Шервуд Андерсон Суд

Жилище Фреда расположено неподалеку от нашего городка, в долине среди гор. Фред — маленький, тихий человечек. Я не называю его настоящего имени. Он — известный писатель. Многие писатели, поселяясь в деревне, ищут там то, что они называют «местным колоритом», но я не думаю, чтобы Фред ставил перед собой подобную цель. Как-то я спросил его:

— Неужели вы решили жить среди нас, построили себе дом и обосновались здесь только для того, чтобы потом описать нас?

Он улыбнулся.

— Я никогда ее испытывал недостатка в сюжетах, — сказал он. — Каждый человек — мужчина или женщина, — которого я встречаю, это сюжет для рассказа. Сюжетов великое множество. Только дурак может искать их. Все дело в том, как обработать материал. А это не просто.

Когда Фред поселился здесь, в наших холмах, среди обитателей Синих гор — кажется, вы называете их «горцы-проворцы», — его появление было неправильно понято. Все почему-то решили, что он богат. Наши горцы не очень похожи на тех горных контрабандистов, о которых вы читаете в журнальных рассказах. Правда, многие из них не умеют ни читать, ни писать, но, если вы думаете, что они глупы, попробуйте-ка продать им или купить у них лошадь!

Когда Фред строил себе дом в горной долине, в нескольких милях от городка, добрая половина окрестных горцев принимала в этом участие. Старый Джим Солт, когда бывал трезв, руководил постройкой, Фред платил рабочим хорошо, — так много им здесь никто еще не платил. Пожалуй, напрасно он это делал: его стали считать простофилей.

Его начали обманывать, помаленьку обворовывать. Соседи думали, что он ничего не замечает, но, дело было в том, что это его вовсе не трогало. Он из тех людей, которых деньги не особенно интересуют. Однажды, когда я указал ему, что его надувают на каждом шагу, он возразил:

— Э, да у них не хватит воображения, чтобы обобрать меня по-настоящему!

Его только забавляли те мелкие проделки, на которые пускались наши горцы, стараясь что-нибудь урвать у него.

Как-то раз он долго говорил со мной о деньгах. Денежные вопросы, по-видимому, ставили его в тупик. Я думаю, он беседовал со мной более откровенно, чем с другими жителями городка, потому, что я когда-то был преподавателем в колледже. Вероятно, он считал, что я лучше их разбираюсь в том мире книг, в котором он жил.

Среди горцев, работавших на Фреда, был один, по имени Феликс, который должен был выложить каменную стену. Этот Феликс большой болтун. Фред рассказал мне, что он посидел однажды часок на стене возле работавшего Феликса, и тот начал плести всякую всячину. На самом деле он просто хотел побездельничать, но Фреду он рассказал такую занятную историю, что Фред ушел к себе домой и записал ее.

— Записал слово в слово все, что рассказывал Феликс, — говорил мне Фред, — и получил за этот рассказ триста долларов, а Феликсу я платил два доллара в день. Я думаю, если бы человек понял тайну денег, он понял бы очень многое.

У Фреда был одноглазый сосед, по имени Том Кейз. Странный человек этот Том! Плутоватый и благородный одновременно. Если на него найдет стих, он выкрадет у вас пломбы из зубов, а на другой день, встретив вас, отдаст свою последнюю рубашку.

Ферма Тома расположена на склоне холма, над той долиной, где Фред построил себе дом, и когда Фред туда переехал, Том принялся пакостить ему. Фред купил себе старую верховую лошади, чтобы ездить по округе, и вот эта лошадь как-то забралась сквозь ограду в маисовое поле Тома. В первый раз это произошло случайно, но Том страшно рассвирепел или сделал вид, что рассвирепел. Крича и ругаясь, он отправился к Фреду и потребовал у того десять долларов за потраву. Лошадь не попортила маиса и на пятьдесят центов, но Фред уплатил десятку.

То же самое случилось во второй раз, а потом и в третий. Мы все думали, что Том нарочно заманивает лошадь в маис. Поле у Тома было маленькое, оно лежало на косогоре, и весь посеянный на нем маис не стоил и пяти долларов, а Том уже получил тридцать.

— Неплохо! — говорили все.

Мы отлично знали о плутнях Тома, но у всех нас был одинаковый подход к Фреду: ну, он человек городской, ему деньги даются легко. Мы даже немного завидовали легкой поживе Тома.

А затем Том все испортил. Он перегнул палку. Лошадь забралась в маис в четвертый раз, и Том потребовал двадцать пять долларов. Джейк Уилсон объяснил мне, что Тому понадобились деньги на починку крыши.

— Починить крышу? — переспросил Харли Дэвидс. — Да он, наверно, решил построить себе новый дом и купить новую ферму!

На этот раз Том переусердствовал. Он кричал и ругался, заявил, что убьет Фреда, и запер лошадь к себе в сарай.

Я заметил, что когда человек делает другому гадости, он начинает его ненавидеть.

Пока все это происходило, Фред держался спокойно, но он отправился в город и потребовал, чтобы шериф пошел к Тому и отобрал у него лошадь. Фред решил судиться с Томом и внес залог — сто долларов — в обеспечение любых претензий Тома; если суд признает их справедливыми.

Когда шериф явился за лошадью, Том до того обозлился, что даже пригрозил застрелить шерифа. Фред говорил мне, что боялся, как бы Том в таком настроении не прикончил бедную лошаденку. Конечно, угроза убить шерифа была пустой похвальбой. Шериф просто рассмеялся в ответ, заставил Тома, отпереть сарай и забрал лошадь.

— Ты сам испортил себе игру, дуралей! — сказал шериф, и Том, стоявший во дворе с ружьем в руках, затопал ногами от бешенства. Наш шериф, Сэм Хопкинс, говорит, что когда человек на самом деле собирается стрелять, он не болтает об этом. Он просто стреляет.

Итак, в одной из усадеб должен был состояться суд, и половина горожан, а также все фермеры и жители гор на много миль кругом устремились туда. Был чудесный субботний день, осенью, вскоре после уборки урожая. Суд должен был происходить в доме сквайра[1] Уилза. Сквайр Уилз заседал вместе со сквайром Греем с гор Флетридж. Наши виргинские сквайры не стараются делать вид, будто они что-то понимают в законах, и терпеть не могут юристов, которые пытаются их «учить». Наймите себе адвоката, и вы наверняка проиграете дело. Вот почему ни у Фреда, ни у Тома не было адвокатов. Сквайры — лица выборные, и в каждом округе их не меньше десятка. Каждый из них получает по три доллара за заседание, а всего заседаний, по вашему желанию, может быть до трех.

Мы все готовились к знаменательному дню и отправились на суд. Для нас, жителей гор, такие суды все равно что театр.

Сквайры, оба старые люди, торжественно восседали на парадном крыльце дома Уилза, а мы столпились па лужайке перед домом и на дороге.

Народу собралось тьма. Был на редкость хороший осенний день, и понаехало немало барышников. Многие жители прибыли в машинах, а горцы верхом. Было много шума и смеха: одни, потешались над Томом, другие — над Фредом.

Том не разговаривал ни с кем, кроме своего брата, приехавшего на суд из округа Флойд. Брат стоял на дороге, а Том разъезжал взад и вперед на большом черном коне. Он захватил с собой ружье, изрядно хлебнул самогона и пытался запугать и Фреда и судей.

Из этого ничего не вышло. Тогда Том остановил лошадь возле брата, наклонился с седла и прошептал ему что-то на ухо. Мы были настороже. В конце концов, думали мы, хотя до сих пор Том Кейз еще никого не застрелил, он может когда-нибудь начать.

После того как Том пошептался с братом, тот, в свою очередь, пошептался со своим соседом, а этот последний отправился к Фреду, сидевшему на ступеньках крыльца, и оказал ему что-то, тоже шёпотом. Фред покачал головой, и мы поняли, что так или иначе, а без суда дело не обойдется. Позднее Фред сказал мне, что Том предлагал ему помириться на двенадцати долларах.

— А я бы и на десяти центах не помирился! — добавил Фред; он стал проникаться духом нашего края.

Итак, суд начался. Фред поднялся и рассказал, как он трижды платил Тому по десять долларов, а, может быть, уплатил бы и в четвертый раз, но Том вел себя по-свински.

— Я предлагаю, — сказал Фред, — чтобы судьи или же мы с Томом выбрали трех человек и поручили им пойти на ферму Тома и осмотреть его маисовое поле. Я уплачу любую сумму, какую они сочтут справедливой.

Конечно, это предложение придавало делу новый оборот. Сквайры сблизили головы, зашептали, закивала и, наконец, объявили, что Фред должен выбрать одного человека, Том — второго, а судьи назначат третьего.

Само собой разумеется, Том запротестовал. Он кричал, ругался, скакал взад и вперед на своей огромной лошади, размахивал ружьем, шептался с братом, так что, в конце концов, один из судей даже предупредил его.

— Смотрите, Том, как бы мы вас не привлекли к ответственности за оскорбление суда! — рявкнул сквайр Уилз, и все, даже Том и второй судья, засмеялись. Они решили, что, наверное, сквайр Уилз побеседовал с каким-нибудь юристом.

Наконец Том уступил и выбрал своего брата из округа Флойд, Фред выбрал меня, судьи назначили Джима Уилсона, и мы втроем отправились на поле Тома. Когда мы осматривали маис, из дома вышла жена Тома. Мы не могли заметить ни малейшего повреждения. Трудно вообще нанести какой-нибудь ущерб маису, растущему на склоне холма. Жена Тома сказала нам, что ей очень стыдно за мужа и что она не раз спорила с ним, но попросила, чтобы мы не говорили ему об этом.

Мы порешили на двух долларах, считая, что Фреду ничего не стоит уплатить их, но брат Тома вдруг сказал:

— Нет, давайте назначим три доллара.

При этом он сам засмеялся, но я согласился на три доллара.

— Фред, может быть, опишет всю эту историю и вернет свои деньги с лихвой, — сказал я.

Мы вернулись и сообщили о своем решении. Слышали бы вы, как неистовствовал Том! Он бросил ружье на землю, носился на коне вокруг него, сунул кулак под нос брату, потом Джиму, потом мне, но, как мы в горах говорим, нам плевать было на него, а судьи подтвердили наше решение и обязали Фреда уплатить деньги.

И тут я впервые увидел, что Фред немного обижен и огорчен. Он встал и заявил, протест.

— Слушайте, — сказал он. — Я предлагал этому человеку десять долларов. Вы все знаете, что я уже ухлопал в это маисовое поле тридцать долларов, а представители, которых вы туда послали, нашли потравы всего на три доллара. — Он обернулся к нам. — Друзья, сколько бы стоил весь урожай с этого поля, если бы моя лошадь вовсе не забиралась туда?

— Около семи долларов, — ответил Джим Уилсон под дружный хохот толпы.

Стало ясно, что судьи напутали. За домом был сарай, и сквайр Уилз со сквайром Греем отправились туда. Они пробыли там некоторое время, по-видимому обсуждая положение, потом сквайр Грей выглянул за дверь и поманил Фреда, чтобы тот вошел. Позднее Фред рассказал мне, что там произошло. Сквайры сообщили ему, что за разбор дела им следует шесть долларов.

— По три с человека, — сказали они. — Мы не хотим обижать вас, Фред, но ведь Том взбесился. Он ничего не заплатит. Несправедливо было бы, добавили сквайры, — если бы мы не получила должной мзды за разбор такого крупного и важного дела.

Фред согласился с ними.

— Только я не хочу, чтобы Том в этом деле взял надо мною верх, сказал он.

Тут Фред принялся, наскоро соображать. Позже он говорил мне, что тем выводом, к которому он пришел, он гордится больше, чем каким-либо успехом в своей жизни.

— Послушайте, — обратился он к обоим сквайрам. — Я скажу вам, что мы сделаем! Вы выйдете на крыльцо и объявите, что судебные издержки должны быть оплачены поровну обеими сторонами. Я уплачу три доллара за потраву поля и половину судебных издержек, что составит тоже три доллара. Вы возьмете себе все шесть, а Том не получит ни цента.

Так и сделали, и, мне кажется, Том до сего времени не понимает, что же произошло. Ему присудили деньги, но он их не получил. Он взбеленился еще больше, но теперь негодовал уже не на Фреда, а на сквайров, и клялся выжить их обоих из округи.

Схватив ружье, которое раньше бросил на землю, он ускакал, продолжая ругаться, а мы все. разошлись по домам.

Впоследствии Фред рассказал мне еще об одном происшествии. Он не видел Тома месяца два, а потом однажды, в начале зимы, когда моросило и Фреду захотелось побродить под дождем, он на узкой горной тропинке встретился с Томом, ехавшим на своем черном коне. Том остановился, и оба некоторое время молча смотрели друг на друга, а потом расхохотались, и Том слез с коня.

Как говорил мне Фред, они часа два беседовали самым дружеским образом об урожае, о погоде, о демократах и республиканцах, о лошадях, о том, кого лучше всего выбрать податным инспектором в их округе, о смерти старого Силвестра Салливана, но ни словом не упомянули о суде.

После этого Фред не мог отвязаться от Тома. Том приходил к нему раз в неделю спросить, нет ли работы, и когда Фред время от времени поручал ему сделать что-нибудь по дому, Том не желал брать за это ни цента.

— Я делаю это только оттого, что, по-моему, соседи должны быть добрыми друзьями, — объяснял Том.