Сергей Герасимов

Приговор

Приближался вечер, вечер этого чудесного дня. Весь день они провели на острове, купаясь, прыгая в воду с высоких камней и загорая на вогнутом полумесяце чистого песчаного пляжа. Песок здесь был необычным, очень светлым, с каким-то серебристым отливом.

– Вы заметили, что здесь совсем нет комаров? – спросила Оксана. – Это ведь не остров, а сказка.

Ната подняла голову от журнала, кивнула и снова погрузилась в чтение. Ната была заученным очкариком и главным развлечением в жизни считала чтение.

– Брось читать, глаза испортишь! – сказала Оксана. – Я же с тобой разговариваю.

– Такого не бывает, чтобы исчезли комары, – уверенно ответила Ната. – Я живу здесь восемнадцать лет, и не было и одного летнего вечера без комаров.

– А вот теперь есть.

– Но это неправильно. Это природный катаклизм.

Борис встал и направился в сторону пляжа.

– Я с тобой, – сказала Лиза, натуральная платиновая блондинка с потрясающими глазами.

– Нет, я сам. Забыл кое-что в рюкзаке.

– Возьми ее с собой, пожалуйста. Она поможет тебе это найти. С большим удовольствием, – встряла Ната, не переставая читать журнал.

– Нет, я сам.

Он углубился в заросли. Здесь уже было темно. Темно и сыро. Несколько раз он споткнулся о корень. Она догнала его у самого пляжа, обняла и поцеловала. Ему пришлось наклониться: он был гораздо выше ее.

– Теперь пока, – сказала она, – не буду отсутствовать долго, там уже наверняка о нас сплетничают. Ты чего такой хмурый?

– Быстро прошел день.

– Будут и другие, – сказала Лиза, улыбнулась, тряхнула волосами и поспешила обратно.

Он остался один. Вначале он сел на камень и несколько минут сидел неподвижно, глядя на закат. Потом встал и направился к лодкам. Их было две: большая, четырехместная, и маленькая, которая едва могла выдержать двоих. Он снял весла с той и другой, отнес их в кусты и спрятал, аккуратно присыпав песком. Потом вынул из рюкзака топорик и одним сильным ударом порубил днище большой лодки. Потом затопил и маленькую, предварительно вынув свой рюкзак. Несколько сумок с одеждой и едой погрузились под воду. После этого он вынул из рюкзака пистолет и проверил батарею. Батарея была полной. До захода солнца оставалось еще минут двадцать.

Когда он вернулся, тема разговора уже сменилась. Народ спорил о техническом прогрессе. Женька доказывал, что они живут в самую лучшую историческую эпоху, когда можно дождаться любых чудес: колоссального продления жизни, например; можно увидеть полеты к другим звездам или электронные чипы, вставленные в мозг.

– А я никогда не вижу звезд, – сказала Ната, – мне очки мешают. – А продление жизни – это дело. Я бы прожила еще лет четыреста или четыреста двадцать.

– Может быть, и проживешь.

– Бред все это, – возразил Андрей, – изобретут какое-нибудь сверх-оружие, потом его захватят террористы и всех перебьют. И нас в том числе.

– Может быть, в будущем не станет преступников? Придумают что-нибудь? Сделают что-то с ними?

– Преступники всегда были и всегда будут. Не может быть, чтоб… Что это?

Борис достал пистолет и сейчас держал его в руке.

– Это пистолет. Лучевой пистолет, – сказал он и выстрелил в Женьку. Луч попал ему в горло и убил сразу.

– Сидеть! Всем сидеть!

– Боря, ты что? – прошептала Лиза и вдруг начала выть.

– Я убил его, – сказал он просто. – И еще до захода солнца убью всех вас. У вас остается еще минут пятнадцать.

– Но зачем? – спросил Андрей.

– Я исполняю приговор.

– Какой приговор? Мы ведь ничего не совершили! Никто из нас ничего не совершил!

– Ты ошибаешься.

– Я ошибаюсь? – закричал Андрей. – Разве можно здесь ошибаться? Ты сам это знаешь точно так же как и я. Мы прожили с тобой в одном дворе восемнадцать лет. Я знаю тебя, а ты знаешь меня, как облупленного. Я не совершал никаких преступлений. И ты тоже. И никто из нас.

– Ты так думаешь? Тогда откуда у меня пистолет?

– Я не знаю. Ты сошел с ума.

– Вот как? Но если я сошел с ума, то ответь мне, откуда у меня ЛУЧЕВОЙ пистолет?

Даже Лиза перестала выть и уставилась на него огромными глазами.

– У тебя не может быть лучевого пистолета, – сказал Андрей. – Такое оружие еще не изобрели.

– Вот именно. В этом вся суть, не правда ли? Еще не изобрели. Это оружие изготовлено в двадцать четвертом веке.

– Ты хочешь сказать, что ты пришел из будущего?

– Я хочу сказать, что все мы пришли из будущего. Каждый из вас родился в двадцать четвертом веке. Может быть, в конце двадцать третьего. Каждый из вас был преступником. Каждый совершил убийство, убил невинного человека. Экспертиза признала, что вы не подлежите исправлению, и приговорила вас к смерти. Поэтому вы сейчас умрете.

– Но это чушь, – сказала Оксана, – мы ничего об этом не знаем. Мне лично не известно ничего ни о каком двадцать четвертом веке. И вообще, я всю жизнь прожила здесь и могу вспомнить каждый день своей жизни. В третьем классе я целовалась с Васькой Селезневым – это мой худший поступок в жизни. Я больше ни в чем не виновата! Я так понимаю, что это все розыгрыш. Женька, вставай! Я почти, дура, поверила, что ты умер. Очень смешно!

– Ты не можешь помнить своих преступлений, – сказал Борис. – Ты и не должна их помнить.

– Вот как? – она все еще не верила.

– В этом веке, – сказал Борис, не опуская ствол пистолета, – в этом веке, насколько мне известно, убийц казнят на электрическом стуле. Это несправедливо. Это слишком малое наказание. Жизнь за жизнь – это недостаточно, потому что жизнь честного невинного человека стоит гораздо больше, чем дрянная жизнь какого-то подонка, который все равно скоро умрет: может быть, от передозировки, может быть, от болезни, а может быть, его просто убьют в драке. Люди подобные вам, долго не живут и сами не ценят свою жизнь. Поэтому просто отнять вашу никчемную жизнь – это недостаточно.

– Что значит, – люди, подобные нам?

– Я ведь сказал, что каждый из вас – убийца, приговоренный к смерти. Но у нас не казнят на электрическом стуле. Мы поступаем справедливо. Мы даем вам иллюзию честной жизни. Ненадолго, всего лишь на день. Этот день, этот остров, эти деревья и этот костер – все это иллюзия, созданная специально для вас. Сейчас вы живете честно и счастливо. Вы молоды, здоровы, и совершенно невинны. Перед вами вся жизнь, любые перспективы. Вас любят и вы любимы. У вас есть все, что нужно для полноценной счастливой жизни, – но только до захода солнца. Когда день заканчивается, я вас убиваю, объяснив правила игры, или не объясняя ничего. Вы должны почувствовать по-настоящему, что значит смерть невинного человека. Только в этом случае ваши жертвы будут отомщены. Вы почувствуете то же самое, что чувствовали они, когда умирали. Вы убивали невинных счастливых людей, и вы умрете так, как умирали они. Настоящий ужас невинной жертвы может ощутить только невинная жертва. Вы отняли у людей жизнь, полную счастья. Такую же жизнь я сейчас отбираю у вас. Нет и не может быть ничего более справедливого. Таким был ваш приговор.

Оксана вскочила и бросилась к деревьям. Он выстрелил ей в спину, затем подошел и увидел, что она еще дышит. Ее тренированное сильное тело не хотело умирать: она была хорошей спортсменкой. Тело было крупным и мускулистым, но по-женски мягким, с большой грудью. Он сделал контрольный выстрел в висок, и это почему-то тоже не помогло. Тогда он выставил энергию луча на максимум и выстрелил в сердце. Когда он обернулся, на полянке у костра уже никого не было. Это не страшно. Все равно никому из них не уйти с этого острова, – подумал он.

Андрей попытался добраться до берега вплавь. Он уже успел проплыть метров пятьдесят, когда луч нашел его. Луч шел по воде, оставляя узкую полоску пара, хорошо видимую в спокойном вечернем воздухе.

Теперь оставались только две девушки. Первую он нашел довольно быстро. Платиновая блондинка не особенно-то и пряталась.

– Я хочу тебя, – сказала Лиза. – Ты большой, сильный, ты страшный. Я люблю таких мужчин. Я хочу, чтобы в мужчине был зверь. Возьми меня, и ты увидишь, как я умею любить. А потом мы убежим с тобой с этого проклятого острова. Мы спрячемся, и никто нас не поймает. А если кто-то придет за нами из твоего века, ты убьешь его, защищая нас, как положено мужчине. Мы останемся жить в этом мире, и я буду любить тебя до самой смерти.

– Ничего не выйдет, – ответил он.

– Почему?

– Этого мира, в котором ты хочешь остаться, просто нет. Он исчезнет через час после захода солнца. Этот пляж с серебристым песком никогда не существовал. Никогда не существовало летнего вечера на реке – вечера без единого комара. Это все иллюзия.

– Ты так уверен в этом?

– Да.

– Но если тебя обманули?

– Нет. Меня не обманули.

Он выстрелил, и ее тело упало в воду. Еще секунду он смотрел, как маленькая речная волна медленно колышет длинные платиновые волосы, всплывшие над ее лицом, а потом отправился искать последнюю жертву. Солнце уже зашло, и в плотном лесу было совсем темно. Темно и тихо. Около получаса он ходил по лесу, пытаясь найти Нату, но нашел только ее журнал и ее очки. Если он не найдет ее вовремя, через час после захода солнца появится робот-исполнитель, который сделает эту работу сам. Спрятаться от исполнителя невозможно: он всегда знает, где ты находишься.

Но время еще оставалось. Борис вернулся к рюкзаку и достал сканер, предназначенный специально для таких случаев.

Со сканером он ее нашел мгновенно. Ната зарылась в песок и прикрылась листьями лопуха. Она так сжалась, что заметить ее в темноте под деревьями было почти невозможно. Он увидел ее лишь на расстоянии в два шага. Она встала и отряхнула песок. Она была вся нескладная и как-то странно улыбалась, глядя вниз. Казалось, что она стыдится чего-то.

– Ты ее тоже убил? – спросила она.

– Да. Только что.

– Подожди, я хочу спросить у тебя одну вещь. Это очень важно. Ты хорошо помнишь свою жизнь там? Ты помнишь, кем ты был?

– Да. Там я был женщиной. Там у меня двое взрослых детей. У меня хорошая работа и довольно счастливая жизнь.

– Тогда почему ты согласился на это?

– Я не понял.

– Почему ты согласился стать палачом? Что здесь непонятного?

Он не стал отвечать, просто выстрелил и вышел из лесу. На небе горели первые звезды. Ната так и не увидела звезд, – вдруг подумалось ему. Странная мысль, ведь он знал, что на самом деле не было никакой Наты-очкарика, как не было и остальных. Это всего лишь иллюзия – и звезды ненастоящие тоже. И все-таки, – почему он согласился стать палачом?

Он сидел на камне, еще помнящем тепло солнечных лучей, и думал так напряженно, как будто это могло что-то изменить. Он помнил всю свою жизнь до последней мелочи, но не помнил того момента, когда дал согласие убивать. Тогда почему он здесь?

Послышалось негромкое шипение и на песке, в нескольких метрах от него, материализовался робот-исполнитель. Он был гораздо массивнее обыкновенного человека, но черты его лица были почти человеческими. В правой руке робот держал пистолет.

– Я выполнил задание, – сказал Борис. – Оружие уже не нужно.

Робот-исполнитель поднял пистолет и направил ствол ему в грудь.

– Эй! Что такое?

– Я пришел не для того, чтобы тебя вернуть, – сказал робот-исполнитель. – Я пришел тебя убить.

– Но это невозможно!

– Ты приговорен.

– Я не совершил никакого преступления! Я знаю каждую минуту своей жизни! И этой жизни, и той! Эта жизнь была иллюзией, но та жизнь настоящая – по-настоящему ведь я мать двоих детей, я добропорядочный член общества!

– Это иллюзия, – ответил робот-исполнитель. – Твоя вторая жизнь – такая же иллюзия, как и первая. На самом деле ты серийный убийца, один из шести, которым вынесен приговор. Мы всегда поступаем так: худшему из всех даем иллюзию двух жизней и роль палача. Это избавляет нас от лишних проблем. Уничтожить тебя одного гораздо легче, чем бегать по острову и ловить шестерых. Ты сам выполнил большую часть работы.

– Нет!

– Да, – сказал робот-исполнитель и выстрелил. Еще через минуту он исчез. А еще через минуту исчезли звезды. Вслед за ними исчезло небо, дальние огни на том берегу, потом исчез и сам берег; волна черноты нахлынула и поглотила остров, которого никогда не существовало.