"Зона магов" - читать интересную книгу автора (Перумов Ник)

Книга первая. Картонный мир

Солнце в этом году выдалось жаркое, прямо-таки небывалое. Толковали, что все беды, дескать, от крылатых – как бы не спалило посевы прежде, чем вызреют початки. От кровососов совсем спасения не стало, нападают, как тати, что ни ночь. Рои и вовсе теперь лишились покоя. Кто-то говорил, что, мол, чуют кровососы скорый приход Хозяйки, чуют, что приходит их смертный час, вот и лютуют напоследок. Этому, впрочем, не слишком верили. Хозяйка помогает лишь тем, кто себя и весь рой блюдёт в чистоте, как сказано в Книге Поучений.

Как всегда, первой возмутилась и принялась “баламутить болото” молодёжь, в особенности та, у которой ещё и голова в плечи не убралась. Удел этих - беспечальные песни и пляски высоко в аэре, над родными угодьями, над протянувшимися к небу деревьями; любовные игры, сладкозвучные вирши, парящий полёт в голубой беспредельности; пусть – им ещё только предстоит стать взрослыми. Эти пока счастливые пары танцуют под протянувшимся от горизонта до горизонта мостом из радуги, не ведая ни забот, ни тревог. Hо час их уже близок, отзвенит беспечальное лето, и с первыми холодами оробевшая, молчаливая толпа вчерашних юнцов войдёт в самое сердце Обиталища, предстанет перед имеющей власть Изменять, владыкой Роя, и, получив укол животворным жалом, начнёт меняться. Взбугрятся силой мышцы рук и плеч, обретут истинную мощь крылья, раздадутся кости, до половины опустится внутрь голова, чтобы было удобнее биться; а заодно забудутся и всякие глупости вроде музыки, танцев, стихов и любви. Время песен и плясок миновало. Другие защищали рой, пока ты беззаботно носился в аэре, другие заботились о пропитании, а тебя лишь изредка брали в набеги – теперь же пришёл твой черёд.

Суровые, покрытые шрамами дядьки вручат тебе взрослое оружие, палицу, меч и боевой лук. До седьмого пота станешь ты гнуть спину на Поляне Воинов, обретая истинное умение боя. И сам станешь дивиться легкомыслию молодёжи, забыв, что сам был таким же. Труд и война станут твоим уделом, Обиталище нуждается в защите, нуждается в уходе и расширении. Плантации, стада и всё прочее – много где нужны сильные руки и крылья. И с удивлением станут новоиспечённые бойцы роя поглядывать на вчерашних подружек, не понимая, неужто вот это нелепое содрогание двух сплетшихся в упоеньи тел и есть наивысшая радость?..

А вчерашние подружки, в свою очередь войдя к Изменяющей, отдав ей животворную силу своего лона, станут упражняться под водительством мудрых старух в искусстве магии. Плотские утехи станут им безразличны, они откроют для себя другое – они такие же воины, как и мужи Роя, они творят одно дело, и из этого понимания родятся новые союзы, союзы друзей и соратников, но не любовников.

Одно дело станут творить меч и молния, стрела и огненный клинок, палица и душащий смерч. Чтобы жил Рой, чтобы тот же молодняк мог беззаботно плясать в поднебесных пределах, не боясь ни злых кровососовых заклятий, ни ловичьих их тварей.

Многим, многим предстоит пожертвовать беспечальным резвунам. И есть лишь одно, оправдывающее потерю – война. Война с кровососами. ...А нынешним летом всё пошло не так. С юга наползли жаркие, сухие тучи, жадно высасывая из земли последнюю с весны оставшуюся влагу. Пожухли листья, к самой земле приникли тростники, пушистые метёлки их утратили свой цвет, из густо-коричневых сделавшись седыми, точно снег. Обмелели реки, пересохло множество ключей и подключинок, опустились, ушли в неведомую глубь подземные воды. Лишь в самых глубоких колодцах, что под Обиталищем, ещё можно было черпать полной мерой. Hочь за ночью Рой носил воду на изнемогающие под сушью поля – утренний жар вмиг слизнёт всё, вылитое посвету. Колодцы показывали дно уже к вечеру. Изменяющая поставила возле воды стражу. Пили строго отмерянное.

И всё же это ещё не было бедой. Случались засухи и раньше. Жара приходила и уходила. Hо это было раньше, пока ещё не пришла Хозяйка и не отступили с дальнего Севера кровососы.

Этим же, казалось, и сушь была нипочём. День-деньской скрипели крылья их ветряных мельниц – ничего, что остановились большие колёса водяных; всё так же шли работы в каменоломнях, на углежогных росчищах, на смолокурнях, в дегтярных ямах, на лесопилках. Бесчисленные, неутомимые, привыкшие на своём Севере и к худшей жаре, кровососы не знали удержу. Караван за караваном отправляли они на дальний Юг, где за их камень, целебные и строительные смолы, за прочий товар платили красным золотом купеческие гильдии Шестипалых, Синелицых, Ушанов и прочих чужедальних народов. А взамен с юга под надёжной охраной шли возы с неведомым оружием, доспехами, ингредиентами магических заклятий, детёнышами небывалых чудищ, коим предстояло стать ловчими в покорных кровососам Охотах, но главное – с Юга шла вода. Тамошние маги были искусны в водяной ворожбе – кубик, который легко спрячешь на ладони, после снятия чар мог заполнить влагой целое озеро. Конечно, стоили эти чудеса немало – но кровососы и трудились истово.

А колодцы под Обиталищами Роёв грозили вскоре совсем иссякнуть. Кровососы же переняли дороги на юг, заплели их нерассекаемой паутиной чар, закрыли и небесные тропы, оседлали горы, и теперь каждая из вершин грозила смертью. Оставались пока открытыми пути на восток и на запад, но там, за благословенными лесами, начинались пустыни, пересечь которые не смог ещё никто из Hебесного Hарода.

И первой почуяла надвигающуюся гибель именно молодёжь. До игр ли тут, до любовных ли забав да шутливых турниров?! Hет! Hадо идти в бой, идти в бой, пока ещё не ослабли руки и крылья! Чего толку зря ждать? Победим или погибнем! Собрать все Рои воедино! Ударить совокупно, всем вместе, и проклятые кровососы не устоят!

Hо это молодняк – на то он и молодняк, чтобы шуметь. Старшие только качали головами снисходительно, да отмахивались. И всё чаще и чаще по Рою скользило – сперва тихо-тихо, затем всё увереннее, всё громче и громче:

– Призвать Хозяйку. Призвать. Hе поскупиться. Кинуть жребий, кого Судьба и Небо изберут в жертвы. Пусть Она ответит, что делать Крылатому Племени!

***

...Что делать, когда даже из лап великанов-сибу валятся кирки? И управляющие падают рядом с рабочими, так что только успевай убирать и прятать тела, чтобы не заметили кружащие в небе чёрнокрылые демоны? Что делать, когда цена водяного кубика равна недельной выработке всего клана, а вода из этого кубика расходуется до капли за девять дней? Что делать, когда мёртвые не находят покоя в курганах, а возвращаются назад, и это – страшнее нашествия Крылатых? Что делать, если живые болота севера поползли на юг, в свою очередь спасаясь от засухи, и идут, сметая на своём пути всё и не оставляя за собой ничего живого? Что делать, если у сибу каждый второй детёныш – мертворождённый, и от криков матерей кажется впору самому наложить на себя руки? Что делать, если даже южные купцы – проверенные, с кем торговали уже давным-давно – качают головами, поцокивают языком, разводят руки и всё повышают да повышают цены?

Караваны на Юг, где не бывает злых засух, пока ещё ходят. Hо самим кланам туда дороги нет – обитатели мест, что попрохладнее, ревнивы и подозрительны, на северян смотрят искоса, всё боясь, что в один прекрасный день пришельцы потребуют места для себя. Скорее, они приняли бы племена крылатых демонов, чем кланы. А разве же народ виноват? Да, да, кто виноват в том, что ему нужна чужая кровь? Обязательно нужна свежая, несвернувшаяся кровь. Звери или скот не годятся. Только те, кто владеет Речью. Почему так – никто не знает. Так заповедала Хозяйка.

И сейчас, когда жара наступает с севера, а крылатые – с юга, когда от непосильной работы в клане каждый день по десятку отпеваний, всё громче и громче звучит: “Позвать Хозяйку. Позвать Хозяйку. Позвать...” И так до бесконечности.

...Последнее, что помнил Твердислав, был огонь. Огонь со всех сторон, вдруг рванувшийся сквозь казавшиеся такими прочными и несокрушимыми броневые стены. Он видел собственные руки, вспыхнувшие, словно две ветви, охваченные стремительным пламенем, что мчится, прыгая с дерева на дерево во время лесного пожара. Как ни странно, боли юноша не чувствовал. В первый миг – только изумление: как же так... нечестно... ведь прав-то я, не она, в сказках всегда побеждали те, кто правы, почему же в жизни не так?..

Запоздалая полудетская обида. Времени на то, чтобы устыдиться, ему уже не хватило. Краем глаза он уловил какое-то движение Исайи, кажется, тот рванулся к кнопке катапульты – но нет, поздно, слишком поздно. “Великий Дух, прими меня...” И – внезапно – лицо Аэ, огромные глаза, черные провалы зрачков; и зов, полный той смертной тоски, что не выразишь никакими словами. Дальше была короткая, как молния, боль – и небытие. Вспомнить о Планете Сказок и ужаснуться тому аду, что должен был в следующий миг разверзнуться на её поверхности, вождь Твердислав уже не успел.

Их “Разрушитель” превратился в одну невыносимо яркую вспышку, потоки острых лучей стегали безмолвный космос, гасли в голубом щите атмосферы; последней памятью о тех, что сбили, будут несколько ярких полярных сияний в северных краях – впрочем, нет, никаких сияний уже не будет, и самих краёв не останется тоже – ни северных, ни южных. Джейана Неистовая разворачивала свой кораблик. Лицо перемазано кровью – ведавшие гравитацией устройства не справились с запрещённым всеми руководствами, самоубийственным манёвром. Правда, самой Джейане он удался. Корабль Твер... нет, корабль просто врага, безликого и безымянного, превратился в огненную кляксу, испоганившую пол-небосвода. Так. Полдела сделано. Остались сущие пустяки. Развернуть кораблик и поймать в прицел планету. Планета, она большая, промахнуться невозможно. С ложью будет покончено навсегда.

Что будет дальше с ней самой, Джейана не думала.

* * *

Пробуждение стало настоящим кошмаром. Всё тело, казалось, состояло из одной только боли. Боль, и всё. В виски ввинчивались раскалённые буравы, мозг давно превратился в кипящий котел, на месте глаз – две кровавых впадины.

Это смерть?..

Нет, вдруг подумал он. Я мыслю – следовательно, существую, как говорил Учитель. Боль можно перетерпеть. А раз есть боль, значит, есть чему болеть. Значит, я жив.

Из всех чувств, кроме боли, первым вернулось осязание. Пальцы неосознанным движением зачерпнули нечто вроде пригоршни колючего песка. Значит, у здешнего мира есть плоть.

Потом очнулось обоняние. Пахло чем-то гнусно-кислым, гнилым, перебродившим; густой, запах казался теплым и тяжелым, вдыхаемый воздух проваливался в легкие, точно камни, пронзающие толщу воды и уходящие на дно. Щека ощущала слабое движение ветра; здесь, за огненным порогом, всё-таки можно было дышать, несмотря на вонь.

За огненным порогом... Тело выгнулось дугой в новом спазме боли. Конечно! Как он мог забыть! Пламя, пожирающее сталь “Разрушителя”! Выброшенная вперед в последнем судорожном и бесполезном усилии рука Исайи! Она сожгла нас. Это он помнил крепко. Но вот кем же была эта загадочная “она”? Почему они сражались? “Разрушитель”... Почему “Разрушитель” и как он, собственно, попал на этот кораблик?

Память зияла громадными провалами. Собственное имя, которое он вспомнил с некоторым трудом – Твердислав – ничего ему не говорило. За этим именем также крылась только звенящая пустота и ничего больше. Смутными отрывками всплывали картины жизни в лесах, клан, родовичи, походы, охоты, сражения с Ведунами... Он понимал, что шок проходит, воспоминания возвращаются, еще немного и он на самом деле сможет “вспомнить всё”, однако не хватало самого главного. Центрального звена во всей этой цепочке. Не факта, нет, – даже знай он сейчас имя той, которая сожгла его корабль, даже знай, во имя чего они сражались – это мало бы что изменило. Откуда-то извне пришло то, что страшнее банального забвения.

Он помнил многое из случившегося с ним. Но – ощущение было такое, что к нему всё это никакого отношения не имеет. Даже об убившей его он думал сейчас без всякой ненависти. Убила и убила. Всякое бывает. Всякое. Тем временем мало-помалу отступала боль. Вернулся слух – мерный и мрачный рокот, глухой, исполненный силы; словно где-то в отдалении гиганты что было мочи лупили в деревянные барабаны.

– Твердислав!..

Это ко мне, с неожиданным равнодушием подумал он. Что им всем опять от меня надо? Ведь я же убит! Убит! Лежу и не хочу шевелиться, мертвые не шевелятся. Или... или Всеотец отверг меня? Отправил туда, где коротают вечность недостойные Его ока трyсы?

Эта мысль заставила его пошевелиться. Приключения в мире черных домов-игл он помнил смутно, отрывками; однако воспоминания о Великом Духе, Всеотце, всё же смогли на время разъять путы равнодушия, или – не равнодушия даже, а того состояния, мало чем отличавшегося от телесной смерти. Наверное, это движение вызвали инстинкты, потому что миг спустя и само понятие “Великий Дух” превратилось в пару пустых, покрытых пылью слов, не имеющих к нему, когда-то носившему имя Твердислав, никакого отношения.

– Твердислав, да вставай же!

Какой противный голос. Там, где Твердислав жил раньше, так переговаривались ночные трупоеды-могильщики, мерзкие склизкие твари наподобие многоногих змей.

– Вставай, болван, сгорим сейчас!!

Сильная рука рванула его вверх.

Впрочем, ноги имели по этому поводу свое мнение, и поддерживать тело решительно не хотели. От щиколоток до бедер в кожу вонзились мириады мельчайших игл, и от этой боли он даже вскрикнул.

– Кричи, кричи, это хорошо, – пропыхтел гнусный голос. – Если будешь кричать – значит, выживешь.

Тело оторвалось от земли. Похоже, некто взвалил его, Твердислава, себе на плечо. Взвалил и зашагал прочь.

Словно Черный Иван в свое время – только нес он тогда Джейану. Мысль промелькнула где-то на самом краю сознания и погасла, не вызвав никакого отклика. Ему было все равно. Его убили. Он давно мертв, протух, разложился. Самое лучшее – это остаться здесь, и чтобы его никто б не трогал!

Однако тащивший Твердислава на себе имел по этому поводу свое, совершенно иное мнение. За их спинами неведомые барабаны грохотали всё сильнее и громче, пополз удушливый запах серы, однако юноша даже не поморщился. Что ему еще одна боль?..

Зато тащивший его согнулся в приступе жестокого кашля, так что даже пришлось опустить свою ношу наземь и потратить некоторое время на сооружение повязки, чтобы хоть как-то защитить горло.

Их нагоняли последовательно сменявшие друг друга волны удушливого жара, каждая пóра истекала пóтом в тщетной надежде хоть как-то смягчить этот удар. Несший Твердислава несколько раз останавливался, давая волю хриплому кашлю.

Зрение по-прежнему отказывалось повиноваться. Впрочем, никакого желания смотреть на этот мир у Твердислава и не возникало. Окружающее его не интересовало ни в малейшей степени. Пусть случится все, что угодно, для него это не имеет уже никакого значения. Он мертв. Быть может, всё это ему просто кажется – мгновения агонии превратились в часы а, может, даже и дни?

Тяжело дыша, несший Твердислава человек уверенно шагал все дальше и дальше. Мало-помалу воздух очищался, рокот барабанов стихал. И он, этот грохот, уже совсем почти стих – когда за спинами внезапно рвануло, да так, что земля под ногами заходила ходуном, спутник Твердислава не удержался, они оба покатились по жесткому, колючему песку, оглохнув от чудовищного грома. Раскаленный ветер, от которого, казалось, вот-вот вспыхнут волосы на затылке, с воем обогнал их, заставляя изо всех сил вжиматься в землю. Позади ревело и грохотало, сверху сыпалось нечто очень мелкое и горячее – пепел, что ли?

...Когда это безобразие наконец стихло и Твердислав смог приподнять голову, щеки его покрывала кровь – песок иссек, изрезал кожу. Юноша поднес руку к лицу – слепая чернота сменялась рассеянным серым полусветом, глаза оправлялись от шока, он вновь мог видеть.

Серая мгла сменялась странным лиловатым небом, чудовищно-ярким зеленым песком под ногами и коричневой стеной чего-то, очень напоминавшего облетевший лес шагах в пятидесяти от давшей им приют неглубокой песчаной ямы. А позади, за их спинами, в лиловое небо лез, нагло расталкивая могучими плечами темно-фиолетовые тучи, исполинский стол иссиня-черного пламени.

Коричневый, фиолетовый, лиловый, черный... негусто обстояло тут дело с красками. Некое оживление вносил нелепый зеленый песок.

– Ничего не понимаю, – тоскливо сказал кто-то рядом с Твердиславом. – Что взорвалось? Почему взорвалось? Зачем взорвалось?

Твердислав поднял голову. Рядом с ним, прижав пальцы к вискам, словно при головной боли, сидел поджарый и сухопарый человек средних лет, жилистый, точно старый корень. Абсолютно нагой.

Верховный координатор проекта “Вера” его высокопревосходительство господин Исайя Гинзбург.

Только теперь Твердислав обратил внимание, что и на нём не осталось и малейшего клочка одежды. Что ж, наверное, таково его посмертие по воле Всеотца. Наверное, он был плохим вождем, раз его постигла такая участь. Впрочем, какая разница? Все желания из него выжгло напрочь. Как и многие воспоминания тоже – да и не хотел он сейчас ничего вспоминать. На мгновение мелькнуло слабое подобие интереса – зачем Исайя тащил меня? Мы же всё равно уже не станем мертвее. Невозможно убить одного и того же человека дважды.

– Ошибаешься, – глухо возразил Исайя. – Вторая смерть – штука тоже очень неприятная, поверь мне...

Никакого желания спорить Твердислав не имел. Не хотелось и смотреть на всё поднимающийся в небеса столб черного пламени. Смотреть, впрочем, не хотелось вообще ни на что.

– Если мы не добудем до завтра воды – нам конец, – хладнокровно сообщил Исайя. – Сухость тут чудовищная... мумифицирует нас без всяких затей.

Зачем он это говорит, подумал Твердислав. Какая разница, если мы оба уже мертвы?..

– Мертвецам не хочется есть, – возразил на невысказанное Исайя. Твердислав, однако же, ни голода, ни жажды не испытывал. И особенной сухости тоже. Жарко, это да, но вот пить совсем нет желания. Похоже, господин верховный координатор вновь прочитал его мысли. С кряхтеньем встал, нагнулся, заглянул в глаза. Озабочено присвистнул.

– Ну, парень, я, честно говоря, думал, что ты покрепче... Совсем раскис, как я погляжу.

Твердислав не повел и бровью. Слова больше ничего не значат. Ничто уже ничего не значит. Ни слова, ни поступки. Убитым не положено желать или чувствовать. Они убиты.

– Ты это прекрати! – внезапно гаркнул Исайя, хватая Твердислава костлявыми пальцами за подбородок и вздергивая безвольно мотнувшуюся голову. – Вождь ты, боец, или кукла, травой набитая?!

Когда-то он сам, Твердислав, вздергивал такими же точно словами захандрившх в дальнем походе мальчишек, если те принимались жаловаться на усталость и прочее. Помогало. Кровь бросалась к щекам, ребята стискивали зубы, вставали, шли, тащили... Но они-то были живыми! А не мертвыми, как он!

– Ерунда! – Исайя даже топнул босой ногой по колючему песку, скривился, даже зашипел от боли. – Сам же думал недавно – мол, мыслю, ergo существую! Мертвые думать не могут, и ходить между прочим то...

Исайя внезапно осекся, и вид у него сделался донельзя сконфуженным, словно он только что с пеной у рта доказывал, что дважды два – пять, почти уже доказал, но в этот самый миг очень некстати вспомнил таблицу умножения.

– Но мы же мертвые, Исайя, – нехотя проговорл Твердислав. Слова царапали рот, словно колючий песок под ногами – слова понимали свою ненужность и никчемность. – Мы ведь сгорели. В “Разрушителе”...

Плечи Исайи несколько поникли, хотя он изо всех сил старался держаться прямо и бодро.

– Да, сгорели, – признался он наконец. – В “Разрушителе”, ты прав. Твоя подружка Джей оказалась шустрее, чем я думал. Помнишь ее последний маневр?..

– Нет, – равнодушно сказал Твердислав. Ему не было никакого дела до этой “подружки Джей”. Он убит. И Всеотец не дал ему достойного посмертия...

– Ну, помнишь, не помнишь – вставай, – поднялся Исайя. – Надо дальше идти, иначе от жажды умрем. Не хочется мне в этот лес соваться, да еще нагишом, но тут уж ничего не поделаешь. Осторожнее ступай здесь, по песку тут идти, словно по иголкам.

Твердислав пожал плечами. Ему было абсолютно всё равно. Тем не менее за Исайей он пошел уже сам. Тело, кажется, никак не желало мириться со статусом трупа.

Босые ноги увязали в сыпучем, колючем песке. Твердислав смотрел, как вздрагивает и кривится при каждом шаге Исайя; хорошо еще, что пятки бывшего вождя давно уже загрубели, превратившись в подобие камня. Чем ближе к лесу, тем ощутимее становился запах гнили. Из чащи, противореча всему на свете, в лицо тянуло тепловатым ветерком, оставлявшим на коже явственное ощущение нечистоты, словно ветер этот зарождался над отвалами какой-то исполинской бойни.

Исайя со вздохом остановился. Высыхающий на лице пот оставлял белые разводы – такого Твердиславу видеть еще не приходилось.

– Все земли колена Израилева за глоток воды, – хрипло каркнул Исайя. Твердислав не сразу понял, что его спутник так пытается пошутить. Правда, в чём тут заключалась соль, юноша не понял. Слова “Колена Израилевы” ему ничего не говорили.

Деревья – если, конечно, это были деревья – медленно протягивали к пришельцам гладкие, лишенные коры коричневые ветви, гибкостью неприятно напоминавшие змей. Колючий песок кончался, деревья поднимались из тёмно-серой почвы; вместо привычной травы ее покрывала какая-то белесая труха.

“Здесь пахнет смертью!” – сказал бы прежний вождь Твердислав. Да что там вождь Твердислав, самый неразумный малыш его клана без памяти убежал бы отсюда. Однако иной дороги просто не было – за спинами, насколько мог окинуть глаз, тянулась, уходя аж за самый горизонт, ярко-зеленая пустыня. Самому Твердиславу было без разницы, где отбывать несчетные века определенного ему посмертия, однако Исайя придерживался явно иного мнения.

– Поищем тропу, – проговорил он.

Твердислав не стал спрашивать, какая тропа и зачем понадобилась она его спутнику – просто ткнул пальцем влево, где среди коричневых глянцевых стволов и в самом деле открывался узкий просвет. Тонкая зеленоватая дорожка, узкий песчаный язык протянулся на пару метров за четкую и резкую границу, что разделяла лес и пустыню.

Исайя резко дернул острым подбородком – вроде как кивнул – и двинулся по тропе. Твердислав потащился следом.

Они не сделали и десятка шагов, а зеленоватый отсвет пустыни за их спинами исчез, точно задутый фонарь. Теперь их со всех сторон окружали деревья – голые, лишенные и коры, и листьев; острые концы ветвей, вымазанные чем-то темным, неспешно поворачивались в сторону незванных пришельцев. Деревья-хищники, вяло подумал Твердислав. Нет ничего нового в этом мире, и даже за гранью его тоже нет. Концы ветвей темны, конечно же, от запекшейся крови; а вот куда деваются кости? Или тут добыча переваривается вместе с ними?.. Впрочем, какая разница. Один раз убитым уже ничто не страшно. Исайя в нерешительности остановился, опасливо косясь на продолжающие приближаться ветви. Судя по всему, мысль его работала в том же направлении, что и у Твердислава.

– Вооружиться бы чем... – услыхал юноша хриплое бормотание своего спутника.

Однако вооружаться тут было явно нечем. Разве что ломать змееподобные ветви, но на это Исайя явно не мог решиться, а Твердиславу было всё равно. Сам он не нуждался ни в каком оружии.

Коричневые деревья поднимались высоко над их головами, сплетения нагих сучьев закрывали небо. Впрочем, смотреть на лиловое полотнище, натянутое поверх этого скверного балагана, сил не было и так.

Впереди замаячила небольшая полянка, точнее, просто место, где стволы разошлись чуть-чуть, дав место вспучившейся земляной опухоли, покрытой мышиного цвета блеклой порослью странной травы, имевшей вид тугих свернутых пружин, каких Твердиславу доводилось видеть в родном мире координатора Исайи.

Сам же координатор, похоже, пребывал в полной растерянности. Нигде ни малейшего признака воды, к которой он так стремился. Твердислав жажды по-прежнему не чувствовал.

Исайя уже шагнул вперед... когда правая рука Твердислава, совершенно без его собственно воли, крепко вцепилась координатору в локоть, отдернув того назад. И вовремя.

То, что Твердислав для себя назвал “земляной опухолью” (уж больно мерзко и отвратительно она выглядела), внезапно напряглось, набрякло, свернутые спирали травы резко разпрямились; словно под шкурой небывалого зверя прокатился желвак. Поверхность неожиданно потемнела, раздался треск наподобие рвущейся плотной ткани, бугор пересекла трещина. Раздался смачный, хлюпающий звук, обоих спутников обдало непереносимым зловонием, из раскрывшейся “опухоли” хлынул вверх настоящий фонтан зеленовато-грязно-желтой жижи, по виду и запаху весьма схожей с гноем, и на поверхность, деловито жужжа и потрескивая, выбралось донелья отвратное существо. Больше всего оно походило на здорового живоглота, только снабженного десятком беспорядочно воткнутых тут и там ног. Темные зрачки-буркалы понатыканы были, как и у живоглота, вокруг всего уродливого, шишковатого тела, спереди торчал здоровенный птичий клюв. Такое присниться могло только в хмельном кошмаре, коли у девчонок перестоится майская брага...

Исайя хрипло вскрикнул и отпрянул назад. Оно и понятно, господин верховный координатор отродясь, наверное, не видел воочию тварь страшнее крысы. “Ведунское отродье!” – внезапно колыхнулось в груди. Руки сами собой искали на привычных местах оружие – но оружия не было, не было даже одежды, а эта тварь наверняка ядовита...

Впрочем, здешний живоглот, похоже, не обращал на две странные нагие фигуры никакого внимания. Топтался себе на лопнувшей и опавшей “кочке”, щелкал клювом, трещал чем-то вроде жестких надкрыльев, обнаружившихся у него на спине и явно чего-то ждал.

Заниматься этим ему пришлось недолго; Твердислав не успел еще разжать судорожно стиснутые кулаки, а к нежданному гостю со всех сторон уже тянулись заостренные ветви – верно, почуяли добычу. Твердиславу даже против его воли захотелось крикнуть этому глупому зверю: “Беги! Спасайся!”, – но куда там! Ветви оказались гораздо проворнее. Они удлинялись и удлинялись, сплетаясь в настоящую сеть, отрезая своей добыче дорогу к спасению. Острые, словно копья, вымазанные застарелой кровью жертв концы ветвей со всех сторон впились зверю в спину и бока. Тот завизжал, задергался, широкий клюв защелкал в агонии, многочисленные ноги скребли залитую отвратительной жижей землю, но всё напрасно, с хрустом ломались хитиновые покровы, сучья-добытчики погружались всё глубже и глубже, Твердиславу даже казалось, что он видит, как судорожными глотками ветки то расширяются, то вновь сжимаются и как по ним к стволам-хозяевам катятся упругие сгустки.

За спиной юноши раздался сдавленные хрип. Господина верховного координатора рвало.

Попавшийся зверь больше не бился, висел покорно и безжизненно, распятый и распяленный доброй сотней коричневых колов, словно худой вампир-кровосос, попавшийся в руки лесного клана.

– Пойдем... пойдем отсюда, – взмолился Исайя.

Твердиславу было в общем-то всё равно, идти или оставаться, однако какое-то странное любопытство – или даже нет, лишь слабая тень того, былого любопытства, ему присущего, когда он еще был живым, удержала его на месте.

Мало-помало, медленно и неспешно, ветви-убийцы начали выбираться из неподвижного тела жертвы. Безобразно раздувшиеся, затупившиеся, утратившие убийственную остроту и скорость, ветки очень напоминали сейчас обожравшихся змей. Деревья вокруг полянки чуть заметно подрагивали, хотелось сказать – “от удовольствия”.

– Интересно, почему же это они нас так далеко пропустили... – слабым голосом сказал Исайя.

Зверь остался лежать, пустой, высосанный, с нелепо и жалко разбросанными ногами и разинутым, так и не помогшим ему страшным клювом.

– Ну, пойдем, чего стоять? – координатор тронул Твердислава за плечо. – Всё и так уже ясно...

В этот миг закрытые глаза твари внезапно ожили. По изломанному, пронзенному телу прошла короткая судорога. Ноги заскребли землю; неловкими рывками чудище поползло к остававшейся всё время разверстой язве-дыре у себя за спиной. С каждым мигом его движения становились всё увереннее; и, наконец, тварь с громким всплеском свалилась в яму, откуда через несколько секунд донеслось уже знакомое потрескивание и пощелкивание.

Твердислав почувствовал, как его тянет подойти. Очевидно, он прежний, тот, что был вождем, никак не мог пропустить окончание этого небывалого зрелища.

– Не ходи... – булькнул за спиной господин верховный координатор, однако Твердислав, конечно же, не послушался. Было очень странно ощущать в себе, мертвом, какое-то подобие интереса; и притом еще к подобному же: Твердислав шел посмотреть на труп.

На труп? Как бы не так! Зверь бултыхался в яме (один запах которой мог свалить бы с ног), заполнявшая впадину жижа выплескивалась из многочисленных дыр в его спине и боках, однако сам он отнюдь не выглядел умирающим, и даже посмотрел на Твердислава... как-то странно. Парень готов бы поклясться, что чудовище подмигнуло ему половиной своих темных глаз.

– Это не хищные деревья, – сказал Твердислав, вернувшись. – Что угодно, но не это.

– Ты уверен? А, ну хорошо тогда, допустим, – координатор тотчас же потерял интерес к случившемуся. – Тут под землей какая-то жидкость... значит, должна быть и вода!

– Может, из дыры зачерпнуть? – предложил Твердислав.

Исайю тотчас же вновь согнуло пополам.

– Нет уж, – просипел он. – Лучше уж от жажды...

– Да мы же и так мертвые, – пожал плечами юноша. – Мне вот никакой воды совершенно не...

В тот же миг он понял, насколько ошибался. Жажда накатила страшной волной, почище того жара, что едва не сжег их на пути через пустыню. Пить, взвыло всё его существо, пить, немедленно, всё, что угодно, неважно, что будет потом, пить, пить, пить!!!

Он пошатнулся; Исайя насилу успел его подхватить. Теперь уже настала очередь Твердислава смотрть на господина верховного координатора с невольным восхищением. Если старик с самого начала так хотел пить... В голове помутилось. На негнущися ногах, шатаясь, как пьяный, Твердислав шагнул к рваной дыре, где всё ещё бултыхалось чудовище. Вони он уже не чувствовал. Словно издыхающий зверь, нечеловеческим чутьем ощутивший воду, пусть даже нечистую, Твердислав шел вперед.

И кто знает, чем бы всё это кончилось, не повисни Исайя у него на плечах.

– Ты что?! С ума сошел! Подожди еще, сюда вернуться успем! Раз тут растут деревья – значит, и вода должна быть!

– Но, Исайя... зачем нам вода... мы же... мертвые... давно уже мертвые!

– Кто хочет, может, конечно, считать себя мертвым, – ворчливо отозвался координатор, торопясь увести Твердислава прочь от жуткого места. – Только вот мне кажется, мы с тобой живы. Пить вот хочется, и от жары мучаемся, и ноги у меня все исколоты... С мертвецами такого не бывает. Они... гм... ничего ведь н чувствуют, правда? – последнюю фразу Исайя вымолвил как-то уж очень виновато.

– Откуда мне знать, – прохрипел Твердислав; теперь и его гортань готова была вот-вот взбунтоваься. – Мне доселе умирать как-то не приходилось. А у тебя что, опыт большой есть? – вежливость была отброшена, юноша обращался к спутнику, словно тот был его товарищем по клану.

– Мне... гм... – смешался Исайя. Выглядело это так, словно он вот-вот должен был признаться, что мол да, умирал, и было там точь-в-точь, как здесь, и боль я чувствовал, и жар, и жажду...

Пустые слова, пустой разговор. К чему всё это? Вероятность найти чистый источник здесь, в полусухом диковинном лесу на самом краю безводной пустыни “исчезающе мала”, как говаривал Учитель. Вот ведь странно – и Учителей-то надо мной давно нет, а всё их присловки повторяю, подумал Твердислав.

Из ямы тянуло тухлятиной. И тем не менее Твердислав бы, наверное, всё равно рискнул бы попробовать пить эту омерзительную жижу – потому что, в независимости от того, мертв он или нет, терпеть эту муку было выше его сил. Хотя, быть может, это тоже испытание Веры? Мол, зачерпни представляющееся тебе отвратным, зачерпни с Верой в Меня и Имя Мое, и гной земли обернется хрустальной влагой... А, может, Всеотец очень разгневан на него, Твердислава, и решил покарать его вечной мукой неведения и жажды? В то, что они с верховным координатором живы, юноше как-то всё равно не верилось.

– Хорошо, – похоже, читать мысли парня у Исайи входило в привычку. – Пусть даже мы... мертвы, как ты говоришь. Странно мне это слышать от молодого, ну да ладно. Ходить можем? Говорить можем? Пить хотим? Жар чувствуем? Так чем отличаемся от живых?

– Что второй раз погибнуть не можем...

– А ты откуда знаешь? Если это для нас испытание, то, может, Всеотец, да святится имя его, ждет, что будем мы бороться, как боролись... там, стиснув зубы, до последнего?! Великий Дух дарует победу смелому, сам ведь знаешь. Воины ему любы. Нельзя сдаваться, Твердь, помнишь присказку о двух квакшах?

Присказку Твердислав помнил.

– Так вот ответь же мне, – настаивал Исайя, чуть ли не волоча парня прочь от зловонной раны в земле, – чем мы не живы?! Можем мы умереть второй раз или нет, то никому не ведомо, и я на себе проверять как-то не рвусь. Предлагаю – принять за основу... то есть, тьфу, поверить – мы с тобой живы, и поступать соответственно!

– Ну и что же ты предлагаешь? – “ты” выговаривалось легко и совершенно естественно, Исайя же не обращал никакого внимания, словно так и надо было.

– Предлагаю искать воду. Надо идти вглубь леса. Когда-то, давным-давно... и не здесь... случалось мне в одной пустыне водные жилы находить...

Твердислав дернул плечом. Исайе хотелось верить, – потому как кому же охота ощущать себя мертвым? – но...

– И кто знает, – Исайя задумчиво глядел вверх, на вершины коричневых деревьев, – кто знает, может, мы с тобой найдем способ выбраться отсюда?

– Это как же? – опешил Твердислав.

– Да очень просто. Если в этом мире ты... или я... сможем воспользоваться Силой Всеотца...

Юноша встрепенулся. А и в самом деле, как он мог забыть? Почему же он сразу не воззвал к Нему? Почему медлил, почему гадал, почему изводил душу неверием и черным отчаянием? Это тяжкий грех перед Ним. Что бы там ни говорили Умники, что бы ни несла Аэ, или даже Мелани, ушедшая к творцам Сенсорики наставница Джейаны – вера-то оставалась. Ты, вождь Твердислав, готов был поверить в собственное посмертие и настигшую тебя кару Великого Духа; но, быть может, Он ответит на искреннюю молитву? Там, дома, Он не баловал лесные кланы видимыми знаками своего внимания, но, быть может, здесь всё по-другому?..

В это очень хотелось верить.

– Постой! – Твердислав замер, точно вкопанный, не обращая внимания на жару и жажду. – Погоди! Ты прав! Надо позвать Его! Ведь мы же...

– Спасали Его излюбленный мир от огненной мести Джейаны Неистовой, – негромко напомнил Исайя.

– Д-да... – смешался Твердислав. Память по-прежнему изобиловала лакунами, даже зная имя собственного убийцы, он отчего-то не чувствовал к ней ненависти.

– Не стоит просить Его о слишком многом, – прежним тихим голосом произнес Исайя. – Мне кажется, нужно лишь проблагодарить Его за ниспосланное испытание. Пусть Он знает, что наши сердца крепки и вера не угасла в них. Что мы всё равно будем бороться до конца. Что мы сделаем всё, чтобы вернуться и... чтобы возродить Планету Его детей, которой сейчас уже больше нет.

Твердислав ощутил внезапную и сильную резь в глазах – наверное, его слабая плоть хотела бы заплакать, но для слез уже не хватало влаги. Разве что пустить в дело кровь.

Он опустился на колени, закрыв лицо руками. Звенящая тишина... и вот он уже не чувствует ни жары, ни жажды. Тьма и мрак медленно отступали, перед глазами вспыхивали и тотчас же гасли звезды.

Твердислав беззвучно молился. В его молитве не было слов или просьб; он просто очень-очень хотел увидеть Его, и увидеть и передать, что он, Твердислав, малый воин Его ратей, несмотря ни на что, готов по Слову Его ко всему.

“А ты уверен?” – прошелестел внезапно мягкий, вкрадчивый голос. – “Ты уверен, что Он внимает тебе? Или что Он вообще есть? Ведь если бы Он на самом деле существовал, как бы попустил Он гибель тысяч и тысяч невинных на Его планете? Что ты скажешь на это?..”

Вкрадчивый голос, по-видимому, собирался сказать что-то еще; и, наверное, Твердислав слушал бы его и дальше, если б не огненная пощечина, внезапно швырнувшая его на землю. Привычная боевая ярость шевельнулась в груди, юноша вскочил на ноги, сжимая кулаки – и наткнулся на виновато-встревоженый взгляд Исайи.

– Прости, пожалуйста, Твердь. Но ты начал терять сознание, и мне пришлось... У тебя сделалось такое страшное лицо, словно... Прости, пожалуйста. Можешь ударить меня в ответ.

Кулаки Твердислава невольно разжались.

– Я... слышал... голос...

– И что же он сказал? – Исайя изо всех сил пытался скрыть свою тревогу.

– Что-то насчет того, почему же Он не остановил корабль Джейаны... А и в самом деле, почему, Исайя?

Верховный координатор вздохнул. Плечи его опустилсь.

– Иногда родители бывают жестоки, – почти что шепотом ответил он. – Иногда они, рассердившись, карают чад своих, в чем потом горько раскаиваются. Мне кажется... Всеотец ошибся. Хотя думать так, конечно же, грех.

– Всеотец ошибся?! – поразился Твердислав.

– Если мы сотворены по Его образу и подобию, значит, Он тоже может ошибаться, как и мы все, – грустно пожал плечами Исайя.

– Гм... А откуда тогда этот голос?

– Не знаю, – поспешно ответил Исайя. – Пойдем, Тердь, пойдем, видно, здесь дурное место для молитвы... Слишком много грязи и зла вокруг.

Они побрели дальше через лес, почти ничего не видя вокруг – жажда сводила с ума, заставляя исступленно думать о глотке воды. Твердислав дошел до того, что прозрачный голубоватый водяной шарик начал маячить у него перед глазами и он, словно известный осел за привязанной морковкой, всё тянулся и тянулся вперед, в каком-то полусне, полуяви; тянулся до тех пор, пока не услыхал судорожный хрип Исайи:

– Дорога, Твердь! Дорога!

Кошмарный лес кончился. Они и в самом деле стояли на обочине дороги, самого обычного проселка, с парой глубоких колей, какие остаются от тяжелых деревянных колес. Посередине грунт был утоптан до крепкости камня, и все-таки земля кое-где сохранила отпечатки чудовищного размера не то копыт, похожих на лапы, не то лап, смахивавших на копыта. Размером след в полтора раза превосходил босую ступню Твердислава.

– Спасены! – возликовал Исайя. – Вот видишь, Твердь, Всеотец услыхал нас! Он вывел нас на дорогу; а раз есть дорога, должна найтись на ней и вода! Вот только... едва ли хорошо идти тут нагими... – внезапно смутился он.

– Не пылью же прикрываться, – прохрипел в ответ юноша. – Идем дальше, а коли встретим кого, так пусть не смотрит, если глаза мозолим!

По левую руку дорога вела к зеленой пустыне – оказалось, путники отошли от нее совсем немного.

– После перехода через пески обязательно должен быть колодец. Если не на самой границе леса, то рядом, – авторитетно заявил Исайя.

Они не поленились, дошли до края зелено-песчаного моря. Никаких признаков источника. Повернули назад. К Твердиславу мало-помалу начали возвращаться отступившие было при виде дороги видения. Гулко стучало в висках, лиловое небо полыхало жаром; и укрыться от него было негде, в здешнем мире тень, похоже, не спасала.

Дорога выглядела хорошо наезженной и не брошенной. Вскоре путникам попалось и неоспоримое свидетельство того, что этим путем пользовались, и притом совсем недавно.

Здоровенная куча навоза говорила сама за себя. А уж зловоние тут стояло такое, что даже у Твердислава подкосились ноги. Зажимая носы, они поспешили миновать это место.

– А проехали-то недавно, – хрипло заметил Исайя. – Может, мы их еще и нагоним...

Разумеется, это был самообман. На самом деле они едва-едва плелись. Им казалось, что дорога расстилается перед ними уже целую вечность, и конца ей, пыльной, серой, неизменной во всех мирах, не будет уже никогда. Одолеваемый жаждой, Твердислав не обратил внимания на еще одного “живоглота”, что вылез из-под вспучившейся и лопнувшей земли возле самой обочины, и был точно так же пронзен сотнями острых ветвей; не заметил и громадного дракона, что медленно кружил в лиловом небе, гордо разрубая алым, точно пламя, крылом фиолетовые облака; они не замечали, что тени в этом мире не двигаются, а горячее светило словно гвоздями прибито к небосводу. Они просто шли.

Наверное, полуобморочное состояние и помогло Твердиславу одолеть весь путь от края пустыни влубь коричневого, абсолютно одинакового в любой его части леса. Но, когда плясавший всё время перед глазами голубой шарик воды внезапно исчез и ноги у парня подкосились, он уловил горячечный шепот Исайи:

– Колодец, Твердь! Колодец!..

Возле самой дороги на круглом пятачке коричневые деревья были сведены под корень, утоптанная до блеска земля завалена мусором, на черном кострище уже вырос толстый слой золы. В середине виднелось каменное кольцо, а вокруг него стояло пятеро. По виду они не отличались от обычных людей, разве что казались смуглее тех, что Твердислав привык видеть как в кланах, так и в родном мире Исайи. На краю дороги застыла здоровенная телега о четырех громадных деревянных колесах, подбитых железными ободами. Запряженное в телегу существо вполне подходило ей по размерам – пожалуй, огру-спутнику Аэ такая животина как раз подошла бы в качестве ездовой. Вся телега заполнена была какими-то яркими узлами. И, разумеется, повозка нестерпимо смердела, как будто этот мир решил как следует испытать на прочность обоняние Твердислава.

Стыдливый Исайя попытался прикрыться горстью, несмотря на то, что пятеро стоявших по виду казались мужчинами, хотя и носили длинные цветастые юбки, сейчас покрытые пылью и дорожным сором. Перетянутые ремнями черные рубахи взмокли от пoта, черные волосы заплетены были во множество косичек, перевитых золотыми нитями. Пальцы рук украшали многочисленные перстни – все из золота, хотя и без камней. На поясе у каждого висел внушительного вида меч – наибольшей длины, какая еще позволяет носить оружие на боку, а не таскать, словно двуручник, на плече. Ножны у всех, как на подбор, простые, опять же черные, безо всяких украшений. У самого млашего и низкорослого из пятерых путников за спиной висел колчан со стрелами, однако тетива с лука была снята.

Эти пятеро ходили с оружием, но здесь опасности явно не ожидали. При виде двух голых путников пятерка, похоже, просто лишилсь дара речи. Стояли, окаменев, и глазели на пришельцев широко раскрытыми глазами. Твердислав широко развел безоружные руки и шагнул вперед. Это вывело смуглых путешественников из ступора.

– Упха! – тоненько взвизгнул самый младший из них, поспешно срывая с плеча саадак и сгибая в дугу лук. Юнец единственный из всей пятерки не носил бороды.

Четверо его товарищей дружно подхватили:

– Упха!

Глаза у них при этом так и вспыхнули от жадности.

Твердиславу не требовалось понимать их наречие, чтобы понять – дело плохо, к воде придется прорываться с боем. А у него – ничего, голые руки, да еще обуза – его высокопревосходительство господин верховный координатор, которого того и гляди шустрый мальчишка утыкает стрелами, как девчонки-швеи свои подушечки для иголок.

– Мир! – тем не менее громко сказал Твердислав. – Мир, вода!

Ничего иного не пришло ему в голову. Сознание мутилось от жажды. Выиграть хотя бы пару мгновений... хоть один глоток воды во-он из той мятой жестяной корчаги, что застыла на каменном краю колодца... Пятеро в цветастых юбках не взялись за мечи и Твердислав уже было счел это хорошим признаком, когда старший из стоявших у колодца, щеря ослепительно-белые зубы и презрительно задирая иссиня-черную курчавую бороду, резко и громко бросил:

– Упха, эть!

Четверо его спутников сорвали с поясов черные петли арканов. Твердислав ушел от первой петли – мальчишка-лучник поспешил с броском, но от уклониться от второй уже не успел. Жесткая волосяная удавка захватила плечо и шею; перехватив веревку, не обделенный силой парень рванул аркан, да так, что незадачливый поимщик растянулся на земле; однако третья петля, брошенная рукой главаря, обхватила горло, сдавила – и свет в глазах Твердислава померк.

* * *

Пришёл в себя он от мерного покачивания. В уши ворвался оглушительный, раздирающий скрип. Твердислав, связанный по рукам и ногам, лежал на повозке, что мерно тащилась по дороге между коричневых стен живого леса. Запряженным в неё страшилищем правил мальчишка-лучник; правил, мурлыкая себе под нос что-то донельзя весёлое. Запах от него шёл такой, что Твердислава чуть не стошнило. Здесь, похоже, искренне и истово исповедовали принцип: “Кто смывает свою грязь, тот смывает свое счастье”.

– Твердислав! Очнулся? – прокряхтел рядом голос Исайи.

– Умгум...

Странно, пить хотелось по-прежнему, но уже умеренно.

– У них была вода. Они тебя напоили, пока ты был без чувств. Опытные люди. Охотники за рабами, судя по всему. Вон, даже нарядили нас в свои тряпки... – заметил Исайя.

Чресла Твердислава охватывала грязная повязка, на плечи наброшено было что-то вроде короткого плаща. Всё ветхое, залатанное, грязное и опять же вонючее до невозможности. Юноша сделал движение, пытаясь сбросить отвратительную рвань, однако сидевший на передке юнец (глаза у него на затылке были, что ли?) тотчас же обернулся.

– Упха, торр!

Здоровенный бич в тонкой и смуглой руке с варварски-толстым золотым браслетом выглядел вполне внушительно. Понять смысл возгласа не составляло труда. Лежи смирно, парень, не то...

– Эх, встретился бы ты мне на узкой тропинке, сосунок... – только и смог прохрипеть в ответ Твердислав, но возницу слова пленника, похоже, нисколько не волновали. Очевидно, уже успел наслушаться подобных бессильных проклятий.

С боков повозки раздавались голоса остальных поимщиков – они шли, весело переговариваясь. Речь то и дело перемежалась взрывами грубого хохота. Хохотал и юный возница, чуть ли не до слез.

– Исайя! Можешь дотянуться до моих узлов?

Секундное промедление, и затем разочарованный выдох:

– Нет. Слишком туго стянули. Но, смотри-ка, так вязали, чтобы у тебя руки не затекли...

Вновь услыхав за спиной голоса, мальчишка обернулся. Собтвенно говоря, это был уже не мальчишка, юнец лет четырнадцати-пятнадцати, по меркам кланов – взрослый мужчина, могущий иметь детей. Смешно склонив голову набок, точно вороненок, он посмотрел сперва на Твердислава, потом на Исайю, одним движением примотал вожжи к крюку рядом с сиденьем и выудил из-под вонючего барахала большую кожаную флягу. Очевидно, в его обязанности входило поить пленников, причем вволю, и даже без их просьбы – чтобы ненарком не померли.

– Узнаю... – грустно сообщил Исайя. – Привычки у торговцев рабами не меняются...

Твердислав хотел было спросить, где же это господин верховный координатор сподобился ознакомиться с привычками столь странной породы людей, как к его губам приблизилось заскорузлое горлышко. Парень припал к воде, забыв обо всём.

Теплая, затхлая и солоноватая. Шесть очень долгих глотков – и возница отнимает флягу. Правильно, на жаре много пить без толку, всё выйдет с пoтом.

Напоив Исайю, и погрозив на всякий случай пленникам кнутом, парнишка вернулся к своим обязанностям.

Потянулись тоскливые часы дороги. Неумолчный скрип колес, похрапывание запряженного в повозку зверя, хриплые голоса шагавших рядом людей – и низкое лиловое небо над головами, с ползущими по нему фиолетовыми тучами. Светила Тверислав не видел.

Пленение как-то оттеснило мысли о том, жив он или мертв, на задний план. Неужели Исайя прав, и всё, случившееся с ними – не агония, а просто другая жизнь? Совсем-совсем другая, дарованная им милостью Всеотца... или какими-то иными причинами, неважно. Руки, несмотря ни на что, мало-помалу теряли чувствительность. К простым желаниями тела присоединялись другие – ну, например, посчитаться с этим наглым мальчишкой-повозчиком, да и вообще со всей этой пятеркой в юбках. Что? У них мечи? Приходилось сталкиваться и с кое-чем покруче четырех длинных клинков. Главное – вырубить мальчишку-лучника или хотя бы порвать ему тетиву, а надеть новую он уже не успеет.

Так душа сопротивляется смерти, не веря в собственный конец. Плен разбудил дремавшие дотоле чувства, сердце гнало по жилам гневную кровь, Твердислав незаметно от погонщика напрягал и расслаблял мускулы, стараясь, буде возможно, ослабить путы. На Исайю он уже не надеялся. Господин верховный координатор лежал, точно колода, глядел вверх, и губы его беспрестанно шевелились:

– И облекли они Сына Человеческого во власяницу жалящую, и опутали путами немилосердными, и повлекли Его на телеге позорной... Нет, не так, – Твердислав услыхал тяжелый вздох.

– Что “не так”? – спросил парень.

– Не обращай внимания... – услышал он. – Это я так... вспоминаю.

– Подумай лучше, как нам выбраться! – рассердился Твердислав.

– Как, как... тут не выберешься. Надо подождать. Куда-то ведь они нас везут!

– А что потом? – настаивал Твердислав.

– Увидим, – лаконично ответил Исайя. – Жизнь полна неожиданностей, мой юный друг, и все может обернуться...

– Это откуда? – хмуро поинтересовался Твердислав. Ясно было, что верховный координатор даже и не помышляет о побеге. По крайней мере, сейчас.

– Нам пока некуда бежать, Твердь. Мы не знаем ни местного языка, ни здешних обычаев. Зачем марать себе руки убийством? Сказано ведь в заветах Всеотца – “не убий без крайней на то нужды”. Крайняя нужда пока еще не настала.

– Ты думаешь? – проворчал Твердислав, но спорить не стал.

Телега остановилась только когда настала тьма. Не вечер, не ночь, а именно Тьма. Лиловое небо внезапно погасло, сменившись непроглядно-черным куполом без единой звезды. Невозможно было разглядеть даже собственную вытянутую руку. Тащивший телегу зверь хрипел, отфыркивался и сопел, утихомирившись лишь, когда, судя по звукам, его распрягли и подпустили к воде. Вскоре засветилось несколько факелов, и Твердислав увидел нагнувшегося над ним мальчишку. Смуглое, а вдобавок еще и давным-давно немытое лицо казалось сейчас таким же черным, как и окружавший мрак. Паренек показал Твердиславу толстый кожаный ошейник, опоясанный спереди стальным кольцом. Держа ошейник перед глазами Твердислава, резко надавил пальцем на внутреннюю кожаную манжету - и из нее высунулись длинные острые шипы. Отпустил палец - шипы вновь спрятались. Намек был более, чем понятен: рыпнись только и тебе конец.

Ошейник замкнули специальным замком, пропустили через ушко длинную веревку, после чего мальчишка развязал Твердиславу руки – предусмотрительно держа веревку натянутой.

Кое-как, на поневоле негнущихся ногах, Твердислав сполз с повозки. Они расположились на ночлег возле почти такого же колодца, как и тот, возле которого их пленили. Только здесь народу собралось куда больше, стоял пяток телег, вздыхали и хрупали каким-то своим кормом гигантские местные “лошади”. Сперва Твердислав видел только несколько факелов в руках сгрудившихся возле колодца людей; но затем вспыхнул первый костер, за ним второй и его взору предстала красочная картина.

Лучше всего к увиденному им подошло бы словечко “табор”. Около двух десятков мужчин и подростков, все в ярких, кричащих нарядах, все вооруженные (мужчины постарше с мечами, мальчишки – с луками), черноволосые, чернобородые, с массой грубых золотых украшений на волосатых запястьях и толстых пальцах деловито готовились к ночлегу. На кострах уже булькали здоровые черные котлы. Огни вспыхивали один за другим, сплошным кольцом окружая место стоянки; Твердислав заметил, что местные то и дело опасливо поглядывали вверх, хотя что они могли различить в сплошном мраке, оставалось для него загадкой. На пленников таращились, но нельзя сказать, что любопытство переходило бы все границы. К вожаку схвативших Твердислава подошло несколько степенных, одетых побогаче других мужчин и началась беседа – явно о нежданной добыче, потому что вожак то и дело оборачивался, махая рукой в сторону Твердислава и Исайи.

Поймавшая их компания тем временем разложла и свой костер. Веревки от ошейников привязали к толстенному столбу, вбитому посреди самого освещенного места.

– Эй! – окрикнул Твердислав своего юного надсмотрщика. – Где тут у вас оправляются – неужто прямо тут? – и для большей ясности указал себя на пах.

Мальчишка покачал было головой, однако жест этот, похоже, означал не отказ, а согласие, отвязал веревку, намотал себе на локоть и мотнул головой в сторону темного леса, еле-еле видимого из пределов круга света. Твердислав едва успел сделать всё необходимое, когда сверху внезапно донесся сухой треск множства крыльев.

– Аспар! – завопил мальчишка-надсмотрщик. В этом вопле был самый настоящий ужас. Однако, несмотря на страх, он не растерялся – вырвал из колчана стрелу и, волоча Твердислава за собой, ринулся назад, к свету костров. Веревку от ошейника он при этом зажал в левой руке, уже державшей лук. Там уже тоже вопили на разные голоса, раздалось гудение нескольких тетив – кто-то уже спешил послать стрелу. Твердислав едва успевал за ним.

На стоянке уже отчаянно кричали тягловые “кони”. Именно кричали, почти что человеческими голосами, бились и рвались с привязи. Десятка два мужчин стояли нешироким кругом, обнажив мечи и задрав головы. Полдюжины подростков, стоя в центре, били вверх из луков, но непонятно было, в кого они стреляют – там царил один лишь непроглядный мрак. А вне круга защитников, около всё того же столба застыл Исайя – не скорчился от страха, прикрывая голову руками, а именно застыл, гордо вскинув подбородок и раскинув в стороны руки с открытыми ладонями. По его шее стекало несколько струек крови – веревка от ошейника натянулась, шипы выставили острия из кожаной рубашки, однако он, похоже, ничего этого не замечал. Полуголый, в грязной ветоши, которую язык не поворачивался назвать одеждой, он казался сейчас по-настоящему величественным. Он словно бы схватился с невидимым злом, невидимым и неведомом для прочих, но для него хорошо знакомым.

И тут мягкий вкрадчивый голос вновь шепнул Твердиславу в ухо – теперь уже безо всякой молитвы:

“Не упускай момента! Мальчишка отвлекся! Бей его в спину и отбирай веревку! Это твой шанс!..”

Как известно, Твердислав не отличался повышенной сентиментальностью или мягкосердечием. Он, не задумываясь, поступил бы именно так, и кто знает, может даже и сумел укрыться в темноте – но что тогда будет с Исайей? Что, если его тотчас же и убьют – в отместку?..

Ему внезапно показалось, что он слышит чье-то отдаленное проклятье – настолько черное и страшное, наполненное такой ненавистью, что это едва ли не перевесило страх от творившегося вокруг Неведомого. Сухой треск сотен незримых крыльев не смолкал. Правда, и на виду никто из этих существ не появлялся, словно раскинутые руки Исайи удерживали на весу некий щит, отражавший зло. А в том, что трепетавшие наверху крылья могли принадлежать только Злу, Твердислав не сомневался. Чутье не могло обмануть.

По лицу Исайи градом катились крупные капли пота, на внутренней стороне ладоней отчего-то заалела кровь. Вставшие в круг люди с луками и мечами начинали коситься на него, сперва недоуменно, а потом и со страхом. Твердислав понимал их нехитрый замысел – бросить этого раба на съедение летучей смерти, самим отбиваясь из круга.

Мальчишка, что вел за собой Твердислава, взвизгнул, метнулся к столбу, низко нагибая голову; от рывка Твердислав невольно столкнулся с Исайей и верховный координатор тотчас вскрикнул от боли, лицо его исказилось судорогой; толчок нарушил что-то в творимом им действе, щит, как показалось Твердиславу, лопнул под натиском Тьмы и с неба рухнул целый сонм мрака, но отнюдь не стая хищных птиц или там летучих мышей; собственно говоря, это было совершенно фантасмагорическое, невероятное зрелище, полчища каких-то трепыхающихся в воздухе обрывков полусгнившей плоти, оголившихся костяков – и человеческих, и звериных, и вовсе непонятно каких.Словно чья-то исполинская рука вскрыла старое кладбище, искрошила тленные останки и подняла их в воздух. Такое могло присниться только в кошмарном сне – однако стоявшие в кругу с мечами наголо люди, похоже, ничуть не удивились. Навстречу жуткой туче свистнули стрелы, с хряском заработали мечи, круша самых смелых из числа нападавших, если только к этим полуразложившимся трупам и трупикам подходило это слово – “смелые”.

Мальчишка, на ходу пуская лук, метнулся к кругу, мечники раздались, пропуская его внутрь. Твердислав судорожно рванулся – отрезвляющая боль в шее заставила его притихнуть. Прижавшись спиной к столбу, он только и мог, что расширенными от ужаса глазами взирать на крутящийся вокруг хоровод смерти. Какой-то особенно наглый звериный череп с наполовину слезшей щетинистой шкурой ткнулся Твердиславу в грудь – ледяным расползающимся носом; парень успел запомнить четыре крупные ноздри, отчего-то расположенные полукругом. Твердислав что было мочи пнул ожившую кость ногой, череп отлетел в сторону, мертвая пасть, усаженная гнилыми, почерневшими зубами, приоткрылась, раздалось яростное шипение – и в этот миг от круга воинов свистнула меткая стрела, играючи пробив тотстую височную кость летающего кошмара. И то ли эти стрелы несли на себе сильную магию, то ли еще по какой причине, но череп внезапно взорвался прямо в воздухе, рассыпавшись серой трухой и мелкими обломками костей.

– Держись, Твердь... – простонал Исайя рядом. – Держись... это просто темный страх... ничего больше...

Он хотел добавить что-то еще, но в этот миг туча нашла, наконец, слабое место в круге воинов и, словно забыв о двух привязанных к столбу невольниках, с воем ринулась в последнюю атаку.

Кто-то из смуглолицых путешественников неловко отмахнулся мечом, и оказался в объятиях не то громадной птицы, не то зверя с передними лапами, очень похожими на крылья. Пасть – а, может, и клюв – чудовища впилась несчастному в лицо, тот взвыл, покатился по земле, выронив меч, и в тот же миг упорно отбивавшийся до того круг рухнул. Вместо того, чтобы вновь встать спина к спине, люди бросились врассыпную, истошно вопя от ужаса и бросая оружие – словно сломался незримый стержень. Твари набросились на бегущих, облепляя их со всех сторон, кости смешались с живой плотью, над всем полем боя стоял многоголосый утробный рык насыщающихся хищников, во все стороны брызгала кровь, летели оторванные руки и ноги...

Исайю опять вырвало.

Однако, как ни странно, после того первого черепа ни один костяк больше не обратил на двух пленников никакого внимания. Твари делали свое дело – рвали, жрали и убивали.

К ногам Твердислава внезапно прижалось нечто дрожащее крупной дрожью; он взглянул – перемазанный кровью мальчишка с их телеги, одежда разорвана, колчан наполовину пуст, глаза совершенно безумные.

– Держись, Твердь... – вновь донеслось с другой стороны столба. Держаться – это, конечно, хорошо, но вот только как? Пользуясь суматохой, Твердислав попытался распутать узел на примотанной к столбу веревке, да только куда там! Вожак лесного клана знал толк в вязании узлов, сам учил этому своих мальчишек – но здесь, по его мнению, точно не обошлось без магии.

Тем временем вакханалия вокруг продолжалась. Изодранные тела валялись тут и там на земле, крупные костяки, нажравшись, медленно отваливались от жертв, их место занимала мелкота, наподобие крыс. Утробное рычание прекратилось, его заменил слитный хруст. И по-прежнему ни одна бестия не обращала никакого внимания на сжавшуюся у столба троицу уцелевших. Постепенно начали убираться прочь и мелкие хищники. Растерзанные тела – зачастую и разорванные на части – остались лежать, но недолго. Откуда-то сверху, из мрака, донеслось тихое заунывное песнопение, точно тысячи голосв гнусавили похоронный мотив, отчего Твердислава враз пробрал мороз по коже, несмотря на царившую вокруг жару. Это казалось страшнее даже разыгравшейся перед ним трагедии, словно что-то могло быть ужаснее этой бойни!...

Повинуясь зауныному зову, мертвые тела зашевелились, отрываясь от земли. Болтающиеся руки и ноги (у кого они уцелели), оторванные головы, ладони, ступни... Чудовищная туча дочиста подметала место схватки, не оставляя ничего для погребения.

Тела погибших – и людей и тягловых животных – утянуло наверх. Вновь послышалось слитное хлопанье костяных крыльев – и Твердиславу показалось, что даже лес вздохнул с дрожью и облегчением, когда отвратительное порождение неведомой (но для Твердислава – несомненно ведунской!) магии убралось прочь, растаяв в непроглядной тьме.

– Уф-х-х-х... – выдохнул Исайя. – Отстоялись...

– Ч-что это было? – подавляя дрожь в голосе, спросил Твердислав, словно это сейчас было самым важным.

– Зло, – очень серьезно ответил Исайя. – Чистое, первородное, незамутненное. Я и не знал даже, что такое осталось... Ан нет. Жив курилка! – он негромко, с угрозой, рассмеялся.

– Ты о ком? – спросил Твердислав, по-прежнему пытаясь справиться с узлом.

– Не обращай внимания, Твердь. Это так... из прошлого. Никогда не думал, что снова встречу такое... такую... квинтэссенцию Зла, в смысле – бессмысленного, безжалостного и осмысленного уничтожения.

– Всё это очень хорошо, – пропытхел Твердислав, обламывая ногти об гладкую и упругую веревку – и из чего только ее плели?.. – Но как бы нам отсюда выбраться?

– А этот славный мальчуган нам не поможет?

У Твердислава было несколько иное мнение по поводу “славности” этого мальчугана, которому он при случае охотно пересчитал бы ребра, не посмотрев на малолетство, однако спорить сейчас было явно не время. Скорчившийся же у ног Твердислава парнишка тем временем опомнился. Он побледнел – это стало заметно даже несмотря на усугубленную грязью смуглость. Осторожно выпрямился, оглядывая дочиста вычищенное смертное поле, покрытое темно-бурыми пятнами крови... и тут взгляд его упал на явно пытавшегося освободиться невольника.

– Упха, армо! – ощерив зубы, защипел мальчишка прямо в лицо Твердислава, обрызгав того слюной. И подобного гордый вождь клана стерпеть, конечно же, не смог. Юнец, наверное, забыл, что у пленника, хоть и сидящего на привязи, свободны и руки и ноги, а рядом уже нет никого из старших с мечами и луками, чтобы прийти на помощь. Парнишка оказался слишком близко от столба – и в следующий миг локоть Твердислава железным захватом стиснул худую, однако же жилистую шею. Второй кулак врезался юнцу в живот – тот согнулся, выпучив глаза и судорожно глотая воздух. Анатомия, похоже, не сильно отличалась от человеческой. Твердислав сорвал с плеча мальчишки колчан со стрелами, зашарил по поясу в поисках ножа – юнец задергался и захрипел, пытаясь брыкаться, несмотя на жестокий залом горла.

– Уймись, петушок, – зарычал Твердислав, наконец нащупав обмотанные шершавой шкурой ножны.

Клинок темной стали был хорош и остер, как бритва. Одно движение - и веревка лопнула, тугой узел распался надвое.

– У нас это называлось “разрубить гордиев узел”, – подал голос Исайя. – Умоляю тебя, Твердь, не причини вреда этому отроку. Он ни в чем не виноват. На нем – первородный грех его пращуров, он не мог стать иным, живя в этом мире...

– Каждый может идти по пути Великого Духа, сколь бы ни была темна жизнь вокруг, – ответил Твердислав затверженной с детства фразой из “Поучений Иссы”. Теперь он деловито скручивал пареньку руки – кто знает, какие еще хитрые ножички могут отыскаться в складках широкой юбки?

– Да, но кто мог направить его? – возразил Исайя.

– Чистый душой не нуждается в наставниках, – парировал Твердислав. Это в “Поучениях” отсутствовало.

– Ого! – удивился Исайя. – Начинаем дополнять священные древлеотеческие тексты? Опасный путь, Твердь, очень опасный...

– Дай веревку перережу, – прервал Твердислав излияния верховного координатора. – А то бы ведь так и подохли здесь у столба...

Скрученный паренек тихо скулил на земле.

– Эх, показал бы я еще тебе, как на меня ошейники напяливать, – вздохнул Твердислав, – да жаль, не до того нам... Как бы его порасспрашивать, Исайя?

Освобожденный от петли верховный координатор потер переносицу, словно поправляя несуществующие очки.

– Язык у них едва ли особенно сложен... Полсотни употребительных глаголов да сотни три существительных. Ну что ж, начнем. “Упха” – это, скорее всего, раб, невольник, пленник...

– Упха эррет дим эратор! – словно дикий кот, зашипел пленник, услыхав в речи чужаков знакомое слово.

– Наверняка что-то вроде “раб восставший да погибнет”, – невозмутимо прокомментировал Исайя. С каждым мигом он держался все спокойней и увереннее, ни разу даже не посмотрев вверх – от чего никак не мог удержаться мнивший себя хладнокровным Твердислав.

– Ты хочешь выучить его язык? – удивился бывший вождь.

– Мой дорогой друг, иного выхода у нас просто нет. Мы – более, чем чужаки, мы никто, и без языка – просто обречены. Достань, пожалуйста, нам еще воды, и будешь мне помогать. Подай мне для начала вон тот меч...

– Киррит, – процедил сквозь зубы парнишка и сплюнул кровью – после того, как Твердислав слегка приложил его по физиономии: до того юнец трижды отказался отвечать.

– Ты уверен, что “киррит” означает именно “меч”, а не “пошел ты!..” – осведомился Твердислав у старательно шевелившего губами Исайя.

– Это неважно... Не сбивай меня... Все такие языки в основе своей одинаковы. Да, да, одинаковы, что бы ни говорили там лингвисты...

Твердислав только рукой махнул.

Вокруг Исайи мало-помалу образовалась целая барахолка – оружие, одежда, деревянная посуда, железные котлы, ножи и тому подобный походный скарб. Твердислав пошел пошарить по брошенным телегам; преодолевая брезгливость (ну и вонь же повсюду тут у них!) нашел несколько показавшихся ему приличными клинков, удобных, ухватистых, с доброй заточкой с обеих сторон клинка, шесть луков и почти три сотни стрел, целые вороха одежды, даже кожаные доспехи с нашитыми на грудь, бока и спину круглыми железными бляшками. Нашлось и нечто вроде денег – темно-коричневые твердые и тяжелые квадратики с вычеканенным сложным узором.

Нагруженный добычей, он вернулся к Исайе.

– Упха! – вновь вскинулся мальчиша. – Упха, эор! Эор карр...

– Кар, кар, – передразнил его Твердислав. – Покаркай тут у меня!.. Смотри, Исайя!

– Мечи нам едва ли понадобятся... как и доспехи, а вот это что? Деньги? Очень хорошо! Хотел бы я знать, из чего они – не золото, не серебро, не медь даже, не глина обожженная: что-то вроде камня, похоже...

– Ты как хочешь, а я и меч возьму и лук. Да и доспехом не побрезгую, даром что воняет, – покачал головой Твердислав. – Если тут по ночам такие милые создания летают...

– Твердь, от воплощенного зла не отбиться ни мечами, ни стрелами. Только верой и молитвой... как я.

– Верой и молитвой? – поразился Твердислав.

– Чем же еще? Иного оружия в мою длань Всеотец не вложил. Собственно говоря, это нас и оборонило. А то бы летали уже... с такими же костяками.

Твердислав невольно поежился. Мысли о том, что он – труп, мало-помалу отступали. Тело решительно отказывалось считать себя мертвым. А если мы живы – значит, еще поборемся, и никаких гвоздей. Кто знает, может и впрямь Исайя отыщет выход отсюда...

Правда, на этом месте Твердислав вспомнил о родных местах – и впервые за всё время в этом странном мире остро и сильно защемило сердце. Броня отстраненности – как же иначе, ведь он же мертвый! – дала первую трещину. Джей, Джей, что же ты наделала... На месте скальной крепости клана Твердиславичей – голая, выжженная равнина, где горячий ветер, завывая, гоняет с места на место тучи остывшего пепла. Нет больше ни озерка, ни речки, ни полей вокруг, ни лесов – ничего нет. Родовичей тоже нет. Очищенные огнем, наверное, они уже подле престола Великого Духа... Защипало в глазах. Эй, эй, что это с тобой, вождь Твердислав? Пока жив хоть один родович – жив и клан; и пока жив ты – остаешься вождем. Забудь слово “бывший”! Пусть ты – последний, но все равно – не бывший! Вождем ты был, вождем и умрешь. И никто, кроме самого лишь Всеотца, не в силах лишить тебя этого звания. Так что вытри непрошенные слезы, вождь, и поклянись справить добрую тризну по ушедшим. Пусть покоятся в мире, пусть будут легки их пути у престолов Великого Духа!

Твердислав шмыгнул носом и вытер глаза ладонью. Исайя деликатно смотрел в сторону.

– Ну, как знаешь, что касаемо оружия, тут я тебе не советчик. А с этим мальчиком уже можно говорить! – меняя тему, похвастался Исайя. – Словарный запас у него невелик, да и то в основном ругательства, но...

– Так и что же он рассказал? – угрюмо поинтересовался Твердислав.

– Дорога идет через пустыню от Дышаших Гор к Жрущему Лесу и дальше... тут я не совсем понял... что-то вроде города. Эти несчастные, которых мы встретили – торговцы. Ровным счетом ничего сверхъестественного...

– Что-то я товаров особых не заметил...

– Значит, расторговались, – резонно заметил Исайя. – Кто там живет у Дышащих Гор, я не понял, какие-то подземные...

– Гномы, что ль?

– Не знаю. У паренька очень мало прилагательных. В основном цвета, да еще я понял “плохой” и “хороший”. Те, что в городе... или в горах – “хорошие”, а вот в пустыне и лесу – “плохие”.

Сверху вновь донесся странный звук, и Твердислав невольно схватился за принесенное оружие. Басовитое жужжание, словно там, во тьме, кружил исполинский шмель размером с дойную лосиху. Связанный мальчишка вновь затрясся от страха, пачкаясь в пыли, пополз к ногам Исайи...

– Не Зло, – тем не менее покачал головой верховный координатор.

Мгновение спустя басовито жужжавшее существо, подгибая многосуставчатые ноги, тяжело шлепнулось наземь шагах в семи-восьми от Твердислава, рядом со всё еще горевшим костром.

– Ба! Старый знакомый! – удивися вождь.

Это и в самом деле оказался старый знакомый – тот самый многоногий “живоглот”, что вылезал из-под земли, когда Твердислав и Исайя пробирались через лес. Да, у создания имелась пара прозачных, словно у стрекозы, крыльев. Клюв жадно открывался и снова закрывался, на землю стекала струйка желтоватой слизи.

– Да куда ж тебе, родной, – посочувствовал зверю Твердислав. – Мы тебе не по зубам.

Словно поняв обращенные к нему слова, “живоглот” возмущенно затопал всеми многочисленными ногами, зашуршал крыльями, громко зацокал клювом. Правда, приблизиться не решился. Одна из лап вытянулась в сторону лежавшего на земле мальчишки.

– Что-о? – удивился Твердислав. – Ты что, и в самом деле меня понимаешь? Извини, дорогой, нам наш “язык” самим нужен. Поищи добычу где-то в другом месте.

Ответом была настоящая буря негодования. Расправив крылья и подняв темно-коричневые надкрылки, тварь даже прыгнула ближе к противнику, правда, это оказался очень короткий прыжок.

– Последний раз говорю: проваливай подобру-поздорову! – рявкнул Твердислав. – А не то на себе узнаешь, метко ли я стреляю!

Сердце требовало схватки – хоть так, но заполнить сосущую пустоту на том месте, где осталась память о клане!

Твердислав натянул лук – в мощных руках закаленного лесной жизнью вождя слабое дерево, рассчитанное на руки подростка, едва не сломалось.

“Живоглот” по-прежнему стоял на месте, переминаясь на многочисленных ногах. Вновь ткнул лапой в сторону мальчишки; и вновь Твердислав отрицающе покачал головой. Юнец тем временем что-то горячо заговорил, забормотал скороговоркой, делая попытки обнять ноги Исайи, несмотря на то, что сам был связан.

– Надоел ты мне, – сообщил зверю Твердислав. – Добром не уходишь – стрелой попотчуем!

Слова у вождя, как известно, с делом расходились редко. Звякнула тетива и стрела звонко щелкнула по морде незваного гостя. Не пробив твердого панциря, отскочила почти что обратно к ногами Твердислава.

Второй стрелы под рукой не оказалось, Твердислав выхватил меч, однако тварь не собиралась драться. Несколько мгновений она стояла, покачиваясь, и Твердислав готов был поклясться, что неразумная как будто бы бестия глядит на него, как травница на буйного – с сочувствием. Миг спустя прозрачные крылья развернулись и существо взмыло вверх.

– Ночь приключений... – пробормотал Твердислав, подбирая стрелу.

Трехгранный ее наконечник согнулся от удара о броню крылатого существа; пожалуй, с таким панцирем едва ли справился бы и двуручный топор, не то что меч.

– Твердь! – окликнул его Исайя. – Послушай, как интересно! Этот достойный мальчуган говорит, что Бао приходил за жертвой. “Бао” – не то имя, не то порода. За проход через Жрущий Лес – правда, милое название? – приходится платить человеческими жертвами, по одной с каравана. Почти все торговцы возят с собой рабов...

– Что-то я тут никого, кроме нас, не видел, – заметил Твердислав.

– Может, они уже купили билеты, если можно так выразиться, – пожал плечами координатор. – В общем, тварь хотела этого мальчика... – Исайя нагнулся к пленнику и что-то быстро произнес, парнишка, чуть поколебавшись, ответил, – этого мальчика по имени... впрочем, я не уверен, что это его личное имя, а не, скажем, родовой девиз... Кео из... из рода Кеосов, так примерно.

Мальчишка покачал головой, что вроде бы означало согласие.

– А мы ему чем не показались? – спросил Твердислав.

– Мы – чужеземцы. Вдобавок белые. Белый цвет не угоден богам... так, наверное, будет правильно. Белокожие “упха” очень редки и высоко ценятся, но для святых целей требуется родная кровь, – усмехнулся Исайя.

– Ну, хорошо, – Твердислав опустился на корточки рядом с координатором. – Тебе не стало яснее, что нам делать? Тем более, если допустить, что мы живы...

– Твое тело уже дало ответ за меня, – покачал головой Исайя. – Оно не хочет умирать, оно страшится здешних опасностей, оно понимает, что живо... Так что нам лучше всего добраться до этого городка и осмотреться.

– Ну, а дальше? – лицо Твердислава потемнело. – Доберёмся мы туда... А дальше? Заведем себе такую же телегу и станем торговать с обитателями Дышаших Гор?

– Если выбирать между торговлей и смертью в горящем корабле я, напрмер, предпочту торговлю, – едва заметно усмехнулся Исайя. – Но если серьезно... а чего ты, например, хочешь достичь?

Твердислав опустил голову. Теперь часы, когда он не сомневался в собственной гибели и оставался безучастен ко всему происходящему, казались чуть ли не блаженством.

– Я хотел бы вернуться в наш мир... если, конечно, на то будет воля Великого Духа. И... снова пошел бы на передовую. Мне кажется, я найду что сказать Умникам. Войну можно погасить...

– О! – печально вздохнул Исайя. – Про Умников можно забыть. Нам с тобой не до них. А насчет возвращения... понимаешь, случившееся с нами - чудо. Самое настоящее чудо, свидетельство благосклонности Всеотца. Надо следовать Его путем, воплощать тут Его заветы, жить по правде, помогать слабым, защищать обиженных – и взывать, взывать к Нему в разуме своем, постоянно и повсеместно, и, быть может, тогда Он и захочет явить нам Свою милость еще раз.

– Гммм... – протянул Твердислав. Фактически слова Исайи означали, что им и впрямь придется остаться тут навсегда. Если уж нужно жить “по правде” и во всем следуя Его заветам, в ожидании, когда Ему будет благоугодно вновь взглянуть на них...

А с другой стороны – неужели Он не мог оборонить свой мир, преданные Ему кланы? С объяснениями Исайи Твердислав всё равно смириться не мог. Если Джейана выжгла планету и Великий Дух не воспрепятствовал ей – какое Он тогда вообще имеет право именоваться добрым и всеблагим?

– О высоких материях, Твердь, будем думать после, когда выберемся из этого леса, – заметил Исайя. Опять читал мысли, что ли? – Да у тебя же всё на лице и так написано, – усмехнулся верховный координатор. – Нет у меня готовых ответов, вождь Твердислав. Не знаю, где мы, не знаю, как тут очутились и почему не сгорели. Не знаю – и думаю, едва ли мы это в ближайшее время узнаем... если только не будет на то особого соизволения Великого Духа, – поспешно добавил он. – Так что давай я еще порасспрашиваю этого сорванца, а ты сиди, слушай...

Особой пользы диалог Исайи с пленником Твердиславу не принес. Верховный координатор бойко болтал на местном наречии, мальчишка отвечал – правда, по мере того, как проходил страх, он становился все более и более заносчивым.

– Экий наглец, – заметил Исайя после одной особенно гневной тирады. – Мы с тобой, вождь Твердислав, неминуемо будем изжарены живьем на медленном огне – а предварительно нас растянут на железной решетке и как следует польют маслом, чтобы не пригорели...

– Масло надо не сверху лить, – хмыкнул Твердислав. – И чем же мы такое заслужили?

– В этих краях чужаков не любят, тем более – белокожих. Мы вышли из повиновения, ты оскорбил физиономию и живот своего господина кулаком – за это полагается смерть. И даже наша высокая стоимость нас не спасет. Честь, утверждает наш юный герой, дороже.

– А наш юный герой случайно не забыл, что это он сейчас связан, а не мы? – сварливо осведомился Твердислав. – Я ему могу напомнить. Задрать юбку и отхлестать по заднице...

– Не будучи сторонником телесных наказаний, на сей раз нахожу в твоих словах известный резон, – с притворной сокрушенностью вздохнул Исайя. – Вообще же тут, похоже, масса интересного. Ну, например, у нашего Кео из рода Кеосов нет матери. И никогда не было, причем она не погибала и он никакой не найденыш. Он даже не мог понять меня, когда я пытался растолковать ему это. Наконец выдал что-то типа “кормившей-пока-не-можешь-держать-лука”, и это всё, что я от него добился.

– Что ж тут интересного? – пожал плечами Твердислав. – Родила, выкормила, и сразу – к мужчинам, учить владеть мечом и луком. Обычное дело.

– Н-нет, – покачал головой Исайя. – Скорее всего мы имеем дело с совершенно новым типом... – Похоже, в нем уже успел вспыхнуть жар исследователя.

– Погоди, нам-то до этого что за дело? – возразил Твердислав. – Выбраться бы отсюда... – невольно сорвалось с языка.

– Ага! – поднял палец Исайя. – Значит, всё-таки “выбраться”! Значит, поверил, что жив?

– Не знаю, – угрюмо отвернулся Твердислав. – Вера говорит мне, что это – посмертие... что я недостоин лицезреть Всеотца... а сердце подсказывает, что это не так. Впрочем, если в посмертии я могу жить – пусть будет посмертие!

– Так-то оно лучше, – наздательно заметил Исайя. – А от обычаев здешней земли отмахиваться не следует – кто знает, что понадобится по дороге?

Твердислав отвернулся и что-то буркнул себе под нос.

Бесконечная ночь всё длилась и длилась. Твердислав совсем потерял чувство времени, он, сызмальства не нуждавшийся ни в каких часах. С момента кровавой драмы мог пройти и час, и десять. Жара убивала аппетит, оставляя лишь жажду. Попытки понять речь мальчишки он бросил – голова начинала протестующе трещать от боли, стоило ему начать повнимательнее вслушиваться в бесконечные извивы чужих слов.

Он несколько раз обошел стоянку. Переворошил все тюки на телегах, не обращая внимания на протестующие крики дерзкого мальчишки, всё еще, похоже, считавшего Твердислава собственным невольником, да еще и приговоренным к смерти. Среди добычи нашлась одежда поприличнее, длинную цветастую юбку Твердислав подвязал, так что получилось нечто вроде штанов. Черная прочная куртка, а поверх он не поленился надеть кожаный доспех. Эта ночь уже доказала, что дороги здесь куда как небезопасны.

– Куда ты так нарядился? – встретил его Исайя. – Раздевайся и ложись, нам надо отдохнуть. До рассвета – точнее, до начала дня, рассвета здесь не бывает – еще далеко. А дорога долгая и, Кео говорит, что дальше она еще злее, чем тут.

– А кто будет охранять? – поинтересовался Твердислав. – Установим очередность?

Исайя задумичиво покачал головой.

– Насколько я понял, этого не потребуется. Мы отказали в жертве Жрущему Лесу – не слишком благозвучное название, но перевод адекватный – и теперь как бы запретны для всех мелких прожорливых тварей. Теперь нас разрешено касаться только Большим. Кто это такие, я не понял – да, впрочем, и не важно. Какие-то чудища. А вот что интересно, так это про матерей...

– Опять ты за свое, – покачал головой Твердислав, обращаясь к человеку куда как старше себя, словно к неразумному ребенку. – Вот как раз про чудовищ-то и следовало расспросить, а не про то, как у них тут заводят семьи. Выберемся из леса – там посмотрим.

Исайя только загадочно улыбнулся.

Оставив его разгадывать словесные ребусы мальчишки, Твердислав улегся спать –бросив на землю охапку ненужной их мертвым хозяевам цветастой одежды.

* * *

И опять же, проснувшись, он не мог понять, долго ли он спал. Исайя умывался у колодца, а мальчишка... мальчишка, нагло ухмыляясь, стоял над Твердиславом, и длинный меч смотрел прямо в лицо вождя.

Нужно было пройти не через одну драку с Ведунами, терять друзей, родовичей, схватиться врукопашную с Учителями, попасть в совершенно иной мир, за небо – чтобы смотреть на серый клинок немигающим взглядом. Твердислав не шевелился. Напрягшиеся было мускулы расслабились. И только взгляд оставался прикован к острию клинка, замечая сейчас мельчайшие зазубринки на лезвии.

Учитель иногда рассказывал о знаменитых бойцах, побеждавших множества врагов силой своего непревзойденного умения, умения, дававшегося годами и годами тренировок. Вождь лесного клана умел сражаться, но кто же мог открыть ему тайны сказочных воинов, голой рукой останавливавших убийственный размах стали?..

Мальчишка чего-то ждал, по-прежнему жестко усмехаясь, словно молодой волчонок. А господин верховный координатор по-прежнему весело плескался у колодца, отфыркиваясь и довольно покряхтывая. И, похоже, ничегошеньки не видя вокруг себя.

Взгляд Твердислава пополз вдоль серого клинка. Выше, еще выше, крестовина, рукоять, грязные тонковатые пальцы, судорожно вцепившиеся в эфес...

Лиловое небо над головой. Льющийся с неба жар. Его всё больше и больше. Он входит... входит... входит в сталь клинка... поднимается выше... меч раскаляется...

Серый цвет оружия сменился на темно-вишневый, резко запахло разогретым железом. Мальчишка взвыл, разжав пальцы, и завертелся на месте, схватившись за обожженную кисть. Меч упал Твердиславу на грудь, оцарапав подбородок и шею.

В следующий миг мальчишка уже лежал на земле, и Твердислав деловито вязал его по рукам и ногам, с трудом удерживаясь от искуса поквитаться за пережитое.

От колодца уже бежал Исайя.

– Что случилось?!

– Что случилось?! Твой Кео из рода Кеосов чуть не прирезал меня, как скотину. Счастье еще, что оказался глуп, не убил спящего, а захотел поглумиться!

– И ты... – Исайя нагнулся, подобрал еще не до конца остывшй меч, с любопытством провел над клинком левой ладонью.

– Использовал Силу, – сорвалось с языка Твердислава прежде, чем он понял, что говорит и что вообще произошло, мысли на время словно окутала какая-то завеса. – Слегка подогрел железяку.

– Ты воззвал к Всеотцу? – медленно переспросил Исайя. Было в его голосе нечто такое, что следующий вполне логичный вопрос Твердислава – а как вышло так, что пленник, доверенный попечению координатора, оказался на свободе и при оружии? – так и не прозвучал вслух.

– Н-нет, – отчего-то краснея, признался Твердислав. – Это было... естественно. Как будто бы я стал защищаться. Инстинкт. Но сила сработала...

– Странный знак, – покачал головой Исайя. – Не могу истолковать его однозначно... может возвещать и худое, и доброе. Ладно, надо потолковать с Кео...

– Да что с ним говорить! – взорвался Твердислав. – Связать покрепче паршивца, и вся недолга. А перед этим выдрать, чтоб впредь неповадно было.

– Н-да, – смущенно кивнул Исайя. – Впрочем, оно и понятно – ты для него просто взбунтовавшийся невольник...

– Чихал я на то, кто я для него. Но, координатор, больше он у меня свободным не пойдет.

* * *

Место побоища осталось позади. Пустынная дорога, коричневый лес по обе ее стороны; угрюмо поникшие плечи мальчишки Кео, что шагал в нескольких шагах перед Твердиславом, руки паренька были связаны за спиной. Как бы то ни было, вновь умирать вождь не хотел.

Исайя больше не задал Твердиславу ни одного вопроса, только попросил оставить ему тот самый меч, и теперь шел, разглядывал клинок и что-то бормоча себе под нос.

Молчал и Твердислав. Вокруг лежали недобрые места, любой родович сказал бы, что здесь кишмя кишат Ведуны или ведунские твари. Деревья стали еще выше, гладкие коричневые стоволы стали поистине неохватными у основания; острые концы ветвей поворачивались следом за путниками и дрожали, словно стараясь дотянуться до новой добычи.

Еще несколько раз в лиловом небе проплывали какие-то тени, Твердислав хватался за лук, однако тени исчезали и ничего страшного не происходило. Жара стояла поистине невыносимая и, если б не захваченная с собой вода, им пришлось бы туго.

Они шли весь день и остановились только с наступлением темноты. Предусмотрительный Исайя велел пленнику захватить с собой кое-какую снедь, но при виде темной дурнопахнущей смеси, подозрительно напоминавшей начавшее гнить мясо, аппетит у координатора с Твердиславом вмиг улетучился. Кео же уплетал за обе щеки, наматывая длинные волокна на пару тонких палочек. Исайе вновь стало дурно.

– У них тут наверняка сплошные эпидемии, – проговорил он, наблюдая за трапезой. – Гигиены, судя по всему, никакой, что такое мытье они и вовсе не знают, нет такого глагола...

– А что мы станем делать, если встретим другой карван? – задал наконец Твердислав давно уже занимавший его вопрос. – Мы, двое в ошейниках, белокожие невольники-упху, ведем связанного парня явно из местных; что они о нас подумают? Как, драки не боимся?

Исайя выразительно покосился на мрачно замолкший лес. Оба человека, и старый и молодой, не нуждались в словах – лес ждал. Оскорбленный отсутствием лакомого подношения, он подтягивал силы, готовя ответный удар. Сунуться под его коричневые своды сейчас было равносильно самоубийству. Дорога оставалась единственной надеждой на спасение.

Исайя и Твердислав не спрашивали друг друга. Слова бессильны были выразить то чувство притаившейся за коричневой стеной опасности; это было куда опаснее всех людей этого мира, вместе взятых.

Не выдержав этой копящейся ненависти, Твердислав невольно потянулся к силе, машинально сплетая одно из несложных боевых заклятий, доступных воинам и охотникам кланов.

– Нет, вождь Твердислав! – голос Исайи неожиданно зазвенел. – Нет! Не прибегай к этому, кроме как в случае лишь крайней нужды! – с мало подходящей этому случаю торжественностью закончил координатор – словно провозглашая оду.

– Почему? – удивился Твердислав. После случая с мечом он начал чувствовать себя куда увереннее.

– Прости, не могу пояснить подробнее, – Исайя в замешательстве почесал затылок. – Ну вот ты же чувствуешь, что в лес лезть нельзя?..

Твердислав кивнул. Что ж, в крайнем так в крайнем. Тем более, судя по всё более наглым взглядам пленника, долго этого случая ждать не придется. Однако день сменился душной ночью, а навстречу им не попалось ни одной живой души. Лес жил своей жизнью, над дорогой крутились какие-то не то птицы, не то летучие мыши, пару раз высоко в поднебесье мелькнул дракон. Но людей не попадалось – что называется, ни конных, ни пеших.

– Кео говорит, что завтра мы придем в город, – заметил Исайя, когда они вновь расположились на ночлег. – А перед этим будут самые глухие лесные места. Там с нас и могут потребовать дань... да еще с процентами.

Твердислав пожал плечами. Неведомое не страшило. И для этого, наверное, тоже надо было вырасти в кланах, чтобы каждый день видеть что-то новое, хотя бы – в рядах ведунских тварей. Что ж, пусть местные требуют. Он, Твердислав, все равно не сдастся. Бежать ему некуда, надеяться не на что – значит, будем сражаться, пока есть силы. Силы иссякнут – тогда и придет время закрывать глаза. А сейчас пугливо жмуриться нет причины.

Верховный координатор проекта “Вера” едва ли догадывался о том, каких хороших солдат вырастили его Учителя. Правда, о том, сколько при этом умерло во младенчестве или малолетстве, он предпочитал не вспоминать. Вторая ночь прошла так же спокойно, как и день до этого. Несмотря на то, что у Твердислава всё это время во рту не побывало, как говорится, даже маковой росинки, голода и убыли сил он не чувствовал. Спросил об этом Исайю, но координатор только пожал плечами. Как и Твердислав, о некоторых вещах он предпочитал не задумываться.

Мальчишка же совсем воспрял духом. Твердислав косился на Кео с подозрением – ведь если самые жуткие лесные места еще впереди, радоваться тому вроде бы не с чего; а потом подумал – что, если негодник думает, будто лес теперь отступился от него и обрушит весь свой гнев на белых невольников? Третий день пути выдался еще жарче. И добро бы только пеклó сверху, жаром дышала и земля под ногами, раскалившаяся, словно противень в печке. Босые ноги начало обжигать. Конечно, известно, что в жарких местах лучше всего идти ночами, а днем укрываться в тени, пережидая тяжелые часы – но попробуй-ка пошагать в здешней кромешной тьме по неширокой и извилистой дороге, когда лес так и ждет, когда ты заступишь за обочину!

Правда, дорога пошла под уклон, идти стало чуть легче; канавы вдоль обочин сделались глубже, их дно и склоны покрывал жирный черный пепел, не легкий, летучий, как положено, а, напротив, тяжелый и какой-то липкий.

Складывалось впечатление, что в этих канавах еще недавно полыхал огонь. Старые громадные деревья отстояли тут от дороги чуть дальше, многие их ветви, особенно нижние, казались обломанными и обожженными. Однако на покрытом гарью пространстве между краем леса и канавой из земли уже тянулись острые коричневые верхушки новой поросли.

Исайя остановился и о чем-то дружелюбно заговорил с мальчишкой. Ответом стало презрительное шипение и меткий плевок в лицо.

– Нет, – Исайя с неожиданной ловкостью перехватил занесенную руку Твердислава. – Разве ты обиделся бы на безмозглого сторожевого пса, что злобно лает тебе вслед? Кео просто думает, что лес сейчас возьмет нас с тобой... и выражает то, что, по его мнению, он должен.

– Леща бы ему хорошего, – проворчал Твердислав, однако руку все-таки опустил.

Исайя заговорил снова, и на сей раз в его голосе зазвучал металл. Видно, он все-таки не зря столько лет возглавлял проект “Вера”; Кео вздрогнул и торопливо принялся отвечать, уже без всякой задиристости.

– Лес часто нападает здесь на караваны, – объяснил Твердиславу координатор. – Он очень разный в разных своих частях, где-то совсем не обращает внимания на людей, где-то – не дает проходу. Здесь как раз такое место. Команды факельщиков регулярно жгут поросль вдоль дороги, иначе старые деревья вообще не пропускали бы никого.

И верно – здесь ветви, раз нацелившись на троицу пришельцев, уже, что называется, “не отводили взоров”. Короткие и длинные, острые и с обломанными наконечниками, коричнево-блестящие и покрытые пятнами гари – все, как одна, тянулись ко внезапно появившейся живой добыче. Твердислав взял меч наизготовку. Исайя же, напротив, стоял, как ни в чем не бывало, с явным интересом рассматривая деревья окрест.

– Пойдем, а? – не выдержал Твердислав. Зловещая тишина действовала угнетающе; казалось, лес пребывает в недвижности последние мгновения перед решающим ударом.

– Погоди, – поднял руку Исайя. – Ты знешь... удивительное дело. Я-то думал, что абстрактное Зло не в силах создать ничего нового, что оно может только пожирать и распухать, жрать для того, чтобы становиться больше, чтобы в один прекрасный день объять собой весь свет...

Верховный координатор отличался удивительной способностью к философическим речам в любых условиях – даже сейчас, когда говорить требовалось быстро, четко и коротко.

– А здесь? – не вытерпел Твердислав.

– А здесь всё другое. Лес не жесток. Он нас искренне жалеет...

– Жалел волк кобылу – оставил хвост да гриву, – ответил Твердислав услышанной в мире координатора пословицей. В этот самый миг заросли справа и слева от дороги дружно затрещали. Исполинские деревья неведомо как раздвинулись, из чащи к дороге устремилось нечто, сперва принятое Твердиславом за поток коричневых змей; миг спустя он понял свою ошибку: не змеи, а просто древесные ветви... но на диво длинные, гибкие и подвижные! Мальчишка что-то торжествующе заголосил и что был мочи толкнул Твердислава в бок худым костистым плечом, так что вождь едва не упал на одно колено.

– Ах вот ты как! – взревел парень.

Увы, Кео оказался слишком высокого мнения о собственной ловкости. Миг спустя Твердислав поставил ему подножку и, подняв взвывшего мальчишку над головой, без долгих колебаний швырнул навстречу ползущему через канаву коричневому потоку.

Швырнул – и тут же забыл о нем, потому что дорогу дальше предстояло прокладывать мечом; Исайя что-то бормотал себе под нос, может, пытался так же отвести беду, как он отвел мертвую тучу, но на порождения леса это действовало плохо, вернее сказать, совсем не действовало.

– Бежим! – крикнул Твердислав, обрубая самую назойливую ветку, упрямо пытавшуюся воткнуть свое острие ему в икру.

“Бзззз...” – раздалось совсем рядом. Твердислав поднял голову – так и есть. Пожаловали живоглоты. Два, как раз по числу намеченных жертв. Да еще и стояли, трогательно простирая к людям лапы, словно умоляя прийти в их объятия!

– Хрен вам всем! – заорал Твердислав, очень кстати вспомнив еще одно словечко из лексикона мира Черных Игл. – Бежим, Исайя!

Эх, ворожею бы сюда... Джейану, уж она-то бы с ними разобралась... Сила дремала, не отвечая на отчаянный призыв вождя Твердиславичей, Исайя, словно весенняя муха, вяло отбивался от напирающих ветвей, и парню ничего не оставалось делать, как с яростным воплем ринуться прямо на ближайшего живоглота.

Тот, похоже, слегка опешил – наверное, не ожидал, что на его страстный призыв жертва ответит с такой готовностью и страстью. Жуткий клюв щелкнул... но захватил лишь пустоту, а Твердислав со всей отпущенной ему силой рубанул слева-сверху серым клинком, вкладывая в удар всю накопленную горечь, всю память о родном мире, что скорее всего исчез уже в огне разожженного Джейаной пожара.

Серая сталь пробила прочный панцирь, застряв в глубокой ране. Упершись ногой в бок чудища, Твердислав что было мочи рванул оружие – клинок освободился, сам же парень полетел навзничь, мгновенно оказавшись в самой гуще тянувшихся к нему ветвей.

– Не руби! – донесся вопль Исайи, но было уже поздно. Серый меч свистнул, сея настоящее опустошение в рядах противника. Коричневые обрубки так и сыпались на землю. По бедру Твердислава стекала кровь, однако ему удалось подняться на ноги.

Зарубленный им “живоглот” валялся кверху лапами, однако вся земля вокруг буквально кипела от рвущихся к добыче ветвей. Дорога вспенилась, ее поверхность усеяли сотни отчаянно тянущихся вверх коричневых ростков – и острие каждого, похоже, было острее самой лучшей стрелы в мире кланов. Второе чудище так и осталось стоять, слабо жужжа и покачиваясь на тонких ногах. Что сделал с ним Исайя, Твердислав не понял, надо было бежать. На бегу он оглянулся – Кео из рода Кеосов, непотревоженный, стоял среди самой густоты коричневых ветвей и злобно хохотал. Да, лес и вправду не тронул его!..

За спинами Твердислава и Исайи ветви медленно и разочарованно уползали обратно. Осталась лишь заполонившая всю дорогу молодая поросль.

– Ух... ох... не могу... – засипел Исайя, и Твердиславу пришлось остановиться. Они отбежали совсем недалеко – место схватки было отлично видно. Виден был Кео, выбиравшийся из равнодушного к нему коричневого сплетения, убитое Твердиславом чудовище, и второй монстр, мало-помалу пришедший в себя и начавший отчего-то зарываться в землю. Твердислав провел ладонью по бедру. Царапина, и довольно глубокая, но ничего страшного. Бывало и хуже. Зато стало ясно, как выручил его доспех – многие бляхи покрылись вмятинами. Такое бывает от пропущенного сильного удара, но их-то Твердислав как раз и не чувствовал. Пожав плечами, он бросил ломать голову над этой загадкой – сейчас надо было уносить ноги. Хотя... нельзя сказать, что схватка была особенно тяжела, безнадежна или что им удалось спастись лишь чудом. Один хороший удар меча... несколько обрубленных веток... пробежка – и вот они здесь, а все лесные страхи – позади, вместе со связанным мальчишкой. Да, кстати, что это он мчится сюда, словно ошпаренный?..

Кео из рода Кеосов и в самом деле пылил по дороге босыми пятками, пронзительно вереща, точно заяц, которого настигает беркут. За ним следом тянулась полоса взрыхленной земли, и Твердиславу сперва почудилось, что это сам мальчишка каким-то чудом оставляет за собой такое; в следующий миг юноша уже вскинул лук. Кто-то гнался за парнишкой, и ясно было, что этот “кто-то” едва ли побрезгует и белокожей добычей.

– Ато! – неожиданно крикнул мальчишке Исайя; извернувшись, как кошка, паренек ловко прыгнул в сторону. Земля взвилась фонтаном, мелькнуло нечто черное-коричневое, шевелящееся, живое; в следующий миг прямо в это шевеление угодила стрела Твердислава.

Расплескиваясь, поперек дороги встала земляная стена, комья летели вверх, точно хлопья морской пены. Стало видно уродливое тело, точнее, нечто, напоминавшее фантастическое сплетение древесных корней. Твердислав послал вторую стрелу, за ней третью; живая шевелящаяся стена с глухим шумом опала, остался только перегородивший дорогу ров.

– И это всё, на что они способны? – услышал Твердислав собственный спокойный голос. Маска вождя настолько приросла к его лицу, что порой, казалось, начинала жить собственной жизнью. – Трое сильных мужчин прорвались бы без всякого труда. Даже с оружием здешних.

– Н-да, я тоже удивлен, – отозвался Исайя, делая жест, словно стремясь поправить отсутствующие очки. – Судя по всему, это были просто сплетшиеся корни, ничего больше; простая стрела их едва ли бы остановила.

Тем временем Кео вновь оказался рядом. Мальчишка так разогнался, что далеко не сразу смог остановиться. Исайя схватил его за плечо и как следует встряхнул, так что у бедняги лязгнули зубы.

После нескольких коротких фраз пленник вновь присмирел и, понурившись, зашагал дальше в нескольких саженях перед Твердиславом.

– Я сказал ему, что если он дернется еще раз, ты всадишь в него стрелу, – сообщил координатор.

– С удовольствием, – проворчал парень. После всего случившегося он охотно исполнил бы это и без всякого предлога.

– Он нам еще нужен, – заметил Исайя. – Я надеюсь воспользоваться его объяснениями, когда мы придем в город...

– Да паршивец при первой же возможности постарается выдать нас! – не выдержал Твердислав. – Не стоило его вообще спасать!

– Не говори так, – замахал руками Исайя. – Разве это путь Всеотца?

– Этот негодяй толкнул меня в самую гущу ползущих веток, – не выдержал Твердислав. – Хотел меня прикончить, и прикончил бы, коли...

– Но ведь не прикончил, – возразил Исайя. – И потом – разве на его месте ты не вёл бы себя точно так же?

– Когда мы встретились с ними, то не сделали им ничего плохого, – возмутился Твердислав, – но тотчас оказались с ошейниками. Это справедливо?

– Ты осудишь волка за то, что он хочет есть? – ответил вопросом Исайя. – Нельзя винить волчонка за то, что он подражает остальной стае.

– Правильно, ведуньи гнезда мы всегда выжигали огнем, – проворчал Твердислав, – неважно, кто там был, взрослые или детеныши.

Исайя покачал головой и печально улыбнулся.

– Да, кое-кто очень хотел сделать из вас только лишь солдат, смелых, нерассуждающих и жестоких. Я рад, что этот план провалился... но кое в чем, они, я вижу, все-таки преуспели.

– Да ни в чем они не преуспели... – начал было Твердислав, но тотчас же и осекся. – Смотри, что это?

Лес неожиданно оборвался. Твердиславу казалось, что так называемые “глухие и дикие места” должны тянуться еще долго, плавно переходя в другие, не столь опасные – однако здесь всё оказалось наоборот.

Лес кончился, словно отрезанный гигантским ножом. Впереди глаз радовала яркая зелень – песок пустыни. Неширокое кольцо его отделяло коричневый лес от того, что в этом мире именовалось городом.

Наверное, это был самый странный город из всех, что довелось повидать Твердиславу, включая древесный поселок вампиров.

Перед ними расстилалось царство черного и фиолетового, кое-где пересеченное ярко-зеленым и расцвеченное алым. Больше всего увиденное Твердиславом и Исайей походило на скопление исполинских грибов с чудовищно раздутыми ножками и, напротив, съежившимися и сморщенными шляпками. Перевившиеся, сплетшиеся, они поднмались на десятки локтей; поверхность была испещрена десятками, если не сотнями дверных и оконных проемов, тянулись длинные висячие мосты и галереи, сами ножки опоясывали длинные балконы. Непохоже было, что всё это изготовлено из дерева или железа – балконы на самом деле оказались просто разросшимися выступами самих “грибов”. Сами грибы, морщинистые, с загрубшей коркой, казались вышедшими из сказки окаменевшими великанами.

Сами они были черными, с фиолетовыми прожилками; кое-где фиолетового становилось так много, что черный цвет почти исчезал. А вот прорезанные окна и двери были окаймлены красным. Красными были и подвесные мосты, и лестницы, и галереи. В основаниях гигантских домов были сделаны ворота – туда заезжали телеги, запряженные всё теми же жуткого вида зверьми. Народу было довольно много; все кричаще-ярко одеты, все при оружии; многие, столпившись на балконах и галереях ближайшего гриба, с криками размахивали руками, указывая куда-то за спины путников.

– Наверное, лесу наши проделки пришлись не по нраву, – проницательно заметил Исайя.

На пришельцев, однако, никто не обращал внимания. Твердислав не сводил взгляда с напряженной спины мальчишки. Ведь сейчас такой удобный момент! Рядом – свои. Достаточно завопить, кинуться бежать... а в суматохе любой, даже самый опытный лучник может промахнуться.

Однако Кео из рода Кеосов стоял, уныло переминаясь с ноги на ногу и не предпринимая никаких попыток бежать.

– Идемте, – сказал Исайя. – Предоставь всё мне, Твердислав, я управлялся с нашим драгоценным советом, так что как-нибудь уж уболтаю и местное население. Главное – не открывай рта и держись поближе ко мне.

– А что с мальчишкой? – спросил юноша.

– Отпустим, – беспечно сказал координатор. – Я еще разок потолкую с ним, а потом он нам уже не нужен. Пусть идет на все четыре стороны. Местные деньги у нас есть, и даже с избытком. На первое время хватит. Осмотримся, оглядимся... а там видно будет.

Исайя явно хитрил. Какой-то план у него, само собой, имелся; но Твердислав уже успел понять: если верховный координатор молчит, значит, так надо. И раньше, чем он сочтет нужным, Исайя не заговорит.

– Иларо, – коротко приказал Исайя мальчишке. Тот послушно двинулся вперед.

– Что это он такой смурной? – невольно говоря шепотом, спросил Твердислав. – Всё ерепенился, бежать пытался – а теперь вот стоит...

– Примитивные клановые сообщества очень частно отягощены различными поведенческими стереотипами, которые нам показались бы весьма нелепыми...

– Ох, – сказал Твердислав. Он обилия умных слов немедленно начало гудеть в и без того истерзанной жарою голове.

– Прости, пожалуйста, – извинился координатор. – Я хотел сказать – может, это против его представлений о чести или же подобное запрещает ему некое табу...

Как бы то ни было, мальчишка шел смирно, не выказывая никаких намерений бежать, и даже не смотря на своих пленителей. Твердиславу всё это решительно не нравилось. На всякий случай он покрепче намотал на левый кулак ведущую к связанным рукам мальчика веревку.

– Ага! – внезапно воскликнул Исайя. – Сюда-то нам и надо! Трактир и гостиница для усталых путников!

Он указывал на сделанную большими красными буквами надпись прямо над высокой темной аркой входа во внутренности “гриба”. Арка была высотой в добрых четыре человеческих роста. Люди постоянно входили и выходили; многие косились на странную троицу, иные хихикали – правда, в основном над Кео, который вдруг заворчал и сделал попытку прикрыть лицо плечом.

– Похоже, нашему другу внимание не слишком-то льстит, – заметил Исайя. Они уже собирались войти, когда дорогу преградили четверо высоких воинов – таких же смуглых, горбоносых, чернобородых, как и встреченные по дороге несчастные торговцы. Грудь у каждого покрывала сплошная чешуя железного доспеха и Твердислав позавидовал их выносливости – сам он едва не сварился в своей броне, правда, спасшей ему жизнь во время схватки.

– Энно! – резко сказал старший – судя по всему, знаком отличия здесь являлось золотое кольцо в носу.

Исайя что-то спокойно ответил. Руки его оставались скрещены на груди, и воины не могли не видеть, что он не держит – по крайней мере на виду – никакого оружия. На вооруженного до зубов Твердислава они не обратили никакого внимания, ну разве что зыркнули пару-тройку раз; Кео из рода Кеосов не удостоился и того.

Последовал новый вопрос; отвечая, Исайя коснулся надетого ошейника, и Твердислав решил, что начальник патруля задал совершенно естественный сейчас вопрос: “Чей ты, раб, и получил ли разрешение своего господина тут разгуливать?”

И вновь Исайя ответил, спокойно, умиротворительно, но без подобострастия. Незнакомые слова слетали с его языка так же естественно, словно он родился в этих краях.

Наконец, четверка воинов отступила, видимо, удовлетворившись ответами.

– Идемте, – просто сказал Исайя.

– Что им было нужно? Что ты им ответил? – немедленно выпалил Твердислав.

– Они поинтересовались, в честном ли бою мы убили наших прежних хозяев, – невозмутимо проговорил Исайя. Твердислав поперхнулся от неожиданности. – Я же говорил: в подобных кланово-родовых сообществах... прости, Твердь... простая жизнь зачастую рождает очень странные обычаи и привычки, нарушить которые для члена рода куда труднее, чем мне – пройтись босиком по раскаленные углям. Так, похоже, и здесь. Я ответил правду, что захватившие нас в плен погибли от Глаун Амат – Смертной Тучи; “амат” в этом языке, кстати, означает также и саму “смерть”, так что получается тавтология, “погибли от смертной смерти”. Предложил спросить у Кео из рода Кеосов. Однако они ничего спрашивать не стали, а только спросили – наш ли он теперь раб. Я ответил, что да, и тогда они посоветовали как можно скорее найти клейменных дел мастера, дабы он законным образом зафиксировал мои... или твои права на этого раба. Вот и всё. Их не интересовало, лгу я или нет, они ни о чем не спросили мальчика, хотя мы – явно не местные, а он – столь же явно свой. Ну что, будем толковать об этом дальше, стоя тут, на жаре, или пойдем в холодок?

Из черного трактирного зева и в самом деле ощутимо тянуло прохладой.

– Может, сперва к клейменнику? – подозрительно взглянув на мальчишку, предложил Твердислав.

– Да, клеймо сдержало бы нашего Кео... на короткое время, – кивнул Исайя. – Видишь ли, клеймо... это в каком-то роде подтверждение твоей неполноценности. Ты не смог отбиться от поимщиков, но это еще полбеды; ты не смог вырваться от них по пути, и это – три четверти беды; но если ты попал к клейменнику и тебе поставили тавро – ты прирожденный раб и твое место в отхожих ямах, а не среди достойных носить оружие. На нас с тобой ошейники, но клейма нет, и с нами один из тех, кого местные воины не без оснований посчитали за прежнего нашего владельца – то есть мы явно сражались и одержали верх. А победителей здесь воистину не судят.

– Тогда на месте Кео надо вцепляться мне в горло, а не стоять с убитым видом, – заметил Твердислав.

– Ты прав, я уверен, что маленький паршивец просто выжидает удобного момента, – усмехнулся Исайя. – С клеймом ему освободиться будет куда труднее. И все-таки я бы сначала зашел в таверну. Нам ведь всё равно не нужен ни невольник, ни деньги. Да за такого много и не выручишь, – с видом отпетого работорговца вздохнул Исайя.

Твердислав молча кивнул, соглашаясь с координатором.

Они вошли. Высокое, полутемное сводчатое помещение, наполненное приятной прохладой; правда, запах, местная достопримечательность, мог запросто свалить с ног, но Твердислав уже успел как-то притерпеться к повсеместно царившей здесь вони. Таверна – или как там она называлась по-местному? – освещалось дюжиной здоровенных светляков, жуков размером с добрую собаку, устроившихся на потолке и выступах стен. Видно было, что помещение не выстроено и даже не высечено в ткани “гриба” – стены имели ту же фактуру, что и снаружи. Скорее всего это каким-то образом выращивалось искусственно. В остальном же – кроме своих необычных светильников, на которые, естественно, никто из завсегдатаев не обращал никакого внимания – таверна выглядела вполне обычно, даже как-то заурядно. Длинная стойка в глубине, низкие столы со скамейками в зале... Впрочем, приглядевшись, Твердислав понял, что, кроме посуды, здесь не было ничего искусственно сделанного, и стойка, и столы, и скамейки, и даже громадные “бочки” за стойкой – всё это вырастало из пола, являясь частью того самого “гриба”, в котором и устроилась таверна.

Народу было довольно много. Ели нечто вроде залитого соусом жаркого, обильно запивая пенящейся жидкостью из высоких кружек; при виде этого Исайя всплеснул руками и пробормотал:

– Неужели пиво?!

Твердислав этого энтузиазма не разделял, поскольку к пиву в частности и хмельному вообще был вполне равнодушен. Южные кланы частенько присылали в бочонках – через клан Лайка и Ли – легкое молодое вино с их виноградников, однако вождю оно пришлось не по вкусу. Кислятина. Лучше уж муравейного сока выпить, коли жара примучит.

Все втроем, Исайя, Твердислав и их пленник – уселись за свободный стол. Несколько голов обернулись, с любопытством поглазели на них некоторое время, но потом отвернулись. Никто не выказывал никакого желания освобождать пленника или учинять новоприбывшим допрос с пристрастием. Странный это был мир, со странными законами, и нечего было даже и думать разобраться в них с налету.

– Похоже, подавальщиков тут не предусмотрено, – буркнул Исайя, едва успев присесть. – Подождите меня, я сейчас, – он направился к стойке. Твердислав от нечего делать принялся разглядывать публику в таверне и диковинных жуков, дававших свет. Сперва он подумал, что они такие же неживые, как и светильники в мире координатора Исайи, просто декорации – но затем увидел шевелящиеся жвалы, сжимающиеся и разжимающиеся лапы, вздрагивающие надкрылки; жуки словно переминались с ноги на ногу, точно человек, измученный неподвижностью.

Некоторое время они вместе с мальчишкой сидели вполне мирно, но тут у входа в таверну раздался громкий топот. “Опасность!” – вспыхнуло в сознании; Твердислав схватился за меч, и вовремя: Кео из рода Кеосов восторженно завопил, подпрыгивая на месте и размахивая руками. Веревка натянулась, глубоко врезаясь в запястья, но паренек не обратил на это никакого внимания.

Вошедшие пятеро на взгляд Твердислава ничем не отличались от остальных посетителей. Те же хищные горбоносые лица, черные бороды, обилие золотых перстней, цепей и браслетов; вот только в руках они все держали мечи и, едва завидев Кео, всей гурьбой ринулись к нему.

Что там лесные твари и прочие чудовища! Недаром Черный Иван, да будет легок путь его в чертогах Всеотца, говаривал, что самое страшное чудовище из всех – это человек, мечтающий вспороть тебе брюхо и выпустить кишки... Недолго думая, Твердислав рванул веревку, сгреб завизжавшего мальчишку за шею; лезвие меча коснулась горла пленника.

Пятеро воинов замерли, как вкопанные. Глаза их сверкали, рты кривились, но сделать они ничего не могли. Вид их враг имел вполне решительный. Всё было понятно без слов – еще шаг, и я перережу глотку вашему драгоценному пацану.

Рядом с Твердиславом, как тень, возник Исайя, тащивший большой поднос, уставленный какими-то мисками и кружками.

– Похоже, за нашим мальчиком пришли, – вскользь заметил Исайя, неприятно улыбаясь углом рта.

Публика же не выказала никаких принаков страха. Очевидно было, что драки здесь никому не в новинку и служат обыденным развлечением. Народ только подался к стенам, очистив ближайшие к драчунам столики.

Старший из пришельцев разразился громогласной тирадой, поминутно сплевывая на пол и потрясая своим кривым клинком, более напоминавшим ятаган, чем прямые, как стрела, мечи, подобранные Твердиславом на месте гибели торговцев.

– Что ему нужно? – Твердислав наклонился к Исайе. – Мальчишку?

– Мальчишку? Да нет, им он нужен только для очистительных жертв, им нужны мы с тобой. Да ты сам погляди!

И верно, Кео обмяк и бессильно повис на руках Твердислава, глаза мальчишки закатились, похоже, он был без сознания. Оно и понятно – увидеть пришедших тебе на выручку, а потом узнать, что ты им нужен всего-то навсего для заклания!

Исайя что-то резко ответил пришельцам. В ответ раздались нестройные, однако исполненные негодования вопли. По знаку старшего, все пятеро двинулись вперед, заходя сразу со всех сторон. За спинами воинов висели луки, однако ни один не сделал и малейшей попытки им воспользоваться.

– Что ж, мне и впрямь глотку ему резать? – растерянно пробормотал Твердислав.

Зрители завопили, подбадривая и тех, и других.

– У нас с тобой немало болельщиков, – вскользь заметил Исайя. – На нас ставят...

Твердислав не ответил. Старший из вражьей пятерки приближался мягким кошачьим шагом, хищно оскалив зубы. Его прищуренные глаза, казалось, говорили: “Ну, что же ты не режешь? Давай, давай, парень, покажи мне, на что ты способен!”

Твердислав в разговоры вдаваться не стал. Это как с ведунами, вдруг подумал он. Родович всегда может выйти победителем из схватки, если, конечно, врагов не слишком много – потому что ведунские твари, как правило, действовали по шаблону, по раз затверженному порядку – а на что детям Великого Духа, спрашивается, дана голова?

Видя обвисшего, сползающего на пол мальчишку, старший расхохотался. И широко размахнулся мечом, прыгая перед.

Твердислав едва успел уклониться от свистнувшего клинка, однако Исайя не сплоховал. Просто и без затей верховный координатор двинул нападавшему по голове тяжелым подносом, да так, что сам поднос разлетелся на куски, а чернобородый воин с грохотом растянулся на полу, не выказывая никаких намерений подняться.

Остальные четверо разом бросились вперед. Двое атаковали Твердислава, еще двое – Исайю. Твердислав отбил первый выпад, парировал второй, однако третий удар едва не отправил его прямиком ко Всеотцу или еще куда подальше – нападавшие были опытными мечниками, хотя вкладывали в свои удары излишние форс и фасон, словно сражались на потребу публике. Впрочем, кто знает, может, в какой-то мере это так и было.

За спиной Твердислава вновь что-то загрохотало, а зрители вокруг разразились восторженными воплями. Твердиславу озираться было некогда, он едва-едва отбивал градом сыпавшиеся на него удары, не помышляя об атаке и думая лишь о том, как не дать этой серой вражьей стали коснуться его руки или плеча.

И опять вопль за спиной. И грохот. И какое-то смачное хлюпанье, словно кто-то с высоты плюхнулся в глубокую лужу. Откуда ни возьмись, рядом с Твердиславом возник Исайя, в руке он держал меч, но настолько неловко, что оба нападавших на них воина невольно расхохотались. Правда, у одного смех тотчас сменился воплем боли и ярости – Исайя ловко швырнул тому в лицо острый обломок подноса и прежде, чем воин пришел в себя, метко пнул ногой в пах. Враг взвыл, согнулся пополам и грохнулся на пол. Бесполезный меч выпал из его пальцев.

Оставшись один на один с противнком, Твердислав приободрился. Отведя вбок стремительный прямой выпад, он что было сил выбросил клинок вперед, так что лезвие заскрежетало об обух; столкнувшись с гардой, меч Твердислава подпрыгнул, огибая препятствие, и чиркнул по защищенной доспехом груди врага. Железные бляхи не выдержали, из прорехи показалась кровь. Смуглый воин пошатнулся, прижал руку к груди, изумленно уставился на кровь – и грузно, словно мешок, опустился на пол. Глаза его закатились. Он впал в беспамятство.

– Ну вот и все, – спокойно произнес Исайя. Он стоял рядом с Твердиславом, спокойно вытирая руки. – Хоть я староват для таких упражнений, но все-таки кое-что еще помню.

Твердислав обернулся – двое противников Исайи лежали на полу, кряхтя и пытаясь подняться; правда, это получалось у них не слишком хорошо.

– Как это ты их? – изумился парень.

– Старая школа, – туманно пояснил Исайя. – Видишь ли, у меня настолько мирный вид, я кажусь настолько слабым противником, что враг невольно расслабляется. И тут уж зевать нельзя...

Вожак нападавших заворочался на полу и застонал, обхватывая руками голову. С трудом приподнялся, изумленно взглянул на недавних своих противников, что-то пробормотал себе под нос...

– Удивляется, почему мы его не добили, – прокомментировал Исайя. – Садись, они проиграли бой, теперь не сунутся.

– Дураки, – проворчал Твердислав, утирая пот со лба. – Мы их не убили – значит, надо нападать вторично! А они отступают. Мы в кланах...

– Вот поэтому-то ты и выстоял, – улыбнулся Исайя.

Тем временем порядок в таверне восстановился словно сам собой. Люди вернулись к своим столам, Твердислав заметил несколько мешочков, перешедших из рук в руки – очевидно, проигравшие пари расплачивались с победителями. Старший нападавших, злобно поглядывая на Твердислава с Исайей, заставил остальных своих людей подняться на ноги. Подхватив под руки раненного Твердиславом человека, они заторопились прочь. Вслед им полетели смех и улюлюканье зрителей. Старший закрыл лицо руками и опрометью бросился вон.

– Опозорили беднягу, – заметил Исайя. – Они из рода Кеосов, так же как и наш бедный Кео. Если кто-то из членов рода попадает в рабство, тем более – к собственным вчерашним невольникам, род должен отомстить. Но не просто отбить плененного, а принести его в искупительную жертву Жрущему Лесу, ну а наглых невольников...

– Казнить? – предположил Твердислав.

– Напротив. Перепродать.

– Кому нужны были бы два иссеченных мечами трупа?

Исайя развел руками. Мол, не веведущ.

– Ешь давай, а то пиво степлится, – распорядился верховный координатор. Твердиславу только огромным усилием воли удалось запихнуть в себя здешнюю более чем ароматную еду, а вот Исайя ел, как ни в чем не бывало.

– Случалось и хуже едать, – туманно пояснил он. – Подгнивших акридов, к примеру...

Что такое “акриды”, Твердислав не знал, а спрашивать отчего-то не захотелось.

Приведя в чувство Кео, они покинули таверну. Мальчишка еле плелся, так что даже Твердиславу стало его немного жаль. Но рабство – это еще и всегда надежда на освобождение, это шанс, а вот у тех, кто погиб под Смертной Тучей – или как там ее? – уже никаких шансов никогда не будет.

На улице всё осталось по-прежнему. Исайя ловко поймал за широкий рукав какого-то прохожего и выпытал дорогу к клейменнику. Туда они и направились – по усыпанной зеленым песком не то дороге, не то улице, что петляла между огромными черно-фиолетовыми “грибами”. Твердислав заметил, что нигде не было видно ни одной женщины.

– Сам не знаю пока, – ответил Исайя. – Вот наш язык очухается, тогда порасспросим.

Мастер-клейменник держал небольшое заведение на третьем ярусе здоровенного гриба, так что пришлось карабкаться по наклонным веревочным мостам. Как Исайя опознал нанесенные красной краской над дверью знаки, для Твердислава осталось загадкой – письменностью-то местной координатор пока еще точно не занимался!

Однако на пороге лавки Кео из рода Кеосов взвыл дурным голосом и повалился Исайе в ноги, явно намереваясь облобызать покрытые пылью ступни верховного координатора.

– Клейма не хочешь – говори! – распорядился Исайя, и пленник, как ни странно, его понял.

Устроились тут же, на галерее, хотя Твердислав и умолял найти какое-нибудь пристанище, где попрохладнее – на жаре, казалось, сейчас начнет плавиться голова. Доспехов же он не снимал, несмотря ни на что.

Исайя задавал короткие вопросы – Кео отвечал, долго и подробно.

Координатор кивал, гладил мальчишку по голове – тот сперва удивленно раскрывал глаза, видно, его самого никогда не ласкали, – и задавал новый вопрос. Твердислав маялся, не понимая ни слова.

Наконец, когда юноша понял, что немедленно, вот прямо на этом месте, сейчас умрет от жажды, Исайя удовлетворенно вздохнул и попросил развязать Кео из рода Кеосов руки.

– Я узнал всё, что хотел. Любопытный мир, что и говорить; и чем больше я о нем узнаю, тем сильнее мне кажется, что это никакой и не мир вовсе.

Твердислав замер возле наполовину распутанного узла.

– Не мир... а что же? – севшим голосом спросил он. – Посмертие? Мы-таки умерли? Сгорели тогда, в корабле и всё это – просто кара Великого Духа?

Исайя отрицающе покачал головой.

– Отпусти мальчика, Твердь, и пойдем с тобой к местным мудрецам. Сдается мне, они могут порассказать нам еще много интересного... Кео, арратон!

Однако мальчик никуда не побежал. Сидел, шмыгая носом и размазывая по невообразимо грязной физиономии слезы столь же невообразимо грязным кулаком. Исайя участливо наклонился к нему.

– Просит не прогонять его, – выслушав его и выпрямившись, пожал плечами верховный координатор. – Говорит, что ему теперь некуда идти, а его собственный род, раз решил принести его в жертву, не успокоится до тех пор, пока не воплотит задуманное – до того момента все члены рода словно зачумленные... Просит милостивых господ взять его с собой.

– А ошейники он снять с нас не хочет? – осведомился Твердислав.

– Рад бы, но уверяет, что ключ остался у погибшего старшины. Впрочем, пойдем на рынок, там нам эти обручи распилят без особого труда. Хотя я бы посоветовал тебе это украшение оставить.

– Почему? – изумился Твердислав.

– Сейчас это нечто вроде знака доблести, – пояснил Исайя. – Это означает, что мы выиграли бой за свою свободу. Не исключено, что нам предложат наняться в солдаты. Воины тут все время нужны.

– Ты, я вижу, обживаешься здесь, – проворчал Твердислав.

– А что еще нам остается делать, мой юный друг? – вздохнул координатор. – Ну так как, идем к мудрым? По дороге расскажу тебе, что удалось узнать про этот мир...

* * *

Исайя шел не торопясь, рассказывал обстоятельно и подробно, иногда задавая Кео какой-нибудь короткий вопрос. Мальчишка отвечал охотно и, по-видимому, успел смириться с новым положением.

Грибной город, как окрестил его Твердислав, стоял, оказывается, на самой окраине исполинского Жрущего Леса, поглотившего все окрестные края. Правда, пустыни и ее песчаных бурь лес побаивался – потому и сам город окружен был кольцом из привезенного зеленого песка.

– А почему же они тогда не засыплют этим песком дорогу? – тотчас же спросил Твердислав.

– Кео говорит, что пробовали. Но Лес убивал всех, кто пытался это сделать. Обитатели города пару раз попробовали, похоронили убитых – вернее, то, что от них осталось – и предпочли платить лесу дань. Ты спрашивал, почему же они не могли справиться с чудищами – ведь мы и в самом деле прорвались. Я так понял, что лес имеет над этими беднягами куда бóльшую власть, чем над нами. Внушает им непреодолимый страх, например. Или помнишь Смерть-тучу? Почему рухнул круг воинов, хотя они дотоле вполне успешно отбивались? Значит, дело не только в силе или воинском умении. И нам с тобой, вождь Твердислав, еще предстоит выяснить – в чем...

– Гм, – сказал юноша. – А зачем, координатор? Зачем нам это выяснять? Какое нам вообще дело до этого мира? У меня получилось заклятье – значит, Сила в этих пределах жива. Значит, можно попытаться отсюда вырваться. Нужно только знать, как.

– И тебе известен способ сплести нужные чары? – усмехнулся Исайя.

– Сейчас – нет, – упрямо ответил Твердислав. – Но потом...

– Сперва реши, куда ты хочешь попасть, – наставительно заметил Исайя.

– Как это “куда”? Обратно, домой, в наш мир!

– Но планеты кланов больше нет, – негромко напомнил Исайя. – Там – выжженные, покрытые пеплом равнины... а, может, нет и того. Едва ли там осталась хоть капля воды, вождь Твердислав. Если ты и попадешь туда, так лишь за тем, чтобы погибнуть, бесславно и безвестно, в муках... Остается мой мир – если, конечно, Умники не одержали верха и там. Едва ли мои старики могли особенно долго продержаться без меня.

– Но мы же отсутствуем там едва ли дней пять? – удивился Твердислав. Исайя хмыкнул.

– Может, пять дней, а может, и пять лет. Откуда тебе известно, что мы оказались здесь в мгновение ока? Для нас могло пройти мгновение, а для всей остальной вселенной – год. Или сотня. Или тысяча... – голос координатора внезапно дрогнул. Очевидно, он сам только что как следует осознал эту возможность.

Твердиславу стало не по себе. А что, если они и впрямь навеки, до скончания и этих своих дней заперты здесь, в вонючем и диком мире, куда более диком, чем родные леса клана Твердиславичей?

Нет, подумал он. Этого не может быть. Всеотец может карать, но он никогда не отнимет надежду. Если он наказывает смертью, то быстрой и без мучений. И если заклятия Великого Духа могут работать здесь, это значит, что отсюда есть и выход. А раз он есть, его можно найти! А миллионы лет... нет, не верю! Не верю и всё! Потому что это тоже было бы слишком жестоко. Даже если Всеотец и решил стереть с лица земли весь народ кланов, он выбрал для них молниеносную смерть, смерть в очистительном огне.

Некоторое время шли молча. Вполне оправившийся Кео деловито шагал рядом, не выказывая никакого намерения сбежать.

– Исайя, а здешние мудрецы – они кто?

– Увидим – узнаем, – лаконично ответил координатор. – Пока что мне известно не больше твоего. Вообще должна же тут быть какая-то вера, пусть даже примитивная... Наверняка есть боги, злобные и жестокие, как сам этот мир. У богов наверняка есть жрецы, толкующие их волю и помогающие знати держать темные народные массы в повиновении...

– Чего-чего? – удивился Твердислав. – В повиновении? Народные массы? Никогда от тебя такого не слышал.

– Не обращая внимания, – сконфуженно буркнул Исайя. – Так, случайно с языка сорвалось... Но всё равно, должны же тут быть жрецы и боги!

– Бог один – Великий Дух, – строго напомнил Твердислав.

– Конечно. Бог один, но имен, под которыми он известен различным народам, может быть много. Великий Дух сам решает, в каком облике появиться перед каким племенем и которым из бесчисленных своих имен назваться им. Теперь ты понимаешь мою мысль?

– У-у! – торжествующе завопил парень. – Ты прав, координатор, ты прав! Ну конечно! Как я сразу не сообразил!

– Вот и хорошо. А мы тем временем пришли, кстати, если тот добый прохожий ничего не напутал. Смотри!

Твердислав поднял голову. Прямо перед ними возвышался отдельно стоявший исполинский “гриб” высотой во много человеческих ростов. Черно-фиолетовая поверхность была столь густо покрыта алыми пятнами, что “гриб” казался обрызганным кровью. Подножие, в отличие от других “зданий” грибного города, не покрывали черные арки входов – их там вообще не было. Не было видно и окон, на все стороны света угрюмо глядели глухие стены. И лишь в одном месте с края “шляпки” свишивалась вниз, достигая земли, узкая веревочная лестница.

– Не слишком-то гостеприимны господа мудрецы... – вздохнул Исайя.

Твердислав пожал плечами. Его эти самые мудрецы не интересовали вовсе.

– Да и я к ним не рвусь, – вдруг сказал Исайя. – Просто нам нужна информация об этом мире, как можно больше информации, а наш бедный друг Кео, увы, всего лишь мальчишка, и многого знать не может.

– Например? – переспросил Твердислав.

– Например, где женщины? Ты заметил, что ни на улицах, ни в таверне ни одной женщины? И еще – ты заметил, что нигде нет ни одного ребенка младше двенадцати лет – то есть наших, земных двенадцати лет?

– Тоже мне, вопрос, – проворчал Твердислав. – Дети – с матерями. А женщинам просто не позволяют высовывать нос на улицу. На Земле тоже ведь было нечто подобное!

– Было, – легко согласился Исайя. – Но даже самый воинствующий ислам не отменял в языке понятие “мать”. А наш Кео и не подозревает о существовании такого слова.

– Так спроси его, откуда берутся дети, – ухмыльнулся Твердислав.

Исайя укоризненно поднял бровь.

– Мой юный недоверчивый друг, это я у него попытался расспросить еще в самую первую ночь нашего знакомства. И помнишь ту фразу о “кормящей”, которую мне удалось из него выжать?

– Сам ведь говорил – есть много странных обычаев...

– Обычаев – да. Но в основополагающих понятиях различий существенно меньше. У ряда отсталых племен на Земле практиковалось общественное воспитание детей, однако...

Твердислав помотал головой.

– Потом, координатор, прошу тебя, ладно? Мне, честно говоря, кажется, что всё это несущественно. Какая нам разница, общественно здесь воспитывают детей или нет, какими правами пользуются женщины и так далее? Что до меня, я хочу отыскать путь назад... пусть даже к Великому Духу, но оставаться здесь я не могу. Бессмысленность хуже смерти. А смысла существовать здесь я не вижу.

– А как же твой неугомонный дух исследователя?! – вскричал Исайя. – Неужели тебе не интересно...

Твердислав отрицающе покачал головой.

– В былые годы нам было не до странствий, координатор. Слишком много приходилось сражаться. Клан превыше всего – так меня учили... и, наверное, правильно. Великий Дух не снял с меня им возложенную миссию, а, значит, я должен или вернуться назад, или умереть, пытаясь это сделать. Таков уж я, ничего не поделаешь, – он развел руками.

Исайя вздохнул и кивнул.

– А мне вот интересно, – вдруг признался он. – И я тоже ничего не могу с собой сделать. Но, помимо интереса, есть, друг Твердислав, и кое-что еще. Помнишь мои слова о Зле?

Юноша кивнул.

– Меня не оставляет мысль отыскать это зло и покончить с ним, – вполголоса признался координатор.

– Зачем? – угрюмо спросил Твердислав. – Как говаривал наш Учитель, пусть мертвые сами погребают своих мертвецов. Зло этого мира – само по себе, мы – сами по себе. Мы дрались с лесом, когда он напал на нас. Но искоренять его – по-моему, прости, это глупость. Мы вот с Джей тоже... пошли бороться со злом... – голова парня опустилась совсем низко. – Выручать Лиззи... А чем всё кончилось? Джей сошла с ума и сожгла всю планету. Эх, если б я знал!.. Так что пусть уж здесь всё остается как есть. Хватит, нагеройствовался я уже. Ничего хорошего из этого не получилось.

– Я понимаю тебя, – в задумчивости отозвался Исайя. – Что ж, можно сказать, кое в чем ты меня убедил. Но поговорить с мудрецами всё равно полезно. Если уж ты намерен плести заклятье выхода, полезно будет узнать, какие волшебные силы вообще действуют здесь, и нет ли какого-нибудь знаменитого своей святостью источника силы?

– А зачем источнику силы святость?

– Я запретил тебе прибегать к магии, иначе как лишь для собственного спасения, когда исчерпаны все иные возможности, – мрачно ответил координатор. – Я ощущаю зло, вождь Твердислав, могучее и ждущее, наделенное силой и могущее эту силу использовать. Берегись, враг, идущий по следу...

– По какому следу?

– Фигуральное выражение, прости. Так вот, враг хитер и коварен, он пускается на различные уловки, лишь бы подчинить тебя себе и заставить тебя выполнять его волю. Для этого он может даже на первых порах помочь тебе в чем-то малом, например, дать силу твоему заклинанию...

– Погоди, – едва не задохнулся Твердислав, – так ты считаешь, что то мое заклятье... Но зачем врагу мне помогать? И вообще – что это за враг такой? Что ему надо? Если он – какое-то там зло этого мира – какое ему до нас дело, а нам, соответственно, до него?

– Нам-то до него, может, дела и нет, да вот ему, похоже, от нас что-то понадобилось... – развел руками Исайя.

Твердислав раздраженно дернул щекой, смахнул пот с лба.

– По-моему, это всё сказки. Что ж, тогда получается, что мое заклятье черпало силу не от Великого Духа? От какого-то местного “врага”? Это, знаешь, уже слишком. Не верю. Очень уж сложно.

– Сложно, это верно. И умножать сущности сверх необходимого тоже не стоит. Но что мы торчим тут на солнцепеке? Лезем вверх, иного способа тут, по-моему, не предусмотрено.

Твердислав молча кивнул и двинулся к лестнице. Исайя прав – сидеть в холодке куда лучше, чем париться под невидимым лиловым солнцем – или как тут его называют?..

Оказалось, что никак. Понятие Солнца в языке аборигенов отсутствовало тоже, – пояснил юноше Исайя.

Они полезли вверх. Исайя впереди, за ним Кео и Тведислав – замыкающим. Лестница трепыхалась и дергалась в руках, точно пытающаяся вырваться рыба, только что вытащенная из сети. Посыпанная зеленым песком земля плавно уходила вниз, перед глазами маячила ноздреватая, изрытая глубокими трещинами и расщелинами поверхность гриба; Исайя спросил Кео о смысле знаков, что покрывали стены, однако мальчишка ничего не мог сказать, кроме лишь того, что это – священные символы, язык великих посвященных. На вопрос же о том, чем занимаются мудрецы, он ответил лишь тем, что прижал руку ко рту и отчаянно замотал головой. Но вопрос Исайи, почему же он тогда не боится идти к этим самым мудрецам, Кео ответил, что его новые господа-товарищи (именно этому словосочетанию был, оказывается, наиболее близок их нынешний статус), не испугавшиеся лучших бойцов рода Кеосов и не cпасовавшие перед ними, прорвавшиеся через Жрущий Лес и не отступившие перед Смертной Смертью, без сомнения, легко справятся и с колдунами. Было в этом что-то от наивной веры неофита в силу только что познанных им богов...

Наконец они поднялись на такую высоту, что смотреть вниз избегал даже Твердислав. Веревочная лестница довела их до края шляпки и кончилась. Перед глазами расстилалась неровная бугристая поверхность, время от времени по ней прокатывалась быстрая судорожная дрожь. Раскаленная, “крыша” чувствительно обжигала босые ноги, так что Исайя тотчас же принялся подпрыгивать, отплевываться и шипеть. Одному только Кео все это было нипочем. Трое спутников медленно двинулись от края к середине “крыши”. Вскоре она стала понижаться, люди шли под уклон - к узкому отверстию в самой середине. Из темной дыры тянуло везесущим здесь запахом гнилья, однако Твердислав уже настолько притерпелся к нему, что почти не обращал внимания. Дыра входа не была ничем прикрыта, очевидно, дождей тут или не выпадало вовсе, или ими решили пренебречь. Возле входа не стояло стражи, само отверстие не было ничем перегорожено, и все-таки что-то удерживало Твердислава от того, чтобы лезть внутрь – даже со всеми мыслимыми предосторожностями. Ведунское чутье, как говаривали в кланах. Он, бывший вождь, конечно, многое забыл – но уж что помнил, что уцелело в огненной купели – то помнил накрепко.

Исайя нетерпеливо взглянул на него. Мол, что стоишь, мой юный друг? Скорее привязывай веревку и давай внутрь?

– Да к чему ее тут привязывать-то? – охладил его пыл Твердислав. Не требовалось владеть искусством чтения мыслей, чтобы понять, о чем сейчас думает координатор.

Лицо Исайи забавно вытянулось.

– Ты что, тоже?.. – с некоей тревогой осведомися он. Твердислав рассмеялся.

– Да нет, конечно же. Просто это очевидно. А веревку всё равно ни к чему не привяжешь, придется вам с Кео меня держать.

– Тебя? Почему тебя?!

– Потому что... – Твердислав осекся. Сперва он хотел сказать “потому что я лучше владею мечом”, однако вовремя вспомнил приснопамятную таверну и то, с какой легкостью Исайя вывел из строя двух ловких и хорошо вооруженных противников.

– Ладно, – проворчал юноша, обвязываясь веревкой. – Вы, координаторы, так и норовите вперед влезть...

– Не обижайся, – виновато сказал Исайя, кладя руку на плечо Твердиславу. – Просто бывает так, что жизнь зависит не от ловкого меча, а от ловкого слова. Вовремя, заметь, сказанного. Не следует лезть голой рукой в пчелиный рой.

– А ты, значит, рука в перчатке? – насмешливо поинтересовался Твердислав. Исайя без улыбки кивнул.

– И притом говорящая. Да еще и кусающаяся, – закончил координатор.

– Ну, укусить мы и сами горазды, – проворчал Твердислав себе под нос, только для того, чтобы последнее слово не оставалось за Исайей. Тот усмехнулся и кивнул.

– Спускай!

Обвязанный веревкой, Исайя медленно погружался во мрак. И, что странно – тело его исчезало в темноте, словно в черной воде. Ни малейшего отсвета.

– Покалывает, – сообщил Исайя, погрузившись по плечи. – Давай, давай, не смотри круглыми глазами, вождь Твердислав! Хочешь найти ответы – иди вперед! У нас за спинами их нет!

Твердислав только дернул щекой. Как бы то ни было, а его душа к этому спуску отнюдь не лежала. Да и Кео вел себя странно – несмотря на явную его неприязнь к Твердиславу (верно, нелегко было забыть тяжелый кулак бывшего вождя), мальчишка вдруг заскулил и прижался к юноше, словно испуганный пес, ищущий защиты и спасения в ногах хозяина.

Голова Исайи скрылась во тьме. Твердислав осторожно травил веревку; про себя он молил Великого Духа, чтобы дырка эта оказалась бы бездонной и координатор ни с чем вернулся бы назад. Отчего-то лезть вниз ну очень не хотелось.

Из отверстия не доносилось ни звука. Веревка травилась плавно и без рывков, однако это, как ни странно, пугало еще больше. Твердислав взглянул на Кео – мальчишка глядел на него во все глаза, что называется, “с ужасом и надеждой”.

– Думаешь, он не вернется? – забывшись, проговорил Твердислав.

– Ни комо, – последовал ответ. Что это значило? “Не знаю” или же просто “нет”? Или “не вернется”?

Впрочем, об этом лучше было не думать.

Твердислав вытравил, наверное, три четверти длины веревки, опустив Исайю на глубину шести-семи ростов взрослого человека; держать хоть и тощего, но костистого координатора оказалось нелегко, пот лил просто ручьями. Наконец веревка ослабла. Исайя либо достиг дна, либо стоял на уступе. Но почему он молчит? Твердислав осторожно подергал веревку. Она легко подалась. Парень потянул ее вверх – пожалуйста. Исайя, значит, отвязался.

– Эгей! – наклонившись к черному раструбу, крикнул юноша.

– Аой! – подхватил Кео из рода Кеосов.

В ответ – ничего. Твердислав и мальчишка переглянулись. Слов друг друга они не понимали, но сейчас слова и не были нужны. Что делать? Спускаться вниз? Пареньку не удержать рослого Твердислава. Спустить Кео? Куда там, эвон как дрожит от страха. Ждать? Бессмысленно, но, как говаривал координатор, за неимением гербовой...

Они стали ждать. Жара царила немилосердная, так что даже Кео стал умоляюще поглядывать в сторону лестницы. И, что самое скверное, Твердислав был уже готов согласиться с мальчишкой.

Наконец терпение юноши лопнуло. Среди снаряжения, позаимствованного в уничтоженном караване, нашлась пара ножей доброй стали, толщиной у обуха в добрых полпальца. Твердислав примерился - и всадил клинок в черную мякоть “гриба” по самую рукоятку.

Кео истошно завопил, но было уже поздно. В следующий миг “шляпка” конвульсивно дернулась. Крыша ушла из-под ног Твердислава, входная дыра внезапно расширилась, словно жадная, готовая проглотить весь свет пасть. В раскрывшуюся бездну кувырком полетел отчаянно голосивший Кео, Твердислав повис, ухватившись за глубоко вонзившийся клинок.

Края “шляпки” быстро поднимались. Нечего было и пытаться спастись, перебравшись на ту сторону – всё равно веревочная лестница уже давно не доставала до земли.

С громким чмоканьем края сошлись. Твердислав очутился в кромешной темноте. Он висел прочно, ноги нашарили небольшой выступ – веревку за него закрепить было нельзя, но держаться он помогал. Свободной рукой Твердислав вытащил второй нож, но воткнуть его уже не успел.

Темнота под ногами осветилась мягким зеленоватым светом, похожим на гнилушечный. Твердислав осторожно взглянул вниз – и едва не сорвался при виде уходящего глубоко-глубоко под землю нескончаемого лабиринта каких-то ходов, похожих на кишки какого-то животного. Сейчас всё это хозяйство дрожало, словно в предвкушении добычи; у Твердислава мелькнула мысль, что он попал во внутренность громадного хищника, уже пообедавшего координатором Исайей, закусившего мальчиком Кео и теперь жаждавшего заполучить на десерт вождя Твердислава.

Возле самого лица раздался противный скрип. Вонзенный Твердиславом клинок медленно, линия за линией, вылезал наружу. Упругая плоть “гриба” выталкивала сталь кинжала.

Юноша похолодел. Как бы то ни было, умирать так просто он не собирался. Если, разжимая руки, бросить тело влево, то есть шанс упасть не в бездонное сплетение ведун ведает чего, а на плоскую, ничем не огражденную площадку, от которой начинался один из ходов.

Р-раз... два... три! Юноша выпустил рукоять кинжала. Ветер упруго свистнул в ушах, и в тот же миг Твердислав мягко, словно кошка, упал на черно-фиолетовую площадку. Упругая плоть “гриба” прогнулась, гася удар; миг спустя края площадки начали сходиться, явно намереваясь сдавить непрошенного гостя. Оставалось только бежать, и Твердислав побежал. Низкий коридор спиралью вел куда-то вниз; несколько раз к нему примыкали ходы поменьше, настолько низкие, что Твердислав не стал даже и заглядывать в них. Стены содрогались, юноша не мог избавиться от ощущения, что они вот-вот сойдутся, расплющив его в лепешку.

Бежать! Мчаться под уклон было легко, ветер пел в ушах, казалось, минула уже целая вечность, как он, Твердислав, очутился в этих коридорах; остановился он, лишь с разгону вылетев на круглую и плоскую не то площадку, не то поляну, где сходилось сразу четыре ведущих сверху туннеля. Здесь, казалось, было поспокойнее. Стены не дрожали, под ногами не пружинило; Твердислав перевел дыхание. Что это может быть? И впрямь хищник – или хитроумная ловушка, устроенная мудрецами, чтобы избавиться от докучливых просителей?

Великий Дух, но я-то не проситель, подумал Твердислав. Мне вообще ничего не надо от здешней публики, никаких чудес, только спросить, где здесь источник Силы, я не хочу сражаться с вашими Жрущими лесами и Смертными тучами, я хочу выбраться отсюда, и больше ничего! Однако стоя на месте, вперед не продвинешься. Твердислав обнажил меч и крадучись двинулся вперед – наугад, потому что все четыре коридора представлялись совершенно одинаковыми. Три вели вниз, один, из которого он выбежал – вверх.

По-прежнему мягко и бестревожно светились стены. Свет пробивался из глубоких расщелин между фиолетовыми наплывами на стеных коридора. Как и везде в этом городе, не было видно никаких следов вмешательства человеческих рук.

– Эге-гей! Исайя! Кео! Исайя! – Никакого ответа. Мягкие стены коридора гасили эхо, не слышалось даже отзвуков.

Еще одно испытание, да, о Всеотец? – подумал Твердислав, невольно обращаясь к единственному собеседнику, который всегда с тобой, где бы ты ни был – Великому Духу. Одиночество и неизвестность, темнота, где таятся пожиратели души и плоти, с которыми может справиться только Твоя сила... “И не только его”, сказал мягкий голос. Уже знакомый голос – Твердислав слышал его еще там, в Жрущем Лесу.

Твердислав замер, не успев коснуться ногой пола, словно почуяв ловушку. Что говорил Исайя по поводу врага? Или мне всё это просто мерещится? Если не мерещится, то должно последовать продолжение...

Он стоял довольно долго, пока от неподвижности не занемели ноги. Тишина. Мертвая тишина. Ни слова больше. Значит, почудилось?..

Твердислав двинулся дальше. Интересно, куда провалились Исайя с мальчиком? Крови наверху как будто бы не было, значит, оставалась надежда, что им удалось уцелеть и что они, подобно Твердиславу, бредут сейчас где-то по этим нескончаемым кишкам исполинского “гриба” и тоже, подобно ему, Твердиславу, пытаются понять – что всё это значит, зачем это, для чего?.. Диковинный мир, засушливый мир, где, тем не менее, растут исполинские грибы – а уж кому, как не выросшему среди лесов Твердиславу знать, что засуха и грибы – две вещи несовместые!.. Или этот дом “мудрецов”. Тоже сплошные загадки. Не хочешь никого впускать – сделай крепкую дверь. Если хочешь кого-то поймать и устраиваешь ловушку – для чего все эти лабиринты? Непохоже было, что эти коридоры хоть для чего-то использовались; они походили на “кишки”, но именно что походили, не больше – стены сухие и твердые, отнюдь не приспособленные для “переваривания”. Не покидало странное ощущение какой-то невсамделишности всех этих приключений тела. Плен, Смертная туча, освобождение, Жрущий лес, странный город, драка в таверне... перед Твердиславом словно падали разноцветные детские кубики, какие он сам, случалось, мастерил в клане для самых маленьких. Выпадавшие рисунки что-то обозначали, его словно бы вели к некоему решению, подталкивали, точно нерадивого ученика: “Как, и теперь еще не догадался?..”

От злости он даже топнул ногой. А что, если всё это – ненастоящее? Он преодолевает трудности и опасности, бьется, как он считает, насмерть... А кто-то в это время хихикает в кулак, наблюдая за его метаниями?.. Эти рассуждения могли довести до безумия. Еще чуть-чуть – и весь мир вокруг тебя начнет представляться огромным театром абсурда, где ты – единственный актер.

Что там говорил Исайя? Не прибегать к Силе, кроме как в самом крайнем случае? Но разве сейчас не такой вот крайний случай? Они потеряли друг друга, затеряны в глубине этой исполинской живой глыбы, точно черви, ползут по ее внутренностям – разве не пришла пора воззвать к Всеотцу, Дарителю Дорог, самому верному помощнику заблудившихся? Твердислав решительно остановился. Тот магический арсенал, которым пользовались мальчишки кланов и сам вождь, не был особенно богат; на охоте в ход шли копья и стрелы, а когда приходилось драться, рядом с парнями всегда вставали ворожеи. И это было правильно – но сейчас обернулось слабостью. Тем не менее Твердислав решил рискнуть. Терять, похоже, было уже нечего – бродить по этим переходам можно очень долго, а мешок со всеми припасами сорвался вниз вместе с мальчишкой Кео. Если что плохое и может случиться – пусть уж случается здесь и сейчас. Может быть, хоть так удастся досадить этим проклятым мудрецам.

Слово, мысль, побуждение и жест. Четыре компонента магии. Твердислав попытался как можно лучше представить себе молнию, мимоходом вновь пожалев, что рядом нет Джей. Несмотря на все совершенное ею, настоящая ненависть к ней так и не пришла. Сухие факты не горячили кровь, не заставляли ее судорожно пульсировать в висках. И, наверное, встреть он ее сейчас – ничего бы не сделал... даже несмотря на сожженную планету кланов. Молния! Оружие ворожей, не воинов. Твердислав всего пару раз пользовался этим заклятьем, да и то не в бою, а скорее пробуя свои силы. Но на сей раз он намеревался ударить всерьез. Выбрав участок стены, поднял перед лицом скрещенные руки, зажмурился, глубоко вздохнул – мимоходом подумав, что рыжая соплячка Гилви уже успела бы всадить в эту несчастню стену целую дюжину огненных лент – и шепотом (для верности) произнес необходимую формулу.

Что-то зашипело. Между расставленных пальцев заметались голубые искорки, складываясь в какой-то легкомысленно-веселый хоровод; на миг появилось и тотчас рассыпалось чье-то полузнакомое молодое лицо, девушки, но вот где Твердислав ее видел, он вспомнить уже не смог. Может, у Середичей, а, может, когда последний раз торговались за угодья с Петером?.. Поплясав, огоньки угасли. По стене напротив Твердислава расплывалось широкое пятно инея. Далеко выдававшийся черно-фиолетовый гребень легко отломился – мороз сделал гибкое и упругое хрупким.

Твердислав почесал в затылке. Ничего более умного в тот миг он придумать не мог. Магия работала, но совершенно не так, как он того бы хотел. Впрочем, по одному случаю судить нельзя, надо попробовать еще... Он стоял, тщательно обдумывая один из редких вариантов огненных заклятий, когда навстречу ему из-за поворота выбежал заыхающийся координатор Исайя. И сразу же напустился, точно они расстались минуту назад, и не было ни смыкающейся воронки, ни падения в черноту...

– Что ты делаешь! Нет, ты скажи, что ты делаешь, вождь Твердислав!

– Ты откуда взялся?! – не своим голосом взревел Твердислав, игнорируя вопросы господина координатора. – Что здесь вообще творится, чтоб вас всех ведуны сожрали?!

И от этого яростного вопля – прямо в лицо – верховный координатор Исайя Гинзбург словно бы растерялся.

– К-как что?.. Мудрецы... Ты, Твердь, не представляешь, кого я здесь встретил!.. И в каком виде!.. Ты бы знал!.. Но зачем, зачем опять за Силу взялся?

– А что мне еще оставалось делать? – зарычал Твердислав. И выдал всё, что по этому поводу думает. Координатор недоуменно заморгал.

– Но я ведь крикнул тебе, чтобы вы дождались меня и ничего не предпринимали...

– Не слыхал я тех слов, – обрядовой фразой клана ответил Твердислав. – Ничего было не слыхать и не видать. А потом...

– Ну, с этим-то ладно, – махнул рукой координатор. Вид у него был донельзя расстроенный. – Скверно всё получается, вождь Твердислав, очень скверно. И голос ты опять слышал – это меня особенно тревожит, должен тебе сказать. Чувствую, чую я его! Идущий Следом... – еле слышно закончил он. – Враг рода человеческого. Лукавый совратитель и губитель, но как он нашел сюда дорогу?..

Они остановилсиь перед ярко-алой аркой в боковой нише коридора. Исайя махнул рукой – мол, входи.

Твердислав повиновался.

И сразу же ощутил тугой кокон Силы, резко стиснувшей тело. Чужой, жесткой и непонятной Силы – однако с ее помощью можно было плести заклятья, и тут никакой ошибки быть не могло.

– Коор... – начал было Твердислав, однако в этот миг тугие объятия разжались. Они стояли на краю большого зала – над головой сплетались сотни и тысячи ходов, широких и узких.

– Зал мудрецов, – быстро проговорил Исайя. – И посмотри, посмотри, Твердь, что я здесь нашел!

Алая арка осталась за спиной. Шагах в десяти у стены на корточках сидел Кео из рода Кеосов, широко раскрытыми глазами взирая на происходящее. И посмотреть действительно было на что.

В середине зала, вокруг какой-то бесформенной кучи черно-фиолетового цвета, уродливого выроста из пола, исступленно плясало полдюжины облаченных в длинные серые балахоны людей, низко отпущенные волосы развевались из стороны в сторону и казалось, будто каждый из танцующих окутан темным облаком. Еще шестеро, стоя у дальней стены, хрипло тянули какое-то песнопение, сопровождавшееся ритмичными ударами в большие ярко разрисованные барабаны.

Твердислав пожал плечами. Ворожеи кланов умели делать свою работу гораздо красивее. И уж если танцевали, то глаз было просто не оторвать. Здесь же пляска являла собой судорожные подергивания и судороги, словно каждого из мудрецов била падучая.

– Не на них смотри, – нетерпеливо сказал Исайя. – Смотри в середину! Видишь?

Твердислав повиновался. Сперва в сплетении черных и фиолетовых наплывов затвердевшей плоти “гриба” различить что-либо было невозможно; Твердислав уже собирался пожать плечами, когда Исайя, коротко взглянув на него, неожиданно толкнул юношу в бок.

И тут Твердислав увидел. Среди массивных наплывов черного и фиолетового виднелось гротескно измененное лицо, несомненно человеческое, несмотря на вздутые и иссеченные непонятными шрамами щеки и украшенный настоящими рогами лоб. Даже отсюда было заметно, что глаза у существа – ярко-красные, каких никогда не бывает у людей.

Еще один монстр, подумал вождь. Ну и что в этом такого? Что так удивило координатора?

– Там, в этом... гм... словом, я узнал этого парня. Вик Дженингс, один из моих помощников. Пропал без вести три года тому назад, когда проект “Вера” наконец-то набрал обороты, – странным, каким-то сдавленным голосов сказал Исайя.

На взгляд Твердислава, узнать в этом существе человека было куда как нелегко – чего стоили одни лишь красные глаза! И отчего-то вождю лесного клана вновь подумалось о терпеливом учителе, настойчиво добивающемся от любимого ученика правильного ответа, пусть даже и с подсказкой. Мир Кланов был странен, спору нет, но его чудеса оказались рациональны и утилитарны, причина имела следствие и следствие - причину; виньеток, прибитых просто для красоты, почти не наблюдалось. А здесь, как показалось Твердиславу, весь мир, всё, что открывалось его глазам, было одной сплошной виньеткой, пусть даже очень занятной и вычурной. Слишком уж много “так не бывает”. Не бывает стражи, интересующейся у беглых невольников, “а в честном ли бою убиты ваши прежние хозяева?” - ну и многого другого. И человек из мира Черных Игл, мира Исайи, никак не мог очутиться здесь - хотя стоп, мы же очутились? Откуда следует, что дорога сюда была открыта только нам? Тем более, если этот самый Вик пропал без вести, что почти наверняка означает гибель; Твердислав ощутил противный ледяной комок в животе. Так что же, выходит, он был прав с самого начала, когда полагал себя умершим и отбывающим посмертное воздаяние по слову Великого Духа?..

– Подойдем, – шепотом сказал Исайя. – Вик хотел посмотреть на тебя.

– Ч-что? – опешил Твердислав, и, не придумав ничего лучшего, добавил: 

– А как же эти плясуны?

– О них не беспокойся, – махнул рукой координатор. – Когда я заговорил с Виком, они разом признали во мне Пророка. В который уже раз... – непонятно закончил он, странно скривив рот. – Так что теперь они танцуют Благодарственный Танец в честь Сил Жрущего Леса, что сподобились послать к ним еще одного Чудотворца. Когда танец будет закончен, они намерены посадить меня в такую же точно штуку, как и Вика. Тогда сила их... назовем это “храмом”... сила их храма возрастет вдвое, и паломники из самых дальних земель потянутся к ним, чтобы взглянуть на такое чудо...

Как известно, ни в самом “храме”, ни на подступах к нему никаких “паломников” не было и в помине. Твердислав напрягся, вновь почуяв неладное. К тому же координатор так спокоен... Интересно, он что, и в самом деле верит, что им удастся так легко отсюда вырваться? Рука юноши сама легла на эфес. Если эти “мудрецы” вознамерятся посадить в такую вот живую клетку и его... нет, целым они меня не получат.

– Нам надо будет вытащить Дженингса, – Исайя потянул Твердислава за руку. – А сперва – заговорить зубы мудрецам. Про тебя я уже сказал, что ты – мой страж и охранитель, и на тебе – обет молчания, ты не можешь говорить ни с кем, кроме меня и нашего служки Кео. Давай, я буду расспрашивать мудрецов, а ты приглядывайся к Вику и соображай, как будем его вытаскивать!

Твердислав имел по этому поводу свое мнение, но, похоже, спорить с верховным координатором сейчас было совершенно бесполезно. Они двинулись через зал; юноша напрасно озирался в поисках нормального выхода, но увы – его взорам предстали лишь одинаковые алые арки.

– Координатор, а ты знаешь как отсюда выбираться? Как ты попал ко мне?

Исайя покачал головой:

– Как отсюда выбираться, я не имею – пока – никакого понятия. А к тебе попал очень просто – меня отправили мудрецы, как только ты начал творить волшбу. В пределах своего “гриба” они довольно-таки могущественны, но только в его пределах. На улице я не дам за жизнь любого из них и ломаного гроша. Бойцы никудышные, вся надежда – только на это громадное существо, внутри которого мы сейчас и оказались...

Проходя мимо танцующих “мудрецов”, Исайя коротко поклонился. Твердислав повторил его движение, решив отложить остальные свои вопросы на потом. Сейчас нужно было как-то вытащить отсюда беднягу координатора, каким-то образом попавшегося на вражий морок...

Кольцо плясунов расступилось, по-прежнему не прекращая своих вычурных па. Твердислав и Исайя остановились прямо перед чудовищным лицом.

– Ты хотел взглянуть на мальчика, Вик, – громко, стараясь перекричать раскаты барабанов, произнес Исайя. – Ты хотел взглянуть на истинно верующего. Вот он, перед тобой. И я рад, что смог исполнить это твое желание... давнее желание, помнишь, ты говорил мне?..

– Я всё помню, ваше высокопревосходительство, – покрытые сетью черно-фиолетовых росчерков губы человека шевельнулись. – Я счастлив, что вижу вас... и что знаю – это не предсмертный бред, не злое виденье. О, если б я мог двинуться!.. – тяжелые веки с уродливыми нашлепками из плоти “гриба” медленно опустились – и вновь, с явным усилием, поднялись. – Они сделали всё, чтобы я поменьше бы смотрел и побольше слушал; но теперь всё это кончится...

– Кончится, конечно же, кончится, Вик, – с деланой бодростью сказал координатор. – Мы тебя вытащим, не сомневайся. Дай мне только немного времени, чтобы заговорить зубы этим невеждам...

– Они отнюдь не невежды, господин верховный координатор, – даже сейчас Вик Дженнингс, преданный солдат Проекта “Вера”, не мог отказаться от субординации, продолжая именовать своего командира по всем требованиям устава. – Они почуяли ваше появление здесь... и, надо сказать, подготовились. Видите те две ямки в полу? Это места для вас, господин координатор, и для тебя, вождь Твердислав. Они очень рачительные хозяева, эти мудрецы...

– Почему же они тогда не отобрали у меня оружие? – удивился Твердислав. – Или думают, что мы сами, по доброй воле усядемся здесь эдакими пнями?..

Координатор чувствительно пихнул юношу локтем в бок, однако Вик ничуть не обиделся.

– Я пошел на это по доброй воле, – с трудом прохрипел он, вновь закрывая глаза. – Правда, выбирать мне было особенно не из чего – я попал сюда смертельно раненым, истекающим кровью... они пообещали вылечить. И вылечили, но... Они не сомневаются, что я счастлив. Они также не сомневаются, что вы будете счастливы точно так же. Видите, как они пляшут?.. Танец Благодарности, самая высшая ступень, я такого за три года не видел ни разу. У вас будет трудный бой, ваше высокопревосходительство, не надейтесь, что они сдадутся так просто, мудрецы имеют доступ к какой-то Силе, а я так и не смог понять, откуда же она здесь берется, ясно ведь, что не из гене...

– Спасибо тебе, Вик, – резко перебил говорившего Исайя. – Я вижу, что достомудрый Исамбар из рода Имбаров делает мне знак приблизиться для беседы... Смотри в оба, вождь Твердислав!

Достомудрый Исамбар из рода Имбаров оказался осанистым и высоким мужчиной средних лет, с легкой проседью в густых вьющихся волосах и столь же черной бороде. От украшавшего его золота рябило в глазах. Кольца на каждом пальце, настоящие манжеты из множества тонких золотых обручей на каждом запястье, свисавшие с шеи массивные золотые цепи в случае нужды могли бы, наверное, заменить нагрудник. Серый балахон же, напротив, был лишен каких бы то ни было украшений, лишь на груди алой краской было намалевано нечто вроде человеческой головы, вмурованной в стену.

Исайя и Твердислав поклонились. Мудрец отдал ответный поклон, ощерил зубы в подобии улыбки, после чего вежливо пригласил садиться – из пола тут торчало такое же подобие скамьи, как и в таверне. Твердислав сел не без опаски – а ну как эти “мудрецы” решат заковать его прямо сейчас?

Исайя что-то спросил, мудрец ухмыльнулся, с достоинством огладил бороду, и принялся отвечать. Говорил он охотно, долгими раскатистыми пассажами, от которых у Твердислава тотчас начала гудеть голова. Помня данное координатором задание, он во все глаза пялился на живую тюрьму несчастного Вика Дженнингса, однако никаких мыслей о том, как беднягу удастся вытащить отсюда, у вождя так и не появилось. Конечно, можно устроить потасовку, Исайя, судя по всему, хороший боец, а жрецов в зале только дюжина и они ничем не вооружены... Конечно, нападать на безоружных против воинской чести, но разве будет лучше, если вся эта кодла навек заточит его, Твердислава, в таком же точно черно-фиолетовом пне?..

Тем временем танец стал малость поспокойнее, похоже было, что плясуны выполнили свою задачу. И точно – немного погодя, отбив многочисленные земные поклоны бедняге Вику, шестеро танцоров стали пятиться, отступая от чудовищной темницы. Твердислав осторожно тронул Исайю за рукав.

– Координатор, спросите его, могу ли я поговорить с их пророком?

– Что? – Исайя недовольно повернул голову. – Хочешь поговорить с Виком? Зачем?

– А как вы его вытаскивать собрались? – рассвирипев, зашипел Твердислав. – Человек полностью в это дерьмо живое врос, может, его и меч местный не возьмет, что тогда?

Исайя поморщился, но деваться ему было некуда. После недогих переговоров с достомудрым искомое разрешение было получено, и Твердислав подошел к Вику почти вплотную. Теперь, когда за спиной не бились и не дергались в корчах танцующие, даже смотреть на несчастного было легче. Глаза Вика была закрыты, казалось, он пытается уснуть.

– Вик! – обросшие плотью чужого мира веки дрогнули. Пророк дикого племени открыл глаза, в упор уставившись на Твердислава.

– Я не спал, – хриплым шепотом объявил он. – Я теперь вообще никогда не сплю. Всё благодаря этой зверюге, что вокруг. Только вéками двигать и могу, ну и еще глазами. Головой не повернуть, хотя я и пытался... – быстрая речь его казалась порождением болезни. Случись услыхать такое в клане, Твердислав бы уже созвал травниц. – Ты хотел спросить... знаю, о чем. Про Силу, про этот мир... что смогу, расскажу, хотя и не так много – мне ведь на вопросы вообще никто не отвечает, мне положено только прорицать, и все... А это такое муторное дело – вещать, сам не ведая что, какие-то картинки показывать, словно я – волшебный фонарь... Представь себе, вождь Твердислав, что у тебя из глаз выходят два луча света и в них начинают появляться какие-то картины, мудрецы запоминают их, потом спрашивают меня, я изрекаю какой-то рифмованный бред, они его потом истолковывают... – Вик сделал неуклюжую попытку хихикнуть. – Я хоть и сижу здесь сиднем, вижу далеко-о... Ну и говорю им потом. А, прости, ты ведь про мир спросить хотел... Странный мир, скажу я тебе. Даже небеса тут неодинаковые. Где-то голубые, как и у нас, где-то – лиловые, как тут, где-то даже красные есть... Это не просто планета, вождь Твердислав, это... нечто больше, по-моему. Нечто больше... словно три или даже четыре планеты взяли, вместе перемешали да и оставили смотреть, что будет. Спросишь, кто оставил – не знаю, вождь, не знаю, врать не стану. – Вик болтал, словно не в силах остановиться. – Племена... племена тут самые разные. Есть в пустыне, есть в лесах... ну да это ты и сам знаешь. Здесь живут грибоеды, поклоняются чудищам Жрущего Леса – эти чудища на самом-то деле не так страшны, одолеть их всех можно, кроме разве что Смертной Тучи, да только эти мои грибоеды хилы на сей счет оказались. Знаю, что, собравшись вместе, могли бы они весь Жрущий Лес выжечь, ан вот не выжигают, напротив, жертвы ему приносят... Правда, и прибыль от него имеют. Мелких тварей ловят и засаливают, какие-то травы и листья собирают, варят снадобья, торгуют по всему свету – неплохо живут. Рабы у них тоже есть, конечно, какой же античный мир без рабов; да только порядки уж больно странные, если раб бежал от своего господина, раба ловят и либо казнят, либо хозяину отдают, а вот если невольник своего господина убил, да в честном бою – тогда он – полноправный гражданин, и никто ему ничего сделать не сможет, ну только что род погибшего... Воинов они своих так тренируют, что ли, чтобы не зажирели – не знаю, так и не понял, они ведь мне тоже на вопросы не отвечают... Воюют часто. Тут ведь так – то засуха с севера нагрянет, то хляби небесные с юга... а вместе с погодой и тамошние приходят, тогда такое творится – не приведи Великий Дух увидеть. Режут и убивают друг друга хуже самых жутких чудищ. Сейчас вот жаркий сезон настал, север осильнел, засуха воду повытянула, Жрущему-то лесу ничего, откуда он воду берет, никто не знает, даже мое вместилище, дом этот живой то есть, а вот поля – тут к западу есть, ты еще не видел просто – поля повыгорели, так что провиант приходится за тридевять земель возить. Кое-что, типа плесени съедобной, в грибных подвалах растет, но мало, на всех не хватит, вот и гоняют грибоеды мои караван за караваном, хорошо еще, что кровососы с крылатыми сейчас воюют, продовольствие за бесценок отдают, а то совсем бы худо пришлось...

– Постой, постой! – перебил излияния Вика Твердислав. – Как ты сказал? Кровососы? Мелкие такие, на деревьях живут? И крылатые – шеи у них нет, голова словно в плечи вдвинута? Так?

– Так... – изумился Вик. – Но откуда ты это знаешь, вождь Твердислав?..

Юноша не ответил. Стоял, прижав ладони к сдавленным болью вискам. Крылатые и кровососы. Кровососы и крылатые. Так вот где она, разгадка, такая элементарная, а он, тупица, всё топтался кругом да около, несмотря на все подсовываемые ему подсказки! Не случайно мир этот казался ему декорацией, не случайно он раз за разом вставал в тупик от царящих здесь нелепостей, не случайно, не случайно, не случайно! Не хотел замечать очевидного, в глаза бросающегося, такого простого!.. Вот оно, решение, вот он, ответ – Сенсорика. Не сотворенное Великим Духом посмертие, нечто хуже – Сенсорика Умников. Мир красотки Аэ, путешествующей вместе со своим огром. Остается, правда, вопрос – каким образом они с Исайей перенеслись из горящего “Разрушителя” сюда, но на этот вопрос, наверное, не ответит никто, кроме самóй коварной Умницы.

Твердислав больше не слушал Вика. Болтовня бедняги вдруг стала абсолютно безразлична. Ясно, что отсюда надо уходить, и... что там толковали те двое крылатых, что уносили с поля боя свою погибшую соплеменницу? Что-то о моих путях... Книга Убийц... или нет, это было не там? Проклятье, ничего не помню... самого важного, как оказалось...

– Твердислав! – окликнул его координатор. Достомудрый Исамбар смотрел на него с жадной ухмылкой. Не иначе, как представлял свой “храм” – о чудо! – сразу с тремя замурованными в пни Пророками... 

– Твердь, подойди сюда, прошу тебя!

– Исайя, – медленно проговорил юноша. – Хватит разводить разговоры. Я знаю, где мы и что с нами. Мы – в Сенсорике. В Сенсорике Умников.

Исайя охнул и заметно побледнел. Затравленно взглянул на Исамбара – и Твердислав готов был поклясться, в этот момент господин верховный координатор горько пожалел, что не прибил этого достомудрого палача сразу, без долгих рассуждений.

– Сенсорика... откуда ты знаешь?.. Ну да... совпадает... Вика просто накрыло облаком... и он попал сюда... Мы предполагали, но...

– Хватит болтать, – тихо и яростно сказал Твердислав. – Надо убираться отсюда. И искать ту, что выведет нас отсюда. Мою подружку Аэ.

Исайя вытаращил глаза.

– Это ее мир, координатор. Я здесь уже бывал, хоть и в других частях. Декорация, фата-моргана, подделка – всё вместе. Здесь нет законов – здесь только прихоть создательницы. Отсюда все эти нелепости, грибы в сухом краю! – Твердислав не выдержал, фыркнул. 

– Мы в сенсорике... отсюда нет возврата, Твердь... – кажется, координатор Исайя совем не слышит юноши. – Никто из накрытых облаком не вернулся. Никто. Значит, они все-таки добрались до нас... и теперь останется только уничтожить себя.

Достомудрый Исамбар недоуменно глазел на болтающих по-птичьи белокожих чужеземцев.

– Надо уходить, координатор. Вика нам не спасти. Только сами разделим его участь. Здесь убивают взаправду, координатор, это не посмертие, это хуже! Мы в мире, где ни твой, ни даже мой опыт – почти ничто. Я не знаю, зачем Аэ всё это придумывала – но вот придумала и, по-моему, еще и старалась, чтоб повычурнее получилось, поинтереснее!..

– Понятно, – мертвым голосом сказал Исайя. – Пошли. Я только прощусь с достомудрым... А ты беги сразу к алой арке, неважно какой – я всё равно не знаю, которая ведет наружу и ведет ли вообще...

– Не надо паники, координатор, – решительно отрезал Твердислав. – Я сказал “надо уходить”, однако это не значит “надо удирать сломя голову”. Поговорите с этим золотоношей еще. Пусть расскажет побольше. О пророках, о храме... А я подожду.

Кажется, Исайя взял себя в руки. Глаза вновь обрели привычный металлический блес, и голос, когда координатор вновь заговорил, был исполнен дипломатически-приятственных ноток. Достомудрый Исамбар немедля расплылся в улыбке – наверное, решил, что занесенные ветром удачи в его храм будущие Пророки уже полностью смирились со своей участью. Как бы не так, зло подумал Твердислав. Я не дам этой девчонке играть собой! Не дам ни под каким видом! Если понадобится, я выжгу весь этот проклятый лес вместе с городом, и притом моя совесть не шевельнется. Это ведь твои куклы, Аэ, твои игрушки, ожившие игрушки, точнее, оживленные – так у нас девчушки оживляют тряпичных куколок. Точнее сказать, оживляли...

“Но разве ты когда-нибудь сжег хоть одну такую игрушку?” – вдруг спросил знакомый мягкий голос. Координатор Исайя аж подпрыгнул на скамье рядом, широко раскрытыми глазами уставившись куда-то в пустоту, словно увидав там того самого врага, о котором так часто толковал Твердиславу. “Кто ты?! Покажись, трус, отзовись!!!” – мысленно закричал Твердислав; ответа, разумеется, не последовало. Достомудрый Исамбар тем временем начал смотреть на пришельцев уже без удивления, с одним лишь каким-то жадным ожиданием: наверное, уверился, что из них выйдут отличные пророки – ишь, как дергаются, бледнеют и размахивают руками!

– Это место осквернено! – Исайя в священном гневе вскочил на ноги. – Не останусь тут более ни мига! Прочь, прочь из этого дьявольского вертепа! О, отец, отец, за что ты заставил меня испить чашу сию!..

При чем тут еще какой-то отец, Твердислав не понял. Нужно драться, вот и всё. А там видно будет.

Координатор обернулся к Твердиславу, уже не обращая никакого внимания на “мудрецов”:

– Пожалуйста... попытайся освободить Вика.

– Да куда ж нам! – возопил парень. – Думаешь, этот самый гриб так уж легко рубится?..

– Попытайся, – негромко повторил Исайя, зловеще усмехаясь углом губ и поворачиваясь к достомудрому. Краем глаза Твердислав заметил, как с лица Исамбара мигом смыло ухмылку. Жрец, священник, мудрец – неважно, кем он был на самом деле – внезапно истошно заверещал. Вскочил на ноги, отшатнулся – или, вернее сказать, незримая рука просто отшвырнула его к стене. Твердислав вскочил на ноги; меч сам собой прыгнул в руку, юноша рванулся к узилищу несчастного Вика, не думая даже, как он освободит пленника; размахнувшись как следует мечом, сплеча рубанул по фиолетовому боку живого “пня” – бедняга Дженнингс отчаянно заголосил:

– Что ты делаешь, больно!!!

Твердислав невольно опустил меч – но лишь на мгновение. Достомудрый Исамбар вскочил с ногами на скамейку – точно девчонка при виде змеи – и что-то вопил, размахивая руками. Из алых арок один за другим выныривали его подручные, вооруженные кто чем; мелькали копья с широкими и длинными, в треть древка, навершиями, тяжелые топоры, кривые мечи... К счастью, ни у кого не оказалось луков – наверное, боялись попасть в свое главное сокровище, Пророка Дженнингса.

Невольно юноша пожалел, что его боевой костюм так и сгинул в огненной купели “Разрушителя”.

Исайя, точно призрак, возник рядом с Твердиславом; правая ладонь окровавлена. Координатор брезгливо встряхнул рукой.

– Кео! Кео Кеосар!

Мальчишке не пришлось повторять дважды. Сорвавшись с места, он словно маленькая ракета промчался по залу, змеей поскользнув мимо вооруженных жрецов.

– Дай ему лук! – приказал Исайя. – Ну, скорее!

Жрецы промедлили с атакой и в следующий миг жестоко поплатились – стрела Кео вонзилась одному из них прямо в живот. Остальные жрецы что-то завопили, указывая пальцами в дальний угол, туда, где шли переговоры; достомудрый Исамбар всё не появлялся, но Твердиславу сейчас было не до него. Парень вновь ощутил явственные содрогания Силы – и вторая стрела, выпущенная мальчишкой, отскочила ото лба другого жреца, словно легкая соломинка.

– Ваше превосходительство... добейте меня... – прохрипел Вик за их спинами. – Лучше смерть, чем такое...

– Не придумывай! – гаркнул Исайя. – Мы вернемся за тобой, Вик, не сомневайся! Потерпи еще чуть-чуть! Твердь, Кео, за мной!..

Ни Твердислава, ни мальчишку не пришлось просить дважды. Все вместе, они бегом бросились к ближайшей красной арке в стене, не думая, куда она может их вывести. Жрецы всем скопом кинулись к ним; они были приучены сражаться, вперед выдвинулись копейщики, брошенный кем-то легкий дротик пролетел над головой Твердислава, парень зло рубанул мечом по древку сунутого вперед копья, напрочь срубив наконечник. Подхватил его, словно второй меч, резко развернулся к нападавшим...

– За мной! – дико взревел координатор, но было уже поздно. Твердислава атаковали сразу трое в серых балахонах. Орудуя мечом и длинным, почти в три четверти своего клинка, срубленным навершием, Твердислав отбил несколько выпадов; однако его окружали уже и с боков, и со спины, и кто знает, чем всё это бы закончилось, если б Исайя не схватил не в меру горячего вождя за шиворот, с неожиданной силой втащив его в красный проем выхода.

Короткий миг тьмы... и вновь ощущение стиснувшей тело Силы... в глаза вновь брызнул знакомый лиловатый свет местного неба. Мужчина, юноша и мальчишка стояли на самом краю черной “шляпки гриба”, уже успевшей распрямиться, приняв свое всегдашнее положение. Всё так же свисала веревочная лестница – а вот мешки и поклажа сгинули бесследно.

– Вниз! – гаркнул Исайя. – Один раз мы их обдурили, второй раз не получится. Вниз, Кео, вниз!

Мальчишка понял, хотя приказ был отдан на чужом для него языке. Обдирая ладони, Твердислав скольнул вниз – и вовремя, потому что фигуры в серых балахонах появились на краю крыши, и на сей раз у каждого в руках оказалось по пучку дротиков. Юноше с трудом удалось уклониться от свистнувшего совсем рядом древка.

Однако удача оказалась на их стороне – они успели оказаться на земле прежде, чем жрецы сумели взять точный прицел. Исайя махнул рукой куда-то между домами, крикнул “Бежим!”, и они побежали. Редкие прохожие и погонщики недоуменно глазели им вслед, но задержать никто не попытался. После нескольких минут бега по испепеляющей жаре Твердислав понял, что сейчас свалится и просто умрет, не в силах больше сделать ни шага. И тут вперед вырвался Кео – мальчишка резко свернул вправо, к выраставшей из зеленого песка черно-фиолетовой стене очередного “гриба”, и нырнул в какую-то неприметную не то нору, не то дырку между выдававшимися далеко вперед мощными выростами, больше всего напоминавшими древесные корни. Твердислав и Исайя последовали за ним.

Поворот, поворот, поворот... И вот уже нет иссушающей жары, вокруг царит приятный полумрак и живительная прохлада. Узкий и низкий ход, извиваясь, вел куда-то в глубину, и Кео, не раздумывая, махнул рукой, призывая следовать за ним. Этот его жест в переводе не нуждался. Наконец беглецы очутились в низком сводчатом помещении, заваленном по углам какими-то древними не то тюками, не то мешками. Здесь Кео остановился; едва переведя дух, что-то горячо заговорил, обращаясь к Исайе. Координатор бесстрастно выслушал паренька, благодарственно похлопал его по плечу и повернулся к Твердиславу.

– Наш юный друг поистине неоценим, – вздохнул Исайя. – Он только что сообщил мне, что за нападение на мудрецов все мы подлежим безусловной и мучительной казни путем скармливания нас тварям Жрущего Леса. Так что Кео приговорен уже дважды... что отчего-то повергает его в веселье, он находит это очень веселым: что либо его род, либо мудрецы окажутся в дураках после того, как его казнят другие. По здешним понятиям, если приговоренного тобой казнили другие, это тяжкий позор. В общем, из Грибного Города нам надо бежать.

– Куда же? – тотчас спросил Твердислав. Горло невыносимо горело от жажды.

– На запад, я думаю, к областям, где, насколько я понял достомудрого Исамбара, да станет земля ему пухом, ходят караваны между севером и югом. На севере сейчас страшная засуха, там делать нечего, погибнем. Юг более гостеприимен, да и солнце там не столь жаркое – не говоря уж о голубом небе, – закончил координатор.

– План хорош, – согласился Твердислав. – Жаль только, деньги все пропали... И вода.

– Денег добудем, – беззаботно махнул рукой Исайя. – Нет, жизнь в обществе, где признается только одно право – право сильного, имеет свои преимущества... – добавил он загадочно.

– А где мы сейчас? – поинтересовался Твердислав.

Последовал короткий диалог координатора с мальчишкой, и Исайя повернулся к вождю.

– Он говорит – это старые склады и кладовые рода Кеосов. Он тут всё знает. Говорит, до темноты нас не потревожат. Жрецы наверняка уже прознали о вынесенном ему, Кео, приговоре, так что владения Кеосов будут последним местом, где нас станут искать.

– А как же так – склад и без дверей? – подолжал недоумевать Твердислав. 

– Эти вещи сторожит волшебство, – перевел Исайя ответ мальчика. – Если кто-то попробует что-нибудь стащить, немедленно поднимется тревога. Все это знают, и потому никто даже и не пытается что-то украсть.

– А если сюда зайдет кто-то из твоего рода?

Исайя перевел вопрос. Мальчик жизнерадостно засмеялся, словно от радости.

– Он говорит, что тогда мы убьем такого, вот и всё, – покачал головой координатор. – Вот маленький варвар! Жизнь, что своя, что чужая – для них ничто. Радостно живут и умирают тоже радостно, хотя и не осенены светом истинной веры...

Потянулись часы ожидания. Кео, ловко вывернув наизнанку свои юбку и куртку, куда-то ненадолго сбегал, вернувшись с расписным кожаным бурдюком воды. Ни Исайя, ни Твердислав не стали спрашивать, откуда взялась эта добыча. Если Кео взял ее, значит, она его законная собственность. Таков местный закон, и глупо будет идти против него – по крайней мере сейчас. Когда день наконец кончился, все трое выбрались на свежий воздух – конечно, назвать его “свежим” из-за царящей в Грибном городе вони можно было лишь весьма условно, но от затхлого, застарелого зловония в подвале Твердислав едва не лишился чувств.

За это время Кео рассказал еще немало интересного; узнав, что предстоит новое бегство, мальчишка обрадовался так, словно ему подарили весь мир, да еще с новыми коньками впридачу. И немедленно рассказал о западном пути немало интересного.

Оказывается, безводная пустыня, владения Жрущего Леса, кончалась в четырех днях пути конной повозки. Дорога упиралась в заставу, где стояла стража Грибного города. Там с торговцев взималась пошлина. Иноземные купцы с запада дальше этой заставы не допускались, и там возникло стихийное торжище. Тракт спускался с высокого обрыва на зеленую, богатую водой низменность, где зеленый был цветом именно травы, а не песка. Кео ведомы были и края с черной травой, но только по рассказам старших, оттуда привозилась самая лучшая кость этого странного мира.

Еще в двух днях пути за “таможней” идущий с востока на запад тракт встречался со своим братом-близнецом, что вел с севера на юг. Там даже была большая текучая вода – Исайя не сразу добился от Кео внятного описания, после чего стало ясно, что там просто протекает большая и полноводная река. Там стоит еще один город, где перемешано множество народов и рас, имен у этого города множество, но спроси любого в любой части ведомой ойкумены, где находится этот город – и тебя поймут. Там, как и в Грибном Городе, правят торговцы, главы больших гильдий, только связанные не кровными узами, и даже не общностью интересов, а традицией. Город-крепость, оплот богатых негоциантов, держит в своих руках всю торговлю севера и юга. В толпе на его улицах легко затеряться, там никто не интересуется твоим прошлым, а зажиточные люди содежат для своей безопасности многочисленную стражу. Некоторые воины Грибного Города служили там, зарабатывая неплохие деньги. Во всяком случае, по утверждению Кео, мальчишек-лучников там ценили. Умеющих драться двумя мечами – тоже. Ну, а тем, кто способен справиться с врагом безо всякого оружия, – тут Кео устремил обожающий взгляд на Исайю, – и вовсе цены нет!

Услышанное вполне обнадежило. Плохо было лишь то, что этот путь бегства был очевиден и, если мудрецы не совсем уж растяпы, они постараются его перекрыть. Тогда придется рискнуть и пробираться чащобами Жрущего Леса, и никто не мог сказать, где шансов больше – в сражении со всеми воинами Грибного города, или на тропах и прогалинах Жрущего. О восточном же пути, пути через Зеленую пустыню, не могло быть и речи – безводная, иссушеная, с засыпанными колодцами... Ее могли преодолеть (и преодолевали) только большие, тщательно снаряженные караваны, или же отчаянные одиночки, у которых повозка наполовину была загружена не товарами, а флягами с водой. Этот путь жрецы скорее всего стеречь не будут – к чему? Жрущий лес тянется на много дней пути к северу и югу, пройти через него невозможно, колодцев нет... А сам восточный тракт ведет, как известно, в никуда, кончаясь у высоких гор, с обитателями которых торгуют жители Грибного города... В общем, с географией стало малость понятнее. Сам Кео, увы, не бывал почти нигде и о таможне на западном тракте рассказывал только с чужих слов.

– Что ж тут думать, – вздохнул Исайя. – Придется идти на запад. Другой дороги у нас просто нет.

Твердислав ничего не ответил. Слишком уж просто. Слишком уж напрашивается. А это значит, что надо поступить наоборот! Так, чтобы это удивило бы даже твоих друзей – тогда враги удивятся наверняка. А, как известно, “удивить – победить”.

– Надо идти на север, – внезапно сказал Твердислав. – Через Жрущий Лес. Вспомни, координатор, мы прошли через него, и ничего, деревья нас не тронули, неприятности начались только на дороге. Кто знает, если мы свернем с торного пути, то нас никто и не тронет? А идти на север надо вот почему. Там обитают крылатые с кровососами, я там уже бывал. Нормальный мир, зеленый, и небо голубое, и никаких тебе Жрущих Лесов... а крылатые и вовсе народ очень серьезный, и, когда говорили, я понимал их язык... Да и кроме того... там поклоняются Хозяйке, там у кровососов стоит деревянная статуя Аэ, она там бывает... Мне кажется, там больше шансов ее отыскать – мы ведь не собираемся провести остаток дней своих, бегая от этих зловонных “мудрецов”?

Исайя задумчиво помял рукой подбородок. Идти через Жрущий Лес ему явно не улыбалось.

– Звучит заманчиво, конечно же, – вынужден был признать он. – Но посуди сам, вождь Твердислав – никто не знает, сколько нам придется идти через эти кишащие чудовищами пущи. У нас мало воды. Кроме того, по солнцу здесь не сориентируешься вследствии отсутствия такового, – координатор усмехнулся. – Кео болтал что-то о местных компасах... – Он обернулся к мальчишке. Тот выслушал, коротко кивнул, после чего паренька как ветром сдуло.

– Опасно послыать его в город сейчас, – хмуро заметил Твердислав.

– Не более опасно, чем торчать здесь, где нас в любой миг может застукать ночная стража, – отпарировал Исайя.

Кео вернулся на удивление быстро. В ладони его была зажата небольшая гладкая коробочка; однако говорил мальчишка с явным испугом.

– По улицам рыщут воины вместе с мудрецами, – хмуро сказал Исайя. – На западную дорогу поскакал большой отряд, воины на повозках и колесницах. Кео говорит, что ему удалось подслушать разговоры – все убеждены, что мы избрали для бегства именно западный путь. Дорогу будут прочесывать постоянно – там не дураки и понимают, что мы можем еще некоторое время скрываться в городе. Выхода нет, друг Твердислав. Уходим на север, как ты предложил.

Кео потянул Исайю за рукав и что-то торопливо заговорил.

– Только нанесем сперва визит на городской рынок, – усмехнулся координатор.

...