"Дитя заката" - читать интересную книгу автора (Эндрюс Вирджиния)

ИСТИННОЕ ЛИЦО ФЕРН

Я не хотела извиняться перед Ферн, так как считала, что это будет хуже для нее и для меня. Я понимала, что несмотря на то, что с ней произошло, она была всего лишь испорченной маленькой девочкой.

Мы не сможем ей помочь, если будем потакать ей, позволять брать верх над собой, но говорить об этом с Джимми было бесполезно, он слишком уверен в своей правоте.

Придя домой, я отправилась в комнату Ферн. В этот раз я решила постучать, прежде чем входить. Она долго не отзывалась, затем пригласила войти:

– Входите, я делаю домашнее задание.

– Я пришла вовсе не затем, чтобы это проверять.

На кровати были разбросаны книги, а из-под тетрадей выглядывал уголок журнала. Ферн покусывала карандаш, опустив глаза в пол.

– Ты пошла к Джимми и обвинила меня в том, что я подозреваю тебя в краже, да?

– Да, я поступила именно так.

– Я не хотела извиняться, но мне неприятно, что ты неправильно истолковала мои слова, Ферн. Я не ставила перед собой цель обвинить тебя в чем-то. Если ты так решила, то извини. Мы с Джимми любим тебя и хотим, чтобы ты была счастлива.

– Ты меня не любишь, – резко произнесла она и в упор посмотрела на меня.

У меня перехватило дыхание, у нее был характер папы, огонь в ее черных глазах напомнил мне его глаза, когда он бывал пьян.

– Люблю, Ферн.

– Не любишь, ты перестала любить меня после того, как обнаружила, что я не твоя сестра.

– Нет, Ферн, я всегда скучала по тебе, волновалась, и особенно после того, как все разъехались. Мне приходилось заботиться о тебе больше остальных, я проводила с тобой все свое свободное время; первое слово, которое ты произнесла, было моим именем.

– Я не помню, – сказала она, смягчившись.

– Конечно, мы не сестры, но ведь между нами есть родственная связь.

– Родственная связь? – Эта мысль заинтриговала ее.

– С тех пор, как я вышла замуж за Джимми. Но я все же думаю о тебе как о своей сестре. Правда. Мне так больше нравится.

– Но ведь тебе не нравится, что твой муж уделяет своей маленькой сестре так много времени.

– Кто тебе это сказал?

– Я прочитала об этом.

– В одном из этих журналов? Нет, это неправда. Мне кажется, что Джимми любит не только тебя, его любви хватит и для тебя, и для меня, и для Кристи. Кроме того, я не эгоистка, я прекрасно вижу, каким он стал счастливым после того, как нашел тебя.

– Да, он счастлив, что нашел меня, но печален, если я грущу.

Она подняла голову и посмотрела на меня скорее угрожающе.

– Я тоже расстраиваюсь, что ты грустишь, – сказала я.

– Хорошо, можно мне работать с посыльными и официантами?

– Сейчас для тебя важнее учеба в школе.

– Джимми мне разрешает, а ты... Я знала, что ты мне откажешь, я знала.

– Я поговорю с Робертом Гарвудом, он заведует этим. Но при одном условии: если ты будешь хорошо учиться в школе. Кстати, тебе нравится здешняя школа?

– Пока все нормально, я буду хорошо учиться. Могу я начать завтра?

– Завтра приезжает папа Лонгчэмп, – напомнила я. – Тебе захочется, наверное, побыть с ними как можно дольше?

– Ну, это же вовсе необязательно, – скривилась Ферн, – это ведь не займет много времени, не так ли?

– Разве тебе это неприятно? Папа будет очень рад видеть тебя, неужели ты не рада своему отцу?

– Он отдал меня на воспитание чужим людям.

– Разве ты ничего не поняла? Ведь мы с Джимми рассказывали тебе об этом.

Когда-то мы с Джимми очень много времени посвятили тому, чтобы рассказать ей историю ее семьи, о папе и маме Лонгчэмп, но Ферн больше интересовали мои похождения в Нью-Йорке, рождение Кристи и тому подобное. Так как именно эту часть моей личной жизни ей не стоило знать подробно, я быстро прекратила разговор. Но теперь она достаточно была осведомлена, чтобы понять значительность этой встречи.

– Ну, можно будет мне хоть немного поработать до их приезда?

– Хорошо. По возвращении из школы отправляйся к Роберту Гарвуду. Завтра утром я с ним поговорю. Они приедут к обеду, к этому времени ты должна находиться здесь, а не в столовой.

– Почему? Разве обед состоится здесь? Я люблю обедать в столовой, это намного веселее.

– Мне казалось, что тебе захочется обедать со своим отцом, там, где меньше людей. Ты познакомишься со своим младшим братом.

– А как долго они здесь пробудут?

– Несколько дней. Папе нужно будет вскоре вернуться к своей работе.

– Вот и славно.

Славно? Как по-разному они с Джимми восприняли новость о том, что приезжает их отец. У Джимми просто дух захватывало от того, что он скоро увидит папу, сможет обнять его.

– Можно войти?

На пороге комнаты показалась Кристи с большой куклой в руках.

– Ферн сейчас занята, ей нужно выполнить домашнее задание, – ответила я.

– Она может войти, – возразила Ферн, – подожди меня здесь.

Она указала на стул возле журнального столика.

Прежде чем я успела что-либо сказать, Кристи поспешила занять свое место. Она расположилась на стуле и сложила руки на коленях, чтобы показать, что будет хорошо себя вести. Ферн самодовольно улыбалась. Это разозлило меня, что, конечно же, отразилось на моем лице. Чтобы не заметила этого Ферн, я развернулась и быстро вышла.

Внизу, возле лестницы меня ждал Джимми. Я подробно передала ему наш разговор, включая то, как она отреагировала на приезд папы Лонгчэмпа. Он воспринял это сообщение довольно спокойно.

– Ее можно понять, ведь она еще даже не видела своего отца, тем более не привыкла к мысли, что он у нее есть. Я не ждал, что она слишком обрадуется, ее так сильно обижали в детстве люди, которые должны были любить. Сейчас она очень недоверчива, поэтому мы должны усиленно работать, чтобы заслужить ее любовь.

– Джимми, мы можем ее таким образом испортить.

– Дон, как ты можешь даже думать об этом? Вспомни, сколько всего ей пришлось пережить, как тяжело ей приходилось, как она себя чувствовала после того, как ее отец надругался над ней. Она содрогалась при виде него; целуя ее перед сном, он трогал ее за грудь под одеялом.

– Откуда ты это знаешь, Джимми?

– Она рассказывает все новые и новые подробности, теперь Ферн мне больше доверяет.

– Почему же она не рассказала мне об этом? Всякий раз, когда я касаюсь этой темы, она уходит от разговора.

– Она считает, что ты ее недостаточно любишь.

– Но почему? Я покупаю вещи, которые ей нужны; определяю в школу; устраиваю на работу, как она требует.

– Это из-за ее неуравновешенного эмоционального состояния. Она как маленькая птичка, сжатая в кулаке. Всякое проявление чувств пугает ее, именно поэтому я настаивал, чтобы ты перед ней извинилась, поэтому она так отреагировала на твое известие о приезде отца. Или ты считаешь, что я не прав?

– Я надеюсь, что прав.

Он улыбнулся.

– Завтра приезжает папа, подумай об этом.

Я думала об этом всю ночь. Последний раз я видела папу той ночью, когда его пришли забирать полицейские. Они сказали мне, что он похитил меня, я не могла в это поверить. Потом забрали Джимми и Ферн; а меня отправили в семью, которая была для меня незнакомой и чужой. Я до последней минуты надеялась, что отец что-нибудь предпримет, чтобы защитить нас, но когда открылась дверь полицейской машины, куда меня собирались втолкнуть, я увидела папу, сидящего на стуле с опущенной головой, и поняла, что теперь ничего не изменить. Я закричала ему: «Папа, скажи им, что это неправда». Он посмотрел на меня своими опустевшими глазами, словно загипнотизированный, и что-то забормотал. Чьи-то руки схватили меня за плечи, я продолжала кричать, мне было непонятно, почему он не хочет защитить меня. Почему эти люди забирают меня у него. Наконец он встал, подошел ко мне и сказал: «Прости меня, прости, Дон». Много позже я узнала правду. Оказалось, что папа и мама действительно забрали меня из другой семьи, тогда им казалось, что они были правы. Мне объяснили, что устроила все это бабушка Катлер.

Завтра я увижу папу Лонгчэмпа! Я была так рада, так волновалась, что весь следующий день старалась занять себя любой работой, лишь бы отвлечься от мысли о приближающемся событии, но вновь и вновь возвращалась к ней.

Как я и обещала, утром поговорила с Робертом Гарвудом о Ферн. Он не был в восторге от этой идеи.

– Миссис Лонгчэмп, она уже крутилась вокруг официантов и посыльных, меня не радует ваше предложение. Кроме того, это, конечно, не мое дело, но она курит, она обычно ожидает ребят возле прачечной и стреляет у них сигареты.

– Что?

– Я понимаю, что она выглядит и ведет себя гораздо старше своих лет, но ведь у нее есть племянница, еще совсем ребенок; будет очень печально, если Кристи попадет под ее влияние. У меня нет для нее подходящей работы, миссис Лонгчэмп. Очень жаль, что мне приходится говорить вам о таких вещах.

По выражению лица мистера Гарвуда я поняла, что он мог бы рассказать еще о многих вещах, связанных с Ферн. От его слов мне вдруг стало очень тяжело, тем более что Джимми пообещал ей.

– Мне очень неудобно просить вас, мистер Гарвуд, но я думаю, что будет лучше, если вы все-таки примете ее на работу, хотя бы на некоторое время, и проследите за ней; если что-нибудь натворит, сразу сообщите мне.

Он кивнул, но я поняла, что его вовсе не радует такое положение вещей, поэтому собиралась обсудить это с Джимми. Но разговор пришлось отложить в связи с приездом папы и его семьи.

Джимми встретил их в аэропорту и привез в отель. Я была так взволнована, когда он сообщил, что они уже здесь, что, схватив его за руку, помчалась через весь вестибюль.

Они как раз выходили из лимузина, когда я выбежала их встречать, рядом с папой стояла Эдвина, держащая за руку Гейвина. Казалось, годы разлуки были всего лишь сном. Папа, совсем как прежде, был стройный, только немного поседел. Все так же светились его темные глаза, одет он был необычайно элегантно: в темно-голубой костюм и черные ботинки.

Гейвин недоуменно разглядывал окружающих. Он оказался необыкновенно красивым ребенком, выглядел как раз на свои шесть лет; голубой костюм с галстуком ему очень шел, он чудесно подчеркивал его прелесть и сочетался с темными, как у папы, волосами. Правда, овал лица у мальчика был не как у папы, но зато взгляд, прямой и пристальный, говорил о том, что он истинный Лонгчэмп, хотя глаза были как у Эдвины. Жена папы, Эдвина, выглядела значительно моложе и приятнее, чем на фотографиях. Ее теплая нежная улыбка очень походила на улыбку мамы Лонгчэмп. Вероятно, эта черта сыграла весьма значительную роль в их с папой романе. Высокая, довольно плотная, но с узкой талией, одета она была в синий костюм, темно-каштановые волосы были гладко зачесаны назад.

Джимми все время обнимал папу и улыбался Эдвине и Гейвину. Судя по той теплой встрече, они очень понравились друг другу. Папа тоже выглядел счастливым.

– Ты стала красивой женщиной, Дон, очень красивой.

– Спасибо, папа.

По моему лицу катились слезы, но я их не замечала. Он протянул ко мне руки, и я бросилась в объятия. В этот миг выплеснулась наружу вся боль, которую носили в своих сердцах папа и я, вся радость, которую мы испытывали от встречи друг с другом. Он поцеловал меня в лоб и вытер мои слезы рукой.

– Только не надо слез, у нас такая радость, а ты плачешь.

– Не буду, папа, – сказала я, продолжая плакать.

– Познакомься с Эдвиной. Эдвина, это Дон. Она протянула мне теплую мягкую ладошку и улыбнулась.

– Добрый день, Эдвина.

– Я рада, что мы наконец познакомились. Здравствуй.

– Я тоже очень рада.

Она была необычайно нежной, слова рождались у нее в самом сердце.

– Тут так красиво, Джимми, почему ты нам не рассказал об этом?

В этот теплый осенний вечер отель Катлеров казался особенно красивым. Лужайки были все еще зелеными, повсюду благоухали последние осенние цветы, темно-голубое небо, почти сливающееся с океаном, было покрыто легкими облаками, розоватыми от заходящего солнца.

– Познакомься с Гейвином.

– Здравствуй, Гейвин, я Дон, немного позже мы познакомим тебя с Кристи.

– И с Ферн, – добавил Джимми.

– Где она? – спросил папа.

– Она в отеле, работает с посыльными и официантами, – ответила я.

– Вы решили дать ей работу?

– Ей это нравится, – сказал Джимми. – Сразу после школы она мчится в отель. Пойдемте внутрь; позже мы вас привезем к нам домой, но сначала покажем отель. Вы не голодны?

– Нельзя сказать, чтобы очень, – проговорила Эдвина.

– Я голоден, – закричал Гейвин.

Все засмеялись.

– Он всегда голоден, – объяснила Эдвина.

– Пожалуй, ты мог бы съесть и слона, – усмехнулся папа.

Он и Эдвина внимательно оглядывались вокруг.

– Да, – сказал папа, – я вспоминаю, каким было это место раньше, здесь так много изменилось.

– Это столовая, а это комната для азартных игр, мини-казино, – рассказывал Джимми. – Это танцевальный зал. По вечерам здесь можно посмотреть выступления приезжих артистов и потанцевать; еще я хочу показать вам бассейн и теннисные корты...

Внезапно он прервал свою экскурсию по отелю. По коридору, абсолютно не замечая нас, спешила Ферн.

– Папа, это она – Ферн!

Папа пристально смотрел на нее.

Девочка внезапно повернулась в нашу сторону, и Джимми позвал ее. Она, что-то бросив Роберту Гарвуду, медленно направилась к нам через холл.

– Ферн, посмотри, это твой отец, – воскликнул Джимми.

Папа улыбнулся.

– Разве ты не хочешь обнять своего отца? – спросила я.

Она вздрогнула.

– Я понимаю, – сказал папа, – нам снова придется искать пути друг к другу, но пока мы можем хотя бы пожать друг другу руки.

Она посмотрела на его руку как на что-то ужасное, но все-таки пожала ее, нельзя сказать, что очень душевно.

– Привет, мы не слишком похожи, – проговорила она, глядя в сторону.

Я заметила, что она скорчила гримасу.

– Да, ты больше похожа на мать, – согласился папа.

– Это Гейвин, – представил Джимми младшего брата.

Ферн повернулась к нему, немного заинтересовавшись.

– Здравствуй, Гейвин, – кивнула она. Ребенок внимательно изучал свою новоявленную сестрицу. Ко всеобщему удивлению она наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Могу ли я взять его с собой и показать окрестности, хотелось бы повести его в танцевальный зал, где у Кристи сейчас идут занятия по фортепиано.

– Гейвин, не хочешь ли ты прогуляться со своей сестрой? – спросил Джимми.

Гейвин сначала посмотрел на него, затем на папу, который улыбнулся в ответ на его немой вопрос, и согласился. Ферн, схватив его за руку, увлекла за собой по коридору. Но я остановила ее:

– Ферн, постой.

Она удивленно повернулась.

– Что еще?

– Ты не поздоровалась с Эдвиной.

– Здравствуйте, – быстро произнесла Ферн.

– Здравствуй, – ответила Эдвина.

Она уже бежала по коридору, крепко держа за руку Гейвина.

– Ну разве она не красотка? – воскликнул папа. – Из нее вырастет большая сердцеедка.

– Думаю, ты прав, папа, – сказал Джимми. – Ну, что, продолжим экскурсию, или вы хотите перекусить?

– Я в таком восторге, – призналась Эдвина, беря папу под руку.

Какая они чудесная пара! Отец так нежно смотрел на нее, во взгляде была настоящая, сильная любовь.

Мы показывали им отель Катлеров, и во мне просыпалась гордость, которая таилась до сего момента. Они оказались очень благодарными гостями, так как восхищались всем, что видели, как дети. Папа все время говорил:

– Как здесь все изменилось! Как удивительно! Неужели это принадлежит тебе, мое солнышко? Мама была бы счастлива.

Когда мы осмотрели весь отель, то забрали детей и отправились домой. Папа и Эдвина изумились еще больше, когда увидели дом.

Джимми повел отца показывать строящиеся сооружения, которые он проектировал, а я провела Эдвину по комнатам. Позже пришла миссис Бостон и принесла чай; мы втроем сели в гостиной и поболтали о наших женских делах.

Дети отправились наверх, где Кристи продемонстрировала Гейвину все свои игрушки. Ферн быстро освоилась с ролью старшей сестры.

– Она такая взрослая в свои десять лет, я не была такой, – отметила Эдвина, покачав головой.

Я не стала рассказывать историю Ферн, так как знала, что Джимми уже все им объяснил.

Эдвина говорила о себе: как погиб ее первый муж в автомобильной катастрофе в Техасе, как год спустя после этого события она познакомилась с папой и так далее. Мы очень хорошо побеседовали, пока отсутствовали наши мужчины. Эдвина мне очень понравилась, она чудесно влияла на отца.

Когда Джимми и папа вошли, она как раз рассказывала, как хорошо относится к ее мужу его теперешний босс.

– Она чудесная, Эдвина, ты бальзам на мои душевные раны, – произнес папа, и они поцеловались.

Мы с Джимми обменялись взглядами; нам обоим нравилось, что папа такой счастливый. Джимми был совершенно прав, когда сказал, что он стал другим человеком: более решительным, но и более нежным.

Заглянув в комнату Кристи, мы нашли там детей. Они сидели на полу, а над ними возвышалась Ферн. У нее на лице было выражение строгой учительницы.

– Все в порядке, они не балуются.

– Юная леди, – сказал папа задумчиво.

– Присматривающая за детьми, правда? – улыбнулась Эдвина.

– Да, дорогая.

Мы отвели папу и Эдвину в их комнату, где они могли отдохнуть перед обедом. Миссис Бостон помогла им разместиться и приготовила постельные принадлежности. Они ее сердечно поблагодарили.

Джимми сказал, что устроит так, чтобы Ферн и Кристи раньше вернулись из школы. Гейвину будет скучно без них.

– А то как бы бедный ребенок не умер со скуки! – воскликнул он.

Утром Джимми показал папе свой новый автомобиль, который он самостоятельно отладил; они безумно любили поболтать о моторах, о различных железках, начинявших подобную технику. Я представила папу и Эдвину Бэтти Энн и Филипу. Эдвина и Бэтти сразу же нашли общий язык и отправились осматривать апартаменты, расположенные в старейшей части отеля, где проживала семья Филипа. Я нашла время немного поработать, пока гости были заняты.

После этого состоялся небольшой семейный ланч. Филип, к моему удивлению и восхищению, был само радушие и даже предложил Эдвине и Бэтти поехать в город, чтобы осмотреть достопримечательности и магазины.

Папа проводил все свое свободное время вместе с Джимми на строительных площадках, в мастерских, в гаражах отеля.

Ферн продолжала играть роль старшей сестры и постоянно таскала за собой малышей.

Я отправилась к мистеру Дорфману, чтобы обсудить некоторые вопросы, и задержалась до четырех часов.

Дети очень долго оставались одни, и я решила сразу же идти домой. Миссис Бостон была на кухне и готовила большой ростбиф. Филип и Бэтти тоже должны были прийти на обед.

– Думаю, дети не очень докучали вам, миссис Бостон? – спросила я, оглядывая кухню.

– Дети? – мгновение она стояла в раздумье. – Вы знаете, Дон, я уже и забыла, когда они были здесь. Они прибежали и снова исчезли.

– Ну что ж, это хорошо.

Я немного понаблюдала за тем, как миссис Бостон готовит обед, потом решила не докучать ей и поискать детей. Не найдя их в комнате Кристи, я обыскала весь дом и увидела их в комнате Ферн. Дверь была приоткрыта, из комнаты доносился ее вкрадчивый голос.

– Потрогай его, Кристи, он тебя не укусит. Господи, неужели они притащили в дом змею или еще какое-нибудь животное. Миссис Бостон будет в ужасе, думала я, но то, что предстало моим глазам, когда я открыла дверь, превзошло все мои ожидания.

Кристи и Гейвин сидели друг напротив друга раздетые, а рядом стояла Ферн и смотрела на них с высоты своего роста. Так как она стояла спиной к двери, то заметила меня не сразу.

– Мама, – закричала Кристи.

Ферн обернулась, ее лицо мгновенно залилось краской.

– Ферн, что здесь происходит? – воскликнула я.

– Ничего, – она отшатнулась от детей.

– Может, ты все-таки объяснишь, что здесь происходит?

– Я не знаю, я была внизу, а когда поднялась, они были здесь в таком виде. Это была идея Гейвина, он сказал Кристи, что если она покажет ему свои гениталии, то он покажет ей свои.

На лице мальчика отразился ужас.

– Это правда, Кристи?

Она хотела было что-то мне сказать, но Ферн так посмотрела на нее, что та просто громко разрыдалась.

– Быстро оденьтесь.

Малыши плача потянулись к своим вещам. Ферн стала помогать одеваться Гейвину, пока я одевала Кристи.

– Как ты могла так поступить, Кристи? – спрашивала я. – Ты ведь знаешь, как это нехорошо – раздеваться перед мальчиками.

– Извини, мама, извини, – рыдала Кристи.

Я хотела услышать от нее, что Ферн лжет, поэтому продолжала:

– Представляешь, как будут возмущены родители Гейвина.

– Может, ты пока не будешь рассказывать об этом папе, я чувствую, что он надерет этому обормоту задницу.

– Ферн, ты не должна так грубо отзываться о своем брате.

Она сконфуженно замолчала.

– Ты боишься своего отца?

Она содрогнулась.

– Ничего не случится, если мы не будем рассказывать эту историю; не говори ему, – настаивала она.

– Мы обсудим это позже.

Когда дети были одеты, я попросила их выйти и подождать в холле, пока поговорю с Ферн.

– Как ты могла проделывать такие вещи с детьми? – сказала я, на минуту забыв о том, что Ферн сама еще ребенок.

– Я же объяснила, что не имею отношения к этому.

– Прекрати лгать, я слышала, входя в комнату, что ты им говорила.

– Теперь ты все расскажешь папе Лонгчэмпу и Джимми, они возненавидят меня; это то, чего ты добивалась, ты получишь свое, – зарыдала Ферн.

– Прекрати, я не хочу, чтобы они тебя возненавидели.

Она рыдала все громче, все надрывнее.

– Я не скажу, перестань плакать.

– Не скажешь?

– Хотя ты поступила очень плохо. Зачем ты это сделала?

– Мы играли в куклы. Гейвин спросил, почему у кукол, одетых как мальчики, нет такой штуки, как у него. Кристи спросила, что это за штука. Я решила им рассказать и показать, это был урок, как в школе, игра.

– Неужели ты не знала, что нельзя обучать детей таким образом, ведь я уже просила не говорить с Кристи об этих вещах, она слишком маленькая.

– Ладно, ты никому не скажешь, правда?

– Правда, если ничего подобного больше не будет происходить. Ты очень огорчила меня, Ферн.

– Если ты скажешь об этом Джимми, – она сверкнула на меня глазами, – я тебя возненавижу.

Ее слова просто шокировали меня. У меня перехватило дыхание.

– Нехорошо угрожать, Ферн.

Она не стала отвечать на мою реплику, и я вышла. Может, это была ошибка, но в тот вечер я никому ничего не сказала, чтобы не портить настроение гостям и Джимми.

Обед оказался чудесным, все было прекрасно, даже Филип, от которого я ожидала враждебности, был само очарование. Казалось, он искупает свою вину за тот вечер, когда отсутствовал Джимми. Время от времени он поглядывал на меня, чтобы убедиться, что я довольна его поведением.

После обеда мы собрались в гостиной, где я исполнила несколько небольших произведений для фортепиано и голоса; на глазах папы выступили слезы. Когда я окончила, он подошел и обнял меня.

– Если бы мама могла услышать твое пение, – говорил он, уткнувшись в мои волосы.

Мы оба плакали.

Затем Бэтти Энн предложила Кристи тоже что-нибудь сыграть. Самым очарованным слушателем Кристи оказался маленький Гейвин, он следил за каждым ее движением как завороженный. Он аплодировал громче всех. Бэтти привела близнецов, и они весело сплясали какой-то необычно простой танец, заразив всех своей веселостью; глядя на них, мы дружно смеялись, все, кроме Ферн. Всякий раз, когда Джимми оставлял ее без внимания, она становилась мрачнее тучи, но когда он обращался к ней, ее лицо светилось любовью и нежностью.

Папа попытался завести с ней разговор о школе, но она вела себя так, будто общение с ним было ей неприятно. Тогда он оставил это занятие, громко рассмеявшись, и стал беседовать с кем-то другим.

Уже настало время всем детям идти спать. Бэтти и Филип попрощались с Эдвиной и папой, пригласив их к себе на завтрак. В гостиной остались я, Джимми, папа и Эдвина; мы разговаривали о Ферн.

– Вы с Джимми так замечательно сделали, что забрали ее из этого ужасного места и приняли в свою семью. Она, должно быть, счастлива, – говорил папа.

– Я надеюсь, что тебя не огорчает то, что Ферн не собирается сейчас же отправляться жить к вам? – спросил Джимми.

– Нет, мне кажется, ей здесь лучше. Нас сейчас волнует дальнейшая судьба Гейвина, мы хотим как можно больше сделать для него.

Джимми кивнул, но в его глазах была печаль, ведь он завидовал Гейвину; мысль о том, что папа не уделял ему столько внимания, все еще терзала его.

– Хорошо, – сказал Джимми, – мы постараемся как можно больше внимания уделять Ферн и все-таки постараемся не терять связи с тобой.

– Я знаю, что вы будете очень хорошо заботиться о ней.

Папа внимательно посмотрел на меня, а потом на Джимми. В комнате наступила тишина. Мы с Джимми прекрасно поняли, какие мысли таятся за этими взглядами. Папа знал нас только как своих детей, а теперь мы – супруги. Он прятал эту мысль в течение всего времени, что провел с нами.

– Мы с Эдвиной отправляемся спать, сегодняшний день был таким насыщенным, и впереди еще большое путешествие, – произнес папа и встал. – Спасибо за чудесный ужин.

– Не стоит, папа.

Он улыбнулся и пожал Джимми руку.

– Все, что вы нам показали, было чудесным.

– Мы развлекали вас как могли.

– Все это замечательно, мы все должны быть счастливыми, должны стараться быть счастливыми. Спокойной ночи, сынок.

– Спокойной ночи, – сказал Джимми.

– Дон, спасибо тебе, дорогая, спасибо за то, что ты заставила это старое сердце петь, – обратился папа ко мне.

Я почувствовала, что счастлива.

Потом он взял Эдвину под руку и быстро с ней вышел. Внезапно меня охватила грусть, настолько сильная, что я заплакала. Джимми прижал меня к своему плечу, и мы пошли, обнявшись, наверх, в спальню.

Папа и Эдвина проснулись очень рано, чтобы попрощаться с Ферн. Мы надеялись, что она все же поцелует его на прощание, но она лишь пожала руку. Эдвина поцеловала ее, но у Ферн это не вызвало особой радости, она выглядела скорее недовольной. На прощание она искренне поцеловала лишь Гейвина.

Папа вышел на крыльцо провожать девочек в школу.

– До свидания, Ферн. Я постараюсь сделать все, чтобы снова тебя навестить. Твоя мать была бы рада видеть тебя веселой и счастливой, видеть, как ты выросла за это время.

Она даже не посмотрела на него; он помахал ей рукой, Ферн не обернулась.

– Мне кажется, что жизнь с этими людьми очень плохо повлияла на нее, – заметил папа, глядя вслед уезжающему лимузину.

– Я тоже так думаю, – вздохнула я.

– Наверное, ей малоинтересен старый мужчина из Техаса.

Когда Эдвина уложила вещи, мы отправились завтракать в отель, где нас уже ожидали Филип и Бэтти. После завтрака Джулиус, уже вернувшийся из школы, уложил вещи в багажник и стоял, готовый к отбытию в аэропорт. Возле машины мы попрощались с папой, Эдвиной и их маленьким сыном.

– Большое спасибо, мы очень оторвали вас от работы, но мне так понравились дни, проведенные здесь, – говорила Эдвина. – Приезжайте к нам.

– Обязательно, – пообещала я.

Мы поцеловались.

Джимми обнял отца и Гейвина.

– Я собираюсь посетить могилу Салли Джин. Она всегда знала, что из тебя вырастет что-нибудь особенное, Дон.

– О папа, я вовсе не особенная, это все воля случая.

– Но случай всегда выбирает кого-нибудь особенного, – заявил он. – До свидания, малышка. Я буду скучать без вас.

Он уже садился в лимузин.

– Папа! – всхлипнула я.

– Извините, что наделал столько переполоха, – улыбнулся он из лимузина, все такой же веселый и сильный.

Они уехали, а мы с Джимми еще долго стояли на ступеньках, глядя им вслед. Слезы стояли в глазах Джимми, ветерок шевелил его волосы. Дни становились все более серыми, а воздух все холоднее.

– Мне нужно идти к рабочим, – вздохнул Джимми.

Он был совершенно прав, только работа освобождала от тяжелых мыслей.

Я отправилась в свой кабинет и занялась делами, стараясь не думать ни о чем другом. Внезапно зазвонил телефон. Я была сильно удивлена – оказалось, это Лесли Осборн.

– Вы извините, что я беспокою вас, мне не хотелось бы, чтобы Клейтон знал, что я звоню. Он будет в ярости. Скажите, пожалуйста, как она?

– В отеле она чувствует себя очень свободно, надеюсь, что и в школе у нее все в порядке, хотя с ее учителями я еще не разговаривала.

– Это замечательно, – сказала Лесли, – в прежней школе она занималась отвратительно, я никогда не рассказывала Клейтону всего.

– Директор информирован о том, что ей нужна поддержка.

– Извините, но я не могу поверить в то, что она рассказала вам о Клейтоне. Он не тот человек, он неспособен на такое.

– Миссис Осборн, я должна вам сообщить, что есть некоторые проблемы с Ферн. У нее какая-то психологическая неустойчивость.

– Она всегда была трудным ребенком, даже в первом классе у нее были неприятности. Я не знаю, что и сказать.

– Надеюсь, она изменится к лучшему.

– Мы никоим образом не старались навредить ей, мы давали ей все, в чем она нуждалась.

– Может быть, это и навредило. Вероятно, вы ее просто испортили, да и разве можно давать девочке в таком возрасте такие большие карманные деньги.

– Карманные деньги? У нее никогда не было карманных денег, Клейтон возражал против этого. Деньги ей выдавались в том случае, если ей требовалось что-нибудь приобрести.

Не давали деньги? Но как же у нее оказалась такая сумма? В ее чемоданчике лежало несколько сотен долларов.

На другом конце провода послышался тихий плач.

– Что случилось?

– Это мои деньги. Она взяла их без моего ведома, я не могла понять, куда они могли исчезнуть. Должна вам сказать, что это не первый случай, однажды она взяла их у своего друга, который у нас ночевал. Я никак не могла понять, зачем ей такие суммы, ведь у нее все было. Скажите, она больше не делает таких вещей? Ведь так?

– Нет, – солгала я.

– Хорошо, надеюсь, она исправится. Прошу вас, если у вас есть сердце, выполните одну маленькую услугу.

– Да.

– Если вас это не затруднит, скажите ей, что я все еще очень сильно ее люблю.

– Да, конечно, я выполню вашу просьбу.

– Если у меня будет возможность, я позвоню вам еще, можно?

– Да.

– Спасибо.

Она повесила трубку.

Я встретила Джимми, спускающегося по лестнице в прачечную, и рассказала ему о нашем с Лесли разговоре. Он ответил теми же словами, что и директор школы:

– Это, возможно, происходило с ней оттого, что она пыталась таким образом привлечь внимание и выразить протест против всеобщего непонимания.

– Но, Джимми, почему она продолжает делать то теперь, почему она продолжает красть?

– Разве она продолжает? Разве? Я все еще думаю, что деньги случайно куда-то положили; в любом случае, если даже продолжает, то теперь это просто вошло у нее в привычку, а если это и так, то такого больше не повторится. Кроме того, – он покраснел от злости, – я не поверю ни одному слову этой женщины, как она могла не замечать проделок своего мужа? В следующий раз, если она позвонит, не разговаривай с ней. Она или слепа, или слишком занята собой.

– Джимми, теперь ты становишься слепым, и ничто не заставит тебя прозреть.