"Васька" - читать интересную книгу автора (Антонов Сергей Петрович)

3

Получив секретное предупреждение о Первом Прорабе, начальник 41-бис Федор Ефимович Лобода принял необходимые меры: велел Мите Платонову проверить, есть ли вода в бачках, послал нарочного будить заместителя по технической части и проглотил крепительную таблетку. Сердито кивнув вахтеру, Митя побежал к белеющему снежной тюбетейкой копру. Встреча с Татой опять ставилась под вопрос. Свидания с ней срывались уже два раза. Сперва кто-то насыпал гвозди в насос. Надо было искать вредителя. А через неделю на шахте загорелась изоляция. Снова пришлось звонить Тате, объяснять намеками, почему поход в кино отменяется. «Что у тебя там, пожар?» — перебила Тата. О таких вещах по телефону говорить не полагалось, и Митя повесил трубку. Тата была прямолинейная как рельс.

Правда, Митя условился сегодня не на семь часов, а на восемь тридцать, и не все еще потеряно. «Сколько он может у нас пробыть?» Ну, десять минут, ну, двадцать от силы… — подсчитывал Митя на ходу. — У него не мы одни: и МК у него, и ЦК, и Политбюро, и транспортная комиссия… Через полчаса прибудет…»

Закончить подсчеты не удалось. Словно из-под земли возникла Чугуева.

— Ну что у вас опять? — протянул он.

Еще днем она приставала, чтобы он принял ее к себе в бригаду.

— Возьми меня, товарищ Платонов, — загудела Чугуева густым, виолончельным голосом. — Ей-богу, возьми… Я бы на молоток встала.

— Опять двадцать пять. На мойке стоишь? Чем не работа? Что тебя там, обижают?

— Обижают.

— Кто?

Она засопела.

— Кто обижает? Ну кто? Давай быстрей, время — деньги.

— Ломовики фулиганят, — пробормотала она и смутилась. Сама поняла, что причина не больно уважительная.

— Что, что? — переспросил Митя.

— За титьки лапают, вот что, — сказал она громко.

— А ты их лопатой. Небось с тремя справишься.

— Да-а, с ими справишься… Возьми, товарищ Платонов…

— Ты русский язык понимаешь? Нельзя. Утургаули тебя не отдает. А за то, что не отдает, ругай не его, себя. Больно хорошо работаешь. Ясно?

— Ясно… Возьми, Митя, а?

— Давай не поднимай этого вопроса. Вкалывай на мойке, а под землю не спеши. Придет время, все там будем. Договорились?

— Договорились… Возьми, товарищ Платонов…

— Ну куда? Куда я тебя с твоими габаритами возьму? Да ты там, в штольне, не развернешься, если хочешь знать…

«Поглядела бы Татка, как с кадрами работаем!» — усмехнулся Митя, опускаясь в клети.

И позже, в штольне, он не просто проверял бачки, не просто взбадривал уснувшего откатчика, не просто намекал бригадирам на грядущее посещение, а как бы изображал все это на сцене, постоянно ощущая оценивающий взгляд самого неподкупного зрителя — Таты.

Закончив инспекцию, он поднялся наверх, под студеное звездное небо. Фонарь в дальнем углу стройплощадки с казенной бессмысленностью освещал свалку трехслойной цементной тары. Митя увидел в узком окошечке церковки свет и, удивленный, остановился. Попавшая в зону площадки однолуковка была из тех, которые, словно растерявшиеся старушонки, покорно дожидались гибели на автомобильных перекрестках. Митя предложил использовать пустую церковь для приготовления бетона. Предложение было дельное: можно и бетон месить в тепле, и цемент хранить под укрытием, и внутренние стены ломать на щебень, когда затрет с инертными материалами. За рационализаторское предложение Митю назначили бригадиром, затащили на алтарь бетоньерку «Рансом», подвели воду. Осталось провести электричество.

Работать там никто в эту пору не мог, а свет в окошке мерцал. Уж не забрался ли какой-нибудь энтузиаст с соседней шахты отвинчивать с импортной бетоньерки дефицитную шестеренку? Такое не раз случалось и, к сожалению, молча поощрялось руководителями, увлеченными соревнованием.

Митя тихонько подошел к окну и глянул через кресты кованой решетки. Конвульсивное керосиновое пламя пылающей ветошки едва освещало придел.

Возле бетоньерки стояла на коленях Чугуева и отвешивала поклоны. Митя, лязгнув железной задвижкой, вошел в церковь и встал подбоченившись. Она поднялась.

— Чего ты делаешь? — спросил Митя спокойно. — Тебе что, не доводили до сведения, что бога нет?

— Доводили… — Она вздохнула судорожно, как вздыхают малыши, наплакавшись. — Сейчас пойду. А если уж и в небесах ничего не осталось, и ты меня под землю не берешь, скажи, что мне, дуре, делать? Что мне делать, товарищ ты мой драгоценный?

— Что делать? — Митя рассердился. — А вот что: Магнит прибудет, проси, чтоб поставили твой вопрос на Политбюро!

«Вот так, Татка, работаем с человеческим материалом, — похвастал он мысленно. Когда песочком, а когда — бодрой шуточкой!»

И побежал в контору. Морозец был крепкий. Снег соленым огурчиком хрустел под сапогами. Чугуеву постигла какая-то невзгода. Надо было внимание проявить, по душам побеседовать, подобрать ей антирелигиозную литературу. Почитает, поработает над собой и перестанет креститься. В культпоход бы затащить, на какую-нибудь кукарачу.

сложились сами собой стишки. Митя прикинул на слух, вроде не совсем складно… Что все-таки с ней приключилось? Тихоня, на язык наступи — смолчит. А нынче словно с ума своротила. Может, с родителями беда, а может, забеременела? В метростроевской спецовке и родит — не заметишь…

Так вроде лучше. А с Чугуевой какая-то авария. Если разобраться, никакой причины уходить с гравиемойки у нее нет. Там она номер первый. С начальством лады. Девчонки смеются, что прораба Утургаули Чугуева обожает до немоты. Тоже нашла идеал — старика тридцатипятилетнего. Ухажеров не досталось, что ли?

А так и вовсе хорошо. Как у Пушкина. Не забыть Татке продекламировать.

Самодельный стишок свой Митя забыл на пороге конторы. На пороге конторы забыл он и про Чугуеву.

Он еще не был достаточно подкован и не чуял, что полезно помнить, а что забывать.