Джейн Ходж Сбежавшая невеста

I

– Послушай меня, Джордж. Тебе надо жениться, и поскорее. – Герцогиня сдвинула на макушку свой темно-рыжий парик, который, как всегда, сполз к одному украшенному дорогой серьгой уху.

– Боюсь, вы правы, мэм, – мрачно произнес ее внук, склонившись, чтобы протянуть понюшку из инкрустированной табакерки. Достопочтенный Джордж Феррис, или, назвать его именем, данным при крещении, – Джордж Фредерик Уильям Эдвард Эрнест Августус Адольфус Феррис – имел тяжелый получасовой разговор со своей бабушкой. По мнению его друзей из Брукс-клуба, в мире было только два человека, которых побаивался этот грозный молодой человек. Одним из них был герцог Веллингтонский, другой – герцогиня Льюэсская. Приятельница доктора Джонсона и доверенное лицо Фокса, она и впрямь была из тех бабушек, которые могли вогнать человека в дрожь, особенно если он выбрал политическую карьеру. Именно она настояла на том, чтобы при крещении ему дали имена всех этих ужасных герцогов из королевской семьи, сыновей Георга III, и сумела заставить их преодолеть разногласия на время, достаточное, чтобы окрестить ее внука, крестными отцами которого стали они все. И не ее вина (а она часто это подчеркивала), что они так мало сделали для его карьеры.

Младший сын обнищавшего расточительного наследника герцога, Джордж Феррис вынужден был сам пробивать себе дорогу в жизни. Между тем как старший его брат, лорд Мэйнверинг, совершал традиционное путешествие по Европе (уж как оно получилось, в затишьях затяжной войны с Францией), Джордж получил от отца равнодушное благословение, маленькое и нерегулярно выдаваемое содержание и рекомендательные письма к Бо Бруммелю и в Брукс-клуб. К счастью для него, его сумасбродный дед, герцог, наконец сошел с ума, как раз в год Трафальгарской битвы, и герцогиня, не теряя понапрасну времени, заперла своего мужа в одном из его замков, том, что был поменьше и подальше, и взяла управление состоянием в свои руки. Первым же ее шагом стала покупка комиссии в полку голубых (королевской конной гвардии) для Джорджа, которого она предпочитала беспутному старшему брату.

Джордж тепло поблагодарил ее, упаковал свои скудные пожитки и присоединился к своему полку на Полуострове. Красавец – если можно назвать красавцем хмурого голубоглазого и чернобрового молодого человека, – знаток лошадей и людей, любитель искушать судьбу, он при своем вспыльчивом характере был вскоре отмечен на поле брани и получил выговор от самого великого герцога за то, что, ожидая во время дождя сигнала к атаке на Саламанке, стоял под зонтиком. А уж если его однажды заметили, забыть было нелегко. Вскоре его взяли в свиту герцога, где он отличился тем, что сумел заработать Орла в перерывах между выполнением своих обязанностей курьера при Ватерлоо.

Когда, наконец, наступил мир, привлекательность армейской жизни потускнела, он продал свой патент и убедил отца послать его в парламент как депутата от графства Кукхавен, принадлежавшего его семье. Попав в палату общин, он восхитил свою бабку – этого старого испытанного вига – точностью и свирепостью нападок на правительство, и о нем заговорили как о сопернике бесцветного Понсонби за лидерство в партии.

– Но запомни, Джордж, – продолжала его проницательная бабуля, взяв понюшку и от всей души чихнув, – холостяцкая квартира – чертовски ненадежная почва для создания своего кружка. Политический лидер должен иметь дом, а дом должен иметь хозяйку. С подходящей женой ты затмишь их всех. Женись сейчас, женись удачно и, главное, женись на богатой, и кто знает, как оно обернется для тебя, когда король наконец умрет и к власти придут друзья Принни. Среди них нет лидера: Понсонби, Тирней… да ты стоишь шестерых таких. Но женись, Джордж, женись…

Он успокаивающе посмотрел на нее.

– Вы в высшей степени настойчивы, мэм.

– Я в высшей степени права. – Жесткость исчезла из старых глаз, когда она взглянула на него. – Джордж, не может быть, чтобы ты до сих пор горевал по крошке Понсонби?

Он поднялся и на мгновение его глаза сверкнули так же, как ее.

– Мое сердце всегда будет принадлежать леди Каролине, мэм.

Старуха вздохнула.

– Чтобы ей было что прибавить к своей коллекции? Или, среди прочего, предложить лорду Байрону? Нет-нет, – убеждающим жестом она мягко коснулась его руки. – Я не стану подтрунивать над тобой, Джордж, но если ты никому не можешь предложить сердце, то твоя рука до сих пор свободна, и многие наследницы почтут за честь ее принять. Что ты думаешь о девочках Мархам?

– Уверяю вас, мэм, я о них вообще не думаю. Избавьте меня, прошу, от перечисления всех возможных мисс нынешнего сезона, поскольку, полагаю, если уж я должен жениться, то женюсь по собственному выбору.

Она вся засветилась улыбкой, на мгновение снова превратившись в ту блестящую девушку, которая некогда очаровала доктора Джонсона.

– Джордж, уверена, что у тебя уже кто-то есть на примете. Быстро говори, кто она? Какова она? Я ее знаю?

Он улыбнулся.

– Нет, мэм, боюсь, что она что-то вроде деревенской мышки. По правде говоря, я и сам с нею незнаком, но, думаю, знаю о ней достаточно…

– Чем дальше, тем романтичнее, – она подмигнула ему. – И кто же эта добродетельная особа, на которой ты собираешься жениться не глядя?

– Это некая мисс Перчис, мэм. Дженнифер Перчис.

– Ммм… – старая дама задумалась. – Как бы то ни было, имя красивое. Дай-ка поразмыслить… Перчис. А-а, вспомнила: корнуэльские Перчисы, я полагаю. Купили имения и угодья в Суссексе на доходы от аферы в южных морях. Есть родственники в Америке; насколько помню, там их фамилия пишется иначе. Добрая старая семья вигов, и дельная к тому же. Он женился… Погоди-ка, был какой-то слушок… А, конечно! Не на мисс Кут, но тоже на дочери банкира. Мне всегда казалось, что у них было много детей. Она ведь умерла родами?

– Мэм, вы, как всегда, восхищаете меня! И, как всегда, вы правы. Дженнифер – красивое имя, не правда ли? Так вот, Дженнифер и была тем ребенком, при родах которого мать умерла. Дочь выросла под опекой отца и его сестры в компании своих старших братьев – моих друзей.

– Ах, ну да, есть же братья, я совсем забыла!

– Были, мэм, были, а не есть. И отец, и братья убиты при Ватерлоо.

Она, погрустнев, помолчала минуту.

– У них в семье всегда были военные, но, Джордж, все – это немножко чересчур.

– Увы, мадам. После смерти жены отец вернулся в армию. Сыновья последовали за ним, и теперь Дженнифер осталась одна.

– Джордж, да ты просто влюблен в это имя!

– Тем лучше для меня: я должен вам сказать, что я честью обязан на ней жениться.

– Обязан честью? А это что еще за глупость?

– Не глупость, мэм, а неотложный долг. Разрешите мне объяснить. Как вы помните, я сам был при Ватерлоо, в свите герцога.

Старые глаза потеплели.

– Как ни странно, Джордж, я помню это очень хорошо. Ведь именно ты взял на себя труд в самый день битвы послать ко мне нарочного с известием для лорда Хорроуби о победе. Но нам повезло… нам очень повезло. Ты говоришь, все трое Перчисов были убиты?

– Да, и хуже того.

– Как это?

– Хуже для Дженнифер, я имею в виду. Это случилось так, мэм. Френсис, старший, погиб в первой атаке. «Проклятье, – сказал герцог, – это был один из моих лучших молодцов».

– Да, день был ужасный. Мне кажется, я стала слишком старая для войн. Но расскажи мне о двоих оставшихся.

– Отец был убит, когда вел своих людей в атаку из Хугомонта. Я прибыл туда с приказом герцога удерживать ферму до последнего человека. Перчис улыбнулся мне. «Этим придется заняться кому-то другому, – произнес он. – Но не сомневайтесь, они сделают это». И умер.

Джордж помолчал.

– Ну? – спросила она. – Я понимаю, что Хугомонт, естественно, удержали. А что с третьим?

– Ричардом, – сказал он тихо. – Ричард был со мной в свите герцога, и мы много ночей провели вместе.

– Необузданный молодой человек?

– Довольно-таки, на мой взгляд. Но не в тот день – я ведь сообщил ему о гибели отца и брата. «Черт, Джордж, – сказал он, – это скверно». Но нас перебили. Подъехал герцог. Был уже полдень, а он не имел известий о Блучере. Он оглядел нас обоих. Я к тому времени уже был ранен; рана была пустяковая, царапина, но чертовски кровоточила.

Ее брови поползли вверх.

– Ну и словечки в присутствии леди.

– Прошу прощения, мэм. Иногда трудно помнить, что вы – леди.

Она расхохоталась.

– Мне и самой трудно. Но – к рассказу. Твоя рана кровоточила…

– Да. Проклятье, неловко рассказывать. Герцог сказал мне: «Вы, Феррис, подвели меня своим ранением, да и лошадь ваша убита. Перчис привезет мне известие о Блучере. Скачка будет с препятствиями». Ричард отдал честь, допил свою бутылку и ускакал. После этого нам какое-то время было не до того. Минуло несколько часов, прежде чем я заметил, что Ричард не вернулся из своей поездки. Герцог тоже это обнаружил. Ряды наши были сильно истерзаны. Он призвал меня к себе и, оглядев, сказал: «Прекрасно, вы снова выглядите прилично! Поедете вслед за Перчисом и непременно привезете мне известие о Блучере. О Перчисе тоже, и вам следует поторопиться. Не дайте им себя убить: добрых воинов становится все меньше». Я нашел Ричарда в полумиле от нас под придорожным кустарником. Я ничем не мог ему помочь – пушечное ядро уже сделало свое дело. Он успел сказать лишь следующее: «Едешь выполнять мое поручение, Джордж? Будь же удачливее меня. Но не стану тебя задерживать. Единственная просьба, Джордж, – он перевел дыхание и продолжал. – Моя младшая сестра Дженни, Джордж. Она останется совсем одна. Завещание отца не годится, так как Френсис умер раньше него… Никакой защиты… Дженни, – он уже задыхался, – наследница… чертовски дрянной дядька. Пригляди за нею, Джордж». Я пообещал, оставил ему свою фляжку и ускакал.

– И ты нашел Блучера?

– Естественно, мэм, раз я теперь здесь. Вряд ли бы я имел смелость предстать перед герцогом, не найдя его. А что касается Блучера, я едва не задохнулся от запаха джина с ревенем, когда он расцеловывал меня в обе щеки.

– Варварская смесь. И теперь ты уверяешь меня, что из-за обещания умирающему считаешь, что честь обязывает тебя жениться на этой Дженни?

– А как я еще могу «приглядеть» за нею, мэм?

Она улыбнулась.

– И впрямь непосильная задача для тридцатилетнего молодого человека.

– Тридцатипятилетнего, – поправил он ее.

– Самое время подумать о женитьбе. Но прости меня, Джордж, мне сдается, ты не больно-то торопился с выполнением своего обещания. С Ватерлоо прошел год. Кто, скажи, все это время заботился о твоей Дженнифер?

– Не я, и мне страшно стыдно. Но вы прекрасно знаете, что лишь в последние, мне удалось кое-как привести в порядок свои дела. Да и она еще совсем ребенок, ей никак не больше семнадцати.

– В семнадцать, Джордж, я уже была матерью твоего отца. Полагаю, тебе не мешало бы побеспокоиться. Кроме того, что там было о злом дядюшке? Может быть, он все это время отщипывал по кусочку от ее состояния?

– От всей души надеюсь, что нет, мэм. Но если так, то, насколько я знаю, он вполне способен возместить убытки. Он – брат ее матери, некто Гернинг, один из банкиров и богат, как Ротшильд.

– Тогда почему ты думаешь, что он выдаст свою богатую племянницу за младшего сына, у которого, прости, Джордж, за душой ничего кроме того, что он добудет себе своими стараниями, да еще перспективы получить кое-какое наследство от зажившейся сварливой старой бабки.

Голубые глаза, так похожие на ее собственные, сверкнули.

– Внука герцога, мэм. Не забывайте о моих связях. Он не такой уж дурак. Он является, как мне говорили, опекуном одного молокососа, которого хочет любыми средствами протолкнуть в парламент, да и относительно себя самого лелеет на сей счет кое-какие мыслишки. В распоряжении же моего отца – три графства. Так что с его стороны я не предвижу препятствий.

– И ты думаешь, твой отец поддержит тебя в этом?

– Знаю, что поддержит. Нет смысла ходить вокруг да около и скрывать что-то от вас. После заключения мира отец не вылезает из долгов, а теперь, когда нужно еще выплатить долги моего братца, прежде чем тот сможет жениться… Да отец сочтет, что ему крупно повезло, если сможет добыть мне состояние в обмен на одно из наших мест в парламенте.

Она вздохнула:

– Действительно, Генри был чрезвычайно неосмотрителен. Конечно, всегда следует ожидать, что старший сын наделает долгов на несколько тысяч, но, как я понимаю, он не был настолько скромен.

– Скромность, мэм, никогда не была среди достоинств Генри, как вы прекрасно знаете. Я могу только пожалеть, что он не выбрал себе парочку пороков подешевле.

Она нахмурилась.

– Джордж, он твой старший брат.

– Да, мэм, к моему великому сожалению, это так. Нет-нет, – он коснулся ее руки, – не думайте, что я завидую тому, что он унаследует титул, мэм, но какие у него были возможности… И все это ему ни к чему.

Она снова вздохнула.

– Да, знаю, что это тяжело. Я говорила твоему отцу, что он глубоко ошибается, делая такие различия между вами, двумя мальчишками, но он всегда поступал по-своему. Так что Генри ожидали Оксфорд и путешествие по Европе…

– А меня ничего, – перебил он, – если бы вы не вмешались и не исправили положение, заплатив за мое обучение в Кембридже. Я никогда этого на забуду, как и мой патент. Я всем обязан вам.

Она с любовью улыбнулась ему.

– Ты оказался удивительно удачным хобби. Но не смей меня благодарить, пока не станешь первым министром. Мне очень понравится быть бабушкой первого человека после короля.

Он рассмеялся.

– Я должен был знать, что у вас есть свои тайные цели. Ну, дайте мне только уладить с этой женитьбой, обзавестись домом в Лондоне, и тогда мы посмотрим…

Она задумчиво взглянула на него.

– А девушка, Джордж. О ней ты подумал? Может быть, ей хочется выйти за кого-нибудь другого?

Он удивился.

– Девушка, мэм? Надеюсь, она сумеет опознать настоящего мужчину, когда увидит его перед собой.

Мудрая улыбка осветила ее лицо.

– Я тоже надеюсь, Джордж, тоже надеюсь.