"Убей страх: Марафонец" - читать интересную книгу автора (Абрамов Сергей Александрович, Абрамов...)

Глава тринадцатая ПЫТКА

— Бегун! На выход! Быстро!

Лязг открываемой двери и бас охранника выдернули Чернова из сна. На привычные потягушки-повалялки времени отпущено не было.

— Быстро, я сказал!

Не успевшего даже проморгаться со сна Чернова за шиворот скинули с кровати на пол, затем подняли на ноги и дали смачного пинка по пятой точке. Чернов пулей вылетел в коридор.

Грохнула захлопнувшаяся дверь, за ней послышался голос Джованни:

— Бегун! Ищи Путь там, где невозможно!

Спасибо, Зрячий. Понять бы только, что это напутствие значит…

— Вперёд! — Толчок в спину.

Неприятно, чёрт возьми! Сам Чернов ещё не очень проснулся, но самолюбие его, видимо, уже бодрствовало вовсю. И, не желая будить здравый смысл, оно само приняло решение…

Удержавшийся после толчка на ногах Чернов прошёл пару шагов и снова встал. Охранник топал позади.

— Чего тормозишь? Иди!

Чернов предполагал, что за этой фразой должен последовать новый толчок в спину, но дожидаться не стал. Он резко развернулся и что было силы ногой засандалил не ожидавшему подвоха охраннику в пах. Аж костяшки хрустнули на босой ноге.

— О-ох! — выдохнул охранник, сгибаясь и обрушиваясь на пол.

Но Чернов падения не видел, он уже бежал по коридору. Куда? Сам не знал. Проснувшийся здравый смысл вопил что-то неразборчивое, но Чернов не слушал его, он мчался по длинному коридору наобум, только пятки шлёпали о холодный пол. Коридор поворачивал налево, Чернов повернул вместе с ним, сделал ещё несколько шагов и упёрся в дверь. С затаённым сомнением толкнул… Удивительно, но — не заперта. За дверью — лестница, подъём. Что наверху? Бежал вверх через две ступеньки и думал о том, что зря не зафиксировал охранника на месте парой ударов головой об пол — так-то он через пять минут очухается и кинется в погоню, прихватив с собой ещё с десяток викингов… И откуда в тебе, Бегун Чернов, такая агрессия взялась, а? Головой об пол! Это подумать только! А оттуда, Бегун Чернов, — жить захочешь, ещё и не такие извращения придумаешь.

Лестница кончилась. Ещё дверь. Ещё коридор. За углом — голоса. Чернов нырнул в какую-то тёмную нишу. Тряпки, вёдра, щётки, не громыхнуть бы… Умостился, тихо чертыхнулся, получив по башке шваброй, на которую наступил, затаился. Голоса просквозили мимо и пропали в той самой двери, из которой он только что вынырнул. Сейчас спустятся и встретят бледного охранника, бережно держащегося за причинное место. Тревога, облава… Мотать надо… Осторожно выглянул. Никого. Пошлёпал по коридору дальше. Справа и слева мелькали двери с номерками — никаких поясняющих табличек, сказано же: штаб. Странно, что очень безлюдный… Видимо, сейчас — слишком раннее утро, и поэтому в штабе никого нет. Этим надо воспользоваться, тем более что… Тем более — что? Чернов прислушался: позади хлопнула дверь и стали слышны давешние голоса, энергично переругивающиеся на местном, расчленённом до букв шведско-датско-норвежском. Скандинавском, блин… Взгляд Чернова упал на указатель, выполненный в классическом казённом стиле: рука с вытянутым перстом и надписью по-датски: «trappe» — «лестница». На цыпочках побежал в направлении, указуемом пальцем. Опять дверь. Чернов потянулся было к ручке, но дверь открылась сама, и из неё вышел солдат. Он уже собирался пройти мимо Чернова, даже повернулся плечом чуть вперёд, как поворачиваются люди, чтобы разойтись не столкнувшись, но что-то заставило его окинуть любопытным взором встреченного человека, и он, естественно, увидел босые грязные ступни. Видимо, здесь не принято было так расхаживать, и поэтому солдат сначала задумался, а потом мигом схватил за майку уже уходящего Чернова:

— А ну стой! Ты что? Ты кто? — У солдата даже не было нужного вопроса наготове, так обескуражила его невозмутимость беглеца.

Затянутый назад в коридор, Чернов подумал было провести повторно так успешно применённый нехитрый приём то ли каратэ, то ли таэквондо, но вид автомата с пальцем на курке его охолонил. Попался. Не смог смыться. Да и глупо было бы предполагать, что из тюрьмы штаба можно так запросто уйти пешком. Рано или поздно всё равно наткнулся бы на какого-нибудь охранника. Здравый смысл заработал на полную мощность, Чернов со вздохом поднял руки, произнёс:

— Сдаюсь.

— На колени, — спокойно сказал солдат, — лицом к стене.

Чернов покорно выполнил требуемое.

— Это что же ты, собака, убежать, выходит, решил? — задал глупый вопрос солдат.

— Решил, — не стал спорить Чернов. — И уже почти убежал.

— Даже не надейся. Здесь охраны больше, чем ты себе представляешь.

Солдат достал рацию, радостно сообщил:

— Пятый — первому! На уровне «Б» ситуация три восьмёрки!

— Понял, — отозвалась рация.

— Три восьмёрки — это я? — спросил Чернов.

— Много будешь знать — плохо будешь спать, — засмеялся солдат.

Философ хренов.

Из-за угла вынырнули те двое, что ещё минуту назад проходили мимо спрятавшегося Чернова. Солдат вытянулся по стойке «смирно», но оружия от пленника не отвёл. Не иначе офицеры, подумал Чернов, вон как преданно засиял боец, на поощрение надеется небось.

— Храбрые викинги правят миром! — неожиданно проорал солдат.

Забавные у них тут приветствия.

— Храбрые… — вяло отозвался один из офицеров. — Поймал беглеца? Молодец викинг! Какой у тебя номер? Я доложу о тебе начальству…

— Восемнадцать триста двадцать три, храбрый викинг!

— Хорошо. Запомнил.

Офицер взял Чернова за голову, развернул к себе лицом, улыбнулся, показав безукоризненные зубы. У всех они тут безукоризненные, все они тут улыбаются почём зря.

— Ну что, беглец-бегун, отловили тебя? Не далёко же ты убежал.

— Это ещё кто кого поймал, — не согласился Чернов. — Я сам на вашего храброго викинга наткнулся.

— Какая разница? Главное, что наткнулся. Вставай, пойдём. Тебя Свен искал, а ты смыться задумал. Нехорошо выходит, человек заждался.

Заждавшийся Свен обитал в тесном кабинете с давно не мытым окном и зелёными потрескавшимися стенами. Чернова привели, усадили на стул, для охраны оставили гордого собой бойца номер восемнадцать триста двадцать три.

— Слышал, слышал о твоём героизме. — Свен был само дружелюбие. — Напал на охранника, потомства его, возможно, лишил. Он-то у нас пока ещё и первой жены себе не нашёл… Бойкий ты, однако, парень, Бегун. Хочешь, чтобы я по-прежнему тебя так называл?

— Да, — буркнул Чернов.

Показушная доброта Свена ему не нравилась.

— Ну, как скажешь. Этот эпизод, я имею в виду нападение на нашего сотрудника, тебе даже не очень сильно навредит. По большому счёту, тебе же всё равно, по скольким статьям быть осуждённым — по трём или по четырём?

Неожиданный поворот сюжета.

— Осуждённым? Нет, не всё равно. О чём ты?

— Поясняю: шпионаж — раз. Ношение оружия в военной зоне без разрешения — два. Уклонение от дачи показаний — три. Ну и нападение на викинга при исполнении служебных обязанностей — четыре. Мы могли бы тебе впаять ещё и бродяжничество, но не будем — слишком мелкая статья, с тебя и так хватит. Есть что сказать — говори.

— Говорю… — Чернов решил задуматься. Перед чистосердечным признанием полагается всё взвесить и оценить. — Скажу вот что. Гранаты я нашёл в лесу на горе. Они — вашего производства, скандинавского, так что не шейте мне тут лажу!

— Чернов сам удивился, как ловко он подобрал слова на чистом шведском, эквивалентные русской фене. — Я их нёс сдавать. А патрульный ваш даже слова сказать не дал — врезал по лбу без разбирательств, и всё. Благие намерения — псу под хвост. Что до уклонения от показаний, так не уклонялся. Всё показал. Всё правдиво от точки до точки, если можете проверить — проверяйте…

— Проверим, — кивнул Свен.

— Так, дальше… — Чернов перевёл дыхание.

Думал было продолжить оправдательные речи, но вдруг сообразил: как же жалко он сейчас выглядит, храбрый и к тому же вечный Бегун! Сидит, лопочет что-то, пытается облегчить себе участь, будто и впрямь ему грозит какой-то суд. Чушь! Это же просто этап в Игре, который надо пройти. И Свен, самоуверенный простак-скандинав, лишь проходной персонаж, опорная точка Действия. А Действие разворачивается само по себе, никого не спрашивая, не подчиняясь никаким законам, но лишь воле Главного Режиссёра или Игрока…

Видимо, весь ход мыслей отразился на лице Чернова, да так отчётливо, что даже явно далёкий от науки физиогномики вояка Свен всё моментально расшифровал. И немедленно отреагировал на расшифрованное:

— Тебе кажется, что всё это не всерьёз? Неужели, бегун, ты не понимаешь до сих пор, в какую непростую ситуацию попал? Не прикидывайся дураком, всё очень серьёзно. В районе — чрезвычайное положение, и его законы распространяются на всех. Впрочем, к чему слова? Я объясню делом, и ты наверняка всё сразу поймёшь. Бьерн! Найди ему его обувь, мы съездим на прогулку!

Бьерн метнулся за дверь, и через минуту, озадаченный речью Свена, Чернов уже топал в своих родных растоптанных «рибоках» по длинным коридорам штаба. Свен и Бьерн проводили его через многочисленные посты охраны, через бесконечные железные двери, и когда они наконец-то вышли на белый свет, Чернов внутренне согласился с не раз декларированной ему мыслью: смыться отсюда запросто — как он надеялся — абсолютно невозможно. Тем более что сам штаб стоял в центре некоего военного городка, где каждый был одет во всеобщую зелёную форму, а некоторые ещё носили каски с рожками. Викинги — что тут скажешь! Таким образом, босой и малость потрёпанный Чернов не имел бы никаких шансов остаться незамеченным в этом месте. Плюс чрезвычайное положение, диктующее чрезвычайную бдительность.

Они сели в джип, который вывез их за пределы городка, размещённого на манер Вефиля — в долине, окружённой со всех сторон горами. Часовая адреналиновая поездка по узким серпантинам на немалой для гор скорости — уж больно лихой шофёр попался! — и Чернов стал узнавать места, где недавно «партизанил»: вот деревушка с танком, вот перевал, вот долина, где нашёл пристанище город Вефиль. По дороге, которую Чернов прежде не углядел, машина спустилась в долину и подкатила к Вефилю.

Со стороны городок выглядел зловеще. Вокруг городской стены появилась ещё одна — из колючей проволоки, со сторожевыми башенками и автоматчиками на них. На въезде в город образовался КПП со шлагбаумом и часовыми. По всей долине расставлена техника — танки, джипы, грузовики, пара тарелок. Поодаль разбит палаточный городок, видно — для охраны.

Джип подъехал к шлагбауму, часовой проверил документы у сопровождающих Чернова военных, самого Чернова окинул равнодушным взором, крикнул коллеге:

— Открывай!

Шлагбаум поднялся, джип въехал в Вефиль. Да, викинги навели здесь свой порядок. Чернов отмечал затянутые какими-то лентами дома, столбики с проволокой, обозначающие проезжую часть, патрули на каждом углу, джипы, припаркованные у дома Кармеля… На эту же стоянку встал и их джип.

— Вылезай, приехали.

Под конвоем Чернов зашёл в знакомый дом, и первое, что бросилось в глаза, был сам Кармель. Увидев его, Чернов даже охнул от неожиданности — лицо Хранителя было разбито, руки связаны, одежда порвана. В доме наблюдался полный бардак — сломанная мебель, разбитая посуда, рваные тряпки повсюду… Единственным положительным моментом, привнесённым викингами в дом Кармеля, был яркий плафон на треноге в углу, напрочь уничтожавший средневековый полумрак жилища Хранителя. Вот только цель появления осветительного прибора в гананской хижине была явно не гуманная…

Свен внимательно смотрел на Чернова, пока тот разглядывал окружающую нерадостную действительность.

— Друг твой? — кивнул на Кармеля.

Можно было отказаться от дружбы, но тем ни себя не спасёшь, ни Кармелю не поможешь.

— Друг. За что вы его так?

— На каком языке он говорит? Ты можешь переводить?

— Могу.

— Пусть ответит нам на очень простые вопросы. Кто он такой, кто все остальные люди, что это за город, как он, город, здесь оказался? Ну и так далее, всё, как видишь, совсем нетрудно.

Чернов подошёл к Кармелю, присел возле него, спросил на иврите:

— Как ты, Кармель? Что они сделали с людьми?

— Они злые, Бегун… Почему ты с ними?

— В плен меня взяли. На горе. Я нашёл… вот что.

Чернов сунул руку в карман и вытащил тряпицу с засохшей уже кровью — её викинги конфисковать не догадались.

— Это обрывок одежды одного из разведчиков, Кармель. Помнишь, большой… — Чернов затруднился со словом «взрыв»: в иврите оно существовало, но вряд ли было в жизни мирных гананцев, — большой огонь, грохот?

— Помню, Бегун.

— Это всё, что от осталось от нашего брата.

— Я знал. — Кармель склонил голову.

— Что? Что он говорит? Переводи! — Свен был нетерпелив.

— Сейчас, — отмахнулся Чернов, — дай понять самому, что происходит.

Он взял Кармеля за плечо. Тот чуть дёрнулся: видимо, на его теле теперь было крайне мало здоровых мест.

— Кармель, они спрашивают… ну сам понимаешь… кто мы такие… откуда взялись…

— Да кто они сами такие? Откуда они сами взялись? Почему они так себя ведут? — В голосе Хранителя сквозило отчаяние.

— Они воины, — спокойно отвечал Чернов. — Мы попали на их землю, они недовольны. Это очень воинственный народ, Кармель. Они привыкли всё разрешать только силой, а силы у них, как ты видишь, хватает.

— Очень злые люди, — только и ответил Кармель.

— Уж каких нам Путь подарил… Да, что с Книгой? Они не добрались до неё?

— Слава Сущему, нет. Я был бы плохим Хранителем, если бы позволил им найти Книгу. — Кармель с трудом улыбнулся, и Чернов увидел щербатый рот. Приклад? Кулак?..

Он встал, повернулся к Свену.

— Он говорит то же, что говорил тебе я. Город называется Вефиль, все люди в нём — крестьяне и ремесленники. Как он здесь появился — никто не знает. Я предполагаю, что произошёл пространственно-временной переход, и Вефиль непроизвольно возник в зоне ваших интересов. Вот и всё.

— Бегун, ты ведь сам понимаешь, что такие фантазии бывают только в плохих книгах. — Свен улыбался, — Какой переход? Какие пространства? О чём ты?.. Я знаю историю Скандинавии и Рима, я не припомню в ней упоминаний о каких-то временных переходах. Время необратимо, Бегун, так нас учили, и это единственно верное знание. Кстати, ты же явно образованный человек. Ты не похож на них. Я искренне советую тебе не темнить, а рассказать всё начистоту. Или, может, ты не понимаешь, на что мы способны?

— Догадываюсь. Но мне нечего тебе сказать больше. Разве что…

— Что разве?

— Уж коли ты заговорил об образованности, позволю напомнить: она предполагает умение допускать ограниченность собственных знаний. Если в твоей истории нет ни слова о других пространствах и о времени, которое течёт чуть иначе, чем твоё, то ведь это не значит, что завтра твоя история не пополнится новыми знаниями…

Сказал тираду и понял: пустое содрогание воздуха.

Так и вышло.

— Жаль, — протянул слово Свен.

Поднялся, резко вышел, оставив Чернова с Кармелем под охраной десятка молодцов в рогатых касках.

— Что-то очень неприятное должно случиться, — пробормотал Кармель.

— Откуда ты знаешь? — спросил Чернов.

— Так написано…

— Где написано?..

— Разговоры прекратить! — рыкнул один из охранников.

— Это ещё почему? — Чернов встал и бессмысленно нагло подошёл вплотную к викингу.

Что-то многовато бессмысленных поступков делал он в этом Сдвиге, где существовало такое простое, такое до омерзения логичное, такое чёрно-белое ПВ.

— Приказ. — Викинг был лаконичен.

— А ты знаешь, где я видел твой приказ? — Бессмысленность так бессмысленность: ярость попёрла наружу, не сдерживаемая никаким здравым смыслом. — В гробу, вот где! В добротном цинковом гробу, понял? Хочу и буду разговаривать, а ты, башка рогатая, не лезь…

Куда не следует лезть рогатой башке, Чернов не придумал. А если бы и придумал, то сообщить не успел бы. Викинг сделал резкий выпад вперёд и молниеносно провёл удар Чернову в челюсть. Чернов повалился на деревянный стол, затем на пол, мощно треснулся затылком — до темноты в глазах, и параллельно всему происходящему ещё успел пожалеть о своей неумеренной и неуместной наглости.

— Что здесь происходит?

Чернов открыл глаза и увидел прямо перед собой сапоги вернувшегося Свена.

— На минуту нельзя оставить! Викинг, за что ты ударил задержанного?

— Он хотел напасть…

Чернов сел на полу и засмеялся.

— О, Сущий! Если так будет продолжаться, то вся рогатая скандинавская армия скоро будет трепетать при упоминании некоего Бегуна, который только и делает, что нападает на храбрых викингов!

— Хватит болтать. — Свен легонько пнул сидящего на полу Чернова. — Вставай, выходи, там для тебя кое-что интересное приготовлено. И этого, — он показал на Кармеля, — тоже выводите. Да и вообще — сгоните на площадь жителей, всех — от стариков до детей: пусть посмотрят!

Всех не всех, а человек двести на площадь согнали. Окружённые цепью рогатых бойцов, женщины, дети и откровенно подавленные собственным бессилием вефильцы-мужчины смотрели, как к семи столбам, врытым в землю, привязывали семерых человек. Вывели Чернова и Кармеля, поставили перед столбами. Народ встретил своего Бегуна сдержанным гулом. Что было в этом гуле? Удивление: Бегун схвачен, Бегун слаб… Надежда: Бегун опять с ними, Бегун найдёт Путь… Чернов не умел читать взгляды и слышать что-то, скрытое в гуле толпы.

— Эти семеро, — показал на привязанных Свен, — были пойманы нами в горах. Почти сразу после тебя, Бегун. Тоже смотрели, вынюхивали. Один даже ранил нашего солдата палкой. Говорить они отказываются, наверно — немые. Что ж, и немой должен нести наказание. Оно им всем предстоит: за шпионаж и несговорчивость. Мы сейчас с тобой поиграем, Бегун. Правила игры просты: каждым своим правдивым словом ты сможешь уменьшить их страдания. Скажешь всю правду сразу — они отделаются легко. Будешь темнить и увиливать — твои товарищи испытают ужасную боль. Невыносимую. Понял?

— Понять-то я понял, — тихо ответил Чернов, — но отказаться ведь я всё равно не могу?

— Можешь. Тогда это будет означать мгновенную смерть этих людей на глазах у толпы. Из которой мы потом возьмём ещё семерых… И я не могу гарантировать, что это не будут дети или женщины. И попытаемся поиграть снова. Всё просто, Бегун, мы — солдаты, нам рассуждать о сострадании запрещено уставом.

К привязанным мужчинам подошли викинги — тоже семеро. У каждого в руках по плётке.

— Чего ты хочешь, Свен? — Чернов спросил почти шёпотом.

— Одного, Бегун. Доступно и быстро объясни всё, что касается появления чужаков на территории Скандинавской Империи. И если твоё появление я могу, в принципе, понять сам: ты — явный римлянин, хотя и хорошо маскируешься, — то про город изволь рассказать. Твой рассказ должен быть правдивым и подробным. Начали…

— Подожди, — притормозил его Чернов. — Ты — солдат, да, но где твоя военная логика? Я — римлянин, пусть так, но какое отношение я имею тогда к этим крестьянам?

Свен засмеялся.

— Позаботься о собственной логике, римлянин, она у тебя хромает. Ты же только что говорил с их вожаком на его языке. Они знают тебя, это и слепому видно. И потом, город и ты возникли одновременно. Моя логика утверждает: вы едины в своей угрозе нам. Так что говори, время пошло. Бегун. Как это по-римски? Cursoris, так?..

Он кивнул семерым с плётками. Те кивнули в ответ и приготовились — бить.

Чернов растерялся. Нет — потерялся. Он даже предположить не мог, что сейчас следует делать. Начать старую и правдивую историю о Пути? Забьют семерых бедняг насмерть. Соврать про хитроумный заговор Рима? Тогда, не исключено, начнётся война двух Империй — викинги не упустят шанса погрызться за мировое господство с соседями по Великой Границе. Может, это и есть — правильный выбор: начать войну своим появлением в этом ПВ, сломать равновесие, изменить их историю или, наоборот, исправить её новой войной?..

Не его это дело — ломать или исправлять Историю. Помнится, была какая-то книга — о службе Мастеров, исправляющих всякие исторические сломы ради спокойствия этой службы. Фантастика!..

— Свен, я буду говорить на двух языках. Я хочу, чтобы народ тоже слушал.

— Как пожелаешь. Мне всё равно.

Чернов повернулся к толпе.

— Люди! Я рад, что снова с вами. Правда, в наш дом пришла беда: следуя по Пути, мы пересеклись с дорогой этих воинов. Они требуют, чтобы я рассказал всю правду. Но правда — это Путь. Я не знаю иной — удобной им. Поэтому они мне не поверят и станут бить наших земляков. Но что тогда мне делать?

— Говори, Бегун! — крикнул Кармель. — Говори правду: Путь велик и недосягаем для чужих.

— Говори как есть!.. Правду, Бегун! — кричали из толпы.

Выкрики не понравились викингам, стоящим в оцеплении. Один из них дал очередь из автомата поверх голов. Взвизгнули женщины, заплакали дети, но никакой паники, никакого смятения не случилось. Люди лишь втянули головы в плечи. Рефлекс, которого не должно быть в мире, не знающем огнестрельного оружия. Ан есть!..

— Хватит болтать на этом змеином языке! Шипишь, как змея. Говори по-человечески! — Свену надоело ждать.

Чернов ещё раз оглядел привязанных к столбам людей. На лицах — безразличная покорность судьбе, готовность к боли, усталость. Они тоже смотрели на Чернова, но не зло, скорее — выжидающе, может — чуть вопросительно. Особенно вон тот, молоденький паренёк…

В мозгу вдруг всплыл прощальный крик Зрячего: «Ищи Путь, где невозможно!»

Невозможно, невозможно… Неужели — ключ?.. Более невозможного Чернов не представлял.

— Свен, я хочу, чтобы меня привязали вместо этого парня.

— Ты уже здесь командуешь? — Свен усмехнулся. — Не много ли на себя берёшь?

— А тебе не кажется, что это станет некой гарантией правды? А то я сейчас в слишком выгодном положении нахожусь: что бы ни сказал, больно будет не мне.

— Странные твои слова, Бегун… — Свен задумался. — Но справедливые. Будь по-твоему. Привяжите его вместо этого мальчишки!

Паренька отвязали. Он, не веря тому, что случилось, нерешительно отошёл от столба, ошалелыми глазами посмотрел на уже бывших товарищей по несчастью.

Чернов подтолкнул его к толпе:

— Иди, иди.

Какая-то женщина — видимо, мать — бросилась к нему с запоздалым криком:

— Не отдам! Не отдам больше!

Чернов улыбнулся, пробормотал:

— Больше, надеюсь, и не потребуется.

Подошёл к столбу, прижался спиной, отвёл назад руки: рогатый палач с плёткой связал Чернову кисти каким-то хитрым узлом — не туго, но крепко.

— Теперь ты доволен? — Свену не терпелось начать свой допрос. — Больше никаких условий?

— Никаких.

— Я слушаю тебя.

Чернов вздохнул и начал:

— Город Вефиль путешествует по мирам…

— Не верю!

Свист плёток. Щелчки их по коже, слившиеся в один. Боль. Ни один из семерых не издал ни звука. Чернов перевёл дыхание, продолжил:

— Я веду этот город по Пути. Я Бегун…

— Не верю!

Свист. Щелчок. Боль.

— Я должен привести город туда, откуда…

— Не верю!

Свист. Боль. Боль!

— …он исчез много лет назад. Ваш мир — лишь остановка.

Щелчок. Боль! Много боли!

— …на Пути…

Море боли!!!

А Чернов упорно говорил, говорил, говорил, рассказывал легенду Вефиля, а покрасневший от ярости Свен то и дело орал своё «не верю», и каждый следовавший за этим удар причинял Чернову всё большую муку. Вот уже кажется — всё, край, больнее быть не может… Свист. Щелчок. Кожа вспухает красной полосой. Новая боль. Царство боли. Космос боли… Чернов готов был бы отдать сейчас всё, чтобы потерять сознание и не чувствовать ничего, но…

Прихотливый сценарий Главного Сценариста подразумевал иной ход событий. Неожиданно из глубин дикой боли стало возникать знакомое чувство. Что это? Внутреннее тепло… Радость… Эйфория… Дрожь… Смерть? Нет, «сладкий взрыв»! Долгожданный переход в очередное ПВ! Путь, найденный там, где найти его невозможно, — как и написано в Книге. Ну, в самом деле, какой путь может найти человек, накрепко привязанный к столбу? Просто путь — не найдёт. А Путь — его может найти Бегун. Через боль — к силе.

Незнакомая доселе волна высвобождающейся энергии рвала Чернова изнутри, заглушая боль от ударов плети. Ещё немного… Ещё каплю…

Последняя мысль Чернова, оставшаяся в этом ПВ, была такой: «Дикое удовольствие через дикую боль… А не мазохист ли я?»

И всё. И тишина.