"Лицо без маски" - читать интересную книгу автора (Шелдон Сидни)

2

Кэрол Робертс услышала, как открылась и закрылась дверь приемной, вошли мужчины, и даже не взглянув на них, нутром почуяла, кто они такие. Их было двое. Первому лет сорок пять. Здоровенный «папочка», более шести футов ростом, сплошные мускулы. Массивная голова, глубоко посаженные голубовато-серые глаза и жестко очерченные губы. Второй помоложе, с нежными чертами лица. Глаза карие, взгляд живой. Вроде совсем разные мужики, а все же, как показалось Кэрол, могли бы быть однояйцовыми близнецами. Конечно, полицейские, подсказало чутье.

Мужчины направились прямо к ее столу, и она почувствовала, как под мышками побежали капельки пота, — тут никакой дезодорант не спасет. Мысли лихорадочно проносились в голове: чего они явились, какую оплошность она допустила?

Чик? Господи, он уже полгода не попадал в передряги. С той самой ночи, когда сделал ей предложение и пообещал уйти из банды. Брат Сэмми? Он служил в ВВС, на другом конце света, и вряд ли эти «папочки» стали извещать ее, если бы с ним что-нибудь случилось. Нет, они пришли арестовать ее. Ведь у нее в сумочке травка, небось, настучал какой-нибудь ублюдок. Но почему их двое?

Кэрол уговаривала себя: «Они не посмеют тронуть. Я уже не та безропотная шлюшка из Гарлема, над которой можно измываться. Я секретарша одного из самых крупных психоаналитиков в стране».

— Чем могу быть полезна? — спросила она подчеркнуто безразличным тоном.

В этот момент старший детектив заметил расползающееся пятно пота на ее платье. На всякий случай зафиксировав достойную внимания информацию, он вытащил складень из потертого кожзаменителя, раскрыл его и предъявил свою служебную бляху.

— Лейтенант Макгриви, девятнадцатый полицейский участок. — Затем указал в сторону напарника: — Детектив Анжели. Мы из уголовного отдела.

Уголовного? Рука Кэрол непроизвольно дернулась. Чик! Кого-то пришил. Нарушил свое обещание и вернулся в банду. Сам участвовал в грабеже и кого-то кокнул. Или его убили? Они пришли сказать ей об этом!

Она почувствовала, что пятно от пота стало еще больше, и вдруг осознала: этот Макгриви все-все замечает. Ведь она и эти чертовы «макгриви» понимают друг друга без слов. С первого взгляда, будто знают друг друга сотни лет.

— Нам бы хотелось повидать доктора Джада Стивенса, — сказал молодой детектив. Голос мягкий и вежливый, под стать внешности. В руках небольшой сверток: оберточная бумага перевязана бечевкой.

Лишь через секунду до нее дошел смысл сказанного. Это не Чик. И не Сэмми. И не травка.

— Прошу прощения, — проговорила она, с трудом скрывая облегчение. — У доктора Стивенса пациент.

— Это займет всего несколько минут. Нам нужно задать ему несколько вопросов. — Макгриви помолчал. — Мы можем сделать это либо здесь, либо в участке.

Она в недоумении смотрела на них. Какого черта этим двум из уголовки надо от доктора Стивенса? Что бы там ни было в башке у полицейских, доктор не сделал ничего плохого. Она слишком хорошо его знает.

…Давно ли это было? Четыре уже года. И началось при ночном разбирательстве в суде…



Кэрол крупно «повезло» — опять председательствовал судья Мэрфи. Всего две недели назад он смилостивился и отпустил ее с испытательным сроком. Так сказать, за первое нарушение. Тогда эти ублюдки впервые ее сцапали. И уж теперь она отдавала себе отчет: судья будет строго следовать букве закона.

Заканчивали слушание очередного дела. Высокий спокойный человек, стоящий перед судьей, что-то говорил о своем подопечном, трясущемся толстяке в наручниках. Должно быть, адвокат, подумала она, глядя на говорившего. Такому красавчику легко довериться, толстяку повезло, можно позавидовать. А у нее никого нет.

Судья Мэрфи посмотрел на Кэрол, затем в лежащее перед ним досье.

Кэрол Робертс. Приставала на улице к мужчинам… Бродяжничество, наличие марихуаны, сопротивление при аресте…

Последнее — настоящая туфта. Полицейский пихнул ее, а она врезала ногой ему по придаткам. В конце-то концов, американская она гражданка или нет?!

— Ты ведь была здесь несколько недель назад, Кэрол?

Она решила уклониться от прямого ответа:

— Кажется, ваша честь.

— И я дал тебе испытательный срок.

— Да, сэр.

— Сколько тебе лет?

Она знала, что это спросят.

— Шестнадцать. Сегодня у меня день рождения. Поздравляю себя с днем рождения!.. — И расплакалась. Горькие рыдания сотрясали тело.

Высокий спокойный человек стоял сбоку, около стола, собирал бумаги и складывал в кожаный кейс. Услышав рыдания, он поднял глаза и остановил взгляд на Кэрол. Потом перекинулся с судьей Мэрфи несколькими словами.

Тот объявил перерыв, и они оба прошли в кабинет. Через пятнадцать минут судебный исполнитель препроводил туда же Кэрол. Спокойный человек что-то серьезно обсуждал с судьей.

— Тебе везет, Кэрол, — сказал Мэрфи. — Получаешь еще один шанс. Суд отдает тебя под личную опеку доктора Стивенса.

Так он лекарь! Да хоть бы Джек-Потрошитель! Лишь бы поскорее убраться из вонючего присутствия, пока не разнюхали, что она наврала о дне рождения.

Доктор повез ее к себе, по пути болтая о всякой ерунде, на которую не нужно отвечать, — давал возможность прийти в себя. Он остановил машину перед шикарным домом на 71-й улице, около Ист-Ривер. И по тому, как швейцар и лифтер не моргнув глазом поздоровались с ним, можно было подумать, что он всякий раз среди ночи возвращается с шестнадцатилетней «ночной бабочкой».

Кэрол никогда в жизни не бывала в такой квартире. В передней — телевизор, на экране которого можно было видеть вестибюль дома. Роскошная гостиная в белых тонах с двумя тахтами, обитыми светло-кремовым твидом. Между ними — кофейный стол со столешницей из толстого стекла. На стенах — полотна современной живописи. В углу бар из дымчатого стекла: полки уставлены хрустальными бокалами и графинами. Выглянув в окно, Кэрол увидела далеко внизу крошечные пароходики, плывущие по Ист-Ривер.

— После судебных заседаний страшно хочется есть, — сказал доктор. — Сейчас сооружу ужин в честь дня рождения.

Он повел ее в кухню, где быстро и искусно сервировал стол: мексиканский омлет, жареный картофель соломкой, хрустящая сдоба, салат и кофе.

— Одно из преимуществ холостяцкой жизни. Могу сготовить, когда захочется.

Ага, он холостяк. Если правильно себя повести, можно здорово поживиться.

Когда Кэрол покончила с пищей, он отвел ее в спальню для гостей — небольшую комнату, выдержанную в голубых тонах, главное место в которой занимала огромная двуспальная кровать. Рядом стоял низкий испанский туалетный стол со светильниками из желтого металла.

— Спать будешь здесь, — сказал он. — Сейчас принесу пижаму.

Кэрол оглядывала со вкусом обставленную комнату и думала: «Ну, деточка, скидывай штанишки. С сопливой черной шлюхой желают поразвлечься».

Полчаса она мылась под душем. А когда вышла из ванной, обернув блестящее тело полотенцем, пижама уже лежала на кровати. Кэрол понимающе ухмыльнулась, но не притронулась к ней. Сбросила полотенце и медленно пошла в гостиную. Этого озабоченного недоумка там не было. Заглянула в дверь небольшого кабинета. Он сидел за массивным столом, освещенным старомодной лампой. Стены от пола до потолка были заставлены книгами. Кэрол подошла сзади и поцеловала его в шею.

— Пойдем, малыш, — прошептала она. — Я так тебя хочу, нет сил терпеть. — И прижалась к нему. — Чего мы ждем, кукурузина? Если ты не трахнешь меня немедленно, я рехнусь своим малым умишком.

Какое-то время доктор разглядывал ее задумчивыми темно-серыми глазами.

— Тебе мало неприятностей? — спросил он мягко. — Ты чувствуешь себя цветной, и тут ничего не поделаешь, но кто тебе сказал, что обязательно быть пропащей, курящей марихуану шестнадцатилетней потаскухой?

Сбитая с толку, Кэрол уставилась на него, не понимая, чем не угодила. Может, для возбуждения ему нужно сначала помордовать ее? А может, он как преподобный поп Дэвидсон? Сначала помолится над черными прелестями, наставляя на путь истинный, а потом трахнет? Попытаемся еще раз. Она сунула руку ему между ног и стала гладить, шепча:

— Ну давай, малыш. Поддай мне жару.

Доктор легонько отстранил ее и усадил в кресло. Никогда еще Кэрол не была в таком обалделом состоянии. Не похож ведь на «голубого». Да разве по нынешним временам разберешь?

— Какая у тебя проблема, малыш? Скажи только, как, и я все сделаю.

— Ладно, — сказал он. — Давай потравим.

— Поговорим, что ли?

— Вот именно.

И они говорили. Всю ночь. Это была самая необыкновенная ночь в жизни Кэрол. Доктор Стивенс спрашивал, что она думает о Вьетнаме, гетто, студенческих беспорядках. Всякий раз, когда казалось, будто Кэрол наконец поняла, что ему нужно, он переключался на другую тему. Они говорили о вещах, о которых она слыхом не слыхивала, и о том, в чем считала себя непревзойденной искусницей.

Месяцы спустя она просыпалась ночью и лежала с открытыми глазами, пытаясь вспомнить то слово, мысль или магическую фразу, которая перевернула всю ее жизнь. Так ничего и не вспомнив, в конце концов сообразила: никакого магического слова не было. То, что сделал доктор Стивенс, было проще простого. Он говорил с ней. По-настоящему говорил, как никто и никогда. Он обошелся с ней, как с равной, чьи суждения и чувства заслуживают внимания.

Во время того ночного бдения она вдруг заметила, что совершенно голая, и пошла в спальню надеть пижаму. Он последовал за ней, сел на край кровати, и они опять говорили. О Мао Цзэдуне, о хула-хупе, о противозачаточных таблетках. О матери и об отце, которые не состояли в законном браке. Она рассказывала ему о том, чего никогда никому не доверила бы. О вещах, засевших глубоко в подсознании. И наконец заснула в состоянии полной опустошенности. Как будто ей сделали серьезную операцию и выкачали целую бочку отравы.

Утром после завтрака он дал ей сто долларов.

Кэрол не сразу их взяла, а потом сказала:

— Я наврала. Никакого у меня нет дня рождения.

— Я знаю, — усмехнулся доктор. — Но мы не скажем судье. — И добавил изменившимся тоном: — Ты можешь взять эти деньги, выйти отсюда, и никто не будет докучать тебе до следующего раза, когда опять попадешь в полицию. — Помолчав, продолжал: — Мне нужна секретарша в приемную. Кажется, это то, что тебе нужно.

Она с изумлением взглянула на него:

— Шутите? Я не знаю стенографии, не умею печатать.

— Могла бы научиться, если бы опять пошла в школу.

Кэрол смотрела на него во все глаза. Наконец произнесла с воодушевлением:

— Я никогда об этом не думала. Звучит шикарно!

Ей не терпелось выбраться к чертям собачьим из этой фартовой хаты со стольником в кулачке и помахать им перед носом парней и девиц у Фишмана в Гарлеме, где тусуется их честная компания. На эти башли можно целую неделю балдеть до потери пульса.

В аптеке Фишмана ей показалось, будто никуда и не отлучалась. Те же кислые рожи, та же унылая, скучная болтовня. Родной ее дом. Но из ума не шла квартира доктора. И дело не в обстановке, а в ощущении чистоты и спокойствия. Как будто маленький остров в каком-то совсем другом мире, куда ей предложили пропуск. Что она теряет? Можно ведь попробовать смеха ради, доказать доктору, что он ошибся — ни хрена из его затеи не выйдет.

Сама себе несказанно удивляясь, Кэрол поступила в вечернюю умывальником, разбитым унитазом, рваной зеленой занавеской и продавленной железной койкой, на которой частенько выделывала разные трюки и разыгрывала целые представления. На этой койке она была прекрасной богатой наследницей в Париже, Лондоне или Риме, а лежащий на ней мужчина — красавец принц, умирающий от желания жениться на ней. И всякий раз, когда тот, испытав оргазм, отваливался, ее мечта умирала. До следующего раза.

Даже не обернувшись, покинула меблирашку со всеми сказочными принцами и поселилась с родителями. Пока училась, доктор материально ей помогал. Школу закончила с отличием. Доктор присутствовал на выпускном вечере. Глаза ее сияли от гордости: в нее поверили, наконец она кем-то стала. Потом днем работала, а вечером посещала курсы секретарей. На следующий день после окончания расположилась в приемной доктора Стивенса и сняла собственную квартиру. Все эти четыре года доктор относился к ней с той же серьезной учтивостью, что и в первую ночь их знакомства. Сначала ждала каких-либо намеков на то, кем она была и кем стала. Но в конце концов поняла: док видит в ней ту, какая она есть сейчас. Делает все, чтобы помочь ей состояться как личности. Если у нее проблемы, всегда находит минутку обсудить ею. Чего бы она не сделала для него! Когда угодно спала бы с ним, даже убила бы ради него…

И вот теперь два хмыря из уголовной полиции хотят его видеть.



Макгриви терял терпение.

— Ну, как там, мисс? — спросил он.

— Мне приказано не беспокоить, когда доктор принимает больного, — ответила Кэрол и заметила, как потемнели глаза Макгриви.

— Ладно, я позвоню. — Она схватила телефонную трубку и нажала кнопку селектора. Прошло полминуты, и послышался голос доктора Стивенса:

— Да?

— Здесь два детектива, хотят повидать вас, доктор. Они из уголовной полиции…

— Им придется подождать, — спокойно сказал он и отключился.

Кэрол почувствовала прилив гордости. Полицейские могут ввергнуть в панику ее, но им нипочем не лишить самообладания доктора. Она вызывающе посмотрела на них:

— Вы слышали сами!

— Ну и долго там будет пациент? — спросил Анжели, тот, что помоложе.

Она взглянула на настольные часы:

— Еще двадцать пять минут. Сегодня это последний.

Мужчины переглянулись.

— Подождем, — вздохнул Макгриви.

Они сели. Макгриви внимательно рассматривал Кэрол.

— Кого-то вы мне напоминаете, — произнес он.

Ее не проведешь. Вынюхивает.

— Общеизвестная истина, — парировала Кэрол. — Мы все на одно лицо.

Ровно через двадцать пять минут Кэрол услышала щелчок замка на боковой двери, открывающейся из кабинета в коридор. А немного погодя другая дверь, ведущая в приемную, отворилась и на пороге появился доктор Стивенс. Какое-то время он разглядывал Макгриви.

— Мы раньше встречались, — сказал он, — но где, — припомнить не могу.

Макгриви небрежно кивнул:

— Да… Лейтенант Макгриви. — И показал на спутника: — Детектив Фрэнк Анжели.

Они обменялись рукопожатием.

— Прошу вас, — пригласил доктор.



Кабинет Джада был обставлен в духе гостиной французского загородного дома. Письменный стол отсутствовал. Лишь удобные кресла и несколько маленьких столиков, на которых стояли антикварные лампы. На полу — красивый большой ковер. В углу — кушетка, покрытая узорчатым шелком. Макгриви заметил, что на стенах нет никаких дипломов. Прежде чем прийти сюда, он навел справки. Если бы доктор Стивенс захотел, все стены мог увесить дипломами и всякими другими знаками отличия.

— Я первый раз в кабинете психиатра, — сказал Анжели, явно под впечатлением. — Не отказался бы и свой дом обставить так.

— Эта обстановка действует на моих пациентов расслабляюще, — сказал Джад просто. — Но я, между прочим, психоаналитик.

— Прошу прощения, — произнес Анжели, — а какая разница?

— На пятьдесят долларов в час дороже, — отозвался Макгриви. — Но мой напарник таких денег не стоит.

Напарник. И здесь Джад вспомнил: предыдущего напарника Макгриви застрелили, а его самого ранили во время задержания в винном магазине четыре, нет, кажется, пять лет назад. За совершенное преступление арестовали мелкого хулигана Амоса Зифрина. Адвокат заявил о невменяемости клиента по причине безумия. В качестве эксперта защита пригласила Джада. Оказалось, Зифрин — безнадежно психически больной с прогрессирующим порезом. По представлению Джада он избежал смертного приговора и был отправлен в психиатрическую лечебницу.

— Теперь я вас вспомнил, — сказал Джад. — Дело Зифрина. В вас всадили три пули, а ваш напарник был убит.

— И я все помню, — промолвил Макгриви. — Из-за вас преступник не понес наказания.

— Итак, слушаю.

— Нам необходима кое-какая информация, доктор, — сказал Макгриви и кивнул Анжели. Тот начал возиться с бечевкой, которой был перевязан сверток.

— Хотелось, чтобы вы кое-что опознали, продолжал Макгриви вполне обычным тоном, стараясь не насторожить доктора.

Наконец Анжели развязал сверток и вынул желтый непромокаемый макинтош.

— Вы его раньше видели?

— Похож на мой, — удивленно сказал Джад.

— Так и есть. Внутри ярлык с вашей фамилией.

— Как он у вас очутился?

— А как вы думаете?

Полицейские больше не осторожничали. На их лицах появилось хищное выражение.

Джад некоторое время пристально смотрел на Макгриви, затем взял с подставки на длинном низком столике трубку и стал набивать ее табаком.

— Полагаю, вам лучше сказать, что все это значит, — спокойно произнес он.

— Вопрос касается вашего макинтоша, доктор Стивенс, — ответил Макгриви. — Если это ваша вещь, мы хотим знать, как она оказалась за пределами дома.

— Все очень просто. Утром моросило. Мой плащ в чистке, поэтому я надел желтый макинтош, в котором езжу на рыбалку. Один из моих пациентов был без плаща. Пошел сильный снег, и я одолжил ему свой. — Доктор вдруг замолчал, явно взволновавшись. — Что с ним случилось?

— С кем? — поинтересовался Макгриви.

— С моим пациентом, Джоном Хэнсоном?

— Вот так, — мягко проговорил Анжели. — Не в бровь, а в глаз. Причина, по которой мистер Хэнсон не смог вернуть плащ сам, состоит в том, что он мертв.

— Мертв?

— Кто-то ударил его ножом в спину, — сказал Макгриви.

Джад с недоверием смотрел на детективов. Макгриви взял у Анжели макинтош и, повернув его другой стороной, показал омерзительную прорезь. Вся спина была покрыта расплывшимися бурыми пятнами.

— Кому понадобилось его убивать?

— Мы надеялись услышать это от вас, доктор Стивенс. Ведь вы его психоаналитик.

Джад беспомощно развел руками:

— Когда это произошло?

— Сегодня в одиннадцать утра, — сказал Макгриви. — На Лексингтон-авеню, в квартале от вашего кабинета. Десятки людей должны были видеть, как он упал, на все торопились домой, чтобы подготовиться к Рождеству, и он лежал на снегу, истекая кровью.

Джад так сильно вцепился в край стола, что у него побелели суставы.

— В котором часу здесь был Хэнсон? — спросил Макгриви.

— В десять утра.

— Как долго длится прием, доктор?

— Пятьдесят минут.

— Он сразу ушел?

— Да. Уже ждал следующий пациент.

— Хэнсон вышел через приемную?

— Нет. Мои пациенты входят через приемную, а выходят вон там. — Доктор показал на дверь, ведущую в коридор. — Таким образом они не встречаются друг с другом.

Макгриви кивнул:

— Итак, Хэнсон был убит через несколько минут после того, как он вышел отсюда. Зачем он посещал вас?

Джад ответил не сразу:

— Извините. Я не вправе обсуждать отношения между врачом и пациентом.

— Но ведь кто-то убил его, — сказал Макгриви. — Вы могли бы помочь нам найти этого человека.

Трубка Джада погасла. Он не спеша раскурил ее.

— Как давно он начал посещать вас? — На этот раз вопрос задал Анжели.

— Уже три года, — промолвил Джад.

— А что у него были за проблемы?

Джад молчал. Он вспомнил, как сегодня выглядел Джон Хэнсон — взволнованный, улыбающийся, страстно желающий насладиться вновь обретенной свободой.

— Он был гомосексуалистом.

— Еще один красавчик, — с горечью сказал Макгриви.

— Был гомосексуалистом, — подчеркнуто повторил Джад. — Хэнсон вылечился. Я сказал ему, что больше ходить ко мне не нужно. Он мог воссоединиться с семьей. У него жена и двое детей.

— У педика семья?

— Так часто бывает.

— Возможно, один из друзей-гомиков не захотел терять его. Они подрались. Тот разозлился и всадил нож в спину.

Джад задумался.

— Возможно, — неуверенно произнес он. — Но я бы отверг эту версию.

— Почему? — спросил Анжели.

— Потому что у Хэнсона не было гомосексуальных контактов более года. Скорее всего кто-то напал на него сзади. Иначе Хэнсон смог бы за себя постоять.

— Храбрый женатый педик, — угрюмо процедил Макгриви. Он вынул сигару и закурил. — Только кое-что рушит версию насчет внезапного нападения. В кармане убитого обнаружен кошелек, а в нем более ста долларов. — Он наблюдал за реакцией Джада.

— Если искать психа, это упростит дело, — вставил Анжели.

— Необязательно, — возразил Джад. Он подошел к окну. — Посмотрите на толпу внизу. Один из двадцати находится, был или будет на излечении в психиатрической больнице.

— Но если человек безумный?..

— Это не обязательно проявляется во внешности, — объяснил Джад. — На каждый очевидный случай сумасшествия по крайней мере десять нераспознанных.

Макгриви слушал Джада с явным интересом.

— Вы много знаете о человеческой природе, не так ли, доктор?

— Нет такого понятия, как человеческая природа, — сказал Джад. — Или природа животных. Попытайтесь вычислить среднюю величину между кроликом и тигром, между белкой и слоном.

— Вы давно занимаетесь психоанализом?

— Двадцать лет. А что?

Макгриви пожал плечами:

— Вы интересный мужик. Бьюсь об заклад, многие пациенты влюбляются в вас, а?

В глазах доктора появились льдинки:

— Не понимаю сути вопроса.

— Ну-ну, доктор, не притворяйтесь. Мы люди цивилизованные. Входит сюда «голубой», видит красивого молодого врача, с которым можно поделиться своей бедой. — Макгриви заговорил доверительно: — Неужели вы хотите сказать, что за три года, проведенные на вашем диване, Хэнсон ни разу не воспылал к вам?

Джад смотрел на него потухшим взглядом.

— Вот это вы и вкладываете в понятие «цивилизованный человек», лейтенант?

Однако привести Макгриви в смущение было не так-то просто.

— Но такое ведь могло случиться. И более того: вы сказали Хэнсону, что отныне встречи прекращаются. Возможно, ему это не понравилось. За три года он к вам привык. И вы подрались.

Лицо Джада потемнело от гнева. Анжели попытался разрядить обстановку:

— Быть может, у кого-то была причина ненавидеть его, доктор? Или он кого-нибудь ненавидел?

— Если бы такой человек существовал, — ответил Джад, — я бы вам сказал. Он был счастливый человек.

— Рад за него. А с вами каши не сваришь, — заявил Макгриви. — Мы заберем его досье.

— Нет.

— Мы можем получить предписание суда.

— Получите. В его досье нет ничего, что могло бы вам помочь.

— Тогда почему бы вам его не отдать? — поинтересовался Анжели.

— Это может повредить его жене и детям. Вы на ложном пути. Не сомневаюсь, что Хэнсона убил случайный человек.

— Не верю, — рявкнул Макгриви.

Анжели завернул макинтош и перевязал сверток бечевкой.

— Нам еще нужно кое-что проверить.

— Оставьте макинтош себе, — сказал Джад.

Макгриви открыл дверь, ведущую в коридор.

— Вы нам еще понадобитесь, доктор. — И вышел. Анжели, кивнув, последовал за ним.

Когда в кабинет вошла Кэрол, Джад стоял неподвижно.

— Все в порядке? — нерешительно спросила она.

— Кто-то убил Джона Хэнсона.

— Убил?

— Да, зарезал, — вымолвил Джад.

— О боже! Но за что?

— Полиция не знает.

— Какой ужас! — Кэрол увидела боль в его глазах.

— Я могу чем-нибудь помочь, доктор?

— Пожалуйста, закройте помещение. Мне нужно навестить миссис Хэнсон. Я сам должен сообщить ей об этом.

— Не беспокойтесь. Я за всем прослежу, — сказала Кэрол.

— Благодарю.

И Джад ушел.

Через полчаса Кэрол убрала все досье и уже закрывала на ключ свой стол, когда дверь из коридора открылась. Кэрол увидела знакомого мужчину, который улыбаясь шел к ней.