"Блюз для Натэллы" - читать интересную книгу автора (Довлатов Сергей)Сергей Довлатов Блюз для НатэллыВ Грузии – лучше. Там все по-другому. Больше денег, вина и геройства. Шире жесты и ближе ладонь к рукоятке ножа… Женщины Грузии строги, пугливы, им вслед не шути. Всякий знает: баррикады пушистых ресниц – неприступны. В Грузии климата нет. Есть лишь солнце и тень. Летом тени короче, зимою – длиннее, и все. В Грузии – лучше. Там все по-другому… Я сжимаю в руке заржавевшее это перо. Мои пальцы дрожат, леденеют от страха. Ведь инструмент слишком груб. Где уж мне написать твой портрет! Твой портрет, Бокучава Натэлла! О Натэлла! Ты – чаша на пиру бородатых и сильных! Ты – глоток родниковой воды после драки! Ты – грустный мотив, долетевший сюда из неведомых окон! Ты – ливень, который застал нас в горах! И дерево, под которым спаслись мы от ливня! И молния, разбивающая дерево в щепки!.. Ты юность прекрасной страны!.. Каждое утро Натэлла раздвигает тяжелые воды Арагвы. На берегу остается прижатый камнем сарафан, часы и летние туфли. Натэлла уплывает, изменчиво белея под водой. Тихо шелестят на берегу кусты винограда «изабель». А за кустами в этот момент бушуют страсти. Там давно сидит на корточках Арчил Пирадзе, зоотехник. Час назад Арчил Пирадзе вышел из дому. – Арчил, – заявила ему старуха Кеке Пирадзе, – я жду. Я переживаю, когда тебя нет. Вот смотри, я плюю на крыльцо. Пока оно сохнет, ты должен вернуться. – Хорошо, – сказал Арчил. Старуха плюнула и ушла в дом. Тогда ее сын начал действовать. Он вытащил из-под крыльца заржавленное ружье. Потом зарядил его и направился к реке. Теперь он сидит на корточках и ждет. Наконец смыкаются воды Арагвы. Натэлла ступает по гладким камням… Что на свете прекраснее этой картины?! Каково это видеть Арчилу Пирадзе?! Арчилу, который приходит в беспамятство даже от гипсовой статуи, изображающей лошадь?!. И тогда Арчил Пирадзе хватает свое заржавленное ружье. Он поднимает его выше и выше. Затем нажимает курок. Дым медленно рассеивается, смолкает грохот. Затихает далекое эхо в горах. – Это опять вы, Пирадзе? – строго говорит Натэлла. – Так я и знала. Сколько это может продолжаться?! Я давно сказала, что не буду вашей женой. Зачем вы это делаете? Зачем ежедневно стреляете в меня? Как-то раз вы уже отсидели пятнадцать суток за изнасилование. Вам этого мало, Арчил Луарсабович? – Я стал другим человеком, Натэлла. Не веришь? Я в институт поступил. Более того, я – студент. – В это трудно поверить. – У меня есть тетради и книги. Есть учебник под названием «Химия». Хочешь взглянуть? – Взятку кому-нибудь дали? – Представь себе, нет. Бесплатно являюсь студентом-заочником. – Я рада за вас. – Так вернись же, Натэлла. У тебя будет все – патефон, холодильник, корова. Мы будем путешествовать. – На чем? – На карусели. – Не могу. При всем обаянии к вам. – Я изменился! – воскликнул Пирадзе. – Учусь. Потом и градом мне все достается, Натэлла! – Не могу. В Ленинграде, увы, ждет меня аспирант Рабинович Григорий, я дала ему слово. – Я тоже выучусь на аспиранта. Прочту много книг. Можно сказать, я уже прочитал одну книгу. – Как она называется? – Она называется – повесть. – И больше никак? – Она называется – Серафимович! – Лично я импонирую больше Толстому, – сказала Натэлла. – Я прочту его книги. Пусть не волнуется. – Тихо! – сказала Натэлла. – Вы слышите? Из-за кустов доносились нежные слова: По дороге медленно шел киномеханик Гиго Зандукели с трофейной винтовкой. Тридцать шесть лет оружие пролежало в земле. Его деревянное ложе зацвело молодыми побегами. Из дула торчал георгин. Завидев Натэллу с Пирадзе, Гиго остановился. Винтовку он теперь держал наперевес. – Вы пришли, чтобы убить меня, Гиго Рафаэлевич? – спросила Натэлла. – Есть маленько, – ответил Гиго. – Все только и делают, что убивают меня. То вы, Арчил, то вы, Гиго! Лишь аспирант Рабинович Григорий тихо пишет свою диссертацию о каракатицах. Он – настоящий мужчина. Я дала ему слово… Тут вмешался Пирадзе: – Кто дал тебе право, Гиго, убивать Бокучаву Натэллу? – А кто дал это право тебе? – спросил Зандукели. Одновременно прозвучали два выстрела. Грохот, дым, раскатистое эхо. Затем – печальный и укоризненный голос Натэллы: – Умоляю вас, не ссорьтесь. Будьте друзьями, Гиго и Арчил! – И верно, – сказал Пирадзе, – зачем лишняя кровь? Не лучше ли распить бутылку доброго вина?! – Пожалуй, – согласился Зандукели. Пирадзе достал из кармана «маленькую». Сорвал зубами жестяную крышку. – Наполним бокалы! – сказал он. Закинув голову, Пирадзе с удовольствием выпил. Передал бутылочку Гиго. Тот не заставил себя уговаривать. – Жаль, нечем закусить, – сказал Арчил. – У меня есть луковица, – обрадовался Зандукели, – держи. Я захватил ее на случай, если меня арестуют. – Будь здоров, Рабинович Григорий! – сказали они, допивая… Две недели так быстро промчались. Закончился отпуск. В нашем промышленном городе – тесно и сыро. Завтра в одном ЦКБ инженер Бокучава склонится над кульманом. Ее загорелыми руками будут любоваться молодые, а также немолодые сослуживцы. Натэлла шла вдоль перрона. Остался наконец позади стук колес и запах вокзальной гари. Забыта насыпь, бегущая под окнами. Забыты темные избы. Забыты босоногие ребятишки, которые смотрели поезду вслед. Девушка исчезла в толпе, а я упрямо шел за ней. Я шел, хотя давно уже потерял Бокучаву Натэллу из виду. Я шел, ибо принадлежу к великому сословию мужчин. Я знаю, что грубый, слепой, неопрятный, расчетливый, мнительный, толстый, циничный – буду идти до конца. Я горжусь неотъемлемым правом смотреть тебе вслед. А улыбку твою я считаю удачей! |
|
|