"Дом там, где сердце" - читать интересную книгу автора (Фаррел Шеннон)

Глава 21

Голод свирепствовал в Ирландии, и это была лютая зима для Барнакиллы. Несмотря на всю рачительность Мюйрин, поместье было все так же обременено долгами, а введенные ею ограничения в еде означали лишения для каждого. Когда в декабре настали трудные времена, несколько коренных жителей Барнакиллы стали настаивать на том, чтобы выгнать новоприбывших, но Мюйрин наотрез отказалась.

– Пока они здесь, у нас все меньше шансов выжить! – заявил как-то после обеда старый резчик по камню Томас.

– Я не могу выгнать их отсюда, Томас. Они так тяжело работали, чтобы помочь осуществить мои мечты в Барнакилле. Я не могу выгнать их, чтобы они умерли голодной смертью где-нибудь на дороге. И больше не просите меня об этом, ясно?

– Мечтами сыт не будешь! – съязвил он. Она резко отчитала его:

– Я не попросила у вас ни копейки в счет задолженности по ренте. Я могла бы выгнать каждого из вас и найти крестьян, которые будут платить, разве не так? Так что больше не смейте мне жаловаться! Если вам так уж тяжко, почему бы вам не сходить на охоту или на рыбалку?

Старик ушел, и она почувствовала на себе взгляд Локлейна через всю комнату.

– Прости, – вздохнула она, когда Томас ушел. – Не надо было так его ругать. Он ведь лишь осмелился сказать то, что думают многие другие. Но я на этой неделе каждый день ходила на охоту и рыбалку, несмотря на мороз, а все возчики разъезжали повсюду в поисках еды и возвращались ни с чем.

– Ты просто устала; моя девочка, вот и все. Томас толстокожий. Он переживет. Не твоя вина, что на рынках нет торговли. Люди держатся за то, что у них есть. И кораблям уже не пройти, так что нам придется как-то обходиться тем, что есть, пока не вернется «Андромеда».

– Нам, наверное, придется зарезать часть скота. Если мы этого не сделаем, это сделает кто-то другой или попытается его украсть.

– Я знаю. Я поставил сторожей на границе наших земель и у кладовых; они будут дежурить днем и ночью. Люди сейчас на все готовы, лишь бы раздобыть еду.

– Нам скоро станет плохо оттого, что мы едим один суп, но он, по крайней мере, сытный и теплый. Хотя Томас по-своему прав: столько ртов прокормить…

– Ты и каждому нищему, который постучится в дверь, будешь подавать? – спросил Локлейн.

Ее плечи напряглись, и она встала с лавки, чтобы накачать насосом воды.

– Ирландцы всегда славились своим гостеприимством. Я не собираюсь отпускать их с пустыми руками, пока нам, по крайней мере, есть где жить. У них же нет ничего, кроме сумки за плечами и, если повезет, соломы или сеновала, где можно поспать. Завтра я поплыву охотиться на острова, чтобы как-то справиться с этим. Думаю, им будет безразлично, что они едят козу.

– Но ведь есть и другой вариант, и ты об этом знаешь, – сказал он, становясь вместо нее за насос, чтобы она могла наполнить кастрюлю. – Можно отправить некоторых крестьян в работный дом. Их примут по твоей рекомендации, и они, по крайней мере, будут чистые и при деле.

Мюйрин отказалась даже рассматривать это предложение.

– В таких местах полно грязи и заразы. И там разделяют семьи: мужей, жен и детей держат в разных зданиях. Я видела один работный дом в Эннискиллене. И я бы никому не пожелала туда попасть. Мне неудобно просить помощи у своей семьи, но если от этого будет зависеть наше существование, то, боюсь, мне придется все рассказать отцу. И попытаться объяснить ему, почему я так долго скрывала правду.

Он уже представил себе, как надменный старый отец прогоняет ее навсегда.

– Но, Мюйрин, все же шло так хорошо. Зачем же обращаться к нему теперь? Все изменится к лучшему.

– Потому что моей гордостью не накормишь людей. Может, пора моим родителям узнать правду, всю правду, как она есть. Я устала от чувства вины за то, что сделала.

Локлейн нахмурился.

– Чувства вины? Вины за что? Ты великолепно справлялась со всеми трудностями:

Мюйрин поставила чайник на огонь и тяжело опустилась на кухонную лавку.

– Я была жестокой и недоброй. Только посмотри, как я только что обошлась с Томасом. Сначала я навещу полковника Лоури, чтобы узнать, не поступили ли деньги от мистера Блессингтона и мистера Генри. Если там ничего, то напишу отцу. Кто знает… Если повезет, мне могут прислать на Рождество довольно дорогие подарки, которые мы продадим. – Она старалась, чтобы ее слова звучали оптимистично.

Локлейн с ужасом думал о том, как ее родители вдруг узнают, в каком отчаянном положении она оказалась. Ее отец, как только обо всем узнает, конечно, настоит, чтобы она продала Барнакиллу и вернулась в Финтри.

В то же время Элистер Грехем не мог ведь заставить ее продать поместье, не правда ли? Она всегда может оставить Барнакиллу на его попечительство, а потом, когда отец немного остынет, снова вернуться сюда.

Он уже хотел было сказать, что будет не так уж плохо, если она съездит домой на Рождество, до которого осталось всего несколько недель. Но это выглядело бы достаточно фальшиво. К тому же ему совсем не хотелось не видеть ее целый день, а что уж там говорить о неопределенном сроке!

Мюйрин вернулась к конюшням и сидела в своей холодной конторе, пытаясь подвести баланс в бухгалтерских книгах. Она старалась не думать о своей семье, о маленьком племяннике, которого так и не видела, и о прошлом Рождестве, когда она ходила на бал с Августином.

– Есть какие-нибудь шансы? – спросил Локлейн в тот вечер, входя в контору после возвращения с охоты и обратив внимание на ее совершенно безнадежный, потерянный вид.

Мюйрин обвила его шею руками, чтобы согреть его, и покачала головой.

– Нам нужно и дальше держаться и делать все возможное, чтобы дотянуть до весны, если только не получим помощь из дома. Я напишу Нилу и попрошу продать все мои акции, если они еще остались.

– Ты всегда можешь поехать домой. Там твоя сестра, и ее ребенок, и Майкл, и другие кузены.

– Нет, я остаюсь здесь. Это мой дом. Я не поеду развлекаться со своей семьей, когда я всем вам так нужна.

Локлейн целовал ее в шею, а его длинные тонкие пальцы расстегивали застежки ее платья. Скоро его губы уже ласкали ее розовый сосок. Он молил Бога хоть о какой-то передышке. Он знал наверняка, что без Мюйрин он – никто и ничто. И одному Господу Богу известно, что с ними будет, если она когда-нибудь уедет.

К Рождеству прибыла подмога в виде различных подарков от членов семьи для Мюйрин, которая сообщила, что не сможет приехать, потому что все еще в трауре. К ее огромному удивлению, среди подарков была даже кое-какая благотворительная помощь от Стивенсов, которые не могли спокойно смотреть на мучения Мюйрин. Полковник Лоури тоже выплатил ей часть суммы вперед, объяснив, что это деньги из фондов мистера Блессингтона, хотя на самом деле их прислал его сын Энтони из Дублина. Полковник даже поинтересовался, не вскружила ли темноволосая красавица его сыну голову, когда увидел, как разозлился Энтони, услышав от отца о приближающемся крахе Барнакиллы.

Но с холодной зимой пришла и болезнь, которая распространилась по многолюдным коттеджам, словно лесной пожар. По всей Барнакилле люди начали умирать от тифа. Это были в основном люди из поместий Лоури и Коула, которые жили в худших условиях, чем старожилы. Но и коренных жителей Барнакиллы не пощадил тиф, от которого у больных перед смертью лицо становилось черным, как зола, и от них исходил ужасный запах.

Разыгрался еще и возвратный тиф, от которого у больных желтела кожа. И когда многие начинали было поправляться, их вдруг снова поражало таинственное заболевание.

Поскольку болезнь распространялась, Эмма и Сэм закрыли школу и, несмотря на пылкие уговоры Мюйрин, уехали.

– То, что вы пытались для нас сделать, Мюйрин, было очень мило, но поскольку… – начала Эмма.

– Нет, я не верю в это! – кричала Мюйрин симпатичной молодой девушке. – Пожалуйста, останьтесь еще на несколько недель!

– То, что мы здесь съедаем, могло достаться другим. Не волнуйтесь, с нами все будет в порядке. Если все наладится, мы приедем, – пообещал Сэм. – Вы сделали все, что могли, Мюйрин. Вы дали нам шанс, показали нам новую жизнь, которая могла бы стать и нашей тоже. Мы этого не забудем. Не думайте, что все безрезультатно. Подвел только картофель.

Он крепко обнял ее на глазах у Локлейна. Сэм и Эмма вышли за двери кухни, в лютую метель, которая укрыла все вокруг белым одеялом.

У Мюйрин из глаз потекли слезы, и она задрожала.

– Ты их очень любила, – тихо заметил Локлейн. – А как вы встретились?

– Со мной был… э-э… несчастный случай на улице в Дублине, а они пришли мне на помощь. Они искали работу, и я привезла их сюда, – невнятно пробормотала она, избегая взгляда его серо-стальных глаз.

– Несчастный случай? Надеюсь, не очень серьезный?

Мюйрин не ответила, а просто подошла к раковине и принялась качать насосом воду на суп для обеда, не желая больше возвращаться к этому разговору.

Поскольку болезнь распространялась все больше и больше, Мюйрин назначила нескольких женщин медсестрами, чтобы помогать больным в импровизированной больнице, которую она организовала, когда после смерти нескольких пожилых людей освободился целый большой коттедж, построенный летом.

– По крайней мере, если мы изолируем больных, то сможем хоть как-то предотвратить распространение болезни.

Локлейн не хотел, чтобы Мюйрин подвергала себя опасности заразиться, но она лишь пожала плечами и устало ответила:

– А какой у меня выбор? Им требуется уход. Будем надеяться, что мне повезет.

Локлейн наконец потерял над собой контроль. Она просто пренебрегала смертью, не задумываясь о нем и об остальных жителях Барнакиллы.

– Почему это всегда должна делать ты? – резко спросил он. – Почему кто-то другой не может выполнять самую грязную, неприятную работу?

Мюйрин удивленно уставилась на него.

– Я должна сделать это сама. Я обязана быть на передовой. Люди никогда не станут доверять мне, никогда не станут воплощать в жизнь мои планы и идеи, если увидят, что я пытаюсь переложить работу на других или заметят признаки слабости. Почему ты все время стараешься уберечь меня? – резко спросила она, подбоченясь и раздраженно топнув ногой.

– Потому что тебе здесь не место, разве ты не видишь? Мюйрин тяжело опустилась на стул, не в состоянии понять его. Несмотря на все старания, она проиграла. Она никогда не сможет назвать это место своим домом, теперь-то она это знает. Даже Локлейн уверен, что она лишь теряет время в этой тщетной борьбе.

Они говорили об этом в октябре, и два месяца спустя, и она понимала, что он прав. Ей просто следует вернуться в Финтри, пока она не натворила еще что-нибудь. Но как же она будет скучать по озеру, по восхитительному пейзажу гор и лесов, которые величественно простирались у берегов озера Эрн! Как она может покинуть все это? Покинуть Локлейна?

– Спасибо за заботу. А теперь, простите, мне нужно постирать, – холодно сказала она, отворачиваясь от него.

Локлейн попытался остановить и обнять ее, но она уклонилась.

– Мистер Роше, я попросила вас выйти. Вы что, глухой? Она посмотрела на него почти с ненавистью, и Локлейн, окончательно убедившись в том, что настал день, когда она больше не хочет его видеть, ушел.

Мюйрин оцепенела, а затем в несвойственном ей приступе злости стала с грохотом сметать на пол все пустые кастрюли.

Зачем это все? раздраженно спрашивала она себя, набрасывая плащ на темно-синее шерстяное платье. Приказав собаке оставаться в корзине, она вышла к картофельной плантации, в которой видела злейшего врага. Она бы победила, если бы не эта болезнь. Но теперь все ее усилия напрасны.

Она подошла к границе поместья, слушая скрип своих ботинок по недавно выпавшему снегу. Она наслаждалась спокойствием и тишиной лесов, восхищаясь высокими деревьями. Даже без листвы они смотрелись так величественно! Она дотронулась до стволов, прикоснулась к земле и пошла дальше по поместью – по пастбищам, к каменоломне, к конюшням, вдоль коттеджей. Когда она прошлась вдоль конюшен и вернулась к особняку, увидела, как туда-сюда снуют рабочие, она задала себе вопрос: сможет ли она продать поместье и уехать отсюда?

Нельзя сказать, что эти люди стали ее семьей или друзьями. Все они оставались совершенно посторонними для нее, даже Локлейн. Он только что ей сказал, что в Барнакилле ей не место. Может быть, пришло время посмотреть правде в глаза. Мать и сестра всегда твердили ей, что надо быть более женственной, что ей следует выйти за человека, который будет ее опорой.

С Августином ей не повезло. Но разве она не сможет встретить кого-то достойного? Ей никогда не найти мужчину, которого одобрили бы ее родители, если она останется здесь, в погрязшем в долгах, приходящем в упадок поместье. Но та красота, то счастье, которые она испытала здесь, светящиеся золотом дни, теплые страстные ночи..

Мюйрин покачала головой. Локлейн приходил и уходил, словно любовник-демон из поэмы Коулриджа. Она, наверное, его еще найдет, лениво подумала она, пока брела к конюшням.

Там все заулыбались и радостно ее приветствовали, но лица людей были изможденными. Вот что сделала с ними ее самоуверенность. Но кто-то же должен взять на себя ответственность за спасение этих людей от верной гибели?

Мюйрин вернулась в контору и написала письма Нилу и отцу. В письме зятю она выразила сомнение в своей способности и дальше руководить Барнакиллой и сообщила о своем намерении обратиться за помощью к отцу под предлогом того, что неурожай картофеля привел к непредвиденным финансовым трудностям. Не было никакой необходимости признаваться отцу в том, что все это время она ему лгала.

Она приложила к письму Нилу свое послание отцу и написала Энтони Лоури в Дублин, попросив его собрать все бумаги, необходимые для продажи Барнакиллы заинтересованным лицам, которые назначат за нее цену.

Она подсчитала цену, учитывая свой долг за закладную, а также то, сколько дел придется вести новому владельцу и какую сумму потребуется выплатить рабочим в качестве компенсации, если их выселят из поместья. Затем она подсчитала ренту и прибавила ее к этой цифре. С тяжелым сердцем упаковав письмо в конверт, она тупо смотрела на него, лежащее на письменном столе. Она почти поддалась порыву его порвать, но в конце концов решила, что не будет ничего плохого, если оно полежит до поры до времени.

Она вышла и привязала жеребенка Мисти и Брена к одной из повозок, загрузила в нее несколько живых фазанов, кроликов и поросят. Продав их в городе, она купила немного продуктов на вырученные деньги. Затем уныло отправила письма и уже возвращалась к своей повозке, как вдруг увидела огромную коляску с четверкой лошадей перед гостиницей «Подкова». Она сразу же узнала герб Колдвеллов и вспомнила, что кузен Августина, Кристофер Колдвелл, как раз должен был вернуться из-за границы.

Ее догадки оправдались на следующий день, когда роскошный конный экипаж остановился у ее дома и развязного вида моложавый блондин, несколько тучный и лысоватый, постучал в двери центрального входа.

Мюйрин, как раз проходившая мимо с огромным тюком шерстяной ткани, которую она собиралась отвезти в город, увидела человека, стоявшего на ступеньках и нетерпеливо постукивающего тростью по ноге.

– Добрый день. Я могу вам помочь? – окликнула она его. Молодой человек окинул ее взглядом, обратив особое внимание на ее темные волосы, повязанные платком, и на ее фартук.

– Конечно, можешь, красотка. Я приехал выразить твоей госпоже свои соболезнования, поздравления с Рождеством и все такое, но, кажется, никого нет дома.

Он обнял стройную талию Мюйрин и похотливо оскалился.

– Ты ведь будешь хорошей девочкой и скажешь хозяйке дома, миссис Колдвелл, что кузен ее бывшего мужа, Кристофер Колдвелл, приехал с ней повидаться?

Мюйрин попыталась отстраниться от него, но он не отставал от нее, пока наконец она не топнула ногой.

– Отпустите меня, сэр! И прежде чем вы сделаете еще один шаг ко мне, я хотела бы вам сообщить, что я и есть миссис Колдвелл. Так что пока вы окончательно не выставили себя дураком, предлагаю вам сохранять дистанцию.

– Ха-ха, хорошая шутка, юная леди, но этого не может быть, – презрительно усмехнулся он. – Ведь миссис Колдвелл, несомненно, одна из богатейших людей Шотландии. Как ты только осмелилась выдать себя за нее! Тебя следовало бы хорошенько отстегать за такую наглость, дерзкая девчонка, – сказал он угрожающим тоном, поднимая трость.

Мюйрин, заливаясь краской, подняла перед собой тюк, загораживаясь от трости. Будь она проклята, если позволит этой скотине, кузену Августина, ударить ее за то, что она сказала правду, или за то, что отклонила его непрошенные ухаживания!

Не раздумывая, она выхватила у него трость и переломила ее об колено. Она была рада, что работа на свежем воздухе прибавила ей сил, а злость сделала ее еще сильнее. Она швырнула обломки трости ему в лицо и, собирая ткань, направилась к повозке, сказав лишь:

– Вот что я думаю о применении силы, сэр. Кузен вы Августина или нет, я хочу, чтобы вы убирались с моей земли, ясно?

Ее злость можно было сравнить только с его яростью, когда он выкрикнул:

– Посмотри, что ты сделала с моей тростью!

Он грозно направился к ней, схватил за плечи и разорвал лиф платья, когда она попыталась вырваться.

В этот момент раздался выстрел. Грязь взлетела в воздух в трех дюймах от ботинка Кристофера. Локлейн повесил ружье на плечо и взвел курок пистолета.

– Даю тебе одну секунду на то, чтобы убрать от леди свои руки, прежде чем я выстрелю. И на этот раз я убью тебя, Кристофер, – холодно промолвил Локлейн.

Мюйрин сбросила руки Кристофера и отбежала к Локлейну.

– С тобой все в порядке? – мягко спросил он.

– Я в норме. Он думал, что я здесь прислуга. Приставал ко мне, вот и все.

Локлейн саркастично рассмеялся.

– Большая ошибка, Кристофер. Это сама миссис Колдвелл, как она, я уверен, пыталась тебе объяснить. Твои прекрасные манеры обращения с девушками, похоже, улетучились с тех пор, как я последний раз видел тебя в этих краях четыре года назад. Чем обязаны на этот раз? – медленно проговорил Локлейн, все еще держа Кристофера на прицеле.

– Ну, ну, Локлейн, старик. Я думал, что, после того как Тара смотала удочки и уехала ее семья, ты больше не станешь терять здесь время. Ты ведь всегда думал о перспективах. Теперь строим из себя защитника миссис Колдвелл, да? Присматриваем за симпатичной молодой вдовой? – иронизировал он.

Мюйрин переводила взгляд с одного на другого и читала на их лицах взаимную ненависть, которую нельзя было спутать ни с чем – она будто отпечаталась в их глазах.

– По-моему, я уже сказала вам, сэр, что здесь вам не рады. Я буду признательна, если вы сейчас же уйдете, прежде чем мой управляющий выстрелит в вас за вторжение в частные владения.

– Миссис Колдвелл – Мюйрин, если позволите, – вы, конечно, понимаете, что это была досадная ошибка. Я не ожидал застать вас в процессе уборки или каких-то других дел в этом деревенском одеянии. Я действительно не хотел вас обидеть. Я просто собирался встретиться с вами, узнать, не могу ли чем-то быть вам полезен, и пригласить вас на чай.

Кристофер улыбнулся, словно хищник, готовый проглотить свою добычу.

– А где же твоя жена? – неожиданно спросил Локлейн. Кристофер самодовольно ухмыльнулся.

– Вообще-то я не женился.

– Ах ты ублюдок! – прошипел Локлейн.

Мюйрин видела, что его палец все сильнее сжимает курок.

Она изо всех сил вцепилась в оружие, направив его высоко в воздух, так что пуля попала в ветку дерева над головой Кристофера.

– Минутку, минутку, Локлейн, как тебе хорошо известно, не я здесь ублюдок, – глумился Кристофер, открывая двери своего экипажа и усаживаясь в него, пока Локлейн не опомнился. И только почувствовав себя в безопасности, он приказал извозчику трогаться побыстрее и укатил вниз по аллее, оставляя за собой клубы пыли.

Локлейн стоял, пристально глядя вслед коляске еще долгое время после того, как она скрылась из виду, и наконец выпрямился. Он пошел было прочь, но Мюйрин последовала за ним, держа разорванное на груди платье.

– Это и был Кристофер Колдвелл?— спросила она с нескрываемым изумлением.

– Да, и такой, каким он был всегда, более чем жалок. Ваше счастье, что он не ударил вас. Но почему вы не дали мне пристрелить его? Его присутствие только добавит нам проблем, нутром чую. Но, по крайней мере, вы теперь убедились в том, что ему нельзя доверять. Вы сами увидели его таким, каков он на самом деле.

– Я с первого взгляда поняла, что он распутник. Но вот что я действительно хотела бы знать, так это из-за чего между вами такая вражда.

Локлейн время от времени наклонялся под ветвями деревьев, пока они шли по аллее.

Мюйрин следовала за ним и даже забежала вперед, чтобы он посмотрел ей в лицо.

– Перестаньте убегать от меня, Локлейн. Я хочу знать правду!

– Я не хочу обсуждать это ни с вами, ни с кем-либо другим. Это личное, разве не понятно? – почти прошипел он, пытаясь увернуться от нее.

– Нет, если вы пытаетесь застрелить моих гостей! – прокричала Мюйрин в ответ.

Она попыталась прильнуть к нему, но он умчался в лес так стремительно, что было совершенно бесполезным пытаться догнать его в надвигающихся сумерках.

Мюйрин задумчиво отправилась на кухню. Увидев там Шерон, в одиночестве помешивающую похлебку, пока другие женщины копали лук в саду возле кухни, она рассказала о визите Кристофера Колдвелла.

И добавила:

– Не хочу совать нос в чужие дела, но, похоже, Кристофер Колдвелл и Локлейн ненавидят друг друга. Вы бы не могли, мне рассказать, что за недоразумение произошло между ними?

Шерон с опаской покосилась на дверь и прошептала:

– Наверное, не стоило бы этого говорить, но вы с Локлейном, по-моему, неравнодушны друг к другу, поэтому, думаю, вам надо знать. Кристофер увел у Локлейна Тару, девушку, с которой тот был обручен. Однажды ночью они сбежали, и вскоре после этого переехала ее семья, и мы больше никогда не слышали о ней. Локлейн был очень близок с ними. Он как будто собственную семью потерял, когда они уехали.

– Кристофер сказал, что не женился на Таре. Он, вероятно, соблазнил эту девушку, а потом бросил ее.

– Нет, простите, что я это говорю, но здесь не могло быть и речи ни о каком соблазнении. Тара крутила любовь с Локлейном. Но когда появилась кандидатура получше, она не упустила своего. Локлейн же был так ослеплен, что ничего не замечал. Она была единственной, кому он когда-либо доверял, а она не стоила такого доверия, хотя Локлейн был так влюблен, что считал ее идеалом, – осуждающе сказала Шерон.

Затем она посмотрела на Мюйрин с некоторым испугом.

– Но ведь вы сказали, что Кристофер вернулся. С вами все в порядке? Я хочу сказать, он не…

– Он пытался, но я дала ему от ворот поворот, – призналась Мюйрин.

– А Локлейн это видел? Если бы это случилось, он, наверное, обезумел бы от злости.

– Он действительно очень разозлился, но, думаю, что эхо из-за их старого соперничества, – сказала Мюйрин, и сердце у нее екнуло. Локлейн все еще любит Тару, он всегда ее любил. Что же значу для него я?

— Похоже, вы нервничаете. Или сомневаетесь. Но я уверяю вас, Локлейн неравнодушен к вам. Я знаю его уже много лет, он хороший человек.

Мюйрин вздохнула.

– Раньше мы были близки, а теперь…

Шерон твердо сказала:

– Думаю, это неурожай картофеля вам все испортил. И к тому же Локлейн очень горд. Когда здесь появился Кристофер, который выглядит процветающим и напыщенным, как петух, наверное, на него нахлынули тяжкие воспоминания.

– В том-то и дело, Шерон. Мне иногда кажется, что я совсем не знаю Локлейна. Он никогда подробно не рассказывает ни о себе, ни о своем прошлом.

– Да и вы тоже, – удивила ее Шерон. – Никто ведь из нас не может сказать, что знает вас, действительно знает, хотя мы работаем с вами вместе уже почти год.

Мюйрин вздрогнула. Ее рука начала трястись с такой силой, что Шерон взяла ее в свою руку.

– Как бы там ни было, Мюйрин, все будет хорошо. Мюйрин резко поднялась и взялась за ручку двери.

– Я не хочу об этом думать, неужели вы не видите?

Она выскочила из кухни и побежала в ткацкий цех, где целый день наматывала нить, не прерываясь больше чем на пять минут. Она пыталась успокоиться, но тщетно: Кристофер Колдвелл напомнил ей об Августине и о времени, которое она провела в Дублине. Она знала этот тип людей. Ей и раньше уже встречались такие. Им нужны были женщины только для того, чтобы поразвлечься часок-другой, не более. Когда Кристофер схватил ее и порвал платье, она заметила в нем те же признаки жестокости, что и в Августине. Зачем, зачем он приехал сюда именно сейчас, когда все было еще хуже, чем когда-либо?

Мюйрин пыталась взять себя в руки, успокоить свое дыхание, заставить себя расслабиться. Она решила представить приезд Кристофера с лучшей стороны. Да, пусть он гнусный и распутный, но, возможно, здесь и было решение всех ее проблем. Как кузен он, возможно, хотел помочь. Может быть, стоит принять его дружбу ради блага поместья? А если он захочет его купить и позаботится о людях, так что она сможет уехать отсюда?

Локлейн сказал, что здесь ей не место. Наверное, он прав. Конечно, при такой вражде между Локлейном и Кристофером не может идти речь о том, чтобы Локлейн остался управляющим в Барнакилле. Но ведь это же повод забрать его с собой в Финтри. Она не сомневалась, что, когда ее отец познакомится с Локлейном, ему не сможет не понравиться мужчина, которого она полюбила больше всего на свете.

Эта воображаемая жизнь, которую она планировала для себя и Локлейна, полностью увлекла Мюйрин. Но в ту ночь он не появился в ее комнате. Впервые за столь долгое время они провели эту ночь порознь.

Отказываясь признать поражение и готовая пойти на все, только бы завоевать сердце любимого человека, Мюйрин работала до глубокой ночи, чтобы освободить от дел следующий день, когда она задумала сделать решающий шаг, чтобы предотвратить окончательное разрушение Барнакиллы.