"Во имя денег" - читать интересную книгу автора (Шилова Юлия)Глава 12В спальне «Эдик» положил меня на кровать и стал торопливо расстегивать пуговицы на задравшемся к носу платье. – Катенька, – шептал он, дрожа от нетерпения, – если бы ты только знала, как я тебя люблю. Если бы ты только знала… Неожиданно из моего кармана посыпались доллары. Это были те самые доллары, которые я взяла в комоде. – Катя, что это? – Доллары, – прошептала я, притягивая «Эдика» к себе. – Где ты их взяла? – У тебя в комоде. – Зачем? – Я хотела от тебя сбежать и уехать в Париж. – Ты сумасшедшая. Катя? Хочешь, я подарю тебе эти деньги, но в Париж мы поедем вместе. Мы всегда будем вместе. Прости меня за все, если можешь. Закусив губу, я промолчала. «Эдик» снял с меня платье и губами нежно затеребил набухшие соски. Я не стала сопротивляться… Пусть, пусть это произойдет.., в последний раз… Милка когда-то пользовалась услугами мальчиков по вызову. Говорила, что она ловит особый кайф от ласк незнакомых мужчин. «Эдик» для меня тоже чужой человек, более того, он враг, но.., мне с ним хорошо… О, как хорошо… О… «Эдик» встал на колени и провел языком по моему лобку, спускаясь все ниже и ниже… Протянув руки вперед, я стала ласкать его плечи. Что это? Кожа горячая и гладкая… А где же рана? Вчера на этом месте, кажется, был пластырь… Нет, вернее, не пластырь, а стерильный лоскуток марли, приклеенный медицинским БФ-ом. Ну да, я еще спрашивала, ходил ли он к врачу… Сегодня марли нет. Но рана… Рана не могла затянуться так быстро… Я же видела: там было месиво, кровавое месиво, из которого он собственноручно вытащил пулю, а потом.., показал ее мне… – Расслабься, Катенька, что ты напряглась, – прошептал «Эдик», погружая пальцы мне во влагалище. Оттолкнув его, я вскочила и, метнувшись к валявшемуся на полу пиджаку, вытащила пистолет. – Замри, урод, иначе я прострелю твою поганую башку… «Эдик» ошарашенно смотрел на меня. Я попятилась к окну, держа пистолет в вытянутых руках. – Катя, кончай дурить. Он заряжен! – Прекрасно! Было бы хуже, если бы он не был заряжен. Послушай, Эдик, Петр, Арнольд, Арчибальд или как там еще… Мне тяжело привыкать к твоим новым именам. Ты забыл приклеить марлю на плечо. Нагло улыбаясь, «Эдик» сказал: – А мне больше не нужна повязка. Рана уже зажила. Она затянулась. – Хватит из меня лепить дуру! – взорвалась я. – После пулевого ранения всегда остаются рубцы, да и потом оно не затягивается так быстро. Никакой раны у тебя не было. Что ты использовал, имитируя кровь? Краску, грим? Эдик, Петр… Нет, все-таки Петр. Сегодня Лютый тебя называл Петром… – Лютый? Катя, так ты нас видела?! – Я поехала следом за тобой. Хотелось посмотреть, с кем ты встречался до меня. Когда подъехал джип с мигалкой, я подумала, что у тебя слишком крутая подружка… Ты даже не представляешь, что я чувствовала, когда из машины вышел Лютый, по-братски обнял тебя и назвал Петром. Я все слышала, Петр, не отпирайся.. Потом я вернулась домой и стала ждать. Дерьмо ты, Петруха! Даже Пашка и тот лучше тебя… – Не делай поспешных выводов. Катя, – жалобно улыбнулся «Эдик». – Я и вправду хотел тебе все рассказать. Я хотел, но боялся. Лютый – мой двоюродный брат. Я живу в Питере, а он в Москве. Несколько дней назад он позвонил мне и попросил помочь. Короче, он рассказал о твоем Пашке. Лютый до сих пор уверен в том, что вы с ним в сговоре. Ты такая красивая. Катя! Разве можно тебя променять на какую-то малолетку! – Не дури мне голову, дальше! – потребовала я. – Мы составили сценарий, в котором тебе отводилась главная роль… Ну а дальше ты и сама знаешь… – А рана? Твоя рана? – Это был кусок сырого мяса Бифштекс, кажется… – Ну а Дог? Дога ты убил? – Дог жив, здоров и прекрасно себя чувствует. Если ты помнишь, падая он схватился за голову. В руках у него был маленький тюбик с краской. Очень натуральная кровь получилась, правда, Катюша? Когда ты ушла, Дог снял рубашку, отдал ее мне, помог сложить небольшой холмик из еловых лап и уехал в город прошвырнуться по девчонкам. По сценарию он играл роль покойника, поэтому ему нельзя было показываться на территории Лютого. – А как же смерть Стаса? – А вот этому нет объяснения. Стаса убили по-настоящему, и до сих пор никто не знает, кто это сделал. Хотели убить не только Стаса, Катя, хотели убить и тебя. Если бы Пашка был в Москве, я бы грешил на него. Но твой муж уехал во Францию, значит, он отпадает. Я также не знаю, кто убил твою подругу. Мне кажется, что это дело рук одного и того же человека. Создается впечатление, что кто-то внимательно следит за каждым твоим шагом и тщательно обрывает появившиеся ниточки. А теперь о главном. Катюша. Сценарий, как говорится, сценарием, а жизнь есть жизнь. Я в тебя влюбился… Втрескался как пацан, позабыв о том, кто я такой… Когда я выехал в Москву, я просто хотел помочь брату. А когда увидел тебя – пожалел, что пошел на это… Ты так беззащитна и одинока… Катя… Мне захотелось защитить тебя от Лютого, от твоего мужа – от всех…. Я понял, что ты не имеешь никакого отношения к этому грязному делу с деньгами. Ты жертва… Ты ни в чем не виновата… – Тогда почему же ты не сказал об этом Лютому? Почему не уговорил его оставить меня в покое? – Потому что Лютый не поверит. Других причин нет. Лютый – тяжелый человек. Как втемяшит себе что-нибудь в голову, потом не отскребешь. Я хотел заснять твою встречу с мужем на камеру! Кассету с записью отдал бы потом браткам. Пусть посмотрят и своими глазами убедятся, какой твой Пашка жук. Дом купил, телкой молодой обзавелся… Если бы я просто рассказал об этом – меня бы обсмеяли: мол, купился, питерский хрен. А когда увидят – вопросов больше нет. В криминальном мире не верят словам, Катюша, там верят фактам. – Да, красиво у тебя получается… Но сегодня утром ты так плохо обо мне отзывался. Называл меня дурочкой… А я и есть дурочка. Дурочка, которую кинул муж. Дурочка, которую облапошил… любовник. – Катя, пойми, я это говорил для того, чтобы Лютый не догадался, что у нас возникли серьезные отношения. Он узнает об этом позже, не сейчас. Я ведь пока не доказал твою невиновность. – А что было бы, если бы Лютый сегодня узнал о наших отношениях? – Он бы перестал мне доверять. Понимаешь, тебя подозревают в тайном сговоре с мужем. Я обязан тебя оправдать, когда я сделаю это, я смогу заявить о наших с тобой отношениях. – И часто ты так помогаешь своему братцу? – криво усмехнулась я. – Часто тебе приходится быть любовником подозреваемых женщин? – Катюша, перестань! Я даже рад, что этот разговор наконец состоялся. Больше мне нечего скрывать. Знаешь, мне стало намного легче. Словно груз с плеч упал… – Сегодня утром ты обещал Лютому убить Пашку, а следом меня. – Твоего Пашку и так убьют, я не сомневаюсь. Такие вещи не прощают. Кто испачкает об него руки – не знаю. Возможно, кто-то из людей Лютого. Но запомни, тебе лично ничего не грозит. Когда мы найдем этот гребаный дипломат, я сделаю тебе предложение. Я хочу на тебе жениться, Катя. А сейчас убери пистолет. Отдай его мне. Это не игрушка, девочка моя. Он может нечаянно выстрелить. – Я тебе не девочка. Я не верю тебе – Не верю! – Ты должна мне поверить, Катюша! Я не причиню тебе зла. Я по-настоящему тебя люблю. Дай мне пистолет. – Нет, – уперлась я. – Сегодня утром ты сказал Лютому, что убьешь меня при первой же возможности. Я не верю ни одному твоему слову. Я вообще тебе больше не верю! – Катя, я твой друг. Я все рассказал… – Я не верю тебе, Эдик, то есть… Петр… – Пистолет, в моих руках предательски задрожал. «Эдик» не преминул воспользоваться этим. – Иди ко мне, моя девочка, – прошептал он, медленно приближаясь. – Стой, – крикнула я и непроизвольно нажала на курок. Схватившись за плечо, «Эдик» упал на пол. Пуля вошла в то самое место, где несколько дней назад был бифштекс. Только на этот раз кровь была настоящей. Быстро одевшись, я собрала доллары и сунула их в карман. Затем посмотрела на громко стонавшего «Эдика» и, заглушая в себе вдруг возникшее чувство жалости, сквозь зубы произнесла: – Потерпи, я сейчас вызову «скорую». Извини, что так вышло. Сам накликал… Я не верю ни тебе, ни Лютому, ни Пашке. Впрочем, с последним я разберусь сама. Ты, пожалуйста, больше не лезь в мои дела. Уезжай в Питер. Можешь доложить своему братану, что не справился с заданием. Я полечу в Париж и поговорю с Пашей. Он вернет все до копеечки, я добьюсь этого. Жаль, конечно, что наши с тобой отношения закончились именно так. А я-то дура чуть было в тебя не влюбилась… Ладно, чуть не считается. Знаешь, любовь – это болезнь, а любую болезнь можно излечить. Главное – вовремя подобрать нужное лекарство… – Катя, ты., ты?.. – подбирая слова, прошептал «Эдик». – Закрой рану, – бросив ему полотенце, сказала я, – а то потеряешь много крови, да и хозяйке ковер испортишь. «Эдик» позеленел. Глядя на него по-прежнему с усмешкой, я вызвала «скорую», и стала собирать сумку. Надо торопиться – времени нет… – Катя, не уходи… – В глазах «Эдика» появились слезы. – «Скорая» приедет, скажешь, что чистил пистолет и случайно выстрелил. На, держи свою пушку, сценарист, бросив пистолет на пол, я схватила сумку и выбежала за дверь. Во дворе села на лавочку и принялась ждать «скорую». Она приехала минут через сорок. «За это время вполне можно было отбросить копыта, – с раздражением подумала я, – Ничего, „Эдик“ живучий, да и рана у него несерьезная… Так, пустячок…» Пожилой врач управился на удивление быстро, даже быстрее, чем я ожидала. «Пуля навылет прошла, – донесся до меня глуховатый баритон. – Предлагал в больницу – не поехал. Деньги на лапу дал, подлец…» Вид у врача был донельзя обиженный, будто он не деньги получил, пинок под зад. Схватив такси, я поехала в магазин горящих путевок. Ближайший тур был через пять дней. Поскольку выбирать не приходилось (для частного вылета в Париж пришлось бы делать визу самостоятельно), я согласилась и, оставив паспорт, отправилась искать подходящее жилье. Не на вокзале же, в самом деле, ночевать! Маленькую квартирку в районе Измайловского парка мне без особого труда удалось найти по газете «Из рук в руки». Сняв ее на месяц, я, по примеру «Эдика», щедро заплатила хозяйке за молчание. Та, сделав круглые глаза, быстро удалилась. Проводив ее, я спустилась вниз, накупила в ближайшем супермаркете еды и питья, бросила все это в холодильник и, прихватив с собой виски, легла на диван. Допотопный «Рекорд» показывал только три программы. По первой Генрих Сенкевич рассказывал о Париже… «Булонский лес, раскинувшийся на западной окраине города, излюбленное место отдыха многих парижан…» Ядрена мать! Булонский лес! В двух шагах от него Пашка приобрел дом с бассейном! Плавает небось там по утрам… А потом садится с сигаретой в шезлонг и зовет Женю… Представив все это, я покрылась испариной. Ну почему любовь так недолговечна? Почему? …Пашка ухаживал за мной очень красиво. Каждый день дарил цветы, покупал шампанское, шоколад… «Катька, ты все зубы себе испортишь», – смеялась Милка, которая была в курсе почти всех моих дел (о съемках в порнофильмах я ей не говорила). Потом была пышная свадьба. После свадьбы – путешествие на Канары… Через год с небольшим появился Санька… Пашка прыгал от радости, узнав, что я беременна. Он тоннами покупал мне фрукты, заставлял пить натуральные соки, есть черную икру, которую я ненавидела с детства, но ради него, давясь, все-таки жрала… Из роддома он меня забирал как королеву. Саньку в первые, самые сложные месяцы полностью взял на себя: вставал по ночам, если Санька начинал плакать, менял памперсы, ходил на молочную кухню, возил к врачам… Он по-детски гордился тем, что Санька как две капли воды похож на него: те же удивленно вскинутые брови, тот же курносый нос, те же упрямые губы, очерченные резко и красиво… Санечка, сынок… Наверное, он спрашивает, где папа… Ждет его… Ждет… «Эдик», гад, знает, что Санька живет на даче у моих родителей. Скорее всего, он сообщит об этом Лютому… Если, конечно, сообщит… Ну и что? Где находится дача моих родителей, ему не известно. Милочка могла бы расколоться, но Милки больше нет… Боже мой, я осталась совсем одна.., одна… …Из дома я не выходила три дня. Пила виски, ела бутерброды, читала детективы, пылившиеся на полке у хозяйки… На четвертый день я привела себя в порядок и поехала в театральный магазин. В магазине я купила несколько париков, разноцветные контактные линзы и коробочку дорогущего французского грима, даже не подумав о том, что в Париже такой же можно приобрести раз в пять дешевле. На Пушкинской я случайно стала свидетельницей наезда на пешехода. Под колеса роскошного «вольво» попал неопрятно одетый мужчина средних лет. От него за версту несло перегаром. Полежав немного, мужчина вскочил и принялся на чем свет стоит поливать водителя. Достав из бумажника десятидолларовую бумажку и бросив ее на тротуар, тот уехал, считая инцидент исчерпанным. Мужчина, подхватив новенькую купюру, тут же испарился. Собравшиеся зеваки быстро разошлись, а я вдруг вспомнила того бедолагу, который в последнюю минуту помешал мне прыгнуть в темную воду с моста… Свежие цветы продавались в переходе. Выбрав самый красивый букет, я поехала в больницу, По дороге я с сомнением посмотрела на кудрявые головки хризантем. Может, зря я всполошилась? Может, его уже нет в, живых? И все же думать о плохом не хотелось. В приемном покое я обратилась к дежурному врачу. Открыв журнал, он долго перелистывал страницы и наконец сказал: – Силиверстов Александр… Сегодня переведен из реанимации в хирургическое отделение. – Вы хотите сказать, что он жив? – не поверила я своим ушам. – Вообще-то, мы мертвых в отделения не переводим. У них одна дорога – в морг. – А я могу его проведать? – Пожалуйста. Третий этаж, седьмая палата. – Спасибо, – крикнула я и бросилась к лестнице. Дверь в седьмую палату была приоткрыта. Толкнув ее, я вошла внутрь. Две кровати были аккуратно застелены, на третьей сидел молодой парень с загипсованной ногой и читал газету, а на четвертой под капельницей лежал смутно знакомый мне человек. Он? Да, пожалуй, он. Вьющиеся волосы, слегка тронутые сединой, грустные серые глаза, опушенные густыми ресницами… – Здравствуйте, – робко сказала я, прижимая букет к груди, – вы меня помните? – Конечно, вы та самая девушка, которая пыталась сигануть с моста… – Точно, это я… – Улыбка у меня получилась грустной. – Как вы себя чувствуете? – Расслабься и называй меня на «ты». Как видишь, выкарабкался. Потихоньку восстанавливаюсь. Правда, врачи говорят, что загорать тут мне придется еще долго. – Главное, что ты остался жив… – А ты как, больше с моста не сигала? – Нет. Я очень благодарна тебе за то, что ты вовремя меня остановил. Я твоя должница. Скажи, не нашли того, кто тебя сбил? – Да кто ж его найдет. Это все равно что искать иголку в стоге, сена. – Да уж… Ты скажи, может, тебе что-нибудь принести? Может, сок или какие-нибудь фрукты? – Ты лучше сама приходи, а то здесь скукотища страшная. Я вообще впервые в жизни попал в больницу. Как хоть тебя зовут? – Катя… – А меня Саша. – Приятно познакомиться, – сказала я, покраснев. – Да уж, знакомство, у нас получилось приятное… Послушай, а ты почему с моста решила сигануть? Что, все так хреново? – Хуже некуда, – вздохнула я и уставилась в окноquot; – Тогда исповедуйся, – тихо засмеялся Саша. – А ты что, поп, что ли? – Не поп, но исповедь выслушать смогу. Ты цветы мне принесла? Спасибо! Поставь их в банку, вон на окне стоит, а то завянут, жалко. – Да мне и исповедоваться-то особо нечего. Понимаешь, мой муж сбежал за границу с молоденькой манекенщицей, прихватив с собой полмиллиона долларов, а нас с сыном оставил в качестве заложников… – Круто… Кать, а может, он вернется? – Нет, он уже никогда не вернется, никогда… Он за границу уехал, в Париж. – Да, он у тебя мужик башковитый, все рассчитал. – Башковитее не бывает, – тяжело вздохнула я. – Я сейчас в бегах. В моей квартире сидят его бывшие друзья. – А ребенок? – Ребенок с родителями на даче. – Да уж, ситуация у тебя хреновая… Чем бы тебе помочь? Если тебе негде жить, можешь расположиться у меня. От меня, понимаешь, ушла жена… – Ну и что? Она может вернуться. – Не думаю… – Не теряй надежды. Она же ушла, а не сбежала. Улавливаешь разницу? Завтра я улетаю в Париж. Как вернусь, обязательно зайду. – Мужа хочешь отыскать? – Да, я узнала его адрес. Оказывается, он купил дом с бассейном. Я и сама не знаю, зачем еду. Наверное, по-глупому надеюсь на то, что мне удастся уговорить его продать дом и вернуть деньги… – Хочешь, Катя, дам тебе дельный совет? Не торопись. Обдумай все хорошенько. Жизнь такая непредсказуемая штука. Вот я, например, проезжая по мосту, случайно увидел девчонку, которая чуть было не слетела вниз. Остановился, спас ее, а сам под машиной оказался. Да тут еще менты стали мой «мерседес» шмонать, а у меня под передним сиденьем незарегистрированный пистолет лежал… Хорошо еще, что я о нем вовремя вспомнил. Очнулся в реанимации и попросил сестричку, чтобы она от моего имени заявление написала. Мол, был на вокзале, провожал друга, увидел сверток, поднял, развернул, а там пистолет. Теперь вот иду сдавать. Подпись кое-как изобразил… Как только менты ко мне сунулись, я им сразу эту ксиву под нос. Они от удивления рты пооткрывали, а по закону сделать ничего не могут. Я же не виноват, что до отделения не доехал – под машину попал… – А зачем тебе пистолет? – Глупый вопрос! Я же не спрашиваю тебя, зачем ты носишь нижнее белье. – Ну и сравнил: белье и пистолет… – Нормальное сравнение… Я же не могу выйти на улицу без трусов и без пистолета тоже не могу. – Так ты, выходит, бандит? – Бандит, – улыбнулся Саша. – А что, в нашей стране есть такая профессия? – К сожалению, она считается престижной, – вздохнула я и посмотрела на часы. – Ну ладно, не буду тебя утомлять. Ты еще слишком слаб. Тебе нужно спать побольше. – Иди. Когда ты придешь в следующий раз? – Как вернусь из Парижа, так и приду. Я думаю, ты еще здесь будешь. Ты же сам сказал, что тебе тут долго придется загорать. – Кать, а ты уверена, что ты оттуда вернешься? – ,Я постараюсь… Как получится… – Тогда запиши номер телефона. Возможно, он тебе пригодится. По крайней мере, крышу над головой и вкусный обед ты там получишь. – И кто же этот добрый самаритянин? – удивилась. – Это моя бабушка. В молодости она вышла замуж за француза, уехала в Париж и прижилась там. – Тогда какого черта ты делаешь в России? – Я здесь родился. Моя мать училась в МГУ, нашла здесь свою любовь и осталась в Москве. Так что я москвич, Катя, в Париже мне делать нечего. – И все же в тебе течет французская кровь. – Иногда я ее чувствую, – улыбнулся Саша. – В Париже я, конечно, был. Красивый город, что и говорить, но в Москве лучше. Положив клочок с номером телефона в сумку, я сказала: – Постараюсь не беспокоить твою бабушку без особой надобности. Выздоравливай и не скучай! – Хорошо, – кивнул Саша, – не буду, а ты приезжай поскорей. |
||
|