"Звездный рыцарь" - читать интересную книгу автора (Шаганов Андрей)

Глава 2 ПЕРВЫЙ ОПЫТ

Утром следующего дня в описанную выше квартиру позвонили три молодых человека крепкого телосложения. Дверь им открыли без сакраментального вопроса «Кто?».

Бой, заранее заготовивший ответ «Мосгаз», на секунду даже опешил от неожиданности, но Фест подтолкнул его в спину, и они в компании с Лысым ворвались в квартиру. Лысый, следовавший последним, хотел было хлопнуть погромче дверью, но Фест, не увидев никого в прихожей, удержал его руку и почти бесшумно прикрыл створку.

Что привело этих людей? Любопытство? Опытный читатель уже наверняка догадался об этом. Поводом для визита трех мрачных личностей, намерения которых были написаны на их физиономиях, не внушающих, кстати, доверия ни при каких обстоятельствах, была конечно же та весьма значительная сумма, что днем раньше была выплачена Лене. Девушка опустила подробности своего посещения, оставив от всего происшедшего только невероятную сумму гонорара. А встречалась она в тот памятный вечер именно с Фестом. Не удержавшись, она похвасталась богатым клиентом, а выудить из нее адрес последнего было делом техники.

Итак, они ворвались в квартиру того самого молодого человека, которого, кстати, звали Олегом. Хозяин в тот момент находился в ванной и не мог подать голоса, поскольку чистил зубы. Фест услышал журчание воды и молча кивнул Бою на дверь. В его планы не входило иметь свидетелем хозяина квартиры. Первоначально планировалось оглушить его прямо в дверях. К тому же шеф, или, как они его называли, пахан, не давал им этого задания и в случае прокола не станет отмазывать. Бой, давясь от смеха, тихо закрыл дверь на шпингалет, и они прошли в комнату с намерением начать поиски денег. Но не успела троица сделать и шага, как дверь ванной комнаты толкнули изнутри.

— Вэл, что за шутки?

— Это гости, — донесся из прихожей оправдывающийся голос.

— С каких это пор Вэл начал разговаривать, а гости ведут себя как дети? Открывай, нет времени на розыгрыши!

— Один момент, сэр!

Олег, сам не зная для чего, заложил в программу роботов это словечко, и они теперь напоминали ему слуг в английском поместье.

Фест издал невнятное шипение, но подчиненные поняли его и так. Они, мгновенно сориентировавшись, рассредоточились по квартире. Бой и Фест оказались в прихожей, а Лысый — на кухне. Вдруг буквально у них под ногами ожил древний пылесос. Он деловито прошмыгнул между ног налетчиков и, подкатив к двери ванны, довольно точным движением открыл шпингалет. В проеме появился молодой человек, точно такой, как его описала Лена. Фест кивнул Бою, и тот, внезапно появившись из-за угла, схватил Олега за волосы и швырнул под ноги Фесту. Тот перехватил летящее тело в воздухе и препроводил его в комнату. Но Олег тоже оказался не прост — он успел сгруппироваться и в мгновение ока твердо встал на ноги. Они схватились. Узкий проход не давал возможности нападающим воспользоваться своим численным превосходством, и поэтому Бой и Лысый бестолково топтались несколько секунд за спиной предводителя, безуспешно пытаясь достать противника через его голову.

— Тревога! — завопил внезапно появившийся под ногами борющихся пылесос.

Фест вышвырнул его ногой в коридор, а Лысый, найдя наконец себе объект нападения, схватил аппарат и поднял его над головой, намереваясь разбить об пол. Пылесос издал воинственный вопль, и тело Лысого странно напряглось в мучительном изгибе, конвульсивно вздрогнуло, обмякло и сползло на пол. Но Фест этого не видел — он наносил удар за ударом хозяину квартиры, отражал ответные и никак не мог освободить руку, чтобы достать нож. От драки он всегда получал удовольствие, поскольку был силен и тренирован. Любой противник рано или поздно оказывался у его ног. Но в этот раз, по всей видимости, нашла коса на камень. Ни один удар не достиг цели. Олег тоже был опытным бойцом, и все удары попадали ему в плечо или вскользь в грудь. Фест, надо отдать ему должное, тоже еще не пропустил ни одного удара Олега, но ему уже казалось, что он нащупал слабину в обороне противника. Но в этот момент его внимание отвлекла пустота, внезапно возникшая за спиной. Не оглядываясь, Фест почувствовал, что Бой куда-то исчез, и в следующий миг мир раскололся на тысячи осколков.

Очнулся он от холода. Девушка в белых перчатках с равнодушным лицом поливала его ледяной водой из сифона, нисколько не заботясь о том, что кресло, в которое усадили Феста, намокнет. Она была так прекрасна и спокойна, словно сошла с картины Коро.

— Шеф, он очухался, — сказала она механическим голосом, видя, что Фест открыл глаза и смотрел на нее.

— Ну и слава богу! — ответил Олег, появляясь в поле зрения Феста. — Как ты ему приложила, можно было уже и не надеяться. — И, обращаясь к лежащему в кресле: — Как вы себя чувствуете?

Фест не ответил — он еще не совсем пришел в норму. В голове гудело, но он нашел в себе силы приподняться и оглядеться.

Картина, представшая его взору, была безрадостна. Плававшая перед глазами муть не давала разглядеть подробности, шея была какая-то мягкая, и голова на ней не держалась. Однако он смог все же разглядеть на полу распростертые тела Лысого и Боя. Последний бессмысленно таращил глаза и невнятно мычал перекошенным ртом. Лысый лежал поперек коридора и не подавал признаков жизни.

— Неожиданность оказалась на вашей стороне, — констатировал хозяин квартиры, проследив его взгляд, — я не ждал вас так скоро. Но тем хуже для вас…

— А что с ними? — неожиданно для себя спросил Фест. Он никогда не заботился о безопасности своих приятелей, и их проблемы менее всего его волновали. Но тут

он вдруг осознал, что рано или поздно придется отчитываться перед паханом, как пострадали его люди и почему они оказались в этой квартире. Их «специальностью» был рэкет, и вся деятельность направлялась и контролировалась, а сегодняшняя «акция» была чистой самодеятельностью. Но если бы все прошло удачно, «заработанные» деньги не были бы никому подотчетны.

— Не беспокойтесь, — махнул рукой Олег, — «скорую» мы уже вызвали. Девочки вынесут ваших друзей на площадку, а там уже не наше дело. Но, если вас интересуют подробности, то один из них парализован электротоком, а у другого, по всей видимости, вывих или перелом челюсти. Мои красотки немного перестарались. Однако и вы хороши — врываетесь в квартиру, пытаетесь учинить погром. Забыли, наверное, что сейчас уже не двадцатые годы…

Фест попытался что-то ответить, даже сделал какое-то движение, но голова была тупая и тяжелая, как неотесанная чурка. Единственное, что в ней застряло, была мысль о том, что он может представить происшедшее в другом свете: зашли в подъезд погреться и нарвались на каратистов. Одновременно хотелось оправдаться и чуть ли не извиниться перед хозяином квартиры, но сама мысль о возможности подобного приводила в тихое бешенство.

— Итак, — продолжал хозяин необычной квартиры, — ваши действия вынуждают меня приступить к выполнению намеченного плана немного раньше срока, но вы убедили меня в том, что я уже готов к борьбе. Далее. Попытайтесь вникнуть в то, что я сейчас скажу. Я понимаю, что после Теиного удара вы просто чудом остались живы и отделались сотрясением мозга и, в худшем случае, трещиной свода черепа. Но сейчас вы должны выслушать меня с максимальным вниманием. Вы готовы?

— Да, — с трудом выдавил из себя Фест.

— Учтите, речь в первую очередь пойдет о вас. Я предлагаю вам такую альтернативу: либо я заявляю, что вы втроем напали на мою квартиру с целью открытого похищения моей собственности, то бишь грабежа, и нанесли мне телесные повреждения, либо я сваливаю все на них, — он кивнул на лежащих, — и заявляю, что вы пришли уже позже, когда дело было кончено. Ваши сообщники смогут дать показания не раньше завтрашнего дня, то есть у вас будут сутки на то, чтобы скрыться. Понимаете меня, или объяснить проще?

— Что вы от меня хотите? — осевшим голосом прохрипел Фест.

— Вот и чудненько! — обрадовался Олег. * — По всей видимости, вы пострадали меньше, чем я думал. Тея, лапочка, сооруди нам кофейку по моему рецепту! Итак, я вижу, человек вы деловой и отлично понимаете, в какое положение попали. Вы сейчас отдадите мне самое ценное, что у вас есть, и получите от меня не меньшую ценность. Я имею в виду обмен. Вы мне — информацию, я вам — свободу. Все поняли? Мне нужна исчерпывающая информация о вашем боссе, или как там? — пахане.

— Нет у меня никакого пахана, — буркнул Фест, начиная понимать суть происходящего. — Мы сами по себе. Я — сам пахан.

Из кухни остро потянуло запахом хорошего кофе. С улицы доносились обычные городские шумы: гул моторов, шорох шин, обрывки слов, чириканье воробьев. Фест, с трудом ворочая мозгами, пытался осмыслить происшедшее и выработать линию поведения. Но в голову ничего не шло. За него почти всегда думали другие — он был лишь тупой мощью, которая приводила в трепет тех, кто послабее. Вся прожитая жизнь доказывала ему на многочисленных примерах, что право сильного по-прежнему остается главным в этом мире. С самого детства он знал, что прав тот, у кого больше бицепс, тверже кулак. А еще правее тот, у кого в кармане нож. А уж тот, за кем стоит целая банда крепких ребят, — вообще царь и бог.

Именно поэтому с первого класса Фест учился скверно, отдавая предпочтение другой науке — уличной драке. Он всегда был непомерно смел и один мог выйти против троих, даже зная заранее, что будет побежден. И в конце концов он достиг своего. Спустя три-четыре года его уже боялись все, даже те, кто был старше и сильнее. А те, кто был слабее или трусливее, заискивали и набивались в друзья. Он был хорошо известен всем районным инспекторам от комиссии по делам несовершеннолетних до прокуратуры. Но ни увещевания матери, ни приводы в милицию не могли остановить мальчишку, поставившего себе еще в детстве цель — стать матерым преступником, вором в законе. Он был признанным авторитетом среди ровесников, и казалось, что уже достиг своей цели. Тем более что «прошел дорогой малолеток», то есть отбыл два года в колонии общего режима по очень популярной в те годы статье Уголовного кодекса №206 — «хулиганке». Вроде бы все благоприятствовало достижению поставленной цели, но нечто до конца не осознанное стояло между Фестом и авторитетом, к которому он стремился.

На протяжении всей жизни им руководили. Сначала мать, потом ребята постарше. Некоторое время даже существовал некий еврейчик, который сначала униженно набивался в друзья, а потом незаметно стал направлять деятельность своего не слишком умного «друга» в нужное русло. Тогда спустя некоторое время Фест заметил, что окружающие стали бояться не его крупных кулаков, а грозных взглядов его тщедушного приятеля. Осознав себя марионеткой, для чего понадобилось несколько лет, Фест жестоко разделался со своим «руководителем», за что, собственно, и попал в колонию. Но одиночество его не было долгим. По всей видимости, ограниченность его ума была так же очевидна для окружающих, как и непомерная сила. Поэтому, едва обретя свободу, Фест тотчас же попал в ловко расставленные силки нового босса. Но теперь дело было посерьезнее. У Фоки, как звали пахана, был не один подчиненный. Здесь были «качки» из самых разных спортивных обществ, на службе у него состояли сотрудники правоохранительных органов. Фоке ничего не стоило вытащить «своего» из тюрьмы или, в случае невозможности этого, устроить ему и в зоне вполне сносную жизнь. Именно из опасения, что придется потом разбираться с Фокой за совершенное предательство, Фест не выдал своего хозяина. А из тюрьмы, если что случится, его вытащат.

После категорического отказа Феста назвать своего хозяина Олег некоторое время наблюдал за гостем, пытаясь по теням на его челе угадать ход мыслей. Наконец ему это надоело, и Олег, сделав вполне вероятные выводы из своих наблюдений, сказал примерно следующее:

— Судя по всему, перспектива «от трех до семи» вас не очень пугает. Ну что же… Зайдем с другой стороны. Тея, девочка моя, кофе отменяется, приготовь все для операции. Сейчас мы сделаем из этого мальчика прелестную девочку. Вы не читали Фрейда? Нет? Очень много потеряли. Так вот, старик утверждает, что большинство поступков мы совершаем под влиянием неудовлетворенных половых потребностей. Таким образом, ваша агрессивность благоприобретена вследствие того, что вы не имеете постоянного партнера… простите, партнерши… Известно также, что женщины не так агрессивны, как мужчины. Но, говоря между нами, я думаю еще о количестве тестостерона в крови — может, в этом весь фокус?

— Я не понимаю…

— Сейчас поймете, — не дал сказать ему Олег. — Я намерен превратить вас в женщину. Если получится — во вполне полноценную. Возможно даже, что вы сможете иметь детей. Весь процесс займет сутки. Что еще?.. А! Последнее напутствие: постарайтесь как можно лучше питаться в течение всего адаптационного периода.

— Но я не хочу!

— Это не имеет значения. Кстати, ваши гениталии, коль скоро они вам дороги как память, мы можем законсервировать и вернуть вам. Я не собираю таких сувениров. Все это делается для того, чтобы вы не могли помешать исполнению моего плана. А теперь — прощайте!

На плечи Феста опустились изящные женские ручки в белых перчатках. Он рванулся, пытаясь скинуть их, но тут же осознал невозможность этого — тонкие пальчики даже не дрогнули. Тогда он попробовал сползти с кресла вниз, но вторая девица сделала резкое движение рукой в направлении его паха, и Фест стремительно вернулся в прежнее положение, прикрываясь, как голый.

— Итак, ваше последнее слово перед исполнением приговора? — прогремел где-то под потолком голос хозяина квартиры.

Фест, человек уже давно забывший свое настоящее имя, вдруг вспомнил, что зовут его Михаилом Петровичем, и, как при вспышке импульсной лампы, понял, что шутить с ним никто не намерен.

— Да, да! У меня есть пахан! Но если он узнает!..

— Послезавтра вас родная мать не узнает, — вставил Олег. — Дальше! Имя, кличка, как его найти?

— Его все зовут Фока. Найти его можно после пяти в пивбаре на Рязанке.

— Как его узнать?

— Черный он такой, как цыган, и зубы золотые. У него полно шестерок… Спросите Фоку, и вас проведут.

— Я бы предпочел узнать его сам.

— Да не знаю я больше! Фока, и все! Черный, невысокий, худой, но жилистый. Серому тогда с одного удара четыре зуба выставил.

Его речь внезапно прервал дверной звонок. Гала бросила вопросительный взгляд на Олега, тот утвердительно кивнул. Фест почувствовал легкий укол в предплечье и умер. Но не совсем; он видел комнату, слышал шаги и разговор, суть которого до него не доходила, но не мог даже моргнуть, и от этого глаза очень скоро перестали видеть. Потом его, словно законченное изваяние, накрыли неприятно пахнущей чем-то кислым простыней, и мир окончательно перестал существовать.

Фест очнулся почему-то на улице, обнаружив себя сидящим на скамейке возле подъезда неизвестного дома. Смутно помнилось, что он должен кого-то предупредить о чем-то важном. Но в голове путалось как с похмелья, ' мысли и факты играли меж собою в чехарду, и только общий тревожный фон свидетельствовал о том, что беспокойство его не возникло из ничего. Напрягши до предела память, Фест вдруг выловил из бешеного водоворота, кружащегося у него в голове, имя Фоки и оно послужило паролем для выхода на остальную информацию. Правда, на месте недавних событий, происшедших в вышеописанной квартире, оказались интимнейшие подробности женской гигиены, но сам факт признания под угрозой пыток оставался четким, словно имел место каких-нибудь пять минут назад.

Сориентировавшись на местности, Фест бросился к тому, кого называли Фокой. Мысль о том, что повинную голову меч не сечет, время от времени перебивалась другой, что Фока может в любом случае уничтожить его, Феста, за своеволие и предательство. Тем не менее Фест продолжал двигаться в избранном направлении. Добраться до названного бара было делом получаса, но столик, за которым обычно сидел пахан, был еще пуст. Фест выскочил на улицу и опрометью бросился к тому месту, где Фока обычно оставлял свою красную «девятку», но и здесь никого не нашел. По всей видимости, Фока еще не приехал. Последним средством был телефон.

Фест завертелся как ужаленный, отыскивая глазами телефон-автомат. Неподалеку на стене дома висели два светлых дюралевых кубика, но даже с того места, где он стоял, было видно, что оба аппарата не работают — кто-то с корнем вырвал трубки. Мельком вспомнив, как в таком еще недалеком детстве он сам занимался подобными вещами, и ругнув про себя неизвестных хулиганов, Фест бросился к близлежащему дому — — там на первом этаже тоже был телефон. Поспешно вбегая в подъезд, он зацепился полой куртки за притолоку. В кармане что-то глухо звякнуло. Ему подумалось, что это давешняя четвертинка, которую он не успел допить в силу сложившихся обстоятельств. А сейчас глоток водки был бы очень кстати. Фест быстро опустил руку в карман и почувствовал сырость под пальцами. Судя по запаху, это действительно была водка. Стараясь не порезаться, Фест стал осторожно извлекать осколки, удивляясь отсутствию горлышка, которое должно бы оказаться сверху. Вдруг его пальцы наткнулись на нечто до боли знакомое, с детства привычное, но находящееся не на своем месте, — он сразу облился холодным потом. Внезапно вспомнилась произнесенная совсем недавно кем-то фраза: «Законсервируем и вернем вам». Значит, все это не кошмарный сон, а правда! Уже не сомневаясь, но все еще на что-то надеясь, он извлек из кармана… Свободная рука сама собой метнулась в брюки и наткнулась на совершенно гладкое место с небезызвестным отверстием посередине…

Вопль, который издал Фест, был слышен даже в шуме большого города метров за триста…

Неудача эмиссара несколько обескуражила Багрового, не более того. Больше огорчило то, что даже ценой его бели не удалось добыть никакой полезной информации — она канула вместе с посланным рейдером. Носитель отрицательной энергетики пострадал намного сильнее, чем можно было предположить, и для дальнейшей службы был непригоден. Ответный удар от вероятного противника был слишком слаб, но он уколол самолюбие Хранителя Лжи, привыкшего к пассивности своих жертв.

Он по-прежнему ничего не знал об Олеге, кроме того, что смог почерпнуть в документах, как мошкара незримо кружащихся вокруг каждого цивилизованного человека. Но что могли дать ему эти бумажки! Надо было заглянуть в душу, понять. И только тогда откроются пути к победе.