"Триумф рыцаря" - читать интересную книгу автора (Дрейк Шеннон)Глава 13Она услышала, как Эрик поднимался по лестнице, и ускорила шаги. – Игрейния! Голос был вежливым, но она расслышала нотки то ли сарказма, то ли насмешки. Она замерла на месте и повернулась в его сторону. – Вам интересно, что происходит в зале? Глупо наблюдать за нами с высоты. Присоединяйтесь к нашему обществу. – Нисколько не интересно. Я только хотела узнать, когда же стихнет этот шум. – Не скоро – поздно ночью или рано утром. – Прежде чем Эрик успел повернуть ее к себе, Игрейния развернулась сама и, вскинув голову, прижалась спиной к двери. – Спускайтесь, – настаивал шотландец. – Мне там неинтересно. – Лжете! Вам наскучило сидеть в своей клетке, и вы умираете от любопытства. Пойдемте. – Нет! – Да! Легким, но властным движением он взял ее под руку. Игрейния могла сопротивляться, но выиграть сражение… Тут у нее шансов не было. Пришлось подчиниться и спешить изо всех сил, чтобы не отстать от его размашистого шага. – Я не одета, – попыталась протестовать она. Шотландец окинул взглядом ее отделанную тончайшими кружевами рубашку и улыбнулся. Ткань была тонкой, но плотной. И в полумраке зала рубашка вполне могла сойти за изящное платье. – Не скромничайте. У вас прекрасный наряд. – Это ночная одежда. И я босая. – Зато далеко не убежите, – хмыкнул Эрик. – Я никуда и не убегала. – Пока… Этот факт мы установили. Но вы такая необычная пленница… Мои люди состязаются за честь прислуживать вам. Игрейния промолчала. Они вошли в зал. Музыка разом оборвалась, и все глаза устремились на нее. – Добро пожаловать, Игрейния! – крикнул Джейми. – Ребята, давайте поприветствуем леди и споем балладу! Мотив оказался на редкость мелодичным. В балладе пелось о девушке в башне и о юноше, который ночь за ночью смотрел на ее окно. Эрик так и не отпустил ее руку. Он провел ее к главному столу, и Питер тут же уступил ей место. – Садитесь, – предложил вождь. – Но это стул Питера! – Питеру он больше не нужен. Выбора не было, и Игрейния опустилась на деревянное сиденье. – Грегори, налей даме эля! – потребовал шотландец и заглянул в свой кубок. – И мне тоже. Игрейнии послышалась в его голосе горечь. Но она поняла, что Эрик злится не на нее, а на себя. Появился Грегори с элем. – Поднимем кубки, миледи! – воскликнул вождь. – Я не стану пить за ваши победы, – отозвалась она. – Прекрасно. Выпьем за жизнь. За то, что жизнь священна. Черт побери, если хотите, выпьем за короля Эдуарда – пусть его тело догниет до конца. Игрейния сжала ножку кубка. – Ну хорошо, выпьем за память вашего мужа. Только давайте наконец выпьем! Игрейнии привиделось, что он берет ее за подбородок и насильно вливает напиток ей в горло. Решится или нет? Она подняла кубок. Ей самой очень хотелось сделать большой-большой глоток этого старого доброго напитка. Эрик осушил кубок и грохнул его о стол. А потом повернулся к ней. Голубые глаза потемнели и сделались задумчивыми. Игрейния стала пить… и пила долго, а потом, повторяя его жест, так же резко поставила сосуд. – Вы удовлетворены? – холодно спросила она. Не сводя с нее глаз, шотландец наклонился и ответил вопросом на вопрос: – А вы? Мне показалось, вам самой интересно, что из этого получится. Хотите еще? Или лучше вина? Вам надо выпить вина. – Предпочитаю больше здесь не пить. – Почему? Выпейте еще. И мы покажемся вам куда более сносными. – Для этого не хватит всего эля в мире, – заявила она. – Вы не можете себе представить, какие чудеса способен творить эль, – начал Эрик, но в это время их внимание отвлекли веселые крики, перекрывшие шум голосов. – Джейми, спой песню в честь нашего славного короля Роберта, – потребовал Аллан. Он сидел на нижнем конце стола и обнимал женщину. Игрейния не могла припомнить, видела ли она ее раньше, но женщина показалась ей молодой и красивой. Она была прекрасно одета – клетчатая ткань в синюю, зеленую и красную клетку. – Слушайте! Джейми запел. Он обладал приятным голосом и сопровождал речитатив мелодичными звуками лютни. Он рассказывал о шотландском короле, о мрачных и печальных днях, когда смерть унесла его близких. Настала ночь, когда король решил бросить все, но в этот миг увидел паука, который плел и плел свою паутину и начинал каждый раз сызнова, после того как дождь разрушал плоды его труда. Встало солнце, и в его лучах паутина заблестела невероятной красотой. Король понял, что ради Шотландии он способен на не меньший подвиг. Потому что солнце взойдет опять. Песня смолкла, и зал потрясли бурные аплодисменты. Бард улыбнулся, покраснел и поблагодарил слушателей. И вдруг, к ужасу Игрейнии, повернулся к ней. – Игрейния, выходите! Эрик, ты ведь еще не слышал, как она поет. Я тоже. А вот Питер рассказывал, что у нее ангельский голосок, как у жаворонка. Она пела и играла, пока мы с тобой отсутствовали. Игрейния, поддержите честь Лэнгли. Выходите! Она застыла на стуле и вновь почувствовала на себе взгляд вождя. Эрик склонился к ней. – Значит, пока нас не было, вы не только не сторонились врага, но еще его и развлекали? Игрейния облизала губы. – Не думаю, что вам будет интересно… – Напротив. – Нет. – Да. Я приказываю. – В таком случае я буду петь то, что нравится мне, – пригрозила она. – Согласен. Игрейния резко поднялась. – Что ж, пеняйте на себя. А я не смею отказать прославленному герою. Она прошла меж столов к Джейми. Тот с улыбкой протянул ей инструмент. Игрейния пела о несчастной любви, о рыцаре редкостной мудрости, который понимал силу написанного слова, красоту поля и чудо рождения ребенка. Он был слишком добр, чтобы браться за меч, но ему выпала участь умереть от меча. Игрейния не сомневалась, что в ее герое многие узнали Афтона, хотя муж погиб не от меча, а угас от болезни. Да, это он, «попранный диким, безжалостным врагом». Слушатели не могли это не понять, сами варвары с севера, они не познали мудрость и не привыкли к учтивому обхождению. Допевая последний куплет, Игрейния не сфальшивила только благодаря силе воли. Зачем ей понадобилось их задирать? Ведь она хотела разозлить только Эрика. И хотя бы так ему отомстить. Но умолкнув и возвращая лютню Джейми, она удивилась, услышав аплодисменты, которые потрясли зал и отразились от каменных стен и потолка. Щеки у нее горели, и потому она с благодарностью приняла кубок с элем. Аллан, его дама и другие потребовали новую песню. – Право, не стоит… – начала она. Однако к ней уже подскочил Джейми, улыбнулся и спросил, не знает ли она живую, веселую песенку, в которой не происходит вообще ничего серьезного, только спорят муж и его разлюбезная. Джейми заиграл, и они спели вместе. Зал словно оттаял, и Игрейния обрадовалась, увидев, как много людей собралось вокруг нее поблагодарить за песню. Подошла и женщина, которая была с Алланом, и стала говорить, как она признательна ей за заботу во время болезни. Это было странно, но Игрейния получала от праздника удовольствие. Заиграл на волынке Джаррет, и она закружилась в танце вместе с другими женщинами – женами, дочерьми, любовницами. И вместе со всеми смеялась, когда в круг влетел Ангус и она споткнулась о его длиннющие ноги. Было странно и то, что женщины ее не отвергали, а мужчины восхищались и без конца говорили ей комплименты. Игрейния ощущала себя живой и даже красивой – чувства, каких она не испытывала уже давно. И радовалась, когда ей говорили добрые слова. Она забыла, что находится среди врагов. Улыбалась и хохотала с Джейми, Джарретом, Дугалом, Алланом и его дамой. Но время от времени косилась на Эрика. Он то разговаривал с кем-нибудь из своих людей, то любезничал с чьей-то женой. А однажды она заметила, что шотландец коснулся руки Ровенны и склонил голову, чтобы лучше ее слышать. Поистине он умел очаровывать женщин. Игрейния отвернулась. На мгновение ей почудилось, что она пытается идти против ветра, и она подумала, что сейчас расплачется, если немедленно не рассмеется. Она постаралась представить себя маленькой трепыхающейся яркой птичкой, которая летит в небесах и ей не страшны никакие решетки. И она выпила еще эля. Она танцевала снова и снова, слушала музыку, радостно улыбалась Джейми и благосклонно внимала его комплиментам. Она почти забыла про Эрика. Пока в самый разгар веселья не натолкнулась на его могучую грудь и не оказалась в его объятиях. И тогда она все поняла. Нет, она его не забыла. Наоборот, старалась отомстить и, зная, что он смотрит на нее, плясала отчаянно, беззаботно хохотала, заигрывала, очаровывала… – Вам пора возвращаться в клетку, – объявил шотландец. Она почувствовала жар его тела и ответила непокорным взглядом. – Почему? Вы же сами настаивали, чтобы я спустилась вниз. – А теперь настаиваю, чтобы вы поднялись наверх. – Потому что ваши люди в отличие от вас не считают меня отвратительной? Или потому, что в зале находятся такие, кто благодарен мне за то, что я спасла им жизнь? – Потому что люди начнут вам доверять. А это действительно опасно. Поэтому вам пора. Мне будет приятно вас проводить. – Представляю, – буркнула она и вздернула подбородок. – Но я предпочитаю остаться здесь. – Это невозможно. Поднимайтесь. – Тащите меня силой. Вы прекрасно это умеете. Только предупреждаю: я буду кричать. – И мои люди тут же кинутся на меня с мечами? – усмехнулся Эрик. – Как знать. – Вы явно переоцениваете свое влияние. – А если нет? – Что ж, извольте, испытайте. Игрейния притихла, только старалась, чтобы высказанная угроза не потухла в ее глазах. А вдруг ему и правда все равно, закричит она или нет, отправится наверх с достоинством или он потащит ее за руку – затворять птицу в ее тесной клетке. – Пошли. Нам надо обсудить кое-что интересное. Почему бы не сделать это сейчас? Игрейния испугалась, да и настроение у нее испортилось – она не хотела возвращаться в комнату и сидеть там взаперти. Она сознательно злила Эрика и откровенно наслаждалась этим. Ей понравилось в зале, и она показала шотландцу, что может приручить его людей. Она сложила костер, чтобы согреться, но теперь сама сгорала в его пламени. Грустно, но радость кончилась – она оказалась у стены. Нет, он ее не подталкивал, но стоял совсем рядом и, загораживая путь к отступлению, наклонялся к ней, словно они задушевно о чем-то беседовали. Игрейния вспомнила свое отчаяние, когда днем в подземелье он схватил ее за руку. И вот теперь опять… Тревога начинала перерастать в настоящую панику. – Миледи? – шепнул он. Паника нарастала. Нет, она не желала подобной близости. Она не хотела чувствовать того, что чувствовала, и при этом ощущать в душе страх. Слабели ноги, и слегка кружилась голова. И хотя она нарочно – в пику Эрику – пила больше, чем следовало, дело было не в эле. И не в том, что ей захотелось молотить кулаками по его могучей груди, не в том, что она его ненавидела или нервничала оттого, что он слишком долго стоял рядом. Все обстояло гораздо хуже. Она дрожала и видела, что он это заметил. Впервые с тех пор, как умер Афтон, она ощущала его дыхание на щеке, будто дуновение легкого ветерка. Да, этот шотландец был совершенно невыносим – дикий варвар, недруг, который пришел и сломал ей жизнь. Но ей не хотелось вспоминать о его происхождении, воспитании и политических убеждениях. Она пуще смерти боялась разворота его плеч, пульсирующего жара его тела. Ей нравились суровые черты его лица, звук голоса, странная приверженность принципам. А больше всего – хотя она ни за что бы в этом не призналась – то, что он стоял рядом и касался ее… Ей нравился его запах. И она страстно хотела ощущать его нежные прикосновения. Нет, не нежные – жадные. Понимание того, что с ней происходит, прокатилось по ее телу жаркой волной. Ее к нему тянуло! Он был мужественным и чувственным. И ее желание перечить, спорить и не соглашаться с ним возникало только от этого… Она не позволила фразе оформиться даже в уме. А затем возникла злость на себя, презрение и страх. Да, она нарочно кокетничала и заигрывала с его людьми, веселилась и танцевала, чтобы он понял: она не военный трофей. А кто же она теперь? Бежать! Подальше от него! Чтобы вернуть утраченную силу духа. – Что ж, я пойду, – так же шепотом ответила она, и ее голос дрогнул. – Только не надо меня провожать. Я могу подняться сама. А если вам надо что-то обсудить, встретимся завтра. Вам не следует покидать праздник. Вы проявили геройство и теперь наслаждаетесь плодами победы. – По его глазам Игрейния заметила, что он разозлился. Впервые она это сделала не нарочно. – Я и правда считаю, что вам следует остаться. Ну, я пошла. – И она поспешила к лестнице, надеясь забиться в свою клетку и всю ночь молиться, чтобы забыть, что подобные чувства когда-либо одолевали ее сердце и плоть. Но она шла как слепая. На ее беду, сидевший за столом Ангус вытянул ноги далеко перед собой. И она второй раз за вечер споткнулась о них. И очень неудачно – упала, едва не расквасив себе нос. Однако ее сразу подняли, и Игрейния отчаянно вцепилась в подхватившие ее руки, подняла голову и опять встретилась взглядом с Эриком. Она не успела даже слова сказать, как уже стояла на ногах. Ангус виновато вскочил и принялся извиняться. – Леди немного устала, – успокоил его вождь. – Ей понравился наш праздник. Но эля выпито чуть больше, чем нужно. Можешь не тревожиться – я с ней. – Он повел ее к лестнице. А Игрейния почувствовала боль. Болело не тело. Болела душа. Она поняла, что ей не скрыться. Ни от него. Ни от себя. |
||
|