"Лицо без маски" - читать интересную книгу автора (Шелдон Сидни)

10

Они сидели в гостиной Джада. Огромное рыхлое тело Моуди расползлось по большому дивану. Прежде чем подняться в квартиру, он аккуратно сложил в багажник своей машины части обезвреженной бомбы.

— А не нужно все оставить на месте, чтобы этим занялась полиция? — спросил Джад.

— Я всегда утверждаю: обилие информации только вредит делу.

— Но это доказало бы лейтенанту Макгриви, что я говорю правду.

— Неужели?

Джад понял намек. Макгриви мог предположить, что бомба — дело его собственных рук. Тем не менее показалось странным, что частный детектив не хочет поделиться уликами с полицией. Моуди представлялся ему огромным айсбергом, большая часть которого прячется под личиной добросердечного провинциального увальня. Но теперь, слушая рассуждения Моуди, преисполнялся восхищения. Он не сумасшедший, и мир вовсе не сплошное переплетение невероятных совпадений. Разгуливающий на свободе убийца — реальность. Душегуб во плоти. И почему-то свой выбор остановил на Джаде. «Господи, — подумал он, — как легко подавить в человеке личность, Еще несколько минут назад не было сомнений, что я — параноик. А теперь в неоплатном долгу перед Моуди».

— …вы врач, — говорил тот, — а я просто старая галоша. Я всегда утверждаю: хочешь отведать меда — иди к улью.

Джад начал понимать его иносказания.

— Вы хотите узнать мое мнение о том… о тех, кого мы ищем.

— Вот именно, — расцвел Моуди. — Имеем ли мы дело с маньяком, страдающим манией преследования… каким-нибудь сбежавшим из психушки…

«Из психиатрической лечебницы», — автоматически подумал Джад.

— …или случай сложнее?

— Гораздо сложнее, — тут же отозвался Джад.

— А почему вы так думаете, доктор?

— Во-первых, вчера вечером в мой кабинет вломились двое. Можно было бы предположить о наличии одного сумасшедшего, но столковавшихся сумасшедших не бывает.

Моуди одобрительно кивнул:

— Заметано. Продолжайте.

— Во-вторых, больной разум, подверженный навязчивой идее, мыслит в одном и том же ключе. Понятия не имею, почему убили Джона Хэнсона и Кэрол Робертс, но если не ошибаюсь, я должен быть третьей и последней, жертвой.

— И как вы пришли к такому заключению? — полюбопытствовал Моуди.

— Довольно просто, — ответил Джад. — Убийцы действовали целенаправленно. А противном случае, когда им не удалось прикончить меня, они бы взялись за кого-нибудь другого, все равно за кого. А эти методично и планомерно пытаются разделаться со мной.

— Знаете, в голосе Моуди звучало явное одобрение, — вы прирожденный детектив.

Джад нахмурился:

— Но кое-что не укладывается ни в какие рамки.

— А именно?

— Первое — мотив, — сказал Джад. — Я не знаю никого, кто бы…

— Поговорим об этом после. Что еще?

— Если кому-то понадобилось убить меня, то при наезде водителю следовало лишь подать машину назад и придавить меня. Я ведь был без сознания.

— Да, но тут появляется мистер Бенсон.

Джад недоуменно посмотрел на Моуди.

— Мистер Бенсон — свидетель того случая, — благожелательно объяснил тот. — Я нашел его фамилию в полицейском протоколе и навестил после вашего визита. С вас еще пятьдесят три доллара на такси.

Джад молча кивнул.

— Мистер Бенсон — скорняк. Между прочим, если вам потребуется мех для возлюбленной, могу походатайствовать о скидке. Итак, во вторник вечером, когда произошла история с наездом, мистер Бенсон вышел из офиса, где работает его невестка. Заносил ей лекарство для своего брата, Мэтью, продавца Библий, который болен гриппом.

Джад еле сдерживал нетерпение, но если бы Норману З. Моуди пришло в голову пересказать даже весь Билль о правах, от и тогда не посмел бы его прервать.

— Мистер Бенсон выходил из здания, когда увидел лимузин, двигающийся вам наперерез. Естественно, он не знал, что это были вы.

Джад кивнул.

— Машина ехала как бы боком, и Бенсону показалось, что она скользит по льду. Как только он понял, что вас задело, кинулся на помощь. Водитель подал было назад, чтобы переехать вас, но увидел Бенсона и укатил прочь.

Джад сглотнул.

— И если бы не оказалось мистера Бенсона…

— Да, — мягко проговорил Моуди. — Считайте, что мы никогда не встретились бы. Эти парни в бирюльки не играют. У них одна цель — вы, док.

— Ну, а история в моем кабинете? Почему они не выломали дверь?

Моуди некоторое время молчал.

— Тут какая-то загадка. Они могли беспрепятственно вломиться, убить вас вместе с пациентом и незамеченными улизнуть. Но когда поняли, что вы не один, раздумали. Не стыкуется с остальным. — Он сидел, теребя нижнюю губу. — Если только…

— Что именно?

Моуди глубоко задумался.

— Интересно… — выдохнул он.

— Что?

— Не торопите. Мне пришла в голову мыслишка, но за нее много не дадут, пока не определится мотив.

Джад беспомощно пожал плечами:

— Я не знаю ни одного человека, у кого было бы основание убить меня.

Моуди, помолчав, стал прощупывать дальше:

— Док, может быть, у вас был секрет, которым вы поделились с Хэнсоном или с Кэрол Робертс. Что-то, о чем было известно только вам троим?

— Единственные мои секреты — профессиональные, касающиеся моих пациентов. И ни в одной истории болезни нет ничего, что могло бы оправдать убийство. Никто из больных не является тайным агентом, иностранным шпионом или сбежавшим преступником. Это специалисты, банковские служащие, домохозяйки. Обыкновенные люди с собственными проблемами.

— И вы уверены, что в вашей маленькой компании нет маньяка с манией преследования?

— Абсолютно, — твердо ответил Джад. — Еще вчера я не был так уверен. По правде говоря, уже подумывал, что у меня паранойя, а вы все поняли и мне подыгрываете.

Моуди улыбнулся.

— Такая мысль приходила мне в голову, — признался он. — Когда вы позвонили и назначили встречу, я навел о вас кое-какие справки. Связался со знакомыми врачами. У вас великолепная репутация.

Так значит, его первое обращение — «мистер Стивенсон» — всего лишь притворство!

— Если с тем, что нам известно, пойти к полицейским, — сказал Джад, — может, они активизируют розыск.

Во взгляде Моуди промелькнуло доброжелательное сомнение:

— Полагаете? Мы ведь не так уж далеко продвинулись, док.

— Что верно, то верно.

— Не унывайте, — добавил Моуди. — Успехи все-таки есть: круг поисков сузился.

В голосе Джада послышались нотки разочарования:

— Несомненно! Можно подозревать любого и каждого на материковой части Америки…

Какое-то время Моуди сидел, созерцая потолок. Наконец выговорил со вздохом:

— А как быть с семьями?..

— Какими?

— Док, я верю, что вы знаете своих пациентов вдоль и поперек. И если вы считаете, что они не могли совершить ничего подобного, значит, так и есть. Это — ваш улей, и вы хозяин меда. — Он подался вперед. — Но скажите, когда вы соглашаетесь лечить пациента, разговариваете с членами его семьи?

— Нет. Иногда семья даже не знает, что он проходит курс психоанализа.

Моуди, довольный, откинулся назад.

— То-то и оно! — воскликнул он.

Джад смотрел на собеседника во все глаза:

— Неужели вы думаете, что некий член семьи моего пациента пытается убить меня?

— Не исключено.

— У родственника не может быть больших оснований для убийства, чем у самого пациента.

Моуди с трудом поднялся на ноги.

— Ничего нельзя знать наверняка, не так ли? А теперь не подготовите ли список всех пациентов, которых вы принимали за последние четыре или пять недель?

Джад задумался.

— Нет, — выговорил он наконец.

— Врачебная тайна? Мне кажется, сейчас самое время проявить гибкость. На карту поставлена ваша жизнь.

— Полагаю, вы на ложном пути. Происходящее не имеет отношения ни к моим пациентам, ни к их семьям. Если бы среди родственников были психически больные, психоанализ выявил бы это. — Он покачал головой. — Очень жаль, мистер Моуди. Я обязан защищать интересы пациентов.

— Вы же сказали, что в досье нет ничего стоящего внимания.

— Да, для нас с вами.

Джад вспомнил некоторые факты. Джон Хэнсон, который подбирал в барах и на Третьей авеню мальчиков. Тери Уошберн, переспавшая со всем оркестром. Четырнадцатилетняя Эвелин Воршак, занимавшаяся проституцией в своем девятом классе.

— Прошу прощения, — повторил он, — но я не могу показать вам досье.

Моуди пожал плечами.

— Ладно, — сказал он. — Тогда вам придется сделать за меня часть работы.

— Какую же?

— Отберите пленки всех тех, кто лежал у вас на диване за последний месяц. Очень внимательно прослушайте каждую. Только на сей раз не как врач, а как детектив, выцеживая по капельке любую зацепку.

— Я так и делаю. Это моя работа.

— Сделайте еще раз. И внимательнее. Не хотелось бы лишиться вас до успешного завершения дела.

Он взял пальто и начал облачаться, совершая телодвижения, смахивающие на танец слона. «Поистине обманчиво мнение, что полные люди преисполнены грации», — подумал Джад, глядя на Моуди.

— Знаете, что больше всего настораживает во всей этой путанице? — задумчиво спросил тот.

— Что?

— Вы задали трудную задачку, сказав, что их было двое. Одного можно счесть психом, но как быть с двоими?

— Не знаю.

Моуди с минуту упорно рассматривал Джада.

— Господи, боже мой! — наконец произнес он.

— Что такое?

— У меня жуткий сумбур в голове. Если я прав, за вами охотятся не один и не двое, а много больше.

Джад уставился на него, как на идиота:

— Вы хотите сказать, будто действует целая шайка маньяков? Чушь несусветная!

Моуди вздрогнул от возбуждения.

— Доктор, я подозреваю, кто там дергает за ниточки.

Он смотрел на Джада ясным взглядом.

— Я еще не знаю, как и почему, но, кажется, догадываюсь, кто.

— Так выкладывайте!

— Вы упрячете меня в дурдом, если только заикнусь. Я всегда утверждаю: коль открыл рот — говори путное. Если я на верном пути, вскоре все расскажу.

— Надеюсь, — серьезно сказал Джад.

Собеседник сверлил его взглядом.

— Нет, док, если вы хоть чуточку цените свою жизнь, молитесь, чтобы я был неправ.

И Моуди распрощался.

Джад взял такси и поехал в кабинет. Была пятница, полдень, до Рождества оставалось три дня. С Гудзона дул порывистый промозглый ветер, и люди, спешащие за праздничными покупками, шли, сгибаясь по его напором. Витрины магазинов были украшены елками с зажженными лампочками. Мир на земле. Благоволение. И Элизабет с их нерожденным ребенком. Может быть, когда-нибудь в будущем — если останется жив — к нему тоже придет умиротворение, он освободится от прошлого со всеми его усопшими и начнет новую жизнь. Да, с Анной он мог бы… Стоп! Что толку мечтать о замужней женщине, которая уезжает с любимым мужем?

Такси остановилось, Джад вышел и беспокойно посмотрел по сторонам. Но что там разглядишь, когда понятия не имеешь, каким оружием тебя прикончат и в чьи руки его вложат.

Он поднялся к себе, запер наружную дверь и отодвинул панель, за которой хранились пленки. Кассеты были расставлены в хронологическом порядке с указанием фамилии пациента. Он взял самые последние и отнес к магнитофону. Все встречи на сегодня отменены, можно сконцентрировать внимание и попытаться найти хоть какую-нибудь зацепку, касающуюся родственников или друзей. Джад считал предположение Моуди малообоснованным, но уважение к проницательному толстяку не позволяло отмахнуться от просьбы.

Вставил кассету и вспомнил, когда делал это в последний раз. Неужели только вчера вечером? С воспоминаниями нахлынул ужас. Кто-то задумал убить его в той самой комнате, в которой прикончили Кэрол.

Вдруг в голову пришло, что из поля зрения совершенно выпали пациенты бесплатной больницы, где он работал одно утро в неделю. Наверное, потому что все убийства связаны с кабинетом. И все же… Он подошел к секции с надписью «Больница», просмотрел кассеты и забрал с полдюжины.

Первая — Роза Грэхэм.

«… Несчастный случай, доктор. Нэнси постоянно хнычет. Капризный ребенок, и если я наказываю ее, это, знаете ли, только на пользу.

— А вы когда-нибудь пытались понять, почему Нэнси без конца плачет? — спросил голос Джада.

— Потому что избалована. Папочка вконец испортил ее, а потом сбежал. Нэнси всегда считала себя папиной дочкой, но разве Гарри действительно любил ее, если бросил?

— Вы ведь с Гарри не были женаты?

— Ну… Гражданский брак, так, кажется, это называется. Мы не собирались жениться.

— Сколько времени вы прожили вместе?

— Четыре года.

— И через какое время после ухода Гарри вы сломали Нэнси руку?

— Кажется, через неделю. Я не хотела… Так случилось, потому что она не прекращала ныть. Схватили палку для шторы и начала ее бить.

— Как вы считаете, Гарри любил Нэнси больше, чем вас?

— Нет. Гарри обожал меня.

— Тогда почему он бросил вас?

— Потому что он мужик. Вы знаете, что такое мужики? Животные! Все вы! Всех вас нужно перерезать, как свиней!.»

Рыдания. Джад выключил магнитофон и задумался. Роза Грэхэм — неврастеничка-мизантроп, два раза чуть не забила своего шестилетнего ребенка до смерти. Но это не тот случай.

Следующий — Александр Фэллон.

«…Полиция говорит, что вы напали на мистера Чемпиона с ножом, мистер Фэллон.

— Я исполнял чужую волю.

— Кто-то приказал вам убить мистера Чемпиона?

— Он приказал мне сделать это.

— Он?

— Бог.

— Почему Бог приказал вам убить его?

— Потому что Чемпион — сам порок. Он — актер. Я видел его на сцене. Он целовал женщину. Эту актрису. При всем честном народе. Он целовал ее и…

Молчание.

— …Продолжайте!

— Он трогал ее за сиськи!

— Это взволновало вас?

— Конечно! Ужасно взволновало. Неужели не понимаете, что это значит? Они вступали в половые сношения. Когда я вышел из театра, было такое чувство, как будто побывал в Содоме и Гоморре. Они должны были понести наказание.

— И поэтому вы решили убить его.

— Не я решил. Бог решил. Я просто выполнял его волю.

— А Бог часто беседует с вами?

— Только тогда, когда нужно выполнять его веления. Он избрал меня своим орудием, потому что я чист. А вам ведомо, что делает меня чистым? А как очистить весь мир? Надо убивать тех, кто погряз в грехе».

Александр Фэллон. Тридцатипятилетний помощник булочника. Уже лечившийся в психиатрической больнице. Неужели Бог повелел ему уничтожить гомосексуалиста Хэнсона, бывшую проститутку Кэрол и Джада, их благодетеля? Нет, маловероятно.

Джад прослушал еще несколько пленок, но не обнаружил ничего подозрительного. Нет, это дело к больнице никакого отношения не имеет.

Еще раз просмотрел истории болезней и задержался на одной — пациента по имени Скит Джибсон.

Вставил его кассету.

«…Доброе утро, док. Какой пре-ле-е-естный денек я для вас сотворил. Усекаете?

— Вы сегодня в бодром настроении.

— Если бы не чувствовал себя лучше, они бы упекли меня в психушку. Смотрели мою передачу вчера вечером?

— К сожалению, нет. Не смог.

— Был полный отпад. Джек Гулд назвал меня «самым очаровательным комиком в мире». А кто я такой, чтобы оспаривать гениального Джека Гулда? Если бы вы видели реакцию публики! Так неистово аплодировали, что аж неприлично. Усекаете, о чем это свидетельствует?

— Видимо, о том, что зрители знают, кому аплодировать?

— Ну, чертяка, все-то он сечет. Вот это я люблю — психушник с чувством юмора. Последний, с кем я имел дело, — прохвост с огромной бородищей, что меня и насторожило.

— Почему?

— Потому что это была баба! — выпалили Джибсон и расхохотался. — Насмешил я вас, пень трухлявый? Нет, серьезно, одна из причин моего хорошего настроения — я только что посулил миллион долларов — просекаете?! — миллион баков на помощь детям Биафры.

— Вполне понятно, чему вы радуетесь.

— Еще бы! Сенсационное сообщение на первых полосах по всем мире.

— А это так важно?

— Что за вопрос? Разве каждый день отстегивают такой кусман? Можете и вы использовать идею для саморекламы. Я счастлив, что решил посулить эти башли.

— Вы говорите «посулил». Это значит — пожертвовал?

— Посулил, пожертвовал, не все ли равно? Вы сулите миллион, жертвуете несколько штук, и вам лижут зад… Я уже сказал, что у меня сегодня юбилей?

— Нет. Поздравляю.

— Благодарю. Пятнадцать пленительных лет. Вы ведь не видели Салли? Самая лучшая баба на всем белом свете. Мне повезло в браке. Вы наверняка знаете, какие у жен паскудные родственники. У Салли два брата — Бен и Чарли. Я рассказывал о них. Бен пишет сценарии для моих телевизионных шоу, а Чарли мой продюсер. Они — гении. Я в эфире вот уже семь лет и всегда в первой десятке по стране. Удачно попал в эту семью, а? Многие женщины толстеют и опускаются, как только подцепят мужа. А Салли, храни ее Бог, сейчас стройнее, чем с день свадьбы. Какая дамочка! Есть сигарета?

— Прошу. Мне показалось, вы бросили курить.

— Просто захотелось доказать самому себе, что обладаю той же силой воли, что и раньше, поэтому бросил. А теперь курю, потому что хочу… Вчера заключил договор с радиокорпорацией. Мак от меня без ума. Мое время вышло?

— Нет еще. Вы нервничаете, Скит?

— Скажу вам по правде, дорогой, я сейчас в такой блестящей форме, что ума не приложу, какого дьявола все еще хожу сюда.

— Проблем больше нет?

— У меня? Я могу все. Этим я обязан вам. Вы мне действительно помогли. Вы — мой человек. Стрижете хорошие деньги, может, и мне этим заняться, открыть свое дело, а? Вспоминаю потрясающую историю: один приходит к психопату и так нервничает, что лежит на диване и молчит. Через час психопат говорит: «С вас пятьдесят долларов». И так целых два года этот недоносок не выговорил ни слова. Наконец однажды открывает рот и произносит: «Доктор, могу я задать вопрос?» — «Конечно», говорит док. А тот спрашивает: «Вам не нужен компаньон?» — И Джибсон покатывается от хохота. Чуть погодя, успокоившись, осведомляется: — Не можете уколоть аспирином или еще чем-нибудь?

— Конечно. Опять болит голова?

— Нет ничего такого, с чем бы я не справился, старина… Спасибо. Сейчас пройдет.

— Как вы думаете, что вызывает эти боли?

— Напряжение, естественное при моей работе. Сегодня днем читали сценарий.

— И вы по этому поводу нервничаете?

— Я? Нет, ядрена корень! С чего бы мне нервничать? Если текст дерьмовый, я корчу рожи, подмигиваю зрителям, и они довольны. Как бы ни был плох сценарий, старикашка Скит благоухает, словно роза.

— Ну а как насчет еженедельных головных болей?

— А я-то черт подери, откуда знаю? Вы же вроде бы врач. Вот и скажите. Я плачу не за то, чтобы вы сидели на своей толстой заднице и в течение часа задавали дурацкие вопросы. Господи Иисусе, если такой идиот не может вылечить простую головную боль, нечего ему разгуливать на свободе и калечить человеческие жизни. Где вы получили медицинское образование? В ветеринарном техникуме? Я бы вам не доверил лечить и своих старых кошек. Вы — дерьмовый шарлатан! Это Салли впутала меня в подобную лажу. Только так от нее отделываюсь. Знаете, что такое ад в моем представлении? Пятнадцать лет быть женатым на сварливой костлявой суке. Если вам нужны еще придурки, которым можно морочить голову, займитесь ее брательниками — идиотами Беном и Чарли. Бен, мой главный сценарист, не знает, каким концом пишет карандаш. Другой — полнейший кретин! Как бы я хотел, чтобы они подохли! Вот напасть на мою голову! Думаете, вы мне нравитесь? Мерзкий тип! Какой фон барон — расселся и смотрит на всех свысока. У вас все замечательно, да? А знаете, почему? Потому что не нюхали реальной жизни. Вы к ней отношения не имеете. Ваше занятие — сидеть весь день на толстой жопе и грабить больных людей. Я до тебя доберусь, подонок. Я заявлю на тебя в медицинскую ассоциацию».

Далее всхлипы и рыдания:

«И зачем я только ходил на это чтение?!»

А после паузы вполне бодрый голос:

«Ну… не вешай носа! До следующей недели, дорогой».

Джад выключил магнитофон. Скита Джибсона, самого известного американского комика, нужно было положить в клинику еще десять лет назад. Его любимое занятие — избивать молоденьких статисток-блондинок и устраивать дебош в барах. Хотя роста Скит маленького, но начинал свою карьеру в качестве боксера-профессионала и знал, как бить. Очень ему нравилось заглянуть в многолюдный бар, уговорить ничего не подозревающего гомосексуалиста пойти с ним в мужской туалет и избить того до потери сознания. Несколько раз Скита забирала полиция, но скандалы удавалось замять: слишком популярный был человек. И в то же время параноик, вполне способный кого-нибудь убить. Но Джад не думал, что у Скита хватило бы хладнокровия разработать и осуществить коварный план вендетты. А только в нем, вне всякого сомнения, таится ключ к разгадке. Тот, кто пытается его убить, находится не в состоянии аффекта, а действует методично и хладнокровно.

Сумасшедший план вынашивает не сумасшедший.