"Противостояние" - читать интересную книгу автора (Шхиян Сергей)

Глава 8

— Вы шашлык есть собираетесь? — спросила, без стука вплывая в комнату, где мы сидели в полном молчании, администратор Лена.

— Какой еще шашлык? — вытаращил на нее глаза Андрей.

— Обыкновенный, я его разогрела.

Про шашлык мы, признаюсь, забыли, как и о том, что так и не обедали.

— Ты что, взяла его с собой? — удивился я.

— Ну, прикол. Ты же сам велел ничего не оставлять. Стала бы я бросать столько мяса. Так будете есть?

— Будем, — дружно ответили мы,

— Тогда пошли ко мне.

Мы тут же отправились вслед за хозяйственной женщиной. Ее комната находилась в первом домике у ворот. Мы расселись за покрытым старенькой скатертью столом. Лена расставила разнокалиберные тарелки, разложила алюминиевые вилки. После чего она села на стул и вперила взгляд в пространство. Возникла длинная, непонятная пауза. Мы с Ольгой недоуменно переглянулись.

— Выпивать будем? — не дождавшись нашей реакции, поставила вопрос ребром вдова.

— Можно, — без долгих раздумий, согласился я. После сегодняшних приключений водка должна быть в самый раз.

— Тогда давай деньги, а то у меня остались последние два рубля.

— Сколько нужно? — поинтересовался я.

— Ну, рублей шестьдесят. На две бутылки хватит.

— Это что же у вас за водка такая, по тридцать рублей? — подозрительно поинтересовался Андрей.

— Водка, как водка. Все пьют, и пока никто не умер.

— Это супер! А не фальшивой ты можешь достать? — спросил участковый, к моему удивлению, добровольно засовывая руку в карман.

— Могу, только она очень дорогая.

— Купи две, нет, лучше три бутылки самой лучшей, — небрежно сказал милиционер, протягивая Лене пятисотку.

— Самой лучшей на эти деньги не купить, — вмешался я. — Купи четыре бутылки приличной, чтобы потом опять не бежать.

…О том, чтобы нам сегодня ночью вновь идти в лесной коттедж, не могло быть и речи. Я на такой подвиг просто не был способен.

Несмотря на то, что дневные приключения кончились для нас благополучно, впечатлений на сегодня мне хватило с избытком.

Слава богу, что после встречи с бандитами больше ничего не случилось. Просидев в «засаде» около получаса и не дождавшись «карательной экспедиции», мы занялись трупами. Общими усилиями удалось отыскать подходящую яму метрах в двухстах от места происшествия, и мы с Андреем отнесли туда тела. После чего, обнажив головы, постояли над импровизированной могилой и завалили убитых опавшей листвой. Потом елико возможно уничтожили следы преступления, а перед уходом набрались наглости подойти к воротам резиденции. Они оказались запертыми. Видимо, это и объяснило отсутствие реакции обитателей дома на стрельбу. Охранники оказались единственными обитателями кирпичного монстра.

— А где ключи? Ты проверил у них карманы? — набросился на меня Андрей с истерическими нотками в голосе.

Я отрицательно покачал головой.

— Ну, ты и чайник! Это же тупо! — возмутился милиционер. — Разве так делают!

— Мне и в голову не пришло, — начал оправдываться я, тем самым как бы принимая вину на себя, — да и противно шарить по чужим карманам…

— Вот всегда так, ничего без меня не можете сделать. Почему обо всем должен думать я один!

Участковый начал входить в штопор и наливаться ненавистью, типичная реакция после перенесенного стресса. Я попытался примирительным тоном разрядить обстановку:

— Если хочешь сейчас попасть в дом, давай полезем через забор или через подземный ход.

— Зачем куда-то лезть, когда можно было спокойно войти в ворота. Никуда я лезть не собираюсь! — начал срываться на крик «подельник». — Я вам жизни спас, а ты даже карманы не смог проверить!

У парня начиналась истерика. Чтобы не доводить дело до конфликта и не завести его окончательно, мне осталось молча слушать упреки. Выплеснув эмоции, Андрей немного успокоился.

— Может быть, на сегодня хватит искать приключений, — миролюбиво сказал я. — Давай немного оставим на завтра.

Ни лезть через забор, ни через подземный ход мне очень не хотелось, хотя это было бы самым разумным и безопасным, учитывая то, что в доме, скорее всего, сейчас не было обитателей. Похоже, что убраться отсюда поскорее хотел не я один. Постояв около ворот ещё несколько минут, мы все, не сговариваясь, пошли к машине…

…С этого момента прошло всего два часа, и вот мы, как ни в чем ни бывало, сидим за почти праздничным столом и собираемся пить водку и есть шашлыки.

Увидев деньги, администратор встрепенулась и заспешила, теряя обычную сонливость.

— Я мигом! — заверила она. — Магазин здесь рядышком!

Не знаю, где в пансионате находился магазин, но, судя по тому, что вдова вернулась ровно через три минуты с бутылками «Флагмана», он был не иначе, как в соседней комнате. Сдачу Андрею она не вернула. Он, к его чести, мелочиться не стал, хотя, было заметно, этот факт про себя отметил.

Водка оказалась из холодильника, так что можно было не тянуть с началом потребления. Лена торопливо разлила напиток, и мы дружно сдвинули стенки граненых стаканов и молча, без тоста, выпили. То ли за упокой душ недавно преставившихся бандитов, то ли торопясь залить зельем тягостные воспоминания.

Почему-то близкая смерть у многих людей вызывает взрыв жизнелюбия.

Скорее всего, в основе этого лежит напоминание живым о бренности всего сущего, заставляя сильнее ощутить собственную недолговечность, и намекает, что нужно торопиться жить.

Второй стакан сопровождался тостом: «За нас», после чего Андрей начал «тревожить», как поется в популярной песне, благосклонные Олины коленки. Я и сам занялся теми же манипуляциями с коленями безутешной вдовы, хотя до этого никаких чувств она у меня не вызывала. Однако, дойти до чего-нибудь существенного нам не удалось. Неожиданно заявился Ленин «братан» Жека с двумя приятелями.

Пришли они, кажется, просто так, без определенной цели, если не считать целью желание выпить. Во всяком случае, вид бутылок их не удивил. Начались обычные в таком случае шутки и намеки. Пришлось приглашать незваных гостей за стол. Судя по всему, он был не первым, за который они попали в этот вечер, и после того, как всей компанией мы прикончили наличную водку, парней порядком развезло. Начались общие пьяные разговоры, в которых я принимал исключительно пассивное участие: на все дурацкие реплики и рассказы согласно кивал головой.

Как часто бывает в таких разношерстных компаниях, вскоре начались напряги. Один из гостей был явно не в духе и стал цепляться к Андрею. От нервного напряжения после выпитого я почти не опьянел, контролировал ситуацию, и явная агрессия, исходящая от этого парня, мне не понравилась. Делить нам с ним было нечего, как и ввязываться в конфликт, поэтому я постарался замкнуть агрессора на себя, но он упорно продолжал приставать к Андрею с двусмысленными намеками.

Участковый поначалу не обращал на него внимания, но когда тот начал хамить впрямую, разозлился. Я, пытаясь предотвратить ссору, отозвал в сторонку Жеку и попросил унять приятеля. Однако, Ленин брат только странно посмотрел на меня и, отвернувшись, небрежно кивнул головой. Я начал понимать, что все не так просто, и за провокацией ссоры есть что-то другое, кроме пьяного куража. Кажется, у собутыльников были на наш счет какие-то свои планы. Между тем Андрей, тоже, кстати, как и я, почти трезвый, завелся. Я поймал его свирепый взгляд и знаком попросил выйти наружу.

— Он сейчас у меня достукается! — возмущенно заявил старший лейтенант, когда мы вышли на крыльцо. — Я ему морду набью!

— Мне кажется, они за этим и пришли, — порадовал я его своими наблюдениями. — Ленин брат тоже ведет себя очень странно…

— Думаешь? Так у нас с ними никаких завязок нет, с чего бы им выступать…

— Не знаю, может быть, их кто-нибудь нанял?

— Ну, етишь ты в корень! Вот прикол! — полувыругался Андрей. — Только этого не хватало! Тогда давай с ними разберемся.

— Зачем они нам нужны? — риторически поинтересовался я. — Ты лучше иди заводи машину. Я пойду за Ольгой, а там что Бог даст.

Нарываться на скандал с дракой, мне не хотелось ни в коем случае. Неизвестно, кто стоит за нашими гостями, и чем все это кончится. Ребята они были здоровые, возможно, вооружены, так что финал разборки был неизвестен. Если это провокация, то не им, а нам придется париться в местном обезьяннике, что совсем не входило в мои планы.

Андрей, видимо, тоже прикинул, что к чему, молча повернулся и пошел к своему «Фольксвагену». Я же вернулся в дом. Нам сегодня определенно везло. Не успел я войти в прихожую, мне навстречу попалась Ольга.

— Куда вы делись? — спросила она, увидев, что я один.

— Быстро за мной, — сказал я и потащил слегка упирающуюся удивленную девушку на улицу.

— Что случилось? — тревожно спрашивала она, пытаясь упираться.

Я, не отвечая, жестом указал на машину Андрея, а сам заметался, ища, чем бы запереть входную дверь. Как назло, во дворе было убрано, и ничего подходящего не попадалось. Тогда я оторвал штакетину от заборчика, огораживающего цветочную клумбу, и засунул ее в дверную ручку. Дверь в домик открывалась внутрь, но была старая и вряд ли могла долго выдержать напор трех бугаев. Но ничего другого сделать не оставалось.

В это время тихо заурчал двигатель «Фольксвагена». Около машины мелькнула Ольга. Я бросился к воротам, запертым изнутри на засов. Когда я их открыл и начал распахивать первую створу, в дверь дома изнутри забухали тяжелые удары, и раздалась истерическая ругань. Я, что есть силы, толкнул вторую неподатливую часть ворот, и мимо меня, чуть не зацепив, проскочила машина. В этот момент послышался звон разбитого стекла, вслед за этим выстрел и истошный женский крик. Я выбежал за машиной на дорогу. Андрей сгоряча проскочил далеко вперед, и у меня ушло несколько драгоценных секунд, чтобы добежать до нее. Сзади опять выстрелили, и меня что-то ударило по руке в районе предплечья. То, что плечо зацепило пулей, я сообразил, уже сидя в мчащейся по дороге машине.

— Что происходит? — растерянно спросила Ольга.

— Меня ранили, — сказал я, чувствуя, что по руке течет кровь. — Остановись, а то запачкаю салон.

— Ничего, потом почистим, — не оборачиваясь, отреагировал Андрей. — Ты прав, они там были явно не одни…

Однако, бежали мы так неожиданно и стремительно, что если у троицы и были помощники, то они вряд ли сумели среагировать на наше внезапное исчезновение. К тому же дорога была пустой, и Андрей смог на скорости проскочить весь городок и два его услужливых зеленых светофора.

Отъехав километра на три, машина съехала на проселочную дорогу и остановилась. Пока участковый доставал аптечку, Ольга помогла мне раздеться. Рубаха и свитер уже промокли насквозь, и кровь все продолжала сочиться из простреленного предплечья… Рану начало саднить, но не очень сильно.

Пуля пробила трицепс, но кость, судя по тому, что рука не очень болела, не задела. Меня как могли, перевязали.

— Ты же экстрасенс! — бодрым голосом бормотал Андрей, как я понял, пытаясь ободрить. — Сможешь сам вылечиться!

Мне идея понравилась. Я приблизил ладонь здоровой руки к ране и попытался сосредоточиться. В голове слегка шумело, то ли от выпитой водки, то ли от потери крови.

— Может быть, вы хоть теперь объясните, что произошло? — испуганным голосом спросила Ольга.

— Если бы мы сами знали, — ответил я.

— Но почему они в нас стреляли? Ведь тебя могли убить!

— Нас уже давно пытаются убить, — задумчиво произнес Андрей. — Пора бы уже привыкнуть.

— Нет, правда, скажите, почему? — не отставала Ольга.

— Ты видела, как тот козел до меня доматывался? — спросил девушку милиционер. — Я сразу не просек, думал, что просто пьяный дурак, это Леша врубился, что они нарываются на драку.

— Но что мы им плохого сделали! — не сдавалась Оля, — Мы же их первый раз в жизни видим!

— Вариантов, собственно, три, — поделился своими мыслями участковый. — Самый невероятный, это то, что нас смогли вычислить люди Поэта. Но это тупо, мне кажется, что так четко ни одна спецслужба не работает. Второй, самый прикольный, это Лешина подружка Ленка позвала братика с друзьями подоить залетных лохов. Ну и третий, сговор с местной милицией. Жека с друзьями провоцируют и начинают драку, кто-нибудь из них получает травму, нас арестовывают и обувают по полной программе.

Пока он делился своими дедуктивными выводами и наблюдениями, я подумал, что возможен еще четвертый вариант — наши действия постоянно контролируются и нас подставляют под уголовные статьи, причем вполне серьезные, такие, как убийство и злостное хулиганство. То, что покойные охранники могли заинтересоваться двумя девушками, вполне возможный вариант, но идти на изнасилование и убийство вблизи охраняемого объекта могли только полные дебилы, а они на таковых не походили. К тому же было непонятно, как они смогли нас так быстро засечь — от ограды мы были далеко, к тому же скрыты лесом. Даже если там оказались очень хорошие телекамеры, так сразу нас разглядеть и тут же явиться было не совсем реально. Вот если нас ждали…

Как всегда, зацепившись за парадоксальную, на первый взгляд, мысль, я начал ее раскручивать, находя все больше несоответствий во всем, что с нами последнее время случалось. Однако, из общего разговора не выпал и прокомментировал слова Андрея:

— Вряд ли, нас здесь никто не знает, да и организовать так быстро нападение…

— Хватит гадать на кофейной гуще, — неожиданно вмешалась в разговор Ольга. — Давайте лучше думать, что нам дальше делать, и вообще, Лешу нужно отвезти в больницу.

— В больницу мне не надо. И думать особенно не о чем. Нужно обследовать усадьбу, разобраться, что к чему, и делать отсюда ноги.

— А как ты себе это представляешь? Ты раненый, Олю в это осиное гнездо я не пущу ни под каким видом, мне что, одному туда лезть?

— Олю оставим в машине на стреме, а мы с тобой…

— Я одна в лесу не останусь, — запротестовала девушка.

— Давай все отложим, тем более что у тебя рука не работает, — добавил Андрей.

— Заработает, — успокоил я, — поехали отсюда.

Андрей спорить не стал, пожал плечами и завел двигатель.

Однако, тронуться не успел, у него в кармане зазвенел телефон. Он, не выключая двигателя, вытащил аппарат и ответил. Разговор у него получился короткий и не совсем понятный:

— Да, слушаю, — сказал он, — так получилось.

Потом довольно долго слушал абонента и окончил разговор словами:

— Сейчас я говорить не могу.

— С работы звонили, — сообщил он, пряча телефон в карман. — У нас там свои дела.

Проселочная дорога, на которую мы съехали, была грейдерная, отсыпанная поблескивающим при свете фар светлым гравием и совсем узкая. Разворачиваться на нее было неудобно, и Андрей решил выехать на шоссе задним ходом.

— Что за черт, задняя скорость не включается, — удивленно сказал он.

— У педали сцепления слишком маленький свободный ход, — почти машинально прокомментировал я. Краткость и непонятность его разговора насторожила. При таких сложных обстоятельствах, в которые мы попали, приходилось держать ухо востро. Однако, окончательно забеспокоиться и, тем более, запаниковать я не успел. Пульсирующая боль в руке, нарастающая с того момента, как только я начал самолечение, сделалась нестерпимой. Чтобы не застонать, пришлось прикусить губу. Я хотел уже убрать от раны ладонь, но в последний момент передумал, решил терпеть, сколько смогу.

— Это немецкая машина! — возмущенно сказал Андрей, демонстрируя непроходящее уважение русского человека к германскому качеству. — Такого просто быть не может!

Я промолчал. Открыть рот и не застонать было выше моих сил. Теперь, кроме ударов пульса в самой ране, плечо начало жечь и крутить. Впечатление было такое, что в руку воткнули кол и медленно в ней проворачивают.

— Чего будем делать? — спросил Андрей.

Он повернулся ко мне на заднее сиденье и смотрел прямо в лицо. Я с трудом взял себя в руки и, стараясь, чтобы голос не выдал, но, тем не менее, хрипло и натужно произнес:

— Поезжай вперед, где-нибудь развернемся.

В салоне было темно, моего лица ему было не рассмотреть, но лейтенант, вероятно, и без того понял, что со мной не все ладно, поэтому ничего не сказал, только неопределенно хмыкнул и двинулся в неизвестность.

То ли дорога была так хороша, то ли у машины мягкие амортизаторы, но я начал задремывать под убаюкивающую качку и шелест гравия под колесами. Боль начала притупляться и отступать. Теперь она только иногда при неловких движениях давала о себе знать.

— Долго еще ехать? — неожиданно громко спросил Андрей. — По-моему, ей конца никогда не будет!

Я еле выбрался из дремоты. Вопрос был или риторический, или попросту дурацкий, и я не стал на него отвечать. Об этой дороге я знал ровно столько же, сколько он, то есть ничего. Удивительно было, что грейдер все не кончался, хотя проехали мы уже километров десять.

— Ты уверен, что мы едем правильно? — опять завел волынку милиционер.

— Любая дорога куда-нибудь приведет, — ответил я, подавляя раздражение. — Дорог в никуда не бывает. Тем более таких хороших.

Спорить и ругаться не хотелось. После того, как отошла боль, у меня наступило блаженное, полупьяное состояние. Мышцы расслабились, и на небе вместе со звездами затеплились алмазы.

— Ой, мальчики, смотрите, а мы здесь уже были, — радостно закричала Ольга.

Андрей сбросил скорость и пригнулся к лобовому стеклу.

— Я ничего не вижу.

— Мы здесь были сегодня утром, я узнала вон ту кривую березу! Вон, вон, помните, здесь мы оставляли машину!

Теперь и я узнал местность. Андрей затормозил и начал рассматривать освещенный фарами лес.

— Действительно, место то же самое, — согласился он. — Выходит, мы опять попали…

— Попробуй включить заднюю скорость, — попросил я.

Машина послушно двинулась назад.

— Чудеса, — озабоченно произнес участковый, останавливаясь.

— Думаю, это не чудо, а что-нибудь похуже. Кому-то нужно было, чтобы мы оказались здесь в нужном месте и в нужное время, — сказал я буднично, без нажима.

— Да брось ты гнать, — нарочито грубо и мужественно произнес напарник. — Придумаешь мистику какую-то…

Однако, конец фразы у него получился неубедительным.

— Так что будем делать? — после общего минутного молчания спросил Андрей, опять сваливая на меня ответственность за принятие решения.

Я не сразу ответил. В опущенное Ольгой окно ворвался сырой осенний холод. После потери крови мне и так было зябко, а теперь еще начал колотить озноб. Кроме того, что было просто холодно, на мне была только накинутая на голое тело куртка. Пропитанные кровью рубашку и свитер после перевязки я одевать не стал.

— Подними, пожалуйста, стекло, мне холодно, — попросил я Ольгу и только после этого ответил Андрею:

— Что делать? Если я оклемаюсь, пойдем на разведку, нет — вернемся в Москву.

— Я одна в машине не останусь, — в очередной раз повторила Ольга.

— Ты думаешь, что сможешь в таком состоянии лазать по деревьям и заборам? — поинтересовался у меня Андрей. — С такой дыркой в руке? Оля права, тебя нужно отвезти в больницу обработать и зашить рану, иначе ты кровью истечешь.

— Рана, кажется, уже заживает, — сказал я и пошевелил предплечьем. — Рукой я уже могу свободно двигать. Вот только холодно очень…

— Ты чего несешь! Мы тебя всего полчаса назад перевязали. Ты с такой раной две недели проваляешься, не меньше, — закрыв вопрос с моим ранением, он начал сетовать, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Какие же мы тупари, связались с этой сукой Ленкой! Я не я буду, если ей это не выйдет боком…

— Мне лучше знать, как я себя чувствую, — прервал я Андрея. — Помогите мне поменять повязку, а то эта вся пропиталась кровью.

— Может быть, не стоит беспокоить рану, — просительно сказала Ольга, с жалостью глядя на меня.

— Говорю же, что с рукой у меня почти все в порядке! — упрямо пробурчал я, хотя сам в этом уверен не был. — Давай, Оленька, разбинтовывай, а то кровь присохнет.

Ольга вышла из машины, опять напустив в нее холода, и пересела ко мне на заднее сидение. При свете тусклой салонной лампочки девушка не очень ловко, боясь сделать больно, размотала бинт. Рана больше не кровоточила. Мало того, она закрылась и как будто даже затянулась кожицей. Если бы не кровавые следы вокруг нее, можно было подумать, что мне ее неделю лечили в госпитале.

— Ты что, вправду экстрасенс? — растерянно спросил милиционер. — Такого просто быть не может, — добавил он, рассматривая плечо. — Выходит, что ты правду писал в своей книге… Ну, дела.

— Ой, Лешенька, а ты все болезни можешь лечить? У моей мамы сахарный диабет…

— Погоди ты с диабетом, — прервал девушку Андрей, — и сколько времени тебе нужно рану залечивать?

— Понятия не имею, — честно признался я. — Это мой первый серьезный опыт самолечения. Да это и не важно, главное, что боли почти нет, и рука вполне слушается. Вот крови я много потерял, от этого кружится голова и знобит…

— Я одна в машине не останусь, — опять напомнила Ольга. — Мне одной в лесу страшно.

— Оль, ну что ты, ей Богу, никто пока никуда не идёт, да и как ты с нами пойдешь, ты же на дерево не залезешь.

— Если надо, залезу, но одна я не останусь, ты это учти.

— Тогда лучше в Москву доедем, — индифферентно произнес Андрей. — Я тебя в это логово с собой не возьму.

— Я одна… — опять говорить начала Ольга, но я ее перебил:

— Оленька, мы тебе обе гранаты оставим, а сами быстренько сходим туда и обратно. Если ты кого-нибудь увидишь, бросай гранату, мы и вернемся…

— Ты чего придумал! — возмутился милиционер, — Как это бросай!

— Подальше от себя, а сама ложись на землю.

— Ты в своем уме? Она ее и на двадцать метров не бросит.

— Куда захочу, туда и брошу, — вмешалась в разговор девушка. — Не хуже тебя брошу!

— Ну, вот и хорошо, вот и ладушки. Значит, ты сиди тихонечко и жди, а мы с Андреем быстренько…

— Я не дам ей гранаты! — сердито сказал Андрей. — Этого еще не хватало!

— Пускай они пока в сумке полежат, а мы с тобой сходим, посмотрим, есть ли кто в доме, потом вернемся и решим, что дальше делать.

Я застегнул куртку под горло, открыл дверь и выбрался наружу.

Андрей с обоими пистолетами-пулеметами вышел следом.

— Ты что, совсем сбрендил? — прошипел он, когда мы отошли от машины на приличное расстояние. — Как можно женщине давать гранаты!

— А ты ей объяснил, как ими пользоваться? — в свою очередь поинтересовался я, ковыляя за ним по мокрому лесу.

Жених сообразил и рассмеялся:

— Правда, а я как-то не врубился. Ну, ты и жук.

Мы шли к воротам, по возможности стараясь не шуметь и не трещать сучьями. Было полнолуние, редкие облака только изредка закрывали ночное светило, так что проблем с освещением у нас не было.

— Правду говорят, что черти в полнолуние собираются? — неожиданно поинтересовался Андрей.

— Точно не знаю, хотя вроде бы…

— А, как ты думаешь, Поэт связан с нечистой силой?

— Знал бы я… только, думаю, что нечистой силы не существует.

— А мужик, что сидел с тобой в Петропавловке? — вспомнил он моего сокамерника, с которым я сидел в бастионе крепости и подозревал в нем инопланетянина.

— Он, скорее представитель другой цивилизации…

— А кто мне машину испортил, тоже другая цивилизация? Точно нечистая сила…

Договорить фразу Андрею не удалось, почти прямо над нами раздался громкий, хриплый, потусторонний крик. Кругов дернул стволом «Шмайссера» и присел. Я тоже вздрогнул и прислонился к стволу березы. Не из-за избытка храбрости, а потому, что мне стало совсем худо. В голове звенело, горло пересохло, ноги стали ватными.

— Что это? — прошептал напарник. Ответить я не успел, леденящий кровь крик повторился, наверху захлопали крылья, и какая-то большая ночная птица слетела с соседнего дерева.

— Господи, вот сволочь, чуть заикой не сделала, — с облегчением сказал с коротким, нервным смешком милиционер.

Однако, тут же смолк.

Совсем близко от нас вспыхнул огонек зажигалки. Андрей тихо опустился на корточки, а потом и растянулся на земле, я укрылся за стволом дерева, около которого стоял. Только теперь, в лунном свете, я различил силуэты двух мужчин. До них было не больше тридцати шагов.

— Это что, филин, что ли так орал? — спросил один из них.

— А хрен его знает. Я чуть не обос…ся. Кончай курить, а то застукают, вони не оберешься. Какая-нибудь падла обязательно заложит. Ты, что думаешь, мы здесь одни?

— Да пошли они все, знаешь куда! — сердито сказал первый. — Им-то что, курю я или нет!

Однако, сигарету бросил. Я разглядел траекторию полета светящейся точки.

— Не знаешь, чего они так икру мечут?

— А хрен их знает, мне без интереса, лишь бы бабки платили. Я чего-то дубарить начал, пошли ноги разомнем.

— Пошли, — согласился первый голос.

Темные силуэты сдвинулись с места и растворились в лунных сумерках.

Мы еще несколько минут без движения оставались на своих местах, так что я успел немного прийти в себя и отдышаться.

— Пошли назад? — еле слышно спросил Кругов, вставай с земли.

Мы двинулись в сторону машины со всей возможной осторожностью, пристально вглядываясь в окружающий ландшафт, чтобы не наткнуться на «падл», которые могли заложить встретившихся охранников.

— Хватились, суки, — прокомментировал усиление охраны Андрей. — Давай, двигай быстрее, а то они, не ровен час, наткнутся на Ольгу.

Однако, идти быстрее я не мог. Вскоре силы снова оставили меня. Андрей сердито поглядывал на меня, но ничего не говорил. Идти нам осталось совсем ничего, когда от ствола дерева отделилась тень, и грубый голос приказал:

— А ну, стой! Руки вверх!

Андрей дернул было стволом, но тут же бухнул громкий выстрел и пуля ударила в ствол прямо над его головой.

— Бросай оружие, пристрелим! — приказал стрелок, и, в подтверждение множественного числа, из за соседнего дерева вышел еще человек с направленным на нас «Макаровым». Я послушно спустил свой «Шмайссер» с плеча на землю, Андрей, после секундной заминки, сделал то же самое.

— Попались, козлы! — довольным голосом вступил в диалог автоматчик. — Я тебе говорил, что они где-то тут пасутся. Здесь их положим или попытаем? — добавил он, обращаясь к товарищу.

— А чего с ними возиться, только давай отгоним к речке, чтобы потом падаль не таскать. Пущай поплавают.

— А ну руки за голову! — приказал автоматчик а красноречиво повел стволом.

— Ложись! — из-за спин охранников раздался совершенно неожиданный писклявый, дрожащий голосок.

Наши пленители молниеносно обернулись в сторону нового грозного противника. Андрей резко наклонился за своим «Шмайсером», но поднять его не успел, впереди оглушительно рвануло, и оба наших противника осветились красно-черным пламенем.

— Андрюша! — вслед за взрывом зазвенел узнаваемый Олин голосок.

— Мы здесь! — отчаянно закричал Кругов, подхватил свое оружие и, припадая на правую ногу, бросился в смердящую густоту взрыва.

Я сгруппировался, тоже поднял сой пистолет-пулемет и побрел вслед за ним. Дым еще не рассеялся, и я не мог рассмотреть, что сталось с мужиками, в тот момент мне было не до них. На мое счастье до машины было совсем недалеко. Около нее на земле сидел старший лейтенант, обхватив руками ногу, а около него рыдала Ольга.

— Что случилось? — спросил я.

— Я его убила! — заголосила девушка.

— Кончай плакать! — рявкнул живой жених. — Помоги мне встать!

— Андрюшенька, миленький, я не хотела! — не унималась невеста, помогая суженому подняться на ноги.

— Скорее в машину. Сейчас они все сбегутся, — торопил девушку Андрей. — Леша, ты сможешь вести машину, у меня нога не действует!

— Садитесь, — сказал я. — Попробую.

Андрей на одной ноге с помощью Ольги допрыгал до машины и вполз на заднее сидение. Обезумевшая Ольга попыталась влезть вслед за ним в ту же дверцу.

— С другой стороны, — приказал я ей, садясь на место водителя. Она пришла в себя, обежала «Фольксваген», рванула дверцу и нырнула в салон. Я повернул ключ зажигания и погнал машину вперед. До шоссе от этого места было меньше километра.

— Перетяни ему ногу выше раны, — распорядился я, не оборачиваясь.

— Чем?! — зарыдала девушка. — У меня нет жгута!

— Поясом от куртки, — сказал я, понемногу приходя в себя.

— Так говоришь, она не умеет обращаться с гранатами?! — прерывистым голосом, спросил Кругов.

— Ты зачем гранаты трогала! — набросился он на невесту. — А если бы они у тебя в руках взорвались!

— Я, я, за вас испугалась! — опять заплакала девушка. — Он же в тебя выстрелил, а если бы попал!

— Кончайте вы там, — прервал я начинающуюся семейную сцену. — Куда едем?

— Куда, куда, в больницу, конечно. Кажется у меня в ноге осколок.

Светиться в больнице мне никак не светило. Извините за каламбур. По поводу огнестрельных ранений неминуемо начнутся расспросы с привлечением милиции и прочие протокольные мероприятия. Чем это может кончиться, одному Богу известно.

— У тебя в машине есть фонарь? — спросил я Андрея.

— Есть, в багажнике, — ответил он умирающим голосом.

— Хорошо, отъедем немного, я посмотрю твою рану, может быть, обойдемся без больницы.

Мы выбрались на основное шоссе, и я погнал «Фольксваген» подальше от опасного места.

— Ты что, прямо в машине собираешься мне операцию делать? — заволновался Кругов.

— Какую операцию. Окажу обычную доврачебную помощь, — успокоил его я. — Может быть, у тебя ничего серьезного и нет.

— Осколок в ноге — это, по-твоему, ничего серьезного?! — возмутился раненый.

— Мне в руку то же не… — я попытался подобрать сравнение, но помешала создавшаяся на дороге ситуация, — муха попала. Вот козел!.. — неудачно завершил я фразу, впритирку проскакивая мимо какого-то идиота, ослепившего меня, кроме «дальнего света», еще и мощными дополнительными галогенными фарами.

— Кровь не останавливается! — с трагическими нотками в голосе сообщила Ольга.

— Сейчас помогу, пусть потерпит, — пообещал я, выбирая на узкой дороге место для парковки.

Однако, никаких съездов и проселков не попадалось. Я сбросил скорость и, как только кончился глубокий кювет, доверху заполненный подернутой ледком водой, остановил машину. Ольга резво выскочила из салона, уступая мне свое место.

— Поищи в багажнике фонарь, — попросил я ее и осторожно поднял раненую ногу милиционера на сиденье. Андрей застонал от боли, но не запротестовал. При слабом свете салонного плафона разодранная, пропитанная кровью штанина казалась черной. Я начал её разрезать перочинным ножом. Нож был тупой и с трудом прорезал толстую, жесткую джинсу. Крутов тихо, мужественно стонал. Ольга, наконец, нашла фонарь и стала подсвечивать мне через плечо, шепоток причитая. Дело пошло быстрее. Я распорол ткань до колена и обнажил безобразную рваную рану в районе колени. Осколка в ноге не было.

— Сейчас придется потерпеть, — предупредил я и начал обрабатывать ногу йодом.

Кругов замычал от боли и начал ругаться. Кровь, вопреки стенаниям Ольги, из раны почти не сочилась. Как при всякой рваной ране, вид у ноги был жутковатый. Оле, видимо, сделалось дурно и свет фонаря начал плясать по всему салону. Разобраться в характере ранения я в таких условиях не мог, потому ограничился тем, что вправил развороченные ткани и туго забинтовал ногу.

— До дома дотерпишь, — теперь, в свою очередь, бодро заверил я Андрея. — А там будем лечиться капитально.

Уверенности в том, что он дотерпит до дома, и я самостоятельно смогу справится с таким серьезным ранением, у меня не было, но искать ночью сельский травмпункт было совсем глупо. Я представил себе толстую, сонную дежурную медсестру, ее ленивую беспомощность, причитания и окончательно отбросил вздорную мысль о неотложной помощи.

— Поехали быстрее, — взмолилась Ольга, видимо почувствовав мои сомнения.

Однако, быстро уехать не удалось. Видимо, судьба в этот вечер еще не использовала все свои возможности отравить нам жизнь. Пока я пристраивал раненную ногу, а Оля мешала это делать оханьем и советами, на дороге появилось и быстро приблизилось яркое пятно, слепя нас мощными огнями. Не доезжая до нас два десятка метров, завизжав тормозами, остановилась машина. Яркий свет как будто приковал меня к месту, сделав беззащитным. Кроме «дальнего света», у машины были включены мощные галогенные фары и, в придачу, на крыше вспыхнул целый ряд фонарей. На дороге стало светлее, чем в солнечный день. Я замер и продолжал стоять, полусогнувшись, всунув голову в салон.

— Опять начинается! — плачущим голосом пожаловался Кругов.

— Сейчас разберемся, что им нужно, — спокойно сказал я, хотя у самого кровь начала бешено стучать в виски и в животе опустилось вниз что-то твердое и холодное. Зато в груди, как обычно при опасности, стало легко и пусто, и закипела холодная ярость.

— Ой, мамочка, — прошептала Ольга.

На наше счастье оружие лежало на полу у заднего сидения. Делая вид, что медленно выползаю из салона, чтобы посмотреть на прибывших, я опустил руку и выловил за ремень «Шмайссер».

— Взведи и сними с предохранителя, — попросил я Андрея, выпрямляясь, но не вынимая из укрытой салоном руки пистолет-пулемет. У невидимой машины защелкали двери. В коридор света внедрилось четыре тёмных силуэта. Их тела и головы окружал сияющий ореол, они был похожи на иконописных, почерневших ангелов с нимбами вокруг тел. Впрочем, то, что к нам приближаются не ангелы, можно было догадаться по отборному мату.

Скорее всего, это были ослепившие и едва не задевшие нас давеча встречные идиоты. Однако, судя по оскорблениям и угрозам, «грешные ангелы» придерживались противоположного мнения. Их, судя по «резким» высказываниям, возмутило то, что я несколько раз «дальним светом» предупреждал, что меня слепит их иллюминация.

Голоса были грубые и пьяные. Вероятно это «гуляла» местная «крутизна». У меня, признаться, немного отлегло от сердца. Гораздо хуже, если бы нас поймали в световой капкан недавние противники, тогда шансов не было бы никаких. Однако, и эта компания была достаточно опасна, тем более, что их уже заинтересовала стоящая около машины Ольга.

Продолжая материться, незваные гости начали строить планы относительно «телки». Разглядеть, есть ли у них оружие, я не мог. Пришлось идти на риск. Когда «пацаны» подошли к нам почти вплотную, я отпрянул от машины и спрятался от возможной пули со стороны джипа в тени одного из них. Вид нацеленного в животы «Шмайссера» несколько охладил у нападавших пыл. Квартет как по команде остановился.

— Ну, ты что, в натуре! — сказал пьяный голос. — Ты, братан, чего? Нет, ты неправ…

Остальные молча стояли на своих местах, покачивая длинные тени.

— Есть проблемы? — поинтересовался я.

— Нет, — ответил тот же «оратор», — все путем ты нас ослепил, вот мы и хотели…

Спорить с пьяными дураками было глупо и бесполезно.

— Ладно, — почти миролюбиво согласился я, — вы меня ослепили, я вас. — «Шмайссер» я не опускал. — Нет проблем, нет базара. Пошли, я вас провожу.

Меньше всего мне хотелось, чтобы «пацаны» затеяли стрельбу. Рука опять одеревенела, в глазах двоилось, в ушах шумело. Держался я «на автомате» и нервном напряжении.

Подгоняемые весомым железным аргументом, «новые друзья» вернулись к своему джипу, молча сели в машину и, выключив лишний свет, уехали. Прощание оказалось коротким и немногословным. Мне даже не пообещали новую встречу. Оставшись в полной, непроглядной темноте, я еле доплелся до «Фольксвагена», упал на водительское сидение и сиднем сидел с пустой, звенящей головой, не в силах выбраться из окружающего меня тумана.

Проснулся я в полной темноте. Ощущение было довольно странное. Как сказали бы в прошлом веке: члены мои были расслаблены, и блаженный покой умиротворял душу. Единственным дискомфортом была жажда. Лежал я раздетым на чем-то упругом и мягком. Выкарабкиваясь из сна в бодрствование, я попробовал сосредоточиться и сообразить, где нахожусь, и откуда сюда «прибыл». Однако, в голове не шевельнулось ни одной путной мысли.

Осторожно, из опасения что-нибудь свалить или во что-нибудь врезаться, я нащупал край постели и, опустив ноги на пол, сел. Подошвы утонули в мягком, теплом ворсе. Было похоже на то, что я нахожусь в комфортабельной комнате: тонкое на ощупь постельное белье, на полу ковер.

Я напрягся и начал вспоминать события вчерашнего дня. Последнее, что осталось в памяти — это то, как я сел за руль круговской машины и завел двигатель. Ничего большего припомнить не удалось. Никаких комнат и ковров.

Это все было любопытно, но не принципиально, принципиальна была жажда. Я начал шарить по стенам в поисках выключателя от какого-нибудь осветительного прибора. В изголовье удалось нащупать бра. Наконец лампа зажглась и осветила небольшую кокетливо убранную спальню. По «изящному» стилю и массе безделушек, я опознал руку и стиль матери Андрея Валентины Ивановны. Без сомнения, я находился на даче Круговых, неизвестно как туда попав.

То, что я спал не в холодном гостевом домике, а в главных апартаментах, говорило о повышении моего личного статуса. К сожалению, ничего жидкого на туалетном столике мне не оставили, потому пришлось срочно одеваться и отправляться на розыск питья. Расположение комнат в доме я примерно помнил, выключатели находились на обычных местах у дверей, поэтому найти кухню и холодильник большого труда не составило.

Время было позднее, около трех по полуночи. Все в доме спали. Я выпил взахлеб два больших бокала минералки и окончательно пришел в себя. Однако, ничего нового вспомнить не смог, все обрывалось на моменте, когда я завел машину. То, что я жив и сейчас пью воду на милицейской даче, предполагало, что наше возвращение завершилось благополучно, и мне интересно было узнать, каким образом. Чувствовал я себя, так как будто меня переехал асфальтный каток. Саднило и тупо болело плечо, в ушах стоял звон, но сил вернуться назад в свою комнату хватило. Я лег и мгновенно уснул.

Утром все стало как-то легче и проще. Я хотя с трудом, но самостоятельно оделся и пошел узнавать новости. Андрей после ранения и потери крови пребывал пока в полубессознательном состоянии. Он посмотрел на меня мутными глазами, что-то неразборчиво пробормотал и заснул. Ольга ото всех передряг, свалившихся на наши головы, была близка к нервному срыву, плакала тихими слезами над одром любимого, и добиться от нее связного рассказа я не смог. Более или менее дееспособным оставался только я.

Мне по-прежнему было непонятно, как нам удалось добраться до дачи. Оставалось предположить, что нам помог какой-нибудь доброхот, что сулило в скором будущем непредвиденные осложнения.

Ночная жажда у меня прошла, но начал донимать голод. В желудке со вчерашнего вечера была одна вода, и так захотелось есть, как будто неделю во рту у меня не было маковой росинки. К сожалению, как многие состоятельные люди, Круговы питались черте чем, в чем я убедился, полазав по полкам холодильника. Ничего мудрее куриных яиц и сосисок в нем обнаружить не удалось. Пришлось удовлетвориться тем, что имелось.

Пока я готовил себе ранний завтрак, на кухне появилась мама Андрея. На Валентине Ивановне был надет роскошный кружевной пеньюар, и выглядела она в нем весьма презентабельно. Мне сделалось неловко за самоуправство, но хозяйка только очаровательно улыбнулась и взялась помогать накрывать на стол.

— Проголодались? — утвердительно-вопросительно проворковала она. — Не удивительно, столько времени ничего не есть!

Я не очень врубился, что она имеет в виду, и вместо ответа изобразил на лице смущенную улыбку.

— Вы только раны лечите или вообще? — таинственно поинтересовалась гранд-дама, намазывая мне на толстый кусок хлеба тонкий слой черной икры. Я вновь удивился ее информированности о моих медицинских талантах и неопределенно кивнул головой.

— Хирург осмотрел рану Андрея и не поверил, что она так хорошо и быстро заживает, — сообщила мне Валентина Ивановна.

— Так вы вызывали скорую помощь? — спросил я, проглатывая застрявшую в горле яичницу.

— Нет, мы пригласили частного врача, у нас, знаете ли, большие связи.

— Когда же вы успели, мы только что приехали?

— Только что! — повторила за мной Кругова и засмеялась. — Вы что, ничего не помните?

— Честно говоря, ничего, — сознался я, чувствуя, как еда начинает усмирять бунт пустого желудка. — Помню только, что сел в машину после того, как, — я чуть замялся, — …на нас напали хулиганы.

— Вы это серьезно? — поразилась женщина, — Значит, у вас амнезия! Вы смотрели сериал «Богатые тоже плачут»? Его показывали лет, — она задумалась, но не вспомнила когда, — несколько лет назад? Как это интересно! Я думала, что такое может быть только в кино!

В своем невежестве по части сериалов я не сознался, но успел поинтересоваться:

— Сколько же я проспал?

— Почти двое суток. Так вот, в том сериале одна женщина пошла гулять с сыном в парк и потеряла память…

— А кто нас сюда привез? — перебил я рассказ, обещавший быть очень интересным.

— Вы сами приехали. Андрей был без сознания. Мы с отцом так испугались. У этой женщины пропал сын…

— Да, конечно, сын… а что с Андреем?

— С ним все в порядке, я же вам говорила. Он потерялся в парке…

— Андрей?!

— Почему Андрей, сын Марии.

— Валентина Ивановна, голубушка, — взмолился я, — я совсем отупел от этой амнезии, расскажите, пожалуйста, что здесь произошло.

— Ничего не произошло. Вы приехали, Андрей был без сознания, мы с отцом так испугались! А «Просто Марию вы смотрели»? Тоже был хороший сериал..

— Кого смотрел? Ах, да, конечно, это мой любимый сериал, этот, и еще про, как его там, Сан-Сет-Бич, давайте по порядку. Когда мы приехали, кто был за рулем?

— Как кто? Вы, конечно… У Андрея была тяжелая рана… Мы с отцом так испугались! Удивительно, как на вас подействовала амнезия! Может быть, у вас тоже есть сын, про которого вы забыли?!

— И пригласили хирурга? — не сбиваясь на личные драмы, продолжил я допрос.

— Нет, хирург был вчера днем и сказал…

— Андрея, выходит, я же лечил?

— Конечно вы, а потом легли спать…

— Валентина Ивановна, пока я спал, ничего необычного не произошло?

— В каком сериале? Если хотите, я вам все подробно расскажу. Я очень люблю сериалы. Правда, у меня совсем мало времени их смотреть… Столько сил отнимает семья!

— Не рассказывайте, пожалуйста, а то потом неинтересно будет смотреть. — спешно снял я свой глупый вопрос…

— Так ведь эти серии повторять не будут! Если хотите я вам сейчас…

— Спасибо, не нужно рассказывать, у меня все записывается на видео… А как Оля?

— Ваша сестра хорошая девушка! — наконец оставила мыльную тему хозяйка. — У нее такой тонкий вкус! Только она оценила все, что я здесь сделала! Знаете, сколько стоило сил привести этот дом в порядок! А ведь все одна! И никто меня не пожалеет! Олюшке так все понравилось, что она мне говорит «Как у вас все изыскано, какой у вас тонкий вкус! У вас, говорит, все супер!». Она так заботится об Андрее, буквально не отходит от его… койки, ну, это значит, ложа… «Как вам все это удалось?»…

— В каком смысле, удалось? — тупо переспросил я.

— Это Олюшка говорит: «Как вам удалось так изысканно украсить дом»… Ведь это я сама продумала каждую мелочь! Сколько сюда приезжает народа, и одна только Олюшка оценила… Вы думаете, это у них серьезно?

— Надеюсь, — неопределенно ответил я. — Оля — девушка серьезная.

— Я всю жизнь мечтала о дочери. Она говорит. «Мамусик, вы должны научить меня одеваться!»

— Что за «мамусик»?!

— Это она меня так называет, вы думаете, это нескромно? Единственное, что меня беспокоит, она не из нашего круга.

— Валентина Ивановна, дорогая, у меня что-то закружилась голова. Можно я пойду, прилягу, а то как-то еще не совсем оправился…

— Конечно, голубчик, идите, ложитесь. Вас разбудить, когда начнется утренний сериал?

— Спасибо, пожалуй, не стоит, я потом в записи посмотрю, а что не пойму, вы расскажете. У вас это так изысканно получается… Покойной ночи…

— Покойной ночи, Лешенька, можно я буду вас так называть?!..

— Да, да, буду, горд и счастлив… — бормотал я, позорно отступая из кухни. Однако, так сразу расстаться нам было не суждено. Валентина Ивановна проводила меня до комнаты и попыталась-таки рассказать случай с амнезией и потерянным героиней сериала сыночком, видимо, потрясшим ее воображение. Пришлось не очень вежливо захлопнуть дверь перед ее носом.

Время было раннее, и в доме все спали. С раненой рукой у меня было все в порядке. Теперь, напившись и наевшись, я чувствовал себя почти здоровым. Рассказ о двух сутках летаргического сна произвели на меня впечатление, зато исчезли странные симптомы, слабость и головокружение. Осталось выяснить, каким образом в бессознательном состоянии мне удалось добраться до этой дачи.

О своем поведении в отключке нужно было расспросить Ольгу, но она была у «одра» или «на одре» больного, и дергать ее, чтобы утолять пустое любопытство, было бестактно. Заняться было нечем, и я вновь лег в постель, чтобы, не спеша, обдумать ситуацию. Но не успел положить голову на подушку, тут же заснул.

— Леша, вставай, а то все проспишь, — пробился в сознание знакомый голос.

Так же внезапно, как заснул, я проснулся. Комнату через большое хорошо промытое стекло не по-осеннему ярко освещало солнце. У кровати стаял улыбающийся Андрей.

— Я опять спал, — почему-то чувствуя вину, сказал я. — Надеюсь, весна еще не наступила?

— Нет, пока еще осень, но выпал снег. Одевайся, мы ждем тебя к завтраку.

— Спасибо. Только мне нужно сначала помыться и побриться. Где здесь ванная?

В кухне-столовой собралось все здешнее общество. Я с мокрыми волосами присоединился к честной компании и получил свой кусок омлета. Несмотря на дорогую обстановку и самую современную кухонную технику, посчитать нашу трапезу роскошной было бы перебором: омлет оказался невкусным, кофе жидким, а хлеб черствым.

За столом верховодила милейшая Валентина Ивановна и без умолка говорила милые глупости, перескакивая с пятого на десятое. Папаша Вениамин Ананьевич был, судя по выражению лица, с большого похмелья. Он хмуро, не слушая жену, таращился на свою нетронутую тарелку, брезгливо отхлебывал мелкими глотками кофе и ждал, когда его отпустят из-за стола. Одна Ольга восхищенно смотрела на будущую свекровь, к буйной радости Андрея, которого развлекал такой забавный пассаж. Не докончив очередную длинную тираду о своем изысканном вкусе, Валентина Ивановна спросила меня, где я научился так хорошо лечить и, не ожидая ответа, рассказала невразумительный случай из детского жития сына Андрея. Случай был, по-видимому, очень интересный, но она его, к сожалению, не досказала и перешла к событиям совсем давно минувших дней. Муж и сын никак не реагировали на этот словесный понос, и я присоединился к их молчаливому большинству.

Дотерпев до окончания завтрака, я под видом необходимости врачебного осмотра, уединился со своими «подельниками». Первым делом я попросил Андрея показать ногу. Он задрал штанину и продемонстрировал заживающую рану. На месте кровавого, рваного месива теперь были только красные рубцы.

— Это я все зашил? — поинтересовался я, рассматривая аккуратно зашитую рану.

— Ты что, правда, ничего не помнишь? — восхитилась Ольга. — Мамусик говорит, что у тебя амнезия? Ты смотрел сериал…

— Иди ты со своим сериалом! — грубо оборвал я девушку. — Расскажи лучше толком, что произошло. Я абсолютно ничего не помню, только как сел за руль. Дальше полный провал. Неужели я сам сумел довезти вас сюда? Я ведь даже дороги толком не знаю.

— Я не в курсе, — сказал Андрей. — Я сам вырубился, еще до того, как те козлы на джипе уехали.

— А я почти сразу заснула, — внесла свою лепту в странную историю Ольга. — После того как мы поехали, ты только ругался, а на вопросы не отвечал, вот я и задремала. А проснулась, когда мы уже были во дворе…

— А когда я ногу лечил, ты тоже спала?

— Ты же сам меня из комнаты выгнал, а Андрей был без сознания. Родителей позже вызвала Никитична. После тебя она его лечила. Она ведь раньше была врачом. Потом уже хирург приехал…

— Может, Никитична что-нибудь знает? Я пойду с ней поговорю, — сказал я, окончательно заинтригованный таким разворотом событий.

— У нее сегодня выходной, — почему-то торопливо сказал Андрей. — Она уехала. Тебе не стоит с ней разговаривать.

— Она же, вроде, местная? Ты не знаешь, где она живет? — небрежно произнес я, наблюдая за реакцией Кругова. Мне было непонятна его неадекватная реакция на простой вопрос.

— Нет, она в Москву уехала, по своим делам, — продолжил врать участковый, глядя на меня излишне честными глазами.

— Ладно, — не показывая удивления, согласился я, — уехала, так уехала.

В разговоре возникла пауза, и всем стало почему-то неловко.

Ее прервал приход опохмелившегося папаши. Теперь от Вениамина Ананьевича одновременно пахло и перегаром, и свежей водкой.

— Что, молодежь, скучаем? — бодрым голосом поинтересовался он, разглядывая нашу троицу.

— Да вот, пап, думаем, что делать дальше, — предупредительно ответил Андрей.

— Да, дела у вас, как сажа бела. Ума не приложу. чем вам можно помочь. Боюсь, что дело просто так не кончится!

Я не очень вслушивался в пьяные высказывания милицейского папы,

Тем более, что только что за столом он вел себя более чем спокойно. Однако, Андрей отнесся к словам отца серьезно.

— Чего, пап, случилось? — тревожно спросил он.

— То и случилось, мать вашу, что вы все трое в федеральном розыске.

— В каком смысле? — не очень вежливо вмешался я в разговор.

— В том самом, — зло и резко отреагировал на мой вопрос до этого вполне толерантный хозяин, — что вы в розыске, и на вас есть не только ориентировки, но и фотороботы. Мне только такого геморроя не хватает!

— В каком смысле? — глупо повторил я. — То есть, какие еще ориентировки и что за роботы?

— Такие. Вас троих теперь будет разыскивать вся российская милиция! А то и Интерпол! — громыхнул начальственным басом, Вениамин Ананьевич.

— А за что? Мы ничего такого не сделали! — дрожащим голосом произнесла Оля.

— Очень даже сделали! — свирепо выпучив глаза, сообщил старший Кругов. — На вас повесили убийства, разбойные нападения, терроризм, не считая мелочей вроде хранения огнестрельного оружия и угона автотранспорта! Пойдемте ко мне в кабинет, я покажу вам ваши рожи!

Он повернулся на каблуках тапочек и, не оглядываясь, вышел из комнаты.

Мы молчком последовали за ним. Несмотря на такой напор, скорее даже благодаря ему, у меня появились сомнения в искренности хозяина. Слишком внезапно он завелся, до этого в течение всего завтрака сохраняя похмельное спокойствие. Не за последние же десять минут ему предоставили порочащую нас информацию.

В холле к нашему квартету присоединилась Валентина Ивановна. Судя по скорбной мине, она также была в курсе наших тяжелых обстоятельств. Ничего не говоря, она последовала за нами в кабинет хозяина.

— Можете сами полюбоваться на свои рожи! — повторил понравившейся эпитет Вениамин Ананьевич, вытаскивая из кожаной папки три компьютерных портрета. Себя я узнал сразу. Была, пожалуй, некоторая разница в выражении глаз портрета и оригинала, но черты лица были переданы правильно. Ольгу в фотороботе узнать было можно, но с трудом, Андрей же вышел совсем неудачно.

— Вот, читайте о своих подвигах! — с нажимом и патетикой произнес Кругов, бросая на стол распечатку.

Я просмотрел текст, краем глаза наблюдая реакцию Андрея. Мне показалось, что он, как и его мамаша, уже знает, о чем здесь написано, и видел фотороботы. Подыгрывая отцу, сын с матерью с преувеличенным старанием изображали испуг и удивление.

В милицейской бумаге нас обвиняли во всех смертных грехах, предупреждали о нашей крайней опасности. Меня удивила такая оперативность милиции. Все наши правонарушения были перечислены совершенно правильно, не говоря уже о длинном перечне вымышленных преступлений.

— Ну, и что вы теперь собираетесь делать? — спросила Валентина Ивановна, скорбно подкатывая глаза.

Ей никто не ответил. Наша троица подавлено молчала, а хозяин был занят другим, он машинально шарил глазами по столу, как будто искал стакан.

— Ну? — наконец первым прервал молчание Вениамин Ананьевич, так и не обнаружив на столе ничего интересного.

— Что делать? — нейтральным голосом переспросил я. — Ничего не будем делать. Просто пересидим. Кто нас здесь найдет.

— Как это пересидите! — возмутился Кругов, — да вас в один момент вычислят по машине!

— Да, да, конечно — пробормотал Андрей, — непременно вычислят…

— Ой, мамочки! Значит, нас посадят в тюрьму, но ведь мы же ничего плохого не сделали! Это не мы на них, а они на нас нападали! — со слезами в голосе произнесла Оля. — А я тут совсем не похожа! Неужели я такая толстая! И Андрей, ну совсем, ну ни капельки не похож!

— Нужно убрать отсюда машину, я уже заявил, что ее угнали, — не отвечая Ольге, решительно произнес ее будущий тесть. — Я придумал, как следовает поступить.

— Следует, — поправила Валентина Ивановна.

— Да пошла ты… — начал, было, Вениамин Ананьевич, но, зацепившись за взгляд супруги, не кончил фразу. — Следует отогнать машину в Москву!

— Ты это уже говорил! — опять вмешалась в разговор Валентина Ивановна. — Ничего сам не можешь…

Вениамин Ананьевич покраснел от гнева, ко пререкаться не решился и продолжил:

— Алексей поедет на ней в Москву и оставит там, на условном месте. Я уже все подготовил. Ее там найдут. А он потом вернется сюда. А мы пока придумаем, как и что…

Мне план не понравился.

— Как же я на ней поеду, если она в розыске. Меня же сразу задержат!

— Я все устрою, — подумав, успокоил меня Кругов. — Кроме тебя некому. Андрей после ранения…

— Я тоже.

— Потом, у него должно быть алиби. Ты не боись, все будет нормально. Тебе только машину отогнать…

— Я в город не смогу въехать. «Фольксваген», да еще последней модели и редкой расцветки — не «Жигули», меня на въезде в Москву свинтят. Лучше машину оставить на кольцевой дороге.

— Ага, чтобы ее там раскурочили! — вмешался в разговор Андрей. — Это супер!

— Ну, так отгони ее сам, — резко ответил я, и участковый заглох.

— Ну, что ты за человек! — набросилась на мужа Валентина Ивановна. — Ничего без меня сделать не можешь. Алеша, — обратилась она ко мне, — Веня правильно говорит. Вы здесь самый толковый, и у вас все получится. Вы только отвезете машину, а потом вернетесь. Ничего опасного в этом нет. Пока вы ездите, мы вас здесь будем ждать. Андрюше ехать в Москву никак нельзя, мы люди известные, тем более, из органов. Андрюшу могут узнать, и у всех будут неприятности. Вас же никто не знает, вы быстренько съездите и сразу назад. Я вижу, вы согласны! Что я тебе говорила! — добавила командирша, победно глядя на мужа.

Из всей компании, кажется, только Ольга не участвовала в заговоре. Во всяком случае, она явно не понимала, что здесь происходит, и удивленно смотрела на родителей жениха.

Пока Валентина Ивановна распиналась передо мной, я внимательней, чем раньше, просмотрел милицейскую ориентировку. После примет «преступников» там был перечень их предполагаемых преступлений. Кроме убийства охранников, «перестрелки» в пансионате, где все перевернулось с ног на голову, и инцидента на дороге с нашим вооруженным нападением на мирных отморозков, все остальное было чистой выдумкой. Рисовался образ чрезвычайно опасной, вооруженной автоматическим оружием бандгруппы. Думаю, ни у какого милиционера не возникло желание рисковать жизнью при задержании таких монстров. О стрельбе на поражение в документе прямо не говорилось, но предполагалось.

— Значит, говорите, отогнать машину и вернуться. А что потом? — задумчиво спросил я, вглядываясь в открытые, искренние лица семейства Круговых.

— Потом все образуется. У Вени большие связи, да и он сам не последний человек в МВД. Кому надо замолвит словечко, и все образуется, — затараторила Валентина Ивановна. — Вам, Алешенька, совершенно ничего не угрожает. Какое у вас красивое имя! Мы вам так благодарны за то, что помогли Андрюше! Родительская благодарность дорогого стоит! Вы нам теперь как родной!

— Пожалуй, — начал соглашаться я. — А куда отогнать машину?

— Да здесь недалеко, проедешь МКАД, доедешь до Можайки, по ней до Поклонной горы, а там… — стал было объяснять воодушевленный переговорными талантами жены Вениамин Ананьевич.

— Вы все это лучше напишите, а то я не запомню, — перебил я.

— Ты чего, зачем это писать. Так не делается. Напишешь пером, не вырубишь топором.

— Не запомню, — бескомпромиссно заявил я, — что поделать, коли такой тупой уродился. К тому же, вы же знаете, у меня эта, как ее, амнезия.

— Но как же, — растерянно заговорил Кругов, — как же так писать, это все-таки документ. В таких обстоятельствах мало ли что может случиться!

— Пусть Олюшка своей рукой напишет, ей же не трудно, — вмешалась в разговор умнейшая мамаша. — Олюшке можно.

Я только диву давался такой простоте и эгоизму. Даже Андрею стало неловко, он подошел к окну и стал что-то рассматривать снаружи.

— Ладно, Ольга так Ольга, — легко согласился Вениамин Ананьевич. — Мне-то что. Да у меня и очков нет…