"Звезды сияют с небес" - читать интересную книгу автора (Шелдон Сидни)Глава 20День начался с приятной новости. Позвонил Терри Хилл. – Лара! – Да? – Только что стало известно, что комиссия по надзору за игорными заведениями приняла решение о выдаче вам лицензии. – Здорово, Терри! – Подробности расскажу при встрече, но главное – нам дали «зеленый свет». Очевидно, вы произвели на них чертовски благоприятное впечатление. – Что ж, значит, пора браться за дело. Спасибо. Лара сообщила новость Говарду Келлеру. – Отлично, – сказал он. – Надо прихватить наличные. Это избавит нас от ненужных проблем… Она бросила взгляд на календарь. – Мы сможем полететь туда во вторник и уже на месте решить, как лучше организовать работы. По интеркому позвонила Кэти. – Мистер Адлер на проводе. Передать ему что? – Нет-нет. – Лара внезапно занервничала. Она схватила трубку: – Филип? – Здравствуйте, я вернулся. – Я рада. – «Я скучала». – Я понимаю, что свалился как снег на голову, но, может быть, у вас найдется сегодня вечером время, чтобы поужинать со мной. Вечером ее пригласил на ужин Пол Мартин. – Да, – сказала Лара. – Я сегодня свободна. – Прекрасно. Какой вы предпочитаете ресторан? – Мне все равно. – Тогда как насчет «La Cote Basque»? – Отлично. – Встретимся там? В восемь часов? – Хорошо. – До вечера. Когда Лара положила трубку, у нее на лице играла счастливая улыбка. – Это был Филип Адлер? – спросил Келлер. – Угу. Я хочу выйти за него замуж. – Вы серьезно? – опешил он. – Абсолютно. Для Говарда это был настоящий удар. "Кажется, скоро я ее потеряю, – подумал он. Затем заставил себя рассуждать как реалист: – Да на что вообще я надеюсь? Ведь у меня никогда не было ни малейшего шанса". – Лара…, вы же его почти не знаете! «Я знала его всю свою жизнь». – Я не хочу, чтобы вы сделали ошибку, – не унимался он. – А я и не собираюсь. Я… – Зазвонил телефон, по которому она разговаривала с Полом Мартином. Лара взяла трубку: – Привет, Пол. – Привет, Лара. Во сколько мы сегодня ужинаем? В восемь? Она вдруг почувствовала себя виноватой. – Пол… Боюсь, что сегодня вечером я занята. Появились срочные дела. Я как раз собиралась тебе звонить. – Правда? Надеюсь, ничего серьезного? – Нет-нет, все в порядке. Просто тут кое-какие люди прилетели из Рима. – По крайней мере хоть это было правдой. – Я должна с ними встретиться. – Мне не везет. Значит, в другой раз. – Конечно. – Я слышал, ты получила «добро» на отель в Рино. – Да. – Что ж, это чудесное место. – Я надеюсь. Мне очень жаль, что так получилось с сегодняшним вечером. Завтра я тебе позвоню. Линия разъединилась. Лара медленно положила трубку. Келлер в упор уставился на нее. На его лице она могла прочитать осуждение. – Что-нибудь не так? – Да, – проговорил Говард. – Вся эта проклятая современная аппаратура. – Что вы имеете в виду? – Думаю, что у вас в кабинете слишком много телефонов. С ним шутки плохи, Лара. – Человек, с которым «шутки плохи», – холодно сказала Лара, – уже несколько раз спасал наши шкуры, Говард. Есть еще вопросы? – Нет. – Келлер покачал головой. – Ну и ладно. Тогда займемся делом. Когда Лара приехала в «La Cote Basque», Филип уже был там. Сидевшие в ресторане люди, как всегда, стали с любопытством оборачиваться в ее сторону. Филип встал, чтобы поприветствовать Лару, и она почувствовала, как замерло ее сердце. – Надеюсь, я не опоздала, – проговорила Лара. – Вовсе нет. – Он восхищенно посмотрел на нее. Его глаза излучали тепло. – Вы выглядите сегодня просто превосходно. Она перемерила полдюжины нарядов, не зная, что надеть – что-нибудь поэлегантнее или посексуальнее, и в конце концов остановилась на строгом платье от Диора. – Благодарю вас. Когда они сели, Филип сказал: – Я чувствую себя настоящим идиотом. – Да? Почему же? – Я как-то не сразу сообразил, что вы та самая Камерон. – Какой ужас! – рассмеялась Лара. – Господи! Ведь вы – это гостиничные комплексы, кварталы жилых домов, здания офисов. Путешествуя по стране, я повсюду вижу ваше имя. – Ну и хорошо. – Она улыбнулась. – Это напоминает вам обо мне. Он заглянул ей в глаза. – Не думаю, что мне нужны напоминания. Скажите, вам, наверное, надоело слышать, как все вокруг говорят, что вы безумно красивая? Лара хотела сказать: «Я рада, что вы считаете меня красивой», – но вместо этого выпалила: – Вы женаты? – Она готова была откусить себе язык. Он улыбнулся: – Нет. Я не могу жениться. – Но почему? – На мгновение она затаила дыхание. «Ведь он же не…» – Потому что большую часть своего времени я провожу в гастрольных поездках. Сегодня я в Будапеште, завтра в Лондоне, послезавтра в Париже или Токио. – Ах! – Лара сразу почувствовала облегчение. – Филип, расскажите мне о себе. – А что бы вы хотели узнать? – Все. Он засмеялся: – На это уйдет не больше пяти минут. – Нет, я серьезно. Мне правда очень интересно. Он глубоко вздохнул. – Ну что ж, мои родители жили в Вене. Отец был дирижером, а мама – преподавателем игры на фортепиано. Спасаясь от Гитлера, они уехали в Бостон. Там я и родился. – А вы всегда знали, что станете пианистом? – Да. – Да. Я всегда знал, что стану пианистом, – сказал Филип. – А где вы научились играть? – До четырнадцати лет меня обучала мама, а потом родители послали меня учиться в Филадельфию. – Вам там понравилось? – Очень. Ему только-только исполнилось четырнадцать лет, когда он оказался один, без друзей, в огромном городе. Филадельфийское музыкальное училище было расположено в четырех корпусах постройки начала века. Оно явилось американским эквивалентом Московской консерватории, из стен которой вышли такие музыканты, как Виардо, Егоров и Торадзе. Среди выпускников этого училища были Сэмюэл Барбер, Леонард Бернстайн, Джан Карло Менотти, Петер Серкин и десятки других блестящих исполнителей. – А вам не было там одиноко? – Нет. Он чувствовал себя просто жалким. Прежде ему никогда не доводилось уезжать из родного дома. Его прослушали на вступительных экзаменах, и только когда его приняли, он по-настоящему осознал, что начинается новая жизнь, что домой он не вернется уже никогда. Профессора мгновенно распознали скрытый в этом мальчике талант. Его учителями стали Изабелла Венгерова и Рудольф Серкин, под руководством которых Филип усердно изучал теорию музыки. В свободное от занятий время он вместе с другими студентами играл в камерном оркестре. Фортепиано, на котором его силой заставляли играть с трехлетнего возраста, теперь сделалось своеобразным центром его жизни. Из этого волшебного инструмента пальцы Филипа научились извлекать звуки, передающие целую гамму человеческих чувств – и любовь, и страсть, и гнев. Филип словно говорил на особом, понятном для всех, универсальном языке. – Свой первый сольный концерт я дал с Детройтским симфоническим оркестром. Мне тогда было восемнадцать лет. – Вы сильно волновались? Он был в ужасе. Он понял, что играть для друзей – это одно, а предстать перед огромной аудиторией людей, заплативших за то, чтобы его послушать, – это совсем другое. В волнении Филип выхаживал взад-вперед за кулисами, пока директор театра не взял его за руку и не сказал: «Пора. Ваш выход». До сих пор Филип не мог забыть чувства, охватившего его, когда он вышел на сцену и публика начала ему аплодировать. Он сел к роялю, и все страхи мгновенно улетучились. А потом его жизнь превратилась в один сплошной концертный марафон. Он объездил всю Европу и Азию, и после каждого турне его слава становилась все громче. Его импресарио стал знаменитый Уильям Эллерби, и два года спустя Филипа Адлера буквально завалили предложениями со всех концов света. Он посмотрел на Лару и улыбнулся: – Да. Я и сейчас перед началом концерта не нахожу себе места от волнения. – А интересно ездить на гастроли? – По крайней мере скучать не приходится. Однажды я давал концерты с Филадельфийским симфоническим оркестром. По пути в Лондон мы сделали остановку в Брюсселе. Но из-за тумана брюссельский аэропорт закрыли, и тогда нас посадили в автобус и повезли в аэропорт Шифоль, в Амстердам. А там нам объяснили, что заказанный для нас самолет слишком мал и мы можем взять с собой либо только чемоданы, либо только инструменты. Естественно, все выбрали последнее. В Лондон мы прилетели перед самым началом концерта, и нам пришлось выступать в джинсах, кроссовках, да еще и небритыми. – Держу пари, публике это понравилось, – засмеялась Лара. – Да, очень. А в другой раз я приехал на гастроли в Индиану, но оказалось, что рояль заперт в чулане и никто не знает, где ключ. И тогда мы выломали дверь. Лара хихикнула. – А в прошлом году я должен был исполнять концерт Бетховена в Риме, и один музыкальный критик написал: «Выступление Адлера оказалось на редкость скучным, а его интерпретация финала оставляет желать лучшего. Темп исполнения совершенно не соответствовал присущему этому произведению ритму». – Какой ужас! – искренне сочувствуя, воскликнула Лара. – Самое ужасное – это то, что я этого концерта так и не дал. Я опоздал на самолет! – Расскажите еще что-нибудь, – попросила Лара. – Ну, однажды в Сан-Паулу во время исполнения фортепианного концерта Шопена у рояля сломались педали. – И как же вы вышли из положения? – Доиграл до конца без педалей… Когда Филип рассказывал о своей работе, в его голосе чувствовалось воодушевление. – Я счастливый человек, – проговорил он. – Ведь это так прекрасно, что твоя музыка трогает людей, помогает им перенестись в другой, чудесный мир, мир грез. Иногда мне кажется, что музыка – это единственное светлое и здоровое начало в нашем безумном мире. – Он застенчиво улыбнулся. – Простите, я не хотел бы вам показаться чересчур высокопарным. – Нет-нет, вы же дарите радость миллионам людей. – Лара вздохнула. – Когда я слушаю, как вы исполняете «Viles» Дебюсси, мне чудится, что я иду по одинокому пляжу и вижу вдали мачту плывущего корабля… – Да, то же самое кажется и мне, – улыбнулся Филип. – А когда вы играете Скарлатти, я уношусь в Неаполь, слышу ржание лошадей и скрип телег, вижу гуляющих по улицам людей… – Лара не могла не заметить, с каким нескрываемым удовольствием слушал ее Филип. Она вспомнила все, что получила на уроках профессора Мейера. – А вместе с Бартоком вы заставляете меня почувствовать себя в какой-то деревушке Центральной Европы, среди венгерских крестьян. Вы словно рисуете картины, я растворяюсь в них… – Право, вы преувеличиваете мои способности. – Нисколько. Все, что я сказала, – чистая правда. Они приступили к ужину, который состоял из chateaubriand с печеными яблоками, салата «Уилдорф», спаржи и фруктового пирога на десерт. К каждому блюду подавалось соответствующее вино. – Лара, – сказал Филип, – что-то мы все говорим обо мне. А расскажите-ка о себе. Интересно, что чувствует человек, возводящий по всей стране громадные здания. Лара с минуту помолчала. – Это трудно описать, – начала она. – Вы творите руками, я же творю головой. Я не строю дома в прямом смысле этого слова, но я создаю условия для того, чтобы они строились. Я вынашиваю мечту из стали, стекла и бетона и воплощаю ее в жизнь. Я создаю рабочие места для сотен людей: архитекторов и каменщиков, дизайнеров и плотников… Все они и их семьи существуют благодаря мне. Я даю людям прекрасные и удобные жилища и красивые магазины, где они могут купить все, что только душе угодно. Можно сказать, что я строю будущее. – Она смутилась. – Ей-богу, я не собиралась произносить речь. – Вы замечательная женщина, – восторженно прошептал Филип. – Вы сами-то это знаете? – Я рада, что вы так считаете. Это был чудесный вечер, и к тому времени, когда он подошел к концу, Лара поняла, что она первый раз в жизни влюблена. А ведь она так боялась, что ни один мужчина на свете не способен и приблизиться к созданному в ее воображении образу. И вот она встретила наконец своего Лохинвара. Когда Лара приехала домой, она была слишком взволнована, чтобы сразу идти спать. Вновь и вновь она мысленно возвращалась к прошедшему вечеру. Филип Адлер был самым замечательным мужчиной, которого ей когда-либо доводилось встречать. Зазвонил телефон. Лара улыбнулась и сняла трубку. Она уже начала говорить: «Филип…» – когда услышала голос Пола Мартина. – Я просто хотел убедиться, что ты благополучно добралась до дома. – А-а, – выдавила из себя Лара. – Как прошла встреча? – Отлично. – Я рад. Давай завтра вечером где-нибудь поужинаем. Лара заколебалась. – Хорошо, – наконец проговорила она, думая про себя: «Неужели у меня могут возникнуть неприятности?» |
||
|