"Самозванец" - читать интересную книгу автора (Шхиян Сергей)

Глава 5

Я не торопясь, ехал по дороге, прикидывая, чем мне теперь лучше заняться. Оставаться в провинции я не хотел. К тому же у меня последнее время всё как-то не складывалось: совсем глупо угодил в руки стрельцам, не смог до конца разобраться с разбойниками, даже Ваню Кнута не сумел сберечь от бесплатного рабства. Не знаю как кого, меня собственные неудачи угнетают. В любом деле необходим расчет, умение просчитать хотя бы пару шагов вперед. Если пускать дело самотеком, как вывезет кривая, результаты не замедляют дать о себе знать.

Даже при том, что особо упрекнуть мне себя было не в чем, само неудачное стечение обстоятельств говорило о возможных просчетах. В обычной жизни ошибки большей частью можно исправить или, в крайнем случае, игнорировать, в моих же обстоятельствах цена могла оказаться, неоправданна высока. Мне даже страшно было представить, что сталось бы со мной, удайся стрельцам благополучно препроводить меня в Разбойный приказ.

Царские приказные — это не ласковая, гуманная российская милиция. И если даже с ней, культурной и образованной, простому российскому гражданину нет никакого слада, то представьте, что выделывали с согражданами почти не ограниченные законами дьяки и подьячие! Тем не менее, во все времена на Руси жили люди, и всегда нужно было как-то выворачиваться, выкручиваться, избегать суда и праведного, и неправедного, крутиться ужом на сковородке, чтобы сохранить если не имущество, то хотя бы жизнь.

Одна из причин, по которой я направлялся в столицу, была та, что там легче затеряться в человеческом муравейнике и помочь недругам забыть о себе. Тем более, что теперь в Москве готовились к встрече с царевичем Дмитрием, назревали большие перемены, и заниматься отдельными горожанами у властей возможности, как я надеялся, не будет.

Когда только я вновь въехал в сакраментальный лес, тотчас возникло чувство опасности. В голову пришло, что моим новым знакомым лучший выход избавиться от опасного свидетеля, это его подкараулить и убить из-за угла. В том, что мое исчезновение из лесного капкана неминуемо должно было напугать Илью с его неведомыми мне товарищами, можно было не сомневаться.

Донец, видимо, почувствовал мои колебания и перешел с рыси на тихий шаг. Я внимательно вглядывался в лес, кустарник, понимая, что рассмотреть засаду все равно не удастся. Видимо, потому и натянул вожжи. Конь остановился и прял ушами, к чему-то прислушиваясь. На мой взгляд, никаких посторонних шумов тут не было, но тревога не только не проходила, а напротив, нарастала. Кончилось тем, что я спешился и, взяв лошадь под уздцы, сошел с дороги.

По-хорошему, протискиваться с крупным животным сквозь густые посадки было почти невозможно, но, пожалуй, иного выхода, чтобы не стать легкой мишенью, у меня не было. Донцу такое передвижение по лесу не понравилось, он недовольно фыркал и мотал головой, этим выказывая свое крайнее недовольство. Однако я никак не реагировал на лошадиные намеки, и он в конце концов почти смирился, только изредка нарочно притормаживал ход, делая вид, что очень интересуется лесной флорой.

Таким издевательским образом нам предстояло пройти с полкилометра. Войдя в глубь леса, я продолжил двигаться вдоль дороги, чтобы не сбиться с пути. Теперь, если засада и была, она становилась не эффективна. Столкновения с разбойниками лицом к лицу я не боялся.

Чем дальше мы продвигались, тем гуще становился лес и, в конце концов, мне пришлось выбираться из чащи.

Донец совсем на меня обиделся и сердито фыркал, однако в сторону дороги шел охотнее, чем вглубь леса. Когда впереди совсем посветлело, я остановился, стер с лица пот вместе с раздавленными комарами и осмотрел, сколько было видно, окрестность. Крутом по-прежнему было тихо, лес как лес, со своими звуками, пением птиц и шелестом листвы.

— Кажется, пронесло, — сказал я лошади и погладил ее симпатичную морду.

Однако донец, видимо, думал иначе, мотнул головой и навострил уши. Я начал вглядываться в ту сторону, куда он направил свои «локаторы». Там совсем недалеко от нас, метрах в пятидесяти, между деревьям стояли лошади. Теперь стало ясно, где разбойники держат отбитых коней. Другое дело, были ли они там сами. Узнать это можно было, только подойдя к месту. Я привязал поводья к седлу; чтобы донец в случае чего не запутался в кустах, и пошел к спрятанным лошадям, прячась за стволы деревьев. Донец не захотел оставаться один и двинулся следом, демаскируя меня треском сучьев перед возможным противником. Впрочем, это не имело никакого значения. В любом случае стычка должна будет проходить в рукопашную. Как разбойникам готовить к выстрелу пищаль, так и мне свои пистолеты было слишком долго и хлопотно.

Вскоре я уже выглянул на поляну, где стоял, сбившись в кучу, стреноженный табун. Ванина кобыла Зорька была тут же, среди других лошадей, в которых я опознал и коней стрельцов. Всего лошадей тут оказалось не меньше двадцати. Видимо, Илья со товарищи работали с размахом.

Рассматривать детали мне было некогда, я ждал встречи со сторожем. Мой донец, межу тем, продрался сквозь заросли и так же вышел на поляну. Какая-то лошадь призывно заржала, он подошел к сородичам, и у них начался ритуал знакомства.

Я продолжал стоять, укрывшись за деревом, ожидая, чем все это кончится. Однако по-прежнему кругом было тихо. Лошади приняли в свою компанию нового собрата, а люди так и не появились. Оставаться здесь смысла больше не было, я опять взял за узду своего скакуна и собрался идти своей дорогой, однако подумал, что если с бандитами что-нибудь случится, то весь стреноженный табун неминуемо погибнет с голода.

Был как-то такой случай в Подмосковье. Какие-то уроды угнали лошадей, покатались, а потом оставили их в лесу привязанными к деревьям. Когда их нашли, они, обглодав кусты, до которых смогли дотянуться, уже погибли от голода.

Перерезать путы на их ногах было минутным делом, чем я тотчас и занялся. Как только животные оказались свободны, они пошли вслед за моим донцом к дороге. Это давало кое-какие преимущества и мне. Во всяком случае, теперь разбойникам понять, что происходит в лесу, будет не так-то просто.

Таким манером, в сопровождении проламывающегося сквозь кустарник табуна, мы и вышли на дорогу. К сожалению, значительно ближе к месту, где разбойники обычно устраивали засады. Снова углубляться в лес я не хотел. Решил вернуться в село и попробовать найти другую дорогу. Что делать дальше с животными, я не знал, понадеялся, что они или сами отыщут свои конюшни, или найдут новых хозяев. Однако не учел стадного чувства животных. Как только мой донец тронулся в путь, вся лошадиная компания припустилась вслед за нами. Пришлось остановиться. Никакого желания светиться в таком криминальном деле, как владение лошадьми, да еще и убитых путников у меня не было. Доброе дело грозило слишком большими неприятностями.

Другого выхода, как вернуться назад, у меня не оставалось. В Богородском меня хотя бы немного знал священник, к тому же можно было оставить на его попечение обретенный табун.

Однако фишки выпали по-другому. Не успел я пришпорить своего Буцефала, как в лесу грохнула знакомая пищаль. Стреляли не в меня, до опасного места отсюда было метров триста, к тому же оно было не видно за поворотом дороги. Скорее всего, разбойники нашли себе очередную жертву.

Первым порывом было поскакать на помощь и на месте, как говорится, в открытом бою, наконец разобраться с местными душегубами, но я сдержал порыв и доехал только до поворота. Там соскочил с коня и осторожно из-за деревьев осмотрел дорогу. Оказалось, что сделал я это правильно. Кажется, душегубы на этот раз сваляли большого дурака. На дороге спешивалась целая команда стрельцов. Среди них были мои вчерашние приятели Васильич и Николай.

Каким образом они сумели так быстро обернуться, я не знал, но, признаться, любопытство на этот раз меня не мучило. Сомневаться в том, что как только они разберутся с разбойниками, сразу примутся за меня, было бы верхом наивности. Потому я вернулся к своему коню, сел в седло и в сопровождении конного эскорта вернулся в село, из которого выехал всего два часа назад.

Возле поповского дома мы и остановились. Тотчас во двор вышел сам отец Петр, матушка и молодые. Виду моего оруженосца, против ожидания, был довольно кислый.

— Еще раз здравствуйте, батюшка! — не сходя с коня, приветствовал я служителя культа. — Я тут возле леса нашел лошадиный табун, мне кони не нужны, вот и подумал, может, оставить его вам?

Священник растерялся, явно не зная, что в этом случае делать. Такого количества лошадей и ему было некуда девать.

— Мне-то они на что? — спросил он, оглядывая нежданно свалившееся богатство.

— Ну, если не найдутся хозяева, продайте, а деньги потратьте на украшение храма.

Идея батюшке, кажется, понравилась, а матушке, той вдвойне. Он еще сомневался, а попадья разом оживилась и, забыв о солидной комплекции, бросилась осматривать животных.

— А этот-то жеребчик староват! Много за него не дадут! — недовольно крикнула она, выныривая из-за крупа лошади. — Сам погляди, зубы уже не те!

Мне до качества лошадей дела не было, потому я ничего не ответил и поискал взглядом Ваню, мой бывший рында стоял в сторонке и глядел исподлобья. Былой блаженной улыбки в его лице я не заметил. Ванина щеголеватая одежда за полтора дня любви успела истрепаться, сапоги были заляпаны навозом.

— Ваня, не хочешь меня проводить? — спросил я, встретив его умоляющий взгляд.

Парнишка мигом преобразился и, как белка на дерево, вскарабкался на свою кобылу.

— Куда! — закричала матушка, бросаясь наперерез лошади. — Она тоже наша! А ты, нахлебник, чего расселся, иди, работай!

— Будет тебе, Аграфена, — попытался урезонить супругу батюшка, — пусть Ванюша проводит доброго человека.

— Чего ему прохлаждаться! — закричала уже на мужа попадья. — Второй день баклуши бьет, палец о палец не ударил! Только жрет с утра до вечера!

Однако Ваня, почувствовав себя в седле, сдаваться не собирался и ловко вырулил кобылу из загребущих рук неповоротливой женщины.

— Стой! — пронзительно закричала ему вслед матушка Аграфена, но парень уже пришпорил пятками лошадь и выскочил со двора.

— Ванюша, скорей возвращайся! — крикнул ему вслед отец Петр.

Одна прекрасная Екатерина молча стояла возле порога, безучастно наблюдая за происходящим прекрасными лазоревыми очами.

— Ты куда несешься, — едва догнал я рынду возле околицы, — нам по дороге ехать нельзя, там стрельцы. Придется выбираться лесом.

Однако было похоже, что стрельцы занимали его теперь в последнюю очередь, главная задача была подальше убраться из благословенного села Богородского.

Мы свернули с дороги к речке и поехали вниз по течению, присматривая место для переправы.

— Ну и как тебе первый любовный опыт? — насмешливо спросил я.

Самого вопроса Ваня не понял, но смысл уловил.

— Катя хорошая, — сказал он, косясь через плечо в сторону оставленного села, — а вот матушка ее мне не очень понравилась.

— Что так? — удивился я. — Мне показалось, что Аграфена весьма достойная женщина.

— Может оно и так, только жадная она какая-то. Дала утром старый кусок хлеба, что батюшке крестьяне еще на пасху принесли, да сразу же начала попрекать, что я их объедаю. А батюшка, он хороший, и Катя тоже хорошая.

— Так может быть, вернешься? Еще не поздно!

— Может, и вернусь, только в другой раз, — ответил он, и губы его расцвели счастливой детской улыбкой. — Рано мне, видать, еще жениться.

Больше разговоров на любовные темы не возникало. Да и то, сказать, пробираться нам до будущего Нахимовского проспекта пришлось по таким непроходимым лесам, что было не до пустой болтовни. Измучились не только лошади, но и мы сами. Лишь после полудня, пролив семь потов и исцарапав в кровь лица, удалось набрести на малоезженый проселок и по азимуту направиться в сторону Москвы.

— Есть очень хочется, — пожаловался Ваня, — я бы сейчас съел целый котел каши!

Я тоже был голоден, но каша у меня энтузиазма не вызывала.

— Ничего, скоро куда-нибудь да доедем, тогда и поедим.

Дорога между тем все виляла между деревьями и никак не кончалась.

— А правду говорят, что бояре царя Федора убили, — спросил Ваня.

— Говорят, а там кто знает, — неохотно ответил я, чувствуя ответственность за молодого царевича. — Может, и не его.

— А он мне понравился, Федор хотя и царь, но добрый.

— Да, конечно, — рассеяно ответил я. В этот момент мне показалось, что кто-то пристально смотрит нам в спину.

Удивительно, как, находясь в постоянной опасности, быстро начинаешь контролировать свои ощущения.

— А царевна Ксения тоже... — продолжил экскурс в недавнее прошлое оруженосец, но я его перебил:

— Помолчи, кто-то за нами следит.

Ваня тотчас напрягся и, не поворачивая головы, начал вращать глазами.

— Сзади, — подсказал я и остановил лошадь.

— Вижу, — сказал он. — В кустах прячется какой-то мужик.

Я не оглядываясь, слез с донца и принялся подтягивать подпругу, незаметно оглядывая придорожные кусты. Никакого мужика там не было.

— Спрятался, — подсказал Ваня. — Встал за дерево.

— Вооружен?

— Не заметил, но на крестьянина не похож.

В принципе, до прячущегося человека дела нам не было, но когда крутом происходит непонятно что, приходится все время быть начеку. Тем более что место тут было глухое, и простому прохожему взяться было неоткуда.

— Не смотри в его сторону, — сказал я, — делай вид, что смотришь вперед, может быть, он здесь не один.

У парнишки зрение было не в пример лучше моего, как и наблюдательность.

Ваня оставался в седле и теперь наблюдал за дорогой впереди нас, а я, продолжая возиться с упряжью, пытался разглядеть таинственного мужика. Наконец это удалось, правда, увидел я только его голову, тело было спрятано за стволом. Находился он далеко от нас, метрах в ста, возможно, чуть больше, поэтому толком рассмотреть его не удалось.

Определить с такого расстояния, что это за человек, и что он тут делает, было невозможно. Однако, если судить по его шапке, он и правда был городским.

— Ладно, поехали, — решил я, — делать нам ту нечего. Смотри внимательнее, как бы нам не натолкнуться на засаду.

Я уже тронул лошадь, когда лесной соглядатай неожиданно вышел на дорогу.

Делать вид, что мы его не замечаем, больше не имело смысла, и я остановил донца, ожидая, когда же он подойдет.

Человек и правда был странный, одет в крестьянское платье, но в дорогих сапогах и городской шапке. Он подошел к нам и поклонился без всякого подобострастия, можно сказать, довольно небрежно. Мы ответили, но остались сидеть в седлах.

— Пожрать не найдется? — задал он совершенно неожиданный в данной ситуации вопрос.

— Нет, — кратко ответил я, — а тут поблизости есть какая-нибудь деревня ?

— Село. Хочешь, покажу?

— Покажи.

— Ага, — довольно воскликнул наш новый знакомый и неожиданно, схватившись рукой за спинку седла, запрыгнул на круп моего коня. Я только и успел оглянуться, посмотреть, что он делает за спиной, как человек засуетился, начал тыкаться носом мне в спину и хлопать донца по бокам каблуками.

Честно говоря, от такой бесцеремонности я растерялся и не нашел, что ему сказать. Вроде сам согласился принять помощь, и не его вина в том, что она оказалась более широкой, чем я предполагал.

— Давай, трогай, ну, что же ты! — заверещал новый знакомый, нежно обнимая меня за талию. — Давай, поезжай, скорее, тут совсем недалеко.

Я ослабил поводья и донец, недовольный двойной тяжестью, затрусил по дороге. Все произошло вроде бы и естественно, но как-то слишком неожиданно и бесцеремонно. Ваня, удивленный не меньше моего, пристроился сзади, чтобы видеть, что делает за моей спиной нежданный попутчик. Мне было бы и самому интересно заглянуть себе за спину, потому что там происходило какое-то хаотичное движение, подергивание и возня. Пока мы с захребетником как-то приспосабливались друг к другу, лес начал редеть, лошади выехали на опушку леса, с которой была видна рубленая церковная колокольня с крытым дранью высоким куполом.

— Вот и село, — радостно, как о личном достижении, сообщил из-за спины попутчик. — Правь к церкви, там рядом есть постоялый двор.

Мне осталось повиноваться, и минут через десять мы подъехали к трактиру. Возле него находилась коновязь, к которой были привязаны четыре оседланные лошади. Судя по их статям, принадлежали они людям небогатым, но и не бедным, так, серединка на половинку.

Попутчик так же неожиданно, как сел, соскочил с коня.

— Давайте, быстро, не тяните, — приказал нам с Ваней и решительно направился в главную избу постоялого двора.

— Он кто? — удивленно спросил меня рында, наблюдая за своеобразными действиями нового знакомого.

— Понятия не имею, первый раз его вижу.

— А чего это он? — задал паренек плохо сформулированный вопрос.

— Кто его знает, — пожал я плечами и направил лошадь к коновязи, — поживем — увидим. Пристроив лошадей, мы тоже пошли в заведение. Трактир при постоялом дворе оказался довольно чистым, с несколькими столами. За одним сидело четверо путников, они были в запыленной одежде, с загорелыми лицами. Я понял, что это владельцы лошадей, которых мы видели перед избой. Наш попутчик уже о чем-то договаривался с хозяином, указывал рукой на дверь и оживленно жестикулировал.

Я с порога поздоровался с присутствующими, перекрестился на икону в правом, красном углу и сел за ближний к дверям стол. Ваня примостился рядом.

— Идите сюда, тут лучше! — закричал нам попутчик и указал на стол возле входа во внутреннюю часть избы.

— Мне и здесь хорошо, — пробурчал я себе под нос и остался сидеть на месте.

— Говорят вам, идите сюда! — не унимался он.

Я махнул ему рукой, что нам и тут хорошо. Попутчик оставил хозяина, подскочил ко мне и вцепился в рукав камзола:

— Пошли туда! — горячо заговорил он, продолжая тянуть в сторону облюбованного им стола. — Ну, что ты упрямишься!

— Не хочу я идти туда, — оттолкнул я его руку, — нам и здесь хорошо!

— Ну, как знаешь! — неожиданно согласился он. — Здесь нравится сидеть, сиди. Подавай нам сюда! — крикнул он хозяину.

Тот повернулся к внутренним дверям. Я уже хотел его остановить, сделать заказ, но попутчик успокоил:

— Не нужно, я уже все заказал!

— Кому? — удивился я.

— Нам!

Мне уже приходилось сталкиваться с такого рода людьми.

Обычно их легче убить, чем обуздать. Шуму, бестолковости и простоты в них столько, что нормальному человеку разобраться с такими наглецами совершенно нереально. Они живут в каком-то своем мире, в лихорадочной поспешности и пленительном вакууме беспечности.

— Вот и хорошо, что ты нас угощаешь, — обрадовался я, — а то мне за обед заплатить нечем.

— Да брось ты врать! — уверенно сказал он. — Что я, не вижу, что ли, у тебя денег куры не клюют!

Хозяин со слугой принесли заказ, и теперь остановился возле стола и слушал наш диалог, не спеша ставить перед нами припасы.

— Чего ты видишь? — делано удивился я. — Откуда ты о моих деньгах знаешь? Мы с тобой даже не знакомы.

— Вот оно, что! — воскликнул он. — То-то я сразу подумал, что ты не наш, не русский человек! Как какой-то, не знаю что, над каждой копейкой трясешься!

— Какой есть, — сухо сказал я, — только кормить тебя на халяву не буду!

Слово «халява» он, самой собой, не знал, но понятие ему было близко и знакомо, потому он все правильно понял и заговорил другим тоном:

— Ладно, чего ты, в конце концов, скаредничаешь, нет денег, оставим седло.

— Какое еще седло? — не понял я. Никакого седла у него не было.

— А то, что у твоего мальчишки, на кобыле. Не велик гусь и так поездит!

— Почему это я должен без седла ездить? — удивился Ваня, глядя во все глаза на суетящееся и мельтешащее в глазах существо.

Однако попутчик, не обращая на него внимания, теперь вцепился в хозяина, вырывая у него из рук блюда с едой.

— Погодите, а кто платить будет! — закричал хозяин, с ужасом увидев, что гость уже вгрызается в копченую свиную ногу.

— Наливай, чего стоишь! — закричал тот слуге, так и стоящему с самого начала спектакля возле стола с глупым выражением на лице.

— Я тебе налью! — взвыл хозяин. Он схватил свиную ногу и попытался вырвать ее из рук необузданного гостя.

Тот неожиданно легко ногу отпустил, но тотчас вырвал у слуги жбан с каким-то напитком и присосался к нему как пиявка.

— Что же это такое делается! — вопил трактирщик, апеллируя и к нам с Ваней, и к остальным гостям, которые покатывались со смеху, наблюдая бесплатный спектакль. — Гоните его отсюда в шею! — крикнул он выглядывающим в зал слугам.

На его призыв из внутренней части избы вышли два похожих друг на друга, как близнецы, одинаково сонных мужика. Оба были с припухшими со сна глазами и пухом в кудрявых головах. Они неспешно подошли к нашему столу и безо всякого выражения глядели на допивающего напиток гостя.

— Ну, что вы, ироды, стоите! — набросился на них хозяин. — Гоните его в шею!

Мужики синхронно взмахнули кулаками, и керамическая посудина, бывшая в руках гостя, полетела на пол, где с треском раскололась на части, Сам же попутчик вытер рукавом лоснящиеся от свиного жира губы, и как ни в чем не бывало, направился к выходу.

Хозяин взвыл и начал ругать и близнецов, и индифферентного слугу, и свою проклятую долю.

— Иди, посмотри, как бы он у нас лошадей не увел, — попросил я Ваню. Он мигом выскочил на улицу, а я, как только в стенаниях трактирщика образовалась пауза, поспешно сделал заказ.

— Откуда он такой взялся? — горестно спросил трактирщик, начиная успокаиваться.

— Тут в лесу нам встретился, — ответил я, — взялся показать ваше село и без спроса сел на мою лошадь.

— И как только таких земля носит? — горестно спросил неизвестно кого хозяин и отправился выполнять заказ.

— Нет его нигде, как сквозь землю провалился, — сказал Ваня Кнут, возвращаясь в трактир. — Чудной он какой-то, я таких людей никогда еще не встречал.

— Какие твои годы, у тебя еще все хорошее впереди, — успокоил я его.