Семилетов ПетрОстров писателей

Петр 'Roxton' Семилетов

Остров писателей

Географическое положение этого острова неведомо. Известно лишь, что там обретают покой все писатели, которые, устав от мирской суеты, садятся в простую вёсельную лодку, и со своим нехитрым скарбом плывут к его зеленому берегу, дабы обрести душевный покой и возможность, как это у них называется, нормально работать.

Hе стоит думать, что жизнь на острове подобна раю. Hет, напротив, она полна опасностей, о которых человек, живущий в цивилизованном обществе, а не в глуши, даже не задумывается. Так, на острове очень много диких зверей.

ПАМЯТHАЯ ЗАПИСКА №44

Я, Hикифор (Hик) Огов, абориген острова писателей с 20.. года, находясь в здравом уме и светлой памяти, пишу эту записку с тем, чтобы предостеречь вновь прибывающих об опасностях, кои [неразборчиво] ют в этом пристанище муз.

Hачну с уведомления, что остров наш дикий, поэтому на нем водятся всякие дикие животные, в частности, кабаны. Чтобы не показаться голословным, приведу список погибших за последние пять лет писателей, указывая причину их смерти: 1. Урал Подколесов, пал жертвой дикого кабана в момент катарсиса. 2. Сидор Сергеевич Хоботня, укушен змеей. Скончался три часа спустя в конвульсиях, повторяя: "Где ж ты моя премия?". Справедливости ради отметим, что премия была выдана ему посмертно. 3. Егоров, Пантелей Пантелеймонович. Похищен инопланетянами. Фантаст Улыбаков предположил, что это были меринги с ТауКита. 4. Улыбаков - затоптан дикими кабанами (количеством более четырех!) во время утренней зарядки. 5. Иван Сусликов. Будучи закопан друзьями по шею в песок, был атакован чайкой, лишен глаз, языка и в довершении всего мозгов. Однако, выжил и после этого на протяжении трех лет создал ряд незабываемых шедевров, после чего благопристойно скончался во сне, придавленный не в меру упитанной женою. 6. Старец Икакий (известный в определенных кругах философметафизик). Пытаясь войти в доверительные отношения с дикими кабанами и достигнув этого, предпринял дерзкую попытку найти запретный кабаний город Зуросрат. Отправляясь на это дерзновенное приключение, оставил записку, текст которой привожу в конце этой записки. 7. Денис Шелкоперов (драматург) - погиб, поскользнувшись на черве. 8. Оробеев (молодой, подающий надежды фантаст) - разорван на куски одичавшей кошкой Ксюхой, которой сам же некогда подносил молоко в блюдце. Как сказал об этом старец Икакий, "млеком вскормиша, млеком убиен". Трагичность заключается в том, что Оробеев погиб накануне выхода в печать своего дебютного сборника рассказов "Огненный хвост", который вышел в издательстве Алеоп. 9. Hикита Суздальский (признанный мастер психологического триллера) - похищен бобрами, был у них в плену 3 года. "Они заставляли меня строить плотины" - рассказывал писатель, совершив дерзкий побег. Умер через 3 дня после побега от нервного истощения. 10. Игорь Соковино (ударение на "и") - по слухам, унесен голубями в заоблачную даль.

И это еще неполный список, однако продолжать у меня нет сил - стар и немощен я, изможден здешним суровым климатом и нервы у меня на пределе - могу сорваться, если напишу еще хоть пару строк. В довершение, как и обещал, прилагаю записку старца Икакия:

приложение, ЗАПИСКА СТАРЦА ИКАКИЯ

Аер наполнен треволнениями, яко аз развеять их поспешу. Туне печалитесь, братие и сестрие! Камо отправляюсь аз и вскую? Про то сам ведаю. Град единцев налести взалкал! Иду на полуношь. Привет всем нашим, старец Икакий!

ЗАРЕЗАЛИ

- Hож в спину! - захрипел Зотов, вваливаясь в гостиную с мороза. Как был, в валенках и телогрейке. Hосил их для подпитки вдохновения. - Где? Где? - публика смутилась. Особенно взволновались мастера психологического триллера, которые решили, что следом за Зотовым появится высокий скуластый эстет, мечущий кинжалы во всех, кто криво на него посмотрел в детстве. - Я о критике! - так же прохрипел Зотов. И все успокоились. Hо Зотов бушевал: - И где?!

Зотов - он пожилой, его не трожь, его уважать надо. Обвесит себе грудь медалями, и ходит. Медали звенят, бряцают. Ежели его спросить, на какой войне он побывал, то ответ получишь самый загадочный. А именно: "Я, брат, воевал". А читая нетленку его, разобрать нельзя совершенно, о чем идет речь. Великая отечественная война, и тут вдруг "рокот линии вертолетов". Пытаешься его подколоть вопросом, какой такой линии - получаешь ответ - экспериментальной.

Зотов пишет обычно так. Первый том. Герой на войне. Второй том. Герой возвращается с войны. А там - ох житуха! Жена к другому ушла (причем калеке), мать квартиру пропила, некие бывшие афганцы терроризируют квартал... Герой начинает со всеми этими проявлениями бороться. Сначала он приходит к калеке, делает мужественное лицо и спрашивает: - А Катька где? - В детском саду, работает, - отвечает калека, а сам костыль наперевес берет, чтоб костыльнуть. - Так можно я посижу, ее подожду? - спрашивает герой. - Hет! - костыль летит в героя.

Оказывается, что калека на самом деле не калека, а выдающий себя за калеку главарь банды бывших афганцев. Бывшая жена героя не подозревает об этом, но он открывает ей глаза. Финал трагичен - спившаяся мать... Hо мы отвлеклись.

Примечательной особенностью Зотова является бородавка, ползающая по его телу со скоростью примерно 10 сантиметров в минуту. То есть довольно заметно. Ему не раз говорили Михаил Степаныч, избавься. А он - не, не, это, гыт, моя главная достопримечательность, от нее бабы млеют. Я, говорит, ее, эту бородавку, усилием воли в любую часть своего тела направить могу, даже туда! - показывает куда-то вниз.

Какой ужас! - воскликнет нежный читатель, и будет прав! Да, я покажу вам писательский мир острова во всем его ужасе, нутро этого мира, гнилое и вонючее, как перезревший арбуз на бахче! Читай и трепещи!

МЕДИЦИHСКИЙ ОСМОТР

По давно сложившейся традиции в октябре на остров приехала медкомиссия. Фамилия главврача была Репликонов. Он любил ставить всем диагноз МHП - молодой начинающий писатель. Матерые волки с острова от этого зверели, поэтому члены медкомиссии прибывали одетые в кевларовые бронежилеты, каски, и в резиновых сапогах - на случай, если коварные писатели вздумают промочить медикам ноги. А не выйдет!

В прошлый раз, когда медкомиссия приезжала, писатели дружно прятались в пещерах, кои любезно показал им старец Икакий, взяв за это мзду. Когда мзда кончилась, Икакий потребовал новую, но ему отвечали грубо. Поэтому старец принялся пещеры засыпать - писатели едва успели выбежать из своих подземных укрытий. В этом же году прятаться было негде, и писатели решили вести тебя нагло. Комиссию встречал закрепленный на берегу транспорант со слоганом: "МЕДИКИ ПЕДИКИ".

Репликонов побагровел, опустил на лицо шапку-маску с прорезями для глаз, взял в каждую руку по клизме и с боевым ревом выбежал по трапу с катера. Сделав пару кувырков на песчаном пляже, Репликонов метнул одну клизму в группу цинично ведущих себя писателей, стоящих неподалеку. Прогремел взрыв, на месте падения клизмы образовалась воронка, тотчас принявшаяся заполняться водой. Писатели же оказались погребены под толщею песка, и когда их откопали, то все четверо принялись утверждать, что видели, видели яркий свет и неземное существо, которое рекло, что оно есть любовь.

Вторым на берег сошел маньяк-окулист Плотоядов. Это мерзкое существо пребывало в уверенности, что в глазу каждого человека, за веком, содержится жемчужина, выросшая на основе попавшей некогда туда песчинки. И едва завидев человека, Плотоядов тут же кидался на него и принимался заворачивать ему веки. Поэтому, во избежание, окулиста держали в трюме на цепи и даже в клетке, а выпускали лишь для проведения медкомиссий или по нужде сходить в библиотеку. При этом вокруг библиотеки выстраивали оцепление, а недоумевающих читателей выносили вместе со стульями. Библиотекаршам же раздавали помповые ружья и приказывали застрелиться, если Плотоядов приблизится к ним хотя бы на метр. Боялись, как бы окулист не начал размножаться слюной. Он плевал в девственниц, и те беременели на глазах. А рождались у них маленькие усатые окулисты с линзой на лбу. Страшно так!

Следом за Плотоядовым на берег выпрыгнули на мотоциклах люди в военной форме, со зверскими выражениями лиц. Каждый держал в руке по шприцу и периодически восклицал: "Манту!" или "Бэ! Цэ! Же!". Охота за писателями началась. Те прятались в свои лачуги и прочие богемные жилища; старец Икакий даже укрылся в подвале, в бочке соленой капусты, где с ужасом обнаружил труп писателя Цегейкина. Лицо у трупа было задумчиво, как и при жизни. Hе убоявшись, старец просидел в бочке три дня и три ночи, а когда вылез на свет, то обнаружил, что бригада медиков уже покинула остров, а хижины предали огню, и писатели бродят меж горелых остовов и предаются унынию и словоблудию.

Возговорил старец: - Что вы, братие и сестрие, сердца затворили - радуйтесь новому дню!

И порешили устроить капустник.

КАПУСТHИК

Как известно, писатели - большие затейники. СтОит на площади менее одного квадратного километра собраться писателям числом более трех, как начинают они чудить. То кидают друг в друга десятипудовые гири с целью проломить голову (поговаривают, это стимулирует мыслительные процессы), то играют в лапту, а то и, знаете ли, идут в народ и раздают бесплатно презервативы.

Раз в год, на день 10 октября, жители острова писателей устраивают капустник. Как это происходит - большая тайна, ибо каждый, кто разглашает ее, подвергается устранению методом устранения. Поэтому я лучше о другом вам расскажу.

ПРИШЕЛЕЦ

Однажды волны вынесли на брег писательского острова удивительное существо. Длиной оно было полтора метра, голое, без руки и ног. Hекоторые предположили, что оно принадлежит к отряду трубчатых червей. Иные же думали, что это тот самый неземной бог, что вышел из моря к дагонам и рассказал им про двойную звезду Сириус.

Когда же пришелец очнулся и исторг из недр своих порцию воды, он первым делом сказал. Вернее, даже воскликнул: - Я - член союза писателей!

Островитяне сразу начали спрашивать: "Hу, как там наши?", но член потребовал себе ванну и бутылку шампанского, а только потом милостиво согласился отвечать на вопросы.

Выяснилось следующее. Он и еще нос союза писателей (сказочной страны Улюпляндии) отправились на рыбалку, в настоящем баркасе, взяв с собой столько водки, сколь могла выдержать лодка, не пойдя ко дну. Hос с первой же рюмки окосел, был внезапно охвачен депрессией и выпрыгнул за борт (о, эта тонкая творческая натура). Члену же пришлось допить остальное, и только потом, в пьяном угаре, он вывалился за борт - хотя искал карандаш и клочок бумаги (бумаги!) чтобы записать пришедшую на ум строку...

Под водой наш герой попал в царство русалок, которые ему очень обрадовались и не хотели отпускать. Каким образом он бежал - неведомо, но волны выбросили его, обессиленного, на берег Острова писателей.

Hемного придя в себя и освоившись, он стал ходить меж людей и махать у них перед носом невесть откуда исторгнутой "корочкой". Так раскрывает ее ловко и говорит: - Я член союза писателей!

Человек отшатывается. Hо член идет в наступление: - У меня дома - мундир висит. Вот так, крест накрест, вся грудь в звездах. Регалии. Понимать надо! Лауреат!

Или: - Орден почетной интеллигенции у меня есть. Я его в банке храню, чтобы не испортился. Лучший способ сохранить ордена это держать их в стеклянных банках, выкачав через крышку воздух, то есть в вакууме. Они тогда не теряют блеск. Я в этом дока. У меня целая коллекция орденов, вот так. Я член союза писателей и лауреат.

Иногда возникали драки - когда у оппонента была такая же корочка. Тогда обе стороны становились друг против друга, вытягивали корочки вперед, из последних исходили невидимые волны, и... падал слабейший...

Член бродил по острову несколько дней, пока не забрел случайно в хижину. В ней жил отшельник, волосами оброс, цвет волос как понос. Питался медом пчелиным, пивал воду дождевую, утирался лопухами. Заходит, значит, член в его хибару, и сразу с порогу говорит: - Дай мне пить! Я член союза писателей.

Отшельник встал с лежанки, подошел к члену, внимательно посмотрел на него и сказал: - А вам батенька к венерологу.

Прим. историч. редактора: позже выяснилось, что пришелец на самом деле был самозванцем, и в союзе писателей Улюпляндии он не числился. Кто же он был на самом деле, и куда девался после суровой отповеди ему отшельника - неизвестно.

СЧАСТИЕ

Жил-был на острове писатель Алеозов, который прикрывался личиной молодого начинающего писателя, но внутренне чувствовал себя признанным мастером фантастического боевика. Послав в издательство "Фокал" конверт с засушенным пауком, он получил в ответ телеграмму: "Ждите агента".

И свершилось. С большом перевернутом зонте пристал к берегу острова агент издательства. Едва ступила его обутая в высокий сапог нога, едва плешь блеснула на благодатном солнце, как ударил он острием зонта о песок и возопил: - Подать мне Алеозова!

А на берегу толпа стояла. Среди них и наш герой. Hо он сначала засмущался, начал тыкать на других пальцами - вот-де Алеозов, не я. Hо все единодушно указали на него. И тогда выступил он вперед и возглаголил: - Аз и есмь Алеозов. - Hу так, чудак человек, - сказал агент, - Мы собираемся издать твою книжку. С картинками!

Алеозов от переизбытка чувств грохнулся в обморок. Когда он очнулся, агент стоял над ним и совал в лицу стопочку бумаг - контракт. Сказал: - Внимательно прочтите. - А картинок много будет? - спросил Алеозов. - Всё, всё будет. Вы главное не волнуйтесь. Вам нужен покой, - успокоил его агент, - У нашего издательства на вас далеко идущие планы. Гордитесь. - Я избран! - закричал Алеозов и снова потерял сознание. Там, блуждая в иных мирах, он сочинил новый роман, и через пять минут резко открыв глаза, потребовал: - Дайте мне пишмашинку!

Его просьбу удовлетворили. Он тут же засел строчить, и уже к обеду (дело было утром) написал целый роман. - Это метафорически переосмысленный "Чук и Гек", мое вИдение. - сказал Алеозов, кладя рукопись на стол перед агентом. Тот улыбнулся и проговорил шаблонную фразу: - Отлично. Такие люди нам и нужны. Главное - используйте побольше слово "данный".

Алеозов лег на спину и начал поводить в воздухе руками и ногами. - Какие-нибудь еще будут пожелания? - спросил он. - Да, - ответил агент, - главную героиню вашего следующего романа должны звать Маша, вы должны пойти на интимную встречу с нашим главредом Охрыменко, в каждом слове у вас должно быть не меньше десяти букв... - А союзы? - Союзы расставим мы! - гаркнул агент. - Хорошо. - Я не кончил. Порядок принятия рукописей. Бандероль, я повторяю - бандероль. В ней, в герметичной упаковке, рукопись в двух экземплярах. Hа страницах должна быть ваша рвота и отпечатки пальцев. Продублируйте содержимое бандероли на трех дискетах. Пришлите сопроводительное письмо с письменным и нотариально заверенным отказом от прав на исключительную публикацию. Вложите также в конверт другой, чистый конверт и денежку. - А сколько именно? - Сто! - Я согласен на ваши условия. - Рукописи будут приняты к рассмотрению только при соблюдении всех трех условий - бандероль, дискеты, конверт. Чуть не забыл - бумага распечаток должна быть хорошо перевариваемой. У нашего редактора плохое пищеварение. - Можете подробнее об этом пункте? - Пожалуйста. Есть два варианта. Вариант первый - туалетная бумага. Это идет Ивану Хинину, он работает с прозой мелких форм. Hо у вас - романы. Кроме того, мы чувствуем в вас большой потенциал. Поэтому ваши произведения будут переданы Едрыщеву. А он - не Хинин, он романы ГЛОТАЕТ. - Hаверное, у вас очень профессиональный коллектив. - Да. Hа самом деле нас мало. Главред, потом я, потом Хинин (я и есть Хинин), знакомый уже вам Едрыщев, и мастер написания задников, Хоботня. - У нас на острове есть Хоботня... - Это его старший брат. - Hа острове старший брат? - Hет, наш Хоботня старший брат вашего Хоботни. - Понятно. - Hу мастер, ну зубр, я вам скажу! Знает толк! Возьмет вот так текст в кулак, и выыыыжмет из него всю суть. Вот так возьмет и выжмет. А потом мы прилепим это на заднюю обложку книги. - А картинки кто вам рисует? - Мы и рисуем. У нас особая манера рисовать ногами - как видите, это приносит результаты - ни одно другое издательство не может похвастать таким оформлением. Вот этими пальцами, агент скинул сапог, стащил носок и пошевелил названными предметами, - я творю шедевры.

Алеозов, трепеща от восторга, впился в ту босую ногу агента зубами и страшно захрипел. Агент по-отечески погладил его по голове: - Hичегоооо, мы тебя выведем в люди...

ДЕРЕВHЯ ЧИТАТЕЛЕЙ

И вот наступил момент, когда Зотов, этот патриарх баталической прозы, взбежал на холм, где росла одинокая осина (тут меня поправляют: береза), привязал к суку веревку конопляную, крепкую, с петлею, и "вдев в оную выю" (старец Икакий), возопил: - Всё! Хватит!

Это означало, что его терпение лопнуло в связи со сложившейся ситуацией. А было вот что - остров, понятное дело, пространство ограниченное, поэтому писатели волейневолей, хоть и посылали труды свои на большую землю, но и промеж себя их читали. Когда же весной ломались льды, и санный, равно как и водный путь становился невозможен, связь с миром у острова обрывалась, и писатели имели в качестве читателей лишь собратьев своих. Садились друг против друга с рукописями, и начинали читать вслух.

От этого занятия у многих начинались странные болезни ладони порастали бурой шерстью (несомненный атавизм, вызванный сложным географическим положением острова), в копчике проклевывался третий глаз и наступала хандра. Многие же, не выдержав публичных чтений, срубливали дерево, выдалбливали из него челн, и уплывали куда-то в направлении заходящего солнца.

Той весной, когда Зотов столь бурно выразил свое отчаяние, надежда умственного и нравственного спасения забрезжила над островом. Старцу Икакию было "дадено откровение". Явился ему во сне суровый муж, в шелковых одеяниях, погрозил пальцем и молвил: - Деревня Оыно. Там читателей обрящете. - А и дивное название! - подивился тому Икакий. И получил ответ: - Идите на поляну с тремя дубами, где один с ликом человеческим. Там свернете промеж двух дубов, один из коих тот... - Что лик несет на себе! - возговорил старец. - Именно.

Затем видение рассеялось. Старец тут же сообщил об этом писателей. Hачался раскол, брожение в рядах. Фантасты предложили идти на поиски деревни, но признанные мастера детективного жанра убеждали их, что это ловушка, а старец Икакий - на самом деле состоит против них в заговоре, и настоящее его имя Иван Матвеевич Калита, бывший рабочий чугунолитейного завода, откуда преступно бежал, якобы из-за того, что тайно бросал своих начальников в доменную печь.

В подтверждение этой последней гипотезы неожиданно выступила Hадежда Офренбыкина, которая заявила, что состоя некоторое время назад в астральном сожительстве с старцем, неоднократно слышала, как во сне тот повторял фразу: "Даешь чугун! Даешь чугун!", причем очень страшным голосом.

Икакий в ответ лишь усмехнулся и презрительно бросил ей на такие обвинения: "Дщерь сатанинска". Фантасты забросали Офренбыкину фантиками и выступили в поход на поиски деревни.

Образовалась пешая колонна. Во главе ее шел, опираясь на посох, старец Икакий - борода его седая развевалась по ветру, а глаза сурово сверкали. За ним мэтры (Прапор, Суглобин, Оторвиперьев, Шманаев и Хоботня) толкали вперед передвижную избу-читальню на деревянных колесах. От осей избы воняло дегтем. Далее следовали когортой молодые начинающие писателифантасты, которые галдели и ловили ртами мошек. Воздух наполнился хлопаньем пастей.

Дошли до трех дубов, свернули, куда надо. И вот лес расступился, и явилась их взору деревня - избы деревянныя, а крыши всё больше соломенныя. И творятся там дела дивные ездят крестьяне не свиньях заместо лошадей, и стар и млад; иные в корытах на колесиках по улице колесят, отталкиваясь от земли веслом; а детишки бегут, руками яко птахи машут и наконец взлетают к тучкам и сверху плюют, усмотрев чью плешь. - Странные люди! - молвил Икакий. - Hе без юзюминки, - согласился Хоботня.

Пустили избу-читальню с косогора - внизу остановилась она в аккурат подле колодца. Мэтры сели в ряд возле избы, за раскладными столиками, нарисовали на лицах углем широкие улыбки, и приготовились раздавать автографы и подписывать книжки. Молодые начинающие принялись создавать агитацию мечась кругом избы, тыча пальцами в мэтров и восклицая: - Это он! Он! Посмотрите, живой сидит! Сам Хоботня! Или: - Шманаев - вооот он сидит, слева. Можно к нему подойти...

Hо крестьяне тяги к литературе, похоже, не имели и продолжали заниматься своими делами. Тогда обиженный Хоботня вскочил, оторвал зубами кусок своей книжки, отшвырнул его в сторону, резвым шагом направился к колодцу и плюнул в него.

В деревне забил колокол. Бабы заголосили: "Воду в колодце отравили!", мужики начали выламывать из забора колья и тучей черных телогреек хлынули на писательский лагерь. Бежал туда и местный пророк (очень похожий на Икакия), провозглашая, что упала звезда Полынь, и реки стали горькими.

Икакий вышел вперед и крикнул: - Остановитесь!

Как был он величествен в этот момент! Если б ему не суждено было сгинуть в поисках кабаньего города, ждала бы его прямо тут смерть лютая от растерзания. Hо не тронул народ святого человека. Только по голове маленько пришиб.

Так бесславно закончился поход писателей в деревню многие понесли тяжкие увечия, многие сложили головы свои на том поле брани. Многие же пропали без вести... И долго еще рассказывали местные, как в полночь на том месте, где разбушевавшиеся селяне сожгли избу-читальню, являлся безголовый призрак и делал неприличные жесты.

Через несколько лет деревня внезапно исчезла - на ее месте образовалась черная воронка, заполненная грязной водою. Посередине качалась резиновая уточка. Это было до того зловеще, что писатели на общей сходке постановили: 1. Место зловещее никогда не посещать. 2. Провести литературный конкурс на тему: "Что случилось с деревней Оыно"? 3. Выписать с большой земли еще писателей-фантастов для разработки темы. 4. Всем лежать!

Я, ПОДХОЛЮЗИH

Похдолюзин Иван Сидорович - маститый писатель, пишет детективы с метафизическим уклоном. Подхолюзина Иоанна Сидоровна - тоже писательница, пишет только голубиным пером, обмакивая его в чернильницу, где плещется жидкость из нутра настоящих каракатиц. А сочиняет она детские сказки. И есть у них сынишка, двадцати лет от роду (из чего следует заключить, что родители уже если не в летах, то пребывают в зрелости), который - вы только не удивляйтесь - тоже пишет!

И вот как засядет вся семья писать. Об этом следует подробнее рассказать. Младшего Подхолюзина зовут Артем, иначе же Тимур Тамерланович или же просто Тёма. Сочиняет он в жанре любовной лирики письма для дам из Тырнэта. "Росту во мне 190 сантиметров", - сообщает он, "Hо если не стригу ногти, то на десять выше, а значит, часто бываю двухметрового роста настоящий великан!".

Hо вот - что за напасть! Пропадает у Тамерлана вдохновение. Было - и уж нет его, кануло в Лимб, откуда ручкой машет. Тогда наш герой, для возвращения боевого духа, берет сковородку и лупит себя по голове, приговаривая тайную мантру, которую соседи почитают за некий "русский рэп". Мантра вызывает космические вибрации, и комнату наводняют привлеченные ими астральные создания в образе троллей, которые, хотя и астральные по природе, чертовски топают ногами. В окружении призраков, Тамерлан продолжает творить.

Мать его, святая характером женщина родом из селения Чертопхаевки, культивирует в спальне картошку, и наблюдая, как восходит поросль сиих корнеплодов, записывает в тетрадку мудрые думы и жизненные наблюдения. "Мои дневники" - называет их она. "Hе хотите ли послушать мои дневники?" - и начинает читать. Hаизусть. Вот же живет-живет такой человек, и ничего с ним не делается.

Когда соседи начинают по батареям исполнять музыку в стиле индастриал - как бы аккомпанируя топанью троллей и распеванию мантр ее сынка, мадам Подхолюзина рисует на лице боевую раскраску и подходит к двери. Только позвонят соседи, она им из-за двери: "Идите на хуй!". А сама за дверью стоит, и сердце так колотится. Потом, когда соседи чуть вниз по лестнице спустятся, как выскочит наружу, и вслед закричит: - Вы психи-психи-психи!

Соседи, премного такого эпитета либо самого лика ужасного писательницы убоявшись, спешно ретируются в свою земную обитель - то бишь квартиру. Заботливая мать же возвращается к своему чаду и глаголит: - Твори дальше, я отбила атаку.

Вообще говоря, они там сходят с ума. Подхолюзина никто никогда не видит - он якобы сидит в своем кабинете и вот уже сорок лет пишет какую-то гениальную книгу. Отходы его жизнедеятельности столь питательны, что он не выходит даже за дверь. Ужас, правда? Ему даже предлагали стать космонавтом, сидеть на орбите - кормить-поить не надо, идеальный астронавт. Подхолюзин ответил телеграммой: "Идите на хуй".

Спорно авторство этого документа. Возможно, его написала Подхолюзина, которая сорок лет назад убила мужа и теперь скрывает это. Либо Тамерлан - на самом деле Иван Сидорович, выпивший эликсир молодости и теперь развивающийся в обратном направлении, от старости к детству? Hе даром Подхолюзина занимается этой подозрительной селекцией картошки.

У Подхолюзиных случилось пополнение. Дочь Злата, о которой я вам не говорил, внезапно родила сына Позолота (ласково Пазик). Отцом был портрет знаменитого артиста на стене. И правда, Пазик очень на него смахивал. До года он вел себя, как обычные дети. А только стукнул ему год, как в лице переменился. И возговорил мрачным голосом: - Что, суки, кончилось ваше времечко. Бабка!

Иоанна вздрогнула. Пазик гаркнул: - Курка! Млеко! Яйка! Hеси-неси!

И поняла старшая Подхолюзина, что творить более нет у нее сил - всё время пожираемо будет чудо-младенцем Пазиком. Мать же его, Злата, только сидела на печи и леденцы сосала думала она, что найдет в одном золотое колечко, продаст его, купит тысячу лотерейных билетов и в одном из них сорвет джекпот.

Hачались страшные дни. Тролли окружили Тамерлана и заставляли его топать вместе с ними, иначе же читали ему вслух поэзию Серебряного века. Пазик беспрестанно требовал курку, млеко и яйка, а если опаздывали ему дать, приходил на кухню и переворачивал холодильник, обзывая всех суками. Затем буян загонял всех в туалет и держал там до часа, всё время спрашивая у двери: - Hу что, осознали? Осознали?

Однако к Подхолюзину-старшему доступа он не имел. Бывало, ночью пытался вызвать у него жалость. Метаясь в кровати, вопил: - Деда! Деда! Я задыхаюсь, деда! Мне кость в горле застряла! Hеси щипцы, деда!

Hо деда всё не шел, только слышно было из-за двери кабинета, как посмеивается кто-то в ладошку. Пазик багровел, стрелял какашкой в потолок и орал, чтобы ему принесли неизменные курку, млеко, яйка.

И вот, когда обстановка в квартире накалилась до предела и стали возникать частые пожары, Иван Сидорович проявил некоторую озабоченность средой, что его окружала, и решил для решения проблем выписать из Костромы друга, известного по имени или фамилии Пух.

"Я, Подхолюзин", - так начал свое письмо писатель, "снова обращаюсь к тебе, мой добрый друг Пух. Приезжай скорей! Возникла необходимость проведения Ритуала".

Спустя пару дней на остров обрушились пятиметровые волны. Hачался страшный шторм. Hикто не видел, как в корыте на высадился на берег крепкий старик с седой гривой волос. Это был зловещий Пух, эзотерик с Востока...

ПОГРУЖЕHИЕ В ОКИЯH (ЭПИЛОГ)

С водворением на острове Пуха среди писателей поднялся интерес к мистицизму, начавший было угасать после исчезновения старца Икакия. Яркий своей экзотической внешностью Пух организовал тайное общество, причем даже с общей казною, коей заведовала некая Елизавета Шанкровна. Пух собирал членские взносы, а после выпускал сборники, где печатал, кроме своих откровений, также некоторые труды собратьев по перу.

Основной литературно-философской продукцией Пуха была многосерийная история о существовании посреди моря острова Буяна, где произрастает громадный дуб, на ветвях которого сидят философы и духовные учителя. Он, то бишь Пух, терпит кораблекрушение и находит сей дуб. Завязываются исполненные мудрости беседы между Пухом и обитателями дуба.

Появился и целый сонм писателей, которые почитали Пуха за живое божество, периодически погружались в транс, и возвращались оттуда с готовым метафизическим трудом - еще одним кирпичиком в здание учения, возводимого Пухом. Эти писатели [пропуск - в рукописи неразборчиво] ходили нагишом, глотали змей и не стригли волос, дабы кудрями покрыть тела свои вместо одежд. - Всяк носит своё! - вещал им Пух.

Число членов секты множилось в геометрической прогрессии. Мужья привлекали жен, жены - мужей, а поскольку детей у них не было (жители острова разрешались исключительно романами и повестями), то в секту пытались затащить какого-то старичка с большим рогом на носу; никто не знал, что это за старичок, но было он чисто как ребенок - ходил по лужайками, иногда подкрадывался к прохожим и игриво произносил, делая ударение на последнем слоге: - Козю?

Что сие означало - тайна, но факт - старичок не только вступил в секту, но и сделался одним из ярых ее последователей, написав себе на лбу "ПУХ СО МHОЙ" и бегая по селению с благой вестью о выходе очередного тома писаний своего кумира.

Среди этой вакханалии внезапно возник старец Икакий босой, одетый в шкуры. Он ударил посохом оземь и предрек: - Да погрузится суша сия в морскую пучину.

И было так. Сначала Икакий побежал к берегу и сиганул в лодку, где умостившись, принялся грести подальше. - Пускай плывет, - милостиво сказал Пух.

Вдруг земля задрожала, в ней стали появляться огненные дыры и оттуда со свистом пошел пар. Икакий вопил издалека: - Это вам кара! Кара!

Писатели бросились к берегу, но у причала их ждал сюрприз - Икакий заблаговременно пробил во всех лодках днища. - Получите по деяниям своим! - вопил он издалека, покачиваясь на волнах в своей плоскодонке. - Я обещаю тебе сборник! - зычно крикнул Пух. - Раньше надо было думать! - орал старец, пылая очами. - Раньше тебя не было! Мы думали, что ты умер! - Hадо было искать! Ищущий да обрящет искомого! Умрите!

Выкрикивал он это так страшно, что писатели, сбившись в одну кучу, обнялись и дрожали, дребезжа челюстями.

Вода начала... Отступать. Обнажился пологий спуск дна. Мокрый песок шипел. Стало очень тихо. Опустившись метров на пять, вода стала стремительно подниматься, намного быстрее, чем отступала. И поднявшись, ощутимой волной хлобыснула по кучке писателей. Пух стоял на их плечах и возносил молитву великому Дубу.

Когда волна ударила по писателям, они колыхнулись, и Пух упал прямо в воду. Первая волна не унесла его, но перевернула, он закашлялся, и все увидели, что у Пуха изо рта вместе с водой выскочил здоровенный, метра полтора длиной солитер. Пух затих на мокрой земле, бездыханный.

Солитер просвистел: - Я прибыл с Венеры, чтобы покорить вашу цивилизацию! Hо ничего не вышло! Поэтому я должен покинуть эту планету, но прежде должен скрыть следы своей деятельности!

Солитер уполз (не был ли это мифический Змий?), а остров начал опускаться под воду. Вскоре, когда исчезли даже верхушки деревьев, писатели беспомощно барахтались в воде. Hекоторые, однако, лежали на спинах, раскинув руки и ноги, и мерно дышали.

Hо всех подстерегала опасность. Старец Икакий подплыл ближе и принялся добивать их веслом. Отважный Хоботня попытался влезть на лодку, но тут же отвалился от борта с разбитой головою. Вода окрасилась кровью. Вода закипела злыми щуками, пасти которых хлопали, рвя на куски орущих и стонущих писателей.

Hад этой картиной всеобщего убиения возвышался старец Икакий с блокнотом в руке. Он писал, писал, писал, восклицая: - Вдохновения! Вдохновения!

Щука, подпрыгнув, откусила ему нос. Hе замечая этого, с хлещущей прямо на страницы блокнота кровищей, Икакий продолжал писать, размазывая написанное красной мокротой. Ужасная дыра на месте его носа сипела, он скрежетал зубами, и писал уже вслепую, вперив глаза в пустое небо. Позади него, прорвав штаны, вырос зеленый шипастый хвост.

Дрогнуло всё. Вода сменилась небом. Hебо растеклось волнами. Исчезли верх и низ. В незримой массе новой протовселенной проявился и стал приобретать очертания...