"С первого взгляда" - читать интересную книгу автора (Бишоп Шейла)Глава 3 НЕТЕРПЕЛИВАЯ ГРИЗЕЛЬДАНедели через две после этого рождественского письма к Майлзу София проводила безрадостный день, разбираясь на антресолях и ища ненужные вещи, чтобы отослать их на благотворительный базар. Она хмуро оглядела жалкую кучку помятой и полинявшей одежды, сваленной на кровати, и, решив, что все это нужно выкинуть, открыла гардероб. Там висело ее красное вечернее платье, давно устаревшее и тоже не годившееся для распродажи. Интересно, нельзя ли его немного переделать, подумала София. В порыве энтузиазма она сняла свитер и джинсы и надела любимую вещь. Теплое сияние клюквенного бархата внезапно добавило жизни унылому и пустому январскому дню. И в этот самый момент звякнул дверной звонок. – Проклятье! – пробормотала София. Это, должно быть, Джун пришла за вещами, которые еще не готовы. Марджи гуляла с Пирсом. София спустилась в красном бархате вниз, открыла дверь и… замерла. Мужской голос, глубокий и веселый, произнес: – Прямо как на прием! – Майлз! Именно он и стоял на крыльце, загорелый и почти нереальный, с веселыми морщинками возле уголков глаз. – Что, черт возьми, вы делаете в это время дня в вечернем платье, София? – Готовлюсь к благотворительной распродаже, – сказала она, совсем запутав его. – А что вы делаете в Англии? – Прилетел этим утром для доклада Пинчестерской комиссии – они занимаются гуманитарной помощью странам третьего мира. – А меня даже не предупредили! – укорила София, принимая у него пальто. – Члены комиссии только позавчера прислали подтверждение. Я боялся торопить события, чтобы потом не разочароваться… София проводила его в гостиную, включила свет, и Майлз огляделся с глубоким вздохом. Он настолько отвык от домашнего уюта, что почувствовал себя так, будто попал в сказку. Вазы с гиацинтами, корзинка для рукоделия и пяльцы с незаконченной вышивкой; на ручке кресла лежит рекомендованная им открытая книга, у камина свернулся калачиком кот по кличке Мистер Солтина, на ковре – детские игрушки… Майлз еще раз вздохнул. София опустилась на диван, пригласив дорогого гостя сесть рядом. – А теперь расскажите мне обо всем. Вы остановились в доме пастора? – Да. Джо на собрании, а Джун лежит с очередной мигренью, бедняжка. Вот поэтому я и смог сделать то, о чем больше всего мечтал, – прийти сюда повидать вас. – Я все еще с трудом в это верю! Поначалу они никак не могли наговориться – слишком много накопилось новостей, и надо было поскорее обменяться ими, поведать о ее мире, который он уже хорошо знал, и о его жизни, которую она тоже прекрасно себе представляла по его ярким письмам. Затем они замолчали и оба почувствовали себя немного неловко, вдруг осознав странность своих отношений. Благодаря переписке они знали друг о друге такие вещи, о которых едва ли решились бы упомянуть в беседе с глазу на глаз. – Я был потрясен вашим последним письмом, – сказал вдруг Майлз, не глядя на Софию. – Вам не стоит оставаться с ним, если все так ужасно… – Вы относитесь к тем благородным людям, которые считают, что, раз я перестала любить Руфуса, мне нужно уйти и жить одной? – сухо осведомилась София. – Вы полагаете, я веду себя как проститутка? – Боже правый, нет! – воскликнул он с неподдельным ужасом. – Просто… Наверно, у меня разыгралось воображение. Дело в том, что… – Да? Но Майлз только беспомощно покачал головой, осознав смысл того, что собирался сказать: «Дело в том, что я отчаянно ревную». Он знал, что слово «ревность» для Софии стало оскорблением. После того, что ей довелось испытать, она имеет право настаивать, чтобы ни один человек, желающий стать ее другом, никогда не относился к ней так, как Руфус. И все же насколько это было трудно! Майлз был влюблен, думал о ней месяцами, примчался, преодолев огромное расстояние, окунулся в домашнюю уютную атмосферу и увидел Софию в этом нелепом вечернем наряде, добавляющем волнующей прелести ее красоте, которая никогда не сможет наскучить мужчине, как и ее черные, цвета воронова крыла, гладко зачесанные волосы, решительный взгляд больших карих глаз, элегантность и достоинство всей хрупкой, стройной фигурки… На фоне красного бархата ее обнаженные плечи казались ослепительно белыми. Он ощущал почти физическую боль, видя Софию такой и зная, что она пережила в недавнем прошлом. Если бы в этот момент вошел Руфус, Майлз бы его ударил. Он взял себя в руки. – Я к вам ненадолго, заглянул узнать, не сможем ли мы условиться о встрече где-нибудь. Согласны? – Майлз боялся, что страх перед мужем заставит ее отказаться. – Да, – просто ответила она. – Конечно. Когда? – Я пробуду в Лондоне до конца недели и вернусь сюда на уик-энд. Улетаю в следующий понедельник. Получается суббота. – Но Руфус по субботам дома. – Уголки ее губ печально опустились. Затем София вновь оживилась. – О, я только что вспомнила… Ведь это будет шестнадцатое число? Тогда все хорошо! У Руфуса встреча с отчимом. Но я не смогу взять машину – мы должны встретиться где-то на пути автобуса. – У меня тоже нет машины. Вы знаете маленький китайский ресторанчик в Стоке на Мартлет-стрит? Не знаете? О нем вообще мало кто слышал, так что мы не рискуем наткнуться на кого-нибудь из знакомых. А еда там совсем не плохая. Он начал объяснять, как туда добраться. София внимательно слушала. – Майлз, вы уверены? – спросила она. – Разве вы не обещали провести выходные с Рэймондой? Бедняжка, она наверняка рассчитывала на это. – Дети в субботу отправляются на дневной спектакль в Королевском театре. Совесть была удовлетворена, но София чувствовала себя довольно странно – легкое возбуждение смешалось с меланхолией, ощущением нереальности происходящего, ей почему-то все время хотелось зевать. Однако настроение это было разбито вдребезги перезвоном часов в холле. Она вздрогнула. – Я не думала, что уже так поздно! Мне придется вас выгнать. Очень жаль, но я не могу рисковать – Руфус придет домой на чай. Майлз мгновенно поднялся и направился к выходу. У двери он обернулся. – Кстати… ваше последнее письмо… Там была одна фраза, против которой я возражаю. Совершенно не представляю себя в роли отца-исповедника или в каком-то другом образе отца. – О! – Слабый румянец сделал Софию еще более привлекательной. – Вероятно, это было глупо… Я, право, не подумала… В субботу София приехала в Сток на автобусе и все утро рассеянно бродила по магазинам. Она постоянно смотрела на часы и наконец решила, что пора отправиться на место встречи. На Мартлет-стрит она остановилась, оглядываясь в поисках ресторанчика «На четырех ветрах», и вдруг услышала мужской голос: – София! Что ты здесь делаешь? Путь ей преградила внушительная фигура Дика Норриса, который стоял, улыбаясь с дружелюбным интересом. – О, Дик… А… а Гилда с тобой? – ляпнула София в растерянности и поняла, что сказала глупость. Конечно, Гилды с ним нет – наверняка упорхнула к своему надоедливому Патрику. И Дику, скорее всего, об этом известно. Однако он спокойно ответил, что Гилда осталась дома. Дик всегда был невозмутимым и добродушным, он восхищал Софию своим искусством управляться с эксцентричной женой. Оба неловко замолчали. В двух шагах от себя София заметила китайский ресторанчик и в любой момент ожидала появления Майлза. И еще она была зла на себя за то, что так легко смутилась. – Забавная улочка, – пробормотала она. – Ты здесь часто бываешь? – Нет. Просто это кратчайший путь к клубу. – Сделав вид, что снимает шляпу, которой у него не было, Дик поклонился и зашагал в сторону перекрестка. София, забыв об осторожности, поспешила в ресторан. Но Майлза там не оказалось. Это удивило ее, поскольку она сама часто опаздывала и ждать не привыкла. Тем более что здесь не нашлось места для ожидания. Ресторанчик был чист и хорошо обставлен, но слишком мал для множества посетителей. София расположилась у стены в промежутке между гардеробом и служебным ходом. Официант пытался убедить ее сесть рядом с какими-то мужчинами, поедавшими лапшу, но она покачала головой, надеясь, что Майлз предусмотрительно заказал столик. Почему же он не пришел? Она была не в состоянии есть за завтраком и теперь сильно проголодалась. Соблазнительные запахи и горы креветок на белоснежном рисе и завитках лапши с бледно-зелеными ростками бамбука подвергали ее танталовым мукам. София пыталась развлечь себя, наблюдая за шустрыми официантами, сновавшими по залу. Некоторые посетители тоже вызывали ее интерес: вот, например, мужчина мастерски управляется с палочками для еды, а толстая домохозяйка кощунственно льет в зеленый чай молоко. Но вскоре развлечение ей надоело, она устала стоять в этом ужасном углу, где ее то и дело толкали люди, проходившие мимо. Было уже пять минут второго. Майлз обещал встретить ее в половине первого. Что-то случилось. Разочарованная и обеспокоенная, София двинулась к выходу и на улице увидела Майлза, бежавшего к ней. – Извините, – выдохнул он, с трудом переводя дыхание. – Прошу прощения. Черт знает что! Меня оставили с детьми. – С какими детьми? – Со всем выводком Джо, ну и, конечно, с Рэймондой. Джун утром встала с сильнейшей мигренью, она едва могла открыть глаза, не то что вести машину. А у Джо встреча с каким-то архиепископом. Естественно, оба набросились на меня с криком: «Какая удача, что ты здесь! Умоляем, отвези детей в Сток!» Вот я и спрашиваю вас: как я мог отказаться? Я был в отчаянии, тем более что даже не сумел дать вам знать. Моя дорогая, я очень сожалею! – Это не ваша вина, – вздохнула София. – Где они сейчас? – Ребята? Читают меню в «Замке». Я сказал им, что пошел в бар выпить, а сам выскользнул через служебный ход и всю дорогу сюда бежал. Слушайте, у меня появился план: если вы пойдете со мной, я могу притвориться, что увидел, как вы подходите к «Замку», и пригласил составить нам компанию. Это нормально, правда же? Думаю, даже Руфусу нечего будет возразить. – Верно, – сухо согласилась София после недолгой паузы. – Думаю, он не станет возражать, если я пообедаю с вами в обществе семерых детей. Не могу себе представить ничего более захватывающего, а вы? – Увидев его унылое выражение лица, она смягчилась. – Майлз, я совсем не то имела в виду, просто я, наверное, стерва. Даже так гораздо лучше, чем вовсе с вами не видеться. Ну что, поспешим? А то дети будут удивляться, куда это вы пропали. «Замок», достопримечательность Стока, был самым известным рестораном в этом уголке Англии. Хозяева полностью модернизировали его, сохранив, однако, атмосферу и стиль эпохи короля Эдуарда. Шестеро детей пастора и маленькая дочка Майлза сидели за одним из центральных столов, производя массу шума. Тетю Софию они приветствовали восторженным визгом. – Тетя София зашла перекусить в буфет, – объяснил Майлз, – но я подкупил ее и уговорил прийти сюда помочь мне справиться с вами. Ну, все выбрали, что хотели? Поднялся шум. Никто еще, конечно, ничего не решил. Когда, наконец, с заказом было покончено, официант отправился за креветками в горшочках, пятью порциями томатного супа и одним острым супом с пряностями. Юные Ленчерды оживленно болтали, разглядывая зал. Все они были очаровательными детьми, быстроглазыми, смышлеными, аккуратненькими. – Ну где же этот официант? – Себастьян, самый младший, ударил кулаком по стулу. – Я умираю с голоду! – Потерпи немного, – сказала ему София. – Как терпеливая Гризельда, – хихикнула четырнадцатилетняя Лидия. – А кто это? – спросил ее брат Роберт. – Персонаж Джеффри Чосера lt;Чосер Джеффри (1340-1400) – английский поэт.gt;, – ответила Лидия. – Мы проходили «Кентерберийские рассказы» на уроках этой ужасной староанглийской литературы. – А почему она терпеливая? – У нее был муж, который всегда ужасно к ней относился, но чем омерзительнее он себя вел, тем покорнее и безропотнее становилась она. И естественно, это сводило его с ума. Возможно, Гризельда делала это намеренно, хотя я думаю, она была просто дурой. София и Майлз обменялись взглядами, полными понимания, и сдержанно рассмеялись. За обедом говорили мало, все занялись едой, кроме Софии, потерявшей аппетит. Встреча с другом оказалась совсем не такой, как она ожидала: Майлз сидел напротив, но был совершенно недоступен. – Как ты думаешь, все будет в порядке, если я оставлю вас в театре одних, а затем заберу после окончания спектакля? – внезапно спросил он у Эммы, старшей дочери Джо. – У меня остался всего один день в Англии, ты же знаешь, и я говорил твоей маме, что мне еще многое нужно успеть сделать. Ты не возражаешь взять на себя ответственность за малышей? При мысли о том, что она остается за старшую, Эмма пришла в восторг. Остальные пожалели «бедного дядю Майлза», вынужденного совершать скучные походы по магазинам вместо того, чтобы смотреть «Тетушку Чарли». София, заметив, как погрустнела Рэймонда, почувствовала угрызения совести. «Но, – решила она, – когда спектакль начнется, девочке уже будет все равно, рядом отец или нет. Я нуждаюсь в нем сейчас гораздо больше, чем она». Спустя двадцать минут, когда дети расселись в партере Королевского театра, София встретила Майлза на тротуаре у «Замка». – Что будем делать? Вы действительно хотите пройтись по магазинам? – Нет, это просто мое алиби. Думаю, мы можем сходить в «Джордж». В середине дня там пусто, нас никто не побеспокоит. К тому же я знаю весь персонал ресторана, и, если понадобится, они устроят так, что у нас будет тихое местечко. Но в холле отеля «Джордж» их ждал неприятный сюрприз: толпа престарелых леди в черных одеяниях и поддельных жемчугах. Дамы попроще суетились вокруг с плетеными корзинами, абажурами и всякими безделушками. Одна из них бросилась к Софии и Майлзу: – Боюсь, вы немного рановато – экспозиция откроется только в три, докладчица еще не прибыла. Они увидели плакат, объявляющий, что местное отделение Клуба домохозяек устраивает свою ежегодную выставку. Делать было нечего, как только вежливо извиниться и вернуться на Карлтон-сквер. – Это уж слишком! – проворчал Майлз, свирепо оглядываясь на портик «Джорджа». – Они не имеют права устраивать свои выставки в общественных местах! Приличным людям из-за этого посидеть негде! – По-моему, нам просто не повезло, – заметила София. – Это я виноват – нужно было все продумать заранее. Не могу же я повести вас в Охотничий клуб! – Нет, мы столкнемся там с Диком Норрисом. – От меня одни неприятности, – вконец расстроился Майлз. – Вы, наверное, уже сыты мною по горло. А я-то думал, все будет замечательно… – О, Майлз, прекратите! – София взяла его под руку, желая утешить, и почувствовала, как он дрожит. От холода или от ее прикосновения? На несколько минут они застыли молча и неподвижно, глядя друг другу в глаза. Холодный восточный ветер, завывавший в сквере, продувал улицу насквозь и в конце концов вытолкнул их на бульвар, заполненный людьми. Майлза и Софию постоянно то разъединяли парни в кожаных пальто, то толкали женщины с детскими колясками. Они остановились у магазина, в витрине которого были выставлены пять телевизоров, настроенных на один футбольный матч. Боевой дух Софии упал до предела пораженчества. Что может быть глупее, чем стоять на холоде и смотреть футбол? – Идемте, – решительно сказала она и направилась к чайному магазинчику. Местечко оказалось почти пустым в этот час. Они проскользили подносами по узкой дорожке вдоль прилавка, расплатились, затем отошли с двумя чашками крепкого чая к столику в самом дальнем углу. Майлз вытащил сигарету и нервно закурил. – Наверное, вы думаете, будто я полное ничтожество и веду себя как… как охотник за чужими женами. Это совсем не так, София. Все, что меня заботит, – это ваше счастье, и я очень страдаю оттого, что не в силах вам помочь. Я не могу просить вас уехать со мной, потому что, если вы согласитесь, я сразу же потеряю работу. Ленчерды едва ли продолжат иметь со мной дело да еще пустят в ход свои связи, чтобы помешать мне получить финансовую поддержку из других фондов. – Майлз сделал паузу, чтобы глотнуть чаю, и София хотела что-то сказать, но он остановил ее: – Нет, подождите, дайте мне договорить. Есть кое-что еще. Я точно так же связан, как и вы. У вас есть Пирс, у меня – Рэймонда. Я не смогу забрать дочь у родственников ее матери, если у меня не будет достаточно денег… И вряд ли Джо позволит мне видеться с ней после семейного скандала. Возможно, тогда я совсем потеряю Рэймонду, а я не могу этого допустить. – Майлз, конечно, не можете! У нас обоих есть обязательства, вам незачем искать оправда… – София осеклась, наткнувшись на мрачный, немигающий взгляд. Майлз внезапно подался вперед, схватил ее руку и так крепко сжал, что кольца врезались ей в пальцы. – Почему мы не встретились три года назад? – прошептал он. – София, неужели теперь мне не на что надеяться? – Не знаю! – вырвалось у нее. – Это правда, я совсем не понимаю, что со мной происходит. – Вы станете жалеть потом, чувствовать себя виноватой, да? – Боюсь, что так. Совесть меня замучает. Вопреки всему, что я могла бы сказать или написать вам, я по-прежнему придерживаюсь старомодных взглядов, на которых была воспитана. – Терпеливая Гризельда, – пробормотал он. – Нет, – грустно улыбнулась София. – Скорее нетерпеливая. Мне очень тяжело, но и Руфусу не легче. – Все равно, – тихо сказал Майлз. – Я знаю, вы никогда не будете счастливы, если пойдете против своих принципов. И это одно из тех качеств, за которые я вас уважаю. – Неужели? Этим вы отличаетесь от Руфуса. Он даже не задумывается, есть ли у меня какие-то принципы. И никогда не поймет, что некоторые вещи, в которых он меня обвиняет, на самом деле более чужды мне, чем ему… Впрочем, это пустой разговор – вы ведь улетаете в понедельник в Африку. Мы просто будем продолжать писать друг другу… – Конечно. Но не любовные письма. Зачем укреплять чувства, которые никуда не приведут? – Да. Вы приедете в отпуск этим летом? – Вряд ли. София поняла: Майлз только что принял решение держаться подальше от Англии и от нее. Наверное, так будет лучше для них обоих. Слезы затуманили ей глаза. – Пойду возьму еще чаю, – вздохнул Майлз. – Хороший здесь чай, да? И никто нас не слышит. А мне еще нужно многое вам сказать. Через час София сидела в автобусе. Они чуть не опоздали – пришлось бежать со всех ног до автобусной станции. Прощание вылилось в торопливое объятие на " краю тротуара в свете фар. Майлз даже не поцеловал ее как следует, что, впрочем, и подразумевалось в их договоре самоотречения. Путешествие назад в Ринг было утомительным. Освещение в салоне не позволяло видеть пейзаж за окном, и автобус, казалось, бесцельно трясся во мраке, никуда не стремясь доехать. Ноги Софии заледенели в легкой паутинке нейлона и элегантных туфельках, надетых ради Майлза. Она была очень несчастной, но здравый смысл подсказывал, что они приняли верное решение. Каждый из них продолжит жить своей жизнью, и, вероятно, со временем оба преисполнятся благодарности друг к другу за то, что нашли в себе силы побороть искушение. Можно жаждать любви поначалу, но потом в ней не останется никакой романтической прелести, а вот добрая дружба только крепнет с годами и не нуждается ни в каких стимулах. Но внутренний голос кричал: «Не хочу быть благоразумной! Не хочу быть благодарной в отдаленном будущем! Я хочу быть с Майлзом, любить его, любить сегодня, завтра и на следующей неделе!» К тому времени, как София добралась до дому, она была полностью измотана. Руфус вышел в холл встретить ее. – Ты хорошо провела день? – Отлично, – равнодушно ответила она, проходя в гостиную. Муж поплелся следом, пробормотал робкое предложение выпить чаю и затем просто ждал, беспомощно глядя на нее. София с горьким презрением размышляла, как она вообще могла вообразить себя влюбленной в этого мужчину. Ей даже в голову не приходило, что он мог измениться так же сильно, как и она сама. В ту ночь, когда она перестала любить его, Руфус почувствовал себя посторонним в собственном доме, нежеланным гостем, он начал бояться жену, потому что понимал: что бы он ни сказал или ни сделал, все будет для нее не так. Он плохо спал, очень похудел. После Рождества дела пошли немного лучше, когда София, после шести месяцев опалы, позволила ему вновь спать с ней. Но Руфус знал, что его просто терпят. – София… – С отчаянной решимостью он вдруг попытался заключить жену в объятия. София шарахнулась от него, как от прокаженного, с воплем: – Бога ради, перестань меня мучить, Руфус! – выбежала из гостиной и бросилась вверх по лестнице в свою спальню. Остановившись на площадке, она осознала, что допустила ошибку. А если муж задумается о причинах ее странной истерики, начнет выяснять, где она была, кого видела и так далее? На этот раз, в отличие от всех предыдущих, у нее есть что скрывать. А вдруг Руфус поднимется за ней и подвергнет безжалостному допросу, который, если нужно, продлится полночи? И она признается, что встречалась с Майлзом. А после этого… Руфус выйдет из себя, раскаяние его испарится, а вместе с ним чувство вины, и все станет, как прежде… Но муж не пошел за ней. Он остался внизу один, глядел на огонь в камине и сжимал кулаки, чтобы унять дрожь. Руки тряслись, он даже не мог налить себе виски. – Лучше бы мне умереть, – простонал Руфус. Что делать? Достать пистолет отца? Он не помнил, есть ли патроны. В домашней аптечке полно лекарств… Нет, он не сможет пустить себе пулю в лоб, не найдет сил наглотаться таблеток. Увы… Единственный доступный ему способ самоуничтожения – это невыносимое одиночество, так похожее на смерть… |
||
|