"Бремя одежд" - читать интересную книгу автора (Куксон Кэтрин)

13

Прежде чем вставить ключ в замок парадной двери дома Аджи, Грейс помедлила. Несмотря на то, что земля была покрыта снегом, а холодный воздух резал, словно нож, Грейс покрылась потом и дрожала от внутреннего жара. В ожидании этого момента она не спала всю ночь, и вот теперь, когда он наступил, она испытывала смешанное чувство: и робость, и радость, и страх – страх от того, что не знала, какой будет реакция Эндрю на ее изменившуюся внешность, потому что Грейс чувствовала – она больше не красива. Невозможно было сохранить привлекательную внешность, ощущая и испытывая все эти годы то, что испытывала и ощущала она. Ее отражение в зеркале подтверждало это.

Грейс так похудела, что ее кожа приобрела тускло-серый оттенок и туго обтягивала скулы, глаза больше не блестели, волосы стали напоминать цветом паклю и безжизненно свисали вниз. Заметит ли все это и Эндрю?

Ключ, казалось, повернулся сам собой, дверь распахнулась – и Грейс увидела Эндрю. Огромный, загорелый, он неловко стоял на середине лестницы.

– Грейс.

Он не бросился к ней, а подходил медленно, шаг за шагом, не отрывая от нее взгляда.

Когда он спустился с лестницы, Грейс все еще неподвижно стояла в открытой двери. Лишь когда Эндрю протянул к ней руки и вновь проговорил ее имя голосом настолько глубоким, что он был похож скорее на стон, она бросилась в его объятия.

– Дорогой, дорогой! О, Эндрю!

Она чувствовала его губы в своих волосах, на лбу, по всему лицу, и непрерывно повторяла: «Эндрю, Эндрю». Когда их губы слились в поцелуе, возбуждение ее достигло предела и, казалось, начало просачиваться внутрь его крепкой, жилистой фигуры, достигая самого центра.

Тесно прижавшись, они прошли в гостиную и, все так же не размыкая объятий, сели на тахту, потом легли и, уже не разговаривая, начали целоваться и не прекратили своего занятия, пока не нацеловались досыта.

– А тетя Аджи… где она? – поинтересовалась шепотом Грейс через некоторое время.

– Ей срочно понадобилось сделать какие-то покупки, – хитро усмехнулся Эндрю. – Очень тактичная женщина – тетя Аджи.

Они тихо засмеялись…

Полчаса спустя Грейс лежала, всматриваясь в лицо Эндрю. Оно выглядело здоровым и симпатичным, а необычный клочок белых волос с одной стороны делал его еще более привлекательным. Грейс с любовью провела по нему пальцами.

– Это ведь могло убить тебя.

– Могло, но не убило… даже и недели в госпитале не повалялся. Мне никогда не везло.

– О, Эндрю!

– Только один раз – когда я встретил тебя… во всем мире нет такой женщины, как ты, – он взял ее лицо в свои сильные загорелые руки.

– Ты по-прежнему так думаешь? – в ее голосе звучали просительные нотки. Эндрю крепко прижал ее к себе и ответил:

– До самой смерти я не изменю своего мнения, – некоторое время они молчали, потом он мягко спросил:

– Скажи, как там дети?

Опять воцарилась тишина, затем осекшимся голосом Грейс проговорила:

– Все хорошо, у них все хорошо.

Грейс вспомнила, как, узнав накануне о возвращении Эндрю, она стояла на лестничной площадке, сдерживая желание побежать к ним в комнату и сказать: «Дети, вернулся ваш отец».

Странная печаль овладела Грейс. Она просачивалась в ее душу, где после встречи с Эндрю царила радость, она лишала ее гармонии, кульминационной точки наслаждения – и все потому, что Грейс не могла сказать детям: «Вот ваш отец», не могла увидеть, как после долгой разлуки расцветет его лицо – лицо мужчины, с гордостью осознающего, что он является отцом.

Она жила, страстно, до боли в сердце, желая дождаться этого момента, – и она сказала себе, что это и будет раем, что ей не нужно ничего другого. Теперь Грейс пыталась прогнать грусть, стараясь не замечать, что ее счастье не является полным, что немалая часть ее души осталась там, в Уиллоу-ли – в детской комнате.

Когда Эндрю с мягкой грустью в голосе поинтересовался, как сейчас выглядит Стивен, Грейс не ответила «Как ты», а Эндрю не стал спрашивать, похож ли мальчик на него.

Она пошла на компромисс и сказала:

– Он высокий, худой, – потом добавила: – Иногда он бывает таким суровым.

Они засмеялись. Шутливо ущипнув Грейс за щеку, Эндрю спросил:

– А Беатрис?

Она провела пальцем по его переносице и заметила:

– Вот доказательство того, что она похожа на отца. Не думаю, что это слишком ее украшает.

Эндрю потрогал свой нос. Огонек в его глазах стал ярче, когда он проговорил:

– А что, неплохой клюв… по крайней мере, мать так всегда повторяла…

– У матерей предвзятое мнение.

– А у тебя? – он прижал лицо Грейс к своей шее. Она кивнула и пробормотала:

– Да, очень предвзятое, – потом мягко добавила: – Ты еще не видел Джейн. Точно соответствует своему имени[21] – некрасивая и толстая, но такая забавная.

– Да? – Эндрю продолжал гладить Грейс по волосам и прижимать ее лицо к шее; она знала, что он не хочет смотреть ей в глаза. Воцарилось молчание. Они оба оттягивали тот момент, когда придется упомянуть имя Дональда.

Потом послышался звук поворачиваемого в замочной скважине ключа. Когда дверь гостиной открылась, они сидели, опершись на спинку дивана, и улыбались, протягивая руки навстречу Аджи.

– Может, капельку содовой?

– Нет, спасибо, тетя Аджи, я выпью неразбавленное. Женщина протянула ему стакан. Эндрю сидел возле камина, она – напротив шотландца. Наклонившись к нему, Аджи тихо спросила:

– Что случилось, Эндрю?

Тот покрутил стакан, разглядывая жидкость в нем, потом запрокинул голову и, глядя в потолок, проговорил:

– На войне было легче – по крайней мере, со своими обязанностями я справлялся.

– Не поладили с Грейс? – с тревожной ноткой в голосе спросила тетя. Эндрю выпрямился на стуле и быстро покачал головой.

– Нет, нет, дело не в нас, – с чувством произнес он.

– А в чем же тогда?

– В детях.

– О, – Аджи медленно кивнула.

Эндрю выпил виски и, поставив стакан на столик, наклонился вперед, опершись локтями о колени. Потом он посмотрел на женщину и начал говорить:

– Знаете, я часто думал о том, что когда вернусь, то сразу же заберу ее, детей, свою мать и уеду куда-нибудь. Я даже был готов жить на ее деньги, пока не устроюсь работать. Мне не потребовалось бы много времени, чтобы найти себе что-нибудь подходящее. Я даже был готов в случае необходимости принять ваше предложение, – тут он слегка улыбнулся, – хотя и знал, что худшего работника вы вряд ли сыскали бы. Я не создан для того, чтобы заниматься продажей. Так или иначе, я знал, что без работы не останусь. Там, где есть земля и скот, я всегда найду себе занятие. Все казалось таким простым и ясным, когда я был за много миль отсюда. Даже неделю назад, когда мы с Грейс встретились в этой комнате, положение не казалось таким уж сложным, но теперь я понял, что это не так.

– Ты был в их доме?

– Да, был, – Эндрю перевел взгляд на огонь камина. – Мне не хотелось встречаться с ним. Я чувствовал… ну, что совершаю подлость по отношению к нему. Но потом, когда я увидел его, такое ощущение прошло. Я не могу этого объяснить, но когда я посмотрел на него, то все угрызения совести за мои тайные отношения с Грейс пропали. Он вообще не показался мне мужчиной. Я не чувствовал, что наставил ему рога. Он держал на руках Джейн. «Вы ведь не видели Джейн, верно?» – спросил он меня. Я мог отнестись к этому по-разному – например, предположить, что он насмехается надо мной, что потом выложит, что ему, мол, все известно. Однако я подумал: если бы это было действительно так, то он не смог бы вести себя подобным образом – смеяться, быть веселым… и лицо его было таким открытым. Я полагал, что никто не способен на такое изощренное поведение, на подобный спектакль.

– А как реагировала на это Грейс? – вставила Аджи.

– Она ушла в дом. Думаю, что она не смогла все это выдержать.

– Я тоже так думаю.

– Знаете, тетя Аджи, первые несколько дней меня очень удивляло, что Грейс не упоминает о детях, но когда я стоял на аллее и наблюдал за всеми тремя, то понял, в чем тут дело: если хочется представить себе картину детской любви к своему отцу, то я как раз и был свидетелем такой картины… только это были мои дети.

Эндрю отвернулся, Аджи видела теперь только его профиль; ухо и челюсть Эндрю подергивались.

– Я боялась этого, – проговорила женщина через какое-то время, – но надо примириться с таким положением. Я сама вынуждена была смириться с этим, Эндрю… Грейс не может забрать у него детей. Джейн, может быть, но не двух других, особенно Стивена, а без детей она не может уехать с вами.

– Я бы этого тоже не хотел, – отрывисто, глотая слова, сказал он.

– Что ж, тогда надо принимать все так, как оно есть. Или вы бросаете ее и уезжаете, или все остается по-прежнему.

Эндрю вновь повернулся к женщине.

– О, тетя Аджи, не говорите глупостей, – потом, покачав головой, торопливо добавил: – Извините, но вы знаете, что я имею в виду. Что бы ни случилось, я никогда не покину Грейс – такое дается человеку на всю жизнь.

– Тогда примиритесь со своим положением и не забывайте, что у вас есть мать и она не захочет оставить дом. Вы связаны по рукам и ногам так же, как и Грейс.

– Я отлично понимаю это, но самое ужасное, тетя Аджи, – что теперь эти дети нужны мне, как никогда прежде. И все из-за вчерашнего дня.

– Из-за вчерашнего дня? Что вы имеете в виду? Эндрю поднялся, подошел к окну, вернулся назад, потом проговорил:

– Стивен сказал, что я ему не нравлюсь.

– Что? Стивен такое сказал?

– Да.

– Как это случилось?

– Я уже собрался уходить. Грейс снова вышла из дома. Она стояла возле мальчика, наверное, специально. «Скажи Эндрю „до свидания“ и пожми ему руку,» – попросила она Стивена… я сел на корточки, протянул руку, а он… он отодвинулся назад, заложил руки за спину и ответил: «Я не хочу и не буду делать этого».

Грейс заговорила с ним резко, я видел, что ее рассердило такое поведение мальчика. Я попрощался и только отвернулся, чтобы уйти, как Стивен отчетливо проговорил: «Мне он не нравится, мне не нравится этот человек…» Эти слова поразили меня, как пуля.

Он смотрел тете в глаза, и в его взгляде читалась такая боль, что Аджи сжала его руку.

– Не обращайте внимания. Уж если на то пошло, то я сама помню, как говорила отцу, что хочу его смерти и хочу похоронить его, а мне было только восемь лет, – женщина засмеялась.

Эндрю, не обратив внимания на шутливую реплику, продолжал:

– Да, да. Я подумал, что все дети дурачатся, говорят совершенно непредсказуемые вещи, но что меня поразило – он… викарий… совсем не попытался остановить мальчика. Грейс очень расстроилась, а он – ничего, даже не отреагировал так, как это сделал бы в подобном случае обычный мужчина – не пригрозил мальчишке, что нашлепает его по заду. Просто стоял и улыбался. Я чувствовал себя ужасно, тетя Аджи, наверное, уже ничто не обидит меня больше, чем эти слова ребенка – «Мне не нравится этот человек». Я понял, что если не хочу испытать еще что-нибудь в этом роде, то должен немедленно уйти. Это чувство не покидало меня до тех пор, пока я не достиг своего дома и не увидел мать, сидящую у камина. С тех пор, как я вернулся, мы с ней беседовали не так уж много, но в тот день она, видно, поняла, что что-то произошло, и начала говорить. Сказала, что у нее все в порядке, что она справится и без меня и что пока я отсутствовал, она все делала сама, а я, мол, должен устраивать свою собственную жизнь… устраивать свою жизнь. Она сидела и смотрела в пустоту, смотрела сквозь меня и говорила, что я должен устраивать свою жизнь. И тут я понял, что не имею права голоса ни в одном из этих вопросов – не могу давать советы Грейс или своей матери, не могу высказывать свое мнение о детях. И если я уеду, то один – ни моя Грейс, ни мои дети, ни моя мать не поедут со мной. Наверное, ничего не изменилось: я будто и не отсутствовал вовсе… ну, вот такие дела, тетя Аджи.

Она не ответила: подыскивала слова, которыми можно было бы утешить Эндрю. Она поняла, что он уже оценил ситуацию и находит ее отнюдь не из приятных. Женщина встала, взяла со столика его стакан, подошла к шкафчику и налила Эндрю еще одну порцию виски. Потом она задала своему собеседнику очень странный вопрос:

– Ты думаешь, что Стивен – твой сын. Эндрю?

Он не взял у нее стакан, а, пристально посмотрев на женщину сузившимися глазами, спросил:

– Почему вы спрашиваете об этом, тетя Аджи?

– Возьмите, – она сунула ему в руку стакан, снова села и медленно продолжала: – Ну, здесь много всяких факторов. Например, характер мальчика – во многом он ничем не напоминает ни вас, ни Грейс. Потом внешность. Стивен не похож на вас абсолютно ни одной чертой, Эндрю. Но главное, что заставило меня задуматься, – это одна книга, которую я недавно читала. Ее написал доктор, он рассматривал… знаете… э… вопросы импотенции. Так вот, он пишет… этот автор – ну… – женщина замялась, раздумывая, как приступить к изложению столь деликатной темы. – Ну, он пишет, что мужчина может почти являться импотентом и все же сделаться отцом ребенка. Импотенция не означает… э… бесплодия… В последнее время я немало думала об этом, но не решалась сказать Грейс. А если ребенок действительно от него, вы бы не стали так переживать по поводу грубости мальчика, правда ведь?

Эндрю так и не притронулся к своему стакану, будто позабыв о виски. На какое-то время он, казалось, позабыл и о тете Аджи. Затем резким жестом он поднял стакан и залпом выпил его содержимое.

– Нет, уж лучше я буду продолжать считать его своим сыном, пусть даже он ненавидит меня до мозга костей, тетя Аджи.

– Да, я так и думала… это вполне естественно. Просто… просто я хотела утешить вас.

Он коснулся ее руки.

– Я знаю, я знаю.