"Наваждение" - читать интересную книгу автора (Монтегю Жанна)

ГЛАВА 9

Кэтрин не смогла бы с уверенностью сказать, что страдает от одиночества, ведь круглые сутки вокруг нее суетилось столько народу, и все же отсутствие Адриена породило в ее сердце ноющую пустоту. Тоска усиливалась еще и оттого, что ей совершенно нечем было заняться. Как и в Бовуар-Хаусе, здесь всем заправляла Селеста, держа в уверенных руках дом и распоряжаясь действиями целой когорты слуг. Если она с чем-то не справлялась, то в дело вступал Пьер или Анри, Элиза или даже Филлис.

Особняк действительно был чудесным, но после того, как Кэтрин облазила его с чердака до подвала, осмотрела все грандиозно обставленные комнаты, ухоженные сады и разрушенный грот (как две капли воды похожий на те, что были модны в европейских садах в конце прошлого века), – время стало тянуться для нее томительно медленно. Ее глаза бесцельно скользили по окружавшей пышной природе, а в ушах звенело от непроницаемой тишины, навалившейся словно душная перина, – стоило умолкнуть обычной дневной суете и цикадам завести свою монотонную музыку, – правда, здесь ее разнообразили внезапные крики ночных птиц и кваканье лягушек.

Сходство между устройством плантации и принципами устройства английских усадеб не кончались на особенностях архитектуры. Здесь все было сделано по общему образцу: сыроварня, скотобойня, пекарня, кузница, плотницкая и конюшни для множества лошадей, с помещениями для жокеев, тренеров и конюхов, что ухаживали за замечательными животными и неустанно трудились над производством чистокровных скакунов. Сюда пришлось привезти лишь кое-какие мелочи, которые местные мастера не смогли сделать сами.

Целыми днями раздавался стук деревянных вальков, которыми колотили белье прачки, стиравшие в больших медных котлах. Для того чтобы им всегда хватало дров, содержались специальные дровосеки, снабжавшие и их, и чудовищных размеров печь, расположенную на кухне. В зимний период дрова требовались также и для отопления дома, хотя обычно с наступлением прохлады в благословенные довоенные времена семьи плантаторов возвращались в городские особняки, уже не опасаясь изнурительной жары и сопутствовавших ей эпидемий желтой лихорадки и холеры. Теперь мало кто из них мог позволить себе такой образ жизни: хотя понемногу Юг оправлялся после войны, но прежним временам не суждено было вернуться, и La Belle Epoque[18] все больше превращалась в легенду.

Однако в отличие от соседних плантаций «Край Света», благодаря изворотливости мистера Керригана, проявленной в тяжелые времена, сумел сохранить прежний облик. Он по-прежнему привораживал своими темно-зелеными бархатными лужайками, могучими дубами вдоль аллей, любеллиевыми и кипарисовыми рощами, ухоженными цветниками и подстриженными газонами, и в некотором удалении, но постоянно напоминавшая о себе – река – грозный бог, всегда готовый выйти из берегов и смести все кругом. Однако стоило выйти за границы сада, как всякое сходство с Англией испарялось, и вы оказывались во власти джунглей.

Однажды утром, вскоре после приезда, Кэтрин поднялась раньше обычного, быстро оделась с помощью Филлис в костюм для верховой езды, убрала волосы под шляпу и была готова осмотреть дальние поля в сопровождении Хэла Даггана. С ними отправился неизменный Ти-Жан, облаченный в темный костюм и цилиндр. Он сохранял замкнутое и даже высокомерное выражение на черном лице. Кэтрин часто гадала, не происходит ли ее телохранитель от какого-нибудь конголезского вождя. Скорее всего, так оно и было.

– Вы могли не тащить с собою своего черномазого, – вполголоса заметил Хэл, когда они бок о бок выехали вперед, оставив Ти-Жана на почтительной дистанции.

Кэтрин сердито нахмурилась, выпрямившись в седле, по бокам которого пышными складками спускалась ее юбка. Затянутые в перчатки руки с силой сжали поводья.

– Не надо отзываться от Ти-Жане в такой унизительной форме, мистер Дагган. Я ценю его службу.

– Оно и видно, что вы не из здешних мест, мисс Энсон. – И без того кривые губы Хэла скривились еще больше, а в голосе прозвучала снисходительная дерзость. – Я уж не говорю про вашу речь, которую мало кто без труда понимает – да и все остальное тоже. Слишком уж бросается в глаза то, что вы – чужестранка.

– Мистер Керриган тоже был чужестранцем, – запальчиво возразила Кэтрин. Они уже выехали из конюшен и миновали кухню и людскую.

– Это верно, мисс, – захохотал Хэл, – да только он прожил здесь черт знает как долго. Война там или нет – негры для него всегда были черномазыми, а заодно и все полукровки – неважно, сколько белой крови течет у них в жилах и каких там французских авек-плезиров они нахватались у себя в лицеях.

Из печной трубы над кухней валил дым, и во влажном воздухе висели запахи свежесваренного кофе и выпеченного хлеба. Анри, навалившись пузом на кухонный подоконник, приветливо взмахнул толстой рукой, что считалось у него верхом учтивости.

– По крайней мере, он не был жесток с рабами? – спросила Кэтрин, в памяти которой ожили рассказанные когда-то отцом жуткие истории. Она почувствовала себя виноватой. Неужели и эту вину ей предстоит принять вместе с остальным наследством? Одна мысль о том, что Анри мог подвергаться побоям, была убийственна.

– Ха, да конечно же, нет! – Хэл дернул головой, сбросив зацепившуюся за шляпу прядь мха. – Он не побоялся нарушить закон, запрещавший давать неграм образование, и даже нанял для них специальную учительницу, пока власти не заставили его прикрыть эту лавочку.

– А как же во время войны? Чью сторону он принял? – В характере Керригана выявлялось столько новых, разнообразных граней, что Кэтрин уже не знала, что и подумать.

Хэл опять расхохотался, с циничной гримасой на уродливом лице он насмешливо смерил ее с ног до головы стальным взглядом:

– Финн Керриган ничью сторону не принимал, он держался своей стороны.

– А эта учительница, она все еще живет где-нибудь поблизости? – Кэтрин подумала, что если бы ей удалось с нею повстречаться, она могла бы больше выспросить про Финна Керригана.

– Мисс Саутли, вот как ее звали. Марта Саутли – и тоже англичанка. Болтали, что она перебралась в Орлеан и открыла там женскую школу. Ежели хотите, я мог бы узнать подробнее.

– Сделайте это, мистер Дагган, пожалуйста. Черная ноздреватая почва зачавкала под копытами лошадей, когда они миновали олеандровую рощу и поехали по тропинке к скоплению беленых лачуг.

– В этих хижинах раньше жили рабы, – кратко сообщил он.

– А теперь? – спросила она.

Лачуги имели и сейчас вполне обжитой вид. Возле каждой из них был маленький ухоженный огородик, во дворах ковырялись в пыли кудахтающие куры, а в сараях хрюкали свиньи. На крылечках играли маленькие коричневые дети, а в темных проемах дверей угадывались увенчанные тюрбанами фигуры, провожавшие всадников глазами.

– Здесь живут полевые рабочие: черные – здесь, а белые – там. – И он взмахнул кнутом в сторону еще одного скопления лачуг. – Они так и держатся особняком. Каждый поближе к своему племени. Единственное место, где они оказываются под одной крышей, – церковь. Но и там они устраиваются по разные стороны от алтаря. По одному слову президента вряд ли удастся достичь того единства, о котором он заявил.

– Я этого и не ожидала. – И Кэтрин прикусила губу, вспомнив свое разочарование при виде новой волны сегрегации,[19] быстро набиравшей силу в Новом Орлеане. – А церковь там?

– Да, мисс, и там же кладбище. – Его голос по-прежнему звучал насмешливо, а шрам шевелился на щеке словно живое существо. – Ах да, вот там-то и происходит это ваше единение! В смерти мы все равны, оказавшись под одинаковым для всех слоем праха.

– Мистер Керриган похоронен здесь же? – Ей почему-то казалось, что он должен найти упокоение в огромных белоснежных усыпальницах в самом городе либо в монастыре Св. Людовика, или Лафайета, или Св. Патрика.

– Да, здесь, – кивнул Дагган. – Его запросто могли перевезти в город, но он наотрез отказался и заранее устроил здесь роскошный мавзолей. Так поступают многие плантаторы, если в их владениях есть освященная земля или они откупили кусок на приходском кладбище. Пожалуй, здесь таких уютных комнатенок даже побольше, чем в старом мокром Орлеане – хотя здесь еще более мокро, того и гляди их всех смоет в реку. Все же лучше, когда людей хоронят в земле, как это принято в монастырях. Да, хотел бы я стать мастером-каменотесом: вот уж у кого, поди, доллары не переводятся – знай полируй себе все эти мраморные памятники!

– Вы проводите меня на его могилу? – «Я должна это сделать, – подумала она. – Если я просто положу на могилу цветы и помолюсь, мне удастся хотя бы па время почувствовать себя ближе к отцу».

– Конечно, мисс, вот только сегодня мы вряд ли это успеем. Мы ведь только начали объезд. – Он отмахнулся от мошкары, вившейся над головою лошади, тронул поводья и двинулся вперед.

За хижинами рабов располагался огромный навес, под которым в сухое время года происходила молотьба. Дальше они увидели еще один, где в котлах на огромных печах варили сахарный тростник, приготовляя из него сироп, который подлежал последующей очистке.

– Но сейчас работы здесь не ведутся, – сообщил ей Дагган. – Еще рано, сахарный тростник в самом соку как раз перед началом дождей. Вот тогда нам бывают нужны дешевые и усердные рабочие руки, и чем больше, тем лучше. Смотрите, как мы в этом году много выручили за сахар, раньше такого не было. Вы принесли нам удачу, мисс Энсон.

– Вы правда так считаете? – От радости она даже раскраснелась, так как не была уверена, признал ли ее управляющий.

– Точно, – кивнул он. – И не я один это говорю. Похоже, что и черномазые расположены к вам, мисс. Наверное, им что-то наболтали ваши городские слуги – вот и повар вас расписывает прямо как святую.

Он показал ей, как растет сахарный тростник: его темная в утреннем свете зелень контрастировала с серебристыми верхушками, на которых только начали образовываться метелки. Здесь его были целые акры, их поверхность колебалась от ветра словно океанская ширь. По всему судя, урожай должен был быть богатым, и сердце Кэтрин наполнилось хозяйской гордостью. Ей еще так много предстояло сделать с деньгами Керригана, отныне принадлежавшими ей! И на крыльях воображения она унеслась в далекое будущее, когда понастроит для своих рабочих настоящее жилье, откроет школы для их детей и учредит пенсии для вдов и для тех, кто состарился, работая у нее на плантации.

Она горела желанием обследовать каждый дюйм своих владений, и по ее настоянию они забрались в самые дебри, где душный влажный воздух навалился на нее словно покрывало, а в мерцавших там и сям топких озерцах едва угадывались скрытые медленные течения. Повсюду в джунглях им встречались исполинские деревья, густо оплетенные лианами. Временами сквозь просветы в густом лиственном покрове прорывался луч света, падавший на влажную почву и ослепительно блестевший на тропинке. Проезжать через такие прогалины было мучительно, так как солнечные лучи немилосердно жгли кожу.

Кэтрин с трудом верилось в то, что это все существует само по себе, а не в каком-нибудь оранжерейном парке – к примеру, известном всему свету лондонском Кью Гарденз. Она ехала шагом, благоговейно взирая на вековые могучие дубы, сплошь заросшие мхами, свисавшими до самой поверхности бутылочно-зеленой воды. Не торчит ли там плоский нос аллигатора? Но при ближайшем рассмотрении это оказался чудовищно изогнутый корень, погруженный глубоко в трясину, упорно цеплявшийся и извивавшийся на этой жирной, плодородной земле, полной жизненных соков и удобренной телами животных, насекомых и растений, миллионами лет падавших сюда.

Всполошенные, взлетали целые стаи птиц, поднимая ужасный шум при виде людей. Мошкара неотступно преследовала их, наполняя воздух непрерывным жужжанием. Одежда, плотно обегавшая тело Кэтрин, от пота превратилась и сплошной влажный пластырь.

Солнце внезапно скрылось за облаком. В джунглях мгновенно стало темно. Темнота все сгущалась.

А как же здесь ночью? Она не в силах была отогнать от себя эту ужасную мысль, и от страха у нее перехватило дыхание. Казалось, легкие парализовало. Грудь сжало, словно в железных тисках. На мгновение поддавшись панике, она не помышляла ни о чем, кроме бегства из этого ужасного места. Но вот сумерки развеялись так же неожиданно, как наступили до этого. И трясина снова улыбнулась ей своей загадочной улыбкой, и в Кэтрин снова проснулось любопытство.

– Я, кажется, вижу аллигатора! – крикнула она, подъезжая к самому краю воды.

– Нет, мисс, это всего лишь деревяшка. Вы в самом деле хотите увидеть аллигатора? Тогда глядите туда – вон в том просвете! – Дагган ловко ухватил ее лошадь под уздцы и потянул в сторону.

– Какой огромный! – восторженно смеясь, выдохнула она. – А много их здесь?

– Сотни. Держитесь подальше от воды, мисс, не то один из них ухватит вас на обед. – Он наблюдал за ней с той кривой ухмылкой, которая неуловимо превращалась в улыбку. Она не могла толком разобраться, когда он говорит серьезно, а когда наслаждается тем, что пугает ее.

– Они, наверное, ужасно свирепы? По крайней мере, выглядят они именно такими. – Она произнесла это намеренно холодным тоном, от всей души надеясь, что ее манеры соответствуют ее статусу хозяйки.

– Свирепы и быстры, словно кобры! Вы удивитесь, когда увидите, как проворно они могут бегать на своих кривых лапах, а в воде они еще быстрее. Одно слово – рептилии, мисс Энсон. Профессора в колледжах, которые изучают этих тварей, говорят, что они не изменялись на протяжении многих тысячелетий. – В его голосе прозвучала горделивая нотка, словно он состоял в некоем родстве с этими болотными монстрами. – А вы бы поглядели, как они заботятся о своих малышах – просто кроткие овечки. За ними очень интересно наблюдать.

– Здесь водится множество дичи, мисс Кэтрин, – вмешался Ти-Жан. Он в первый раз за всю поездку подал голос. – А в воде полно рыбы. Я знаю, потому что бывал уже здесь раньше с дядей Анри. Он был бы рад, если бы я добыл несколько уток для его котла. Вы не возражаете, если я поохочусь со своей винтовкой, а потом и порыбачу?

– Конечно нет, Ти-Жан. Какая замечательная идея! Мы могли бы вместе поохотиться завтра утром. Это не помешает работе, мистер Дагган?

– Как прикажете, – Он прикоснулся пальцами к краю шляпы. – Вы теперь наша босс-леди. Вам стоит лишь пожелать. – Нахмурившись, он посмотрел на Ти-Жана. – Так ты говоришь, что знаком со здешними местами?

– Да, сэр. – Ти-Жан всегда был свободным человеком и держался спокойно и уверенно и не подумал потупить взгляд перед Дагганом.

– Смотри позаботься о мисс Энсон.

– Вам не стоит об этом беспокоиться, сэр.

– Мистер Керриган любил охоту? – Кэтрин бала уверена, что да – об этом говорила и обстановка в его кабинете в Бовуар-Хаусе и в «Крае Света».

– Он занимался ею так часто, как только мог, мисс, – отвечал Дагган.

Они явно забрались в самый глухой уголок плантации, где тропа была завалена ветвями и упавшими деревьями, – до расчистки этого участка у хозяев еще не дошли руки. Похоже, болота решили показать себя во всей красе, чтобы очаровать свою новую владелицу. То и дело попадались ослепительно блестевшие зеркала воды, лазурный небосвод сиял вовсю, проглядывая в просветах между глянцевитой сочной листвой, в которой яркими пятнами вспыхивали цветы: от розового до темно-фиолетового и малинового, желтые, оранжевые, пурпурные и синие, и конечно, белые.

«Какое блаженство», – думала Кэтрин, легонько покачиваясь в седле в такт движению лошади, чьи копыта мягко ступали по влажной почве. Ее заворожило обилие запахов: едкий аромат грибов, влажные испарения почвы, смешанные с запахами гниющей листвы, мха и веток, пряные запахи древесной коры, сочившейся соком, запах седельной кожи и пота, которым покрылась шкура ее лошади.

Ее чувства невольно обострились, и теперь она сама без труда замечала, как аллигаторы прячутся от них в глубокой воде и как плывущие под поверхностью воды черепахи морщат ее неподвижную гладь. С помощью Ти-Жана она попыталась узнавать некоторых местных птиц – родственниц тех пернатых, что кормились на озерах в Сомерсете.

– Мне нравится здесь! – с энтузиазмом воскликнула она, наблюдая, как перед ними многоцветной радугой вспыхнули крылышки бабочек, кормившихся на многочисленных грибах, покрывавших гнилой пень. – Еще год назад я и помыслить не могла, что мне суждено увидеть такие чудеса, и всем этим я обязана мистеру Керригану.

– Я тоже его должник, мисс, – отвечал Дагган. – Я работал у него еще перед войной, а потом воевал в армии Конфедерации. А когда все кончилось и я вернулся – он сдержал свое слово и взял меня на прежнюю работу. Что бы там ни говорили про него, какие бы сплетни ни распускали, я в жизни своей не встречал парня лучше, чем Финн Керриган.

– Я узнала, что про мистера Керригана ходят различные слухи, – сказала Кэтрин, сидя на галерее и любуясь, как на горизонте тускнеет пламя заката, а прогретая за день земля с радостью отдыхает от палящих лучей светила, покидавшего небосвод. – Ты случайно не слышала чего-нибудь? Ты знаешь, о чем болтают?

Элиза уставилась на нее, нетерпеливо простукивая каблучком. Последнее время она страдала от скуки и без конца томно жаловалась, что не переносит покоя сельской местности. Однако теперь она мгновенно насторожилась:

– Кто тебе сказал, что про него распускают слухи?

– Хэл Дагган.

– Ах, этот! – Элиза небрежно взмахнула своей холеной ручкой. Моя милая, и как только ты можешь общаться со всем этим мужичьем? Зачем тебе это? Признавайся!

– Ты просто невозможная снобка, Элиза. – Кэтрин была слишком утомлена, чтобы спорить, – на нее опять наваливалась та летаргия, что отступила на несколько часов верховой прогулки.

– Я сама это знаю, – охотно подтвердила Элиза. – Ну а теперь скажи, моя сладкая, ты уже обсудила меню кушаний, которые будут поданы на званом вечере? Что сказала Селеста? Анри наверняка на седьмом небе от восторга, ведь у него в распоряжении целые горы свежих овощей и фруктов.

– Ничего не могу тебе сказать, – Кэтрин, прикрыв рот рукой, широко зевнула. – Ти-Жан утром едет охотиться, и я отправлюсь с ним.

– Ты невыносима. – Элиза сокрушенно покачала головой. – Я буду так рада, когда приедет Адриен. Он положит конец твоим прогулкам в неподобающем леди обществе. У тебя на них просто не останется времени. Да, ведь надо еще подумать о бале. Я позабочусь о том, чтобы твои соседи вовремя получили приглашения. Потом лошадиные бега, чтобы позабавить джентльменов. Я надеюсь, ты уже приказала подготовить к скачкам Пашу? Пойми, все эти вещи намного важнее, чем твои блуждания по болотам в обществе Даггана.

– А мне это нравится, – упрямствовала Кэтрин. Нотации Элизы заставили ее почувствовать себя провинившейся школьницей.

– Это не лучшее место для прогулок. – Элиза пристально вгляделась в нее. – Ты выглядишь решительно больной. Уж не подцепила ли ты там лихорадку? Если тебе так приспичило исследовать дикую природу, то делай это хотя бы в более здоровых местах. Я знаю несколько таких, и мы можем отправиться туда на пикник вместе с гостями. Лучше всего, наверное, это сделать днем в воскресенье, когда все захотят проветриться после бала. Ты согласна?

– Как скажешь, Элиза. Ты лучше меня разбираешься в таких вещах.

Глаза у Кэтрин слипались, однако она знала, что, стоит ей улечься в постель и забыться сном, она тут же проснется от мучивших ее по ночам кошмаров. Она связывала это с непрестанной жарой, с трудностями акклиматизации и своим возбужденным состоянием – все последние недели она чувствовала себя больной. С внезапной тревогой она однажды поняла, что недомогания начались вскоре после того, как она прибыла в Новый Орлеан. На какое-то время она даже решила, что забеременела в ту сумасшедшую ночь, когда поддалась своему влечению к Адриену. Однако вскоре сама природа отмела эти страхи. Хотя это принесло ей некоторое облегчение, Кэтрин по-прежнему беспокоила постоянно снедавшая ее тревога, головные боли и бессонница.

Она была рада, что Элиза еще не выбралась из постели, когда ранним утром следующего дня они покинули дом с Ти-Жаном. Телохранитель тщательно приготовился к охоте: на его широком плече висела винтовка, в седельных кобурах болталось по пистолету, в охотничьей сумке имелся запас пороха и дроби, а также фляга с питьевой водой.

– Какой у меня бравый провожатый, – улыбнулась Кэтрин.

– Надо было подготовиться как следует, мисс, – улыбнулся в ответ Ти-Жан.

– Ты поучишь меня стрелять? – Это место было так удалено от остального мира, что мысль о защите от врагов напрашивалась сама, хотя Кэтрин, толком и не представляла, кто или что может на нее здесь напасть. Просто шла на поводу снедавшей ее безотчетной тревоги, особенно усиливавшейся во время бессонных ночей.

Глаза Ти-Жана сверкнули, как черные бусины, он обнажил в широкой улыбке два ряда великолепных зубов:

– Стоит вам только пожелать, мисс Кэтрин. А как же мистер Адриен? Разве не ему полагается это делать?

– Я бы хотела научиться стрелять втайне, чтобы потом удивить его своим мастерством, – отвечала она, стараясь заглушить внутренний голос, который шептал ей, что вряд ли Адриен позволит своей даме сердца прикасаться к огнестрельному оружию.

Она была удивлена охотничьим искусством Ти-Жана. Вскоре у его седла болталось около полудюжины птиц, чей великолепный наряд уже начал тускнеть после смерти. Кэтрин старалась не смотреть в их мертвые глаза, в которых ей чудилось навеки застывшее страдание. Однако Ти-Жану казалось, что он настрелял недостаточно дичи: желая добыть еще парочку, они углубились дальше в лес, а тем временем солнце поднялось высоко в небе. Кэтрин спокойно ехала за ним следом, ведь он прекрасно ориентировался в хитросплетении здешних тропинок, знал, какие места сухие, а где топко, постоянно предупреждал ее об опасных участках, учил ориентироваться самой и ни на минуту не оставлял без присмотра.

В его компании тревога покинула душу Кэтрин, она чудесно провела время и вернулась домой с такими счастливыми глазами, что Элиза не удержалась от замечания:

– Пресвятая Дева! Судя по твоему виду, тебе понравилась охота. Какая кровожадность!

Однако она уже не могла обходиться без прогулок с Ти-Жаном. Они находили подходящую лужайку, привязывали возле нее лошадей, вешали мишень на дерево, и Кэтрин училась стрелять. Ти-Жан не переставал удивляться, как быстро она освоилась с винтовкой: по чести сказать, она и сама была удивлена.

– Рука прямо, мисс Кэтрин. Хорошо. Смотрите на дуло пистолета. Так, верно. Цельтесь. Огонь!

Нельзя, конечно, было ожидать, что она сможет бить птицу влет, однако, и то, как чудесно укладывалась ей в ладонь рукоять пистолета, и грозная тяжесть винтовки, и гром и толчок от вылетевшего заряда – все это наполняло ее восхитительным ощущением собственной силы. Перезаряжая винтовку под неусыпным надзором Ти-Жана, она подумала о том, что лучше было бы ей родиться мужчиной. Она хотела бы быть такой же свободной, как и они, чтобы вволю путешествовать по свету, чтобы ходить в брюках, а не в этих дурацких юбках, которые норовят зацепиться за каждый сучок и собрать на себя всю грязь в лесу, – чего ж удивляться, что мужчины считают себя хозяевами и повелителями!

Она обрела такое чувство уверенности в себе, что однажды даже отважилась отъехать от Ти-Жана в одиночку: он только что выловил из ручья приличную рыбину и уселся, привалившись спиной к дереву и надвинув на глаза шляпу, в ожидании новой поклевки. Теперь Кэтрин ездила с собственной винтовкой, притороченной к седлу. Элиза могла возмущаться и надувать щеки сколько угодно, но Кэтрин не собиралась даром тратить последние двадцать четыре часа свободной жизни. Завтра прибудет Адриен с целой толпой друзей и родных. И с этой минуты ей придется вести себя согласно этикету, предписанному невесте, – то есть не прикасаться ни к чему более тяжелому, чем преподносимые ей цветы.

В ушах у Кэтрин звенели предостережения Ти-Жана о том, что нельзя отъезжать слишком далеко и что надо внимательно следить за тем, чтобы не сбиться с тропинки. Она тихонько тронула каблуками бока коня и двинулась вперед. Она оказалась в самом отдаленном уголке своей плантации, сюда не доносились даже людские голоса. Грохот выстрелов казался святотатственным нарушением лесной тишины, хотя Ти-Жана это нисколько не волновало. Милый Ти-Жан, гордость и утешение своего дяди! Анри постоянно давал понять, как рад дружеским отношениям Кэтрин со своим племянником: он совал им на дорогу пирожки, сладкие лепешки, фрукты и хрустящие хлебцы.

Болото, полное жизни, сомкнулось вокруг нее. Она слышала, как капает где-то вода, как кричат птицы и стрекочут сверчки и кузнечики. «Мне нечего бояться, – твердила Кэтрин про себя. – Здесь ничто мне не угрожает. Все, что нужно, – это не нарушать советов Ти-Жана». Она замерла на мгновение и, чтобы доказать свою храбрость самой себе, выбралась из седла и соскользнула наземь. Совсем рядом с тропинкой она увидела кучу валежника, покрытую мхом и лишайниками, напоминавшими заросли каких-то экзотических сине-зеленых кораллов. На одном из поваленных стволов выросло целое семейство грибов.

Интересно, они съедобные? Если да, то она могла бы собрать их и отвезти Анри, который поджарил бы их в масле, обильно сдобрив перцем и чесноком. Рот у нее наполнился слюной от предвкушения. А пока они готовятся, она бы подкрепилась толстым ломтем хлеба и чаем. Пока Анри учил ее секретам креольской кухни, она успела поделиться с ним секретом приготовления настоящего чая, воспользовавшись запасами Седрика. Опытный путешественник, он знал, как нелегко бывает раздобыть за границей хороший чай. А потом Кэтрин с Анри усядутся у задней двери и вволю насладятся неожиданным пиршеством, обсуждая происшедшие за день события и строя планы на грядущий уик-энд, когда приедут долгожданные гости.

Она опустилась на колени и принялась нерешительно рассматривать грибы, как вдруг застыла на месте и волосы у нее на затылке зашевелились. По тропинке ехал всадник. А она оставила свой пистолет в седельной кобуре! А ее лошадь успела отойти в сторону, соблазнившись сочной травой!

Не оборачиваясь, она услышала, как всадник приблизился к лошади, остановился, спешился и замер. Может, это Ти-Жан? Нет, он бы заговорил. Кэтрин с трудом выпрямилась, проклиная свою беспечность. Она здесь совершенно одна. На мгновение ей показалось, что она смогла бы укрыться от незнакомца в лесу. Однако инстинкт подсказывал ей, что это бесполезно. Ее тут же разыщут по глубоким следам на влажной земле.

Она набрала в грудь побольше воздуха и двинулась навстречу неизвестности, стараясь выглядеть как можно более спокойной и повторяя себе, что бешеное сердцебиение вызвано неожиданностью, а вовсе не ужасом.

При ее приближении человек снял шляпу и поклонился. Ей помнилось, что он не такой высокий, – или сегодня он показался ей выше оттого, что был в черных бриджах для верховой езды и узкой куртке. Вокруг шеи он повязал черный галстук, а волосы стянул на затылке ремешком, не позволяя им на сей раз обрамлять лицо подобно львиной гриве. Он выглядел вполне джентльменом.

– Доброе утро, мисс Энсон. Какой приятный сегодня день. – Его лицо было серьезным, а тон – вежливым и добродушным.

– Да, мистер Уокер. – Она смутилась, и ее собственный голос звучал почему-то на октаву выше обычного.

– Не надо рвать эти грибы, они ядовиты. – И он кивнул в сторону ствола.

– Вот как? Спасибо, что предупредили меня. Неужели он действительно заботится о том, чтобы она не отравилась? Она не могла в это поверить, особенно после их предыдущих встреч. Это воспоминание залило ей щеки краской. Не в силах оторвать глаз от его серьезно сжатых губ, которые однажды были так близко от ее собственных, Кэтрин крайне смутилась. Ее лошадь отходила все дальше, рукоять пистолета торчала из кожаной кобуры. Сможет ли она подойти к лошади, не показавшись до смешного неловкой? Деклан проследил за ее взглядом, и морщины в углах его рта стали глубже.

– Вы ведь не одна здесь, не так ли?

Ти-Жан! Ее затопила волна облегчения. Ей достаточно просто закричать. Пусть этот нахал не сомневается, что ее хорошо охраняют.

– Конечно же, нет, мистер Уокер. Здесь поблизости ловит рыбу мой слуга.

– Рад это слышать. Наверное, вы все же вняли моему предостережению?

– Предостережению, мистер Уокер? – Похоже, она отупела настолько, что была способна лишь повторять сказанное им.

– Что вас окружают опасности. – Это дикие звери?

– Совершенно не обязательно. Это больше относится к человеческому племени.

– Ах да, те загадочные незнакомцы, что злоумышляют против меня. – Ее попытки перевести беседу в легкомысленные тона пошли прахом. Ах, как это, наверное, здорово – уметь болтать с мужчинами о пустяках так, как это получается у Элизы! – И Кэтрин сердито добавила: – Единственный человек, обидевший меня, – это вы, мистер Уокер.

– Ах, стало быть, я теперь стал для вас пугалом? – слегка улыбнулся он.

Она не отвечала, добравшись наконец до лошади и стараясь распутать поводья. Он протянул руку и накрыл ее ладонь своей – мягко, но решительно. Они замерли рядом в этом глухом месте, и у Кэтрин закружилась голова, все тело покрылось холодным потом, а колени едва не подломились от страха. У нее нет ни малейшего шанса спастись, если ему вздумается прикончить ее тут. Воображение услужливо нарисовало красочную картину, как ее бездыханное тело падает в воду, как его запихивают под корягу или, привязав камень, топят в омуте. Еще более ужасной показалась ей картина, как она подвергается насилию и остается лежать здесь, втоптанная в грязь.

Руки у нее тряслись, в ушах звенела кровь, но она пообещала себе, что будет драться с ним до последнего. Невольно пальцы ее сжались, готовые вцепиться ногтями в его физиономию.

Он распутал поводья и подал их ей:

– Уделите мне одну минуту прежде, чем мы расстанемся, мисс Энсон. Я бы хотел поговорить с вами.

– Нам не о чем с вами говорить, мистер Уокер. – Она в изнеможении оперлась на седло, однако все еще была настороже. – Почему вы оказались здесь? Это моя земля. Вы нарушаете границу.

– Ваша земля или моя? – Снопы солнечного света, пробиваясь сквозь кроны деревьев, скользили по его лицу и переливались в ярко-зеленых, холодных, как горный ручей, глазах. – Это весьма спорный вопрос.

– Как я понимаю, подробности этого вопроса будут обсуждать наши адвокаты. А пока решение не принято, вам лучше держаться подальше.

– Почему именно мне? Почему не вам, коль скоро это ничей участок? – Его возражение было вполне резонным, однако привело ее в ярость, так как она не нашлась, что на него ответить.

– Как я надеялась, что мы больше никогда не встретимся с вами, – пробормотала она, собрав поводья в кулак и ставя ногу в стремя.

Прежде чем она поняла, что происходит, Деклан обхватил ее талию и без малейшего усилия поднял на спину лошади, задержав в своих руках лишь на мгновение дольше, чем требовалось. Затем он отступил, не спуская с нее глаз, и, к своему ужасу, она обнаружила, что не в силах оторвать от него взгляда. Словно он приворожил ее своим прикосновением.

– Вы много позволяете себе, мистер Уокер, – фыркнула она.

Деклан откинулся назад и расхохотался, упираясь кулаками в широко расставленные колени:

– Мисс Энсон, откуда эта чопорность?! Я ведь просто помог вам взобраться в седло, вот и все. Или вы опасаетесь за свое целомудрие? По-моему, с этим вы несколько запоздали.

Единственным, что облегчало ее положение, было то, что с высоты седла ей не приходилось смотреть на него снизу вверх. И она, заботливо поправив вуаль, чтобы не было видно выражения ее лица, гордо выпрямилась в седле.

– Что вы хотите этим сказать? – резко спросила она.

– Я могу сколько угодно просидеть в здешней глуши, и тем не менее мимо моих ушей не пройдет ни одна новость о том, что происходит в Новом Орлеане. – Он больше не смеялся, а с сочувствием посмотрев на нее, сказал: – Я слышал о вашей помолвке с Адриеном Ладуром и о том, что предвосхитило это событие. Если вы позволите дать вам совет – порвите эту помолвку. Не думайте о вашей репутации. Не выходите за него, если вам дорого ваше душевное равновесие.

– Я никогда не встречала такого самоуверенного и наглого типа, как вы, – воскликнула она. – Я не нуждаюсь в ваших советах, и вы окажете мне большую услугу, если избавите меня от необходимости их выслушивать. За кого я выхожу замуж и почему – нисколько вас не касается. В чем дело, мистер Уокер? Вы испугались, что мой муж не позволит вам больше красть мою землю?

– Вашу землю? Она станет его землей, как только вы подпишете брачный контракт. Разве вы до сих пор не поняли, что по законам Луизианы вся ваша собственность тотчас же отойдет Ладурам? Или вы так околдованы им, что вас это не волнует? – Его рука по-прежнему лежала на ее стремени, не отпуская, и также ей было невозможно оторваться от этого окаменевшего лица и холодных глаз.

– Вы чересчур скоры с выводами и не умеете себя вести, – выпалила она, тронув поводья так, что лошадь сделала шаг в сторону.

– Я вижу, вы не внемлете предупреждениям.

– Потому что вы болтаете несусветную чушь. О чем вам угодно предупреждать меня, мистер Уокер? Об Адриене?

– О последствиях этого брака. О самих Ладурах. Обо всех тех людях, которыми вы себя окружили.

– Не тратьте понапрасну дыхания. – Она необычно резко рванула поводья, и лошадь метнулась прочь.

Уже почти скрывшись из виду, Кэтрин услыхала, как Деклан кричит ей вослед:

– Спасибо за приглашение на бал! Я непременно приду!

Кэтрин захватила Ти-Жана и галопом понеслась домой, впервые в жизни испытывая такой гнев. Бросив поводья на руки остолбеневшему от удивления слуге, она помчалась на поиски Элизы, отдыхавшей в тенистом уголке сада.

– Зачем ты его пригласила?! – выпалила она, не обращая внимания на то, что ее жакет расстегнут, шляпа съехала на затылок, волосы растрепались, а глаза горят недобрым огнем.

Элиза расположилась на каменной скамейке с вышивкой и как раз распутывала упрямый узелок.

– Кого, дорогая? – непонимающе спросила она.

– Деклана Уокера, вот кого! – Кэтрин не сводила глаз с этих светлых локонов, до неприличия низко вырезанного лифа и полуприкрытых прозрачными кружевами плеч, которые можно было обнажить одним легким движением.

– Я подумала, что это нас развлечет. – Розовые губки Элизы сложились в сладкую улыбку.

– Ах, вот как? Ты развлекаешься, приглашая в мой дом человека, который меня оскорбил?! Большое тебе спасибо, Элиза!

– Он – один из твоих соседей, и я подумала, что это поможет вам. Ну, не дуйся. Я не хотела ничего дурного.

– Тебе вначале надо было спросить у меня, – отвечала Кэтрин, почувствовав, как она разгорячилась и какой потной и растрепанной кажется по сравнению с Элизой, идеально причесанной и свежей.

– Тогда тебе самой следовало заняться своими делами.

– Я не желаю, чтобы он сюда явился!

– Об этом я и говорю. Присядь же, моя сладкая. Я позвоню, чтобы нам принесли лимонаду. – Элиза подняла маленький колокольчик.

– Ты должна написать ему сама. Сказать, что случилась ошибка. – Кэтрин так и стояла перед ней, не желая успокаиваться.

Иголка Элизы зависла в воздухе.

– Это будет верхом невежливости и верным способом превратить его в твоего смертельного врага.

– Ну, теперь еще и ты завела разговор про врагов! Он тоже только и знает, что предостерегает меня неизвестно от кого. – Кэтрин отбросила в сторону свои шляпу и кнут и привалилась спиной к приятно холодившей ее каменной колонне.

– И кого же он имел в виду? – Голос Элизы звучал спокойно, и удивительно спокойным казалось ее лицо.

– О, он ни на кого конкретно не указывал, но он явно настроен против Ладуров.

– А он не говорил про Уоррена или про меня?

– Нет, я даже не думаю, что он с вами знаком.

– О, но он скоро познакомится, по крайней мере со мною, – облегченно расхохоталась Элиза. – Я ужасно хочу его увидеть. Неужели ты считаешь, что я зря его пригласила? Не будь такой жадиной, Кэти. У тебя есть поклонник, а у меня его нет.

– Я уверена, что при желании ты могла бы найти себе кого-нибудь получше, чем этот тип.

Из-за колонн показалась Иветта, в руках у нее был поднос с графином и бокалами, она поставила его на низкий столик возле скамьи. Элиза кивком отпустила ее, а потом отложила шитье, сама налила в бокалы лимонаду и подала его Кэтрин.

Кэтрин выпила его одним духом. Питье с немного резким привкусом слегка освежило ее. Элиза вернулась на скамью и приглашающе похлопала возле себя. Ее руки немедленно обвились вокруг талии Кэтрин, и она наградила хозяйку сестринским поцелуем:

– Так ты простила меня за то, что я пригласила злокозненного мистера Уокера? Ну же, не дуйся. Ты и так стала в последние дни ужасной злючкой. Ты соскучилась по Адриену? Но ведь осталась всего одна ночь, и он приедет сюда.

– Я так устала, – отвечала Кэтрин, прислонившись к ее плечу. – У меня постоянно голова раскалывается, и сплю я плохо.

– Обыкновенная предсвадебная лихорадка, усиленная жарой. Я знаю, что тебе станет легче, как только ты окажешься в объятиях Адриена.

– Ты и правда так считаешь? – Она схватилась за это обещание, как утопающий за соломинку. Мысль о том, что нынешнее состояние может продлиться до конца ее дней, была невыносима.

– Я точно это знаю! – Элиза посмотрела ей в глаза: черные провалы зрачков, окруженные фиалковой радужкой, загадочно пульсировали. – И перестань хныкать из-за мистера Уокера. Лорд Седрик мигом поставит его на место, посмей он только высунуть нос, и полковник, и мистер Пейр тоже. За тебя есть кому заступиться. Ведь есть еще и мой брат. Ему нравится воображать себя твоим сэром Галаадом.

– Правда? А я и не заметила. – Кэтрин насторожила нотка раздражения, проскользнувшая в голосе Элизы. Ей показалось или Элиза действительно злится на чересчур доброе отношение к ней Уоррена?

– Так ты простила меня за мистера Уокера? – вкрадчиво повторила Элиза, и Кэтрин подумала, что эта вспышка ревности ей лишь померещилась.

– Я, наверное, да, но давай не станем загадывать. Адриен будет в бешенстве. Если бы ты знала, как он ненавидит этого Уокера! Я бы не хотела, чтобы из-за него случились новые неприятности.

– Да, – раскрасневшись от радости, хихикнула Элиза, – и именно потому, что я знаю об этом, и я пригласила Уокера. Адриен, конечно, милый мальчик, и тебе стоит посмотреть, как его мамаша над ним трясется. Я боюсь, что он слишком избалован, Кэти, и ему неплохо было бы поучиться тому, что не всегда все происходит так, как он того желает. Для него это будет урок самообладания – ведь ему придется быть вежливым с мистером Уокером.

Не в силах отдохнуть или хотя бы успокоиться в обществе Элизы, все еще сердитая и обиженная, Кэтрин направилась к задней части дома, высматривая Анри. Он всегда умел ее утешить, у него это получалось естественно, словно у доброго дядюшки, чья непослушная племянница плачет над разбитой коленкой. С первого же взгляда он понял, что она расстроена, но не стал приставать с расспросами, ожидая, пока она заговорит сама.

Она уселась на скамейку, задумчиво упершись рукою в подбородок.

– Как много тебе известно о мистере Уокере, что живет у «Ручья Делано»?

– О мистере Уокере? Не так уж чтоб много, мамзель. Вам лучше спросить о нем у мистера Даггана. Он вроде бы уже имел с ним дела.

– Анри, я не верю, что здесь может случиться что-то неизвестное тебе. – Кэтрин нетерпеливо забарабанила пальцами по выскобленному белому столу. – Ты наверняка знаешь о том, что Уокер приходил в Бовуар-Хаус и что он встретил меня на болотах и настаивал на беседе. Разве Ти-Жан не рассказал тебе?

– Ну, может, он и обмолвился словечком. Да я пропустил все мимо ушей из-за суеты, мисс Кэтрин, – все как будто с ума посходили со всеми этими приготовлениями. – Анри юлил, и Кэтрин это понимала.

– Похоже, что все сговорились действовать тайком от меня, – пробурчала Кэтрин. – Уокер сказал, что он приглашен на бал. Я вернулась домой и потребовала объяснений у мисс Джордан – и она преспокойно заявила, что отправила ему приглашение. Меня это ошарашило.

– Ну, мамзель, ведь по всему выходит, что он ваш сосед, а это не дело – ссориться с соседями.

– Он негодяй, Анри. Я не желаю, чтобы он переступал порог моего дома.

– Понятное дело, мисси Кэтрин.

Кухня была жарко натоплена и полна запахами стряпни, и Кэтрин вспомнилось, как она сидела на кухне в доме у отца, наблюдая, как миссис Даулинг, закатав рукава выше полных локтей, готовила печенье, или фруктовый сок, или помешивала ложкой кипевший на плите джем. Маленькая сельская кухня, она находилась так далеко отсюда, что это с трудом можно было себе представить, – и все же она так была похожа на здешнюю! Словно здесь, среди висевших вдоль стен связок лука, копченых окороков и пучков травы, заключалось некое таинственное сердце дома.

Анри горячо любил свое дело и не знал себе равных поварском искусстве. Его подручные напевали, чистя и моя овощи, просеивая муку, драя кастрюли и моя тарелки в большом каменном чане. Их звучные, слаженные голоса гармонично сливались в трогательной мелодии.

– Нельзя ли из них составить хор? – неуверенно предложила Кэтрин.

– Хор, мисси Кэтрин? – пробасил Анри, в то время как его толстые, похожие на сосиски пальцы ловко двигались словно сами по себе, придавая форму одному из украшений, которое предстояло поместить на огромный торт-мороженое, ожидавший своего часа в леднике. – Они и так поют хором в церкви. Вы там не были до сих пор? – И он скосил на нее лукавый глаз. – Ах, мамзель, вот завтра приедет отец Бювье, и все переменится. Вы должны стать католичкой, прежде чем выйдете замуж за мичи Адриена.

– О Боже, ну конечно, я должна. – Она покачала головой, отказавшись отведать остатки сладкого крема, который он смешивал в чашке из толстого фарфора. – Я совсем не хочу есть. Меня слишком разозлил Уокер. Интересно, как кто-то в таком климате ухитряется не потерять аппетита?

– А вы часом не больны? – Он приподнял бровь и надул толстые губы.

– Просто устала. Я очень плохо сплю.

– Вот как? Возможно, вам не нравится ваша спальня?

– Я и сама не знаю, – вздохнула она. – Я боюсь засыпать. У меня часто случаются кошмары: словно меня затягивает в водоворот, и я бьюсь изо всех сил, чтобы меня не разорвало на части.

– Вы ни с кем не ссорились, мисси Кэтрин? – Прищурившись, он внимательно и со значением посмотрел на нее. – Кроме мистера Уокера, конечно. Может, с кем-то из слуг?

– Ты полагаешь, меня сглазили? – натянуто рассмеялась она. – Этого не может быть. На дворе двадцатый век.

– Не надо относиться с пренебрежением к тому злу, которое может причинить злая душа. Мичи Керриган никогда так не делал – он принимал эти вещи всерьез. Он рассказывал мне, что там, в Ирландии, откуда он родом, его народ старается не обижать малый народец холмов, оставляет для него подарки в магическом круге, чтобы не бояться, что он разгневается.

– Значит, опять суеверия? Да, ирландцы подвержены им. – Она с трудом могла поверить, что ее благодетель, делец из дельцов, относится к этому серьезно. – Во всяком случае, я не била моих слуг и даже не говорила с ними грубо. Зачем кому-то из них вредить мне – кроме моего наглого соседа?

– Я не знаю, мамзель. – Анри недоуменно пожал широкими плечами.

– Это все глупости, Анри.

– Да, мамзель, как вам угодно.

Пение в кухне стало громче, теперь его слаженный ритм подчеркивало негромкое гудение барабанов. Однако теперь оно совсем не радовало Кэтрин, и она зябко повела плечами, словно по спине у нее пробежались ледяные пальцы. Эти люди – выходцы из Африки, их выкрали с родины и продали в рабство. И волей-неволей они принесли сюда, на эту землю, свои традиции – невзирая на все усилия миссионеров, обративших их в христианство, и политиканов, долдонивших им о том, что они – новые свободные американцы. Разве старые раны от этого перестали гноиться? Не стала ли она жертвой какой-то скрытой борьбы? А вдруг Деклан Уокер, янки до мозга костей, тоже увлекся оккультизмом? И она с ужасом представила себе, что некто неустанно творит таинственные обряды – наверное, под покровом тьмы, в самый глухой час ночи – чтобы уничтожить ее?

Она невольно встала поближе к Анри, ей необходимо было прикоснуться к его большому, сильному телу, ей необходимо было ощутить поддержку Седрика, поддержку своего отца. Она с трудом выдавила из себя смех:

– Так ты имеешь в виду… как бишь его зовут… Вуду, не так ли?

Пение разом оборвалось, словно захлопнулась какая-то дверь, и в кухне воцарилась тишина, лишь мигали десятки испуганных глаз. Постепенно здесь вновь возобновилась обычная суета, но пения больше не было слышно.

– Где это вы слышали про Вуду, мисси Кэтрин? – Анри отер руки о фартук, а потом увлек Кэтрин прочь из кухни, подальше от любопытных ушей.

– На городском рынке, – она старалась говорить непринужденно, словно речь шла о покупке фунта красных бобов. – Мистер Адриен повел меня туда однажды, и я купила расписную ракушку у старухи, которая торговала свечами, ладанками и образками и еще кучей непонятных вещей. А когда я спросила у нее об этих вещах, она отвечала мистеру Адриену – по-французски, конечно, жаль, что я слишком плохо знаю этот язык, – что все эти вещи предназначены для Вуду. А потом мистер Адриен объяснил мне, что это осталось от привезенной из Африки религии и что теперь никто всерьез в нее не верит. Я пыталась потом расспросить поподробнее Селесту, но она предпочла отмолчаться.

– Вы купили у той женщины на рынке одну только ракушку?

– Да, но она дала мне подарок. – И перед нею снова всплыло морщинистое лицо, лукаво блестевшие глаза и кривившийся в ухмылке провал беззубого рта.

– Хм-м-м… лакнап? – Анри задумчиво уставился в пространство, явно озабоченный.

– Да, верно. Это ведь очень милый обычай, правда? В Англии ничего подобного не увидишь. – Голос Кэтрин звучал легко, почти беззаботно.

– А что она вам дала?

– Необычную вещицу: маленькую белую косточку с обмотанной вокруг нее красной ниткой, – мистер Адриен сказал, что это грис-грис, что он приносит счастье. То же самое сказала мне и мадам Джордан, когда я спросила у нее.

– Вы носите эту вещь при себе? – Его ничего не выражавшие глаза обратились на Кэтрин.

– По правде говоря, да, – натянуто улыбнулась она. – Наверное, ты сочтешь это глупостью, но когда они сказали, что эта вещь принесет мне счастье, я взяла в привычку держать ее при себе. – И она извлекла ее из кармана своего жакета.

Анри осторожно принял ее в свою огромную ладонь, внимательно рассмотрел и поднес к носу. Он так долго молчал, что у Кэтрин не выдержали нервы, и она спросила:

– Сильно пахнет, правда? И не очень-то приятно.

Анри еще раз принюхался:

– Здесь дамиана, похоже, и каламасский корень. И то и другое – травы.

– Которые приносят удачу? – Она вдруг обнаружила, что до боли стискивает руки, а ладони у нее стали липкими от пота.

– Иногда, – уклончиво отвечал он, и это всполошило ее даже больше, чем всплеск негодования или осуждения.

– Но… – Ее неопределенное «но» так и повисло в воздухе.

Наконец Анри надул щеки и ответил:

– Но, мамзель, дамиану часто используют и в приворотных зельях.

Кэтрин зажмурила глаза, так как внезапно у нее все поплыло перед взором. Открыв их снова, она обнаружила, что Анри внимательно вглядывается в ее лицо.

– Значит, этот грис-грис безвреден, – неуверенно заключила она, несколько успокоившись. – Если мистер Адриен позволил вручить его мне, а я этого не отрицаю, то, значит, он просто хотел быть уверенным в том, что я отвечу на его чувства взаимностью.

– Если только это был он. Ведь мог быть и другой мужчина. Мичи Уоррен, судя по всему, очень даже неравнодушен к вам, мисси Кэтрин.

– Да неужели? Но он никогда ни о чем подобном не говорил, да к тому же он в большей степени американец, чем креол. Сомневаюсь, чтобы он стал прибегать к помощи Вуду!

Нет, это казалось невообразимым: образованный, много повидавший во время путешествий молодой человек всерьез относится к местным суевериям.

– Но ведь родился он в Новом Орлеане. И знает об этом.

– Но это не может мне повредить? Любовный талисман служит только хорошему, верно?

– Это зависит от многих вещей. – Анри заглянул ей прямо в глаза. – А что, если он заставляет вас делать вещи, которых вы сами делать не хотите? Я ведь сказал, что здесь пахнет еще и каламасским корнем тоже.

– А какой силой обладает он?

– О, это могучая сила, которая держит вас под контролем, мисси, и ею распоряжаются мамбо и хунганы, обладающие властью.

– Мамбо? Хунганы? Не понимаю.

Да, за пределами суетного, торопливого, занятого лишь собственной жизнью порта с высокомерными креолами, напористыми американцами и европейцами, неграми и прочим цветным населением существовал скрытый, но от этого не менее активный и обширный мир тайного знания. В ушах у нее зазвенели слова Деклана Уокера: «Вы теперь не в Англии – вы в Городе Призраков. Это древний, приходящий в упадок, злонравный город. И очень странный».

– Это высшая каста жриц и жрецов Вуду.

– Похоже, ты чересчур много знаешь обо всем этом. Уж не хунган ли ты сам, Анри?

Он хрипло рассмеялся:

– Да если б я им и был, разве ж я бы об этом вам сказал, мисси Кэтрин?..