11. ТРЕВОЖНОЕ УТРО

Ж-ж-ж! — гудит фашистский самолет. Пи-пи-пи! — тоненько попискивают пули. Нестерпимо резко пахнет полынью. Генка бредет по голой, бесприютной степи. Он один. Самолеты охотятся за ним. Где укрыться? Куда спрятаться? Вокруг ни деревца, ни оврага, степь ровнее, чем гладильная доска! Пи-пи-пи! — поет над самым ухом. Генка сжимается в комок, как будто это спасет его от смертельного укуса, и отчаянно верещит: «А-а-а!»

— Ген, ты чего? Да проснись же! — Костя трясет брата за плечо. Генка с трудом продирает глаза. Ж-ж! — вьется под пологом шмель. Пи-пи-пи! — здоровенный комар пикирует на Генкин нос. Муха с маху прихлопывает злодея. «Цвик! Цвик! Цвик!» — прочищают голос чижи. «Пью! Пью! Пью!» — здоровается кенар. Генка блаженно улыбается: как хорошо, что никакой войны нет и что сейчас мирное лето, а рядом хорошие друзья.

— Поднимайся, детка, поднимайся, завтракать пора! — улыбается Костя.

— А купаться?

— Пожалуйста, река рядом. Дно вязкое, но чистое, сам проверил.

— А остальные встали?

— Нет еще. Будить будем.

— Подъем! — заорал Генка, выкатываясь из-под полога. — «Вставай, поднимайся, рабочий народ!..»

— Рано еще! — заверещала девичья республика.

— А я вот сейчас подпущу вам ужа! — пригрозил Генка. И Нюська с Таней в один момент вылетели из-под марлевой брони. Они набросились на Генку, дали ему подножку и вываляли в росистой траве.

— Вик, — заливался Генка, — это не по правилу!

— Проси пощады! — диктовала Иночкина.

— Просю! — дурачился Генка.

— Повторяй за мной! — давясь смехом, приказывала Нюська.

— Повторяю!

— Что я...

— Что ты...

— Не ты, а я...

— Не ты, а я...

— Никогда

— Никогда...

— Не буду...

— Не буду.

— Пугать девочек...

— Пугать девочек.

— Ужами...

— Ужами.

— Ежами...

— Ежами, — повторил Генка. — А крокодилами можно?

— Ага, значит, крокодилами?.. Таня, макнем его в воду!

— Макнем, — согласилась Таня, И девочки, схватив Генку за руки и за ноги, поволокли извивающегося «богатыря» к реке.

— Эй, вы! — забеспокоился Генка всерьез. — Поиграли, и хватит. Так ведь и утопить человека можно.

— А что — и утопим, — не сдавались девочки. — Раз!.. Два!.. Три — пали, как из пушки воробьи!.. — И Генка по-жабьи бухнулся в реку. Следом посыпались в воду девочки, а за ними и Кит.

— Я не позволю издеваться так над будущими солдатами, а может, и маршалами, — бушевал Генка, но вода оказалась теплой и ласковой, как парное молоко, и он долго наслаждался ею.

— Эй, Колька! Петух! Купаться!

— Вот это дрыхнут! — удивилась Иночкина. — Надо их «проявить»! — Зачерпнув в литровую эмалированную кружку воды, она побежала к пологу «огневолосых». — Встать! — приказала. Нюська и, не дождавшись ответа, плеснула воду на крышу полога. — А их тут нету! — растерянно объявила она, когда и после «душа» полог не шелохнулся. Подоспел Генка. Он заглянул в «бастион» рыжих и доложил:

— Записка «Киту и др.».

— Читай! — потребовал Костя.

Генка развернул треугольник, сложенный из листа ученической тетради, и пробежал глазами по карандашным каракулям.

— Да читай же! — заволновались девочки.

— «Дорогие Киты и Китята, Огненные следопыты пошли на разведку, завтракайте без нас. Вернемся к обеду...» И все, — добавил Генка от себя, — две подписи и точка.

— Это они в пещеру, — завистливо вздохнула Нюська, — а ну, как клад отыщут.

— Или стоянку первобытного человека, — добавила Таня.

— А то и шпионское гнездо, — сострил Генка.

— Уж чего-нибудь да отыщут и нам доложат, — подвел итоги Костя. — Есть предложение позавтракать!

— А что у нас на закусон? — оживился Генка.

— На первое чай, — улыбнулся Костя, — на второе — чаек, а на третье — чаище! Претензий нет? Вот и хорошо!

Завтракали по-казахски на дастархане. Расстелили чаканку, на нее — клеенку (дастархан). Расселись возле нее кто как может: Кит — подвернув ноги под себя, остальные полулежа. Пили чай с молоком, ели бублики с маслом.

Какими только яствами Генку дома не баловали, а такого вкусного завтрака он припомнить не мог. Бублики, довольно клеклые и заветревшие, казались ему верхом кулинарного искусства, сливочное масло, в котором каким-то образом оказались крупинки речного песка, таяло во рту. Нагрузились, что называется, по завязку. Долго валялись в подсушенной, теплой траве, подставляя солнцу вздувшиеся шары животов и крутые подбородки. Молчали. Говорить было лень. Мысли и те двигались замедленно, они были вялыми и отрывочными. Наконец, ничего-неделание надоело.

— Братцы, — обратился Генка с короткой речью к друзьям, — товарищи «сачки», предлагаю вам немедленно отправиться на поиски следопытов «братьев Огоньковых». Заодно и с островом ознакомимся. Разобьемся на два отряда и начнем операцию «Клещи». Идем по кольцевым маршрутам. Кит со своим начштаба следуют на север, я с корреспондентом — на юг! План принимается?

— Принимается, но с небольшой поправкой, — блеснула ровными зубами Иночкина. — Первым отрядом командует Костя, а начштабом у него — Таня. Вторым же командую я. Начштабом же в своем отряде назначаю Геннадия Титова! Возражения есть?

— Да, но... — начал было Генка, но командир второго отряда сразу же поставил его на должное место.

— Никаких «но»! Иначе — штрафной батальон, — пообещала Нюська.

Костя и Таня прыснули. Генка обиженно надул губы, но вслух бунтовать не решился, так как знал, что с Нюськой спорить то же самое, что пытаться лбом пробить железобетонную стену. И потом... Как-никак он не рядовой боец, а начальник штаба. Вооружившись туристскими топориками, отряды двинулись по разработанным маршрутам.

Генка с Нюсей нырнули в ветловый лесок, Костя с Таней — в чеканные заросли. Лагерь опустел, но не казался мертвым. Возле пологов была водружена мачта, на которой под самым клотиком трепетал алый вымпел, временно снятый с «Русалки».

...Лесок густел. Между толстыми корявыми стволами ветел появились зеленые заросли-баррикады из вереска, камыша и ежевики, опутанной повиликой. Нюська, шагавшая впереди, вынуждена была перебраться в «тылы». Судьба экспедиции, таким образом, оказалась целиком в руках Генки. Муха воспринял это без тени злорадства, просто и спокойно, как и подобает настоящему мужчине. Дорогу он выбирал умеючи, непролазные крепи оставлял в стороне, где следовало — отчаянно прорубался. Нюська только диву давалась.

«Смотри ты, — думала она, — такому-то орлу и по физкультуре тройку? Несправедливо. Вернемся в город, обязательно поговорю на эту тему с Пал Палычем. Он хоть и сухарь, но человек понимающий».

Лес кончился неожиданно, а с ним и полумрак. Разведчики вышли на залитую солнцем поляну, восточный край которой соприкасался с Колдовским озером. На северном конце озера высилась глиняная гора, с черной шапкой на вершине. Генка поддернул сползающие джинсы, с клепочками по швам, поправил выбившуюся ковбойку. На макушке его красовалась расшитая малиновыми шелками бархатная тюбетейка. Ноги храброго разведчика покоились в мягких, пружинистых кедах. Иночкина тоже была одета не менее лихо: на ней полыхали малиновые шорты и шотландка в желтую крупную клетку; на ногах же, как и у Генки, сияли белизной окантовки корейские кеды, голову спасало от солнца соломенное сомбреро.

Поляна вся утопала в цветах. Покачивали белыми венчиками скромные ромашки, голубели васильки, в синие конусы труб «дудели» нежные колокольчики. Пряно пахло мятой...

— Красотища-то какая! — зажмурилась Нюська.

— Подходяще, — солидно согласился Генка. В глубине души он все еще сердился на Иночкину за ее командирские замашки там, в лагере. Муха снял тюбетейку и пригладил ежик. — Зрелище грандиозное, — Снова изрек он. — А гора, как голова, с которой Руслан повстречался.

Нюська широко раскинула руки и, как могучая дрофа, стремительно полетела к горе. Казалось, ее ноги не касаются цветочного ковра.

— До-го-няй! — крикнула она, срывая с головы шляпу. Ее пшеничные пушистые волосы заметались на ветру, заиграли завитками у висков. Генка ринулся вдогон. Сердце его прыгало от всезатопляющей радости от того, что небо над его головой было таким неправдоподобно синим, а солнце — ласковым-ласковым.

«И глаза у Нюськи, как два голубых солнышка, — подумал он. — А до чего же она хорошая! Вырасту — непременно женюсь на ней».

Генка вдруг испугался своих мыслей. «Тоже мне жених нашелся, — передразнил он себя, — от горшка два вершка, а туда же — женюсь! Дружишь — и славно, чего еще надо? Может, целоваться захотелось, как в модных кинофильмах!» Муха рассмеялся: нет, целоваться ему не хотелось нисколько. Впрочем, если бы Нюська сама его поцеловала, пожалуй, он бы ничего против не имел. А так... Если уж совсем по-честному говорить, он и целоваться-то вовсе не умеет. «Тьфу ты, — ругнулся Генка, — лезут всякие гадости в голову, а почему? Да потому, что в журнале «Юность» всякую белиберду тискают, а ты читай! Мол, учебной программой рекомендовано!»

— Ген-ка! Сюда! — замахала рукой Нюська, подбираясь к вершине горы.

«Удивительно придумала природа, — дивился Генка, взбираясь на гору, — середина вся лысая, а на макушке кустарники зеленеют. Почему бы это?»

Иночкина присела у густющего шиповника.

— Передохнем малость?

— Можно и передохнуть, — согласился Генка, — никто нас не подгоняет.

Он решил фигурнуть: прыгнул рыбкой неподалеку от Иночкиной в заросли полуметровой травы и... исчез.

— Довольно дурачиться! — прикрикнула Нюська. — Тоже мне, трехгодовалая Лялечка. Глазки ручками закрыл и требует: «Ищи меня!» Ах как смешно!

Но Генка не откликался. Тогда Нюська, морща лицо скептической улыбкой, поднялась:

— Ну, где ты? — Заглянула в траву — никого. — Вылазь, что ли! — разозлилась она не на шутку. Но Муха словно растаял. Стала обшаривать гигантскую траву, сделала два шага в сторону и полетела куда-то в подземелье. Падение было мягким, она не ушиблась и даже не ободралась, только перепугалась. Встала. Темно. В стороне хихикнули.

— Генка?

— Нет, я не Генка, я — черный ворон, — пропел Муха.

— Где ты?

— Здесь! — Генка включил фонарик, с которым не расставался ни днем ни ночью. Осмотрелись. Оказалось, они попали в довольно значительную пещеру. Метрах в трех над их головой слабо поблескивало пятно света — лаз, через который они скатились в подземелье.

— Как Том Сойер с Бекки, — сказал Генка. — Вот тебе и не верь книгам.

— Ой, а как мы отсюда выберемся? — испугалась Нюська, — ведь Том с Бекки чуть не погибли от голода...

— Пустяки, — отмахнулся Генка, — выкарабкаемся. Времени у нас впереди больше чем надо. Давай-ка лучше осмотрим наш подземный дворец. Если не клад, то, может, мамонта обнаружим. А что! — загорелся Генка. — Может, тут стоянка первобытного человека была. Я однажды вычитал в ♦ Неделе», в Памирских горах девятилетний школьник совершенно случайно нашел человеческие кости, которые, по определению ученых, принадлежали неандертальцу. Школьнику, конечно, слава, а ученым — награда. Вот и мы... Пошли! — Он взял Нюську за руку и смело пошагал вперед, в глубь горы. Шагов через двадцать стены пещеры заметно сузились, путешественники попали в узкий коридор, который привел их в еще один глиняный зал.

Вход был настолько узок, что пришлось протискиваться боком.

— Может, не надо, — робко возразила Иночкина.

— Не трусь! Надо, — убежденно твердил Генка, — со мной не пропадешь!

И она почему-то поверила, что с этим храбрым мальчишкой действительно нигде не пропадешь.

Зал оказался настолько велик, что луч фонарика с трудом достигал его потолка.

— Метров двадцать, не меньше, — шепотом произнесла Иночкина. — А противоположного края и не видно... Интересно, кто его выкопал?

— Кто? Море... И совсем еще недавно, каких-нибудь четыреста — пятьсот лет назад. Тогда здесь владычествовали волны... Они-то и прорыли подземные дворцы и галереи...

Любознательность начисто вытеснила из Генкикой головы все страхи и опасения. Муха жадно обшаривал лучом фонарика и пол и стены. Глядя на него, и Нюська успокоилась.

— Тс-с! — насторожился Генка. — Слышишь?

Она затаила дыхание:

— Что-то шумит!

— Точно. По-моему, ручей. — И они весело зашагали в глубь пещеры, туда, где негромко разговаривал подземный ручеек. Ручеек оказался маленьким, но довольно быстрым. Генка зачерпнул пригоршню воды и поднес к губам.

— Отличная вода! Родниковая! — изрек он, сделав несколько глотков. — Такую «квартиру» да подпольщикам-революционерам! Они бы здесь запросто митинги проводили.

— И под оружейный склад приладили бы, — добавила Нюська.

— И то! Слушай, Нюсь, а может, мы действительно набрели на революционное подполье? Не может быть, чтобы мы были первооткрывателями этого подземного дворца. Ты помнишь, что вчера Петька о пещере болтал? Так не об этой ли?

— Может, и об этой. Только что-то мы их не встречаем, — засомневалась Нюська. — Давай-ка хорошенько осмотримся! — зажглась она Генкиным энтузиазмом. — А вдруг да нам повезет!

Они стали исследовать пещеру вдоль ручья. На всякий случай отметили то место, откуда начали поиски, соорудив небольшой холмик. Пол пещеры был мягок, и глина, перемешанная с песком, отслаивалась легко.

— Считай шаги, — шепнул Генка Иночкиной, — а я буду примечать повороты ручья и вообще...

— Раз... Два... Три... Четырнадцать... Двадцать девять... Сорок пять... — Слова, падая в пустоту, усиливаются, начинают звучать непривычно громко. Это пугает Нюсю. Она снижает голос до шепота.

— Не бойсь! — шутит Генка. — Мне и самому страшно, считай громче.

Чем дальше они идут в глубь пещеры, тем круче откос под ногами. Ручей уже не журчит, а бешено клокочет. Вот на его пути встретился огромный валун. Ручей обошел его слева. Влево повернули и юные следопыты.

— Может, вернемся? — нерешительно спросила Иночкина.

— Чапай никогда не отступает, — ответил ей поговоркой Генка. — Вперед, мои верные друзья! Там впереди нас ждет победа! — Муха немножечко бравировал своей храбростью, хотя он и на самом деле чувствовал себя в подземном царстве весьма уверенно. Фонарик работал исправно, батарейки в нем новые, хватит надолго, так что обратную дорогу они отыщут без труда. Живые динозавры им наверняка не встретятся, чего же бояться?

Когда Нюська насчитала двести девяносто шагов, ручей, подбежав к отвесной стене, нырнул куда-то вниз. Генка стал ощупывать лучом стену и обнаружил узенький проход.

— Пойдем! — позвал он притулившуюся возле стены Иночкину, но та воспротивилась.

— Никуда я дальше не пойду! — категорически объявила Нюся. — И тебя никуда не пущу! Пора выбираться на поверхность!..

— Ладно, — согласился Генка, — сейчас вернемся. Но прежде я все-таки загляну в этот коридорчик. — И он протиснулся в извилистую щель. Она сразу же вывела его в просторный коридор. Коридор, в свою очередь, разветвлялся на три коридорчика. Нюська, не рискнувшая остаться в пещере одна, испугалась не на шутку: уж теперь-то они заблудятся наверняка. И зачем только она согласилась исследовать это проклятое подземелье! А Генкой овладел азарт поиска. Он был убежден, что случай помог ему проникнуть в очень важную, затерянную тайну. Тайна! Вот она — рядом, стоит только протянуть руку, и... все откроется! И, не обращая внимания на Нюськину мольбу, Генка ринулся в правый проход. Девочке пришлось последовать за ним. Шли полусогнувшись: коридор высотой не баловал. Он напоминал скорее волчий лаз, чем изготовленный могучей природой туннель. Потянуло теплым воздухом. Проход резко пошел на подъем. Открылся новый зал. Он оказался менее просторным, чем тот, оставленный внизу, но все-таки довольно большим. И что самое главное — зал был освещен весьма сносно. Потоки солнечных лучей падали откуда-то сверху, а справа белело пятно выхода.

— Ур-ра! — завопил Генка. — Подземные пленники вырвались наружу! Пляши, Нюся!

— Прямо уж, — захорохорилась Иночкина, к которой сразу же вернулись ее неизменный апломб и стремление командовать. — Иди. Вернемся вместе с остальными ребятами и тогда уже основательно обследуем эти разинские катакомбы. Атаман не иначе как здесь держал своих пленниц, вроде персидской княжны...

— А что, — загорелся Генка, — точно! Сейчас мы и сами обшарим этот теремок!

И он засеменил вдоль стен пещеры. Иночкина демонстративно двинулась к выходу. Но вынуждена была вернуться на крик товарища.

— Сюда! — орал Муха. — Скорее! Нашел!!

— Чего нашел?

— Глянь-ка!

Нюська подбежала к Генке и обмерла от удивления: возле стены, завешанной кошмой, стояла деревянная кровать. Возле кровати возвышался небольшой столик. К столику придвинуты два чурбака, заменяющие стулья. У изголовья кровати врыт в песок большой дубовый сундук. На сундуке — двуствольное ружье с патронташем. Сундук оказался замкнутым на внутренний запор, но ключ торчал в замке. Генка повернул его дважды и приподнял крышку.

— Что? Что там?! — прохрипела Нюська, как будто сама не стояла рядом и не обшаривала горящими глазами дубовую сокровищницу.

А там лежали рыбацкие сети, красноловные снасти и несколько мешочков с пулями и порохом.

— Жью-ить! — свистнул Генка. — Дело пахнет керосином!

— Разбойники? — округлила глаза Нюся.

— Разбойники для нашего времени — роскошь, — рассмеялся Генка, — а вот браконьеры — это да! Ну, да теперь мы их выведем на чистую воду! — И друзья двинулись к выходу.