"Тени в лабиринте" - читать интересную книгу автора (Безымянный Владимир)

Глава четвертая

И-раз, и-два, и-три. Двадцать раз отжаться от пола, но пять раз присесть на одной ноге, гантелей нет, да это и не имеет значения, потому что в дверь уже стучат. Натягиваю брюки, влезаю в рубашку и кричу: «Входите!». Заходит сосед по этажу, здоровается, интересуется самочувствием. Глаза у него сонные, он часто моргает и близоруко щурится.

– Садитесь, пожалуйста, – спохватываюсь я.

– Александр Яковлевич, вы прочитали статью о моноклональных антителах?

– Владлен Степанович, давайте лучше решим более насущный вопрос – где бы нам позавтракать? Как вы относитесь к перспективе пройтись по свежему воздуху до ближайшей точки общепита?

Сосед мнется. Видно, у него имеются контрдоводы против моего предложения.

– Не могу, Александр Яковлевич. Грехи не пускают точнее – монография. Вчера прохлаждался и выбился из графика, сегодня нужно выдать двойную норму. Собираюсь весь день писать.

– Безвылазно? А как же калории?

– А я их сухим пайком, – смеется физик.

– Ну что ж, признаться, мне тоже сегодня предстоит выполнить определенный объем работы.

– Где еще так продуктивно поработаешь, как не на курорте, – говорит, прощаясь, Владлен Степанович.

– Это точно, – соглашаюсь я.

Традиционная пешая прогулка по городу. Через двадцать минут я в управлении, где без труда нахожу Марину. Она беседует по телефону с одним из участковых, очевидно, по интересующему меня вопросу. Впрочем, разговор заканчивается безрезультатно.

– Сегодня я замещаю Андрея, – говорит Синельникова, повесив трубку.

– Из-за меня вам и в выходной нет покоя.

– Работа – лучшее вдохновение для молодой женщины, не обремененной грузом семейных забот, – озорно улыбается Марина и неожиданно добавляет: – Была бы работа стоящая.

Я вопросительно смотрю на девушку.

– Хотелось бы принять участие в расследовании серьезного дела, такого, как у вас, – поясняет Марина. – Когда училась в юридическом, как и все, мечтала о суровой романтике будней, раскрытии загадочных преступлений. Знаете, как меня сокурсники называли? Мисс Марпл!

Марина заразительно смеется.

Я тоже улыбаюсь, представив себе чопорную дотошную старушку.

– В Южноморск попали по распределению?

– Да, в позапрошлом году. Живу пока в общежитии. Ну, а какие дела поручают молодым специалистам, сами понимаете… Протоколы, допросы. Кто-то кого-то ударил на танцплощадке, у кого-то ночью угнали мотоцикл… Недавно вот девушка приходила в слезах – исчез ее любимый сиамский кот Дункан. Правда, на следующий день пропажа объявилась самостоятельно. Голод, как известно, не тетка.

«Как там Филимон на соседских харчах?» – вдруг приходит мне в голову.

– Вы, наверное, сегодня уедете?

– В зависимости от того, когда Тихоньков предоставит мне все данные.

– К вечеру обещают результаты проверок камер хранения и опроса квартирных хозяев участковыми. С помощью официантки постараемся составить фоторобот человека, который сидел в ресторане с Тюкульминым.

– Марина, приезжайте работать к нам, в Верхнеозерск. Нет, я совершенно серьезно. У нас и с жильем полегче.

– Хотите кофе? – черные глаза Синельниковой устремлены на меня.

– С удовольствием!

Марина достает из сумки термос и через несколько секунд густой аромат заполняет кабинет.

– А как лично вы расцениваете гибель Тюкульмина?

– Мне трудно судить, – девушка ловко наливает обжигающий напиток в маленькие чашечки. – Подобные происшествия, к сожалению, не столь уж редки. Конечно, мы занимаемся профилактикой, но пользы от нее мало. Люди тонут, особенно находясь в нетрезвом состоянии. Может, поэтому и на случай с Тюкульминым смотрели сквозь пальцы.

Мы молча пьем кофе, думая каждый о своем…

Возвратившись в гостиничный номер после долгих хождений по улицам, лишний раз убеждаешься, какая отличная штука – бесперебойное отопление. Тепло обволакивает и действует расслабляюще, но сознание командует – со-сре-до-то-чить-ся! Дежурная по этажу предупредила меня, что уже дважды звонили из Верхнеозерска и просили передать, чтобы я перезвонил на работу. Интересно, что там еще произошло…

– Алло, Верхнеозерск заказывали?

– Да-да!

– Говорите…

– Товарищ майор?

– Что стряслось, Лева?

– Все по порядку, шеф, – интонация Чижмина вибрирует на уровне торжественной речи. – Шкурки, находившиеся в чемодане Моисеева, прибыли к нам из зверосовхоза «Прогресс» Чулымского района Новосибирской области.

– Как вы это выяснили?

– «Прогресс» – один из поставщиков сырья для нашей фабрики индпошива. В середине октября фабрика получила очередную партию ондатровых шкурок, по выделке идентичных принесенным Клавдией Павлюк. Утром мы связались с тамошним горотделом и кое-что прояснилось. Нам сообщили, что на звероферме работниками ОБХСС вскрыты крупные хищения, которые систематически совершались в течение ряда лет. Основной организатор хищений скрылся, прихватив с собой, по-видимому, большую сумму денег.

– А в деталях?

– Более подробные данные придут после нашего официального запроса.

– Послали телефонограммой?

– Конечно. Ответа ждем с минуты на минуту. Владимир Петрович после совещания у Коваленко поручил мне вечером вылететь на место для проверки линии зверосовхоз «Прогресс» – Моисеев.

– Лева, возьми с собой фотографии всех лиц, попавших в поле нашего зрения.

– Обязательно.

– Как выполняется мое распоряжение относительно Павлюк и Беловой?

– Оперативно, товарищ майор. Что там у вас?

– Возвращаюсь вечерним рейсом, надеюсь прибыть не с пустыми руками. Лева, я тебя попрошу перед отъездом послать повестку Кормилину. Самое время побеседовать с уважаемым Иваном Трофимовичем в официальной обстановке.

– Будет сделано.

– Да, кстати, а что показали остальные участники ночной игры?

– Тимошкин опросил Коржова. Тот подтвердил, что из квартиры никто не отлучался.

– А четвертый?

– Гонтовой явиться не соизволил. Со слов жены, уехал на праздники к родственникам.

– Ну, ни пуха, лейтенант! Спасибо за информацию.

– К черту!..

Пора собирать вещи. Наконец-то начала появляться твердая почва под ногами. Куда мог бежать организатор хищений? Весьма вероятно, что к нам, в Верхнеозерск. Ведь нужно предупредить сообщников, застраховаться на случай внезапной проверки на фабрике у Кормилина и обрубить связующие звенья. Петр Моисеев, видимо, был таким звеном. Но кто непосредственный убийца? Мог ли Тюкульмин иметь отношение к делу? Теоретически – да! Знакомый таксист, необъяснимый отъезд на следующий день после убийства, загадочная гибель в Южноморске… Вежливый стук в дверь, и на пороге предстает Клим Борисович собственной персоной. Приветливо улыбаясь, он вытряхивает намокшую шляпу, поправляет галстук и заводит разговор о моем самочувствии. Далась всем эта тема! Должно быть, вид у меня действительно неважный.

– Если прихватит радикулит, – Карташевский энергично жестикулирует, – пиши пропало.

– Да пока обходит стороной. Так что у нас новенького?

– Пять взяток на мизере! – Клим сокрушенно разводит руками, лезет во внутренний карман куртки и возвращает мне фотографию Тюкульмина. – Я уж и так и эдак, столько порогов оббил, собрал, извиняюсь, целый консилиум. Люди солидные, в авторитете. Общее мнение – работа не местных. Да и какой понт? Под расстрельное дело никто не подпишется даже за куш в пару пальцев толщиной, а тут, как я понимаю, такими деньгами не пахло. Иначе где-нибудь шорох прошел бы. Нет-нет, искать надо не здесь, по другому адресу.

– Ладно, – сухо говорю я, – и на том спасибо. По другому, так по другому. В этом я, собственно, и не сомневался. К кофе слабость питаете?

Клим Борисович внимательно изучает надпись на этикетке и глубоко вздыхает.

– За всю свою безрадостную жизнь кочевника-миссионера я иногда позволял себе иметь слабость к прекрасной половине человечества, ипподрому и марочным винам. Уверяю вас, три слабости для одного мужчины со скромным достатком – разорительная роскошь. Но кто, хотел бы я знать, откажется от чашки кофе, когда угощает сам…

– Начальник уголовного розыска, – подсказываю я.

Огни на взлетно-посадочной полосе светят особым, неповторимым сиянием, сужаясь в отдалении и как бы образуя вытянутый к вершине треугольник. Из холодно-серебристой прослойки облачного пирога, обрамленного яркой россыпью созвездий, выныривает увеличивающаяся на глазах мигающая красная точка. Красота в человеческом восприятии отражает целесообразность, функциональность той или иной вещи. Где же я это читал?

– У вас «ИЛ-62», – говорит Тихоньков, поглядывая на часы. – Сейчас объявят посадку.

– Марина, не забывайте о моем предложении.

Прикрываясь спешкой, как щитом, я вкладываю в прощальные слова намного больше смысла, чем положено по лингвистическим понятиям.

У Андрея пропадает дар речи. Он не воспринимает мою фразу ни умом, ни сердцем, хотя умом я ее и сам не могу до конца воспринять. Марина улыбается, часто моргая длинными ресницами…

Я медленно поднимаюсь по трапу. В руках – легкая сумка с вещами, в голове – ворох отрывочных, хаотически мелькающих мыслей. Прямых доказательств убийства Анатолия Тюкульмина я не получил, есть только косвенные улики, говорящие в пользу моих предположений. Предположений, переросших в уверенность. К сожалению, догадки и предположения к делу не подошьешь.

Сбросить со счетов сегодняшнего дня нельзя и процедуру опознания, на которой присутствовала мать потерпевшего, – страшная картина людского горя.

Только опустившись в мягкое кресло, пристегнув ремень и расслабленно смежив веки, я понимаю, как же все-таки меня вымотала эта краткосрочная поездка на курорт.