"Огонь в крови" - читать интересную книгу автора (Лэм Шарлотта)

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Скажи что-нибудь, Надин, не молчи! – в отчаянии воскликнул Шон, подавляя тяжелый вздох.

– Мне нужно время. Я не могу так сразу ответить. Ты сваливаешься как снег на голову и требуешь тотчас же дать ответ.

– А сколько времени тебе нужно?

– Не знаю. Мне надо хорошенько все взвесить, обдумать, понять наконец, чего я хочу.

Ты и сейчас знаешь, чего ты хочешь, – тихо проговорил Шон. Он взглянул на Надин так, что сердце ее бешено забилось. – Мы оба этого хотим. Не знаю, как ты, а я просто с ума схожу.

Надин чувствовала то же самое. Его руки, такие ласковые, покоились на ее плечах, согревали ее. Что и скрывать, Шон был очень хорош собой. Мужчину, подобного ему, она еще не встречала. Страсть, сильная, обжигающая, вспыхнула между ними с первой минуты, едва они увидели друг друга. Разве могла Надин противиться ему?

– Ничего путного из нашего брака не вышло. Одни ссоры да скандалы! – воскликнула Надин. – Вряд ли у меня хватит сил пройти через все это снова...

– А я и не прошу тебя выходить за меня замуж, – возразил Шон. Надин удивленно уставилась на него.

– Как? Ты только что сказал, что хочешь попробовать начать сначала...

Шон пожал плечами.

– Мы уже были один раз женаты, и, как ты утверждаешь, из этого ничего хорошего не вышло. Отчего бы нам просто не завести роман? – усмехнувшись, проговорил он.

Надин раскрыла рот, не зная, что и ответить, глаза ее округлились от изумления. Шон рассмеялся:

– Видела бы ты себя сейчас. Тебя это шокирует?

– Нет, не шокирует, просто удивляет.

– Отчего же? Разве это будет твоим первым романом? Королева Виктория уже давно на том свете, дорогая. Мы оба взрослые люди. И только не говори мне, что ни с кем не спала после того, как мы расстались.

Надин опустила глаза. Шон шумно втянул в себя воздух и легонько встряхнул ее.

– Скажи мне правду, Надин, у тебя кто-нибудь был? Ты спала с Джеми Колбертом?

Она вспыхнула, гневно глядя на него.

– Сколько раз можно повторять, что мы с Джеми просто друзья! Никогда у меня с ним ничего не было – ни до тебя, ни когда мы с тобой были женаты, ни после того, как мы расстались. Сотни раз твердила тебе об этом, но ты и слушать не хотел. Не уверена, что в этом есть хоть капля здравого смысла, но говорю тебе в последний раз: Джеми – мой друг, и только. Я восторгаюсь тем, как он работает. Не забывай, мы с ним коллеги и должны уважать друг друга.

Шон словно бы не слышал ее.

– Он без ума от тебя, Надин. Я видел, как он на тебя смотрит...

– Замолчи сейчас же! – Глаза Надин гневно сверкали. – Только что ты говорил, будто хочешь заново построить наши отношения, и тут же вновь принимаешься за старое. Так стоит ли пытаться? – Надин сбросила руки Шона со своих плеч и оттолкнула его так, что он соскользнул с плота и с головой ушел под воду.

Надин испуганно вглядывалась в синюю толщу воды. Но вот Шон появился на поверхности, кашляя, яростно работая руками.

Убедившись, что с Шоном все в порядке, Надин прыгнула в воду с той стороны плота, который был ближе к берегу, и энергично поплыла к песчаному пляжу.

Шон услышал всплеск, когда Надин нырнула, и, обогнув плот, начал преследование. Шон, разумеется, плавал гораздо лучше, чем Надин. И вскоре она услышала за спиной всплески воды, рассекаемой взмахами сильных рук. Надин сделала отчаянный рывок и выбралась на берег еще до того, как ему удалось настичь ее.

Надин вышла из воды, отжимая мокрые волосы, и тут заметила Люка Хейнса за столиком бара на берегу. Он приветливо махал ей рукой.

– Надин! Так вот вы, оказывается, где! А мы вас повсюду искали. Вам только что звонили из Лондона. – Он был явно чем-то озабочен. – Сказали, что перезвонят через пятнадцать минут. Так что у вас еще есть время переодеться и дождаться звонка в номере.

Надин была несколько удивлена.

– Хорошо, хорошо, спасибо, – поблагодарила она. Отчего Люк так странно смотрел на нее? И кто мог звонить ей сюда на острова? Всего несколько человек знали, где она проводит отпуск. Ее агент, Джеми, Грег Эрролл. И больше никто.

– А вы не спросили, кто звонил? – с надеждой, что художник не поинтересовался, спросила Надин. Ей не хотелось, чтобы люди узнали, кто она, не хотелось лишних вопросов.

– Да, спросил, – ответил Люк. – Просили передать, что звонил Грег.

– Благодарю! – Надин вспыхнула, заметив, что Шон выходит на берег. Шон в свою очередь внимательно наблюдал за ними, тщательно растираясь полотенцем. Надин гадала, не сказал ли Грег Эрролл чего-то такого, что могло возбудить любопытство художника.

Или же международный телефонный звонок сам по себе показался ему странным. – Пожалуй, соберу поскорее вещи и пойду, – проговорила она.

Шон тем временем направился по песчаному пляжу в их сторону. Девицы в бикини, сидевшие в баре и глупо хихикавшие непонятно над чем, во все глаза глядели на него. Они, несомненно, обсуждали его. Еще бы! Известный продюсер, да еще и красавец. Надин кипела. Она кое-как покидала вещи в пляжную сумку.

Шон подошел к Надин. Черные плавки плотно облегали тело; гибкое, загорелое – оно отливало бронзой, мокрые волосы блестели на солнце. Надин отвернулась, стараясь не смотреть на него.

– Что тебе сказал Люк Хейнс? – пристал он к ней с расспросами.

– Звонил Грег Эрролл и сказал, что перезвонит через четверть часа, – стараясь побыстрее отделаться от него, сообщила Надин.

– А этому что нужно? – проворчал Шон.

– Откуда мне знать. Перезвонит – узнаю. – Надин повесила сумку на плечо и, оставив Шона одного, пошла к отелю. Когда Надин проходила мимо бара, девицы, сидевшие там, начали шушукаться явно по ее адресу. Она пыталась не обращать на них внимания, но обрывки их разговора долетели до нее.

– Это Надин Кармайкл... Она была его женой. – Глупое хихиканье. – А здесь они опять вместе... Я слышала, что они вместе и спят!.. Да ну?.. Точно.

Надин стиснула зубы. Ей хотелось убежать, но делать этого сейчас было никак нельзя. Она должна вести себя достойно. Эти красотки нарочно пытаются задеть ее.

– Да нет, она не кинозвезда, не говори глупостей, она просто модель, – нарочито громко сказала одна девица.

Люк, поравнявшись с Надин, внимательно взглянул ей в глаза.

– Я знал, что вы чего-то недоговариваете. Так, значит, вы известная модель, которая снимается в рекламных роликах на телевидении!

– Вы все знаете! Но откуда?

– Одна из моих учениц узнала вас. Вы должны были это предвидеть. Вы так известны. Рано или поздно все тайное становится явным.

– Мы так далеко от Лондона. Я полагала... Я надеялась...

– Как я вас понимаю, – он тепло улыбнулся. – Это ужасно, когда все вокруг узнают тебя, куда бы ты ни пошел.

– В Лондоне это неизбежно. Но как же я устала постоянно быть начеку, всегда всем улыбаться. Чувствуешь себя точно манекен в витрине магазина.

Люк кивнул.

– Понимаю. Вы хотели отдохнуть от всего этого пару недель, потому и уехали. Мне жаль, что все так вышло.

– Ничего, переживу.

Они зашли в отель и остановились в холле.

– Так вы позволите мне нарисовать вас?

– Я весьма дорогая модель! – пошутила Надин.

Люк рассмеялся.

– Если помните, я хотел нарисовать ваш портрет сразу, едва увидел вас. Тогда я еще не знал, кто вы.

Надин кивнула, припоминая их первую встречу. Все именно так и было. А почему бы и нет. Ей приятно польстила мысль, что ее портрет будет рисовать такой известный художник.

– Я согласна позировать, если вы не будете требовать, чтобы я разделась, – шутливо заметила Надин.

Люк покачал головой:

– Меня интересует ваше лицо, а не тело.

– А это уже что-то новенькое, – раздался холодный голос Шона.

Надин вся застыла, ореховые глаза в испуге широко раскрылись. Она была настолько поглощена разговором с Люком, что не заметила, как подошел Шон. Он стоял позади них, устремив на Надин свои голубые глаза с тем до боли знакомым ей выражением лица, которое не предвещало ничего хорошего. Шон всегда был болезненно ревнив. Он приходил в бешенство, когда видел Надин с другими мужчинами. Он не мог в силу своего характера поверить словам художника, что его интересует лишь лицо Надин, а не ее тело. Впрочем, сейчас ему было важнее знать, что за чувства испытывает к художнику Надин. Она с вызовом взглянула ему в глаза, затем круто повернулась и ушла, оставив мужчин одних. Если Шону хочется поскандалить, она при этом присутствовать не намерена. С нее на сегодня достаточно.

Надин тщательно задернула занавески, заперла дверь и пошла в душ. Она сушила полотенцем волосы, когда зазвонил телефон.

– Надин? Это Грег.

– Здравствуйте, Грег, – сказала Надин, поудобней устраиваясь на кровати. – Что-нибудь случилось?

– Ничего серьезного, – ответил он мягким дружелюбным голосом. – Опубликованы интервью, которые вы дали до отъезда. Мы довольны тем впечатлением, которое вы произвели. Примите мои поздравления. Надеюсь, отдых проходит хорошо?

Надин состроила гримасу, довольная тем, что Грег не может видеть ее сейчас.

– Да, вполне, благодарю нас, Грег. —. А про себя подумала: все было бы замечательно, если б не присутствие ее бывшего мужа. Но незачем говорить об этом Грегу. Чем меньше людей будет знать, что Шон Кармайкл находится здесь, тем лучше. Не дай Бог, об этом узнают газетчики. Страшно представить, что за заголовки появятся в газетах в этом случае.

– Ну что же, рад за вас. Наверное, это будет ужасно, если я попрошу вас прервать ненадолго свой отдых?

– Прервать отдых?! – повторила вслед за ним Надин, не веря своим ушам. Конечно же, она должна была сразу догадаться: Грег Эрролл не стал бы звонить ей просто так, чтобы поздравить с успешной кампанией в печати или поинтересоваться, как она отдыхает. У Грега, должно быть, есть веская причина, чтобы связаться с ней на островах.

– Это всего на несколько дней, – поспешил добавить Грег.

– А что надо будет делать?

– Я не стал бы беспокоить вас, если б с этим делом мог справиться кто-то другой, – польстил он ей.

– Выкладывайте начистоту, Грег!

– Есть предложение выступить по телевидению в Штатах, а точнее – в Майами. Они вышли на вас через «Обзор британской печати» и просят принять участие в программе, которая пойдет вечером в пятницу. Не стал бы беспокоить вас, но ведь Майами совсем недалеко от того места, где вы отдыхаете. Перелет не займет много времени. Я пришлю частный самолет. Вы дадите интервью и переночуете в гостинице. Как раз напротив аэропорта есть одна подходящая – «Шератон». А если «Шератон» не устраивает, можно остановиться в «Гранд-Бей», сам я всегда останавливаюсь там. Из этого отеля открывается замечательный вид на залив. Отличная кухня и сервис. А может, вы захотите остаться в Майами еще на пару дней, чтобы сделать покупки? В Майами прекрасные магазины.

– Так вы говорите, пятница? Самолет прилетит за мной в тот же день?

– Да, утром, чтобы было время устроиться и отдохнуть перед вечерней передачей. В Майами влажность немного выше, чем на островах Вест-Индии, да и не так ветрено.

– Пока здесь просто великолепно. Но сдается мне, что ранней весной действительно дует сильный ветер и идут дожди.

– Так как? Могу я рассчитывать на вас?

– Да, разумеется.

Голос Грега потеплел. Всегда приятно, когда человек откликается на твою просьбу.

– Умница! Только мне надо знать, вернетесь ли вы на остров сразу или же прихватите пару деньков на Майами?

– Пожалуй, останусь дня на два.

– Я так и думал, что вы не устоите перед соблазном побродить по местным магазинам.

Хорошо, я все устрою и свяжусь с вами еще раз, чтобы обговорить детали.

Надин повесила трубку и закинула руки за голову. Хоть на Майами ей лететь и не хотелось, но это даст ей возможность хоть на пару дней отделаться от Шона. Она не была уверена, вернется ли на остров вообще. Она-то хотела забыть, убежать, если хотите, на время от проблем. И вот появляется Шон, создавая новые проблемы. О каких занятиях живописью может идти речь, когда он подстерегает ее на каждом углу, уговаривает вернуться к нему, начать все заново.

Он едва не уговорил ее. Зачем отрицать очевидное? В этом он достиг своей цели. Его слова всколыхнули массу уснувших было желаний и чувств. Но она должна быть стойкой и не поддаваться искушению, не должна позволить ему втравить себя в новую авантюру.

Она не сможет еще раз перенести такую душевную травму, а их отношения с Шоном назвать стабильными никогда было нельзя. Маловероятно, что за те месяцы, что прошли со времени их разрыва, оба хоть капельку изменились.

По роду своих занятий им приходилось много времени проводить порознь, а когда они оказывались вместе, между ними постоянно происходили стычки. Шон ревновал ее ко всем мужчинам на свете, и в первую очередь к Джеми Колберту. Он не мог поверить, что Джеми никогда не пытался стать ее любовником и даже никогда не любил ее.

В каком-то отношении Шон был прав: Надин действительно нравилась Колберту, как нравились все девушки, которых он фотографировал. Джеми любил весь мир, который он наблюдал в объектив своей камеры. С помощью фотоаппарата он мог остановить мгновение, запечатлеть то мимолетное и прекрасное, что он видел в женщинах.

Любовь Джеми к ней была совсем не той, которую испытывает мужчина к красивой женщине. Но Шон этого не понимал. Его ревность была совершенно беспочвенной. Впрочем, и ее ревность разумной никак не назовешь. Но что поделаешь, Надин страшно ревновала его, и не отрицала этого факта. Да и как она могла не ревновать его ко всем тем многочисленным красоткам, которые роем кружились вокруг Шона на съемочной площадке, готовые пойти на что угодно, лишь бы получить роль. Сама она к подобной тактике не прибегала, но знала огромное количество девушек, способных переспать с любым, кто мог оказаться полезным для их карьеры. Шон сам рассказывал ей о таких и как они пытаются окрутить его. До нее у него была куча женщин. Правда, ни одна связь долго не длилась. Донжуан, да и только, и потому Надин считала, что у нее было гораздо больше оснований для ревности, чем у него.

Даже если предположить, что их любовь пережила долгую разлуку, взаимную ревность и подозрительность, оставалось препятствие, преодолеть которое было невозможно, – вопрос о ребенке. Шон и слышать не хотел о том, чтобы повременить. Надин не могла забыть, как он требовал бросить работу, чтобы заняться семьей. Он отказывался даже попытаться понять ее.

Она не станет бросать свою карьеру ради того, чтобы немедленно в угоду ему обзавестись ребенком. Много раз она говорила ему об этом. С какой стати?! Но он не желал ее понять.

Ведь сам он не бросит карьеру ради ребенка, так почему же так должна поступить она?

– Не говори глупостей, – был его всегдашний ответ. – Со мной все иначе – ведь я мужчина, а мужчинам природа в отличие от женщин отвела другую роль. Женщине самой природой уготовано рожать детей и сама знаешь что...

– И больше ничего! – обрывала его Надин, не веря, правда, что Шон когда-либо произнесет вслух то, на что намекает.

– Вовсе нет, ты-то как раз предназначена еще кое для чего, – мечтательно улыбался Шон, посылая ей из-под длинных ресниц откровенно сексуальные взгляды.

– Не смей говорить так со мной! – обычно взрывалась она. – Ты не арабский шейх, а у меня нет тяги к гаремной жизни.

– Не сердись. Это только шутка, – сдавался он.

– Хороша шутка! Совсем не смешно.

– У тебя всегда было плохо с чувством юмора, – отзывался Шон. Его настроение внезапно резко менялось. – Что с тобой произошло? Раньше мы могли разговаривать друг с другом, шутить, смеяться. А теперь стоит мне слово сказать, как ты набрасываешься на меня.

Его слова заставили Надин призадуматься. А может быть, он прав? Ее охватило жгучее чувство отчаяния и беспомощности. Как будто неведомая сила тянула их в разные стороны, тянула неуклонно, и Надин не знала ни что поделать с собой, ни как противостоять злому року. Единственное, что она знала наверняка, – это то, что она любит Шона и не хочет его потерять, но в то же время Надин не могла мириться с тем, чтобы он диктовал ей, как жить.

Не раз она пыталась поговорить с ним.

– Шон, дорогой, я понимаю, что ты хочешь ребенка, я и сама этого хочу, но не сейчас. Я распланировала свою жизнь, я хочу продолжать работать фотомоделью, пока еще гожусь для этого, а потом хочу найти себе что-нибудь другое, но не менее увлекательное.

И только потом можно будет подумать о детях. Я буду нянчиться с ними в течение первых лет, а затем опять начну работать, когда они пойдут в школу.

– Тебе вовсе незачем бросать работу. Наймем няньку. Большинство работающих женщин поступают именно так.

– Может быть. Это их дело. Но какой смысл рожать детей, если потом не заниматься ими, а переложить заботу на чужие плечи? Зачем вообще заводить детей, если не можешь полностью посвятить себя им?! .

– Ну да, все дело в этом: ты просто вообще не хочешь иметь детей! – обвинил ее Шон.

– Конечно же, хочу, как ты не понимаешь, но не сейчас. Я. еще не готова к этому.

– Я успею состариться к тому времени, когда ты решишься!

– Ну хорошо, не кипятись. Мы могли бы найти компромиссное решение, – пробовала успокоить его Надин, но Шон еще больше раздражался.

– Знаю я твои компромиссы! Они всегда сводятся к тому, что я должен уступить тебе.

– А почему, скажи на милость, только я одна должна идти тебе навстречу?

– Когда я женился на тебе, то думал, что создаю семью!

– Когда ты предлагал мне выйти за тебя замуж, то не настаивал на том, чтобы я родила тебе ребенка сразу же.

– Да я полагал, что ты сама этого захочешь. Мы ведь с тобой говорили о детях, и ты, казалось, не имела ничего против!

Надин припомнила длинные вечера, когда они сидели перед камином в его загородном доме и мечтали о будущем, поверяли друг другу свои сокровенные тайны, строили планы. Дети... Они оба хотели иметь детей.

– Я не имею ничего против и сейчас! – отчаянно пыталась втолковать Шону Надин.

– Не лги мне! Ты обманула меня. Я был уверен, что ты будешь прекрасной матерью, но, видимо, ошибся. Ты одна из тех амбициозных особ, которые не думают ни о чем другом, кроме своей карьеры. Обычная звездная болезнь! К черту!

– Неправда, ты несправедлив ко мне, Шон! – Терпение изменяло Надин, и все заканчивалось очередной ссорой.

Таких ссор было множество. Шаг за шагом они приближались к развязке, ссорясь по одним и тем же причинам, пытаясь временами прийти к согласию, но так и не достигая его. И вот после одной ужасной ссоры развязка наступила. Поначалу никто не говорил о разводе. Но находиться в одном доме они не могли. Они не разговаривали друг с другом месяцами. Оба с головой ушли в работу.

Когда слово «развод» было впервые произнесено, для Надин это было ударом. Она оказалась к этому не готова. Однако.ее адвокат настаивал на том, что развод – единственный выход из сложившейся ситуации. Не было сомнений в том, что Шон непременно женится во второй раз, и потому она не стала возражать. Длительный бракоразводный процесс начался.

Надин продолжала сниматься, пыталась не думать о своих несчастьях. Она развлекалась на светских вечеринках, летала в Лондон, Нью-Йорк, Рим и еще Бог знает куда. Ее охотно приглашали на все светские рауты. Еще бы! Известна, хороша, богата, да и имя Шона Кармайкла придавало ей вес. Она работала до одури, а потом до утра веселилась, но желаемого покоя все это не приносило.

Такая жизнь утомляла ее. Все труднее становилось просыпаться по утрам после коктейлей, появились круги под глазами. Она вдруг поняла, что летать с одного приема на другой ей уже не по силам. К тому же ее волновал вопрос, чем заняться, когда ей придется оставить карьеру фотомодели. Она чувствовала себя брошенной, одинокой, несмотря на многочисленных друзей и приятелей, которые ее окружали. Однако справедливости ради надо заметить, что подобный бешеный темп жизни отвлекал ее от мыслей о Шоне, да и о себе самой. И так продолжалось до тех пор, пока несколько недель назад она не столкнулась с Шоном в фойе телецентра в Лондоне. Один взгляд его пронзительных голубых глаз перевернул ее жизнь, нарушил установившийся бьшо ритм. Спокойствия как не бывало. Она с горечью осознала, что ее чувство к Шону не прошло, она любит его по-прежнему, любит так, как не смогла бы полюбить никого. Шон, несомненно, догадался о ее чувствах к нему и решил сыграть на этом.

Ничуть не отдохнув, Надин поднялась с кровати и стала одеваться к обеду. Она выбрала желтое легкое платье без рукавов, доходившее ей до щиколоток, низкий вырез на спине украшен вставкой из черных с желтым кружев. Блестящие черные серьги и черная сатиновая лента, перехватывающая каштановые волосы, довершали ее вечерний туалет. Тронула коралловой помадой губы, нанесла зеленые тени на веки.

Надин взглянула в зеркало. На нее смотрела красивая, уверенная в себе женщина. Она сумеет не выдать себя, скрыть от Шона, что собирается улизнуть от него в Майами. Она попытается держать его на расстоянии. Вот только как?

Она вышла к обеду немного раньше времени и столкнулась в баре с Люком и его женой.

– Только посмотрите на это чудо! – воскликнул Люк, восхищенно глядя на Надин. – Какой наряд!

– О, это фирменное платье, не так ли? – спросила Клара.

Надин кивнула.

.– Да, от английского модельера, – она назвала имя.

– Боюсь, нам это недоступно, дорогая, – усмехнулся Люк.

– Конечно, но мечтать не запрещается, – возразила Клара.

– А мечтать вовсе и необязательно, – поспешила вступить в разговор Надин. – Если вам доведется быть в Лондоне, сразу отправляйтесь в его мастерскую. У него достаточно большой выбор одежды по сниженным ценам: это либо платья, возвращаемые клиентами, которые не носят одну вещь более двух раз, либо то, что он пытается побыстрее продать и на что потому снижает цену.

– Неужели? Обязательно воспользуюсь вашим советом, когда буду в Лондоне в следующий раз, – сказала Клара. – Мне действительно очень нравится ваше платье. Никогда не думала, что желтое с черным смотрится так нарядно!

– А вы не могли бы повернуться? – попросил Люк, и Надин со смехом исполнила его просьбу.

– Какая изумительная отделка! – Люк и Клара глаз не могли оторвать от платья Надин.

В этот момент в дверях появился Шон. Он только что вышел к обеду и с любопытством смотрел на эту сцену. Он был в белом смокинге с красной гвоздикой в петлице, из кармана на груди чуть высовывался уголок красного шелкового платка. Они без слов и улыбки смотрели друг на друга. Надин почувствовала напряжение, исходящее от него.

– Ну и ну! – только и могла произнести Клара в восхищении, проводя пальцем по паутине кружев. – Если ты все-таки соберешься рисовать ее, Люк, то это платье подойдет как нельзя лучше. Вот только как изобразить эту вставку на спине? Может быть, поставишь Надин у зеркала?

– Клара, ты всегда подсказываешь мне прекрасные решения, – улыбнулся Люк. – Только я нарисую не одно, а несколько зеркал. Я нарисую Надин в комнате с зеркалами, в которых она будет многократно отражаться. И еще глаза – глаза мужчин, наблюдающих за ней. Это замечательно, Клара! Ты просто прелесть!

Надин при этих словах всю передернуло, она побледнела.

– Ужасная идея! Хуже не придумаешь. Шон продолжал стоять в дверях. Он, мрачнее тучи, не отрываясь глядел на нее. Конечно же, он все слышал.

Люк сухо улыбнулся на ее замечание и сказал:

– Мне понятна ваша реакция. Актрисам и моделям все время приходится быть на людях, перед теле – и фотокамерами. За ними постоянно наблюдают тысячи людей. И куда бы они ни пошли, они отражаются в глазах мужчин, как в многочисленных зеркалах. – Казалось, что художник рассуждает вслух сам с собой. – Впрочем, это относится ко всем женщинам. Мужчины всегда смотрят на женщин, и женщины прекрасно понимают это. Поэтому они и наряжаются – чтобы привлечь к себе внимание мужчин. Вот в чем все дело.

– А мне нравится такое решение картины, – сказала Клара, обнимая и целуя мужа.

Какое-то время Люк и Клара смотрели друг на друга, не замечая ни Надин, ни Шона, ни кого-либо еще из находившихся в комнате. А Надин с грустью и завистью наблюдала за ними. Так должно было быть и у них с Шоном: полное взаимопонимание. А вместо того была вражда, потому что каждый из них старался навязать другому свои правила игры и не хотел пойти на компромисс, а это, как известно, ни к чему хорошему не приводит.

Клара посмотрела на часы, висевшие в баре, и охнула:

– Люк, я должна возвращаться на кухню! – А затем с улыбкой обратилась к Надин: – Позвольте ему нарисовать, ваш портрет. Я уверена, что выйдет шедевр. Люк рассмеялся с довольным видом:

– Клара самая верная моя почитательница. Но у нас это взаимно: она любит мои картины, а я поклонник ее таланта. Я женился на ней потому, что она великолепно готовит.

– Не думайте только, что он шутит. Он говорит абсолютно серьезно, – вставила Клара.

– Что сегодня на обед? – спросил Шон, подходя к ним. Загорелый, в белом смокинге, он выглядел потрясающе. Однако тяжелый взгляд голубых глаз выдавал внутреннее напряжение.

– А, здравствуйте, Шон! – Клара буквально расцвела, едва увидела его. Так случалось со всеми женщинами без исключения. – Вы сегодня неотразимы!

– Вы только посмотрите на эту женщину! – засмеялся Люк. – Живо отправляйся на кухню.

– Но только после того, как сообщу Шону, что сегодня на обед, – с улыбкой проговорила Клара. – Сегодня вас ожидает рыба, зажаренная на гриле, – ее я приготовила специально для Надин. Я выдержала ее в цитрусовом маринаде, прежде чем жарить, а к столу подам с лимонами и жареными бананами. А еще будет карри из мяса козленка и пирог с луком. На вашем месте, Шон, я бы выбрала карри – совсем не острое, нежнейшее мясо. Я использовала кокосовое молоко и лимоны для соуса. Рекомендую. Вы не пожалеете.

Надин смотрела, как Шон улыбается Кларе. Он мог быть таким обаятельным, когда хотел того!

Клара поспешила на кухню, а Люк обратился к Шону:

– Что будете пить?

Шон ответил, что не прочь отведать один из фирменных коктейлей отеля, приготовленный с кокосовым молоком. Люк отправился за коктейлем, а Надин села за столик, на котором ее ждал стакан лимонного сока с газированной минеральной водой. Шон уселся напротив, вытянув ноги.

– Теперь я понимаю, каково тебе приходится, Надин, – мягко проговорил он, а Надин в недоумении подняла на него глаза.

– О чем ты?

– Я слышал, что Люк говорил по поводу того, что ты отражаешься в глазах мужчин, как в зеркалах. Признаюсь, мне было не слишком приятно слышать это, Надин, А уж у тебя был совсем затравленный вид. Тебе действительно настолько неприятно, когда тебя разглядывают?

– Случается, – ответила Надин, а Шон нахмурил брови.

Откинувшись на спинку стула, он с раздражением спросил:

– В таком случае почему ты продолжаешь работать фотомоделью? А теперь эта идея с работой на телевидении... Если тебе так уж неприятны голодные взоры мужчин, зачем ты выставляешь себя на всеобщее обозрение?!

– Все совсем не так... – начала она. – Ты же знаешь, как я стала фотомоделью. Я мечтала стать актрисой. Повстречала Джеми Колберта, и он предложил мне поработать фотомоделью. Я отнеслась к этому занятию как к временному. Но это были реальные деньги. Все это время я не оставляла мысли о театре или кино, – уже совсем тихо вымолвила она.

Шон холодно посмотрел на Надин и криво ухмыльнулся:

– Куда ты собиралась попасть с моей помощью.

Она не стала отрицать этого. Надин действительно ждала, что Шон поможет ей получить роль в каком-нибудь фильме.

– Люк забыл упомянуть еще об одном, когда посочувствовал твоей участи, – о том, что ты всегда использовала мужчин, чтобы добиться своего. Сначала тебе был нужен Джеми Колберт, затем понадобился я. А когда мне не удалось достать для тебя роль, ты меня попросту бросила!

– Это неправда!

– Нет, правда! – Лицо Шона потемнело от гнева. – А теперь можно бросить и Колберта, раз ты нашла работу на телевидении, не так ли? Новая карьера – и Колберта в отставку!

– Джеми только друг, – шепотом возразила Надин и, видя приближающегося к их столу Люка, сказала: – Хватит, прекратим этот разговор.

В следующую минуту Люк поставил перед Шоном коктейль, украшенный сверху орхидеей и бумажным зонтиком. На край стакана была надета долька манго.

– К этому великолепию страшно притрагиваться! – воскликнул Шон, изображая восхищение на лице.

И тут одна сногсшибательная красотка, ученица Люка, уселась рядом с Шоном, вскинула на него свои ресницы и прощебетала:

– Разрешите мне облегчить вашу задачу. – С этими словами она скомкала бумажный зонтик, приколола орхидею себе в волосы, а затем отправила в свой кукольный ротик дольку манго. Влажным призывным взглядом она не отрываясь смотрела на Шона, а он с ленивой улыбкой наблюдал за этим спектаклем.

Надин против воли почувствовала укол ревности. Как она ненавидела всех этих особ женского пола, пытавшихся обольстить Шона.

В это время Люк громко объявил:

– Я собираюсь писать портрет Надин. Вы можете присутствовать, наблюдать, как я работаю, задавать вопросы и делать замечания. Это будет частью наших с вами занятий. Рисовать я буду после ленча. А в первой половине дня все остается как прежде.

Надин перехватила неприязненный взгляд Шона. Ему явно не доставляла удовольствия мысль, что Люк будет писать ее портрет, а ей придется позировать ему. Надин отметила это не без злорадства.

Предложение художника пришлось очень кстати. Пока он будет рисовать ее, Шон не сможет ей досаждать. Она будет занята целый день, а уж на ночь постарается как следует запирать свою дверь. А там и пятница, когда самолет унесет ее в Майами. Разве это не то, чего она хочет? Убежать от Шона и больше никогда не видеться с ним!