"Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки" - читать интересную книгу автора (Писарев Сергей Сергеевич)

Петра в походе сопровождали придворные, его единомышленники, готовые разделить с царем любые невзгоды и опасности. Но имелись среди них и недоброжелатели, которые лишь делали вид, что идут за Петром, ожидая только случая, чтобы начать против него действовать. Люди эти все время находились на виду и не могли сговориться. Удалось им это только в сузёмке в одну из темных ночей.

Господин Патвард к этим людям не относился: у него была другая задача. Но он должен был знать обо всем, что вокруг Петра происходит. Поэтому не удивительно, что он заранее проведал о сборище заговорщиков. Вместо того чтобы сообщить об этом царю, он сам явился туда, спрятавшись среди елочек, окружавших поляну. В темноте он почти ничего не увидел, но услышал все, что его могло интересовать.

Заговорщики собрались в стороне от просеки. Каждый называл свое имя, и на какое-то мгновение его лицо освещали потайным фонарем — боялись, чтобы не пробрался соглядатай Петра. В памяти у всех была еще последняя расправа со стрельцами, когда Петр сам рубил бунтовщикам головы.

Явился протопоп Иона Хрисанфов, что вызвало общее одобрение. Все оказались в сборе, и заговорил боярин Мелентьев, — Патвард сразу узнал по голосу этого пятидесятилетнего, рослого и сухощавого боярина, тщательно скрывавшего под своей внешней приверженностью ненависть к Петру.

— Может, то брешут, — сказал боярин, — может, и правда, что чужеземцы нашего царя подменили или что царь есть антихрист… Дело не в том…

И он разъяснил, в чем дело: Петр привлек к управлению государством иноземцев, таких, как Лефорт, Виниус, Гордон, или возвысил худородных, вроде Лихарева и Ягужинского, а то и совсем безродных, из холопов, всяких Шафировых, Курбатовых, Скорняковых-Писаревых… Подлые людишки эти, оттеснив родовитых, лезут в знать и наживаются. Многие боярские роды захирели, а то и вовсе пропали, и боярин уже не владыка в своей вотчине.

Каждый из пришедших начал выкладывать наболевшие обиды. Когда наступило молчание, опять заговорил боярин Мелентьев:

— Про государя объявят, что надорвался, подсобляя тащить фрегаты... Тело государя отвезут в Москву, где схоронят в Архангельском соборе... Новым государем станет царевич Алексей; ничего, что ему только тринадцатый годок, да и умишком он слаб... Новый государь заключит с Карлом перемирие и издаст указ об изгнании всех иноземцев... Безродных ушлют в Сибирь, а кого и на каторгу... Попы изберут себе угодного патриарха... Все станет на свое место, как при прежних государях...

Заговорщики долго не могли договориться, как им порешить Петра. Убить во время сна не представлялось возможным — шатер охраняли семеновцы и преображенцы, верные Петру; отравить тоже не удастся; еду готовил Фельтон, преданность которого Петру была безграничной. Предложили вынуть жребий, кому кинуться на царя с ножом, но никто из родовитых жертвовать собой не пожелал. Тогда заговорил протопоп Иона Хрисанфов: есть безродный холоп, большой недруг царя Петра; послали его в Соловецкий монастырь, чтобы он там его убил. Холопа схватили, заточили под Корожной башней, пытали, но он никого не выдал. Ему удалось бежать, и теперь холоп этот скрывается среди мужиков, которые тащат фрегаты. Открылся ему холоп «на духу»[42]. Если его прибодрить, нужное дело будет сделано и ни на кого не падет подозрение; потом холопа можно убрать, чтобы греха какого не вышло...

Обо всем этом узнал господин Патвард. И опять он не отправился к царю, чтобы рассказать о заговоре. Может быть, думал он, боярам удастся совершить то, что они задумали. Тогда король его, Карл XII, сможет без помех завоевывать земли в Европе, не опасаясь восточного соседа; в случае удачи господин Патвард припишет все дело себе и получит от своего короля большую награду» Для этого ему нужно только быть осведомленным в действиях заговорщиков и не дать заговору заглохнуть. На следующее утро Патвард окликнул Иону Хрисанфова.

— Господин протопоп, — проговорил он, — мне очень хорошо известен, что хотят сделать с царь Петр...

Протопоп удивленно посмотрел на иноземца, не понимая еще, о чем тот толкует.

А Патвард продолжал:

— Господин протопоп, не нужен ничего делайт с царь Петр без того, чтобы не знал об этом господин Патвард...

Намек был настолько ясным, что протопоп дико взглянул на Патварда, — он хотел кинуться от него прочь.

Схватив протопопа за руку и убедившись, что за ними никто не наблюдает, Патвард объяснил, что тоже был «на поляне среди елочек» и знает о том, как собираются убить Петра.

— Изыде от меня, сатана!.. — с ужасом проговорил протопоп.

— Господин Патвард может пойти русский царь Петр и сказать один небольшой слов...

И он показал рукой, как рубят головы.

— Изверг ты рода человеческого!.. — только и мог пролепетать Иона Хрисанфов.

— Это хорошо, что господин протопоп меня понимал... Только пусть он не пугался: если он будет молчал и слушал, господин Патвард ничего русский царь Петр не говорил...

Объяснив, что протопоп должен рассказывать ему все про заговор, и условившись, когда они снова встретятся, господин Патвард исчез среди деревьев.

А протопоп Иона Хрисанфов, оставшись один, сразу даже не мог понять, было что или нет — может быть, все это ему только почудилось.

2

Пройдены были топкие болота с глубокими речками, где нужно было накладывать в несколько рядов гать и построить на клетях временный мост через длинный залив Выг-озера. Теперь к просеке с обеих сторон подходили красивые озера с поднимающимися между ними лесистыми кряжами. Тащить фрегаты и здесь было не легко, к тому же осталось меньше половины мужиков и пали почти все лошади. Но уже недалеко было побережье Онежского озера, где все невзгоды, казалось, окончатся.

С вечера было холодно, а под утро ударил заморозок, покрывший землю инеем. Разводить огонь было строжайше запрещено, и обессилевшие мужики не смогли за ночь отдохнуть. До полудня они еще кое-как тащили фрегаты, а затем, когда их начали подгонять плетьми, вышли из повиновения.

Начался бунт. Мужики взбирались на камни, вскакивали на поваленные деревья и кричали, что пусть всех их на этом месте порешат, но дальше никто не пойдет. Еще мужики кричали, что нужно разбить проклятые фрегаты — от них пошло на всех людей мучение, что, вместе с фрегатами надо порешить и царя-ирода: будь он настоящим царем, а не «немчином», подмененным чужеземцами, то не погубил бы столько народа…

Мужики, работавшие под началом Щепотьева, схватили топоры и кинулись назад, к фрегатам. Если бы они внезапно напали на Щепотьева и его солдат, тем было бы несдобровать и у мужиков оказалось бы огнестрельное оружие. Но в возбуждении они побежали валить фрегаты. Щепотьев вместе с Семеном и солдатами отступил в лес, чтобы присоединиться к Петру.

На просеке зазвучал сигнал военной тревоги. К Петру прибежали Меньшиков, Головин, Корчмин и остальные командиры.

Петр сразу же начал действовать быстро и решительно. Один отряд он распорядился поставить около пушек и артиллерийского запаса. Мужики в это время валили фрегаты. Другой отряд Петр направил к продовольственному обозу, а третьему приказал зайти мужикам с тыла. Солдаты повиновались беспрекословно.

Боярские заговорщики, захваченные врасплох, ничего не смогли предпринять, к тому же мужицкий бунт угрожал их собственным жизням. Только господин Патвард спокойно выжидал, чем все это кончится.

Первое мгновение могло показаться, что мужики, вооружившись топорами и дрекольем, кинутся на царя и его офицеров. Но, как ни велика была мужицкая сила, у Петра имелись солдаты с фузеями и бомбардиры с пушками. Пока мужики, повалив фрегаты, били по их днищам, Петр сумел окружить бунтовщиков со всех сторон, а бомбардиры Корчмина подкатили пушки, зарядив их картечью.

Семен, оказавшийся с Щепотьевым около царя, понимал, что Петру теперь ничего не стоит разом уничтожить мужиков. Семен видел, что мужики, сгрудившись вокруг поваленных фрегатов, не выпускают из рук своего оружия — сдаваться живыми они не собирались.

Петр, однако, медлил. Он думал, что еще этой осенью нужно овладеть неприятельской крепостью Нотебург и укрепиться в верхнем течении Невы. Если перебить сейчас мужиков, — кто потащит дальше фрегаты, пушки, обозные телеги? Солдат на это не хватит, да и солдат нужно беречь для другого дела... Уничтожить мужиков легко, но мертвые не поднимут фрегаты и не дотащат до Онежского озера.

Взволнованный Семен смотрел на Петра: вот он махнет сейчас рукой, солдаты выстрелят из фузей, прогремит пушечный залп — и мужики, с проклятиями и обливаясь кровью, повалятся на землю...

Вдруг ветер донес до Семена запах гари. Он обернулся и заметил поднимавшиеся над лесом клубы дыма. Семен закричал, указывая на лесной пожар.

Раздуваемый ветром, огонь двигался в сторону поваленных фрегатов, Петр увидел это, и его смуглое лицо стало бледным.

3

Сознание возвращалось к Семену медленно. У него ныл затылок, по которому пришелся удар. Сперва Семен не мог понять, где находится. Когда ему удалось приподняться, он увидел, что лежит на нарах внутри какой-то зимушки и что руки у него связаны.

Постепенно Семен начал припоминать. Он снова увидел клубы дыма и пламя лесного пожара. Снова в его памяти встали сгрудившиеся у фрегатов мужики, а вокруг них солдаты, с фузеями и бомбардиры с пушками, Петр и его командиры стояли посреди просеки. Все ожидали, что царь прикажет уничтожить бунтовщиков. Но вместо этого Петр приказал солдатам опустить фузеи и шагнул вперед. Никто не успел опомниться, как Петр очутился подле мужиков, — те продолжали сжимать в руках свое оружие.

Петр начал говорить. Семену не было слышно его слов. Он видел только, как Петр указывает в сторону приближавшегося огня, а затем на поваленные фрегаты.

Мужики оставались неподвижными. Семен понимал, что, если они сейчас кинутся на Петра, никто уже не сможет прийти к нему на помощь. Петр говорил теперь громче, и Семен услышал: «Сами строили!.. Сами волокли!.. Неприятеля с русской земли прогнать должно!..»

Петр повернулся к мужикам спиной, высоко поднял руки и зашагал навстречу огню. Сперва за ним кинулся один из мужиков, затем несколько, наконец все остальные.

Петр размахивал руками, мужики — кольями и топорами. Мужики обгоняли Петра. Меньшиков со своими солдатами побежал за мужиками. Все двигались навстречу огню и дико орали, словно этим они хотели остановить приближение пожара.

Вспомнил Семен, что происходило дальше. Сбивали огонь кто чем мог. Вслед за Петром, скинувшим мундир, Семен сорвал с плеч куртку и бил ею по пламени, пока куртка, как и мундир Петра, не превратились в лохмотья.

Петр приказал валить деревья. Но это не помогло. Борьба с огнем продолжалась с удвоенной силой. От копоти лица людей стали черными, глаза разъедало дымом, на людях тлела одежда. Невозможно было отличить царского вельможу от беломорского мужика, только выделялся над всеми громадным ростом Петр. Чем ближе огонь подходил к фрегатам, тем яростнее пытались его остановить. Так продолжалось долгое время.

Семен вспомнил, как со стороны Выгорецкой обители пришли бородатые мужики в черных одеждах, с топорами и лопатами в руках, — привели их те двое странников, что являлись в лагерь. Раскольники начали рыть поперек надвигавшегося огня глубокую канаву. Этим, наконец, наступление пламени было остановлено, и оставалось сбить отдельные, перекинувшиеся через канаву очаги огня. Когда и это было закончено, в лесу расставили посты на случай, если где снова возникнет опасность.

Мужики возвращались туда, где их застало начало бунта, солдаты — куда приказывали командиры, а придворные — к повозкам: здесь у них хранилось запасное платье. Но прежде всего каждый направлялся к берегу озерка, чтобы смыть с себя копоть.

Выгорецкие раскольники как неожиданно появились, так же и ушли. Их не задерживали, так как понимали, что помощь была оказана не совсем бескорыстно, — огонь двигался прямо в сторону обители, и одним раскольникам было бы с ним не справиться.

Семен тушил огонь бок о бок с Петром. Когда все было закончено, он едва поднимал онемевшие руки. Но Семен улыбался, как улыбались все остальные, даже мужики, которые улыбались, может быть, в первый раз за весь поход...

Семен сошел на берег озерка — умыться. Что произошло дальше, он уже не помнил: его ударили сзади по голове, он потерял сознание.

4

Расставшись у Варде-горы с Семеном, Фаддеич проводил Дарью до Волостки и следующим утром вернулся к лагерю. Фаддеич хотел уговорить Семена уйти от царя, а для этого ему надо было быть подле него. Но сразу же Фаддеич наткнулся на сторожевой отряд, и его повели к Меньшикову, который определил Фаддеича тащить фрегаты.

С этого времени Фаддеич следил за Семеном, но не мог выбрать удобной минуты, чтобы скрытно переговорить с ним, — да и находился он все время под стражей.

Убежать от солдат ему удалось во время бунта. Как только потушили пожар, Фаддеич направился к тому месту, где в последний раз видел своего крестника.

Семен находился в это время на берегу озерка, собираясь умыться. Внезапно сзади появился громадного роста человек, закинул Семена себе на спину и потащил прочь. Фаддеич не видел, что Семена ударили по голове, и удивился, почему тот не сопротивляется.

Фаддеич кинулся Семену на помощь, но в последнее мгновение разглядел, что похитителей двое: один нес Семена, другой, одетый в оленью парку, шел рядом. Вскоре к ним присоединился еще и третий, который был одним из придворных царя. Все трое углубились в лес, и Фаддеич, не раздумывая, — за ними.

Нести молодого помора было нелегко, и похитители часто останавливались. Придворный пошел назад, и Фаддеич, спрятавшись, разглядел его. Человек этот был в черном плаще, треугольной шляпе и с пистолетом за поясом; у него было сухощавое лицо и длинный нос.

Оставаясь незамеченным, Фаддеич следовал за похитителями... К ночи все вышли на речку, которая скатывалась небольшим порогом. Здесь, увидел Фаддеич, стояла зимушка с раскольничьим крестом у входа. Семену связали руки и ноги и унесли внутрь, а его похитители начали готовить на огне еду.

5

Между опушкой леса и бревенчатой стеной зимушки было всего несколько шагов; в этом месте, среди низких кустов, Фаддеич и притаился.

С противоположной от входа стороны имелось небольшое окошко, заткнутое сухой травой; Фаддеич отметил это и стал ждать, что произойдет дальше. Ему слышно было, как чавкал у поварни Коротконогий. Фаддеич знал этого человека раньше, но не мог сразу вспомнить, где именно видел его. Он не понимал, для чего понадобилось этим людям похищать Семена. Ночь прошла без каких-либо событий; похитители оставались снаружи — у огня им не было холодно, а Фаддеич мерз в кустах. Утром снова приготовляли еду.

К полудню явился придворный, участвовавший в похищении Семена. Он привел с собой человека, лицо которого было скрыто низко надвинутой широкополой шляпой. Человек этот держал голову опущенной, словно был приговорен к казни. Придворный произносил слова как-то по-особенному; человек в оленьей парке обращался к нему на незнакомом Фаддеичу языке, а человек в широкополой шляпе говорил вполголоса. Придворный переговорил с человеком в оленьей парке, и тот ушел по тропке на запад. У зимушки снова остались трое.

Придворный и человек в широкополой шляпе сидели у входа. Услышать, что они говорили, Фаддеич не мог. До Фаддеича донеслось только несколько отдельных слов и послышалось имя протопопа Ионы Хрисанфова. Какое отношение мог иметь протопоп к тому, что происходило у зимушки, Фаддеич не понимал. К вечеру человек в широкополой шляпе ушел на восток, в сторону прокладываемой просеки; придворный проводил его и вскоре вернулся к зимушке.

Когда оба вновь поели (отчего изголодавшемуся Фаддеичу стало совсем невмоготу), Коротконогий вынес из зимушки связанного Семена. Фаддеич увидел, что Семен теперь в полном сознании. Все внимание Коротконогого, и особенно придворного, было обращено на пленника, поэтому Фаддеичу удалось подползти совсем близко и спрятаться за углом зимушки.

Семена прислонили к основанию креста; придворный сел напротив.

— Вот наш новый встреч, — услышал Фаддеич, — наш новый встреч молодой поморский человек и господин Патвард. Господин Патвард будет думать, что этот новый встреч станет для него такой же полезный, как и первый.

Семен ничего не ответил, и Патвард продолжал:

— Будем говорить, как мужчина с мужчин. Молодой поморский человек любит свой Студеный море — много рыба, большой зверь, всякий приключений...

Наступило молчание, затем снова продолжал Патвард:

— Может быть, молодой поморский человек не совсем понимайт господин Патвард? Молодой поморский человек большой грамотей — русский царь Петр любит, когда он записывайт его слов. Русский царь Петр не всегда говорил полный голос, не всегда можно слышать русский царь… Теперь молодой поморский человек понимайт, что нужен для господин Патвард?

Патвард: опять немного помолчал, словно ожидая ответа. Затем Фаддеич услышал:

— Молодой поморский человек записывайт слов русский царь, он не мог этих слов забывайт. Может быть, молодой поморский человек давал клятв молчании? Чем большой тайн, тем больше плата за тайн. Молодой поморский человек хочет вернуть себя Волостка, хочет женить себя на очень хороший девушка. Но у молодой поморский человек нет нужный денег… У него будет хороший корабль, красивый девушка, много, очень много денег… Пусть только молодой поморский человек повторяйт, что сказал русский царь Петр… Молодой поморский человек оказывал уже господин Патвард большой услуг. Пусть будет еще один услуг, и молодой поморский человек станет самый богатый человек своей Волостка. Пусть молодой поморский человек теперь хорошо подумайт…

Коротконогий снес Семена в зимушку. Фаддеичу пришлось снова схорониться в кустах. Теперь он вспомнил, где раньше встречал Коротконогого. Было это на Онежском озере, в Кижах. Крестьяне, которых насильно приписали работать на медеплавильных заводах иноземц Бутенанта, взбунтовались. Для усмирения прислали стрельцов. Коротконогий был красивым парнем. Уродовали его только короткие и к тому же кривые ноги, и смеяться над ним никто не решался, — был он сильно всех. Стрельцы поймали Коротконогого, и Фаддеич и знал, что с ним после этого стало. Снова он встретил его уже теперь с вырванными ноздрями и, как догадывался без языка.

6

Семен понял, что от него хочет Патвард. Но ему крепко запали слова Петра: «Тайна сия никому не должна быть ведома... Пытать будут — молчать...» И то, что он лежит здесь связанным, без надежды на чью-либо помощь, Патварду не поможет — тайны Патвард не узнает.

Семен сознавал, что теперь ему понадобится все его мужество. Но разве не было у него мужества, когда после смерти отца он попал тринадцатилетним мальчишкой на чужое судно, где его били при каждом удобном случае? Разве не было у Семена мужества, когда он оказался на днище перевернувшегося карбаса? Разве не было у него мужества, когда он помогал Василию Босому бежать? И теперь новое испытание: тайна, которую он должен во что бы то ни стало сохранить!..

Семен лежал на боку, руки у него были связаны за спиной; он услышал, как входит Патвард.

— Молодой поморский человек приготовился сказать свой ответ?

Семен промолчал, он даже не повернулся, оставаясь к Патварду спиной. Но следующие слова заставили его насторожиться.

— Молодой поморский человек очень любит свой русский царь Петр. Царь Петр не позволяйт сказать, что хочет узнайт господин Патвард. Но русский царь Петр имеет много человек, который его совсем не любит, много человек хочет, чтобы русский царь Петр не был живой...

Патвард не говорил больше ни о женитьбе Семена, не сулил ему денег, — он придумал другое.

— Утром этот день здесь имелся человек, который должен убивайт царь Петр. Человек этот направлялся лагерь русский царь. Господин Патвард ничего не узнавайт от молодой поморский человек, — царь Петр будут завтра убивайт...

Невольно Семен к нему повернулся. Он понимал, что не должен верить ни одному слову Патварда. Но если вдруг задумали убить Петра и ему это стало известно, как он может лежать здесь, ничего не предпринимая?

Патвард сумел смутить молодого помора. Он продолжал:

— Человек, который хочет убивайт русский царь, будет ждать последний слов господин Патвард. Пусть молодой поморский человек рассказывайт, что говорил русский царь Петр, тогда никто русский царь Петр не будет убивайт...

Семен верил и не верил Патварду. Не верил, так как понимал, что от него хотят выведать тайну; верил, потому что не мог допустить, чтобы Петра убили. Патвард предатель, но сейчас он мог говорить правду.

А Патвард продолжал:

— Молодой поморский человек должен сказать совсем немного слов...

Семен был в смятении, и это видел Патвард.

— ...Совсем немного слов: куда и зачем ведет свой войск русский царь Петр?

Патвард наклонился и смотрел прямо в глаза Семену. Лицо его сейчас было таким же страшным, как на поляне под Варде-горой, когда он вытаскивал шпагу из груди Памбурха. Семен вдруг вспомнил, что Памбурх хотел ему тогда что-то сказать. «Может быть, он хотел сказать, что Патвард предатель и Патвард его за это убил!..» Теперь Патвард хочет узнать о намерениях Петра, а затем и его, Семена, убить. «Нет, нет, — твердил он про себя, — пусть будет что будет, но тайна сия останется неведомой...»

Патвард сказал, что даст Семену еще подумать, и выбрался из зимушки. Он считал, что теперь молодой помор ему все откроет.

7

Семен снова остался один. Придумать, как освободиться от веревок, связывающих его, он не мог.

Вдруг он услышал голос, окликнувший его через окошко. Семен прислушался: кто бы это мог быть? «Это новая хитрость Патварда», — подумал он.

Некоторое время, кроме шума воды в пороге, до него ничего не доносилось. Затем он вторично услышал тот же голос. Теперь Семен уже не сомневался: звал Фаддеич, его крестный.

Фаддеич спрашивал, может ли Семен подтянуть связанные руки к окошку. Для этого Семену пришлось сделать страшное усилие; он закусил губу, чтобы не закричать от боли. Несколько раз в изнеможении Семен опускал руки и снова поднимал их. А Фаддеич, просунув в окошко нож, водил им по веревке.

Когда веревка упала на нары, Семен повернулся и развязал ноги. Теперь нужно было незаметно выбраться из зимушки. И тут он услышал предостерегающий шепот Фаддеича, — возвращался Патвард.

Семен накинул на ноги и на руки веревку и растянулся на нарах, рассчитывая, что в наступивших сумерках Патвард ничего не заметит.

Патвард вернулся с фонарем. Он посветил в сторону Семена, но ничего не заметил. Патвард хотел посмотреть, куда ему удобнее сесть, — напротив тоже были нары, и повернулся к молодому помору спиной.

Тут Семена ожгла мысль, одна из тех, которая, мгновенно возникнув, так же мгновенно должна быть приведена в действие. Прыгнув на господина Патварда, Семен пальцами обхватил его жилистую шею.

Сделал это он так удачно, что вместо крика из горла Патварда вырвался слабый хрип, — Коротконогий, сидевший у поварни, ничего не услышал.

Семен прижал Патварда грудью к нарам, и тот перестал сопротивляться. Боясь, что это уловка, некоторое время Семен рук не разжимал. Но Патварду было уже не до уловок: он потерял сознание. Тогда Семен вытащил из-за пояса Патварда пистолет. Теперь его противник, даже если бы и притворялся, не был уже опасен.

Опустив вторую руку, Семен поднял фонарь. Лицо Патварда было без единой кровинки. Сняв с него плащ и шляпу, Семен положил безжизненного Патварда на нары. Для верности он скрутил ему веревкой руки и ноги, а чтобы Патвард раньше времени не подал голос, набил ему рот травой. Семен проверил пистолет — на месте ли кремень — и подсыпал пороху из рожка, который предварительно снял у Патварда с пояса.

Ничего не подозревая, Коротконогий ждал, когда Патвард выйдет из зимушки. Произошло это довольно скоро. Патвард появился в плаще и с фонарем в руке, только шляпа у него почему-то была нахлобучена на глаза — очевидно, Патвард задел шляпой за низкую притолоку.

Коротконогий ожидал, что Патвард подойдет к нему. Но Патвард, проговорив, что сейчас вернется, направился, освещая дорогу фонарем, вниз по течению речки. Коротконогому показалось, что голос Патварда несколько изменился, но он мог ослышаться: в пороге шумела вода.

Если бы Коротконогий последовал за тем, кто вышел из зимушки, то увидел бы, что человек этот, скрывшись за деревьями, вдруг побежал. Пробежав шагов сто, остановился. Из чащи выскочил второй человек и обнял того, кто скрывался под плащом и шляпой Патварда.

Семен оказался на свободе и должен был как можно скорее спешить к Петру. «Загаси фонарь», — велел ему Фаддеич, и оба остались в темноте.

Семен рассказал Фаддеичу про готовящееся убийство. Фаддеич предположил, что незнакомец в широкополой шляпе и есть тот человек, который должен убить Петра. И тогда Семен решил, что, может быть, Патвард его действительно не обманывал и что ему без промедления нужно спешить к Петру.

Фаддеич понял, что Семен не вернется с ним в Волостку.

— Делай как хочешь, — тихо проговорил он не без горечи, — я тебе не указчик. Только сам я туда больше не пойду — с твоим царем мне несподручно.

Семен даже не успел расспросить Фаддеича, откуда тот так неожиданно появился. На прощание они крепко обнялись, и Семен скрылся в темноте, — он направился в сторону Онежского озера.

Фаддеич слушал, как затихают его шаги. Затем он перебрался через речку и пошел в другую сторону, к Белому морю. Он хотел, пока не наступит зима, поискать свой рудник, может быть, на этот раз ему посчастливится. Но для этого ему нужно было попасть сперва в какой-нибудь скит, где бы его накормили и дали еды на дорогу.

Господин Патвард пролежал без памяти недолго; ему удалось позвать на помощь. Коротконогий был поражен, увидев Патварда в зимушке. Но тот не дал ему опомниться, и оба бросились вслед за молодым помором: необходимо было раньше его попасть в лагерь.

8

Покрытый хвойным лесом берег полого спускался к воде. С одной стороны виднелись постройки Повенецкого Рядка, с другой — стекала речка Повенчанка. А дальше простиралась застывшая в безветрии ширь Онежского озера.

Посреди просеки, прорубленной до самой воды, стояли на салазках два малых фрегата. Матросы их обряжали: в гнезда вновь были поставлены мачты и обтянут стоячий такелаж, а к бортам подкатили ярко начищенные пушки. На снастях повисли разноцветные флаги. Одиннадцатидневный сухопутный переход через сузёмок от Белого до Онежского моря был закончен.

Пока не началось торжество, Петр выслушивал доклады: к Варде-горе было согнано более четырех тысяч мужиков, теперь не осталось и трети, остальные разбежались или перемерли; тех немногих лошадей, что выжили, прирезали на мясо; солдаты находятся в боевой готовности — это была петровская гвардия, — пушки в полном порядке, как и артиллерийский запас; для плавания по Онежскому озеру и далее к истоку Невы собрано по всему побережью много карбасов и других мелких судов.

Когда все приготовления закончили, Петр со своими придворными направился к фрегатам. Подать знак к спуску должен был выстрелом из пистолета вице-адмирал Корнелий Крюйс. А царю предстояло выбить из-под салазок последние клинья.

Петр часто оглядывался, словно кого-то потерял: не было около него Ермолайки, постоянно вертевшегося у ног. Маленького человечка нашли после пожарища обгоревшим, и в тот же вечер он отдал богу душу. Петр скучал без него. Не понимал Петр, куда после пожара девался Семен Поташов; поиски молодого помора ничего не дали. Исчез также и господин Патвард.

Петр остановился подле самых фрегатов, а придворные несколько поодаль. Внимание всех было привлечено начинающимся торжеством, и сперва никто не обратил внимания на странную фигуру, которая вдруг появилась на краю леса.

Первым эту фигуру увидел Корчмин. Он подумал, что вернулся иноземец Патвард. Но, вглядевшись, признал Семена Поташова. Корчмин указал на него Щепотьеву, и тот обрадовался, что Семен наконец-то объявился. Оба рассмеялись, увидя молодого помора в таком наряде.

Сам Семен, убедившись, что Петр жив и невредим, облегченно вздохнул: все-таки Патвард его обманывал. Семен снял шляпу и начал рукой обтирать со лба пот, — последнюю часть пути он бежал. Затем он помахал Щепотьеву шляпой.

В это время вице-адмирал поднял пистолет (заряд для безопасности был холостой) и вдруг увидел, что из-за фрегата на Петра кинулся человек в широкополой шляпе и с рогатиной в руках. Человек этот не добежал до Петра, споткнулся и повалился на песок, А чуть раньше раздался выстрел.

Петр на выстрел обернулся. Рядом на песке корчился незнакомый человек, не выпуская из рук рогатины, а немного поодаль стоял в черном изодранном плаще и без шляпы молодой помор Семен Поташов; ствол его пистолета, который он не успел еще опустить, дымился.

Выстрел послужил сигналом: взвыли трубы, загрохотали литавры, грянул залп из фузей, Петр, словно ничего не случилось, шагнул вплотную к фрегату. Он поднял тяжелый молот и, богатырски размахнувшись, выбил из-под салазок последние клинья. Фрегат дрогнул, покачнулся и начал скользить по настилу, смазанному салом.

Когда первый фрегат врезался в воду, Петр выбил клинья из-под второго. Еще громче взвыли трубы и загремели литавры. От быстрого движения на фрегатах развернулись флаги. Люди восторженно кричали, подбрасывая шляпы.

Петр кинулся к воде, все остальные последовали за Петром.

Подле Василия Босого остался только Семен. Умиравший узнал того, кто в него выстрелил. «И ты с ним, Семен...» — едва шевеля губами, прошептал он.

Петр плыл в карбасе к фрегатам. Придворные столпились на берегу. Василий Босый хотел еще что-то сказать, но не смог. Тяжело вздохнув, он вытянулся на песке.

С фрегатов ударили пушки: приветствовали Петра, взобравшегося на палубу. Семен снял с себя плащ и бережно прикрыл мертвое тело. Это было последним, что он мог еще сделать для Василия Босого.

Семен смотрел на фрегаты. Дым от выстрелов рассеялся, и он увидел на палубе высокую фигуру Петра. Царь держал в поднятой руке шляпу. Петр махнул рукой, и снова раздался залп; фигуру Петра заволокло дымом.

Молодой помор побежал прочь от берега. Залп раздавался за залпом, и с каждым разом Семен бежал быстрее. Он бежал до тех пор, пока не оказался далеко в сузёмке, где его никто уже не мог найти.

Господин Патвард, сопровождаемый Коротконогим, шел всю ночь, но поспеть раньше молодого помора не сумел. К фрегатам он вышел в то мгновение, когда Семен выстрелил в Василия Босого. Увидев это, господин Патвард понял, что его пребывание при русском царе Петре закончилось, и вслед за Коротконогим поспешил вернуться к зимушке, на безымянную речку.

9

Кончилась пальба, и царь потребовал письменные принадлежности; он начал диктовать Корчмину очередное письмо польскому королю. Заканчивалось письмо так: «Мы нынче в походе обретаемся и не чаем праздны быть...»

Затем Петр приказал привести молодого помора. Все поняли, что Семена ждет большая награда. Считали, что если он сумеет, то станет теперь любимцем царя, таким, как Меньшиков, которому в свое время тоже удалось спасти жизнь Петра. Все были удивлены, когда царю доложили, что молодого помора нигде не могут найти.

Возвратившись на берег, Петр подошел к тому, кто хотел его убить. Смерть исказила лицо Василия Босого, и Петр не узнал того, кого обрек на вечное заточение в подземелье Соловецкого монастыря. Вокруг толпились придворные. Петр пытливо на каждого посмотрел, словно спрашивая, кто же из них во всем этом деле повинен.

Следующим утром оба фрегата, в сопровождении карбасов и других малых судов, отплыли от берега. Поднялась буря, заставившая от острова Поворотного вернуться назад. Петр еще раз приказал разыскать Семена, но результат оказался таким же. Вторично отправились в путь, когда буря несколько утихла.

Петр отплыл в южную часть Онежского озера, к реке Свири. Река эта соединяет Онежское озеро с Ладожским. Там, где из Ладожского озера вытекала река Нева, стояла неприятельская крепость Нотебург, выстроенная еще новгородцами. Освобождение этой крепости было целью похода Петра. Цель эта осталась для неприятеля неведомой: молодой помор из Нюхотской Волостки сумел сберечь тайну.