"Создатель чудес" - читать интересную книгу автора (Герасимов Сергей Владимирович)3Все утро шел снег, наполняя комнаты мягкой ватой тишины. Каждый говорил тихо, будто желая слиться с природой – ни громких голосов, ни шагов, ни веселого смеха – так, будто снег шел не за окнами, а в сознании людей. В это утро Вацлав вел прием. Нина плакала. – Успокойтесь, прошу вас, я не хотел вас обидеть, – сказал Вацлав. – Вы все хотите от меня избавиться, а я всех люблю и ничего плохого не сделала. – Но я же только спросил вас, зачем вы приехали в санаторий, вот и все. Что же здесь страшного? – Почему вы меня прогоняете?.. Она плакала беззвучно, и слезы катились по щекам. Вацлав часто видел женские слезы – если слезы были настоящими, они напоминали слезы несправедливо обиженного ребенка, тогда хотелось приласкать, защитить, утешить. Нина плакала иначе. В ее слезах проглядывало нечто нереальное, искаженное, искривленное – искаженное, как фигуры на картинах сюрреалистов. Казалось, что она сама сейчас начнет превращаться во что-то страшное, как превращаются люди в хорошо поставленном фильме ужасов. Но какой выдуманный ужас может сравниться с реальной болезнью? – она как червь свернулась внутри мягкого розового мозга и разъедает его понемногу каждый день. Хуже всего то, что и я знаю об этом, и она знает об этом, подумал Вацлав, она знает и старается бороться. Но это бесполезно, и с каждым днем ей становится все хуже, и она уже хорошо различает то безумное существо, которое вырастает у нее внутри, и питается ее кричащим от страха разумом. А от разума осталась только оболочка. Нина стояла, прислонившись спиной к двери. – Проходите, садитесь и расскажите мне все, – сказал Вацлав. – Спасибо, доктор. – За что? – Ты добрый. Нина всегда обращалась к нему на?ты? не замечая того, что он держал дистанцию. Это было еще одним симптомом болезни. – Нина, почему вы плакали? – Мне показалось, что вы хотите меня прогнать. Со мной никто не хочет говорить. – У меня не было времени, чтобы говорить с вами сейчас, мы бы поговорили после обеда, вот и все. Но если вы очень хотите, мы будем говорить сейчас. – Доктор, я боюсь сойти с ума. – Я знаю. Это хорошо. Тот, кто сошел с ума, тот уже не боится. – Нет, не говори этого. Я боюсь, что перестану бояться. Я тоже этого боюсь, подумал Вацлав, но санаторий тебе не поможет. И вообще никто не поможет. Мы еще не умеем это лечить. – Расскажите мне все, – сказал он. – Давайте познакомимся, мы ведь так мало друг друга знаем. – Да, ты прав, мне надо рассказать. Ты можешь не слушать, ты просто сиди и все. А я буду рассказывать. Вацлав помолчал. – Раньше все было так хорошо… Когда я была маленькой, я так любила своих родителей… – Сколько вам лет? – Но… – она вдруг улыбнулась с неожиданной веселостью. – Но я доктор, поэтому могу задавать любые вопросы. – Правильно, я не подумала. Мне двадцать лет. Двадцать три. Вацлав помнил это хорошо; все сведения об отдыхающих хранились в картотеке. Нина выглядела старше, хотя явно умела заботиться о своей внешности. – Итак, вам двадцать лет, в детстве вы очень любили своих родитилей… – Да, а теперь они во всем обвиняют меня. Я ведь люблю свою мать, а она даже говорить со мной не хочет. Просто сядет в кресло и сидит, как каменная. – А отец? – А папа умер уже давно. Сейчас у меня отчим. Кажется, он сумасшедший. И я его привлекаю. Ты знаешь, как это бывает, я же молодая. Он заходит, когда я принимаю душ, я ему говорю, а он не выходит. – Надо запирать дверь. – Он снял все запоры в доме. Он постоянно за мной следит. – Но вы можете жить где-нибудь в другом месте. Вы же взрослая женщина. – Я пыталась. Я сначала жила сама, я хотела стать певицей, я уже начала записывать диск, а они меня обманули. Потом я жила с любовником, но я все время думала о матери. Я же ее бросила. Потом я вернулась. А дома все то же. Мать говорит, что только я во всем виновата. Скажите, что мне делать? Куда мне идти? – Ты должна выбирать сама, – сказал Вацлав, неосознанно переходя на?ты?. Ее открытость заражала. – Но он злой. От него исходит зло. У меня есть подруга, она экстрасенс, она умеет колдовать и вызывать духов; она видит человеческую ауру. Я ее привела специально к себе домой. Она сказала, что в нем сидит дьявол. – В вашем отчиме? – Да. – А вы не пробовали быть с ним добрее? Может быть, он ждет от вас только дочерней любви? – Ой, не пробовала! Пробовала! Он на меня кричит и даже бьет. Ему не это нужно. Иногда я сцепляю зубы и делаю все так, чтобы ему понравиться. Но его это только еще больше бесит. А мать говорит, что я во всем виновата. – Где вы живете сейчас? – Сейчас здесь. А до того – то у любовника, то дома. Он меня очень любил вначале. А потом перестал и стал выгонять. И тоже бить. А отчим все хотел вернуть меня домой. И я уехала отсюда. Я так люблю свою мать. Я не могу оставить ее одну с отчимом. Он ее убьет. Когда я возвращаюсь, я вижу, как ей плохо, хотя она не говорит ничего. Просто сядет и ничего не говорит. А раньше она все время пела. Это она научила меня петь, она. Я не могу вернуться и уехать насовсем, не могу. Она замолчала. Некоторое время было совсем тихо. – Доктор, расскажи что-нибудь. Хотя бы что-нибудь, хоть из своей работы, пускай я не пойму даже. – Я не могу. – Ну что ты, ты все можешь, расскажи. – Хорошо. Когда я был маленьким, я тоже любил своих родителей. Летом мы отдыхали в селе. Я хорошо помню, как у нас во дворе рос подсолнух. Он еще вырос очень маленьким, когда кто-то сломал верхушку. Я думал, что он засохнет. А он пустил два одинаковых ростка в разные стороны. Ростки были длинные и тонкие; они очень быстро росли. А осенью на них не было ничего. Ничего не выросло, потому что их было два, и корень не знал, какому из них отдавать свои соки. Вы понимаете, о чем я говорю? – Ты говоришь обо мне. – Нет, я говорю о том, что если бы вовремя отломить один из ростков, то другой бы вырос правильно. Это обязательно нужно было сделать. – Да? Но это так трудно, так хочется сохранить и то, и другое. Я не смогу. – Почему? – Моя подруга сказала, что это моя судьба быть мученицей. Как раньше были мученицы, которые погибали за веру или за счастье других людей. Я бы с радостью погибла за счастье других людей. Да, это твоя судьба – быть мученицей, подумал Вацлав, но ты не умрешь, а будешь жить, мучиться и мучить других. Почему жизнь наказывает невиновных? – Я бы с радостью погибла… – Ее лицо вдруг оживляется, – а знаешь, здешние ванны мне очень помогают. Я себя чувствую так хорошо. Я даже прихожу купаться ночью. – И долго вы купаетесь? – Иногда всю ночь. Вот оно. Где-то здесь была разгадка; Вацлав чувствовал разгадку интуитивно. – Я замечал, что вам лучше после купания, – вполне нейтрально заметил он. – Да, так хорошо, что мне кажется, будто я снова стала маленькой, и я обо всем забываю. – И давно вы начали купаться ночью? – Не помню. Давно. Ты никому не расскажешь, правда? – А сегодня ночью? – Сегодня ночью – нет. И мне было так плохо с утра. Но сейчас лучше, от тебя идет тепло. У тебя хорошая аура – я поговорила с тобой и мне стало лучше. Можно, я приду еще? – Приходите всегда, когда вам понадобится помощь. – Нет, ты не понял. Я приду тогда, когда мне станет совсем хорошо, тогда я буду совсем другой, вот увидишь. Можно мне прийти? – Да, я рад вас видеть. Ее лицо снова изменилось. – Вертолет, – в ее голосе испуг. – Что вертолет? – Вчера ночью я видела вертолет. Они прислали его за мной. – Вы узнали об этом вчера? – Нет, я догадалась только что. – Не бойтесь, я знаю, как вам помочь. Обещайте, что будете меня слушать. – А это не…? – Это не. С этого дня вы больше не будете купаться в бассейне. Вы никому не скажете, что об этом просил я. Вам будет тяжело, но вы ведь хотели быть мученицей; если нарушите обещание, то они вас увезут. Обещайте. – Обещаю. – Я буду говорить с вами каждое утро. Если вам будет больно, я буду снимать вашу боль. Я ведь умею делать чудеса. – Я хочу, – Нина встала и приблизилась, – я хочу вас поцеловать. Просто так, в щеку. На память. Она прикоснулась губами к его щеке. Они стояли молча, глядя в пустоту, – каждый в свою пустоту. Нина повернулась и вышла. Я пытаюсь что-то понять, подумал Вацлав, но что-то ускользает. Она ведь не сумасшедшая, но кому-то нужно свести ее с ума. А что, если она только случайная жертва? Весь день он думал об этой женщине. Вечером он принял решение. |
|
|