"Дитя заката" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Вирджиния)

РАДУЖНЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Утром, после возвращения матери и Бронсона в Белла Вуд, она позвонила мне и рассказала, как провела медовый месяц в Нью-Йорке. Ее голос дрожал, когда она описывала огни Бродвея, элегантные наряды и музыку, театры и концерты. И, конечно, все это пробудило у меня воспоминания о Михаэле.

Мать в подробностях описывала каждую деталь. Она сделала значительную паузу, прежде чем рассказать о музеях и галереях, которые они тоже посетили.

– Я никогда не подозревала, какой культурный человек Бронсон, – с гордостью говорила она. – Такое ощущение, что я знаю о нем все и ничего.

– Многое открывается, когда предаешься полному отдыху. Ты не звонила еще Филипу?

– Нет, я позвонила тебе. А ты можешь передать ему, что я уже вернулась, и если он захочет, то пусть позвонит. Хорошо? – И после некоторой паузы спросила: – Как он прореагировал на мое замужество?

– Он не слишком огорчился, если это тебя интересует. Но, конечно, был удивлен.

Она нервно рассмеялась.

– Филип в своем репертуаре, а я так переживала.

– Ты не очень огорчишься, если Клэр будет жить в Белла Вуде? – из вежливости спросила я, конечно понимая, что Ливингстон уже доложил ей о перевезенных вещах.

– Прекрасно, – с трудом выдавила из себя мать. – Это ее желание?

– Нет, это мое решение.

– Я думаю, Клэр Сю расстроится, когда узнает об этом.

– Ну и что? У меня нет времени на ее переживания. И ей будет лучше с тобой.

Возражать мать не стала.

– Ну что же, Бронсон тоже так считает, он хочет жить с ней.

Сама мать хотела, похоже, начать новую жизнь, не слишком отягощая себя старыми связями. Она хотела жить в новом мире.

– Это хорошо. Ну, мне пора приступить к работе. Приезжай, мама.

– Ох, Дон, – не хотела прощаться она, – может быть, вы с Джимми придете на ужин? Филип пусть тоже приходит, это обрадует Бронсона. Так что ничего не планируйте на субботу. Мы уже пригласили мистера Стейдмана, того мультимиллионера, что строит новый туристический комплекс на побережье Вирджинии.

– Я ничего не могу сказать за Филипа, но я не смогу, ведь ты знаешь, как загружена субботняя ночь в отеле.

– Да, но ты пропустишь очень важный ужин.

– Очень жаль, но ничего не могу сделать, сейчас сезон отпусков, ты же знаешь.

– Перестань ворчать, Дон. Я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь, – почти торжественно произнесла мать.

– Я тебе сообщу, как только у нас появится свободное время. – Мне не хотелось ссориться.

– Обязательно. Мне не хочется терять связи с вами. Мы ждем вас в Белла Вуде. Тем более Бронсон будет тебе полезен, он знает, как нужно обращаться с деньгами.

– Это, мама, скорее полезней для тебя. Но он мне нравится как человек.

– Ох, Дон, ты не собираешься заводить полезные знакомства? Тебе сейчас нужны влиятельные друзья.

– Для меня нужные друзья – хорошие друзья. И меня не интересуют ни их хорошие должности, ни их большие дома. Не интересуют!

– Тебе еще нужно учиться жить.

Слова матери больно отозвались в моем сердце. Она позвонила мне как раз тогда, когда я составляла субботнее меню, и я была рада побыстрей закончить разговор.

Может быть, мать была и права. После их возвращения в Белла Вуд до нас стали долетать слухи об экстравагантных вечеринках в доме Бронсона. Это выглядело так, словно мать стремилась загладить впечатление у людей о замкнутости обитателей побережья Катлеров. Все закончилось тем, что мы с Филипом и Джимми сходили на один из ее званых обедов, она продолжала приглашать нас раз за разом.

Но мы были очень заняты, сезон отпусков подкинул нам как работу, так и деньги. Филип быстро освоился с работой рекламного менеджера гостиницы и обустроил для себя старый кабинет Рэндольфа, но мы встречались нечасто, а все свободное время я отдавала Джимми и Кристи.

Джимми все больше нравилась его работа в отеле. Он не боялся грязной и самой тяжелой работы, он даже садился за трактор, возился с электрооборудованием. Он оказался мастером на все руки. Когда потекли краны с горячей водой, то Джимми сумел самостоятельно их отремонтировать, как, впрочем, и вентиляторы.

Однажды летом, после обеда он зашел ко мне в кабинет, его руки и лицо, как обычно, были в чем-то испачканы. Джимми был чем-то взбудоражен.

– Что случилось? – Я улыбнулась, догадываясь, что он готовит сюрприз.

– Это от папы, – без дальнейших объяснений он протянул фотографии и письмо.

На одном снимке были сам папа, его жена Эдвина и их сын Гейвин, на другой – один Гейвин, обе карточки были подписаны папой.

– Он пишет, что они хотят как можно быстрее навестить нас, – Джимми кивнул на письмо.

– Это было бы прекрасно. Ну, а Гейвин похож на папу.

У него действительно, как и у папы, были угольно-черные волосы и темные глаза.

– И Эдвина довольно приятная, – добавила я. Она была шатенкой со светло-карими глазами.

И если судить по фотографии, такая же высокая, как и папа.

– Да, – согласился Джимми, но, судя по глазам, он никак не мог забыть маму.

– Папа, кажется, счастлив и гордится сыном.

– Да и я рад новому брату, – скорее всего, он не обманывал, его глаза лучились, – и Ферн обрадуется тоже. Но она не знает этого, а может, и никогда не узнает. Мистер Апдайк ничего не говорил об идее нанять частного детектива?

Его глаза стали озабоченными. И я не захотела говорить, что адвокат отказывается вести это дело как безнадежное.

– Он сказал, что подумает до следующей недели.

– Хорошо. Я лучше сам не буду вмешиваться, – сказав это, Джимми вышел.

Я принялась внимательно рассматривать фотографию папы Лонгчэмпа с его новой семьей. Я считала его старшим и мудрым, как если бы он продолжал быть моим отцом. Он улыбался мне. Папа выглядел человеком, наглухо закрывшим двери прошлого с его несправедливостью и злобой и нашедшим свое счастье. Я была уверена, что нам будет очень сложно посмотреть друг другу в глаза, когда он приедет. Заботы все-таки слегка пригнули его плечи к земле. Да, для него было бы лучше начать новую жизнь, не вспоминая о прошлом.

Не знаю отчего, но я заплакала. Я чувствовала себя как перед бормашиной, что-то опустилось у меня внутри. Краска залила лицо, и сердце начало быстро-быстро стучать. Я вскочила и кинулась в ванную комнату, меня стошнило. Я помыла лицо и руки, с трудом добралась до софы и легла.

Немного отдохнув, я попыталась вернуться к своей работе, но мне снова стало очень плохо, и я снова бросилась в ванную комнату. После обеда мне пришла мысль, что нужно показаться врачу. Я не хотела пугать Джимми, да и еще не знала, что ему сказать. Я решила сначала сказать Джулиусу, чтобы он далеко не уезжал от гостиницы.

Но что-нибудь сохранить в секрете на побережье Катлеров было нереально. Я предупредила миссис Бредли, что ненадолго покину отель, она увидела, что я нехорошо себя чувствую, и рассказала об этом миссис Бостон, та, в свою очередь, поделилась с Робертом Гарвудом... Новость дошла до Джимми довольно быстро, он кинулся ко мне и застал меня в ванной комнате.

– Как ты меня нашел? – почему-то спросила я.

– Что случилось, доктор? – сразу же поспешил узнать Джимми после того, как врач закончил осмотр и позволил ему войти в кабинет.

Доктор Лестер был очень галантным мужчиной, с ходу покорявшим пациентов хорошими манерами и изысканной улыбкой.

– Ничего страшного, мистер Лонгчэмп, – улыбнулся врач, – просто ваша жена в положении.

– Беременна! – Джимми едва не запрыгал от радости и едва мог связать два слова от удивления. – Я... я...

– Примите мои поздравления.

– У нее все в порядке? Я думаю...

– И не думайте, все в порядке, – заверил он Джимми.

– Джимми, закрой рот, а то ты глупо выглядишь. – Я взяла его за руку. – Пойдем домой, а то у нас еще слишком много работы.

– Работы! Ты не будешь больше так много работать, да ты вообще не будешь больше работать. Хватит. Отель может и потерпеть. Ясно, Дон? – Он поцеловал меня в губы. – Я буду отцом, и это – самое главное!

– Хорошо, сегодня не буду, – улыбнулась я. – Но учти, я не буду, как мать, валяться в постели до тех пор, пока не забуду, откуда у меня растут ноги, – заверила я.

– И я не забуду, – поддакнул Джимми.

– Гм, – напомнил о себе доктор Лестер. – Советую немного повременить.

Мы покинули офис врача и отправились в отель, где уже в полной мере выразили свою радость. Я была беременна от Джимми, сбылись наши мечты.

Спустя два дня позвонила мать. Бронсон ей все рассказал, сам же он был хорошо информирован о делах, происходивших в отеле, из-за тесных с нами деловых контактов. Он узнал все, скорее всего, от мистера Дорфмана, я же ему ничего не говорила.

– Я не удивлена, что ты скрываешь это от меня, – сказала мать. От нетерпения все уточнить она даже забыла поздороваться. И ничто уже не могло перебить ее тираду. – Почему ты опять сравниваешь меня с бабушкой, я же ничего не знала! И ты была тогда не замужем, ты была так юна... Теперь же у тебя большой жизненный опыт, у тебя есть Джимми, и теперь заводить ребенка – совсем другое дело.

– Мама, да ты не волнуйся так...

– Подожди, – она заговорила голосом умудренной жизненным опытом женщины, – учти, пройдут месяцы, годы, прежде чем ты снова сможешь восстановить фигуру, а может быть, и никогда.

– Я не боюсь этого, мама, я же не испортила фигуру, родив Кристи.

– Ты говоришь так сейчас, потому что ты юная и наивная, но потом ты изменишь свое мнение. Поверь мне. Ну и что все-таки ты теперь собираешься делать?

– А не ты ли, мама, родила троих детей? – парировала я.

– Не сравнивай, – грубо перебила она, – я горько сожалею об этом.

Мне показалось, что она хочет скандала.

– Я думаю, что ты могла бы теперь ими больше интересоваться. Их жизнь не так уж и ужасна.

– Ты забываешь о нашем общественном положении, – Менторским тоном продолжила мать. – Все, что мы делаем, буквально все становится достоянием гласности. Потому что мы их гордость. Нравится тебе или нет, мы живем среди рыбаков.

– Ты не всегда думала так, мама. Не бойся, мы живем не в прозрачном аквариуме, – попыталась намекнуть на ее прошлое я, но мать была слишком рассержена, чтобы что-нибудь понимать.

Когда же до нее дошло, ответила:

– Я была юная, несчастная дура. Я думала, что ты понимаешь это. – Ее голос дрогнул. – Но что бы я ни говорила, ты же никогда не слушала меня. Я всегда врунья в твоих глазах.

– Я слушала, мама, я не настолько зла...

– Почему наши споры всегда заканчиваются навешиванием ярлыков? – Она, видно собираясь с мыслями, замолчала. – А вообще, мы с Бронсоном решили совершить небольшое турне, Балканский полуостров, Италия. Бронсон хотел пригласить и вас с Джимми, но теперь, в твоем положении, я думаю...

– Передай Бронсону спасибо за заботу, мама. Я устала, мне нужно лечь.

– Я же уже говорила Бронсону, что у тебя разгар сезона. Не буду больше утруждать тебя телефонным разговором. А ребенок, я думаю, не станет вам помехой.

– Да и тебе, мама, я думаю, тяжело долго разговаривать по телефону, слушать меня.

Она не поняла моего сарказма.

– Что ты, что ты, – заверила она.

Мы попрощались, я положила трубку и тут уж вдоволь посмеялась.

Меня удивила столь бурная реакция матери на известие о моей беременности, да и поведение Филипа я никак не могла предугадать. Когда я сказала ему об этом, он улыбнулся, подошел и поцеловал меня в щеку. Он обрадовался так, словно это был его ребенок, а не Джимми.

– Тебе не нужно так много работать и никаких стрессов. Нам нельзя волновать нашу маленькую маму. Не переживай так за обеды постояльцев, позволь мне этим заняться. И звони мне в кабинет, если нужно будет куда-нибудь сбегать. Нашему новому ребенку потребуется много внимания.

– Спасибо тебе, Филип.

Теперь сама подставила ему щеку, он поцеловал меня и, довольно насвистывая, вышел. Может быть, я превратно раньше воспринимала своих родственников? Сначала изменилось мое мнение о Рэндольфе, потом о матери и теперь о Филипе. Я надеялась, что наконец-то поймала удачу.

И Джимми, и Филип теперь целыми днями крутились подле меня, стараясь чем-нибудь помочь, весь отель теперь относился ко мне как к нежному и хрупкому существу. Все радовались, если я им поручала то, что раньше обязательно сделала бы сама. Я подолгу прогуливалась вокруг отеля, и из окон за мной наблюдали любопытствующие постояльцы. Если я поднимала что-нибудь не очень легкое, ко мне сразу бросалась тьма помощников. Над Кристи усиленное шефство взяли Сисси, Джимми и Филип.

В первое время мне это нравилось, но прошли недели, и стало надоедать. Я запретила им повсюду меня сопровождать. Первым в мой кабинет пришел Джимми, потом не выдержал и Филип.

– Что мне сделать? – спросил он.

– Что тебе сделать, Филип? – взорвалась я. – Ты вместо меня проверяешь обеды. Ты вместо меня закупаешь продукты для ресторана. Опять же ты запретил Сисси беспокоить меня по поводу Кристи, и теперь она чуть что сразу бежит к тебе!..

– Я только думал, – он взмахнул руками, – доктор Лестер сказал...

– Он сказал: «Продолжай выполнять свою обычную работу». Вот что он сказал. Он не говорил, что меня нужно усадить в инвалидную коляску!

Я сама не понимала, почему так сорвалась, и была удивлена. Может быть, мне показалось, что они лишили меня части административной власти? Узурпировали ее?

– Хорошо, – обиженно вздохнул Джимми, – хорошо, извини.

– Мы только хотели как лучше, – пояснил Филип.

– Ну и хватит.

Оба они выглядели расстроенными.

– Я только... спущусь насчет обеда, – произнес Филип и быстро выбежал.

Я опустилась на стул и обхватила голову руками.

– Дон, – Джимми подошел ко мне сзади и обнял.

Я начала плакать, меня окружали такой любовью и заботой, а я могла искренне ответить на нее только Джимми. Нет смысла искать в себе недостатки. Мне просто хотелось продолжать работать, заботиться о Кристи, любить Джимми, иметь хорошие отношения с окружающими и ждать ребенка.

Теперь часами я могла просиживать, опустив голову, и думать обо всем этом.

Джимми развернул меня за плечи.

– Солнышко, тебя что-нибудь беспокоит?

Он нежно приподнял мое лицо и посмотрел в глаза.

– Я не знаю, – заплакала я, – мне никто не может помочь... никто.

Джимми вытер слезы с моего лица и нежно поцеловал.

– Все будет хорошо, – успокаивал он, – все будет хорошо, ты только не переживай. Ни физических, ни психологических, ни эмоциональных нагрузок... Радуйся жизни, Дон. Тебе это полезно.

Я поцеловала его сильную руку, прижала ее к щеке и заглянула в добрые темные глаза Джимми.

– Я постараюсь.

– Постараешься? Что ты постараешься? Родить мне прекрасного сына?

– Нет, не только. Быть счастливой. Честно. Я еще немного погрущу – и все, обещаю. Я же хорошая? Ведь я твоя жена. Я Дон Лонгчэмп. Ты меня любишь?

– Конечно, – улыбнулся он, – а когда ты станешь нехорошей, я обязательно тебе скажу об этом, не беспокойся.

Я ничего не говорила Джимми, но мне казалось, что в кабинете постоянно обитает дух бабушки Катлер и понемногу переселяется в меня, изменяя мой характер. Во всех коридорах мне мерещились призраки предков Катлеров, которые голосом бабушки предлагали обменять мою душу на богатство. Это стало моими ночными кошмарами. И Джимми, похоже, о чем-то догадывался.

– Джимми, я не хочу становиться нехорошей, – снова заплакала я.

Он поцеловал меня.

– И не станешь, не станешь. Я уверен.

– Да? Уверен?

– Абсолютно. Вытри лицо и спустись вниз. Там тебя ожидает наша маленькая принцесса.

Я засмеялась.

– Я знаю, она действительно считает себя принцессой. – Я снова посмотрела в глаза Джимми. – Спасибо. Спасибо за твою великую любовь.

– Не перехвали меня.

Я вымыла лицо, мы поцеловались и вместе спустились вниз.

Летний сезон был в разгаре, и поэтому мы не могли уделять много времени Кристи. Но уже в середине июля мы планировали, как проведем уик-энд на День труда. А сейчас на каждые летние выходные у нас было полно заказов. Дважды в пик сезона мне приходилось даже отказывать желающим провести у нас выходные. А когда наступил День труда, я спела для постояльцев. Они все хвалили мой голос и спрашивали, когда снова услышат его. Потом был специально приготовленный обед, где за счет заведения всех угощали фирменными блюдами.

Я часто скучала по своим музыкальным занятиям, садилась за пианино и играла. Я была так счастлива, когда на один из выходных приехала Триша и мы приготовили маленькую концертную программу. Только публики у нас было немного. Потом Триша сказала, что посетила последнюю программу Михаэля Саттона.

– Его шоу в Лондоне закрыли досрочно, – сразу по приезде сообщила она, – по этому поводу ходят различные слухи.

– Слухи?

Я знала, что в артистической среде слухи о закрытии шоу разносятся почти мгновенно.

– Говорят, он спился, он провалился и в Швеции.

– Печально.

– Я надеюсь, что все нормализуется, – говорила Триша, но в ее голосе этой уверенности не было.

Потом я тайком посмотрела на Кристи. Ее лицо все больше и больше становилось взрослым и многими своими чертами походило на Михаэля. Все знающие его сразу бы смогли сказать, чья она дочь. И я боялась, что может приехать ее тетя Клэр и открыть повзрослевшему ребенку правду.

Клэр все лето провела в Нью-Йорке, и ни Филип, ни мать не пытались ее разыскать. Я даже начала забывать о ней. Но во вторник, после Дня Труда она нагрянула в отель. Это был удар грома среди ясного неба. Когда я лежала и отдыхала, Филип и Джимми ворвались ко мне и принесли неприятное известие. Еще ничего не случилось, но уже плохие предчувствия начали одолевать меня, и настроение сразу же испортилось.

Я выглянула в окно. Солнце было еще по-летнему ярким, но деревья уже начали желтеть. Небо медленно затягивалось облаками, как бы предчувствуя вместе со мной тот скандал, что учинит Клэр Сю, не обнаружив своих вещей в ее комнате.

Я еще некоторое время старалась не думать о том, что мать не сообщила ей, что вещи перевезены в Белла Вуд. Я вообще была бы удивлена, если бы оказалось, что та разговаривала с дочерью хоть раз за лето.

Вот сейчас Клэр обнаружит, что в комнате нет ее вещей, и поднимет невообразимый крик, думала я.

За лето, что она провела с друзьями, Клэр Сю ухитрилась еще сильнее поправиться. Она выглядела сильно пополневшей с того времени, как я ее в Последний раз видела. Сестра была в фиолетовом шелковом платье, подчеркивающем все недостатки ее фигуры. Ее белые волосы были завиты, макияж и яркая помада говорили сами за себя. Я думала, что Клэр сразу же начнет истерику, но она не оправдала моих надежд. Ее лицо просто выражало сильную злобу, а холодные синие глаза тяжело смотрели на меня.

Я села так, чтобы между нами оказался стол – мнимая защита. Клэр продолжала стоять.

– Что ты собираешься делать? – первой не выдержала я.

Мне было не по себе то ли от ее взгляда, направленного сверху вниз, то ли от сильного запаха табака.

– Как ты посмела?! Как ты посмела выбросить мои вещи?! Что ты сделала с ними? – Она подалась вперед.

– Разве мама не сказала тебе? – спросила я. – Все твои вещи отвезены в Белла Вуд, где ты и будешь жить.

– Чье это решение? – сквозь зубы процедила она.

Я посмотрела ей прямо в глаза. Мое.

Она некоторое время молчала, потом неожиданно, дико вращая глазами, как кошка прыгнула вперед и вцепилась мне в волосы, скрежеща от злости зубами.

– Ты сука! – вопила она. – Убирайся из моей жизни! Пошла вон!

Она отпустила мои волосы и потянулась к лицу, но в этот момент я потеряла сознание и оказалась на полу. Когда я пришла в себя, то сразу же поднялась и с трудом добралась до кресла, но Клэр не отставала от меня.

– Я покажу тебе, как брать чужие вещи! Я покажу тебе, как выгонять меня! Ты еще поплатишься, Дон! Ты еще пожалеешь о том, что появилась на свет! – провизжала она и ударила меня в челюсть.

Голова моя закружилась, я погрузилась в волну боли. Она ударила еще раз, потом еще и еще... Я уже ничего не чувствовала, она била не как женщина, а жестоко и профессионально.

Когда я открыла глаза, комната поплыла передо мной. Меня тошнило, мои руки были в крови. Больно было не только подняться, но даже плакать.

Когда я очнулась, то услышала, как Джимми и Филип кричат на Клэр, кто-то, то ли миссис Бостон, то ли Сисси, причитал в коридоре. Клэр продолжала бешено орать, потом Джимми и Филип подняли меня, и я снова потеряла сознание.

Второй раз я очнулась в лимузине, но голоса доносились как бы с большого расстояния. Я громко плакала, но своего голоса не слышала совсем. Моя челюсть ныла, сильно болел низ живота, меня тошнило, в ушах стоял крик Клэр Сю. Я подняла голову, мне показалось, что воздух сделался невыносимо тяжелым. Я заметила Джимми, он погладил меня по волосам, в его глазах стояли слезы. Я попробовала улыбнуться, но мое лицо было точно из пластика. Голос не слушался меня.

– Лежи, – произнес Джимми, – мы скоро приедем.

«Скоро приедем... скоро приедем...» – эхом прокатилось у меня в голове, и я снова закрыла глаза.

В следующий раз я пришла в себя в коридоре госпиталя. Я увидела яркий свет и услышала взволнованный и властный голос доктора Лестера. Рядом врач, сейчас все будет хорошо, подумала я, сейчас все будет прекрасно.

– У нее кровотечение, доктор, – сказал кто-то.

– Сюда, быстро, – распорядился врач.

Меня куда-то перенесли. Паника снова стала нарастать, я услышала стук своего сердца. Меня все куда-то перевозили еще и еще, пока я не обнаружила себя на жесткой кровати.

Пришла в себя я на больничной койке, рядом сидел Джимми. Голова его была опущена и плечи вздрагивали. Он не знал, что я очнулась, поэтому даже не скрывал своих слез. Я осмотрела большую белую комнату и увидела слева окно, в котором холодный осенний ветер играл листьями.

– Джимми, – позвала я.

Он поднял голову, посмотрел на меня и схватил протянутую руку.

– Как ты, солнышко?

Как я? Я удивилась. Единственное, что я сейчас ощущала, – сильная боль в голове, но как...

– Джимми...

– Я знаю, я знаю, она была как дикая, ужасная кошка. Мы не могли ее оторвать от тебя. Мы выбросили ее из отеля, я хотел убить Клэр. Я не мог видеть ее... Она совершила больше чем преступление, она...

О нет, молила я, пожалуйста, нет...

– Она – убийца.

Каждое его слово заставляло меня заново почувствовать удары Клэр Сю.

– Ребенок... Выкидыш?

Джимми кивнул и снова опустил голову.

Я закрыла глаза и еще раз попыталась все осознать. ОНА ЭТО СДЕЛАЛА... И теперь ничего не вернуть, не забыть счастливые минуты ожидания. Ни я, ни Джимми никогда не будем счастливы. Я не оправдала его надежд. Почему, почему, почему?

– Доктор Лестер сказал, что с тобой все будет в порядке. Он уверил, что через некоторое время мы сможем опять... Он сказал, что ты еще сможешь забеременеть снова.

Я пыталась доказать Джимми, что нас преследует злой рок, каждая, даже небольшая радость сменяется черной полосой, что это действует проклятие бабушки Катлер и что лежит оно на отеле, и пока мы не избавимся от него, нам не стоит ожидать ничего хорошего от жизни. Я пыталась доказать, что меня избила не Клэр, а бабушка Катлер, вселившаяся в ее плоть. Вдоволь наплакавшись, я заснула. Снилось мне, что Клэр меня избивает, и от собственного крика я проснулась.

Пока я спала, пришел Филип. Он первый и обнаружил мое пробуждение. Справившись о самочувствии, он клятвенно заверил, что Клэр ему больше не сестра и она даже на милю больше не подойдет к гостинице. Его заверения пламенно подхватил Джимми, и не знаю, до чего бы они дошли в своих обещаниях, если бы в палате не появилась мать с Бронсоном.

Мать сразу же по своему обыкновению заметила, что в комнате сквозняк и, наверное, стоит закрыть окно. Как ни странно, на ней не было ни ярких нарядов, ни вызывающего макияжа, видно, сказывалось влияние нового мужа. Бронсон был сама галантность, он поведал, как не пустил Клэр в комнату в Белла Вуде, тут попытался возмутиться Филип, но мистер Алькот быстро успокоил его, заверив, что он пообещал Клэр прощение, если та разделается со школьными проблемами.

Мать не отказалась от своего намерения взять нас в круиз по Адриатике. Филип отказался, сославшись на то, что сейчас на нем лежат все заботы по отелю. Я же намекнула, что мне несколько нездоровится.

Создавшуюся неловкость сгладил Бронсон, сказав, что и они несколько подождут с путешествием.

Потом мать заявила, что больничная атмосфера плохо действует на ее здоровье, и они с мужем попрощались, по очереди поцеловав меня в щеку.

Филип тоже откланялся до следующего утра и поцеловал меня в щеку.

Мы остались с Джимми одни, и тут я вспомнила о Кристи и поинтересовалась, как ей объяснили мое отсутствие. Джимми признался, что намекнул нашей дочери, будто я пошла выбирать ей нового ребенка, что вызвало у меня очередной прилив слез.

– Я не смогу скоро выйти из госпиталя.

– Я знаю, но ты думаешь, мы навсегда погрязли в неудачах? Нет, еще есть надежда и будут мечты, по несколько штук на каждого.

Я рассмеялась и закивала головой.

– Давай вспомним все самое лучшее, Дон.

Я закрыла глаза.

– Ты устала?

Я кивнула.

– Ну ладно, ты спи, а я посижу здесь рядом с тобой.

– Лучше иди домой и отдохни.

– Теперь ты мне не начальник, так что не командуй.

Я закрыла глаза, но уснуть не смогла и поэтому начала вспоминать все то хорошее, что было у нас с Джимми. Все наши счастливые встречи и расставания, объяснения в любви и страхи, – все с расстояния, длиной в годы казалось милым и радостным. И тогда я решила, что никакой отель, никакая бабушка Катлер не смогут нам помешать. И что Джимми был прав, мы найдем свое счастье.

И уже почти совсем засыпая, я подумала: а скоро ли?