5. СЛАВА У ГЕНКИ НА ПОВОДКЕ

По вечерам Наталья Аркадьевна отпускала сына весьма неохотно, особенно на дежурства в штаб дружины, где Генка значился чем-то вроде штатного писаря. «Мало ли в городе хулиганья, — рассуждала Генкина мама, — заобидят, а то и ножом пырнут...» Зато вести душеспасительные беседы о разных мальчишечьих делах обожала, ибо она себя считала женщиной передовой, «педагогичной», умной и тонкой.

«У моего Гошика от меня секретов нет, — говорила она своим приятельницам самодовольно выпячивая нижнюю челюсть, — он со мною делится наисекретнейшими секретами».

Муха не опровергал материнских утверждений, «интимные мальчишечьи разговоры» он использовал в своих интересах.

Вот и сейчас Генка принялся расписывать Наталье Аркадьевне, как они с Костей славно выкупались. Муха даже сообщил ей о новом знакомстве. Девочек он расхваливал, не жалея красок: и спортсменки-то они, и отличницы, и учатся в лучшей школе города! Доложил он и о том, что назавтра с этими девочками назначено свидание у кинотеатра «Октябрь».

Наталья Аркадьевна млела от счастья, слушая Генкино щебетание. «Ах, какой же мой мальчик еще наивный!» — думала она. А Костя глядел на Генку с тайным упреком: мол, с какой стати тот так разболтался! Как девчонка!.. Но Муха, подмигнув брату, продолжал заливать:

— А сегодня, ма, мы с Костей дежурим в штабе дружины. По плану, у нас намечена встреча со старым чекистом. Он самого товарища Дзержинского видел! А как лекция закончится, мы сразу же домой...

— Умничка! — похвалила мама, — а я-то страшилась, как бы ты с Костей шалить не начал, а ты стал еще лучше!.. Молодцы! Оба заслужили поощрения! — И Наталья Аркадьевна протянула Генке трешку: — Это вам на мороженое и на кино...

— Хорошо, ма. Спасибо тебе! Ма, — продолжал вить лисьи петли Генка, — а ты знаешь, что лужинским Костиным арбузам присуждена на выставке ВДНХ золотая медаль и диплом первой степени?

— Неужели золотая? — переспросила Наталья Аркадьевна, с удивлением поглядывая на сельского родственничка.

Смутившийся Кит хотел было уже брякнуть, что золотая медаль — вранье, но Генка вовремя наступил ему на ногу, и Костя, закашлявшись, обронил не то «угу», не то «не могу»... Учуяв, что двоюродный брат врать не горазд, Муха душевные излияния срочно пресек и, схватив Костю за руку, вытянул его на улицу.

— Ты что же это, чуть меня не подвел? — накинулся Генка на Кита. Костя опешил. Генка, который только что врал матери так нагло и беспардонно, его Кита, и обвиняет еще в чем-то!

— Ну, знаешь ли? — рассердился Костя, — За такие штучки-дрючки и по шее заработать недолго!

— А ты что, никак, обиделся?! — искренне удивился Генка. — Так это ж на пользу общему делу, и, значит, не вранье, а дипломатическая беседа на высшем уровне! Кому от нее вред? Никому. А польза — огромная всем! И прежде всего нам с тобой. На мороженое получили? Получили. А увольнительную на вечер? Тоже. И завтра в кино отпустят. Чего ж еще надо?!

— Ты это всерьез?

— А ты что, еще сомневаешься? — Генка поразился Китовой наивности не меньше, чем рыбацкий сын Генкиным психологическим вывертам.

— Да-а, — Кит поскреб затылок, — а я своей мамане в жизни обманного словечка не сказал.

— Так, значит, она у тебя другая. Значит, она сама не хочет, чтобы ей заливали. А моей...

Тут Китово терпение лопнуло. Схватив Муху за шиворот, он встряхнул его, да так, что у того зубы лязгнули, и строго предупредил:

— Ты мне, баранья немочь, о родителях не смей и заикаться! Не то вздую — неделю на карачках ползать будешь! — и для убедительности отвесил Мухе внушительный подзатыльник. У Генки аж в ушах зазвенело и зеленые звездочки перед глазами захороводились.

— Сладил, да? — захныкал Генка. — Силу девать некуда, да? — И тут же, без всякого перехода, закончил неожиданно бодрым голосом: — Слушай, Китяра, а как ты смотришь на то, чтобы задержать с поличным двух бандюг?

— Это кого же? Не золотозубого ли с его приятелем? — В голосе Кита насмешка была явной, и Муха увильнул от правдивого ответа.

— Да нет, — словчил он, — это я так... на всякий случай. Ведь нам с тобой сегодня патрулировать по городу. Мало ли с кем доведется встретиться.

— А почему же именно двоих?

— Так нас же двое!

— Ну, если так...

«Клюнул!» — обрадовался Муха.

— Вот что, — заторопился он, — я на минутку заскочу в штаб за красными повязками и уточню наш маршрут. А ты поскучай пока здесь. — И Генка подтолкнул Кита к скамеечке возле автобусной остановки, напротив штаба, а сам юркнул в ворота кремля, где весь первый этаж колокольни был отдан городскими властями в распоряжение дружинников. Костя, усевшись на полосатую скамейку, непроизвольно принялся мурлыкать уже знакомую нам песенку: «Эх, да не кочегары мы, не плотники...»

Не успел Кит и глазом моргнуть, как перед ним возник лучезарный лик образцового дружинника. На левом рукаве Генкиной спортивной курточки алела повязка с броской вязью «Дружинник». Вторую, точно такую же, повязку Муха держал в правой руке.

— Надевай! — протянул он ее Киту.

— Но ведь я не имею на это права.

— Надевай, разрешение получено. Начштаба Боря Курочкин в курсе. Он дал «добро».

Косте осталось лишь повиноваться.

— Ладно, — покорно вздохнул Кит, нацепляя повязку, — показывай маршрут.

— Это мы мигом! — И Генка весело зашагал к морянскому «Бродвею», где по вечерам всегда шумно и толкотно от прогуливающихся модников. Здесь фигуряют патлатые мальчики в расклешенных брючках и девочки в юбках-колоколах, с вавилонскими башнями на голове. Центральная — Советская улица упирается одним концом в Морской садик. Сюда-то и прокладывал курс новоявленный Шерлок Холмс, а за ним следовал ничего не подозревающий Кит.

Генка вышагивал, по-петушиному выпятив грудь и задрав подбородок выше носа. Кит следовал за ним, словно привязанный на веревочке. Прохожие, не обращая внимания на Генкину повязку, нахально перли на храброго командира патруля, но, наскочив на его подмогу, отлетали в сторону. Остановившись на почтительном расстоянии, патлатые мальчишки с уважением разглядывали могучие Китовы плечи. Костя смущенно покашливал. Наиболее смелые девчонки пытались вступить с патрулем в шутливый разговор.

— Эй, дядечка, достань с неба звездочку! — бросила Косте одна нахальная егоза. Кит отвел глаза в сторону. Щеки его стали пунцовыми. Зато Генка не растерялся.

— А ну, петушиный хвост, — цыкнул он на задиру, — не мельтеши, люди при служебных обязанностях!..

И девчонка стушевалась.

Кит любовался старинными добротными домами, с атлантами и кариатидами по фасадам, с каменными львами на мраморных ступенях, парадных.

— Горисполком, — пояснил Генка, — бывшая купеческая биржа... А это — партпрос. А подъезд рядом — отделение Союза художников...

По зданию драмтеатра Кит скользнул равнодушным взглядом. Оно строилось еще до революции, вернее, перестраивалось, так как поначалу меценат-рыбопромышленник решил здесь отгрохать общественную баню, но вдруг передумал, и здание, почти готовое, было переоборудовано под театр. В результате такого вот полета фантазии миллионера, главную улицу Морянска и украсил кирпичный урод, внешними очертаниями похожий на динозавра. Правда, в тридцатые годы урода модернизировали, что-то подстроили, что-то пригладили, но красивее от этого здание не стало.

Соседствует с драмтеатром современная многоэтажная громада Дома актера. Дом этот нелеп и помпезен уже по-современному. Стены его отделаны битым стеклом, при солнечном и лунном сиянии они переливаются и играют всеми цветами радуги. Рядом с этим чудом современной архитектуры и разбросал свои густые аллеи Морской садик. Скорее все-таки это тенистый сквер, а не садик, с величественным памятником посредине. Но морянцы упорно величают его садиком, и ничего с этим не поделаешь. Памятник поставлен на братской могиле моряков, погибших в гражданскую войну при защите города от банд Деникина и местных казачьих атаманов. Скульптор соорудил памятник в виде океанского маяка, озаряющего своим светом бесконечные дали. Четырехгранная основа его украшена спасательными кругами, адмиралтейскими якорями и реями, на которых вьются боевые вымпелы. По бокам маяка, с восточной и западной стороны, установлены две морские скорострельные пушки...

Сюда-то и привел командир патруля своего великорослого брата. Отдыхающих было немного. На скамеечке у входа поблескивал стеклами пенсне седобородый пенсионер в бесформенной соломенной шляпе.

«Наверное, академик! — подумал Генка. — И шляпа, как. у академика, и туфли парусиновые».

У ног «академика», поджав под себя задние лапы, сидела каштановая такса. Склонив голову слегка набок, она посматривала умными смышлеными глазами на хозяина. «Тайна профессора Доуэля! — пронеслось в Генкином мозгу. — Мировое открытие. Сенсация номер один!»

Постояли у пушек. Генка — бездумно, Костя — торжественно-задумчиво. Повернули влево, пошли по радиальной аллее. Под могучими ветками раскидистой акации на узенькой скамеечке сидели две девушки лет по четырнадцати-пятнадцати. Увидев их, Генка остолбенел.

— Ты чего? — спросил Кит.

— Она!..

— Кто «она»?! Королева английская?

— Да нет же, Нюська Иночкина!

— Которая? Та, что с косами, или подстриженная?

— Которая с косами...

— Так подрулим к ней, познакомимся.

— Что ты! — ужаснулся Генка, — ведь это же Нюська! Давай лучше спрячемся от нее.

— Ну, если ты хочешь... — Кит недоуменно округлил глаза. — А я бы...

— Ты бы! Ты бы!.. — передразнил Генка брата, — знал бы ты ее, не стал бы так безответственно молотить языком.

— Не понимаю, — вздохнул Кит, — девочка ему нравится, а он от нее — лататы на три версты.

— Да разве ей нужны такие, как я. — Чуть не со слезами пояснил Муха. — Ей... ей настоящий герой лишь пара! А ты хочешь... — И Генка печально опустил голову.

— Ну, если вопрос поставлен ребром, тогда давай совершим подвиг! — И Кит решительно двинулся в обход по скверу.

Все дышало покоем: «академик» продолжал вести безмолвную беседу с «профессором»-псом, в сторонке от них несколько молодящихся бабушек вязали наимоднейшие кофточки, а их внучки прыгали через веревочку. Мирно о чем-то беседовали девушки. Нет, спасать никого не требовалось, задерживать тоже. Разве что вон тех красноносых алкоголиков, соображающих очередную бутылочку на троих. Но и они, увидев красные повязки, поспешно ретировались.

— Ничего, — утешил Кит своего приунывшего брата, — мы еще себя покажем. Нюська Иночкина не раз пожалеет, что относилась к тебе без должного внимания...

— Еще пожалеет, — как эхо откликнулся Генка, сердито двигая ушами. Когда Муха, выходил из себя, он, желая стать грозным, пыжился, надувал щеки и начинал двигать ушами. И получалось не грозно, а смешно. Костя при всей серьезности сложившейся ситуации не смог сдержать улыбку. Хорошо еще Генка ее не заметил!..

Снова прошлись по Советской, но нарушений порядка и тут не обнаружили.

Смеркалось. В низкое, по-южному синее небо выкатилась медная тарелка луны. Пенсионерки с внуками и внучками разбрелись по домам, лишь «академик» с другом-«профессором» продолжали вести задушевный немой разговор. Костя с Генкой кивнули «ученым», как давним знакомым. «Академик» в ответ вежливо приподнял шляпу, а «профессор» умильно вильнул хвостом. Нюська Иночкина по-прежнему что-то весело рассказывала подружке. Генка нервически мотнул головой, но они и бровью не повели: то ли не заметили, то ли сделали вид, что не видят бравого дружинника. Еще более опечаленный Муха шмыгнул в соседнюю аллею. Присели на свободную скамью. Киту по-настоящему было жаль брата, но чем помочь ему в столь деликатном вопросе, он не знал и потому грустил тоже.

Неподалеку послышался подозрительный шорох. Патрульные насторожились. Раздалось знакомое бульканье, потом пьяные голоса затянули блатную песню...

Вслед за этим испуганный девичий голос закричал:

— Отстаньте!.. Чего пристали?!. А-а!.. Помогите!..

— Нюська!.. Иночкина!..

Костя и Генка бросились на крик. Они почти нос к носу столкнулись с золотозубый. Он, подняв Нюську на руки, как медведь, ломился в кусты. Цыганистый Нос и Васька Сом выкручивали руки отчаянно сопротивляющейся Нюськиной подружке.

— Стой! — крикнул Кит.

Увидев дружинников, парни бросили девчонок и с трех разных сторон двинулись на Генку и Костю.

— Беги вызывай милицию, — шепнул Кит, — я их попридержу.

— Бросить тебя одного? Не выйдет!

— Тогда держись в сторонке, оберегай мой тыл. — И Кит смело шагнул навстречу Носу. Но цыганистого хулигана опередил золотозубый. Он неожиданно прыгнул, выбросив правую, руку вперед. Кит тоже сделал рывок навстречу, перехватив руку противника на лету, рванул ее на себя, одновременно кулаком левой снизу ударил по локтевому суставу. Раздался хруст, отчаянный крик, и золотозубый рухнул на землю без чувств. Финка, выскользнув из его руки, покатилась в кусты. Нос поднял ее и сунул в руку перепуганному Сому, зло прошипев:

— Ударишь сзади, я отвлеку... — И чернявый медленно стал наступать на Костю. Сом шмыгнул в сторону я стал красться к Костиной спине. Генка, восхищенный ловкостью и бесстрашием Кита, совершенно забыл про Ваську. Сома он заметил только тогда, когда тот намеревался всадить нож Киту под лопатку. Не раздумывая, Генка ринулся на Сома. Получилось как-то само собой: прыжок, и Муха со всего маху угодил головой Ваське в подбородок. Удар оказался настолько сильным, что Васька плюхнулся на землю, как куль с отрубями, не успев даже завопить от боли и отчаяния. Чернявый в тот же миг показал спину и прыгнул в кусты. Запели милицейские свистки, забухали тяжелые сапоги бегущих людей.

— Ну, а теперь, Генка, ноги в зубы и бежим! Милиция и без нас разберется что к чему. — И Костя увлек ошеломленного Генку из сада в первую попавшуюся улочку. — Свидетелей и без нас предостаточно, — объяснил он Мухе, когда злополучный сквер остался позади, — а скромность украшает даже героев. Уж теперь-то Иночкина все оценит как есть!..

Братья вышли на стрелку Волги и ее притока Болды. Постояли у красивого здания яхт-клуба, переживая каждый про себя только что случившееся. Кит был страшно доволен тем, что доброе дело сделали и что они остались в тени. Зато Генка порывался все вернуться на место происшествия, чтобы до конца «выяснить обстановку».

— Да там и без нас ясность полная, — уверял его Кит. Но Генка стоял на своем. И все-таки на этот раз решающее слово осталось за Костей.

— Таинственность для девчонок — поважней, чем любой подвиг, — сказал он убежденно, и Муха сдался.

Оперативная группа милиции, прибывшая одновременно с постовым, которому Нюська Иночкина не слишком членораздельно сообщила о бандитах, убивающих двух замечательных мальчишек, растерянно глядели на два распростертых тела.

— Они?

— Они.

— Бедные мальчики...

— Да это не мальчики, а бандиты! — Иночкина огляделась по сторонам, но Генки и его рослого товарища не увидела.

— Как бандиты?! Хотя... — Начальник оперативной группы старший лейтенант, осветив фонариком золотозубого, удивленно присвистнул: — Венька Уж!.. Старый знакомый... Две недели назад бежал из исправительно-трудовой колонии с Дальнего Севера. Опасный рецидивист. Молодцы ребята!.. А это кто?

Васька Сом покрутил головой и хотел юркнуть в кусты, но его задержали.

— Это один из дружинников? — поинтересовался старший лейтенант милиции.

— Никак нет, товарищ главный. Видите ли, — вмешался в разговор «академик», вежливо приподняв шляпу, — этот молодой человек ножом хотел ударить в спину того симпатичного богатыря, с красной повязкой на рукаве... Не так ли, Джеки? — обратился вежливый старичок к таксе. И Джеки утвердительно тявкнул.

— Вот видите, уважаемый, Джеки подтверждает мои слова. А уж ему-то верить вы можете...

— Видите ли, — подала голос Нюська Иночкина, — этого типа я немножко знаю, — и она кивнула головой на всхлипывающего Сома, — он из нашей школы, хулиган, какого поискать — не найдешь! Я, как корреспондент, внештатный правда, молодежной газеты могла бы...

— Правильно, — обрадовался старший лейтенант, — напишите о героях-дружинниках очерк. Вы ведь знаете их?

Иночкина хотела ответить утвердительно, потом раздумала: а вдруг мальчишкам попадет, ведь они вон как отделали бандита, до сих пор в себя не пришел. Жаль, второй ворюга утек. Ну, да далеко не убежит, дружки-корешки выдадут!..

Васька Сом, стараясь разжалобить блюстителей порядка, продолжал поскуливать.

— О-ох! — ноет он. — Мои зубы!.. Проклятый Муха два выбил и один сломал!.. О-ох!..

— Ничего, — утешил Ваську один из милиционеров, — в исправительной трудовой колонии золотые вставят, будут, как у твоего друга Ужа.

— А разве меня посадят? — испугался Васька.

— А ты думал, орден дадут!

— Я несовершеннолетний!.. — заголосил Сом. — Я учиться хочу... Это его сажайте!..

— За нож хвататься, так «совершеннолетний», а как отвечать, так «я маленький»!.. Стыдно-с, молодой человек! — И «академик» гневно, взмахнул шляпой. — Ничего в мире нет противнее труса!.. Ведь так, Джеки?

И пес подтвердил хриплым тявканьем.

— Вот и Джеки говорит, а уж ему-то вы можете поверить...

Золотозубого вместе с Васькой усадили в милицейскую машину и увезли в райотдел. У девочек и «академика» спросили их фамилии, записали адреса и попросили завтра зайти в отделение милиции, чтобы уточнить свидетельские показания.

Нюська с подружкой потом долго еще прохаживались по Советской, надеясь встретиться со своими спасителями, а Генка с Костей в это время уже лежали в постели и досматривали десятый сон.