"Русская Никита" - читать интересную книгу автора (Барякина Эльвира)

ГЛАВА 21

Валентин Валерьевич обычно заканчивал свой обход ровно в девять. На Мэг он всегда обращал самое пристальное внимание: пытался расспрашивать ее о самочувствии, щупал пульс, делал какие-то свои пометки в блокноте… Она даже не смотрела на него. Ужас перед разоблачением был слишком велик, и ей казалось, что самым разумным в такой ситуации будет просто лежать ничком на кровати и молчать.

В этот раз было все как обычно: стандартные вопросы, стандартные движения… Но как только главврач вошел в палату, Мэг заметила одну интересную деталь: у него в руке был свернутый в трубку «Вестник»!!!

О, полжизни не жаль отдать за газету, за новости, хоть за какие-то известия с воли!

Разговаривая с Матрешей, Валентин Валерьевич положил «Вестник» в карман халата. Газета не помещалась целиком, видимо, в кармане было что-то еще… Мэг хищнически следила за ней, всем сердцем надеясь на чудо.

И чудо свершилось: проходя мимо кровати Мэг, главврач задел полой за спинку, и газета вывалилась прямо к ней на одеяло. Одно движение ногой, и она уже была скрыта среди складок…

Мэг едва смогла дождаться, пока Валентин Валерьевич наконец-то уберется из палаты. Протянув руку под одеялом, она схватила газету и тут же помчалась в туалет, чтобы иметь возможность почитать.

Сволочь Валентин Валерьевич! Говорит, что новости могут волновать пациентов, а потому лишает их какой-либо информации. Так и вправду спятить недолго! Как можно вылечиться от душевной болезни, если целыми днями не видишь никого, кроме больных и санитаров с их зверскими рожами?!

«Когда выйду на волю, я устрою этому козлику сладкую жизнь! Мало не покажется!» — мстительно подумала Мэг, запираясь в одной из кабинок.

Слава богу, одна! Стараясь как можно меньше шуршать, она развернула «Вестник», пробежалась быстрым взглядом по первой полосе. Ого, если это свежая газета, то сегодня уже 10 марта!

И тут ей в глаза бросился крупный заголовок: «Контрольный пакет акций завода „Красная Звезда“ приобретен представителями „Промхолдинга“».

Мэг просто не могла в это поверить! Судя по тексту статьи, Волков еще три месяца назад развернул целую сеть маленьких мобильных компаний, внешне независимых ни от «Промхолдинга», ни друг от друга. Именно они и осуществили для него скупку акций. Максиму Евгеньевичу просто требовалось, чтобы ему никто не мешал, и все думали, что он только собирается начать войну за «Красную Звезду».

Сергей Иванович, да и сама Мэг были уверены, что у них есть еще время, что надо быть настороже, но беспокоиться пока еще рано… Точно так же наверняка считал и Шохин. Он полагал, что сможет вложить деньги в акции потом, после того, как он прокрутит их еще раз… Но Волков не оставил ему ни «потом», ни «после».

И никто не заметил, что на самом деле президент «Промхолдинга» устроил грандиозную мистификацию, выиграв в этой войне самое главное — время. К тому моменту, как он запустил «утку» о несуществующих террористах, у него уже все было сделано. Все действия Сергея Ивановича по нейтрализации Волкова запаздывали минимум на несколько недель. И теперь вдруг оказалось, что под самым носом Структуры — незаметно и исподволь — вырос новый олигарх, который сосредоточил в своих руках огромные ресурсы и власть.

До Мэг не сразу дошло, чем все это может грозить ей. Ведь по сути дела это была ее вина: она не углядела, что творится вокруг… Если у нее не хватило ума поставить Волкова под контроль, то она должна была, по крайней мере, суметь разгадать его тайные замыслы. Ее для этого и внедрили в «Промхолдинг»…

Вот это был провал. Полный и безоговорочный. Мэг полностью разгромили и взяли в плен.

Она медленно скомкала газету, кинула ее в мусорную корзину. Теперь уже без разницы — поймают ее на воровстве, не поймают…

Тяжелая плита опустилась Мэг на сердце. Как жить с пониманием всего, что произошло? Как выбираться на поверхность? И тут же в ее сознание закралась крохотная мысль: а что, если Сергей Иванович сознательно решил не вытаскивать ее? Зачем ему такие неудачницы как Мэг?

От этого предположения у нее кровь застыла в жилах. Нет! Этого не могло быть! Структура никогда не бросает своих! Никто не виноват в том, что перед ней поставили слишком трудную задачу! Ведь не ошибается лишь тот, кто ничего не делает…

Мэг сцепила пальцы в судорожном жесте, вскинула глаза к потолку…

«Боже! Господи! Сделай так, чтобы меня нашли! Пусть меня найдут и заберут отсюда! Господи, пожалуйста!!!»

* * *

Ночью подул южный ветер, расхлябанные рамы дрожали, пациенты, чувствуя перемену погоды, волновались… А с утра наступила оттепель.

Бледные, кое-как одетые люди вытащились на окруженный бетонным забором дворик. Кто-то бродил по расчищенным с утра дорожкам, кто-то осел на лавочки… То тут, то там торчали бдительные фигуры санитаров, надменно следящих за перемещениями больных.

Свежий, какой-то весенний воздух подействовал на Мэг как вино. Она стояла посредине двора, вдыхая его полной грудью. Она даже не подозревала, что ей так этого не хватало: запахов улицы, неба, почти свободы…

«Это все, что у меня есть, — горько подумала Мэг, — запахи, шум дороги за забором да воспоминания».

Ненависть к Волкову обжигала ей сердце. Какой же он невыразимый мерзавец! А она-то еще бахвалилась перед собой, что скрутит его в бараний рог, думала, что соблазнит его своим красным платьем! Дура!

Мысли ходили в голове по кругу, ни на секунду не оставляя Мэг. Что ждало ее в будущем? Эта больница? Или же Сергей Иванович все же пришлет за ней? Но ведь и в данном случае самое большее, на что она сможет рассчитывать, — это отдел статистики на задворках Структуры.

Как же наверное веселится Волков, когда вспоминает о том, как он ловко провел ее! Нет, Мэг просто обязана выйти отсюда и надрать ему задницу так, что мало не покажется!

Того человека, уборщика, надо было найти во что бы то ни стало! Стараясь не привлекать к себе внимание санитаров, Мэг принялась обходить двор по периметру, пытаясь разглядеть в серой толпе больных худенькую фигурку… Ведь если с ним все в порядке (хотя бы относительно), он должен быть где-то здесь…

Она нашла его почти сразу. Он сидел на корточках перед водосточной трубой, спускающейся по углу больничного корпуса. Из нее капало, и вода продолбила снег до самого асфальта.

При свете дня оказалось, что на самом деле он гораздо моложе, чем показалось Мэг поначалу. Ему никак не могло быть больше 35 лет. Кое-как зачесанные назад темные волосы, бледное лицо с мелкими, какими-то мышиными чертами лица… От крыльев носа к уголкам губ шли трагические глубокие морщины.

Несколько минут Мэг не могла решиться заговорить с ним. В мозг закралось сомнение: а вдруг нет никакого освобождения? Вдруг это просто результат бреда? Как он там его назвал? Бреда Котара…

Но ей не пришлось начинать первой.

— Что стоите столбом? — вдруг ворчливо произнес он, не поворачивая головы. — Если вам есть что сказать, скажите.

С тяжелым сердцем Мэг приблизилась к нему и тоже присела на корточки.

— Я хотела спросить, как вас зовут… Понимаете, тогда вы, можно сказать, спасли меня…

Больной стрельнул на нее быстрыми черными глазами, грубо почесал заросшее жесткой шерстью горло.

— А что, вам можно говорить правду?

— Конечно.

— И вы не боитесь ее?

— Нет.

Он замолчал, подставив ладони под капли, стекающие из водосточной трубы. Руки у него были маленькие, грязные, на запястьях виднелись белые рваные шрамы — свидетельства попыток самоубийства. «Все-таки сумасшедший!» — в отчаянии подумала Мэг. И как бы в подтверждение этого, больной тихо сказал:

— Мое имя Горес. Черный ангел. Предвестник.

Мэг стоило большого труда удержаться от разочарованного стона. Ее ночной гость оказался совершенно безумным… Но ведь тогда, в наблюдательной палате, в его глазах не было и тени сумасшествия. Разве что речь была излишне порывиста…

— Что, не верите? — усмехнулся тот, кто называл себя Горесом. Странно, вы вроде бы и сами должны были понять, что что-то здесь не так, в этом мире… Иначе бы он не обратил на вас внимания. Я как раз убирался у Валентина Валерьевича в кабинете и слышал, как наш главврач разговаривал с ним по телефону. И из их беседы выходило, что он дал ему задание «присмотреть» за вами.

— Кто «он»? — изумленно спросила Мэг.

— Зверь. Неужели вы до сих пор не поняли, что здешнее место чистилище? Нечто, что находится между раем и адом. Здесь уже нет ни жизни, ни смерти. И зверь держит нас здесь.

Разговаривать было больше не о чем. Мэг встала и, ни слова не говоря, пошла прочь.

— Вы когда-нибудь слышали об Иоанне Богослове и его Апокалипсисе? — вдруг крикнул ей вслед Горес.

Мэг стремительно обернулась. Все случившееся с ней в библиотеке тут же всплыло в памяти.

— Что вы имеете в виду?

— Тот, кто засадил вас сюда, является зверем. О нем сказано в пророчестве. И я первый узнал его.

— В каком пророчестве?! — взмолилась Мэг. Происходящее уже не укладывалось у нее в голове.

Горес боязливо оглянулся по сторонам и подобрался к ней поближе.

— В Откровении святого Иоанна Богослова говорится, что диавол выпустит на землю зверя, дабы тот имел власть над всеми народами и всеми коленами…

Мэг потеряно смотрела на него: все это было слишком безумно! Слишком!!!

— Я долго не мог понять, что значит это пророчество, кто именно должен явиться в образе зверя… Но потом я нашел книгу…

— «Vade mecum»? — прошептала Мэг, вдруг осознав, что видит перед собой того самого сумасшедшего директора библиотеки, Ильина, о которой ей говорила Наташа.

Горес побледнел.

— «Иди со мной». Тайный путеводитель по миру диавола… Сначала я думал, что это просто книга… Памятник старины, не более того… Мы ведь учились вместе с ним. И я показал ему «Vade mecum». И теперь я здесь. Ох, если б я догадался заранее! — Тут лицо Гореса приобрело мученическое выражение. — Ведь в пророчестве было сказано, что предвестник откроет зверю глаза, сам же, вкусив славы его, впадет в безумие. Откуда мне было знать, что я и есть предвестник? Все сбывается, понимаете? Пророчество уже начало действовать, и конец света не за горами! Зверь заставит людей поклоняться диаволу, а потом наступит великая битва между добром и злом…

— Я не верю! — перебила Мэг. — Такого не может быть!

— Все, чему вас когда-либо учили, противоречит этому, не так ли? — жарко зашептал Горес. — И лишь поэтому вы отказываетесь верить своим глазам. Вы столкнулись с необъяснимым, и вам легче объявить себя или весь мир сумасшедшим, чем поверить в то, что это так. Разве у вас с самого начала не было предчувствия, что он не от мира сего, что ему дано слишком многое?

Мэг кивнула.

— Да, и все же…

Но Горес уже размышлял над другим.

— Значит, вы тоже прикоснулись к «Vade mecum»… Демоны не прощают тех, кто проникает в их тайны. Почему он вас не уничтожил? Ведь люди пока не должны узнать его.

— Но вас же он не убил! — воскликнула совершенно подавленная Мэг.

— Он не мог меня убить. Обо мне сказано: «И будет предвестник пить чашу безумия своего до тех пор, пока не умрет своею смертию». Он не смеет поднять на меня руку… Может, в пророчестве было что-нибудь и о вас?

Горес закатил глаза, пытаясь нащупать в своей памяти давно позабытые детали.

— Нет… Не помню… Боже, если бы у меня была под рукой моя рукопись!

— А что в ней?

— Перевод! Я знаю, он наверняка забрал себе «Vade mecum» сразу после того, как я оказался здесь. Однако я успел перевести почти всю книгу. Все осталось у меня в рабочем кабинете, в шкафу! А без этих записей я ничего не в состоянии удержать в голове… Память становиться хуже день ото дня!

Внезапно его глаза сузились, взгляд стал подозрительным и настороженным.

— Я знаю, это он специально приказал вынуть из меня воспоминания. Он надеется, что когда-нибудь я проснусь и не смогу вспомнить о нем. И тогда он будет в безопасности.

В этот момент на больничном крыльце появилась Марья Ильинична.

— Прогулка окончена!

Горес тревожно взглянул на нее и, не говоря ни слова, побрел прочь от Мэг.

— Подождите!

Догнав его, она заглянула ему в глаза.

— Вы говорили, что вам известно об освобождении… Как мы можем выбраться отсюда?

Но взгляд Гореса вновь был абсолютно безумен и дик.

— Освобождение? — повторил он. — Да, мы все вскоре освободимся. Царство зверя не будет вечным. Грядет Судный день, и тогда Господь изольет на землю гнев свой…

— Я имею в виду не это! — воскликнула Мэг.

Но он лишь пожал плечом.

— Выхода нет. Зверь все видит и слышит. От него нельзя убежать. Вы ведь и сами это давно поняли, не так ли? И если он захочет нас поймать или убить, он сделает это в одну секунду…

Горес вновь ссутулился и побрел по дорожке по направлению к крыльцу. Мэг смотрела ему в спину. В ее душе царило полное смятение: кто он? Обыкновенный сумасшедший или же… Нет, он не мог говорить правду! Ведь это значило бы, что Волков — не совсем человек… Вернее даже вообще не человек… А такого просто не могло быть!