Шалимов АлександрПланета туманов

Александр Шалимов

Планета туманов

НА ВЫСОКОЙ ОРБИТЕ

- Выжидание, бесконечное выжидание, - раздраженно бросил Лар, кружимся на этой орбите третий месяц - и ничего... Как вы все это собираетесь объяснять после возвращения?

- Ну, до возвращения срок немалый, - Строгов осторожно вращал рукояти настройки. - Кроме того, кое-что выяснили...

- Вы, конечно, имеете в виду ионосферу... Позвольте вам напомнить, Николай Петрович, еще пять лет тому назад профессор Тумов предположил, что у Венеры должна быть именно такая ионосфера: мощеная, непроницаемая, окутывающая планету сплошной оболочкой. Он предположил это по результатам полетов ракет-зондов. Ну что же, мы подтвердили его гипотезу. Прилетели и действительно обнаружили ионосферу, не пробиваемую ни одним из доступных нам средств зондирования. А что под ионосферой, что скрывают туманы, застилающие поверхность планеты? Мы даже не смогли выяснить толщину облачного слоя. Тумов высказал свою гипотезу, не покидая Земли. Стоило лететь лишь затем, чтобы подтвердить гипотезу, высказанную пять лет тому назад на Земле!

- Не горячись, Лар. Проверка гипотез тоже входит в задачу Первой венерианской экспедиции. Разных гипотез... - Строгов умолк, внимательно вглядываясь в экран локатора, потом продолжал: - Ты прав, отражение снова от ионосферного слоя, но не от самой его поверхности, а откуда-то из глубины... Твердый орешек, эта венерианская ионосфера...

- У нас есть еще одно средство, Николай Петрович. Давно пора его использовать! Твержу второй месяц... А вы отмалчиваетесь, уходите от ответа.

- Я тебе уже говорил: надо осмотреться, прикинуть, все взвесить. Это, братец ты мой, не посадка на Луну. Да и туда не сразу сели. Нырнуть на атмосферной ракете в эту молочную муть никогда не будет поздно...

- А если опередят?

- "Опередят", - передразнил Строгов, - кто и как, скажи на милость? Они смогут послать первую экспедицию не раньше будущего года... И, это говорю тебе я - космонавт первого класса Николай Строгов, они не рискнут на атмосферную разведку. Они стали чертовски осторожными после тех катастроф в горных районах Луны... Вот ты второй месяц морочишь мне голову полетами на малых ракетах. А где гарантия, что атмосферные ракеты не исчезнут бесследно вместе с людьми, как исчезали наши автоматические станции, как исчезли перед этим ракеты-зонды, запущенные с Земли? Ведь мы не знаем, что происходит там, в этом непроницаемом тумане...

- В атмосферной ракете полетит пилот. Не автомат, работающий по заданной программе, а живой человек... Если потребуется принять какое-то особое решение...

- Ты можешь просто не успеть... Посмотри сюда, - Строгов провел пальцем по экрану локатора, - эти обрывки спиралей - области таких ураганов, рядом с которыми земные тайфуны - майский бриз. Если они пронизывают всю толщу венерианской атмосферы, тебя закрутит, как бумажный кораблик в водовороте, и разобьет о поверхность планеты. А ты говоришь - "особое решение"... Да если бы только ураганы... Что мы знаем об условиях атмосферного полета?

- Кое-что мы все-таки выяснили, а кое о чем догадываемся... Догадываемся, что высокие температуры, фиксированные с Земли, - это, в основном, эффект ионосферы; догадываемся по движениям облачного слоя, что планета вращается, и довольно быстро; догадываемся, что под облаками не только суша, но и океаны...

- И что там временами бывает жарковато, - проворчал начальник экспедиции, вставая из-за пульта управления.

- Быть может... Но пора начать проверку догадок, чтобы привезти на Землю не только подтверждение "земной" гипотезы Тумова.

- Повтори-ка всю программу локации, - сказал начальник, - повтори на предельной мощности излучателя. Тебя сменит Коро, а после его вахты посоветуемся...

Они собрались в центральном салоне межпланетного корабля-лаборатории первого из кораблей этого класса, запущенного с людьми в сторону Венеры. Их было четверо. Четверо, впервые совершивших межпланетный перелет такой дальности.

Теперь они кружили по экваториальной орбите на высоте трех с половиной тысяч километров над морем облаков, окутывающих планету. Каждые пять часов - новый виток. Этих витков уже тысячи. За массивными терранитовыми стенами "Землянина" - тьма и холод космоса. Тьма густо утыкана застывшими искрами звезд. Самая яркая голубая звезда - Земля. До нее сто миллионов километров. С каждым земным днем это расстояние увеличивается. Земля и Венера удаляются друг от друга. Через два земных месяца планеты снова начнут сближаться. Тогда "Землянин" отправится в обратный путь. В их распоряжении еще два месяца...

- Это и много, и ужасно мало, - говорит планетолог Коро Ференц, покачивая головой. - Я согласен с Ларом - пора начинать разведочные полеты на атмосферных ракетах.

Коро - самый молодой участник экспедиции; он на несколько месяцев моложе Лара. В день старта "Землянина" Коро исполнилось двадцать шесть лет. Двадцать пять из них он провел в родном Будапеште, а год - на Международной обсерватории "Луна-центральная" в море Ясности. Блестящая диссертация о природе лунных морей открыла Коро путь к участию в Первой венерианской экспедиции.

- Теперь ваше мнение? - начальник экспедиции Николай Петрович Строгов, хмурясь, переводит испытующий взгляд на кибернетика и физика Станислава Порецкого - главного навигатора экспедиции. В непосредственном ведении Порецкого находится вся сложнейшая электронно-вычислительная аппаратура "Землянина".

Порецкий долго молчит, подперев сплетенными пальцами подбородок. Его узкое худощавое лицо неподвижно. Глаза устремлены в иллюминатор. Строгов тоже глядит в иллюминатор. В блестящем металлическом кольце непроглядный мрак: "Землянин" летит сейчас над ночным полушарием Венеры.

- Я много раз анализировал характер ионосферных возмущений, - говорит наконец Порецкий. - В них периодически должны возникать "окна". Понимаете, все-таки не исключен пропуск ослабленных сигналов с наших автоматических станций или с ракет-зондов, запущенных в минувшем году. Надо во что бы то ни стало попытаться поймать эти сигналы...

- Значит... - возмущенно перебивает Лар.

Строгов резко оборачивается, и Лар умолкает.

- Коллега Ларион извинит меня, - покусывая тонкие губы, продолжает Порецкий. - Понимаете, я не против атмосферных полетов... Но поспешность... Если бы удалось получить хоть какие-то параметры приповерхностных условий, полеты атмосферных ракет стали бы более целенаправленными, конкретными, необходимыми и... так сказать...

- Менее опасными, - подсказал Строгов. - Ясно... Двое - за, и двое пока против... Тебе придется еще потерпеть, Лар.

- Пока вы не поймаете нужных "параметров", не так ли? - Лар с трудом сдерживал закипавший гнев. - В который раз одно и то же. Ждать... Ждать... Столько сил, энергии, средств, мечты вложено в нашу экспедицию, а мы, простите меня, ведем себя, как... - Лар махнул рукой и отвернулся.

- Я очень понимаю ваше нетерпение, Лар, - снова начал Порецкий, обменявшись взглядом со Строговым. - Вас, как геолога, прежде всего интересуют каменные формации там внизу. Мы не имеем о них никакого представления. Четких отражений от поверхности планеты получить пока не удалось... Сквозь "окна" в ионосфере мы можем поймать такие отражения. Надо искать "окна". Поэтому я имею сделать одно предложение. Можно?

- Разумеется, - закивал массивной квадратной головой Строгов, разумеется, выкладывай, профессор.

- Сегодня утром я закончил один расчет. Получается, что ионосфера, за пределами которой мы кружим, слоиста. Примерно в тысяче - тысяче двухстах километрах под нами должна существовать зона ослабленной ионизации. Предлагаю перевести "Землянина" на круговую орбиту внутрь этой зоны...

Строгов нахмурился, начал постукивать пальцами в полированную поверхность стола.

- Ниже, непосредственно под нами, окажется зона очень высокой ионизации, - спокойно продолжал Порецкий. - Скорее всего, она представляет собой единый слой, простирающийся до высоты семисот - восьмисот километров над поверхностью планеты. Сквозь окна в нижнем слое легче поймать сигналы автоматических станций, тем более, что их будет отражать к нам верхний ионосферный слой. Сейчас можно рассчитывать только на те сигналы, которые пройдут сквозь оба слоя ионизированного газа. На нижней орбите вероятность получения сигналов резко возрастет, а опасность проникающей радиации увеличится незначительно.

- Радиация для "Землянина" не проблема, - заметил Строгов. - Некоторое время мы могли бы кружить в ионосфере максимальной плотности. Хуже другое: "нырнув" в ионосферу, мы окончательно потеряем связь с Землей.

- Зато не надо будет уделять столько внимания солнечной активности, быстро сказал Коро Ференц. - Верхний слой ионосферы защитит в случае солнечных вспышек. А для связи с Землей всегда можно выйти на более высокую орбиту.

- М-да... - протянул Строгов. - Все это, конечно, так, хотя может оказаться и не совсем так. Дай-ка твои расчеты, - повернулся он к Порецкому, - подумаю... Погружение "Землянина" в глубь ионосферной оболочки не предусмотрено программой. Конечно, оно возможно... Нам запрещено вводить корабль в облачную атмосферу... Если промежуточный слой расположен значительно выше... В конце концов, мы в любой момент можем возвратиться на нашу теперешнюю орбиту.

Прошло еще трое суток, трое земных суток, отмеренных атомными часами "Землянина". По-прежнему велись наблюдения, сменялись вахты у пульта управления. Наконец за обедом, на который собирался весь экипаж, включая и вахтенного, Строгов объявил, что "Землянин" меняет орбиту.

- Мы с Порецким уточнили расчеты, - покашляв, пояснил Строгов. Попробуем опуститься на полторы тысячи километров к нижней границе промежуточного слоя. Облачная атмосфера окажется в двух тысячах километров под нами. С новой орбиты повторим всю программу зондажа...

- Но атмосферные ракеты... - начал Лар.

- Вот тогда и решим, что делать с атмосферными ракетами, - спокойно перебил Строгов. - Прошу приготовиться к изменению орбиты. Двигатели корабля будут включены через сорок минут.

Полулежа в стартовом кресле, Лар не отрываясь глядит на экран. Непосредственное наблюдение сейчас невозможно. Иллюминаторы кабин закрыты броневыми шторами. Строгов мастерски ведет корабль. Перегрузки почти не ощутимы. Лишь легкая вибрация звуконепроницаемых стенок кабины выдает работу двигателей. По гигантской спирали "Землянин" постепенно приближается к поверхности планеты.

Если продолжать скручивать эту спираль, корабль войдет в молочно-белый туман, окутывающий планету, и через несколько минут глазам путешественников откроются картины неведомого инопланетного мира. Что скрывает белая пелена? Каменистые пустыни, иссеченные гигантскими трещинами, из которых багровыми змеями ползут вулканические пары и смешиваются с низко нависающим покровом облаков? Или гигантские горные цепи, усаженные дымящими вулканами? Или заросли фантастических растений на бескрайних болотах, дышащих ядовитыми испарениями?

Ответ будет получен не сегодня и не завтра... Скручивание спирали скоро прекратится: "Землянин" снова ляжет на круговую орбиту над серебристым морем тумана, и потекут дни осточертевших "экспериментов издалека", осторожного ощупывания неведомого.

Разумеется, Строгов великолепный пилот космических трасс. За его спиной многие месяцы полетов, сотни миллионов километров, десятки посадок на Луну. Но эта его нерешительность, эта безграничная осторожность, твердое убеждение, что новое можно собирать лишь по зернышку... Он не признает риска... А ведь рассказывают, что когда-то и он рисковал. И еще как! Этим и прославился в молодости... В молодости! Ему и теперь немногим больше сорока. Но на "Землянине" он старше всех.

Слышен негромкий звонок - знак, что маневрирование подходит к концу. Лар невольно поворачивает голову в сторону переговорного динамика. И действительно, из динамика тотчас же доносится хрипловатый голос Строгова:

- Выключаю двигатели. Приступить к выполнению распорядка дня через пять минут после стабилизации гравитационного поля. Внимание, включается искусственное гравитационное поле.

Почти осязаемые волны тяжести бегут сквозь отяжелевшее тело. Ноги наливаются свинцом, потом вдруг словно исчезают; кровь в висках начинает стучать, появляется знакомое ощущение раскачивания на гигантских качелях. Раскачавшись, качели начинают замедлять свои взлеты и падения и наконец останавливаются... Лар открывает глаза. Зеленая лампочка индикатора искусственной гравитации светит, не мигая, мягким ровным светом. Лар осторожно поднимает руку. Ощущение тяжести возвратилось. На этот раз Строгову удалось стабилизировать поле удивительно быстро. Еще пять минут и можно встать и задвинуть стартовое кресло в стену кабины. Теперь они не скоро изменят орбиту. Все надо начинать сначала...

НА НИЗКОЙ ОРБИТЕ

Удивительная штука - время! Иногда, словно подхваченное неведомым порывом, оно вдруг устремляется вперед с непостижимой быстротой; не успеваешь отсчитывать часы, дни, недели, некогда осуществлять задуманное; десятки незавершенных дел наваливаются, как перегрузки в ускоряющем бег космическом корабле. Но бывает и так, что время словно останавливается... Тогда дни, во всем похожие один на другой, тянутся с медлительностью улитки. Они неотличимы друг от друга, заполнены одними и теми же движениями, словами, встречами, поступками, даже мыслями.

Все плотно упаковано в распорядок дня, утвержденный еще там... на Земле.

Распорядок - святая святых их жизни на орбите. Восемь часов принудительного сна; специальный индикатор следит, спишь ли ты в действительности и сколько раз повернулся за ночь. А "утром" бесстрастный совет-приказ: принять снотворное на следующую "ночь". Завтрак, дежурство, обед всем экипажем. Одни и те же обрывки фраз:

- ...Интенсивность ионизации заметно меняется.

- Да, но "окна"... Где они?

- Нет, сигналов не поймал.

- У меня тоже - ничего.

- Просто любопытно, что происходит с нашими автоматическими станциями?

- Проклятый туман!

- Послушайте, этот консервированный компот осточертел! Неужели нельзя найти что-нибудь другое?..

После обеда - "вечерняя вахта": чуть слышно попискивают самописцы, бегут на экранах зеленоватые кривые. Их знакомый облик вызывает неистребимый позыв зевоты. Ионосфера словно издевается, отражая атаки приборов: непробиваемый невидимый щит, повисший над океаном белого тумана. Вчера, сегодня, завтра - отражения от нижнего ионосферного слоя... И тишина - слепая, мертвая тишина на всех диапазонах, на которых должны работать автоматические станции, заброшенные с "Землянина". Даже по записям в журналах наблюдений не отличить дни один от другого. Сколько времени они кружат так на этой орбите - неделю, месяц, годы?

Сидя у пульта управления, Лар рассеянно листает журнал. До конца вахты еще час. А потом?.. Смотреть микрофильмы, читать? Опять слушать музыку? Снова до одурения спорить с Коро? Ведь не за этим же он летел... В двух тысячах километров мир неведомый, с миллионами загадок! Это час с небольшим на атмосферной ракете. Всего один час!.. А они кружат над этими облаками уже несколько месяцев, драгоценных месяцев, которые могли быть заполнены потрясающими открытиями... В конце концов, и Порецкий и Коро Ференц кое-что уже сделали, даже немало; но его, Лара, работа внизу, под этим янтарным туманом...

Как он радовался, что летит, и вот что получилось! Даже на Луне удалось бы сделать больше, особенно если состоялась экспедиция в западную часть лунных Апеннин...

И все Строгов!.. Любой другой начальник экспедиции давно сам предложил бы использовать атмосферные ракеты. А этот все выжидает. Чего? Чуда?.. Ведь они уже убедились, что ионосфера непроницаема, что разрывы в облачном слое не возникают.

Лар раздраженно захлопывает журнал; смотрит на большой центральный экран, постоянно обращенный к Венере. Желтовато-перламутровый отблеск планеты, ослабленный мощными светофильтрами, заметно пульсирует. В двух тысячах километрах под терранитовым диском "Землянина" в наружном слое облаков струи тумана находятся в неустанном движении, свиваются в гигантские спирали, сходятся и расходятся, поднимаются грибоподобными шапками, напоминающими скопление кучевых облаков Земли, и уходят куда-то на глубину в открывающиеся темные воронки. Бесконечный круговорот неведомой, чужой и враждебной атмосферы. Конечно, маленькой разведочной ракетке "Землянина" придется нелегко в тисках чудовищных ураганов. И все-таки атмосферный полет необходим. Разве не в нем главная цель экспедиции?

Бесшумно открылась дверь. Вошли Строгов и Коро. В ответ на вопросительный взгляд начальника Лар пожимает плечами.

- В спектре атмосферы не уловил изменений? - помолчав, спрашивает Строгов.

Лар молча протягивает пачку спектрограмм.

Строгов внимательно рассматривает спектрограммы, потом передает их Коро.

- Тут, кажется, ничего нового, - задумчиво говорит Строгов, глядя на центральный экран. - Углекислота, вода, немного азота и водорода, как всегда, гелий и аргон. Все по-старому...

- Вот, - Коро быстро откладывает одну из спектрограмм. - Здесь тоже. И здесь...

Строгов склоняется над спектрограммами, разглядывает их, покусывая губы.

- Верно, - говорит он наконец. - И здесь тоже. Ты, брат, прозевал, обращается он к Лару, похлопывая его по плечу. - Во вчерашних спектрограммах Коро обнаружил признаки озона. И в сегодняшних они, оказывается, есть. Вот видишь? Ионизированный кислород... А ведь это, быть может, жизнь. Жизнь... - повторяет он и снова смотрит на центральный экран.

Но экран уже потемнел, быстро наплывает покров густой непроглядной тени. "Землянин" снова, уже в который раз, пересек линию терминатора.

- Как же с атмосферной разведкой? - Лар старается говорить безразличным тоном, но в голосе вдруг появляется противная хрипота, и пальцы начинают слегка дрожать.

Строгов задумчиво катает хлебный шарик по гладкой пластмассовой поверхности обеденного стола и молчит.

Неожиданно вмешивается Порецкий:

- Если скорость движения облаков растет с глубиной, атмосферный полет на наших ракетах, пожалуй, неосуществим: ракету закружит и разобьет о поверхность планеты. Я начинаю приходить к выводу, что для атмосферной разведки мы недостаточно вооружены...

- Другими словами, вы предлагаете отказаться от выполнения главного пункта программы "Землянина"? - спрашивает Лар, сжимая под столом кулаки.

- Я не берусь сформулировать окончательное мнение, - мягко говорит Порецкий, не глядя на Лара, - но вы должны согласиться, что опасность исключительно велика.

- Любая первая разведка опасна. Любой первый полет - это риск. Мы все рискуем с момента старта...

- Разумеется, однако риск не должен выходить за пределы здравого смысла.

- А вы слышали, профессор, что во время последней войны люди закрывали грудью амбразуры вражеских укреплений? Это был уже не риск в пределах здравого смысла, а...

- Я допускаю возникновение ситуации, когда человек вправе принести себя в жертву ради общей цели. Но в данном случае аналогия не кажется удачной. Никто не требует от нас штурма любой ценой. Самое главное условие возвращение экспедиции, всех ее участников. Мы - ученые и должны поступать разумно...

Лар гневно встряхивает головой.

- Простите, я... я перестаю понимать ситуацию... Николай Петрович, обращается Лар к Строгову, - я настаиваю на обсуждении вопроса об атмосферной разведке. В нашем распоряжении остается чуть больше месяца. Мы кружили без конца на верхней орбите, теперь все повторяется на нижней... Время уходит...

Строгов перестал катать хлебные шарики и, чуть прищурившись, слушает Лара. Где-то в глубине его глаз притаилась усмешка. Лар сбивается и умолкает.

В салоне "Землянина" наступает тишина.

- Пожалуй, буду собирать со стола, - говорит Коро, ни к кому не обращаясь.

- Постой-ка, - Строгов откинулся в кресле и, подперев массивной ладонью квадратную с проседью голову, обвел всех задумчивым взглядом: - Вот ты, Лар, говоришь - обсуждать. А что обсуждать? И так все ясно. Ты готов очертя голову нырнуть в этот взбесившийся туман, мы со Станиславом считаем атмосферные полеты с людьми преждевременными. В подобной ситуации, независимо от мнения Коро, "ученый совет экспедиции" большинством голосов выскажется против атмосферного полета... Против - в данный момент... Но кое-что может измениться. Месяц - это, брат ты мой, такой срок в космической экспедиции! Могу тебе напомнить, если ты забыл, что два года назад за месяц, всего за один месяц, наши заокеанские коллеги угробили три ракеты с людьми в лунных Апеннинах. Вот цена неоправданного риска. Четырнадцать жизней, и каких! Там был мой приятель Джек Мэффи, - Строгов тяжело вздохнул. - Вот так, душа моя.

- Надо изучить особенности циркуляции атмосферы, - сказал Порецкий. Выяснить хотя бы самые общие закономерности, чтобы во время разведочного полета войти в туман с "попутным ветром", и, конечно, не в момент максимальной турбуленции...

- Здесь, как и на Земле, должны быть свои "ревущие сороковые" и свои "зоны затишья", - кивнул Строгов. - Попробуем отыскать их, чтобы совершить первый полет не при тайфуне, а хотя бы при урагане средней силы. Конечно, хорошо бы сделать один-два разведочных полета, но определенно я ничего не могу обещать. Ничего!.. Однако атмосферные ракеты можно подготовить. Приведем их, так сказать, в полную боевую готовность. И посмотрим... Время у нас есть. С этой стороны пока все в порядке... Хуже другое: погрузившись в ионосферу, мы потеряли связь с Землей. Хоть мы и предупредили наши следящие станции, все равно они беспокоятся и ждут сигналов. Об этом тоже нельзя забывать...

Прошло еще несколько дней. Две атмосферные ракеты из четырех были подготовлены к полетам. На них погрузили аварийные запасы воды, пищи и кислорода, все механизмы тщательно отрегулировали и проверили. Теперь можно нажать кнопку... Откроется выводной шлюз - и ракета сама выскользнет наружу и будет продолжать полет в нескольких десятках метров от огромного диска "Землянина". И вот тогда, если включить двигатели...

Достаточно спуститься в нижний отсек, надеть полетный скафандр, нажать кнопку двери, ведущей в ракетную камеру, и... через полтора-два часа полета ракета достигнет поверхности планеты.

Лар часто думал об этом. Он не сомневался, что первый полет предстоит совершить ему, может быть, вместе с Коро. Во время тренировок на Земле, а потом на окололунной орбите именно они с Коро отрабатывали технику пилотирования маленьких атмосферных ракет. Эти ракетки оказались надежными и легко управляемыми. Они превосходно вели себя и в безвоздушном пространстве, и в плотной земной атмосфере. Лар десятки раз стартовал на них с большой стационарной базы - обсерватории "Ц-3", неподвижно висящей над Северным полюсом Земли. Обычно он нырял во мрак ночного полушария и, проникнув в плотные слои атмосферы, переводил ракету в горизонтальный полет на высоте десяти-двенадцати километров над земной поверхностью. Он видел внизу огни городов и поселков, сигнальные вспышки далеких аэродромов и ракетодромов, светлые пунктиры стартующих межконтинентальных самолетов-ракет. А однажды с высоты двадцати километров ему даже довелось наблюдать извержение одного из камчатских вулканов...

В арктическом секторе разрешали приближаться к поверхности на четыре-пять километров. Лару особенно запомнился последний полет, завершивший тренировки на околоземной орбите. Он вылетел с "Ц-3" один, в направлении Северного полюса Земли. На высоте десяти километров ракета вошла в плотные облака. Непроницаемая тьма вокруг. Быстро приближается поверхность Земли: семь километров, шесть, пять. Лар переводит ракету в горизонтальный полет. Теперь курс на юг...

Видимость - ноль. Лар явственно ощущает стремительные порывы ветра. Вибрируют педали и рули ручного управления. Тьма... В ушах позывные "Ц-3" и далекая перекличка полярных станций. Проплыли на экране зеленоватые контуры занесенного снегом Шпицбергена.

В иллюминаторах по-прежнему ни зги. Ураган усиливается. Трудно удерживать рули управления. На экране - бесконечные поля торосов. И вдруг - легкое сотрясение корабля, всплеск неяркого света в иллюминаторах. Тучи разом исчезают, словно обрезанные гигантским ножом. Впереди - освещенная луной ледяная равнина и далекие огни Северной Норвегии...

Лар оглянулся. Тучи, сквозь которые он только что пролетел, громоздились исполинской стеной. Освещенные луной, они казались неподвижными, но он-то хорошо знал, что творилось там внутри...

Туманная оболочка венерианской атмосферы даже издали не кажется неподвижной. Что ждет того, кто первым погрузится в нее?

Но что бы ни ждало, он полетит. Кто-то должен быть первым. А путь открытий всегда нелегок и порой опасен. Впрочем, Лар уверен в атмосферных ракетах "Землянина", уверен и в самом себе. Не боязнь, а лишь нетерпеливое ожидание встречи с неведомым томит его и мешает спать в часы, отведенные для отдыха. И еще - гнетущая тревога...

Она появилась два дня назад, после разговора с Коро...

Венгр продолжает изучать спектральный состав облачного слоя планеты. Этот состав во многом загадочен; кроме известных газов, Коро удалось уловить в атмосфере Венеры присутствие каких-то странных веществ, которые он назвал "обломками молекул".

Коро считает, что это "обрывки" углеводородных цепочек, неустойчивые в нормальных условиях. Как они могли очутиться в верхних слоях венерианской атмосферы?

- Мне вначале пришло в голову, - говорил Коро, показывая Лару спектрограммы, - что эти странные углеводороды возникают в верхних слоях атмосферы под воздействием ультрафиолетового излучения солнца. Потом я понял, что это невозможно. Это именно "обломки" гораздо более сложных соединений. Вероятно, они образуются в глубине облачного слоя, может быть, у самой поверхности планеты. Понимаешь, там происходят какие-то взрывы... Сила взрывов так велика, что их продукты уносит в верхние слои атмосферы. Тут они окончательно разрушаются. Поэтому их не удается наблюдать длительное время...

- Что же это могут быть за взрывы? - осторожно поинтересовался Лар.

- Ну, например, мгновенное возгорание, мгновенная вспышка громадных порций вещества, сходного с земной нефтью...

Лар недоверчиво покачал головой:

- Еще одна гипотеза...

- Разумеется, гипотеза, - подтвердил Коро, - но если окажется, что она имеет под собой основание... Ты же понимаешь... Атмосферные полеты...

- Отрогов знает? - быстро спросил Лар.

- Я еще не сказал ему... Надо повторить наблюдения... Мне и самому все это кажется очень странным, но другого объяснения пока не могу придумать... Однако атмосферные полеты...

- Послушай, Коро, - взволнованно перебил Лар. - Остается двадцать пять дней до возвращения. Ты знаешь отношение Строгова... Сейчас он, кажется, готов согласиться на атмосферную разведку. Но если рассказать ему это, он снова начнет колебаться. Оставшиеся дни уйдут на проверку твоих предположений, время будет безвозвратно упущено. Предположения могут не подтвердиться, а атмосферную разведку мы не успеем осуществить. Нам придется лететь обратно, так и не заглянув под облачный покров. Это же совершенно невозможно... И еще одно: подобную гипотезу проще всего подтвердить или опровергнуть именно путем атмосферной разведки на малой ракете. Ведь, может быть, эти твои "взрывы" не, так уж катастрофичны...

- Что ты предлагаешь? - нахмурился Коро.

- Не говори пока Строгову о своем открытии, ну, об этих обрывках углеводородных цепочек, или как там ты их называешь. Иначе... Мы лишимся последних шансов.

- Разумеется, если бы я был уверен, что не ошибаюсь, я... я не смог бы согласиться с тобой, Лар, - тихо сказал Коро. - Но пока я совсем не уверен. Это лишь предположение, даже не гипотеза. Буду продолжать наблюдения и поступлю так, как ты просишь. Но если появятся новые данные более определенные, я тотчас же поставлю в известность шефа. Это слишком серьезно...

Четвертый день все свободное от сна и вахты время Коро проводит над спектрограммами - старыми и теми, которые непрерывно поступают. В ответ на встревоженные взгляды Лара он лишь чуть заметно покачивает головой. Ничего... Пока ничего... А что будет завтра?

Строгов молчит, выслушивая краткие сообщения вахтенных. Он явно избегает Лара и старается не оставаться с ним наедине.

"Итак, лишь две недели до возвращения, - думает Лар. - Всего две недели. В любой момент Строгов может увести "Землянина" на более далекую стартовую орбиту. Потом обратный путь; - и снова Земля... Земля!.. Конечно, все они истосковались по ней за долгие месяцы пребывания в тесных кабинах корабля. Бесконечный путь, бесконечное кружение по орбите. Ворохи спектрограмм, фотографий, графиков, километры перфорированных лент, сотни исписанных страниц в журналах наблюдений, десятки километров магнитных записей... И ни одного образца пород неведомой планеты, ни одной пробы газов ее атмосферы, ни одного разведочного полета... Утренняя звезда Земли, Планета Туманов, останется такой же загадочной, какой была и раньше. Другие приподнимут покров ее тайн, более решительные, более смелые, более настойчивые...

Конечно, это счастье - вернуться. Выйти на волю из металлических внутренностей корабля, полной грудью вдохнуть воздух земных полей, почувствовать на лице порывы земного ветра, ощутить тепло земного солнца, тепло дружеских рук. И снова встречать закаты и восходы на морском берегу, слушать шорох волн, накатывающихся на обточенную гальку и... мечтать о новых полетах. А когда солнце зайдет и заблестит в темнеющем небе яркая вечерняя звезда, думать о том, что вот совсем недавно ты побывал вблизи нее...

Но во всех этих мечтах, думах, воспоминаниях незримо и неотступно будет присутствовать укор... Ты был так близко и не смог, не сумел! И для тебя, как для тех, кто смотрит на нее из безмерной дали, она осталась загадкой... Планета Туманов... Неужели там, в этих облаках, лишь хаос, мрак, смерть? Не может этого быть!..

Конечно, их полет - первая разведка. Конечно, они пионеры новых трасс. Кое-что им удалось. Возможно, их даже назовут героями. А укор останется. На всю жизнь! Ты был так близко - и ты не дерзнул...

Но если все-таки в последний момент Строгов разрешит атмосферный полет? Разумеется, так просто - не вернуться из клубящегося котла туч, в котором Коро почудились какие-то чудовищные вспышки - взрывы. Кануть в эту колеблющуюся пелену и, может быть, навсегда исчезнуть в ней, как исчезли бесследно беспилотные ракеты?..

Лар откидывается в кресле и закрывает рукой глаза.

Круговорот одних и тех же мыслей... Одних и тех же в течение бесконечных месяцев.

"Нет, нет... Не может этого быть... И потом... Если даже атмосферная ракета "Землянина" не вернется, если Планета Туманов станет могилой для ее пилота, разве этот пилот не испытает величайшего, ни с чем не сравнимого счастья первооткрывателя, особенно если он успеет передать "Землянину" то, что разглядит и поймет?

Конечно, лететь надо, надо, надо, - думает Лар. - И я готов, я хочу это сделать, я это сделаю без промедления в любой момент".

У входа в кабину управления корабля Лар встретил Строгова. Что-то в выражении лица начальника заставило Лара насторожиться. Неужели Строгов взволнован? Он - и взволнован... Невероятно! Лар в упор глянул в глаза шефа. Строгов выдержал взгляд, на лице его появилась улыбка, но где-то в глубине глаз Лар прочитал сомнение, тревогу и даже нерешительность.

- Идешь сменять Коро? - Строгов явно не торопился уступить дорогу в узком коридоре.

- Да.

- Постой-ка! Коро останется на вторую вахту.

- Почему?

- Сам захотел. И потом...

- Что еще?

- Видишь ли, Лар... Ты не раз напоминал об атмосферном полете...

Лар весь напрягся, но нашел в себе силу небрежно кивнуть в ответ:

- Разумеется... Ведь это важнейший пункт нашей программы...

- Ну, не совсем, мой мальчик. Однако... Видишь ли, Порецкий тщательно изучил структуру наружных: слоев атмосферы. Есть одно поле в средних широтах со сравнительно спокойным движением облаков. Я не хочу сказать, что там штиль, но резких турбуленций не наблюдается уже много дней. Мы с ним посоветовались и решили... То есть нет, мы ничего не решали, но мы подумали, что если идти на риск атмосферной разведки, то только там. Это не приказ, Лар, и даже не совет... Я ничего не могу тебе посоветовать. Но если хочешь, ты можешь совершить там полет... Разумеется, в верхних слоях, не уходя глубоко в этот проклятый туман. Ты взял бы пробы газов, попытался зондировать облачный слой...

Лар вдруг почувствовал слабость и поспешил прислониться к металлической стенке коридора.

Вот этот момент, о котором он столько думал, ради которого, собственно, и летел...

Строгов говорил что-то еще назидательным и непривычно мягким тоном, положив руку на плечо Лара. Лар не слушал. В висках стучала кровь, и в унисон ее ударам все оглушительнее звучало одно лишь слово: "В полет... В полет... В полет..."

Лар облизнул сухие губы и, глядя в лицо Строгову, улыбнулся впервые за много дней:

- Я готов... Когда?

- Видишь ли... Я все-таки хотел бы, чтобы ты еще подумал... Время у нас есть... Ты, конечно, понимаешь, меру опасности мы предугадать не можем. Вероятно, это очень опасно. Тысячу раз предпочел бы лететь сам, но, как капитан "Землянина"... Ты понимаешь... Вот Коро, он сейчас против полета, но мы с Порецким думаем... В общем, я рад, что ты не изменил своего решения, но торопиться не будем. Составим подробный план взаимодействия, еще раз проверим атмосферную ракету...

- План составлен, а ракета проверена много раз, - решительно перебил Лар. - Все в полной готовности и я - тоже. Нет, я предпочел бы лететь сейчас же, если вы не возражаете, Николай Петрович. Ведь ваши дополнительные указания не займут много времени?

- Нет, конечно... Ну ладно, будь по-твоему... Может быть, ты и прав. Иди готовься! После твоего вылета я сменю Коро. Он сможет вылететь на помощь в любой момент.

СТАРТ

Последние минуты перед стартом атмосферной ракеты. Уже проверен скафандр, контрольная аппаратура, уже задвинулись непроницаемые переборки, отделившие шлюз ракеты от внутренних помещений "Землянина".

Лар полулежит в стартовом кресле, положив руки в эластичных перчатках на рычаги управления. В переговорном устройстве шлема отчетливо слышны голоса товарищей, собравшихся у пульта управления "Землянина". Собственно, слышен лишь хрипловатый, отрывистый голос Строгова и короткие спокойные реплики Порецкого. Коро молчит. Он молчал и при прощании в салоне "Землянина", тщетно пытаясь скрыть волнение и тревогу. Губы его были плотно сжаты, словно он боялся, что заговорит помимо воли; на бледном красивом лице, обрамленном черной бородкой, выступили багровые пятна. Пожимая руку Лару, он только шепнул сквозь стиснутые зубы:

- Помни, что говорил... Взрывы... Они возможны... Ну, попутных бурь!

Он приложил вытянутый указательный палец левой руки к своему носу условный дружеский знак, которым провожают улетающего космонавта и желают ему счастливого возвращения. И Строгов, и даже изысканно вежливый Порецкий повторили этот жест, ставший традиционным много лет назад...

Полулежа в стартовом кресле, Лар улыбается. Он вспомнил рассказ своего инструктора по атмосферным полетам. Старик уверял, что этот жест появился после того, как провожали на окололунную орбиту одного из первых космонавтов. В день отлета с утра моросил дождь, и к моменту старта у всех провожающих начался насморк...

- Ты готов?

Эти слова обращены к нему.

- Да, Николай Петрович.

- Значит, помни: три часа полета.

- Да...

- Глубоко в туман не погружаться.

- Да...

- Главные задачи: пробы газов и определение толщины облачного слоя зондированием.

- Да...

- Двигаться по трассе, близкой к вертикали.

- Да, да...

- "Землянин" будет висеть над трассой твоего пути.

- Николай Петрович, вы все это повторяли уже десять раз.

- Знаю! Ионосферу пройдешь на предельной скорости, торможение - с приближением к поверхности облаков.

- Да, да...

- Ну, в добрый час... Даю обратный счет. Десять, девять, восемь...

"Вот она, эта минута, - думает Лар, - последний шаг навстречу мечте, на порог великой тайны... Странно: никаких возвышенных мыслей, никаких особых ощущений. Впрочем, нет, одно ощущение появилось - зачесалось левое ухо. Фу ты, черт! Как бы почесать его?"

Лар крутит головой, пытаясь потереться ухом о стекло шлема.

- ...Два, один, старт!

Руки сами нажимают на рычаги. Знакомое ощущение падения в стремительном лифте, легкое сотрясение - и тело словно исчезает. Плоский диск атмосферной ракеты отделился от материнского корабля и парит в нескольких десятках метров от него уже за пределами искусственного гравитационного поля "Землянина".

Теперь только эластичные крепления удерживают Лара в стартовом кресле. Взгляд на контрольные приборы: все в порядке... Взгляд в иллюминатор, расположенный над головой: там огромный, тускло поблескивающий зонт "Землянина", а справа за его краем - черный провал, и в нем - яркая густая россыпь немерцающих звезд. Взгляд в иллюминатор под ногами: там светит ровная медовая желтизна венерианской атмосферы. Итак, в его распоряжении три часа... Вот только бы перестало чесаться ухо...

Голос Строгова в переговорном устройстве:

- Как дела? Как слышишь?

- Все в порядке, пока слышу хорошо.

- Стабилизация?

- Нормально. Включаю двигатели.

- Подождите-ка, Лар...

Это голос Порецкого. Что еще такое?..

В переговорном устройстве неразборчивый шорох голосов.

Похоже, что говорят все сразу. Лар напрягает слух и улавливает взволнованные реплики Коро:

- Там... это там... смотрите... Да, я уверен...

И сразу густой хриплый бас Строгова:

- Внимание, Лар. Придется задержать полет. Ты слышишь меня? Приказываю немедленно вернуться. Открываю входной шлюз...

Лар бросает стремительный взгляд в верхний иллюминатор. В терранитовом корпусе "Землянина" уже появилась темная воронка - шлюз открывается.

"Как быть? Неужели от полета придется отказаться? Что они там обнаружили? Его ракета в порядке. "Землянин", конечно, тоже. Значит, Коро?"

- Лар, почему не отвечаешь? Приказываю вернуться! Немедленно!

Лар молчит, стиснув зубы. Руки сжимают рычаги стартовых двигателей. В голове обрывки мыслей:

"...Приказ капитана... Он обязан подчиниться... Но полет... Это не отсрочка, это - отмена... Опасность?.. Но "меру опасности мы предугадать не можем". Кто это сказал?.."

- Лар, почему молчишь? Ты слышишь меня? Приказываю...

Голос Порецкого:

- Он не слышит... Нарушилась связь. Но он еще не включил двигателей. Ракета в радиусе внешнего гравитационного поля "Землянина"...

"Ах, вот что! Хотите силой втянуть меня обратно? Вы это еще можете... Но на стабилизацию поля вам потребуется некоторое время... Десять-двенадцать секунд... Значит, пять секунд на решение..."

Но тело уже наливается невообразимой тяжестью. Неужели Строгов переключил поле мгновенно? А как же они там? Ведь и они не успели к этому приготовиться. Значит, им сейчас гораздо труднее, чем ему здесь. По инструкции мгновенное переключение искусственного гравитационного поля допускается лишь в случае крайней опасности. Лар с трудом поднимает отяжелевшие веки... кому грозит эта опасность? Ему? Но он уже за пределами "Землянина", где командует Строгов... Это как раз тот момент, когда он вправе решать сам. Ведь он сам решал, идя на этот полет...

Нет, он не хочет возвращаться... Он должен выполнить свое решение... Должен...

Лар пытается нажать на рычаги стартовых двигателей, но слишком велика охватившая его тяжесть. Он не в силах даже пошевелиться. Краем глаза он замечает, что полированная поверхность исполинского диска "Землянина" постепенно приближается. Сейчас его маленькую ракетку втянет в отверстие шлюза. Лар чувствует во рту соленый вкус крови. Это все гравитационная перегрузка...

Задыхаясь, он в последний раз пытается надавить на стартовые рычаги, и именно в этот момент ощущение сковавшей его тяжести немного ослабевает: нестабилизированное поле так неустойчиво...

Рычаги уступают нажиму пальцев, и вдруг резкая дрожь сотрясает тело атмосферной ракеты. Стартовые двигатели заработали. Расстояние между "Землянином" и ракетой Лара снова начинает увеличиваться. Двигатели маленькой ракеты пытаются разорвать опутавшую ее гравитационную сеть.

Перегрузка становится невыносимой. Лару кажется, что его расплющивает в стартовом кресле. Теперь он не в состоянии даже шевельнуть пальцем. Перед глазами стремительный радужный калейдоскоп. В ушах оглушительно стучит кровь, и сквозь ее удары издалека доносится голос Строгова:

- Лар... Лар... Лар...

Затем сразу тишина и мрак...

Маленький блестящий диск атмосферной ракеты, разорвав гравитационный плен, все стремительнее скользит в пустоте навстречу колеблющемуся туману, унося бесчувственное тело космонавта.

- Что же, в конце концов, произошло, черт меня побери, - бормочет Строгов, с трудом поднимая отяжелевшую голову от пульта управления. Его багровое лицо залито потом. Толстые короткие пальцы, лежащие на кнопках пульта, дрожат.

Порецкий вытирает платком залитую кровью щеку. Скривившись от боли, пожимает плечами:

- Вероятно, результат ионизации... Радиосвязь отказала, он включил двигатели в тот самый момент, когда вы переключили гравитационное поле.

- Чепуха! Мне удалось подтянуть его ракету почти к самому шлюзу. Это все получилось позднее...

- Я не удивлюсь, если его расплющило, несмотря на скафандр и амортизаторы кресла.

- Ерунда! Он крепче нас всех. А мы, однако, целы.

- Но ты забываешь о тяге его двигателей. В конце концов они пересилили действие гравитационного поля. На него действовала суммарная нагрузка...

- А по-моему, он слышал нас, - тихо сказал Коро, склонившись над экраном большого локатора. - Слышал все, но решил лететь. Ведь я... я говорил ему раньше. Он знал о моих предположениях и, наверно, догадался, что отмена полета связана с этим...

- Ваше поведение, коллега Коро, не заслуживает никакого оправдания, гневно прервал Порецкий. - Если он погибнет, вы и только вы будете в этом виноваты. Как вы могли молчать!

- Но у меня не было никакой уверенности, - пробормотал Коро. Понимаете, никакой... Лишь предположение... Только в момент его старта удалось непосредственно наблюдать этот процесс. И как раз на краю того поля спокойных облаков, к которому он должен был лететь. Вы сами наблюдали за этим районом много дней, и вы сочли его наиболее благоприятным объектом, профессор.

- Но я не знал о ваших предположениях. Если бы вы сочли нужным сообщить мне...

- Оставьте, - махнул рукой Строгов. - Не в этом теперь дело. Мы все виноваты, и больше всех я - капитан "Землянина". Меру нашей вины определят другие. Сейчас надо решить, что делать.

- Я полечу следом за его ракетой, - быстро предложил Коро, - попытаюсь установить контакт до того, как он погрузится в облака, или произведу стыковку и отбуксирую его ракету к "Землянину".

- Поддерживаю, - сказал Порецкий. - Его ракета еще видна на экранах радаров. Она пока идет не с максимальной скоростью; можно ее догнать за пятнадцать - двадцать минут. Догнать и вернуть.

- Он все-таки слышал нас, - повторил Коро, - и, может быть, слышит еще сейчас. - Но не хочет отвечать. Решил сделать по-своему... Может быть, он и прав...

- Чушь, - грубо прервал Строгов, - не мог он так... Готовьтесь к полету. Полетите следом и вернете его. Только догоните и вернете. Понятно? Никакой разведки...

- Но если я догоню у самой границы облаков? Может быть, пробы?..

- Ты должен догнать гораздо раньше. При такой скорости его ракета будет лететь до границы облачного слоя еще не меньше часа. По-видимому, он без сознания. Ракета идет на минимальной скорости, а я приказал ему проходить ионосферу на максимальной. Иди готовься! Старт через пять минут.

- Слушаюсь.

Коро вышел.

Строгов откинулся в кресле, вытер ладонью пот со лба.

- Я не должен был ему мешать, - пробормотал он, насупившись. - Черт меня дернул послушать... Этот взрыв произошел в трех тысячах километров от места разведки. Ну и что, подумаешь! Там могут быть штуки похуже... Он парень осторожный... Знал, на что идет...

Строгов покачал квадратной головой и задумался.

- Его ракета ускоряет движение, - послышался голос Порецкого. - Он маневрирует ею.

Строгов быстро повернулся к экранам. Некоторое время пристально следил за ними. Потом кивнул головой.

- Верно... Если он и был без памяти, то всего несколько минут. Сейчас его ракета явно стала управляемой. Коро уже не догонит ее до границы облаков. Придется пока задержать вылет...

Строгов повернулся к внутреннему переговорному динамику, бросил несколько быстрых, отрывистых фраз; потом встал, подошел к Порецкому.

- Ты не пытаешься установить с ним связь?

- Пилот-автомат все время передает ему приказ о возвращении, записанный на магнитную ленту, и сообщение о наблюдавшемся атмосферном взрыве, но он не отвечает.

Сейчас его ракета уже проходит нижний ионосферный слой, и вероятность прямой радиосвязи все уменьшается...

Возвратился Коро Ференц в полетном скафандре, но без шлема.

- Все готово, шеф. Почему вы задержали вылет?

- Его ракета увеличила скорость. Он уже управляет ею. Подождем немного. Но будь готов. Возможно, все-таки придется лететь.

- Есть, - сказал Коро, присаживаясь в свободное кресло.

- Второй взрыв, - негромко произнес Порецкий, склоняясь над экраном. Еще более сильный и тоже на краю спокойного облачного поля, но чуть севернее. Значит, и я ошибся - это кажущееся спокойствие, всего лишь затишье перед грозой.

- Лететь? - спросил Коро.

- Нет, - отрезал Строгов, впиваясь глазами в зеленоватый экран.

Некоторое время они сидели молча, не отрывая напряженных взглядов от матовой поверхности главного экрана. На экране чуть заметно пульсировала шагрень неведомой и враждебной атмосферы. Клубящийся туман находился в неустанном движении: коварное и загадочное покрывало, которым окутана поверхность планеты. Сейчас к нему приближается их товарищ...

Негромко затрещал динамик внешней радиосвязи. Все взгляды обратились на него. Треск сменился тонким писком и завываниями, сквозь которые, искаженный громадным расстоянием и шумами ионосферы, чуть слышно, но вполне явственно прозвучал голос Лара:

- Все в порядке... приближаюсь к границе тумана... все в порядке... поразительно...

Писк усилился, голос утонул в нем и больше не появлялся.

Трое космонавтов долго прислушивались. Лар не отзывался.

- Значит, так, - вздохнул Строгов, вставая, - он уже в атмосфере... И не сказал, слышит ли нас... А ведь, пожалуй, не мог не слышать, не мог...

Строгов насупился и покачал головой.

- Идите отдыхать, - посоветовал он товарищам. - Я принял вахту.

Но Порецкий и Коро не шевельнулись.

Минул час, второй, третий. Контрольное время, отведенное на разведочный полет, истекло. Потрескивал динамик внешней связи. Экраны радаров оставались пустыми. Светлая точка атмосферной ракеты на них не появлялась. Лишь чуть заметно пульсировал желтоватый туман.

В СВОБОДНОМ ПОЛЕТЕ

Сознание возвращалось постепенно... Сначала выплыли из темноты зеленоватые шкалы приборов, прямоугольники экранов. Потом послышался голос Строгова, монотонно повторявший одни и те же слова.

Лар шевельнулся.

Голос Строгова продолжал повторять:

"...Приказываю вернуться... Наблюдали атмосферный взрыв... координаты эпицентра... Приказываю вернуться..."

Лар улыбнулся, облизнул засохшие губы, почувствовал на них корочку запекшейся крови.

"Вырвался-таки... Разумеется, это Коро... Его работа... Не выдержал... А я выдержу, должен выдержать... Если вернусь, данные, которые привезу, заставят забыть, что не выполнил приказ командира, ну а если..."

Лар привстал, уселся поудобнее.

Теперь все зависело только от него одного, от его умения, настойчивости, сил, ну и, конечно, от прочности корабля...

Он окинул взглядом контрольную аппаратуру. Прошло всего десять минут с момента старта. Его ракета уже успела отклониться от заданного курса. Несколько минут он потратил на ориентировку, потом резко увеличил скорость. Счетчики ионизированных частиц затрещали чаще. Давала о себе знать нижняя зона повышенной ионизации. Скорость корабля нарастала. Сказывалось уже и притяжение планеты. Лар почувствовал, как упругая сила снова вдавливает его в кресло. Ничего, это пустяки по сравнению с тем, что он испытал при старте, когда Строгов пытался задержать ракету...

"Землянин", несколько минут назад сиявший в зените, как маленькая голубая луна, уже превратился в яркую звезду. Океан слабо колеблющегося тумана заметно приблизился. Теперь его поверхность не казалась такой ровной, как с "Землянина". Она напоминала бугристый покров исполинских грозовых туч. Клубящиеся грибообразные массы облаков поднимались из нее навстречу ракете Лара, а между ними темнели глубокие темные провалы. Это и была область "спокойной облачности" Порецкого... Значит, в других местах...

Счетчики ионизированных частиц трещали все пронзительнее. Ионизация газа за пределами корабля быстро нарастала. Голос автопилота "Землянина" почти, потерялся в шорохе и треске помех. Еще несколько минут - и радиосвязь с "Землянином" прервется окончательно. Надо известить товарищей, что у него пока все благополучно.

Лар вызывает "Землянина", начинает докладывать обстановку, рассказывает о структуре поверхности облачного слоя...

Если там, на "Землянине", товарищи и не расслышат всего, слова сохранит магнитная запись, которую производит аппаратура его ракеты.

- Вершины наиболее крупных облачных грибов всего в нескольких десятках километров подо мной, - говорит Лар. - Их высота достигает тридцати сорока километров. Движение облачных масс происходит со значительной скоростью. Это очень красиво, но устрашающе... Перехожу на горизонтальный полет и начинаю торможение. Попробую проникнуть в глубь облачного слоя в промежутке между "грибами". Ионизация за бортом заметно уменьшилась. При прохождении ионосферы радиация, проникшая внутрь корабля, находилась в допустимых границах. По предварительным данным разреженная атмосфера за бортом состоит преимущественно из водорода с примесью благородных газов. Взял первые пробы...

Лар умолкает. Голоса автопилота "Землянина" уже совсем не слышно. В переговорном устройстве лишь шорох и треск помех. Значит, и его теперь не слышат... Лар бросает взгляд в верхний иллюминатор. "Землянин" неразличим на фоне звезд, однако Лар быстро находит его: вот созвездие Кассиопеи, чуть иных очертаний, чем с Земли, и в нем новая звезда второй величины "Землянин".

Приближается один из облачных грибов. Снижаясь, Лар обходит его стороной. Клубящийся туман, освещенный солнцем, вблизи кажется ослепительно белым.

Лар бросает взгляд на экран спектрографа. Не веря себе, наклоняется к самой шкале.

- Поразительно, - говорит он вслух, - поразительно! Вода, кристаллы льда. Верхняя зона облаков состоит из мельчайших кристалликов льда и еще чего-то... Минутку, да, это аммиак... углеводороды. На "Землянине" слышите меня? Туман из ледяных кристаллов: вода, углеводороды, аммиак; вода, аммиак...

Он несколько раз повторяет эту фразу: может быть, на "Землянине" все-таки услышат.

В промежутке между тремя гигантскими столбами белых облаков атмосферная ракета приближается к поверхности облачного слоя. Вот уже стремительно мелькают за иллюминаторами первые, похожие на вуаль полосы, надвигаются и исчезают черные тени, отбрасываемые клубами тумана. Ракета резко вздрагивает - первое прикосновение к облачному слою. Еще рывок, похожий на удар, еще и еще...

Слепящий блеск в иллюминаторах тускнеет, гаснет. В последний раз мелькнул и исчез кусок черного неба с россыпью звезд. Теперь за иллюминаторами непроницаемая молочная муть. Ракету колеблют и увлекают куда-то струи атмосферных течений. Они сталкиваются, свиваются в спирали, клубки. Лар уже с трудом удерживает рули управления и сохраняет ориентировку.

- Надо мной десять километров облачной атмосферы! - кричит он в микрофон шлема, хотя уверен, что никто его не услышит. - Здесь область полумрака... Зондирование показывает, что поверхность планеты находится в пятидесяти километрах подо мной. В этих районах она как будто бы ровная. Попытаюсь пробить облака и осмотреться... Надеюсь, облачный слой не достигает поверхности...

НА "ЗЕМЛЯНИНЕ"

- Шесть часов, - устало произносит Порецкий, - ровно вдвое больше, чем время, отведенное на полет. По-видимому, все... Внизу какая-то ловушка, непонятная ловушка...

- В атмосферной ракете запас воды и пищи на десять дней, а кислорода на две земных недели, - пробует возразить Коро.

- Так ведь дело не в этом...

- Николай Петрович, разрешите лететь, - в голосе Коро слышно отчаяние.

- Зачем? - спрашивает Строгов, не отрывая воспаленных глаз от экрана. Это даже не иголка в стоге сена.

- Спустившись к поверхности облаков, я, может быть, услышу его сигналы. Он мог просто заблудиться. Нижний слой ионосферы непроницаем для радиоволн. Лар не знает, где нас искать.

- Он знает, что обратный путь ведет наверх. А поднявшись над облаками, он легко найдет нас. Ведь ему хорошо известно положение "Землянина" на небесном своде в каждый момент времени.

- Николай Петрович...

- Нет!

- А если опустить планетолет ближе к поверхности облачного слоя? Радиопередатчик "Землянина" так мощен...

- Вот тогда он может не найти нас при возвращении. Он должен возвратиться в ту точку, где мы находимся сейчас. А нас там не будет. И если подведет радиосвязь... Кроме того, я просто не имею права приближать планетолет такой конструкции, как "Землянин", к планете с густой атмосферой. Вы забыли, что "Землянин" стартовал с Луны? Я уже нарушил инструкцию, переведя корабль на нижнюю орбиту внутрь ионосферы.

- Что же делать?

- Ждать, пока ждать...

- Но если ему уже нужна помощь?

- Если он нарушил мой строжайший приказ и попытался проникнуть в нижние слои атмосферы, мы не в состоянии ему помочь.

- Лар мог это сделать...

- Если он это сделал и чудом возвратится, это будет его последний межпланетный полет; последний даже в том случае, если его открытия перевернут все представления о Вселенной.

- Ну, если бы риск оправдал себя, вы первый заговорили бы иначе.

- Никогда. Безрассудному авантюризму не место при исследовании космоса и чужих планет. Ему вообще не должно быть места в нашу эпоху! За авантюризм люди уже платили не раз слишком дорогой ценой... Все придет своим чередом. Никто не ждет от нас разгадки всех тайн Венеры. Нам поручили изучить подступы, не более...

- И все-таки мы обязаны ему помочь.

- Коро, конечно, прав, - серьезно сказал Порецкий, положив руку на плечо Строгова, - со своей стороны, я готов поддержать его, хотя отнюдь не одобряю его предыдущего поведения. Я думаю, ты должен разрешить ему полет до границы облачного слоя и разведку над облаками, разумеется, не погружаясь в них, даже не приближаясь к ним на определенную дистанцию...

- Хорошо, в таком случае лечу сам.

- Но, прости меня, Николай, как командир "Землянина" ты не можешь и, пожалуй, не имеешь права так поступать...

- Именно как командир "Землянина" я могу так поступить, - резко возразил Строгов. - И я обязан так поступить, ибо не хочу подвергать неоправданному риску жизнь еще одного участника экспедиции. Мы не знаем, с какими опасностями связан полет на атмосферной ракете даже за пределами облачного слоя. Последние сигналы Лара мы слышали задолго до того, как он приблизился к границе облаков. Можете вы поручиться, что Лар благополучно достиг облачного слоя, что еще до этого с ним ничего не случилось?

- Но, видишь ли... Я полагаю... Ты, вероятно, имеешь в виду область высокой ионизации?

- Хотя бы и ее.

- Гм... У атмосферных ракет неплохая защита.

- А энергия частиц в ионосфере Венеры хорошо известна?

- Признаюсь, ты припираешь меня к стенке, капитан. Тем не менее, если ты полетишь и, не хочу быть дурным пророком, если с тобой что-то... произойдет, ну, словом... ты не вернешься... Кто отведет "Землянина" к Земле?

- Вы с Коро. Ведь ты второй пилот, не так ли?

- Рядом с тобой, не более, дорогой Николай Петрович.

- Так, - Строгов сжал руками голову, - хорошо... Другого выхода не вижу... Лети, Коро! Два часа полета с единственной целью установить с ним связь. Пробейся сквозь зону высокой ионизации и покружи над районом, где он должен был войти в облака. Но не приближайся к этому чертову туману больше чем на сто километров. Давай! Даже если услышишь его сигналы, передай, что следует, и возвращайся. Если понадобится нырнуть в облака, я это сделаю сам... Старт через десять минут. Через два часа десять минут ты должен быть здесь. Понял? Ну, попутного космического ветра!

Связь с атмосферной ракетой удалось поддерживать в течение пятнадцати минут. Затем голос Коро потонул в шорохе помех и светлая точка на экране радара исчезла.

- Проклятая ионосфера! - пробормотал Строгов.

Больше он не проронил ни слова. Порецкий задремал в своем кресле, потом проснулся, вскочил, начал ходить по темной аппаратной. Строгов сидел не шевелясь и не отрывал взгляда от центрального экрана. Когда подходила к концу сто десятая минута с момента старта, на экране снова появилась светлая точка.

- Возвращается, - прошептал Строгов и, откинувшись в кресле, закрыл глаза.

Порецкий торопливо склонился к передатчику.

Не отключая сигналов радиомаяка, принялся вызывать Коро. Коро не отвечал, и Порецкий встревоженно взглянул на капитана.

- Однако он сам ведет ракету, это ясно, - сказал Строгов. - Через пять минут все узнаем.

Они встретили Коро у тамбура ракетного шлюза. Световые сигналы над внутренней дверью погасли один за другим, подтверждая, что атмосферная ракета заняла свое место в шлюзе и что все в порядке. Потом прошелестела наружная дверь тамбура, послышалось шипение дезинфицирующей смеси, которой обрабатывался скафандр космонавта. Еще несколько секунд - внутренняя дверь бесшумно скользнула в сторону, Коро переступил невысокий порог и, пошатнувшись, оперся рукой о стену.

Строгов поспешил поддержать его, но Коро сделал рукой отрицательный жест и указал на шлем. Мешая друг другу, Порецкий и Строгов помогли Коро освободиться от шлема скафандра.

Коро облегченно вздохнул и, обведя взглядом товарищей, чуть заметно покачал головой:

- Нет... Ничего... Никаких следов... И сигналов не слышно... Исчез совсем...

Голос его прерывался, а в глубоко запавших глазах появилось что-то новое. Даже выражение лица стало каким-то иным... Строгов вначале не понял, что оно означает, и настороженно уставился в лицо Коро. Порецкий же, сообразив в чем дело, присвистнул от изумления:

- Однако, коллега, досталось вам... И это за один полет...

Лишь после слов профессора Строгов наконец сообразил, что его так поразило, когда он увидел лицо Коро. Левая половина густой бороды молодого планетолога стала совершенно белой, а в черных вьющихся волосах надо лбом появилась широкая серебристая прядь.

Коро стоял не шевелясь и молча глядел на товарищей:

- Это невозможно вообразить, пока не увидишь вблизи... - произнес он наконец. - Нет таких слов на земных языках... Самая спокойная область атмосферы!.. - Коро отрывисто рассмеялся. - Спокойная!.. Тысячи вулканов должны действовать там одновременно, чтобы творилось такое. И это на границе атмосферы. А внизу! Я летал на высоте около ста километров над облачным слоем, когда оттуда выстрелил чудовищный столб облаков, наподобие протуберанца. Я не успел увернуться - и меня засосало в возникшую по соседству воронку. Как уцелела ракета, непостижимо... Я уже считал, что все кончено, когда меня выбросило над облаками следующим "вздохом" этого адского котла. Двигатели ракеты еще работали, и это спасло. Но вся аппаратура для анализов и радиопередатчик вышли из строя... Кажется, я не решился бы лететь еще раз... Нет, ни за что...

Коро покачал головой и закрыл лицо руками.

Не проронив ни слова, Строгов повернулся и медленно побрел в свою кабину.

В эту ночь, отмеряемую земными часами "Землянина", никто не нес вахты у пульта управления корабля. Бесшумно змеились ленты самописцев, светили пустые экраны, чуть слышно гудело электронно-решающее устройство, да вечно бодрствующий автопилот слал в окружающую пустоту к далекой бушующей атмосфере чужой планеты один и тот же призыв:

- Лар... возвращайся... Лар...

Заглянув в кабину управления, Порецкий обнаружил на главном пульте записку:

"Полетел посмотреть, что можно сделать еще. Контрольный срок возвращения - двадцать четыре ноль-ноль двадцать пятого мая. Если не вернусь, двадцать шестого мая переводите корабль на верхнюю орбиту, установите связь с Землей и двадцать восьмого мая отправляйтесь в обратный путь. Трасса запрограммирована на главном счетно-решающем устройстве. Исходные параметры..." - дальше следовали колонки цифр.

Порецкий пробежал их глазами и задумался. Располагая этими данными, он, конечно, доведет "Землянина" к Земле, а наводящие лунные станции помогут произвести посадку... Но Строгов... Чтобы подготовить эти колонки цифр, он не смыкал глаз всю ночь, а, окончив расчеты, спустился к шлюзам атмосферных ракет и тотчас улетел.

Улетел, несмотря на вчерашний рассказ Коро...

Что же это - безумие, безграничная смелость, чувство товарищества или что-то еще, чего Порецкий просто не в состоянии был понять?

Внизу была приписка:

"...Я не мог иначе... Уверен, что, в случае необходимости, доведете корабль. Счастливого, обратного пути! И поклонитесь за нас Земле...

Строгов. 22 мая 6 ч. 30 м.".

- Написано четверть часа назад, - пробормотал Порецкий.

Он быстро взглянул на центральный экран. На фоне желтоватого диска планеты плыла, поблескивая, яркая точка. Она светила все слабее и наконец растаяла в тумане.

"УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА ЗЕМЛИ"

Мрак, непроглядный мрак за бортом. Лар ведет ракету на пониженной скорости. Внутреннее освещение выключено, слабо светят лишь шкалы приборов и экраны локаторов. Мощные вспышки наружных рефлекторов не в состоянии пробить осязаемо плотного тумана. По показаниям радаров, плоская поверхность планеты находится всего в двадцати километрах, но Лар уже не верит приборам... Ему начинает казаться, что он просто заблудился в этой массе густых тяжелых облаков.

"Как на дне земного океана, - думает Лар, - только нет той тишины..."

Мгновенно сменяющие друг друга порывы, струи, вихри, стремительные неодолимые смерчи беснуются за бортом. Если бы не дисковая форма ракеты, противостоящая боковым ударам атмосферных течений, корабль Лара уже давно был бы увлечен неведомо куда. Но он пока еще сопротивляется враждебной стихии и неуверенно, рывками и скачками, продолжает путь. Судорожно вцепившись в рычаги управления, Лар чувствует, что ионные двигатели ракеты временами работают на пределе. Если хоть один из них выйдет из строя, конец... Пробиться наверх ракета тогда не сможет. Впрочем, Лар заставляет себя пока не думать об обратном пути. Надо сначала достигнуть твердой поверхности планеты.

Прекрасная утренняя звезда Земли!.. Лар снова включает наружные рефлекторы. Все тот же мрак, густой и плотный. Температура за бортом около сорока градусов. Это на высоте двадцати километров, а у поверхности?

Лар вспоминает свой последний тренировочный полет в облаках полярного земного циклона и вздыхает: какая то была восхитительная прогулка...

Впрочем он, кажется, начинает понемногу приноравливаться к здешней бешеной циркуляции. Когда ракета попадает в невидимые нисходящие потоки, Лар уменьшает тягу двигателей и старается "плыть по течению", увлекающему его к поверхности планеты.

Если бы только эти потоки не меняли так стремительно свое направление...

Сильнейший удар обрушивается на ракету слева снизу. Корабль Лара начинает стремительно вращаться вокруг вертикальной оси; потом еще удар, прямо снизу. Верх и низ успевают десятки раз поменяться местами, прежде чем Лару удается стабилизировать ракету. Новое течение подхватывает ее и увлекает вниз по пологой кривой. Лар не сопротивляется. Его цель добраться до твердой поверхности планеты. Хоть один взгляд на нее, хоть одно прикосновение механических манипуляторов, которые оторвут пробу твердого грунта. И тогда наверх... если это возможно.

Расслабив мышцы, Лар полулежит в кресле. Руки на рычагах управления, ноги на педалях, глаза обегают шкалы приборов. И все-таки это мгновения отдыха. Устойчивое атмосферное течение увлекает диск корабля к поверхности. Двенадцать километров, десять, восемь, семь. Радары фиксируют близкую уже однообразно плоскую равнину, поразительно плоскую! Ни одной возвышенности на десятки километров вокруг.

Но вот... Лар вздрагивает... Что-то изменилось за бортом. Изменилась сама среда, сквозь которую плывет корабль Лара. Сопротивление движению заметно возросло, хотя скорость атмосферного потока остается почти постоянной. Неужели за бортом ливень?.. Вспышка наружных рефлекторов. Ракета летит среди почти горизонтальных струй. Они бьют в иллюминаторы. Маслянистая желтоватая жидкость стекает, сразу же испаряясь.

- Нефтяной дождь, нефтяной ливень! - забыв обо всем, кричит Лар в микрофон. - На "Землянине" - слышите? У поверхности планеты проливной дождь из нефти...

Лар тут же умолкает, вспомнив, что его никто не может услышать, вспомнив, что "Землянин" отделен не только десятками километров хаоса и мрака, но еще и двумя тысячами километров непробиваемой стены ионосферы.

Прильнув к верхнему иллюминатору, Лар видит, как сверкают в лучах рефлекторов мощные косые струи нефтяного дождя, увлекаемые порывами стремительного урагана.

Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. И снова густая, как патока, тьма, набитая уносимым куда-то туманом. Поверхность планеты всего в двух километрах, но нет никаких признаков, что черный туман редеет. Пожалуй, он даже становится гуще. Впрочем, тут, в самых нижних слоях атмосферы, немного тише... Скорость попутного ветра ослабела настолько, что ее даже можно измерить.

Лар производит несложные манипуляции с кнопками аппаратуры, датчики которой выведены наружу в терранитовую броню ракеты.

"Около двухсот километров в час... Плюс скорость самой ракеты. Сколько же было наверху? Что предстоит преодолеть на обратном пути?"

Высота тысяча метров, восемьсот, шестьсот, пятьсот, четыреста пятьдесят... Гася скорость, Лар переводит ракету в горизонтальный полет. Неужели облачность до самой поверхности?.. Нет... Рефлекторы нащупывают бреши в стремительно проносящихся черных тучах. Черных дыр в плотной стене облаков становится все больше, и вот облака уже наверху. Они образуют низко нависающий черный клубящийся свод, а внизу, в сотне метров под диском ракеты, взлетают на огромную высоту гигантские черные валы бушующего моря.

Вот почему поверхность планеты выглядела такой ровной на экранах радаров. Море... Глаза человека Земли впервые видят море чужой планеты.

Лучи рефлекторов впервые осветили эти волны...

"Как не похоже оно на ласковые земные моря", - мелькают мысли в голове у Лара.

Но у моря должны быть берега. И, забыв обо всем, Лар направляет свой корабль в ту сторону, куда стремительно катятся громадные черные валы.

Сколько часов летит он так? Лар бросает взгляд на счетчик времени. Десять часов минуло с момента старта. Трижды истек назначенный ему срок. Вероятно, товарищи считают его погибшим. Кто знает, может быть, они и не ошибутся...

Закусив губы, Лар увеличивает скорость полета. Море кажется бесконечным. Неужели оно покрывает всю поверхность планеты? Удивительная смесь воды и нефти и каких-то солей, состав которых аппаратура ракеты определить не в состоянии.

Температура близка к температуре кипения. И местами эта странная смесь действительно кипит, кипит и бушует под порывами нескончаемого урагана.

"И все-таки берег должен быть - думает Лар. - Тем более, что глубина моря невелика, всего несколько сотен метров..."

Здесь, у самой поверхности, скорость атмосферной циркуляции немного ослаблена. Возможно, это результат трения на границе газовой и жидкой оболочек планеты. Потолок черных туч то приближается к кипящим гребням волн, то уходит вверх, и тогда рефлекторы ракеты пронизывают окружающий мрак на несколько километров. Но видны лишь стремительные черные валы...

По-видимому, ракета уже приближается к границе той области, которую Порецкий сверху определил как область относительно спокойных движений атмосферы. "Относительно спокойных"!.. Что же ожидает Лара на границе этой области и за ее пределами? Однако он должен долететь до этой границы. Может быть, именно там находится берег.

Еще полчаса полета на уменьшенной скорости. Потом еще час. Время от времени полосы маслянистого дождя хлещут в море, заставляя его чуть успокаиваться, Но кончается дождь - и громадные валы снова вздымаются к диску ракеты.

"Царство мрака, воды и нефти, - думает Лар. - А может быть, и Земля переживала нечто подобное в бесконечно далекое архейское время; может быть, именно тогда в таких же кипящих морях зародилась на Земле жизнь? Здесь нет кислорода... Приборы показывают его полное отсутствие. Да иначе и быть не может. Если бы вдруг появился кислород, все это море и облака мгновенно воспламенились бы. Но в верхних слоях атмосферы наблюдался углекислый газ и даже озон. Значит, возгорание возможно? Не оно ли причина тех атмосферных взрывов, о которых говорил Коро? Ведь он предполагал именно возгорание громадных количеств вещества, "сходного с земной нефтью". Молодец Коро!.. Блестящая догадка... Однако если такое возгорание произойдет вблизи ракеты, терранит, конечно, не выдержит... Смерть в мгновенно воспламенившемся нефтяном океане! А откуда кислород? Скорее всего - оттуда же, откуда и вода и нефть, - из недр планеты. Надо во что бы то ни стало разыскать берег этого моря и узнать, чем он сложен".

Лар начинает диктовать в микрофон результаты наблюдений, показания приборов, свои мысли. Радиопередатчик ракеты включен, но Это так - на всякий случай: слова фиксирует магнитная запись. Она должна сохраниться при любых обстоятельствах...

Минул еще час. Теперь Лар убежден, что пересек границу области с более спокойной облачностью наверху. Однако тут у самой поверхности особых изменений за бортом ракеты пока не улавливается.

Запасы энергии для двигателей позволили бы облететь вокруг планеты, но Лар уже и так нарушил все приказы и запреты Строгова. Решительно пора подумать о возвращении. Тем более, что и силы на исходе. Четырнадцать часов непрерывного полета, да еще в таких условиях. Однако перед возвращением надо попытаться немного проникнуть к югу в сторону экватора планеты. Может быть, берег там?

Сколько еще времени прошло? Лар боится бросить взгляд на часы. Он уже убежден, что поступает подло, продолжая полет; подло по отношению к своим товарищам, Вероятно, сейчас они пытаются искать его, предполагая, что он попал в аварию или заблудился. А его гонит вперед ненасытная жадность первооткрывателя...

"Я поступаю как подлец, - думает Лар и... стискивая зубы, продолжает полет. - Хотя бы островок, небольшой островок - твердит он, - и я сразу попытаюсь возвратиться".

Порыв урагана, более мощный, чем все предыдущие, Прижимает диск ракеты к самой поверхности моря. Волны тяжело бьют в плоское дно корабля. Пенистый маслянистый вал перекатывается через верхние иллюминаторы. Этого еще не хватало! Утонуть в нефти!

Лар с трудом стабилизирует ракету, поднимает ее над гребнями волн. Ураган разметал облака. Потолок черных туч высоко. Взлетев на сотню метров, Лар с изумлением видит, что море на громадном пространстве закипает. Кипение усиливается. Гигантские пузыри газа бьют из бурлящей нефти, взрываясь над волнами, как бомбы.

Лару начинает казаться, что он различает вдали багровое зарево. Без сомнения, он не ошибся... Низкий горизонт светлеет, потом пригасает и снова начинает багроветь. Там впереди происходит что-то невообразимое... Надо бежать, но куда - назад, вверх?.. Ракета крутится, как волчок, в тисках чудовищного смерча.

Лар включает двигатели на полную мощность. Нет... Пробиться наверх сейчас невозможно. Ураган снова прижимает диск корабля к кипящим волнам.

"Неужели конец?" - проносится в мозгу Лара.

Еще нет... Неодолимый вихрь вдруг подхватывает ракету и уносит прочь от багрового пятна, мигающего у горизонта.

Снова мрак. Корпус корабля вибрирует. Лару кажется, что его тело рассыпается на части. Он тщетно пытается сообразить, куда увлекает корабль атмосферная струя. Перед глазами пляшут экраны локаторов, шкалы приборов. Бессмысленно скачут стрелки. Кажется, уносит на юг, в сторону экватора планеты... А может быть, к северу или назад - к тому страшному багровому пятну? Наконец вихрь ослабевает настолько, что корабль снова становится управляемым. Море внизу еще кипит, но температура за бортом стала ниже.

"Кажется, вырвался, - думает Лар. - Вот теперь я знаю, что Порецкий не ошибся. За пределы "спокойной облачности" пути нет. Во всяком случае, на такой ракете, как моя... Надо возвращаться... Надо... А как же твердая кора? Так и не увижу ее? Сделаю еще одну попытку. Последнюю... Должны же быть острова в этом море. Покружу южнее. Слишком многое позади, чтобы теперь отступать..."

Внезапно на экране радара появляется резкий зубчатый контур. И тотчас луч рефлектора нащупывает что-то неподвижное в мятущемся хаосе туч и маслянистых черных волн. Берег, остров?.. Лар снижает скорость. Ракета медленно приближается, ощупывая лучом неподвижный предмет, о который разбиваются тяжелые черные валы. Это небольшой плосковерхий островок, с крутыми ступенчатыми берегами. В ярких лучах рефлекторов обрывы поблескивают, как черное стекло.

Страшная слабость приходит на смену напряжению последних часов. Твердая кора планеты!.. Вот оно, то, к чему он стремился! Что это, лава или?.. Негнущимися пальцами Лар сжимает рычаги управления. Ниже, еще ниже. С трудом преодолевая порывы урагана, диск ракеты повисает над самой поверхностью островка. Механический манипулятор пытается взять пробу... Неудачно. Новая попытка - и опять неудача. Смерч отбрасывает диск ракеты далеко в сторону. До крови закусив губы, Лар приближается к поверхности островка в третий раз. И в этот момент атмосферная струя бросает корабль на плоскую вершину острова. Сильнейший удар. С треском лопаются эластичные пояса крепления. Наружные рефлекторы меркнут. Теряя сознание, Лар скорее чувствует, чем слышит, как умолкает негромкий пульс двигателей.

Сколько часов или дней находится он на этом острове?.. Периоды беспамятства сменяются краткими мгновениями просветления. Шлем спас его ослабил удар. Это как насмешка судьбы. Лучше бы сразу...

Руки целы, и Лару удалось освободиться от поврежденного шлема... Зато нога... Вероятно, она сломана в нескольких местах. При малейших движениях он теряет сознание от боли.

Герметичность кабины не нарушена, и прибор, очищающий воздух, пока работает. Его индикатор светит в темноте неярким зеленым светом. Может быть, Лар умрет раньше, чем прекратит работу этот прибор... Лучше бы сразу, чем задыхаться несколько часов.

Почти все приборы вышли из строя, лишь слабо светит экран одного из локаторов и каким-то чудом уцелел передатчик, автоматически переключившийся на аварийный сигнал. Он шлет в ревущую темноту тревожный зов о помощи. Выключить бы его, но для этого надо доползти до панели управления, а боль не позволяет шевельнуться.

"Плата за жадность, - думает Лар. - Разумеется, так и должно было случиться. Строгов был прав... Впрочем, теперь это уже безразлично. Вот только жаль, так жаль, что пропали все наблюдения. Конечно, их повторят позднее, но сколько еще времени люди не будут знать, что скрывает облачный покров этой планеты. Я-то теперь знаю, но какая от этого польза... Если когда-нибудь и найдут мою ракету, все, что я узнал за последние часы, уже не пригодится... А скорее всего - ураган просто сбросит ракету в нефтяное море. Впрочем, пока она лежит как приклеенная на вершине... Интересно, что это за породы? Эх, так и не успел узнать..."

Беспамятство... И снова ощущение яви... Зеленоватый экран локатора. Еще работает. Фосфоресцирующие отблески в иллюминаторе... Конечно, бред... откуда там взяться свету?..

И все же, чуть приподнявшись, Лар отчетливо видит гребни огромных валов, лижущих берега острова... Какие-то светящиеся тела, похожие на гигантских остроносых мокриц, выползают из кипящих волн и, окружив ракету, что-то вынюхивают...

Какие странные галлюцинации! Голос Строгова... Он что-то говорит, и гигантские черные тела исчезают в волнах...

"Это уже конец - умираю... Земля, моя Земля..."

Лар хотел бы улыбнуться, но чувствует лишь, как по щекам скатываются слезы...

СНОВА НА "ЗЕМЛЯНИНЕ"

- Конечно, это чистейшая случайность, что удалось разыскать его ракету, - сказал в заключение Строгов. - Такое бывает раз в жизни... У него работал аварийный передатчик и потом - свечение вокруг острова...

- Но что это могли быть за живые существа, которых ты спугнул у его ракеты? - спросил Порецкий. - Поразительно: паро-углеводородная атмосфера, нефтяной океан - и крупные живые организмы. Расскажи о них чуть-чуть подробнее, Николай.

Строгов усмехнулся.

- У меня было время их разглядывать! Я думал лишь о том, как произвести стыковку при таком урагане и как оторвать его ракету от полужидкого асфальта, в который она влипла.

- Весь остров был из асфальта? - поинтересовался Коро.

- Как будто весь целиком.

- И других островов вы не видели?

- Нет.

- Значит, все наши автоматические станции и ракеты-зонды покоятся на дне нефтяного океана Венеры.

- Вероятно... Во всяком случае, я не слышал, радиосигналов ни одной из них. Скорее всего, на дне покоятся только их обломки.

- Не кажется ли вам, друзья, что наши уважаемые предки дали маху, назвав эту планету именем богини красоты? - заметил Порецкий. - Венера, а при ближайшем знакомстве - мрак, бушующий нефтяной океан, населенный гигантскими червями... Еще не так давно писатели-фантасты отправляли своих героев возделывать тропические джунгли Венеры, изменять там климат, добывать уран...

Прав оказался профессор Тумов. Он возражал сторонникам вулканического происхождения атмосферы Венеры и писал о ее углеводородном составе... Впрочем, даже он не додумался до существования нефтяного океана.

- Правда лежит посредине, - возразил Коро. - Сторонники вулканической теории тоже правы. В конце концов, вся эта нефть и вода на Венере, по-видимому, глубинного происхождения. Это продукты каких-то извержений. Ведь при извержениях земных вулканов в атмосферу тоже выбрасывается громадное количество водяных паров и различных газов. Среди них есть и углеводороды. Венера ближе к Солнцу, и преобразование глубинного вещества происходит там иначе, чем на Земле. Отсюда обилие углеводородов при извержениях.

Извержения, конечно, продолжаются и сейчас; и в них одна из причин бурной атмосферной циркуляции. Гигантские взрывы, отзвуки которых мы наблюдали с нижней орбиты, и зарево, которое видел Лар, связаны именно с вулканическими явлениями. При этом, вероятно, выделяется свободный кислород, и тогда происходят гигантские вспышки нефтяного океана и атмосферы, насыщенной парами нефти. Лару и вам, Николай Петрович, крупно повезло, что вы не наткнулись на вулканический очаг.

- Безумцам всегда везет, - проворчал Строгов.

- Это был настоящий героизм, - убежденно заявил Порецкий. - С большой буквы героизм. Вы оба - герои. И ты и Лар. Я успел прослушать часть магнитных записей, продиктованных им во время полета. Этим записям нет цены...

- Он чертовски упрям и настойчив и, конечно, смел, - задумчиво сказал Строгов. - И еще хорошо, что он очень правдив. Едва придя в себя, он сразу сказал, что сознательно действовал вопреки приказаниям и готов за это отвечать. А ведь он мог придумать что угодно... Но, конечно, он авантюрист... Рвется все сделать сам. На такого нельзя положиться...

- Этот случай его многому научил, - возразил Коро. - Ведь если бы не вы...

- Не знаю... У меня к нему очень двойственное отношение. Мне нравится его смелость, но... при следующем космическом рейсе я, пожалуй, не захочу иметь его в составе своего экипажа.

- Ты уже говоришь "пожалуй", - улыбнулся Порецкий. - Если бы не его отвага и... недисциплинированность, мы возвращались бы сейчас к Земле с гораздо более скромными результатами. Согласись, капитан, что если бы он послушал тебя и возвратился сразу же после старта, ты не разрешил бы нового атмосферного полета.

- Нет... И был бы прав! Мы все трое наблюдали тот атмосферный взрыв.

- Ну, вот видишь...

- Поэтому и говорю о своем двойственном отношении.

- Победителей, как известно, не судят.

- Не знаю... Космическое право еще не создано, но в космических рейсах существуют свои, особые законы... Подумайте, что получится, если каждый станет поступать, как Лар. Ведь как одиночка он проиграл...

- Ты тоже действовал, как одиночка.

- Это совсем другое, - усмехнулся Строгов. - Нет, я действовал, как представитель коллектива... Я не мог иначе... И каждый на моем месте поступил бы так же.

И НА ЗЕМЛЕ...

Земля встречала их как героев. Академии наук крупнейших государств Земли распахнули перед ними свои двери. В научном мире самых высоких почестей был удостоен Ларион Русин, первым совершивший беспримерный полет в пределах венерианской атмосферы. Он был избран действительным членом Академии наук СССР и почетным членом десятка иностранных академий. Но Высший совет астронавтики тайным голосованием на пять лет лишил академика Русина права участвовать в экспедициях на другие планеты.

Зачитав решение, генерал - председатель Совета - сказал Лару:

- Подумайте обо всем хорошенько... Мы ценим вашу отвагу и энтузиазм исследователя. Даже те, кто сегодня требовал навсегда дисквалифицировать вас как космонавта, подчеркивали, что вы совершили выдающийся научный подвиг. И все же вы сознательно поставили под угрозу успех экспедиции... Я уже не говорю, что ваши открытия удалось сохранить только благодаря мастерству и мужеству Строгова. А если бы он погиб? Это означало бы не только безвозвратную потерю всех собранных вами материалов. Вы забыли, что в настоящей науке время подвигов ученых-одиночек давно миновало. Забыли, что теперь каждое крупное открытие - результат усилий, труда, героизма больших коллективов. Ваша вина, дорогой, не только в недисциплинированности, но и в противопоставлении себя коллективу. Именно это второе особенно утяжелило ее...

Мы говорили сегодня и о Строгове. Мнения разделились, но лично я думаю, что в создавшейся обстановке Николай Петрович тоже был не совсем прав. Он - опытнейший космонавт - проявил чрезмерную осторожность. Вероятно, ему следовало разрешить атмосферную разведку раньше. Тогда она пошла бы более систематично... Однако мы все согласились, что последующими действиями Строгов полностью искупил свой грех. А вашу вину, уважаемый академик, вам предстоит искупать пятью годами вынужденного пребывания на Земле. Мы знаем о ваших планах, понимаем, что эти пять лет будут для вас нелегкими, но поступить иначе мы не могли...

Уже стемнело, когда Лар вышел из здания Совета астронавтики. Коро ждал у подъезда.

- Ну что?

- Пять лет... не буду летать.

- Они не должны так... - горячо начал Коро. - Мы все заявим протест...

- Нет, - тряхнул головой Лар, - никакого протеста! Ведь в главном-то они правы... Но мы еще будем летать вместе...

- Смотри, это она, - Коро указал в темнеющее небо.

За далекими башнями высотных зданий на фоне угасающей оранжевой зари ярко блестела звезда.

- Через пять лет полетим вместе, - твердо сказал Лар. - Вот увидишь...