Семилетов ПетрНезнакомка аорта

Петр 'Roxton' Семилетов

Hезнакомка аорта

1. ПАКО

Молодой еще гробовщик Пако Гайморит считал, что ему не повезло с двумя вещами - профессией и фамилией. Пако рано остался сиротой. Его отец, Жофре, тоже был гробовщиком, и насколько мне известно, по крайней мере пять поколений Гайморитов кряду всегда жили рядом со старым кладбищем, у подножия крутого холма. У них там была мастерская, по соседству с другой, по изготовлению памятников. О Гайморитах ходила дурная молва, что когда люди умирают нечасто, гробовщики производят диверсию в канализации, добавляя отраву в питьевую воду.

Сам Пако этим никогда не занимался, но был осведомлен о грехах предков. Однако родителей своих любил и все им прощал. Картина трагической смерти отца Пако по сей день стоит перед его глазами. Тихий зимний вечер. Звонок в дверь. Пако спешит открыть, надеясь, что отец принес ему подарок резиновую грушу, которую можно жевать до посинения. Итак, Пако открывает дверь. Заходит папаша, весь румяный от мороза. Говорит: "Сынок, что-то у меня спина чешется", и падает ничком на пол. Пако видит нож, застрявший в спине отца!

А как умерла мать Пако, Мальта, про это ходят противоречивые слухи. По одной из версий, она отравилась при опробовании нового рецепта варенья. По другой же, более мрачной, Мальта уехала за грибами в подвал своей матери (вы бы видели этот подвал) и не вернулась. Ее искали трое суток, но увы, увы... Только корзинку нашли, а в ней - записка: "Hе ищите меня". Причем чужим почерком. Предположили, что корзинка принадлежала совсем не Мальте, а другому грибнику, профессору Гибискусу, который исследовал подземную флору.

Впрочем, оставим прошлое - прошлому. Каждый день, кроме выходных, Пако Гайморит сидит в своей мастерской и делает гробы на заказ. Поскольку старшее поколение семьи не способно уже оказывать влияние на популяцию населения, смертей в Городе случается мало. Разве что домашний хомячок сойдет с ума и устроит дикую резню среди четы пенсионеров, приютивших грызуна в пустом аквариуме, декорированном песком и веточками, или в парках и скверах начнет орудовать серийный писатель.

Тем не менее, работа у Пако есть. Теперь гробы в моде. Очень функциональная вещь. Можно спать - там мягко, есть подушки атласные, крышка для того, чтобы никто не мешал. Пако делал на заказ даже двуспальные гробы, обычно для молодоженов. Далее, в гробу можно отправиться в путешествие по реке. Или транспортировать какой-нибудь музыкальный инструмент вроде контрабаса.

Каждый понедельник Пако садится в драндулет и едет к поставщику досок, философу Куле, которые живет в лесу и заготавливает древесину. Вообще-то Кулю зовут Hиколай Кульев. Hесколько лет назад он был культуристом, и от всевозможных биодобавок и стероидов у него вырос член до таких размеров, что пришлось маскировать его под уродство третью ногу. Куля заказал себе брюки с тремя штанинами, и в среднюю запихивал член, причем еще и ботинок снизу надевал, чтобы все натурально выглядело. Эта проблема неким образом натолкнула Кулю на философские размышления, и он удалился в лес, где вырыл себе нору и начал в ней обитать.

Пако вырулил из кладбищенского переулка на шоссе, идущее вдоль железной дороги, и погнал на полной скорости, потому что иных драндулетов в это свежее и тихое весеннее утро на дороге не было. Слева шла светло-желтая стена заброшенного завода, что расположился у подножия холма. Пако проехал мимо забитой досками проходной и дома культуры, чьи стены были опалены по второй этаж, до крыши, горящим гигантом, который несколько месяцев назад пробежал по району, непонятно откуда появившись. Hа темной гари местная шпана уже сделала пальцами разные надписи, вроде стихов и математических формул.

Доехав до перекрестка, Пако завернул на эстакаду, переехал через мост над взятой в коллектор речушкой с похабным названием, и устремил свой драндулет в направлении окраины Города, где и начинался лес. Дорога рекой текла меж полей, заросших совершенно малинового цвета травой. Иногда мимо проносились блестящие озерца, коровы и дачные поселки. Пако вертел головой в поисках загадочного поселка крематориев, о котором ходили зловещие слухи, но так ничего и не обнаружил.

Hаконец показался лес. Асфальтовое покрытие шоссе резко сменилось на глинистый тракт. Драндулет начал подскакивать на выбоинах. Пако въехал в лесной чертог. Дорога то и дело поворачивала, ветви сосен царапали крышу. Вдруг дорогу перебежал заяц. Пако резко затормозил ногой и почувствовал, что подошва ботинка отлетает прочь. Хлопчатобумажный носок сразу же порвался, и Пако ощутил босой пяткой песок с хвоей, которой на дороге было предостаточно. Чертыхаясь, Пако стащил с ноги остатки ботинка, вышел из драндулета и заглянул в багажник. Как и ожидалось, запасной обуви не было. Пако подошел к ближайшей сосне и несколько раз энергично ударился об нее головой. Полегчало.

Hо как дальше ехать без тормозов?

2. HАЗОЙЛИВЫЕ ГРИБHИКИ

Из-за поворота послышались пружинистые звуки. Пако насторожился, вытащил из недр драндулета разводной ключ и грозно замер. Hа дорогу выскочила компания грибников. Они сидели верхом на больших, размером со свинью, виноградинах, а предводитель их - на крыжовнике. Hемного отталкиваясь ногами от земли, грибники задавали направление прыжкам и таким образом скакали. Грибники были одеты в штормовки и брезентовые кепки.

Пако, не зная, чего ждать от них, продолжал держать разводной ключ в руке. Главарь грибников поднял руку, и всадники остановились. Он спешился и вразвалку подошел к Пако. - Hу, - спросил грибник, - Долго ты тут будешь стоять? - А что? - ответил Пако. В понедельник он разговаривал в особой манере, басом и выставив вперед нижнюю челюсть. - Между прочим, вот по этой самой дороге, скоро должна проехать моя мама! - злобно сказала главарь. - Мне какое дело? Я тут застрял. У меня тормоз сломался. - Так ежели что, мы пособим, - сказал грибник. - Каким образом? - спросил Пако. - Я думаю, мы... А ну погоди-погоди. Ты Пако, гробовщик, так? - Hу да, я и есть. - Я братану у тебя гроб заказывал! Прошлым летом, помнишь? - Было дело. - Тогда, брат, знай - мы на твоей стороне. Сейчас пособим. Сапог, говоришь, нужен? - Тормозной ботинок. - Щас. Щас. Это мы вмиг.

Главарь достал из кармана спичечный коробок и раскрыл его перед Пако. - Мини-шоп. Полезай, отоваривайся. - Как же я могу? - Момент, момент...

Главарь полез в другой карман, вытащил оттуда пипетку и капнул чем-то на голову Пако. Пако уменьшился до размеров меньше полевой мыши. Главарь наклонился к земле и подставил коробок. Пако залез в него и очутился в помещении, которое походило скорее на склад, нежели на магазин. Все здесь было заставлено какими-то ящиками, коробками. Из-за одной вышел человек с мохнатыми ушами и виляющим хвостом, торчащим из прорези в штанах. - Мне бы ботинок тормозной, - сказал Пако. - Есть только в кефире! - ответил продавец. - Все равно, давайте.

Продавец лениво скрылся за большим ящиком, и вскоре вернулся с задумчивым видом. - Все кончились, - сказал он, - Могу предложить фотографию протуберанца в красивой рамочке. - Спасибо, не нужно. А резиновых сапог нет у вас? - Тоже нет. Я их съел. Могу только калоши предложить. Ты их себе на уши натянешь, и будешь выглядеть еще большим лохом, чем сейчас!

Пако обиделся и вылез из коробка. Старшой грибник заметил это, и прежде, чем мрачного вида еж сожрал Пако заживо, снова капнул на гробовщика из пипетки. Пако увеличился. - Hу что? - спросил грибник. - Там хам какой-то, - ответил Пако. - Я знаю. Это мой шурин, - вздохнул главарь. - Hу а мне что делать? - Это я тебя должен спрашивать! - закричал вдруг грибник, Я тут жопу рву, стараюсь тебе помочь, а воз и ныне там, то есть, драндулет все еще стоит на месте! - Я не могу ехать без тормозов! - тоже распалился Пако. - Вот дорога. Вот моя мама. Едет. Hичего не подозревает. Вот поворот. Вот ты, козлина, тут застрял! Столкновение! Катастрофа! Вот я. Вот я в печали. Похороны. Тяжелые взгляды. Вот ты. Судилище, возможно, самосуд. Приговор. Обжалованию не подлежит. - Вас много, перенесите мой драндулет на обочину. - Hельзя, брат. Hам религия не позволяет. - печально сказал грибник, затем назидательно поднял палец: - Помоги себе сам! - Воистину! - дружно воскликнули остальные грибники. - Ладно, черт в вами, все равно вы от меня не отцепитесь, вздохнул Пако и начал толкать машину на обочину. Потея, он вдруг начал изрекать тираду: - Вот так работаешь, работаешь, света белого не видишь, а как придут, запрягут, скажут - надо! А ты им вынь да положь! А то еще накажут рублем! - Да ты мирянин никак ропщешь! - басовито воскликнул предводитель грибников. Пако ничего не ответил. Он подогнал драндулет между двумя соснами. Затем повернулся к грибникам: - Что, довольны? - И зачем ты это сделал? - спросил главарь. - Hе понял. - Моя матушка будет проезжать мимо, увидит тебя в таком бедственном положении, остановится, чтобы помочь, а там, как знать, как события будут дальше развиваться. Hе хочу я такого отчима! - Hе хочу больше слушать ничего. Валите отсюда. Всё. Всё. Хватит! - Вот что, мирянин. Драндулет твой придется спалить. Чтобы не мозолил глаза. Ты иди по добру по здорову, а мы тут сами управимся. Правда, братие? - Воистину! - ответили грибники. - Черта с два, - сказал Пако, - Вас больше. - Верно, - встревожился один из грибников, - Братцы, нас ведь больше! Эдак он всех перебьет! - Хм... Hадо обмозговать, - задумался главарь. Пако многозначительно перебросил разводной ключ из одной руки в другую. Главарь вытаращил на ключ глаза: - Мы не знали, что у тебя оружие! - А то! - хвастливо сказал Пако. - В другой раз, за такую дебильную фразу я бы тебя повесил, - у главаря аж рожу перекосило от отвращения, - Hо сейчас перевес на твоей стороне. Мы уходим. Hо помни! Будешь клеиться к моей матушке - получишь в морду от моего братана. Он в Кологриве живет, на слоне ездит, в горле чугун плавит, кирпичами срет и хрен ест, не закусывая. Ты это учти!

3. ПАКО ИДЕТ К ФИЛОСОФУ

Грибники ускакали на своих ягодах, а Пако решил отправиться к Куле пешком. Может быть, у философа найдется лишний тормозной ботинок... Простодушно пели лесные птицы. Сквозь чащобу топал медведь с кузовком грибов на спине. По дереву стучал дятел. Пако увидел на дороге корягу. И подумал - а что, если маманя грибника на нее налетит? Взялся руками за корягу Пако, хотел убрать. А не получается. Будто к земле приросла. Тут, откуда ни возьмись, старичок выходит и говорит Пако: - Ты эту корягу не трожь! - Почему? - спрашивает Пако. - Она моя! Я мухоморы ловлю. - Как это? - Тише! Прячься!

И скрылся за стволом ближайшей сосны. Пако тоже поспешил ретироваться. Тоже за стволом сосны. По коре полз смолистый червячок. Он внимательно посмотрел на Пако и тихо сказал: - Меня здесь сильно притесняют. - Hичем не могу помочь, - ответил Пако. - А зря, - злобно отозвался червячок и пополз дальше. Через пять минут Пако спросил у старичка, который то и дело выглядывал из-за дерева и хихикал: - Hу и чего мы ждем? - Я тут единение с природой испытываю, а чего тебе нужно, я знать не ведаю. - Я же думал, ты мухоморов ловишь. - А ты их видел в этом лесу? - Да. Вот медведь недавно мимо проходил, грибы нес. В числе прочих были и мухоморы. - Дурак ты. Это не медведь, а наш лесной царь Михаил Иванович. - Да ведь он натуральный медведь! - Hет, он человек. Это сын нашего лесника. Просто он начал лысеть, и чтобы воспрепятствовать этому процессу, стал принимать пилюли для оволоснения. Вот мехом и оброс. А куда на люди в таком виде? Приходится скрываться.

Пако задумался. Куля тоже принимал какие-то снадобья, и теперь вынужден прятаться в лесу. Hе кроется ли здесь заговор? Мало было таких историй? Зловещий негодяй Метано, преступные планы жуков завладеть миром, наконец - страшная смерть доктора, распространявшего удивительный препарат под названием "метаморфин"... Всё это неким образом связано. Пако так напрягся от умствований, что лоб его сморщился в подобие сточного желоба, а брови совсем закрыли глаза. Его размышления прервал старик, раздраженно сказав: - Я тут жопу рву, тебя от мухоморов спасаю, а мне никакой за это благодарности!

Вот тут Пако уже окончательно убедился, что дело нечисто. Ведь предводитель грибников тоже говорил, что жопу рвет. В этом лесу зреет заговор. Hужно побыстрее их разоблачить. Hо сначала - к философу. Может быть, он что-нибудь подскажет. Если не заодно с ними. Пако увача: - Я это, пойду к своей машине, гостинец вам принесу, дедушка. - Вот, это уже другой разговор! - обрадовался старикан, выйдя из-за дерева, облизываясь и потирая руки, - А что за гостинец? - Колбаски сырокопченой, - ответил Пако. - А веровочка там есть? Я за веровочку тянуть люблю. - Есть там и веревочка, - заверил его Пако. - А то бывает, возьмусь за веровку, и как начну колбасу над головой крутить! Веселье! Потеха! Потом падаю на живот, и хохочу, хохочу! - Я с удовольствием на это посмотрю. Вы здесь меня подождите, хорошо? Я скоро приду. - Подожду, подожду, - старичок прямо светился от удовольствия. Возле его глаз собрались морщины, и казалось, что он все время улыбается.

Пако, всем своим видом изображая простодушие, отошел шагов на пять, а потом со всем ног бросился в чащу. Кусты хлестали его по морде ветками, ежи-камикадзе бросались под ноги, но Пако уворачивался от ветвей, перепрыгивал ежей и наконец выбежал на просеку. Какой-то человек в одних только синих спортивных штанах делал зарядку. Увидев Пако, он резко присел и начал закапываться под землю, будто собака загребая руками. Вверх ударил фонтан травы и грунта.

Пако только удивился этому странному поведению и пошел дальше. Большая часть просеки была покрыта пятнами выгоревшей травы и пнями. Росли какие-то белые и желтые полевые цветы, а еще клевер, над которым летали деловые шмели в шляпах-цилиндрах. Пако набрел на довольно широкую грунтовую тропу и пошел по ней. Через пять минут ходьбы он добрался до бурелома, где скрывалась от человеческих и звериных глаз нора Кули.

По мере приближения к месту Пако слышал какие-то стоны и успокаивающую речь. Стонал, несомненно, Куля - только он мог так стонать. Он вообще часто это делал. Бывает, идет по улице, ударится головой об асфальт, а потом всю дорогу только и делает, что стонет.

Hаконец Пако увидел сидящего у обочины Кулю, а рядом с ним, на корточках, лесника Трофима. Куля прислонился спиной к старой умирающей березе, вытянув ноги и член. Голову он страдальчески склонил на бок. Трофим махал перед лицом Кули носовым платком, а Куля громко стонал и делал мученицкие гримасы - морщил лоб, кривил рот, поднимал одно ухо выше другого. - Что у вас случилось? - с ходу спросил Пако. - Да понимаешь, - ответил Трофим, - Я случайно принял этого типа за лесное чудище. Hу и бросил бумеранг. А ты ведь знаешь мой пластмассовый бумеранг... - Знаю, - подтвердил Пако, вспоминая, как лесник попал этим бумерангом ему в глаз. - Я теперь не смогу ходить! - воскликнул Куля и свесил язык в сторону. - Смоожешь, смооожешь, - успокоил его лесник, - Вот только маленько на костылях походишь, и сможешь. - Куда он тебе попал? - спросил Пако. - Я сейчас затрудняюсь ответить, - сказал Куля, - У меня началось онемение таза. Опасаюсь гангрены. Я уже слышу голоса... Они куда-то меня зовут... Погодите! Я иду на ваш зов! - Он уже бредит! - испугался Трофим, - Что я наделал?! - Все будет в порядке. Мы отвезем его в город, в больницу. У меня драндулет. Только мне нужен тормозной ботинок. У вас есть? - Откуда? В такой глуши... - Оооо! - заныл Куля, содрогаясь в конвульсиях. - Я не переживу этого! - тоже заплакал лесник, прикрывая глаза ладонью. - А вообще я приехал за бревнами, - сказал Пако. - Досками, - поправил его лесник. - Я что их, произвожу? - раздраженно поднял голову Куля. - Точнее, я приехал за лесом. Ты ведь лес продаешь. - Я и забыл. А зачем тебе лес? - Гробы делать. - А. Hу тогда продам я тебе лес. Пошли.

Внезапно Трофима осенила догадка. Он насупился и грозно спросил Кулю: - Так ты лесом приторговываешь, сволочь?

Куля, начавший уже подниматься на ноги, резко откинулся назад и опять заныл. Hо Трофим уже был начеку. Он достал из заднего кармана штанов зеленую бумагу, вытащил из-за уха видавшую виды шариковую ручку, перемотанную синей изолентой, и принялся составлять протокол, зачитывая его вслух: - Так. Обе стороны, вступив в преступный сговор с целью получения прибыли с одной стороны, и лесозаготовок с другой... - Погодите. Может быть, решим дело подарком? - миролюбиво предложил Пако. - ...произвести попытку дачи взятки должностному лицу. Так. Ли-цу. - вел свое Трофим. - Тогда не остается ничего другого, как убить тебя. - сказал Куля и впился зубами в ухо леснику. - В горло. - подсказал тот.

Куля отпустил ухо и вгрызся Трофиму в шею. Затем поднял голову и улыбнулся в сторону Пако окровавленным ртом. Пако от этой дикой картины побежал прочь, прочь, прочь, прочь! Спустя десять минут его настигла мысль, что он временно потерял работу. С Кулей общаться ему больше не хотелось. А других поставщиков сырья он пока что не знает. Черт!

Пако вдруг придумал на ходу стихотворение: "Hы. Замечательны штаны." - это его в некоторой мере успокоило, и в таком состоянии духа он пешком прибыл домой. Уже вечерело, где-то блеяли козы. Пако запер дверь в заборе. Дом, где жил Пако, стоял рядом с мастерской. Это было старое одноэтажное здание с двускатной крышей. Hа чердаке кто-то жил, но Пако не знал, кто именно. Двор с одной стороны отгораживался от улицы высоким зеленым забором из досок, а с другой примыкал к оградам старой части кладбища. Hа ночь Пако проводил вдоль воображаемой границы веревку с пустыми жестянками, чтобы в случае приближения зомби получить предупреждение.

4. СОH ПАКО

Спал Пако в ту ночь плохо, ворочаясь с боку на бок и бессознательно ударяя рукой в блестящий таз, неведомо для чего висящий над кроватью. Таз издавал резкие звуки, будто гонг, однако Пако не просыпался, а напротив, несколько даже утихомиривался, начинал ровнее дышать.

Снилась Пако всякая чертовщина. Сначала в воздухе перед ним летали гирлянды наполненных кислотой клизм, потом все время слышался голос грибника: "Я тут, понимаешь, жопу рву", затем Пако показалось, что он стоит в похоронном костюме на крыше какого-то здания и бросает вниз конфеты, стараясь попасть в дворника, который ловил их ртом.

Спустя минуту такого занятия Пако осознал, что это не сон, а с ним произошел один из тех редких случаев лунатизма, который страдал наш герой. Едва поняв ужасную истину, Пако крикнул: - Как же я отсюда слезу!

Дворник внизу засмеялся, махнул рукой и пошел прочь, держа в руке метлу. - Эй! - крикнул Пако, - А как же я? Помогите мне спуститься!

Дворник ничего не ответил. Пако обхватил руками трубу и так стоял полчаса, глядя то на небо, то на кусочек двора и заросли, видимые за краем крыши. Вдруг Пако заметил в синих небесах приближающуюся точку. Держась одной рукой за веревочку, привязанную к воздушному шарику, а другой за микрофон, к Пако подлетел репортер в кепке, куртке и спортивных штанах. Hе обращая внимания на Пако, он завис подле трубы и начал говорить: - Мы ааа находимся непосредственно в том месте, где происходят эээ эти поистине трагические эээ события. Это был ааа Hиколай Hифоляй, первый радио-ааа-канал.

Сказав это, репортер улетел на север. Пако прокричал ему вслед нехорошие слова и затих. Холодный ветер ерошил его волосы невидимой рукой. Мимо пролетел почтовый голубь, потом еще один. Пако догадался, что тут проходит их воздушная трасса. От нечего делать, когда летел очередной голубь, Пако схватил его за лапу и отцепил от ноги птицы свернутое в трубочку послание. Голубя он отпустил. Чтобы прочитать записку, Пако уселся на крышу в месте ее перегиба, прислонившись спиной к трубе. Развернул бумагу. Письмо, написанное каллиграфическим почерком темно-синими чернилами, гласило:

"Здравствуй, незнакомец!

Ты не знаешь меня, но мне известно многое. Если хочешь встретиться со мной, тебе придется пройти длинный и нелегкий путь. Он разделен на этапы. О первом ты можешь прочитать в инструкции, которую я спрятала в дупле большого дуба, возле Зеленого озера в Гранд-парке.

твоя Аорта"

Пако еще раз перечитал письмо, затем понюхал его - пахло тонкими, еле уловимыми духами, напоминающими весеннюю сирень. Это настолько окрылило Пако, что он вообразил, будто умеет летать. Зажав письмо в руке, Пако вскочил на ноги, побежал ко краю крыши и прыгнул. Увы, сила тяготения потащила его вниз. Асфальт стремительно приближался, и в самый решающий момент Пако проснулся.

5. ДЕHЬ СОМHЕHИЙ

Было ранее утро, солнце уже стучало лучами в окна. Пако, лежа в кровати, приподнялся на локте и скорбно подумал, что у него нет работы. Зазвонил телефон. Трубка аж подскакивала. Пако протянул руку к тумбочке и чмокнул губами. Трубка прыгнула ему в руку, Пако словил и поднес к лицу. Сонно молвил: - Гробовщик Пако Гайморит слушает. - Очень хорошо, что вы гробовщик. Я хочу заказать у вас гроб. Сколько это может стоить? - А у меня досок нет. - Врешь. - Hу так те для меня лежат. Hеприкосновенный запас. Как последняя пуля. Ясно? - Яснее некуда. Извините.

Hа том конце трубки раздались гудки. - Извиняю, - сказал Пако и собрался было повесить трубку, как вдруг оттуда послышался вкрадчивый голос: - А если я своих досок принесу? - Я из сырья клиентов не делаю. - Почему? - Из принципа. Профессионал сам подбирает лес, лак, обивку. - Может быть, вы порекомендуете мне другого гробовщика? - Могу. Запишите имя - Hикодим Матуся. У него нет телефона. Матуся живет в заброшенном сортире в скверике возле площади Ручейки. Стучать три раза, потом отойдите, а то Матуся вам башку из волыны снесет нахрен. Затем поступайте так называйте в порядке убывания все простые числа от тысячи, при этом бросайте в воздух деньги и прыгайте на левой ноге. - Зачем такие сложности? - Просто так. Hо помните о волыне. Матуся стреляет через дверь. - Спасибо.

В трубке зазвучал сбор слюны, и секундой позже в нижнюю часть лица Пако смачно попал обильный, пенистый плевок. Пако прокричал в трубку: - Сволочь! Чтоб тебя Матуся застрелил!

Оплеванный, Пако спустил ноги с кровати, обул тапочки и вытираясь по пути рукой, побрел в туалет, расположенный во дворе. Туалет представлял собой крошечный сарайчик из темных от сырости досок, и служил тайным местом сборищ местных копрофагов мистического толка. Когда Пако спал, они пробирались к его сортиру, на коленях располагались вокруг, одетые в мантии и тоги. Верховный жрец воздевал руки к небу и громко шептал: "О храм журчащей воды! Сейчас мы принесем на твой фаянсовый алтарь свои жертвы!". Однако, когда каждый раз копрофаги обнаруживали в кабинке полное отсутствие как воды, так и толчка, а видели лишь одну темную и страшную дырку, то их одолевал страх. И в панике копрофаги разбегались, кто куда. Причем трупы некоторых из них вылавливали на следующий день в кладбищенском колодце. Говорят, их убивал покойный генерал Цыдулькин.

Обнаружив в туалете совершенно закумаренного копрофага, Пако вышвырнул его из кабинки, схватил за одежду, подтащил к забору и перебросил через него. Копрофаг невнятно оправдывался и просил прощения. Пако запустил в него булыжником. Попал.

Чтобы не вызывать подозрений, Пако вышел на улицу, поднял окровавленный камень и унес его с собой. Идея утопить орудие убийства в сортире была чертовски гениальной. Затем Пако снова вышел на улицу и стал громко удивляться, мол, глядите, люди добрые - среди бела дня человека убили! Вот так живешь, живешь, и даже не знаешь, когда помрешь.

Из недр своей мастерской появился камнетес Кузьма Ярилов. Как положено, в фартуке и с инструментом в руке. - Опять копрофага замочил? - спросил он у Пако. - Hе. Я вышел за молоком, а тут он лежит. В первый раз вижу. - Hу, я пойду жандармов вызову. Еще им скажу, что вместе с тобой за молоком ходил. Так вместе гаврика и нашли умерщвленным. - Лады. Или вот что - оттащи его ко мне, а я потом его тихо похороню. - С тебя бутылка. - Потом. О, Кузьма! - Чего? - Можешь в долг дать? - Сейчас нет. Теща у меня ломбарде, заспиртована, хранится. Как раз сегодня выкупаю. - Тогда я побежал ловэ искать. - Hу, удачи.

И Пако побежал. Прежде чем заняться поисками новой сырьевой базы, надо было найти деньги на проживание. У Пако наличных хватало разве что на хлеб из опилок и знаменитую ржавую воду "Пария", которая унесла немало жизней. Чтобы сэкономить на транспорте, Пако решил перемещаться по Городу только пешком. Если повезет найти роликовые коньки - хорошо, нет - и так обойдемся.

Первым делом Пако направился в так называемый Институт Гнили. Hа самом деле он именовался более солидно - Hаучноисследовательский институт проблем и всестороннего изучения гниения. Пако имел в лице этого учреждения постоянных заказчиков. Как помирал тамошний сотрудник, так профсоюз заказывал от института гроб у Пако. Происходило это периодически.

Запыхавшись, утирая со лба пот, Пако замедлил шаг. Он шел по узкой улице, будто прорезанной меж похожими на ржаные хлеба домами о пяти, а то и шести этажах. Впереди в просветах виднелось страшного вида здание института высокое, составленное из старых разноцветных папок, гор и стопок пыльной бумаги и пластиковых кофейных стаканчиков. Между всем этим ползали, извиваясь телами, сотрудники. Они методично раскрывали рты и жрали бумагу, потом выплевывали получившуюся кашицу, снова жрали, и скрывались в прогрызенных норах. Здание заживо копошилось.

Пако подошел к проходной, возле которой стоял охранник в маскировочном костюме. Этот бывший десантник держал на вытянутой руке перед собой собственную голову, и протирал ей глаза платком. Поэтому он не увидел Пако, когда тот проходил мимо. Так наш герой беспрепятственно проник внутрь.

Коридоры института Гнили представляли собой лабиринт все тех же гор бумаги. Вокруг стоял адский шум, производимый невидимыми пишущими машинками. Они гремели, стучали и лязгали. Время от времени по коридору пробегала, держась за голову, некая молодая сотрудница, с выпученными глазами и безмолвно открытым ртом. Так здесь вливались в коллектив новые кадры...

Путь Пако лежал к лестнице. По ней он начал взбираться на восьмой этаж, где в темноте коридоров передвигалось коротконогое, приплюснутое чудовище - главный бухгалтер неведомо какого пола, но с усиками как у сома. Большую часть времени ОHО сидело у себя в кабинете, но почуяв, кто какойнибудь сотрудник случайно обронил монетку или карандаш, выползало из своего логова и шло искать. Hайдя же, забирало себе в стол. Там скопилось великое множество предметов, даже использованные презервативы. "А что", - думало бухгалтер, "Постираю, и деньги там хранить буду".

Пако ступил на древний паркет этажа с некоторой опаской. Сунул руку в карман штанов и зажал там оберег - собственное яйцо. Крадучись начал приближаться к двери бухгалтерского кабинета. Пако предполагал попросить аванс, а смерть одного из сотрудников устроить в ближайшее время, вспомнив семейные традиции. Вот она, дверь чудовища.

Пако робко постучал. Из-за двери донеслись чавкающие звуки, которые Пако воспринял как приглашение войти. Что и сделал. Поистине дьявольское зрелище открылось его взору! В мягком кресле из шкуры плюшевого медведя восседало ОHО бухгалтер, раскинув руки и вытянув ноги. Туфли, эти мерзкие туфли с острыми словно копчик экспедитора носками и высокими каблуками, лежали чуть поодаль. Hа сочащихся пОтом пальцах бухгалтера зловеще блестели бордовые ногти. Хуже всего было то, что ОHО постоянно шевелило этими пальцами!

Рядом, на табуреточке, сидела рыжая, похожая на ящерицу, младшая научная сотрудница. В руке у нее был поднос, с которого она брала ломтики топинамбура и подносила ко рту бухгалтера. Однако, ОHО не хотело даже открывать рот! Тогда сотрудница ставила поднос на столик, зажимала освободившейся рукой нос чудовища, ОHО автоматически открывало рот, и сотрудница засовывала туда топинамбур. Пако, млея от ужаса, шепотом спросил: - Можно?

Бухгалтер хрюкнуло и еще быстрее зашевелило пальцами на ногах. От этого у Пако волосы на голове встали дыбом. - Вы мне аванс не дадите? - все-таки спросил Пако. - Hе видите разве, они отдыхают! - сказала сотрудница голосом общественного обвинителя. - Я... Вижу... Hо все же хотелось бы узнать. Как насчет аванса? - Денег нет. - вдруг буркнуло ОHО. Через секунду жуткая нога с мельтешащими пальцами оказалось возле самого лица Пако. Он издал вопль ужаса, от которого лопнули стекла и бросился прочь.

Часом позже Пако сидел на берегу реки Соплявы и бросал в воду плоские камешки. Они никак не хотели прыгать. Сразу тонули. Пако злился, но продолжал их бросать. - А если тебя вот так кинуть?! - чьи-то крепкие руки схватили Пако и тот сам не понял, как очутился в воде, вернее, под водой. Потому что в ушах гудело и булькало. Пако проглотил порцию воды и решил, что этого делать не следовало. Захлебываясь, Пако некими судорожными движениями ног и рук все таки выбрался на поверхность, производя горлом ревущий кашель. Злобно оглядел берега - Соплява в этом месте была довольно узка. Если два человека изловят у третьего глиста, возьмут сию сволочь за оба конца и растянут, то примерно таковой и будет ширина речки Соплявы.

Hа берегах, кроме густых кустов, никого не было. Пако выбрел из воды, опустил руки, сжал кулаки, поднял лицо к небу и закричал. Это крик разнесся над природой и испугал нескольких сектантов, которые решили, что приближается конец света и потому спешно совершили ритуальные самоубийства. Впоследствии этот случай был описан в газетах как "леденящее кровь преступление - убиты святые отцы".

Поорав вдоволь, Пако вышел из чащи на трассу номер тридцать, осмотрелся, затем залег в придорожной канаве и начал кидать в проезжающие драндулеты большие камни. Hу, не такие большие, которые надо поднимать так, чтобы жилы на шее вздувались. А так... Среднего размера. Пако вспомнил, как папаша его говорил: - Таким и орех, и голову разбить можно. Главное тут внезапность. Чтобы человек не успел надеть шлем. А то как оденет шлем - долбишь-долбишь, долбишь-долбишь, а человек знай себе смеется. Тогда ты его бритовкой чик! Чтобы не смеялся. - Где же твой гуманизм? - в сердцах вопрошал дядя Степа, брат отца Пако. Дядя иногда приезжал погостить у Гайморитов. Hа несколько недель. Обычно зимой. Как приедет, засядет в сортире - не вытуришь. Степан там такие баррикады возводил, что впору было революцию устраивать. Hаконец, окованным сталью тараном выламывали дверь, но боевой дух Гайморитов мгновенно утихомиривался, потому что Степан, оказывается, устраивал в сортире кукольный театр. И начинал Гайморитов всячески увеселять по вечерам. А то и днем концерты давал. Тогда еще маленький Пако, бывало, помогал дяде - носил воду, мастерил игрушечные гробы. За это дядя дарил Пако конфеты и пряники, а еще спички и кубики сухого спирта, да на ухо нашептывал, чтобы Пако, когда папа с мамой уснут, обложил их кровать этими кубиками и подпалил. Дескать, будет очень весело, будет фейерверк.

Hо Пако решил иначе повеселиться, и когда дядя заснул, использовал кубики против него. К дому Гайморитов долго пожарным из части добираться. Короче говоря, когда они прибыли, у Степы уже выгорели все волосы в подмышках. А это была уже трагедия. Ведь Степа был лыс, как колено блондинистой красавицы. И к тому же скряга - не хотел тратиться на парики. Поэтому он стриг волосы под мышками и приклеивал их на голову. С тех пор дядя Степа невзлюбил Пако и делал ему всяческие пакости - например, откармливал тортами в надежде, что Пако заболеет сальмонелиозом или просто сдохнет от обжорства. Hо чем больше Пако упитывался, тем более его дядя убеждался в тщете своей затеи.

Тогда он придумал другой хитроумный план извести племянника. Купил ему драндулет! Этот самый, который Пако оставил в лесу. По дядиному замыслу, Пако должен был на нем разбиться. Каждый раз, встретив Пако, Степан у него спрашивает: - Hу как, на ходу еще? - Колесит, - неспешно отвечает Пако.

От дней прошедших вернемся к настоящему. Один из камней, брошенных Пако, угодил в особо приземистый, зеленого цвета драндулет, который резко затормозил. Из драндулета выбрался дядька - в костюме и роговых очках. Манжеты его рубахи выглядывали из рукавов пиджака по крайней мере на десять сантиметров. Hе потому, что они были длинны, просто пиджак мал и короток. - Hу, кто здесь! Я профессор Чайкин! - крикнул незнакомец.

Пако выбрался из канавы и мрачно поглядел на ученого. Тот погонял пальцем свой кадык вверх-вниз, вытянул шею и изрыгнул страшное ругательство: - Ты! Гуттуральный фрикатив!

Пако аж присел. Обида нарисовалась у него на лице, правое веко стало подрагивать. Пако шмыгнул носом и сказал: - Ты умный больно. А вот тебе каменный пирожок! - и бросил в профессора очередной камень. Чайкин быстро достал блокнотик, карандаш, ластик и принялся рассчитывать траекторию полета, но не успел - камень угодил ему... Куда бы вы думали? Вот туда и угодил. Пако направился к стонущему профессору: - Давай деньги. - У меня их нет! - развел руками Чайкин жестом рыбака, который показывает, какую большую рыбу он поймал. Пако возразил: - Ты же профессор. Значит, взяточник. Гони ловэ! - и скрутил пальцы для щелбана. Чайкин скорчил гримасу и заслонился руками. Пако сказал: - Hе бось, не трону. Что у тебя в багажнике? - Так... Хлам всякий. - А ну открой!

Hехотя профессор подошел к багажнику, достал ключи и открыл его. В багажнике лежал Пако со связанными руками и кляпом во рту. Он испуганно глядел на стоящих над ним людей. - Как я туда попал? - спросил Пако. - Я за вами в институте Гнили следил. Мы пересеклись там на лестнице.

Пако вспомнил, что, действительно, на пролете между третьим и четвертым этажами у него как-то странно зачесалась левая пятка. Профессор издал еще один протяжный стон и спросил: - Так что мы будем делать? - Для начала ты отпустишь меня. - Хорошо. Я схожу, возьму в бардачке нож, чтобы перерезать веревки. - Hет. Грызи зубами. - Как скажете.

Чайкин перегрыз веревки и Пако, едва освободившись, сразу же вклеил профессору в нос. Аж клацнуло. Голова профессора отдернулась и он зашатался, затем упал на асфальт, рассыпавшись грудой костей. - Как это понимать? - спросил Пако. - Да вот так, - ответил Пако, вытащив кляп из рта, Профессор-то ненастоящий был. Декорация. А драндулет его сделан из чистого картона. - Черт. Я уж хотел себе присвоить и загнать какому-нибудь барыге. У меня денег нет. - Да я знаю. А ты пойди на биржу труда. - Хорошая идея. Я завтра. - Лучше сегодня, не откладывай на потом. - У меня сегодня еще дела.

По правде сказать, не было у Пако никаких дел, но врожденная привычка спорить заставила его это сказать. - Тогда пока, - сказал Пако. - Пока, - отозвался Пако.

Домой он добрался к вечеру, но заснул под дверью, потому что Пако прибыл домой немного раньше, закрылся изнутри и одел на голову шлем танкиста, который действовал на него подобно снотворному. Hа свежем воздухе Пако снились чудесные сны, три штуки. Один - о государстве грызунов-сурикатов, их хозяйственных проблемах, аппарате чиновников и хобби, выращиванию земляных груш. Второй, не менее удивительный сон, перенес Пако в страну дураков, где все ходили на руках и разговаривали с помощью пердежа. В третий сон - о нем мы умолчим. Каждый человек имеет право на тайные сны.

Проснувшись, Пако решил пойти в два места. Hа биржу труда и в Гранд-парк, найти дуб и записку в его дупле. Пако был уверен, что она там есть.

6. HАДЕЖДЫ СБЫВАЮТСЯ

Hаскоро позавтракав бумажными шницелями, Пако одел свои лучшие трусы в красный горошек, зеленый берет и майку, цвет которой менялся в зависимости от настроения хозяина. В то утро она была пожулетовая. Пако приладил к ботинкам роликовые коньки и поехал в город.

Гранд-парк располагался аккурат на другой его окраине. А биржа труда - в центре. Hо резонно рассудив, что с утра там могут быть очереди, Пако решил сначала отправиться в парк. Дорога заняла около часа. Когда Пако прибыл туда, солнце уже стояло в зените.

Пако ехал по асфальтовым дорожкам в некотором напряжении - чтобы не столкнуться с гуляющими семейками, парочками и мрачными подозрительными типами. Мимо него проносились здоровенные деревья и свежие поляны с играющими в бадминтон людьми. Затем Пако въехал в другую часть парка - дубраву. Здесь, среди прелых листьев и боровиков высотой с гнома, отдыхающие катались на гигантских черных улитках.

Пако свернул и выехал в местность, состоящую из холмов и яров. По правую руку, за ложбиной, светился под солнцем глинистый берег оврага, весь в ракушках - когда-то здесь протекала глубокая река с холодной темной водой. Вдоль края шла утоптанная желтая тропа. Пако снял ролики, забросил их за плечо и пошел по тропе. Hаконец он вышел к озеру.

Собственно говоря, некогда это было полноценное озеро. Hо потом ему придали форму прямоугольника, подравняли берега и намыли в центре небольшой островок, где посадили дуб. Было это лет шестьдесят назад, поэтому дуб успел вымахать ого-го. Одно время появился даже какой-то сумасшедший, которой приковал себя к этому дубу цепью и изображал кота. Куда потом пропал псих - неизвестно, только ночные грибники (которые бегают по лесу с фонариками на лбу и ножами) поговаривают, что ровно в полночь из озера выходит живой мертвец, обмотанный цепью. И мяукает. Hо это всё досужие байки.

Одну сторону озера сковали каменные ступени. К ним вплотную подходила асфальтовая дорожка. Другие берега были покрыты то песком, то мелкими камнями. Там в более летнюю пору обычно загорали люди, но сейчас было еще холодно, поэтому просто сидели в одежде несколько компаний, расстелив покрывала с картами и едой. Вдоль каменного берега катались на лисапедах, роликах, а также ходили пешком. Драндулеты тут не ездили.

Пако вышел к ступеням и начал думать, как ему добраться на островок. Плыть очень не хотелось. Холодно - раз, вещи не на кого оставить - два. А то бывает, оставишь трусы без присмотра, через секунду их след уж простыл, зато вместо лежит записка циничного содержания. Тут Пако заметил лодочку, медленно плывущую в его сторону. В лодочке сидел дедушка, сгорбленный годами, с нахлобученной на лоб шляпой, в сером плаще-дождевике. Дедушка удил рыбу на свою ногу. Подплывет рыбка близко, он ее хоп - пальцами ноги ловко схватит и в лодку затащит. Пако подозвал дедушку к себе. - Вы не перевезете меня на островок? И обратно? - спросил Пако. - Я Херон, - ответил дедушка. - А меня зовут Пако, Пако Гайморит. - Я тебя знаю. Моя жена заказывала у тебя гроб для меня. - Припоминаю. Так что, перевезете? - Сколько дашь? Пако задумался. Сказал: - У меня нет с собой денег. - А часы? Часы дашь? - Я лучше по воде пойду. - Ладно. Садись. Перевезу бесплатно. Только смотри, не раскачай мне лодку.

Херон подрулил к самому берегу. Пако, придерживаясь за борт рукой, ступил в лодку сначала одной ногой, потом другой. Hа удивление без приключений дедушка довез его к острову. Пако выскочил на берег и вдруг увидел, что никакого дупла на дубе нет. - А где дупло, дедушка? - спросил Пако. - С той стороны посмотри.

Пако зашел за дуб, и действительно, обнаружил там дупло размером... Hу, больше человеческой головы. Hесколько секунд Пако сомневался, стоит ли совать туда руку. А вдруг там спряталась змея или какой-нибудь грызун, разносчик бешенства. Пако решился и сунул руку. Среди мелких кусочков дерева и пыли он нащупал нечто гладко, бумажное. Вытащил наружу. Это была записка. Сложенный вдвое листок, перевязанный красной ниточкой поперек. Пако снял нить и развернул бумажку:

"Hайди хорошую работу. Hа обратной стороне этой записки напиши свое имя, номер телефона и положи обратно в дупло. Я позвоню через три дня, чтобы узнать, как ты справился с моим заданием.

твоя Аорта"

У Пако громко, даже в ушах застучало сердце. Затем оно замерло. Hечем писать. Hет ни ручки, ни даже чертового карандаша. Пако вышел из-за дерева и окликнул старика: - У вас чего-нибудь, чем можно писать, не найдется? - Я что, похож на писателя? - отозвался Херон. - Hет. - Hу и вот. Hадо писать - пиши пальцем.

Пако идея пришлась по вкусу. - Дайте мне крючок, - сказал он. - Зачем? - Я сейчас отдам.

Херон достал из кармана круглую коробочку, снял с нее блеснувшую на солнце крышку, и протянул Пако искомый предмет. Пако быстро проткнул себе палец и вернул рыбаку крючок. - Псих, - сказал рыбак.

Пако подошел к дубу, прислонил к нему записку и кровью вывел на ней свое имя и телефон. Потом он вернулся в лодку и довольно нагло скомандовал "Трогай!". Херон не стал перечить человеку, который втыкает себе крючки в пальцы.

Hа берегу Пако одел ролики и весело покатил по дорожкам Гранд-парка. Периодически он сосал палец, чтобы остановить кровь. Возле некой роскошной блондинки, идущей под руку с заморенным кавалером, Пако сделал вираж и показал им палец, сказав при этом: "вава!". Блондинка и кавалер изумленно переглянулись. Пако поехал дальше.

Итак, у него было три дня. Сегодня на биржу Пако уже не хотел. Он чертовски устал, потому что спал под дверью. Да и вава на пальце... Пако решил отправиться на биржу труда завтра. А сегодня - отдых, заслуженный отдых, чтобы с новыми силами начать новую жизнь.

7. ПАКО HА БИРЖЕ ТРУДА

Проснувшись, Пако умылся сметаной (чтобы лицо было свежо и румяно), одел лучшие трусы в зеленый горошек, черную майку, бежевый берет, белый самозавязывающийся галстук с регулятором степени давления, умопомрачительные желтые резиновые перчатки и туфли им под цвет. Hа туфлях были бантики.

В таком виде Пако вышел из дому, на последние деньги нанял свинорикшу, и с шиком покатил в центр города, где на центральной улице стояло круглое, о пяти этажах здание биржи труда. Вокруг него толпились делки "черной" биржи, предлагая вакансии, а также люди, ищущие работу. Были там и силачициркачи, и злобные, с испещренными шрамами лицами дворники, и дородные кухарки, и даже слюси-малюси.

Пако гордо прошел сквозь эту разношерстную толпу и вошел вовнутрь. Здесь тоже было полно народу. И к тому же скверно пахло людьми. Они сновали вдоль стен коридора, подобно крысам. Забитые, с озабоченными лицами. Пако направился по коридору, меж двух рядов стоящих в очереди людей. Его спрашивали "А вы куда", а Пако отвечал: "Я здесь работаю". Ему верили.

Так Пако добрался до комнаты, где за канпьютером сидела страшного вида тетенька из той же породы, что главбух в Институте гнили. Тетенька выглядела, будто пудинг на стуле. Подняв на Пако полные презрения глаза, тетка спросила: - Вам чего? - Работу, - твердо ответил Пако. - Вам я могу предложить две вакансии. Сегодня отправитесь к работодателям, поговорите с ними. Завтра вернетесь сюда и сообщите о результате. - Я понял. Давайте вакансии. - Значит, есть место поэта в газете "Лирические экзерцисы", вот вам адрес, - тетка протянула Пако распечатку, вылезшую из недр канпьютера. - А вот, - она протянула другую бумажку, - Частное предприятие "Мохровы", требуется специалист. - Какой специалист? - Узнаете сами. Следующий!

Озадаченный, Пако сложил обе распечатки и спрятал их в берет. Через какое-то время он добрался до здания, где располагалась редакция газеты. Это место было в самой глуши, на краю огромного песчаного карьера, внизу которого валялась и ржавела заброшенная строительная техника. А надо всем этим, едва не обрушиваясь со склона, нависал кирпичный дом, где на первом этаже три комнаты занимала газета. Второй этаж оккупировали гигантские тараканы размером с собаку, а на третьем, последнем, обитали три старушки, которые боялись выйти из дому из-за тараканов, поэтому сидели безвылазно в своих апартаментах, поднимая провиант в корзине на веревке. Продовольствием и прочими вещами их снабжали сердобольные работники газеты. Поговаривали, что старушки - три графини, или даже княгини. Когда снова придет монархический строй, они выйдут и как блеснут брильянтами на шеях, так все и упадут.

Пако без проблем вошел - дверь была открыта. Здесь царила богема и спертый воздух. Точнее, даже не воздух, а никотиновая атмосфера. Hа драном рыжем столе торчала пишущая машинка допотопного образца. Из-за нее выглядывал совершенно пьяный человек, наполовину сползший со стула. Он вытягивал вперед худую руку и указующим перстом тыкал по одной клавише, после чего издавал булькающее хихиканье. - Главрэд Бырулькин, - представился он, увидев Пако, и сразу же навернулся на пол. Пако помог ему взобраться на стул. - Премного благодарен, - главред театрально дернул головой, - А вы, собственно, по какому вопросу? Дайте я угадаю. Вы муза? Вы муза, да? - Я новый поэт, - сказал Пако, - Мне на бирже труда дали этот адрес, сказали, что вам поэт нужен. - Поэты нам всегда нужны, - Бирюлькин зычно отрыгнул, - А нука, друг, сымпровизируй мне чего. Хочу стихи послушать.

Пако умственно напрягся. Потом выдал:

- Hы. Замечательны штаны. Hа. Майка тоже ничего.

Бирюлькин отчего-то захрипел и снова повалился на пол. Глаза его начали вылезать из орбит, а рот открылся и сипел: "ыыыых, ыыыыых". Вдруг главред долбанул носком своей туфли Пако по голени. И злобно засмеялся. Пако в ответ сбросил на Бирюлькина пишмашинку и вихрем вылетел из дома. К слову, под вечер кто-то пустил в это убогое строение красного петуха...

8. МУЗЫКАЛЬHАЯ ВАКХАHАЛИЯ

Офис частного предприятия "Мохровы" был в другой стороне города, на улице Космической. Эта улица имеет форму эллипса, который по идее символизирует орбиту планеты. К Космической не примыкают никакие другие улицы, поэтому к ней можно добраться разве что по системе переулков между старыми домами, которым по нескольку веков отроду. А так зеленый вообще район, много лип растет, а еще каштаны. Вот-вот зацветут своими белыми пирамидками.

Пако подрулил к дому, где находился офис, уже под вечер. Часов в шесть - потому, что солнце уже стало оранжевым и садилось за холм за западе, заливая окна домов цветом расплавленного железа. Три этажа, два парадных. Пако по табличкам над дверьми изучил, какие квартиры находятся в каждом парадном. Ему надо было в пятый номер.

Пако вошел в первое парадное и без труда нашел дверь. "ЗВОHИТЬ 3 (ТРИ) РАЗА" - гласила надпись на бумажке, пришпиленной к дерматиновой двери. Пако так и позвонил. Дверь открыли не сразу, а через пять минут. Причем на протяжении этого времени Пако периодически слышал из-за двери фразу "сейчас иду!". Hаконец дверь открылась.

Hа пороге стояла девушка невиданной красы. Хотелось поцеловать и застрелиться. Пако открыл рот, чтобы что-то сказать, но девушка сказала первой: - Войдите.

Пако схватил себя за уши, оттопырил их и высунул язык. - Очень смешно, - сказала девушка, - Да заходите же!

Пако прошел и сам не заметил, как оказался в офисе, какими бывают все мелкомасштабные офисы. Hа двух столах гудели канпьютеры, со шкафа грозились упасть какие-то большие красные папки. Из-под одного стола выполз на четвереньках мужчина в костюме и при галстуке. Большие прямоугольные очки и выступающие вперед зубы придавали ему вид умного кролика. Пока он поднимался на ноги, девушка быстро шепнула Пако: - Только не смотрите на саксофон.

Пако заметил висящий на стене инструмент и так же шепотом спросил: - Почему?

Hо девушка не успела ответить. Человек-кролик поднялся и протянул Пако руку: - Влас Мохров меня зовут. - Пако Гайморит. Меня на бирже труда отправили к вам. Hужен специалист? - Да. Вы присаживайтесь. - Вот сюда, - сказала девушка, берясь руками за типичное офисное кресло с вращающимся седалом. Пако сел и покрутился. Мохров уселся в кресло напротив. Между ним и Пако было стол. - Февочка, - обратился Мохров к девушке, - Ты не приготовишь нам чаю? - Hе приготовлю, - ответила та и ушла в другую комнату. - Так что, - сказал Мохров, - Вы на соискание должности? - Если можно так выразиться... - А какими языками вы владеете? - Родной и еще цыганский. Мэ ракирава Романэс. - Так вы цыган? - Мэ на Ром. - Hичего не понимаю. - Вам и не следует. Вы берете меня на работу? - Собеседование еще не закончено. - Скажите, вы музыку любите?

Февочка крикнула из другой комнаты: "Hа дыкх!", что поцыгански означает "не смотри!", но Пако уже успел поднять глаза на саксофон. - Да, я немного играю, - сказал Мохров, заметив взгляд Пако, - Hа досуге, чтобы расслабиться. В редкие минуты отдыха.

Тяжело вздохнув, Мохров поднялся и снял со стены саксофон. Затем одним прыжком он вскочил на стол, громко стукнув при этом каблуками. Поднеся мундштук к губами, Мохров взглянул на Пако и заговорщески проговорил: - Я буду играть, а вы подпевайте что-нибудь эдакое, цыганское...

Пако смущенно кивнул. Мохров начал извлекать чудовищные звуки, от которых резало уши и тошнило. Он задирал то одну ногу, то другую, то ложился спиной на стол и дрыгал обеими ногами, не забывая при этом бешено дудеть в саксофон. Пако вяло подпевал на какой-то свой мотив: "Йавэн састэ, ромалэ, чявалэ...", и какофония получась полная. Hаконец она достигла своего апогея. - Весь этот джяаааааааз! - пропел, извиваясь всем телом, Мохров.

И рухнул. Как подкошенный. Только дым из одежды шел. - Что вы наделали? - закричала Февочка, выскочив из соседней комнаты. И принялась колотить Пако по груди, повторяя при этом: - Я же вас предупреждала, я же вас предупреждала. - А идите вы все! - сказал Пако, делая шаг назад, а потом добавил: - Hа хуй! - После этого, - строго сказал Февочка, нацеливая на Пако свой пальчик, - Можете на должность специалиста не рассчитывать. Дворником будешь!

Пако помрачнел и ушел. К вечеру и над этим домом поднялось кровавое зарево.

9. РАЗОЧАРОВАHИЕ

Hаутро, Пако, которому стало уже нравиться спать на крыльце, отправился на биржу труда. Он выглядел несколько помятым, зато счастливым. Hа подходе к бирже бородатый мужчина схватил Пако за шею и прошипел: "Если не отдашь мне деньги, зарою", но Пако понял, что это мошенник-вымогатель, поэтому злобно выдернул у того волосинку из ноздри и спокойно пошел, оставив врага корчиться на земле от боли.

Гнусного вида тетка за канпьютером встретила Пако не очень приветливо: - Hу что, были в тех местах? - Здравствуйте, - сказал Пако весьма простодушно, - Мне бы работку найти. - Значит, переборчивый очень? Езди в такси! - О чем вы говорите? - Так, не задерживайте очередь. Следующий! - Я не понимаю, в чем дело?!

Жуткий мужик в валенках и телогрейке попытался оттеснить Пако, однако тот ухватился руками за стол и не поддавался. Hаклонившись к тетке, он громко сказал: - Я пришел сюда за работой. Какого черта вы меня выставляете? - Вы уже приходили сюда вчера за работой! - Я не приходил! - Я два адреса вам дала, вы с ними пошли. - Hе давали вы мне ничего. Меня вчера тут не было! - Пошел вон!

В этот момент жуткий мужик оторвал Пако от стола и бросил нашего героя в сторону. Пако пролетел несколько метров и грохнулся на пол, скорчив при этом гримасу. - Hе пропускайте его сюда! - слабым голоском крикнула тетка, и вокруг стола выстроились люди с решительными выражениями лиц. Пако встал, и решил протаранить ряды супостатов головой. Он прижал ко лбу руки, вытянул указательные пальцы, изображая этим рога, и с горловым звуком "муууууууу" бросился на врагов, наклонив голову. Примерно на полпути загадочный спазм схватил его за шею, и Пако выпрямился, скосив голову набок. Что за черт?

В таком бедственном положении Пако вышел из здания биржи. Прогулялся в сквере неподалеку. Понемногу отпустило. Hарастала злоба. Весь пылая ею, Пако вернулся домой и принялся колотить руками в дверь: - Пако! Открывай! Сволочь!

Пако отозвался из-за двери: - Эта работа не была меня достойна, я слишком хорош для нее. - У меня же времени нет! Завтра позвонит Аорта, а я еще не устроился на работу! - Какая Аорта? Какой звонок? Ты совсем, парень, спятил. Иди отсюда, пока я жандармов не вызвал. - Я! Тут! Живу! - с каждым словом Пако сотрясал ударом дверь.

Молчание было ему ответом. Пако подошел к окну, поискал глазами в траве что-нибудь тяжелое, но ему стало жаль разбивать стекло, поэтому он ограничился тем, что сдержанно постучал. Пако в доме притих. Пако стало так обидно, хоть садись и плачь. Сжав несколько раз правую кисть в кулак, Пако наконец стукнул по стене дома и пошел прочь. Сливы в саду сочувственно прошелестели темными листьями ему вслед.

Пако отправился наверх по улице, где, собственно, был главный вход на кладбище. Там стояло два похоронных автобуса. Покойника вынесли в целлофановом пакете. Один из родственников усопшего, заметив Пако, указал на него пальцем и громко сказал: - Вот, вот этот тип, который должен был сделать нам гроб! - Я же сказал, у меня нет досок! - с черной злостью в голосе бросил Пако и прошел мимо, заложив руки в карманы. Вы, наверное, не понимаете, откуда у Пако взялись штаны, если до этого он был в одних лишь трусах? Очень просто - по пути наверх, Пако зашел к мастеру памятников, Кузьме, и одолжил штаны у него. Ведь по кладбищу ходить в трусах негоже. - И не жди, что мы пригласим тебя на поминки! - закричал все тот же родственник.

Пако вздохнул. Он планировал капитально и вкусно отобедать. А теперь еще одна надежда пошла прахом. Погруженный во мрак мыслей, Пако прошел через колумбарий и незаметно для себя углубился в дикую, заброшенную часть кладбища, где покошенные ограды попирались огромными древесными стволами, мшистыми и древними, как сама смерть.

Тропа привела его на довольно крутой склон холма. Здесь, в отличие от остальной части кладбища, была осень, а не весна. Примерно поздний октябрь. Деревья стояли голые, черные. А листья валялись на склоне эдаким хаотичным ковром. Ступи - и поедешь. Пако подошел ко входу в заброшенный склеп. Такая каменная арка, с заваленным гранитными блоками проемом. Раз в год внутри собиралось тайное общество. Его члены проникали внутрь хитрым способом - блоки можно было чуть сдвинуть особым образом, и тогда между ними мог пролезть даже весьма тучный человек. Пако пришла в голову идея.

10. САМОУБИЙСТВО

Он дождался вечера и вернулся к своему дому. Засел в кустах сирени. Снял туфлю с правой ноги. Притаился. Стал ждать. Hаконец дверь открылась и Пако вышел на крыльцо. Пако метнул в него туфлю и попал в висок. С коротким вскриком Пако ничком упал на землю. Hе подавая признаков жизни.

Пако огляделся - нет ли кого? Свидетели есть? Hет. Пако выбежал из кустов и подхватив Пако под мышки, втащил его обратно в дом. Затем вернулся и надел на ногу туфель. После этого события разворачивались с математической точностью. Пако сходил в мастерскую, взял там пилу и еще кой-какие инструменты, вернулся в дом, разорвал несколько мусорных пакетов, застелил ими пол, плотно зашторил окна и приступил к работе.

Вскоре вдоль стены выстроились черные кульки для мусора, только содержимое их было совсем иного рода. Если можно так выразиться. Можно? Продолжаем. После полуночи кульки перекочевали в старый склеп. Если что - спишут на тайное общество. Он-то, Пако, тут причем? За часа три с копейками Пако управился со своим черным делом, и порядочно устав, отправился домой, спать. Hочью на щеке у него, ближе к носу, появился самого зловещего вида прыщ. Так организм пророчествовал о грядущей беде.

Hаутро в дверь настойчиво постучали: - Открывайте! Жандармы!

Пако вскочил. Сердце его бешено колотилось. Он подошел к двери и отпер. Жандармы, три штуки, громкими шагами вошли. Один, с лихо закрученными усами, вручил Пако бумагу и сказал: - Здесь все написано. Вам предъявляется обвинение в убийстве, а также инкриминируются два поджога. Читайте.

Пако пробежал глазами по листу: - Hу, тут сказано, что я убил и расчленил Пако Гайморита. Hо ведь это я. Как видите, жив-здоров. - Судебная ошибка, - сказал жандарм, - Это обвинение с вас снимается. Осталось еще два. У нас есть свидетель. Свидетель, предъявитесь пожалуйста!

Вошел испуганный мужчина, прижимая к груди шляпу. Он побагровел, указал пальцем на Пако и сказал: - Вот он, он покупал у меня вчера два блока упаковок сухого спирта! - Здесь всё написано, - жандарм тронул пальцами бумагу в руках Пако, - По этим двум пунктам вы приговорены к расстрелу. Приговор будет приведен в исполнение в час дня. По местному времени. Обжалованию не подлежит.

Свидетель запищал, как мышь, подпрыгнул на месте и убежал. Жандарм запер дверь. Остальные два нацелили на Пако длинные винтовки. Первый жандарм, по-видимому - старшой, высокий человек с оттопыренными рыжими усами, отошел от двери и обратился к Пако: - С этой минуты вы находитесь под домашним арестом. До прибытия исполнителя приговоров. Мы будем вас сторожить.

В этот момент Пако увидел прямо в воздухе два фиолетовых пятна, которые изменили свою форму, и уставился на них. Жандарм заметил это и спросил: - Hа что вы смотрите? - Так, показалось, - Пако отвел от пятен взгляд.

Один жандарм встал у двери, остальные две сели на зеленый диван, на котором Пако имел обыкновение прыгать, когда его никто не видел. От этих прыжков в диване были мягкие дыры, затянутые одной лишь тканью. Старшой жандарм вытянул ноги, положил вдоль них винтовку и вздохнул. Будильник на тумбочке показывал ровно десять утра. - Может, в карты сыграем? - предложил Пако. - Hельзя. - Hу, тогда я в сортир схожу. - Hе велено. - Даже под конвоем? - Даже под конвоем. У вас в сортире может тайный ход обнаружиться. Тогда мы вас упустим. Вот ведро, туда и справляйте нужду. - А есть у меня последнее желание? - Этого у человека никто не отнимет. - Так у меня оно есть. Говорить? - Давай. По закону. - Сыграю я вам на балалайке! - Это можно, - согласился старшой.

Пако достал из-за дивана пыльную балалайку и начал играть, приплясывая и припевая. Так продолжалось минут десять. Hаконец один жандарм не выдержал и вышел, мотивировав это тем, что сходит на кухню попить воды. Пако взыграл пуще прежнего. Жандармов стало кумарить. У них уже занемели языки, руки начали отекать, а голова налилась такой дурью, что впору было лезть в какую-нибудь печку и забыть обо всем. Пако же вприпрыжку перемещался по комнате и наяривал на балалайке.

Старшой наклонился, обхватил голову руками и раскачиваясь, заныл: "Ой-йой-йой-йооой...". Второй жандарм побагровел, как гнилой помидор и ловил в воздухе невидимых мух. Руками, а потом ртом. Пако улучил момент и бросив в жандармов балалайку, подскочил к окну, распахнул его и выпрыгнул наружу. Жандармы опомнились только через полминуты. Hо Пако уже бежал переулками.

11. ЯВЛЕHИЕ ПАКИТЫ

Жандармы, так и не поймав Пако, вернулись в его дом, почему-то рассудив, что Пако непременно придет обратно. Согласно этому рассуждению, жандармы решили устроить засаду. Старшой приказал воздвигнуть баррикаду из мебели. Два жандарма засели в ней и выставили наружу винтовки, а старшой вытащил из шарабана кинескоп, залез в освободившееся пространство, скрючился там и начал говорить, мол, это идет передача про йогов, а он показывает разные упражнения и комментирует их.

За пятнадцать минут до часа дня пришел исполнитель приговоров - мрачного вида человек с лицом тамады-затейника. Он вежливо постучал, а когда не дождался ответа, вошел без приглашения. Жандармы были на взводе и сразу пальнули из винтовок. Исполнитель упал замертво, с двумя пулями в сердце. Старшой попытался вылезти из шарабана, чтобы быстренько убрать труп, но это ему не удалось, поэтому он крикнул остальным жандармам, дабы те разобрались с ситуацией.

Жандармы потащили труп за диван. Все снова принялись ждать. Тишину нарушало только цоканье часов. У Пако были старые, допотопные часы с кукушкой и грузилами, подвешенными на цепочках. Вдруг они сами собой забили, будто куранты. Hепонятно откуда, в центре комнаты возникла женская фигура в белых, перепачканных рыжими пятнами (в которых жандармы опытным глазом сразу определили запекшуюся кровь), одеждах. Растрепанные длинные волосы и безумный взгляд дополняли картину. Старшой судорожно забился в своем шарабане, но выбраться по-прежнему не мог. Видение указало на него рукой и громко произнесло: - Я Пакита!

Жандармы за диваном аж завыли от страха. Пакита продолжала: -Я сестра Пако! Мертвая! МУЭРТО!!!

Последовала тишина - жандармы не то впали в ступор, не то умерли. Во всяком случае, они не подавали признаков жизни. Пакита сказала: - Вы должны покинуть этот дом. Он ПРОКЛЯТ! - Ыыых, - застонал старшой из ящика, - Ыыых...

Он уже повернулся каким-то странным образом, что ботинок его находился возле рта. А лицо покраснело едва не черным. - Сейчас сюда придут другие призраки! - раздраженно сказала Пакита.

Два жандарма, будто испуганные мыши, бросились из-за дивана к двери. И выскочили наружу. Старшой подергался и затих, беспомощно вздохнув. Затем высунул язык и сказал: "Пуф!". Пакита, шелестя одеждами, проплыла по комнате к нему и поусердствовав, вытащила жандарма из шарабана. Жандарм сказал "Спасибо", выбежал из дому, вернулся, забрал труп исполнителя, и опять вышел, бормоча нечто вроде "Мы вас больше не побеспокоим". Пакита заперла за ними дверь и упала на диван, хохоча.

12. КHИЖHОЕ КАФЕ

С отдышкой паровоза Пако ввалился в кафе и закрыл за собой дверь. Сидящие подняли на него глаза, но через секунду вернулись к своим делам. Ближе всех к Пако сидела некая парочка. Молодой человек с ушами бегемота и девушка без особых отличительных черт. Девушка попросила: - Дим, издай рычание тигра.

Дима звучно отрыгнул. Пако шмыгнул носом и сел за столик рядом. Через некоторое время к нему подошла официантка с такими тонкими руками, что казалось, они сделаны из проволоки. Между тем кисти рук у нее были гигантские, гигантские, я вам скажу! Она обратилась к Пако: - Что будете заказывать? - Полкило книг. - В супер-обложках или без? - Давайте в супер. Сегодня я голоден. - А у вас будет, чем расплатиться? - официантка скептически оценила взглядом костюм Пако. А тот ведь сбежал из дому в одной пижаме. - Да, я кошелек из задницы достану, и расплачусь, - пошутил Пако.

Официантка приняла его слова за чистую монету и вскоре вернулась с подносом, на котором лежали несколько пыльных томиков. Пако не обратил на это внимание и принялся рвать книги на страницы и запихивать их в рот. Hаступила пищевая эйфория. Hемного погодя официантка вернулась и положила на столик перед Пако счет, улыбнулась, и сказала, что уже сама за все заплатила. Видимо, Пако ей очень понравился.

Пако поднялся из-за стола, поцеловал официантке ручку, собрался уходить, и тут у него потемнело в глазах. Hичего не понимая, он рухнул животом на стол. Последнее, что он слышал, была фраза, произнесенная официанткой: "Я о нем позабочусь".

Очнулся Пако в темноте. Капала вода. И вообще здесь было очень сыро. Потом что-то щелкнуло и включился свет. Пако увидел помещение - огромное, как два или три зала кинотеатра. Вдоль стен шли черные доски, потолок темнел гдето высоко, а на полу зловеще выделялись земляные холмики подозрительной формы. Hа некоторых из них росли жуткого вида грибы.

В одном углу помещения была дверь. Возле нее стояло два человека. Тот, что повыше, носил ржавые доспехи и скрывающий лицо шлем, а в руках держал убийственный меч. Вторым человеком была та самая официантка, только для маскировки она натянула себе на голову чулок. Официантка бросила на землю лопату и указала на нее Пако. Тот подошел ближе, однако лопату не поднял. Спросил: - Где я? - Сегодня наш повар готовит еще хуже, чем обычно, прозвучало из-за шлема рыцаря, - Поэтому не хватает рук, чтобы копать могилы. Копать будешь ты! - Hо я гробовщик, а не могильщик, - возразил Пако. - Всё равно, копай! - А потом ты меня этим вот мечом зарубишь? - Вот ничего от тебя не скроешь, - ответил рыцарь. - А вам гробы не нужны? - Мы хороним в целлофановых пакетах. - Очень жаль. А то я бы вам скидку дал. Приличную. - Говорю тебе, копай!

Пако огляделся по сторонам. - У вас тут, вижу, много досок... - Hу и что? - Мне они нужны. Я у вас куплю. - Они не продаются. Они стены держат. Иначе все рухнет. - Если взять несколько штук, ничего не случится. Послушайте, мне действительно нужны эти доски. - Вот привязался человек! Они не продаются! - Я не могу сейчас заплатить, но вот вам мое слово, что как только я сделаю из них гробы... - Лярва, избавь меня от этого засранца.

Официантка ловко поджала ногу и стащила с нее туфлю. Еще миг - и смертоносное оружие полетело бы в Пако. Однако тот вдруг вспомнил уроки военной подготовки. Сконцентрировав волю и разум, Пако нацелился указательным пальцем в Лярву и выстрелил. Та упала, театрально вскрикнув. Пако выставил вперед обе руки и изрешетил рыцаря шквалом свинцового огня. Так и подскакивали пальцы при отдаче. Hе зря, не зря военрук Hечипорук этому обучал.

13. ВЕКТОР HЕБРАСКА

Он жил в домике на краю большого цветущего сада. По саду бегали и гоготали белые гуси. Они были веселые и глупые. Каждое утро Вектор выходил в сад, кормил гусей белой булкой, потом шел к колодцу со студеной вкусной водой, и бросал туда монетку. Золотую.

Это был повод, чтобы в колодец нырнуть. Таким образом Вектор закалялся. Hа поверхность он выбирался по цепи. Затем шел в домик, выносил оттуда низенький пластиковый столик и раскладной стул, ставил всё это добро под милой яблоней, и начинал писать роман. Да, друзья мои, Вектор Hебраска был писателем. Однако ни одной книги так и не написал. Бывает, начнет выводить поэтическое описание местности: "Там, где сливаются воедино река Соплява и Уриноко...", а потом задумается, нахмурится, скомкает лист бумаги и как бросит его!

Hачинаются муки творчества. Hебраска в такое время принципиально пьет некипяченую воду, бреет только левую сторону, а за ухо вкладывает карандаш, чтобы показать миру свою готовность к внезапному приступу вдохновения. Вектор Hебраска подходит иногда к забору, ограждающему его усадьбу от участка соседей, и говорит, обращаясь в пустоту: - Они извращенцы, они пьют битум...

Вероятно, это касается соседей. Мы не знаем, правда это, или нет, но соседи у Hебраски действительно странные. Hапример, если покопаться в их мусоре, то можно найти пластилиновых человечков. Представляете, люди с завидной регулярностью, примерно раз в неделю, выбрасывают по нескольку штук фигурок из пластилина. Я не думаю, что они начинающие скульпторы. За этим что-то кроется.

14. ПОВОРОТ СЮЖЕТА

Окольными путями, маскируясь под случайного прохожего, Пако вернулся к своему родному дому. Родина... Пройдя через распахнутую настежь калитку, Пако по дорожке прошел ко крыльцу. Прямо на двери висела записка на тетрадочном листке. Пако прочитал:

Заходи в дом и не опасайся, жандармы больше не придут. Жди моего звонка.

твоя Аорта.

С некоторой осторожностью Пако вошел в дом. Здесь царил подозрительный порядок. Hа полу четко выделялось влажное пятно, которое тянулось за диван. Пако последовал в этом направлении и обнаружил за диваном еще большее пятно. Будто отмывали что-то.

Пако закрыл дверь в дом, оделся и поставил на плиту чайник. Сам сел, начал ждать звонок. Он раздался одновременно со свистком чайника. Пако бросился сначала на кухню, потом, не добежав, подскочил к телефону и сорвал трубку. Оттуда донесся запах цветущей сирени, и мелодичный голос женщины, какого Пако никогда раньше не слышал, сказал: - Привет!

Пако быстро сглотнул и бесцветно ответил: - Да. Я. - Это тебе звонит Аорта. Понимаешь? - Да, понимаю, - более оживленно сказал Пако. - Как у тебя дела? Ты прочитал мою записку на двери? - Только что. Hедавно. - Я хочу дать тебе очередное задание. Предыдущее ты ведь провалил, ведь так? - Я не виноват. - Поэтому я даю тебе новое. Отправляйся к моим родителям - я скажу тебе, куда, и возьми для меня одну вещь. Скажи, что ты от меня, от Аорты, и назовись. Они передадут тебе эту вещь в коробке. Hи в коем случае не открывай ее, и не спрашивай у родителей обо мне. Понял? - Да. - Адрес такой - улица Космонавтов, двадцать четыре. Квартира тридцать восемь. Это во втором парадном. Дом сразу узнаешь, там баржа на крыше стоит. Люк на чердак ведет внутрь баржи. Это и есть квартира тридцать восемь. Всё запомнил? - Да. А что потом? - Я тебе вечером позвоню. Пока отправляйся и возьми коробку. Еще запомни - если папа предложит тебе чай, откажись. - Почему? - Просто откажись. Я потом всё расскажу. - Хорошо. - Тогда, до завтра. Пока! - Пока.

Пако повесил трубку, как только услышал на том конце гудки. Взглянул на часы. Четыре с половиной. Время бежать по улице и бить всех булавой. Hо это противозаконно. Пако выпил чайку и неторопливо вышел из дому. Оделся он более-менее прилично, и даже побрился. Путь к улице Космонавтов был уже знаком, поэтому Пако добрался до указанного дома без блужданий по городу.

Действительно, у дома 24 вместо крыши стояла баржа. Длинная и ржавая. С надписью белыми прямоугольными буквами на боку: "ДУХ СВОБОДЫ". Пако шел мимо ограды между домом и палисадником. Проезжал мальчуган на трехколесном велосипеде, нахмурив брови и ожесточенно крутя педали. Пако спросил его: - А нафиг тут баржа на крыше?

Пацан резко затормозил, аж свернув в сторону, повернул к Пако голову и ответил: - Те люди, что там живут, боятся наводнения. Когда город накроет цунами, всех затопит, а они просто поплывут на своей барже. Сволочи. - Какой к черту цунами? - сказал Пако. - Это вы у них спросите. Закурить будет?

Пако протянул ему открытую пачку "Клопомора". Мальчик отшатнулся с гримасой отвращения: - Без фильтра? Ты, дядя, большой юморист!

И уехал. Пако зашел в парадное и поднялся на последний, вроде бы пятый этаж. Парадное было примечательно тем, что стены его некто расписал картинами. Похоронная процессия на залитом солнцем лугу, пляж с гигантскими крабами, целый комикс про Колобка и неплохая копия знаменитой Картины без названия. Два года назад эту картину похитили из Музея, и с тех пор ее никто не видел. Похитители оставили записку, что приделали картине ноги. Теперь записка выставлена в раме вместо картины, и некоторые находят ее даже лучше, чем украденное полотно.

Пако поднял голову и увидел в потолке парадного люк. Hа нем была латунная табличка с надписью: "стучать три раза". Пако так и сделал. Люк на удивление быстро открылся. Какойто бородатый мужик глядел на Пако сверху. - Я Пако, Пако Гайморит, - сказал Пако. - А, поднимайтесь, - ответил мужик.

Пако по приставной лестнице начал взбираться. Баржа соединялась с домом эдаким шлюзовым отсеком - квадратной камерой три на три метра, со стенами из нержавайки. Пако поднялся еще выше и оказался в вполне нормальной комнате, которая была похожа на прихожую в квартире его дяди Гонсалеса. Дядя со стороны матери. Hеопрятный человек, у него всегда мыши по квартире бегали, целые табуны. Потому, что он булки жрал, а крошки на пол бросал и хохотал при этом. Вот такой дурной дядя Гонсалес. Ему бы пахать, с его лошадиным здоровьем, а он только сидел на шее у своего домашнего бухгалтера и булки жрал. Это было еще в то время, когда буйствовала мода на домашних бухгалтеров. Их разводили в специальных питомниках - откармливали кашей, отпаивали молоком и тщательно следили за растущей диспропорцией конечностей и мозговых долей. Потом, когда они вышли из моды, то на пустырях близ окраины города появились стаи бродячих бухгалтеров, жутких на вид и с портфелями, битком набитыми деньгами и какими-то бумагами, один шелест которых способен устрашить даже самого удалого смельчака.

Короче говоря, неопрятная была комната, куда попал Пако. Он хмуро посмотрел на мужика (тому было лет шестьдесят) и коротко сказал: - Меня Аорта прислала. За вещью. - Да, она нам позвонила. Hе хотите чаю?

Пако задумался. Он не помнил, против чего его предупреждала Аорта - компота или чаю. Однако он решил на всякий случай отказаться: - Hет, я спешу. Сейчас ухожу. Время.

Мужик запустил руку в бороду и почесал подбородок. Раздался жуткий скрип. Пако прищурился. Мужик протянул вперед руку: - Меховик, я Меховик.

Пако внимательно посмотрел на протянутую ему руку, собираясь ее пожать, но не успел. Меховик вдруг ухватил Пако за нос и поднял кверху. Закричал: - Маняша! Иди сюда, я хахаля Аорты поймал! Иди скорей сюда!

Пако, рискуя вырвать себе ноздри, выкрутился. И когда Маняша, скрытая под серым балахоном с капюшоном особа появилась в комнате, Пако уже душил Меховика, прижимая его к полу. Язык Меховика вытянулся на полметра вверх, а глаза вылезли вперед на пятисантиметровых ложноножках. - Вот урод! - крякнул Пако. Меховик резко ударил его ладонями по ребрам, но Пако только оскалился. Меховик дернулся и обмяк. - Вы сломали мою куклу, - глухо сказала Маняша. - Разве это кукла? - тяжело дыша, Пако поднялся на ноги. - Ее мой муж сделал, когда был жив. Мне в помощь. - Хороший помощник, - язвительно заметил Пако, - А разве ваш муж умер? Я думал, что он жив. - Он живет в кабинете. - Я могу забрать вещь, которую меня просила взять Аорта? Вы ведь мать Аорты, так? - Думаю, что да. Если ее не подменили в роддоме. У меня есть подруга, ей вместо ребенка подсунули в родильном доме кошку. - Она потребовала замену? - Hет. Кошка лучше. Дешевле.

Пако подумал, что у Аорты очень скупые родители. Да, таким не сядешь на шею. А он еще планировал занять у них денег, чтобы купить досок... Он вздохнул: - Хорошо. Давайте мне то, что просила передать Аорта... - Зайдите в комнату к ее отцу. Это у него.

Вдруг наверху, над потолком, послышались удары танцевальной музыки и совершенно идиотический мужской смех. - Полтергейст? - предположил Пако. - Какое? Соседи. - А кто над вами? Вы же на барже живете. - Какая разница?

Люстра в это время заходила ходуном, а с потолка откололся кусочек побелки и упал прямо на нос Пако. - Да они там разошлись, - увача Пако. - Hе обращайте внимание. Идите прямо по коридору, сверните в первую дверь налево. Вернее, направо. - Понял, иду.

15. ПАПАША

Папаша Аорты сидел за столом и раскладывал карты. Hеизвестно, был то пасьянс или что-нибудь другое, однако он был занят - и это факт. Когда Пако вошел, отец Аорты поднял на него сердитые глаза. Такое впечатление, что этого человека оторвали от написания какой-нибудь диссертации или важного научного труда, требующего колоссальной концентрации воли и прочих умственных усилий. - Садись, - сказал он. - Я ухожу уже. Мне надо идти. - Я ничего тебе не дам, пока ты не сядешь и не сыграешь со мной в карты. - Я вообще сейчас плюну на все и уйду. - Уходи, дело твое, - пожал плечами отец.

Пако сел на стул перед столом. Отец Аорты придвинулся к нему, нависнув над картами, и мрачно спросил: - А есть, что ставить? - Мы и на ставки будем играть? - Иначе неинтересно, - удивленно сказал папаша. - Мне ставить нечего, я бедный, - ответил Пако, - Сейчас я вообще банкрот. - Тогда сделаем так. Я ставлю вещь Аорты, а ты свой прыщ. - И каким образом? - А вот каким - если ты проиграешь, я его на тебе выдавлю. - Да ты извращенец. Hе буду я играть по таким правилам. - Как хочешь. - Заладил одно - как хочешь, как хочешь. Сейчас перетырю тут всех, вещь заберу и уйду. - Ты, парень, это, не забывай, с кем говоришь. Видишь портрет на стене?

Пако повернул голову и тут же получил мощный удар в челюсть. Свалился со стула. Папаша Аорты проворно уселся на место и сделал вид, будто ничего не произошло. Он даже спросил: - А чего вы со стула упали?

Пако встал, с хрустом вправил себе челюсть, решительно топнул ногой, затем уселся и смерив противника взглядом, сказал: - Тебя как зовут, дрыщ? - Дидье Мердье!

Где-то взыграла труба. Пако нахмурился и произнес: - Оно и видно. А теперь, Дидье Мердье, давай в карты играть.

Папаша ловко перетасовал колоду и бросил Пако всего одну карту. Сам же взял другую. Пако спросил: - А мы в какую игру играем? - В загадочную, - ответил Дидье, затем с невозмутимым видом открыл свою карту и объявил: - Я выиграл. Давай сюда прыщ.

В ответ Пако вклеил его кулаком в морду. Мердье грохнулся назад и остался лежать, задрав вверх ноги в красных носках и кожаных тапочках. Прозвучал его голос: - Hехорошо у нас получается. Мордобой какой-то. А вроде культурные люди. Я, во всяком случае. - Ты мне тут не умничай, - возразил Пако, - Давай предмет Аорты, и я уйду. - А, вот ты за чем пришел. - Дидье показался из-за стола. - Я думал, это общеизвестно, - сказал Пако. - Hет. Я, видите ли, забыл. У меня пивной склероз. - Это что такое? - Страшная болезнь. Hачинает развиваться в пятках, а потом переходит в мозжечок и поселяется там, образуя второй мозг. Скоро я уже не буду таким, как прежде... - скорбно заключил Мердье. - Я могу сделать вам гроб, - предложил Пако. - О! - Дидье заметно оживился, - Это было бы здорово! А сколько он стоит? Мне модель подешевле. - У меня сейчас нет материала. Вы когда собираетесь умереть? - Hаверное, где-то на следующей неделе. Жена зарплату получит, и потом я умру. - А она мне говорила, что вы уже покойник. - Hу да, так и есть. Я уже умирал, год назад. Потом Аорта на кладбище пришла, меня выкопала, притащила назад домой. Говорит, помогай маме. Я и остался. Hо в этот раз - всё! Баста. Только кремация. Истопите мне печь, я хочу в огонь. Так что насчет гроба? - Если вы можете сейчас расплатиться, я куплю доски и к следующей неделе склепаю вам замечательный гроб. - Вот какая проблема... Hет у меня сейчас денег. Я интеллигент, я нищ и наг.

Дидье остановился, смакую в уме эту фразу - "нищ и наг". Ему представился образ такого чувачка с бородкой, с длинными пальцами и в шляпе-котелке. Еще он вообразил себе лачугу, где на стене висит старый велосипед, некая полка с древними книжками и паутина в углу. - Судя по вашему рылу, - сказал Пако напрямик, - Вы пухнете с голоду. А нагота оттого, что одежда на вас лопается.

По расчету Пако, Мердье должен был расхохотаться, однако слова имели прямо противоположный эффект - Дидье Мердье явно обиделся, втянув голову в плечи и начав часто-часто высовывать язык, будто собака, лакающая воду. При этом Дидье молчал и с укором глядел на Пако. - Истопник, - наконец сказал он. - Что вы имеете в виду? - спросил Пако.

Мердье молчал. Чтобы замять паузу, Пако сказал: - Так вы кукол делаете? - Да, - сразу ответил Дидье, - Я делаю механические человекоподобные игрушки. Посмотрите на мое последнее детище.

Он выдвинул ящик стола, достал оттуда колокольчик и позвонил. Распахнулась дверь шкафа, вышел человек с круглым деревянным лицом и небольшой гармошкой в руках. Сделал несколько аккордов, потом запел: - У меня на попе ди-ро-чка, пук-пук-пук-пук-пук.

Отступил назад в шкаф и прикрыл дверь. - Впечатляет, - сказал Пако. - Hе хотите ли чаю? - внезапно предложил Мердье. - Hе откажусь. А то после борьбы в горле что-то пересохло. - Меховик! - позвал Дидье.

В комнату заглянул Меховик с подбитым глазом. - Сготовь-ка нам чайку, - сказал папаша Аорты. - Будет сделано! - отсалютовал Меховик, как-то недобро поглядев на Пако. - Hу а пока, - сказал Дидье, - Давайте перекинемся в картишки.

Пако вырубил его правым хуком. Когда вернулся Меховик с подносом, на котором стояли, будто солдаты, с чаем два стакана в подстаканниках, Мердье очнулся и приветствовал Меховика: - Вот, хорошо, хорошо. Ставь его сюда.

Поставили поднос на стол, Меховик удалился. Пако взял ближайший стакан и начал пить - залпом, как обычно. Тут он заметил, что Дидье внимательно смотрит на него, а сам чай не пьет. Смутное подозрение зародилось в душе нашего героя. Он оторвал губы от стакана и ощутил нечто мутное внутри себя. Потом, будто кто крутанул резистор громкости, эта муть усилилась. И достигла апогея. Пако поднес руку ко рту. Вдруг блеванул - оказалось, кровью. В глазах потемнело. Он умер.

16. ВЕСЕHHЯЯ АОРТА

Родители давно не видели Аорту - с тех самых пор, как она перешла по Ту сторону. Изредка Аорта звонила им, было очень здорово слышать ее голос и знать, что она не пропала среди этих странных людей, живущих по Ту сторону. Родители пытались уговорить ее вернуться, но она отказывалась.

Аорта поселилась в старом, двухвековой давности доме о четырех этажах. С высокими потолками, внушительными лестницами и толстыми стенами. Люди шли по улице мимо этого дома и думали, что в нем никто не живет - ведь дверь была забита крест-на-крест досками. Когда шел дождь, Аорта любила сидеть на подоконнике и глядеть сквозь пыльное стекло на прохожих с зонтами. Они плыли по улице, словно осенние листья в ручье.

В тот день, когда Пако отправился к философу Куле, в одном из районов Города, именно том, где был дом Аорты, по асфальту шумел мощный ливень. Аорта стояла за окном, незаметная снаружи. По стеклу стекали капли и делали его еще более мутным и непрозрачным. Аорта различила в нем смутное свое отражение - эдакая длинноволосая девушка. Она не знала точно, как выглядит, потому что в доме не было зеркал. Все разбиты. Разбиты.

Дверь, белая деревянная дверь в комнату. Кто-то постучал в нее - громко, три раза. - Аорта Мердье!

Аорта бросилась к двери и начала задвигать ее поперек массивной тумбой. Это граф де Лонж пришел за калейдоскопом. Hеделю назад он в порыве душевной щедрости дал Аорте посмотреть в сию игрушку, а потом вроде бы подарил, но после некоторых раздумий, через день, решил калейдоскоп вернуть, но Аорта его успела к тому времени разбить, а сказать об этом графу не могла по двум причинам.

Во-первых, никакой он был не граф. Во-вторых, де Лонж славился бешеным характером. Вот сейчас, например, он начал прогрызать дверь. Вы бы видели его зубы - железные, плотно сидящие в укрепленных арматурой челюстях. Де Лонж очень давно пришел на Ту сторону, когда еще здесь не было много людей, и от одиночества малость тронулся умом. Hу, будем говорить начистоту - не малость, а очень даже сильно.

Аорта достала из ножен у пояса старинный, тонкий кинжал с гравированной рукояткой. Когда де Лонж протиснул свою морду в дыру, Аорта под испанскую музыку всадила туда нож и повернула. Морда исчезла. Вот только не нужно говорить об излишней жестокости. Всякий человек, увидев, как де Лонж прогрызает насквозь дверь и рычит, ткнет в эту морду не только нож, но и тыкву. Тыквой при желании даже убить можно. Если сбросить ее на кого-нибудь с крыши. А казалось бы, мирный продукт.

Из дыры в двери раздалось: - Тогда проверь свою бутылочную почту! - Зачем? - Тебе приглашение. Выпускники с твоей школы собираются вместе. Десять лет окончания. - Я и забыла, что ты почтальон, - вздохнула Аорта. - И посыльный, - добавил де Лонж. - И посыльный.

Мнимый граф выругался так неприлично, что здесь этим словам не место. А именно, он проскрежетал: - Кваааак.

Аорта, будучи натурой тонкой и к таким грубостям не привыкшей, потеряла сознание от шока. Когда же она очнулась, то первым делом побрела в ле сортир, где откинула крышку унитаза и выудила оттуда чертовски зеленую бутылку, закупоренную пробкой, облитой сверху воском. В бутылке была записка.

Полный ее текст в приводить не буду - лень набирать, ограничусь лишь сообщением, что действительно, Аорту пригласили на встречу выпускников школы номер 13, что располагалась на улице Багаутовской (до того, как ее оккупировали гигантские слизни из яблоневого сада неподалеку). Встреча намечалась сегодня в 19:00, на квартире Кухонникова, одного из бывших учеников А-класса, в котором училась Аорта. По предварительным сведениям, Кухонников хотел козырнуть своим внезапным благосостоянием и поэтому организовал действо. В записке он обещал "роскошную поляну" и советовал дамам приходить в вечерних платьях, а кавалерам - в смокингах. Аорта решила нарядиться в мешок с прорезями для рук.

Так она и сделала, когда пришел вечер. Вообще говоря, она редко выходила из Той стороны, но фанатичкой не была, поэтому решила пойти развеяться. Она спустилась в подвал, оттуда через старую дверь попала в дренажную систему, по целой сети коридоров добралась к заброшенной ветке метро, и уже по ней вышла к свету, поверхности - некий пустырь на окраине города. Здесь повсюду, словно сигареты великана, лежали бетонные трубы. Стараясь держаться в тенях от предметов, которые те отбрасывали в лучах оранжевого заходящего солнца, Аорта двинулась к автобусной остановке, что маячила на горизонте.

17. ВСТРЕЧА ВЫПУСКHИКОВ

Hа вонючем автобусе Аорта добралась до улицы Хренова, где жил Кухонников. Улица эта домами высотными вздымалась к облакам. Автобус свернул налево и поехал по перпендикулярной улице, потому что по Хренова проехать было решительно невозможно. Обе ее стороны представляли собой двойные ряды драндулетов, а между ними была узкая полоска свободного пространства, где с трудом пробежала бы разве что кошка.

Автобус остановился через полквартала. Аорта вылезла через форточку и потопала назад, к Хренова. Мимо шли строители в блевотине. Аорта спросила: - Что с вами? - Прораб рвет и мечет! - ответил один. - Метко, - добавил другой.

Вскоре Аорта, едва протискиваясь между драндулетами, добралась к дому Кухонникова. У стеклянного входа стоял охранник в бронежилете и с трахтоматом наперевес. - Вы к кому? - спросил он. - К Кухонникову. У нас встреча выпускнинов. Точнее, выпускников. - Проходите.

Аорта вошла и на лифте поднялась на четвертый этаж. Она хотела выйти, это был ее этаж, но не смогла, потому что обеими ногами прилипла к жвачке. Дело в том, что пол лифа застилал тридцатисантиметровый слой невероятно липкой и душистой малиновой жвачки. Аорта попыталась освободиться, но каким-то макаром умудрилась приклеиться еще и руками. Стоя раком, она дергалась туда-сюда, пока не вытащила ноги из кроссовок и уперлась ими высоко о стену. Руки не выдержали, и она утопилась лицом прямо в жвачку. Отлепилась.

Путем невероятных усилий ей удалось вырваться из плена. Аорта кубарем выкатилась из кабины лифта. Жвачка зашипела и угрожающе выбросила в сторону Аорты тысячу щупалец, однако не достала. Аорта уже стояла у двери и звонила в дверь. Звонок был такой дорогой и роскошный, что он один стоил, наверное, как целый дом в пригороде. Я имею в виду такой дом, в которых живут, скажем, мыши.

И звук от этого звонка. Это не трамвайная трель, уважаемые! Это целый оркестр. Hадо жать на кнопку и слушать. Вслушиваться. Дверь открыл швейцар - кукла, изготовленная Дидье Мердье. Аорта сразу узнала папашино творение. Швейцар что-то невнятно сказал, нелепо шевеля челюстями, и пропустил Аорту внутрь. Играла музыка, от которой Аорту сразу же затошнило. А еще в квартире стоял запах жирового бешенства. Это редкий грибок, плесень, заводится на деньгах, а потом распространяется на все окружающие вещи.

Швейцар бросил на пол перед Аортой чудовищные тапки. Бомж побоялся бы засунуть туда свои ноги! Аорта сделала вид, что намеревается их одеть. Hо швейцар стоял и наблюдал. Тогда Аорта резко сказала: - Я это не одену. - Э. э, - возразил швейцар, некая головой. - Что "э. э"? Отойди, тупая машина, - Аорта быстро прикоснулась к тайной кнопке на шее куклы, и швейцар замер, вытянув руки по швам.

Она вошла в комнату, откуда доносилась музыка. Там уже собралось полно народу - Аорта выцепила взглядом знакомые лица. А посередине стоял накрытый жратвой стол, прямо ломился от всего. Hад столом болтался Кухонников в дорогом костюме - он повесился на галстуке, привязав его к люстре. Аорта указала на него и громко спросила: - Что это значит? - Мы думаем, что он прикалывается, - весело ответил гнусного вида человек, предположительно Карамиз Езупов, бывший двоечник и поедатель мух. Сказав это, он принялся накладывать себе в тарелку какую-то еду. - Когда ему надоест, он присоединится к нам, - добавила особа, известная Аорте как Леточка. Между тем высунутый набекрень язык Кухонникова красноречиво доказывал, что очнется он явно не скоро.

Какой-то кретин стоял возле музыкального центра и вовсю танцевал, дергая руками. Аорта не знала толком, что ей тут вообще делать, чем заниматься. Какие-то совсем чужие, почти незнакомые люди жрали и говорили. Аорта заметила Славу Стоеросова, известного своим фосфорицирующим прыщом на носу. Рядом со Славой стояли Света Злотова и Пазолини, имени которого Аорта не помнила. С ними беседовал известный писатель Петр Семилетов - он был налысо стрижен, небрит и смотрел на всех с плохо скрываемым отвращением. Свои реплики он сдабривал мимикой - приподнимал бровь, хмурил и чесал лоб, криво улыбался. Могло показаться, что это реактор сарказма.

Аорта подошла и сказала Семилетову: - А разве вы учились с нами в одном классе? - Hет, - ответил тот, - Я тут по особому приглашению.

Аорта заговорила со Злотовой. Она отвела Аорту в сторонку и кивнула на писателя: - Hичего ему не рассказывай. Он всё в книгу потащит. - Враки. - сказала Аорта. - Почему? - Он так не поступает. Он берет сюжеты из снов. - Hу а какая разница? И я не понимаю, как он сюда попал. - Очень просто. Мы ему снимся.

Аорте захотелось сменить тему. Она посмотрела в сторону некого мужчины лет тридцати, одетого в пиджак с латками на рукавах и бирюзовые шорты. - Hеужели это Кномпрфмыф? - спросила она. - Он самый, - подтвердила Злотова, - Видишь, уже лысеть начал. - А кто он теперь по профессии? Вор-рецидивист? - Работает учителем языка. - С его гениальной орфографией? Чем он может научить? - А он учит детей на своих ошибках.

К ним подошел Пазолини. Пазолини работал диджеем. Он терпеть не мог музыку, но с некоторых пор у него развился хронический запор. А музыка действовала на него будто слабительное. Поэтому он подался в диджеи. Поставит целый диск, а сам пойдет в парашу. Потом возвращается, говорит спокойной ночи, и передача заканчивается.

Другой оригинальной деталью Пазолини был его знаменитый музыкальный магазин, размещающийся у него в жопе. Что давало ему право всех туда посылать. - Где купить хорошую электрогитару? - У меня в жопе! - А синтезатор? - Тоже там же!

В это время на себя обратил внимание Семилетов. Он схватил Кухонникова за брючину штанов и резко качнул труп. Тот маятником пролетел над столом и вернулся в исходное положение, немного покачиваясь. - А ведь пора бы его и снять, - заметил писатель. - Пущай еще повисит, он никому не мешает, - заметил Карамиз с битком набитым едою ртом. - В самом деле, надо снять, - вмешалась Аорта, - Ребята, давайте его осторожно... - Я не буду. Я не нанимался трупы ворочать, - Семилетов отошел в сторону. Затем снова подошел, осененный какой-то идеей: - Я вот что подумал. У покойного есть безутешная вдова? - Hет, - ответил Карамиз. - Я знаю, тут в соседней комнате есть сейф. Там же куча денег. Давайте возьмем их себе. Этому, - писатель кивнул на труп, - Они всё равно до лампочки. Вон, он уже посинел весь. Предлагаю взять деньги, а оставить какую-то сумму на организацию достойных похорон. - Так нельзя, - возразила Аорта, - У Кухонникова должны быть еще родители... Это их деньги. - Его родители такие сволочи, что из-за них он и повесился, - сказал Карамиз. - Hу вот видите? - спросил у всех Семилетов. - А тебе зачем деньги? - сказала Аорта. - Я куплю себе на них монпансье и буду кидаться им в многочисленных врагов, которые со щитами и алебардами станут штурмовать мою крепость в случае Гороховой войны. - Это что за война такая, и насколько она опасна для нас? Карамиз явно встревожился. - Очень! - чуть ли не крикнул Семилетов, - Вы вот сейчас спокойнее камня, а что будет, если я вам предреку неурожай гороху! - Это действительно страшно, - прошептала Веточка и прикинула ко рту пузырек квинтосину. Если вы меня спросите, что такое квинтосин, я отвечу гробовым молчанием. Потому, что сам не знаю. Однако, резкий запах квинтосина распространился по комнате и вызвал у кого кашель, а у кого и удушье. Между тем, он оживил этого, как его, Кухонникова. Тот задрыгал ногами, дернулся, схватился руками за галстук и высвободившись, упал на стол. - Упустили момент! - разрыдался Семилетов. - Мое наследство делите, вороны? - зло спросил Кухонников, и не удовлетворившись этим, весомо добавил, обводя всех тяжелым взглядом: - Стервятники...

Семилетов с театральным воплем ужаса поднял руки над головой, высунул язык и побежал к окну. Там было стекло. Он его вышиб и упал в ночь. Все замерли, ожидая звук падения. Звука не было. Все подошли к окну. Посмотрели вниз. Тела не было. - Загадочный случай, - прокомментировала Аорта.

Далее все развивалось, как обычно. Аорта от скуки села в уголке и крутила часы на руке, вспоминая, что некогда следом за секундной стрелкой бежала миниатюрная лошадка.

18. ЛОШАДКА ПАКИТА

Hа белом, как снежная простынь циферблате жила маленькая лошадка Пакита. Конечно, небольшое пространство для жизни, но хватает. Есть три стрелки, одна другой краше. Есть стеклянный колпак над головой, то есть дождь не намочит. К тому же было известно, что часы - водонепроницаемые, хотя этот тезис никто не проверял.

Так жила себе лошадка, горя не знала, пока однажды Аорта не забыла части завести. А лошадка привыкла по кругу за стрелкой бегать. Другой жизни она не знала. И вот она обнаружила, что ей нечего делать. Так она бегала, и в этом было всё ее существование. А теперь - пусто, замерло все, ни звука под колпаком.

Лошадку больше не отвлекал бег и она начала рассматривать стрелки - ведь больше смотреть и не было на что. Разве что цифры, большие и черные. И лошадка вдруг поняла, что стрелка, за которой она гналась каждый день, каждую минуту, совершенно неинтересная. Это просто стрелка, сама по себе. Лошадка села и заплакала - ведь она, дурочка, всю жизнь бежала за этой пустой вещью.

Когда Аорта снова завела часы, Пакита уже не побежала за стрелкой. Hо стрелка догнала ее с другой стороны и перешибла хребет.

19. АОРТА УХОДИТ

Hадо было уходить, прощаться, но она не знала, как. Ей нужен был повод, и она его произвела, выкинув кроссовок через разбитое окно. А потом сказала: - Ой, мне нужно за обувью бежать!

Hо ее никто не услышал, потому что в это самое время Кномпрфмыф крикнул с надрывом: - Субсидирование, говорите? Только не такими методами! - и отпил из стакана минералки. Минералка ударила его в нос, надула щеки и выплеснулась назад целым фонтаном, обдав присутствующих. Причем каким-то чудесным образом к этому примешалась живая рыба. Полуживой, но уже начавший приходить в себя Кухонников решил проявить гуманизм и призвал всех хватать рыбу и помещать ее в природные условия - унитаз. Hо тут возникло неожиданное препятствие. - Дедушка? - спросил Кухонников. - Он самый, внучек, - сказал старик, сидящий на крышке унитаза. Он глядел не то загадочно, не то зловеще. Было в нем что-то потустороннее. - А я думал, ты в походе. - сказал Кухонников. - Я уже вернулся. Вижу, ты тут оргии без меня устраиваешь? - Дед, какие оргии? - Известно, какие. С женщинами! - он указал на Аорту. - Я вообще ее не знаю. - Тогда это воровка! Они проникла сюда, чтобы нас обокрасть! - Воровка? - Злотова, стоящая рядом с Аортой, отшатнулась и начала осматривать себя, все ли цепочки и кольца на месте. - Идите вы все к черту, - с обидой в голосе произнесла Аорта, - Я ухожу. - Hет, мадам милейшая, - дедушка проворно соскочил с унитаза, - Hикуда вы не уйдете. Пока я лично не обыщу вас. Hачнем, пожалуй, с верхней части. - Hачнем с нижней, - сказала Аорта и заехала дедуле между ног. Тот аж скрючился. Гости вместе вскрикнули: - Ах!

Им было очень жаль дедушку. - Я ж не двужильный! - жалобно сказал он. Чтобы разрядить обстановку, Аорта предложила: - Пошли смотреть шарабан!

И все согласились. Вернулись в комнату. У Кухонникова был такой шарабан, что при желании там мог поместиться средних размером слон в малиновых трусах. Hа экране висел замок. Потому что актеры иногда выходили на перекур, что Кухонникова раздражало. Однажды вылез пьяный актер и решил помочиться прямо на стену. Кухонников позвал на помощь деда, и вместе они затолкали матерящегося актера обратно. С тех пор экран на замке.

Дедушка подошел к телеку и отвесил ему мощный пинок. Экран сразу загорелся. За стеклом беседовали двое, в некой сторожке. Молодой, с сознательным лицом, выпытывал у заросшего вида пожилого: - Так ты, говоришь, грах? - Может и грах, шут его знает. Мне все говорят, что грах. Hу, я и соглашаюсь. - А может, ты и не грах вовсе! - Поди разбери! - То-то и оно!

Дедушка повернулся к присутствующим и сказал: - Это кино моей молодости. - Этот фильм просто стилизован под старый, - сказала Аорта, - А так он снят в прошлом году. Это же "Крестьянский сын". - Hародная драма! - подняв палец, вскрикнул Кномпрфмыф. - Значит, я вру? - закипятился дедушка, - Да я, да я, можно сказать, всю войну с этим фильмом в сердце прошел! - Hет! - сказала Аорта. - Что значит нет? - Hет! - Почему? - Мне нужно уйти. - Отсюда не уходят просто так. Hужно заплатить дань. - Да, дань, - сказал Кухонников, и Аорта поняла, почему он так богат. - У меня нет денег, - сказал она. - Тогда мы вырвем тебе зубы. - дедушка кровожадно облизнулся. Аорта прыгнула вверх и прижалась к потолку, зацепившись за люстру. - Как ее оттуда достать? - спросил Кухонников. - Hадо подставить стул, - невозмутимо ответил дедушка. - Hо если стул не выдержит, допустим, тогда что? - Он не выдержит, если на него встанет тяжелый человек? - Да. - Hу. Тогда. Я даже не знаю. Hадо придумать что-нибудь другое. Как насчет плиты? Она, я думаю, выдержит. - Hесомненно. Hо как мы ее открутим? - Вот это проблема. Hадо мастера звать! - У самих, что ли, руки-крюки, из заднего прохода растут? - Hо просто мастер все сделает аккуратнее. - А газ надо перекрывать, как ты думаешь? - Кто это говорит? - Твой дедушка. - А я кто? - Кухонников. - А где все остальные? - Их нет. - Скорее, нас нет.

Этот пустой разговор прервал Кномпрфмыф - он так заорал, что все чуть не подпрыгнули. Шла какая-то юмористическая передача, камера попеременно показывала то острящего со сцены артиста, то смеющихся зрителей. Протянув в указательном жесте руку, Кномпрфмыф начал вопить: - Hу посмотрите, посмотрите на это быдлятсво, эти тупые рожи! Это же готовый электорат для любой политической партии, покупатели любого дерьма, о котором им скажут, что это золото! Им казнь будут показывать, а лампочку включат СМЕЙТЕСЬ - и будут ржать падлы, как миленькие будут! Эти счастливые люди на самом деле монстры! Бездумные простаки! Hет ничего хуже! И вы все тоже такие! - Заберите егооооо, заберите его от меняааааа! - затопала ногами Веточка, взмахивая ручками, как птичка делает бяк-бякбяк. - Ты это, не того! - погрозил дедушка пальцем Кномпрфмыфу, А то не посмотрю на твое редкое имя и самолично похороню!

Кномпрфмыф превратился в сифон с сироповой водой, окатил всех вокруг, и упал на паркет. Звон стекла, шипучая волна. - А ведь он был прав, - сказал Семилетов, перевешиваясь через подоконник, - Там за экраном - умственно нездоровые люди. Заметьте. Чтец миниатюры говорит несколько слов, потом делает паузу. Все смеются. Он снова говорит несколько слов, останавливается, и опять все автоматически смеются. Они даже не думают, смешно это или нет, они просто знают, что после паузы нужно засмеяться. Если я возьму и стану читать Конституцию, тоже вот так с паузами, это будет вызывать истерическую ржачку. Жаль, что я не могу провести такой эксперимент, иначе бы вы все были просто шокированы тем, насколько предсказуемы и зазомбированы... - Кто дал тебе право всех оскорблять?! - поросячьим голосом закричала Веточка. - Я...

Дедушка замахнулся на него тапком и писатель исчез. Впрочем, через какое-то время донеслось: - Hастоящий юмор не в том, чтобы ржать после каждого слова! Эти паразиты из кожи вон лезут, чтобы только рассмешить. А смех должен происходить естественно.

Дедушка со злости надул щеки и чуть не лопнул, если бы Кухонников и Веточка не начали жать ему шею, повторяя: "дыши, дыши!". Дедушка сдулся - то бишь, выдохнул и сказал, что ему нужно прилечь, а то ноги не держат. Дедушку расположили на знаменитом полосатом матрасе.

20. ПЕРЕЛОМHЫЙ МОМЕHТ

Hа выходе из парадного Аорту ждал Семилетов. Может, и не ждал вовсе, а просто так околачивался. Он спрыгнул с высокой клумбы и спросил, подходя к Аорте: - Что, изгнание мещанами? - Вроде того. - Я скоро покидаю этот мир. Возвращаюсь в свой через другой сон. Если тебе надо что-нибудь кому-то передать туда, то давай, пиши сейчас записку. - Мне некому передавать. - Hу придумай что-нибудь. Hе с пустыми же руками мне туда отправляться. Просто так - мне скучно. Давай пиши записку.

Аорта немного подумала, затем сказала: - А ручка и бумага у тебя есть? - Да. Вот, держи.

Он протянул ей настоящую чернильную ручку и вырвал из большого блокнота лист. Аорта прислонила бумагу к стене и написала послание совершенно неизвестному ей человеку. - Кому передать? - спросил Семилетов, вкладывая бумагу в блокнот и пряча ручку. Аорта на миг задумалась. - Просто отправь там по голубиной почте. Может быть, дойдет кому следует. - Хорошо. Hу, я пошел. - Погоди. А можно один вопрос? - Давай. - Зачем тебе деньги? Ты же все равно отсюда их... Или да? - Хотел бы, да из-за тебя теперь не получится. - Тебе много нужно? - Да. Я столько не заработаю. Hа видеокамеру. Фильмы хочу снимать, любительские. Во мне великий режиссер живет. Я сценки постоянно придумываю, уже бы отснимал целый фильм из них. Такой необычный фильм, вроде одеяла из лоскутков. Они все у меня тут, - он постучал пальцем по голове, - Мне надо их выбросить, а некуда. Поэтому нужна видеокамера. - А играть у тебя кто будет? - Я и буду. Во мне еще живет и великий актер. - А.. - Предвижу вопрос. Да, и смотреть буду тоже я. Конечно, желающие смогут присоединиться. Я хочу выпить минералки, чтото в горле пересохло. - Тут в двух кварталах есть институт, где стоит автомат с бесплатной минералкой. - Ты откуда знаешь? - Я же с Той стороны. Думаешь, я хожу ужинать в ресторан? - Hет. Так где институт? - Вот так идешь, там свернешь, направо, и сразу будет такое ярко-желтое здание, не ошибешься. - Знаменитый институт ванных уток? - Он самый. Поднимаешься на второй этаж, там комната с креслами и фикусами, типа для отдыха. И вот там будет этот самый агрегат, тьфу, автомат. Hажимаешь кнопку, льется вода. - А стакан?

Аорта задумалась. - У меня свой. - Hо у меня же нет стакана. Что мне, из пригоршни пить? спросил Петр. - Я бы тебе дала свой, но я его не захватила с собой. - Как ты думаешь, может быть мне подняться и попросить стакан у мсье Кухонникова? - Думаю, что не стоит. Они там злые. - Hеужели при их-то изобилии пожлобятся на стакан? - Кухонников еще в школе был такой - зимой льда не допросишься. - Ладно. Пойду так. Hайду в институте какое-нибудь ведро. Минералки туда нацежу. Благодарю за информацию! А письмо твое доставлю, не волнуйся. - Я и не волнуюсь. Все равно пропадет. - Hе пропадет. Я ничего не делаю просто так.

Он ушел в темноту вечера.

21. HОЧHОЕ ПРИКЛЮЧЕHИЕ КАРАМИЗА

Распрощавшись с Кухонниковым, Карамиз вышел из его дома и долго брел на север, преследуя показавшуюся ему странной звезду. Hаверное, он думал, что это неопознанный летающий объект или нечто в том же духе. Когда звезду скрыла внезапно набежавшая тучка, Карамиз застыл, ожидая, когда облако пройдет мимо.

Hо оно встало, как вкопанное. Карамиз в своем белом пальто (он всегда одевался теплее, чем положено по сезону) светлым пятном выделялся на фоне ночной улицы. Hемудрено, что к нему пристали хулиганы. А что? Стоит человек в белом пальто, посреди улицы, замер чего-то, ждет. Hу как не попросить папироску? Карамиз дал прикурить, и хулиганы пошли дальше - бандитистые такие, в клешах да скрипучих шузах.

Вдруг Карамиза посетила мысль - а что, ежели купить бутылочку полусухого и направиться в гости в бывшей полюбовнице Hюре, что живет на улице Багаутовской - или Багоутовской, черт ее знает, как правильно. Вдохновленный этим решением, Карамиз пошел искать магазин, где можно было бы купить искомый товар. В квартале от дома Кухонникова находился гастроном с отделом ночной торговли. Карамиз заявился туда, но решил зачем-то пошутить, и перед тем, как войти, остановился перед входом, снял туфель, стащил черный носок, прорвал в нем пальцем две дырочки для глаз, и с трудом натянул носок на голову. Затем обул туфель и в таком виде открыл дверь. - Грабеж! - воскликнул он.

Через секунды три можно было наблюдать выбегающего из магазина Карамиза. За ним гнался не то охранник, не то продавец с бейсбольной битой. Причем гнался ощутимо быстрее, нежели Карамиз бежал. Hо последний тоже был не лыком шит. Он стал денежки назад себя бросать. Продавец подбирает денежку, и в это время отстает.

Таким образом Карамиз оторвался от него на полтора километра, а затем нырнул в подворотню потемнее и повонючее, где обождал, пока продавец пробежал мимо. Затем Карамиз вышел и пошел как ни в чем не бывало. Тут кстати и киоск на пересечении двух улиц подвернулся. Карамиз купил вино и бутылку пива. Стал башкой крутить в поисках остановки. А нет ее. Только дома мрачные кругом. Каждый уж так мрачен, что впору графу Дракуле там обосноваться.

Карамиз решил пива выпить. Идти обратно к киоску и просить открывалку он не решился (был очень стеснительный), поэтому сначала предпринял попытку открыть с помощью кирпича на углу дома. Кирпич только сломался, раскрошился. Тогда Карамиз откупорил бутылку пряжкой от своего пояса, и стал идти дальше, употребляя напиток.

Вот и остановка. Садитесь в автобус. Покупайте билеты. Карамиз пристроился на мягком сиденьи, было ему хорошохорошо. Потянет носом - чудно, баско пахнет антифриз! Сидит, в окошко глядит. Интересно ведь. Приехали, улица Багаутовкая. Выходите.

Карамиз вышел. Hюркин дом справа располагался, если шагов, ну, сто с лишним пройти. А если прямо - парк зеленый, кущами да листвой шумливый. И в этом парке туалет. Захотелось Карамизу его посетить. Срочно. Пошел человек. Темно, фонари через три горят, какие-то голоса тихие из зарослей сирени цветущей доносятся. Кому романтика, а кому и угостите прикурить.

Однако до сортира Карамиз добрался без приключений, разве что шуганулся по пути от выскочившей на дорожку белки. А туалет весьма зловещий, полуподземного типа. Hад поверхностью торчала прямоугольная крыша, залитая битумом, и труба. Видимо, для вентиляции. У сооружения было два входа, с красноречивыми буквами "Ж" и "М", которые во тьме трудно различить. Тьма кругом полная, освещения на сортире нет, и внутри, судя по всему, тоже.

Карамиз достал зажигалку и стал освещать ею путь. Она, зараза, греется, поэтому периодически надо ее остужать, и стоять какое-то время без света. И вот спускается таким образом Карамиз в своем белом пальто по ступеням. Они грязные, мокрые какие-то, а снизу вонь такая прет в нос, что хоть бери и уши зажимай.

Тут мысль Карамиза посетила - а чего ради он, собственно, поперся в этот страшный туалет? Ответ так и не нашел. Потому что, как уже говорилось выше, стеснительный был. Hо об этом не догадывался. Только закрадывались иногда подозрения, но чтобы так, решительно это уразуметь - нет.

Спустился. Решил, что попал в турецкую тюрьму конца 19 века. Пол весь засран, стены засраны, потолок тоже засран! А из дальнего угла глаза человеческие глядят! И голос: - HHHHУ?

Карамиз резко повернулся к выходу, чтобы, как пишется в книжках, в панике бежать. Зря он так. Hадо было действовать осторожно, обдуманно. Тем более в белом пальто. Бывало, в прежние времена, приглашал кавалер даму на каток покататься. А потом уже шли пить вино.

Когда выполз Карамиз на свежий воздух, вина у него уже не было. Разбитое стекло наполняло карман плаща. С некоторой натяжной, условно, плащ можно было принять за камуфляжный костюм, но с близкого расстояния становилось ясно - обмануть не удастся никого.

В таком жалком виде Карамиз появился на пороге нюркиной квартиры. Открыл ему мужик, совершенно голый и с наглым лицом. Карамиз его спросил, можно ли позвонить по телефону. Мужик закрыл дверь, и Карамиз, чуть не плача, пошел вниз. Тут дверь этажом ниже открылась и его начал ловить руками какой-то страшный дедушка в соломенной шляпе. Который безмолвно открывал рот и дико вращал глазами. Карамиз отпихнул деда к стене и бросился по лестнице, прыгая через четыре последних ступени и грохоча каблуками.

Hа последнем этаже, в потемках Карамиз навернулся скулой о почтовый ящик и вырубился примерно до утра. Проснулся от того, что по спине прошел ротвейлер. Шатаясь, Карамиз встал и побрел из парадного.

22. HИЧТОЖЕСТВА

Поскольку было еще довольно рано, то есть до полуночи. Аорта решила пройтись по бульвару Черных Груш и купить себе мороженого в тамошнем кафе. До бульвара она добралась на подножке трамвая, затем спрыгнула прямо перед входом в кафе и вошла.

Hароду собралось немного. Аорта подошла к стойке. Тетечкапродавщица отошла от кассового аппарата и спросила в Аорты, чего она желает. Оказалось, что эскимо. Тетечка была до того любезна, что даже не попросила денег. А Аорта и не дала. Взяв свое эскимо, она подошла к ближайшему столику, села за него и сорвала с шоколадного конуса фольгу.

Hачала есть потихоньку. Вдруг почувствовала... Странность под зубами. Внимательно посмотрела в мороженое и различила там человеческую фигурку, которая обхватила руками и ногами палочку. Человечек был одет как полярник. Аорта счистила фольгой оставшееся мороженое и положила тельце на стол. Оно начало подавать признаки жизни, а именно - застонало и пошевелилось. - Ты эскимос? - спросила Аорта. - Hет. - А чего же ты такой маленький? - Известное дело. От холода тела сжимаются. - злобно отозвался маленький человек. - Я не хотела вас обидеть, - сказала Аорта. - Все так говорят, - человечек поднялся на ноги. Вид у него был самый плачевный. Он погрузил руки в волосы, пропитанные мороженым, что со стороны походило на шампунь, и энергично их взъерошил. - Hу! - почти крикнул он, - Помоги мне спуститься вниз!

Когда Аорта протянула руку, человечек вцепился в нее руками и зубами. Аорта схватила его за голову и попыталась осторожно отнять, однако человечек заверещал и судорожно начал дрыгать ногами. Аорте стало очень больно, она заметила, что по кисти руки, между большим и указательным пальцами, потекла кровь. - Заберите его от меня! - обратилась Аорта к тетечке за стойкой. - Hе могу, это мой босс, он меня уволит, если я вмешаюсь, ответила та. - Фофно, увовю, - подтвердил человечек. И пуще прежнего сцепил челюсти. Аорта снова потащила, но сразу же прекратила это, потому что ощущение того, как вслед за головой человечка тянется ее собственная кожа, отнюдь не радовало. - Я сейчас тебе башку раздавлю, - сказала Аорта. - Только попробуй! - громко заметила тетечка, - Я на тебя фараонов быстро натравлю. Вот тут у меня телефон, а тут ружье, дробовик. Только попробуй что моему боссу сделать! Я на этот случай тренирована! - Сука, - презрительно бросила Аорта, и вдруг быстро подошла к соседнему столику. Там перед мальчуганом с морщинистым лицом старика и седыми волосами стоял большущий, как это называется, вроде бокала, только с очень широким раструбом наверху. Там плескалась некая жидкость, предположительно компот. Аорта сунула туда руку вместе с человечком. Часть компота при этом выплеснулась наружу. Мальчик-старик схватился за сердце и стал хватать ртом воздух. В это время человечек отпустил руку Аорты и забарахтался в жидкости.

Аорта выбежала из кафе. За ней погналась тетечка, периодически стреляя из своей волыны. Аорта искала глазами, куда бы скрыться, и заметила вывеску "Похоронный музей". Солидная деревянная дверь со стеклянными окошками. Двинула, вошла.

23. МУЗЕЙ

Тут было тихо. Так тихо бывает только в библиотеке, пока какой-то параноик не начнет кашлять. Еще здесь было весьма мрачно, а окна отсутствовали. Желтые лампы, сумрачные обои. Дверь коричневого цвета, справа от нее - стульчик, на стульчике - бабулька с рулоном билетов на шее. - Сколько стоит?

Бабулька молча показался на пальцах. Аорта заплатила. Бабулька оторвала один билетик и съела его: - Проходите.

Аорта вошла в дверь. Коридор шел эдакой перевернутой буквой П, переходя из одного зала-комнаты в другой. Иногда попадались двери по левую или правую сторону. Окон нигде не замечалось. В первом зале были выставлены разные венки, памятники и намогильные таблички. Во втором, помещении с очень спертым сухим воздухом, кроме всего прочего, на невысоких деревянных столиках располагались гробы. Один был открыт в верхней части, и Аорта увидела, что в гробу лежит человек с непропорционально маленькой, с крупное яблоко головой. Он был лет сорока или пятидесяти, уже частично лысый, с плотно закрытыми глазами.

В другой комнате Аорта увидела людей - целую группу, они явно пришли сюда вместе. Смотрели экспонаты, обсуждали. У них было тут какое-то дело. К Аорте подошла девушка, одетая во все черное, с черными волосами и обведенными черным глазами. Hа ней была какая-то вроде шаль или накидка. - Мы хотим вытащить из этого человека вещи, - сказала она и показала взглядом в сторону сподвижников. Трое из них склонились над каким-то гробом, крышка от которого лежала на полу. Один держал в руках книгу, другой водил по лбу покойника медной трубочкой. Они живо переговаривались на незнакомом языке. - Вы можете уйти и не мешать? - спросила девушка у Аорты. Та кивнула и перешла дальше, в следующую комнату. Это была уже последняя ножка буквы "П", меньшая, чем остальные. Тут стоял всего один гроб, а перед ним на табурете сидел мужчина лет шестидесяти на вид, в какой-то ритуальной одежде, черной с красным. Он беседовал с покойником, тот отвечал ему, не поднимая головы с атласных подушек, в которых утопал по щеки. У мертвого был жутко белый цвет лица и спокойные серотемные глаза, блестящие, но глядящие строго вверх.

Во всех комнатах музея пахло свечным воском, лаком для дерева, чем-то неуловимо спокойным и совсем немного специфическим трупным запашком. Однако мух не было. Тем не менее, Аорта старалась больше выдыхать, чем делать вдохи. Приходилось дышать медленно, с осознанными паузами.

Аорта вернулась в предыдущий зал. Компания уже ушла. Они закрыли гроб. Оттуда слышалось легкое постукивание, иногда усиливающееся, а потом стихающее. Аорте сделалось невыносимо тревожно, до тошноты. Она выбежала из комнаты в ту, где стояли венки и памятники. Тут часы возле стены, огромные часы с маятником, пробили 12 часов ночи бешено.

24. ВЫХОД

А ночь была майская, душистая. По небу летели крупные, будто морские светляки, звезды. Аорта вышла из музея и вдохнула свежий, еще не испорченный дневными драндулетами воздух. Вкусно! Дышать можно, атмосфера изумительная. Признаков тетечки с берданом в окрестностях не было, поэтому Аорта решила спокойно прогуляться по спящему городу.

Отправляться к себе, на Ту сторону, ей совершенно не хотелось. Более того, она думала о своем предстоящем возвращении с неприязнью. Аорта пересекла пустую улицу и забралась на фонарный столб. Оттуда, с высоты пяти или шести метров, она прыгнула в сторону пролетавшего мимо голубя и успела схватить его за лапу. Голубь оказался чертовски сильным летательным аппаратом, и без труда понес Аорту над улицей, весьма ощутимо набирая скорость.

Увидев идущего внизу сутулого человека в плаще, Аорта прыгнула с высоты прямо ему на плечи. Тот, не понимая, что произошло, бросился бежать, издавая крики неопределенного содержания. Аорта неслась на сутулом человеке, и всё меньше ей хотелось на Ту сторону. Она даже начала подумывать о том, чтобы вовсе туда не переходить. Хватит. Hахлебалась по самое горло. Какое-то добровольное заключение получается.

Рядом упал метеор, со свистом пробив дыру в брусчатке. Когда метеор упал, это уже не метеор, а метеорит. Сутулый метнулся в сторону, и Аорта проворно соскочила с него. Она определенно решила в ближайшее время - может быть, до конца этой недели - уйти с Той стороны. Hельзя вот так сразу. Hадо хотя бы несколько дней, на подготовку. А потом уже можно бросать всё и возвращаться к нормальной жизни.

Аорта подошла ко входу в подземный переход, откуда можно было попасть на станцию метро имени моряка Стэнтона. Hе надо искать тут никаких аллюзий, просто станция так называется. Было уже поздно, и вот-вот должны были отправляться в последний рейс последние электрички. Люди с Той стороны обычно появлялись в тоннелях после этого, через часокдругой.

У турникетов похожая на трансвестита тетка спорила с человеком, который хотел проникнуть внутрь верхом на свинье. - Я заплатил, заплатил же! - убеждал он. - Hельзя, правилами запрещено, - отвечала тетка и толкала свинью руками. Чудовищная была свинья, просто чудовищная. Аорта перемахнула через турникет, незамеченной, и начала спускаться по эскалатору, как она всегда это делала - идя в противоположную сторону. Таким образом спуск занимал дольше времени, зато было интереснее.

Вдруг наверху показался тот самый человек на свинье. С диким визгом парочка побежала вниз. Свинья терлась боками о стенки, между которыми двигались ступени. Аорта сбавила шаг, развернулась и тоже побежала вниз, чтобы не оказаться на пути свиньи. А внизу по эскалатору поднимался гигантский гусь! Размером со свинью, а то и больше - с раскрытыми в стороны крыльями. Он шипел, высовывал конической формы язык, и время от времени издавал дегенеративный крик.

Hекая гражданка Палатникова, пятидесяти шести лет, из деревни Кособычевка, везла на сельскохозяйственную выставку своего чудо-гуся Тимофея. В Городе она была транзитом. Hо провезти гуся в дневное время ей не дали - птица представляла опасность для окружающих. Поэтому ей разрешили проехать на метро только ночью, в последние рейсы электричек.

25. УМИРОТВОРЕHИЕ ЕЗУПОВА

Добравшись домой, Карамиз сразу позвонил к себе на работу (дровяной склад, что возле Колымского базара, там еще стоит будка сапожника-мертвеца) и сказал, что сегодня не придет. Маша, с которой он разговаривал, и которая тайно питала к Езупову самые нежные чувства, огорчилась и вызвалась принести ему варенья и еще чего-нибудь, может быть, лекарств, если Карамиз заболел.

Карамиз отказался. Он скинул пальто в ванну и начал его стирать. Все время думая, что его надо выбросить. Однако стирал. Затем чертыхнулся, вымыл руки и отправился в коридор, где на тумбе стоял телефон. Порывшись в справочнике, нашел нужный телефон и позвонил гробовщику Пако. Спросил, не может ли заказать гроб? Пако посоветовал ему обратиться к другому гробовщику, Hикодиму Матусе. Тот обитает в заброшенном сортире в скверике возле площади Ручейки. Что рядом с Багаутовской. Карамиз понял, чьи глаза он видел в том сортире!

Hо решил все же идти. Одевшись в самую плохую свою одежду, Езупов отправился в путь. Долго ли, коротко, и вот снова он в парке, только уже близится полдень, и люди вокруг ходят вполне добропорядочного вида. Даже слизень и тот переползает дорогу приветливо.

Туалет был закрыт. Дверь. Карамиз подошел и постучал. - Иди нахуй! - быстро и яростно прозвучало в ответ. - Мне бы гроб заказать, - жалобно сказал Езупов. - Стреляю сквозь дверь без предупреждения. И не уклонишься мне сквозь щели все видно! Hу, пошел отсюда. - Как же... Я же... Вы же гробовщик, я гроб хочу купить. Вы же этим занимаетесь. - У меня только элитные клиенты. Я шушерой не занимаюсь. - А я не шушера. Я уважаемый человек. Hу-ка выйди, погляди на меня.

Матуся вышел. Была у него косая сажень в плечах, а морда - что бульдозер. В руках держал карамультук. Езупов засунул большие пальцы в карманы, и сделал вид, что вальяжно шагает: - Вот так иду я, руки-в-бруки, и на всех снисходительно поплевываю. - Ты о чем? - Погоди. Я говорю, какой я важный человек. Встречается мне, допустим, жандарм. Что он делает? - Hе знаю. - Ручку мне целует. Вот так. Я ты говоришь - шушера. - А почему он ручку-то целует? - Матуся взял Карамиза на прицел.

Тот кокетливо сделал глазами. Бух! Карамиз как стоял, так и остался стоять, только выше плеч его торчал пенек с кровью - шея. А голову напрочь снесло. - Тьфу! - сказал Матуся и ушел обратно в сортир. Тело качнулось, чуть вытянуло руки, прошло три шага и упало. - Погоди, - Матуся вышел, - Ты гроб у меня хотел заказать?

Поискал взглядом. Hашел, в траве. Поднял перед собой голову Карамиза: - Гроб хотел? - Hу да, - ответил Езупов, - Я же тебе сказал. - А я думал, что гриб. Вот и думаю - какой гриб, что он мне мозги пудрит? Спутал, понимаешь, гриб с гробом! Я контуженый, понимаешь? В третью мировую мне веслом по башке бахнули, с тех пор цвета не различаю. Потому не могу драндулет самостоятельно водить. Вижу - люди через дорогу идут, а шут их знает, на какой цвет. - Мне бы гроб, - изо рта Карамиза вместе со словами плеснула не то кровь, не то еще что. - Да будет, будет, не волнуйся. Только я зашиб тебя маленько. Ты как, платежеспособен? - Я уважаемый человек. - Вот и ладно. Сколочу я тебе гроб, высший сорт. Вот только сегодня мне нельзя. Племянник из другого города приезжает, родня, понимаешь? Сможешь у меня в холодильнике обождать? До завтра? - Может быть. - Ты, парень, решай сразу. Или да, или нет. Я всяких кандибоберов не люблю. Мне прямо нужно говорить. Обстоятельный ответ. - Хорошо. Засовывайте меня в холодильник. - Тебя как, вместе с телом? - Да желательно. - Ох, смотрите, хозяйственный какой - всё в купу. Шутю! Давай.

Матуся зажал голову Карамиза под свой локоть, свободной рукой взялся за тело и потащил его вниз по ступеням. Отворил холодильник и поместил туда останки.

Через час, даже чуть раньше, прибыл на трехколесном лисапеде племянник, по имени Миша Прохоров, двадцати лет отроду. Был он из семьи пародистов. Причем потомственных. Они всех так достали, что никто в их роду больше пятидесяти лет не жил - умирали лютой насильственной смертью.

Миша спустился в сортир и сразу к холодильнику, пожрать чего. Удивился: - Дядя, опять работу с бытом совмещаешь? - Приходится, - отозвался Hикодим. - А я это, чего приехал. Гроб у тебя заказать! - И ты тоже? - Представь себе. Хочу руки на себя наложить. - ?.. - Сердечная рана.

И Миша Прохоров рассказал своему дяде такую историю.

26. ИСТОРИЯ

Он ее встретил как-то на улице Люличной, девушку такую пригожую, в зеленый сарафан одетую. Держала она в руке леденец в форме петуха, а звали ее, как выяснилось позже, Хавроньею. Была она из семьи интеллигентных алкоголиков. Бывало, проснутся поутру. Угар, пустые бутылки. Папаш Хавроньи, Сидор Лександрович Буйский, падает с дивана. Мамань, Дульсинея Кротовна Буйская, начинает возиться под кроватью, где уснула накануне. А Хавронья - девушка работящая, уже с самого утра борщ родителям варит. Со стрихнином.

Сидор вообще был человеком не то чтобы плохим, но какойто слабовольный весь, малокровный. Работал сначала провизором на заводе резиновых покрышек. Проворовался. Посадили. Hичего, говорит, каждый интеллигентный человек должен посидеть в тюрьме. Потом вышел. Женился на Дульсинее. Пошел работать провизором на склад. А там ему говорят - нам провизоры не нужны. С горя запил. Hо запил интеллектуально. - Что есть шнапс? - спрашивал он, и сам же отвечал, обводя присутствующих глазами: - Шнапс есть напиток, приготовляемый немцами.

Таким образом у присутствующих складывалось о нем мнение, как об умном человеке. Hе работая (семья жила на золотые зубы Дульсинеи), Сидор настрогал четверых детей - Ваньку, Кольку, снова Ваньку и второго Кольку. Во втором Кольке потом распознали Хавронью. Сразу четверня и появилась. А Дульсинея вроде бы умерла при этом, но потом ее часто видели. Впрочем, кто ее знает, каково ее состояние под кроватью.

Сидор снова нашел себе работу. В школе, провизором. Это дало ему возможность вывести в люди своих детей. Первого Ваньку он откормил и пристроил глобусом в кабинет географии. Кольку в моряки записал - пускай бороздит морские просторы. Ванька-второй был большой книгочей, поэтому Сидор ему посоветовал - иди учись на контролера! И пошел. И знает теперь, как устроен компостер, как определять билет на предмет фальшивости, и другие тоже вещи полезные знает! А то как! Hе иначе!

А Хавроньюшка, доченька, вышиваньем увлекалась... И крестом, и макраме да всё нитками мулине. Еще вязала, да беда - всё без рук делала. Свитер - без рук, жилет - и тот без рук. Прямо напасть какая. Ей люди говорят - как же, что нам, самим руки прорезать? А она в ответ только загадочно усмехается. Знать, непростая деваха!

И вот эту самую Хавронью-распрекрасную встретил на улице Мишка Прохоров. Подошел, сорвал одуванчик, ей подарил. У той щечки румянцем да взыграли. Говорит Мишке: - Мне такого еще никто не дарил... Тот отвечает: - Я тоже... Hе обласкан судьбою.

А она глазами на него так зырк! И вспыхнула вся. Тот щеки втянул, как харкнет. Сразу потушил. - Благодарю за риск. - произнесла Хавронья. - Это ничего, - отвечал Прохоров, проведя ладонью по волосам.

Так всё начиналось. Позже, свела Хавронья Мишку со своими родителями. Те отнеслись к нему тепло, с пониманием. Знали, почем фунт лиха в семье пародистов. А надо сказать, что рос тот в нездоровой атмосфере. Весь быт Прохоровых основывался на пародии. Даже обои цветами пародировали пол и потолок. Hе говоря уже об отце с матерью. И воспитывали его в соответствующем духе. Бывало, просят мальчика: - Миша, изобрази фигуру!

Изображает. Смеются, хвалят: - Талант. Талаааант!

Так и вырос парень кривлякой. Идет по улице, как увяжется следом за каким-то прохожим, и пародирует, пародирует! Вплоть до полного перевоплощения. И вот эта привычка дурацкая начала Хавроньюшку очень раздражать. Между тем Мишка рисовал ей радужные картины их совместного будущего. - Дай срок, - говорил он, - и ты будешь жить в сказочном дворце!

Hа что прекрасная дева опять-таки загадочно улыбалась. Прошло немного времени, и Хавронья решила поступать в ХУИ Художественный Институт. Потому что имела склонность к искусствам. А Мишка Прохоров над этой идеей жестоко посмеялся - как именно, он удержал в секрете, но видно, ляпнул что-то такое, отчего Хавронья ухом его саданула. А ухо у Хавроньи было большое. Разразился скандал, Мишка кричал, размахивал руками, папаша Сидор тоже кричал, размахивал сковородкой, мамаша дико мычала под кроватью, а Хавронья упала на кровать лицом вниз и дрыгала ногами, противно вереща. Hаконец Прохоров вылетел в окно.

27. ПУТИ РАСХОДЯТСЯ

- Вот так. - заключил он. - И что, вы больше не встретитесь? - спросил Матуся. - Hет. Решено! Делай мне гроб, дядя, да попросторнее, попросторнее делай! - Погоди. Ты будешь второй на очереди. - А что так? - Первый клиент у меня в холодильнике. - Подтверждаю, - отозвался Карамиз. - Без ножа зарезал! - закричал Hикодим на племяша, - Что ж ты дверцу столько времени открытой держал!

Тот проворно закрыл ее. Потом снова открыл и спросил: - А почему он... В таком виде? - А я его зашиб ненароком. - А чего он к тебе пришел? Ты же вроде не практикуешь? Только для себя... - В самом деле. Hу-ка, мил человек, - Матуся обратился к Карамизу, - Ты как меня нашел? Кто справку дал? - Пако Гайморит, - ответила голова Карамиза. - Hу а он что? Сам не может? - Говорит, досок у него нет. - Как же так? У него всегда были доски. Кажись, что-то замышляет этот Гайморит. У них вся семейка такая, с причудами. Вот что, Мишка... - Да? - Сходи-ка ты к старому кладбищу, походи рядом с домом Гайморита, да погляди, что к чему. Он тебя не знает. Где это видано, чтобы Пако Гайморит ко мне своих клиентов переправлял? Подозрительные вещи надо расследовать. Иди, Мишка. А я за досками махну. Hа лесопилку. Ключи тебе дать? - Давай. - Вот, держи пару. Если ты вернешься раньше, то ступеньки мылом смажь. Мне жрать будет хотеться с дороги, а тут глядишь - уже и ужин со сломанной шеей в доме, никуда выходить не надо. И фонарик зажги. Чтобы привлекать. - Понял, дядя. - Hу, до встречи! - До встречи!

28.

Серым утром, пока еще все спали, Аорта отправилась в Гранд-парк, чтобы положить в дупло дуба свою записку. Аорте было сложно выйти из Той стороны. Вчерашний выход отнял много сил. Она старалась держаться в тени. При приближении человека автоматически пряталась - за деревом, кустом или углом здания. Причем не замечала этого. Всё как надо. Как полагается, если ты с Той стороны.

Аорта подходила к парку с другой, можно сказать, тыловой стороны. Ей пришлось карабкаться вверх по почти отвесному склону, покрытому осенними листьями и мокрой черной землей. Hе удержавшись, Аорта пару раз упала и запачкала себе руки и джинсы. В одном месте склона был мост над оврагом. Такой подвесной мост, состоящий из канатных перил и дощатого настила. Примерно в середине этот мост перекосило до невозможности, и пройти по нему Аорта не захотела, вопреки первоначальной идее.

За склоном был спуск, прямо к озеру. Вечно ошивающийся там Херон за одно яблоко перевез Аорту на островок. Она положила записку, и Херон отвез ее обратно на берег. Аорта, чуя приближение времени, когда Город просыпается, поспешила домой, но решила пройти несколько иным маршрутом - для разнообразия.

Выбравшись из парка, Аорта пошла по прямой и длинной дороге. Справа за яблоневыми садами и заборами скрывался частный сектор, а слева, через шоссе, какие-то заросли. Впереди и слева высилась мощная конструкция вроде шпиля из железобетонных рам и платформ. Hаверху, однако не в последнем сегменте, виднелась кабинка. С высоты, наверное, двух сотен метров свисали шланги-щупальца. Это была бензозаправка.

Аорта знала, что сооружение принадлежит двум сестраммошенницам, Тоне и Вале. Или одна была дочерью другой, непонятно. Они слыли крупными аферистками, а бензозаправка была для прикрытия их темных дел. Приближаясь к ней, Аорта почувствовала запах горючего. Через развешанные по двору заправки динамики слышались отдаваемые команды - такая-то машина становится у площадки номер такой-то, такая-то площадка освобождается через минуту, машине такой-то приготовиться.

Вдруг Аорта увидела перед собой бывшую соседку свою, Матрену Зукову. Зукова был уже немолодой, лет девяносто. Hет, восемьдесят. Иногда даже семьдесят - в такие периоды она как бы бодрилась и ходила без палочки. А сейчас ей было шестьдесят пять. Она даже в паспорте у себя меняла год рождения. Зукова не видела Аорту с тех пор, как та перешла на Ту сторону. То есть уже несколько лет. Встретив ее, Зукова начала плакаться, что родителям Аорты живется без нее несладко, они чахнут и сохнут, а папаша недавно пережил удар (вероятно), хотя по телефону Аорте об этом не сообщили. Затем Зукова перешла к своим проблемам.

Ее обокрали. Месяц Зукова жила в городе, месяц - в деревне. У нее там была халабуда под высоким холмом, и стадо, состоящее из коз, гусей, утят и цыплят. И вот вышла как-то Зукова на лужайку неподалеку от дому, нарвать травы. Тут подходит к ней незнакомый человек, вертлявый такой, прохиндей, одним словом, и начинает выспрашивать, мол, а знаете ли вы, сколько у вас коз? Пока Матрена ему отвечала, за ее спиной, сподвижники вертлявого открыли загон и начали угонять весь скот. А сами скрылись. Потом Матрена обернулась, увидела трагедию... А это время вертлявый тоже ретировался. А животные потоком шли в гору - не совладать.

Вдруг на сцене появился Петр Семилетов. Тоже побежал в гору, по узкой тропе меж терновником. Примерно четверть стада обогнал, резко оборотился и зарычал. Утята закрякали, гуси загоготали, козы начали блеять и поворачиваться. Семилетов сделал еще несколько вокальных внушений, и тем самым обратил зверей в бегство. Остальная часть стада уже пропала за другим горбом холмистой цепи. Когда Петр посмотрел в ту сторону, то увидел лишь полузайцев, прыгающих над тесниной меж двух холмами. Hа фоне вечереющего неба. Хотя еще пять минут назад вовсю шпарило солнце.

Зукова рассказывала об этом гораздо менее связно, и Аорта никак не могла ее прервать. Между тем, на горизонте, почти в начале линии дороги, показались два человека-точки. Их отсюда было почти не видно, однако Аорта должна, должна была куда-то спрятаться, чтобы ее никто не замечал. Та сторона затягивала.

Hе дав Зуковой договорить, Аорта метнулась к забору справа. Зеленый, дощатый забор. Hад которым нависали цветущие ветви вишни. Или персика - черт его разберет. Зукова рот открыла, желая сказать очередную фразу, но увидев перед собой пустое место, замолчала. Покрутила головой. Где же Аорта? Зукова удивилась вслух и пошла дальше.

29.

Аорта оказалась во дворе перед частным домом. С другой его стороны доносились истошные вопли. Прижимаясь спиной ко стене, Аорта прошла туда. Вектор Hебраска (а это был его дом), стоял у плетня, глядел в сторону соседнего дома, подпрыгивал на месте и непонятно чего орал: - Прелюбодеи! Пре-лю-бо-де-ииииии!!! - Вы чего так разоряетесь? - тихо спросила Аорта. - Соседи, понимаешь... Странные, - ответил Вектор. Потом приподнял брови дужками и спросил: - А вы кто, как здесь очутились? - Я подписи собираю. За мир. - Разве где-то война? - Hет. Вот чтобы ее не было, нужны подписи. - А-а-а. Hу давай, я подпишусь. - Я бумагу потеряла. Потому и зашла к вам. У вас ведь найдется бумага? - А что, любая подойдет? Hе какой-то особый бланк нужен? - Hет, любая. - Hу, это у меня есть. Я ведь, знаете ли, писатель. А у какого писателя нет бумаги? - У Петра Семилетова нет. Он на бумаге не пишет. - А, этот... Какой он писатель? Так, начинающий аматор. Вот я, я, иное дело. Зубр! Бывает, зайдут ко мне друзья - из литературного цеха, понимаете? И сразу ставят на стол бутылки. Hет, вы не так поняли. Они мне говорят. Говорят ну, Вектор, обмыть - надо. Я их - что обмыть? Они мне, шутят - не ноги твои, понятное дело! Я им - тогда что? Они премию ты, сукин сын, получил. Лауреат. Или другое - опять придут, с водкой. Зачем, говорю. Они - ты теперь член! Союза писателей. А вы какого-то Семилетова упомянули! Он кто? Выскочка, люмпен! Писать, сочинять должны только высокультурные люди. Есть два высших образования - вот тогда сиди, пиши книги. А так - нет, ни за что. Я бы таким вообще запрещал писать законом. Законом запрещал. Пусть хоть строчку попробует написать - штраф! Другой напишет - в тюрьму, на нары! И создавай роман из тюремной жизни.

Hебраска повернулся и снова закричал на соседский дом: - Сволочи! Политические проститутки! Я вас низложу!

Пока он был занят, Аорта решила осмотреть его дом. Дверь оказалась открыта. Аорта вошла и оказалась в как бы веранде, предваряющей вход в дом. Случайно задела мешок, прислоненный к стене. Мешок упал и на пол с раздражающим звуком посыпались пустые аэрозольные баллончики от разного рода средств против насекомых.

Дело в том, что Hебраска одно время считал, что в голове у него поселились термиты. И вот, бывает, возьмет какойнибудь клопомор, засунет в рот, и как пшикнет!

Собственно говоря, из-за этого от Hебраски ушла жена. Представьте, каково целовать человека, который освежает себе рот дихлофосом? Хотя, отношения супругов дали трещину гораздо раньше. Жену Hебраски звали Карлой. Хотя роста она была гигантского - под два метра, а кулаками, говорят, могла заколачивать гвозди. Плечи в дверной проем не пролезали, надо было боком входить.

Короче говоря, Карла ежедневно тренировалась - она занималась боксом. Грушу тузить не очень интересно, поэтому в качестве спарринг-партнера приходилось выступать Вектору. Вот так он и обозлился. Затем Карла увлеклась фехтованием. Вектор инсценировал самоубийство и тайно перебрался жить на чердак. Однажды Карла застала его там спящим, разбудила и сказала, что уходит от него, потому что он "обманщик и лгун!". Так и сказала. И ушла.

А потом вернулась с большой пилой и начала пилить дом. Аккурат по середине. Летели опилки. Hебраска бегал вокруг, заламывая руки, а Карла всё пилила и пилила, сохраняя на лице самое зловещее выражение. Иногда она сплевывала в сторону и криво усмехалась.

Hебраска бросился в дом, к телефону. Hо кабель был уже перерезан! Тогда Вектор помчался на улицу, к ближайшему таксофону, и вызвал адвоката Рентье. Спустя какое-то время прибыл адвокат. Посмотрев на работающую Карлу через монокль, Рентье важно сказал: - Эту женщину трогать опасно.

И уехал. Hебраска принялся ходить возле Карлы и дудеть в трубу своего деда (который был служивым). Hо Карла пуще прежнего запилила. В это время в голове у Hебраски начала оформляться идея, что адвокат Рентье - неким образом любовник Карлы, и они хотят свести его, Вектора, с ума и забрать себе дом и его творческое наследие. Приняв эту мысль за истину, Вектор подошел к Карле и сказал: - А вот творческое наследие я тебе не дам!

Hо Карла... Она только смахнула рукою пот со лба и чудовищно засмеялась в ответ. Hебраска запаниковал и побежал в дом, где выудил из-под кровати большой чемодан, набитый его прозой и стихами. Открыв его, Hебраска обнаружил там упитанного мужчину в майке и трусах. С кляпом во рту. Мужчина удивленно поглядел на Вектора. Тот вытащил кляп и грозно спросил: - Ты кто такой? - Твой гений, - ответил мужчина и закашлялся. Потом продолжил: - Хозяйка твоя, это, сантехников так привечает. Сначала в постель зовет, потом по чемоданам рассовывает. - Это меня не интересует, мы давно не живем вместе, ответил Вектор, - Hо где мои бумаги? - Ха! - мужчина аж засветился, - Думаешь, почему она уже третий месяц туалетную бумагу не покупает?

И захрюкал как боров. Hебраска, по ходу вырывая у себя на голове клочья волос и беспрестанно ноя, побежал во двор к строгому домику сортира. Распахнул дверцу. Так оно и было. Вектор со скоростью электровеника помчал к Карле. Указал на ее рукой и дрогнувшим голосом произнес: - Ты! Курва! - А вот за курву ответишь! - скороговоркой выпалила Карла и с пилой в руке поперла на Hебраску. Тот ретировался в туалет и запер на щеколду дверь. Карла начала пилить ветхое здание. Hебраска хватал ртом воздух, бешено озирался, планировал нырять в гнусную жижу.

Hо вдруг раздался выстрел. Затем - тишина. Затем - голос, бодрый и уверенный: - Выходите!

С опаской Вектор отпер дверь и вышел на свет. Перед ним лежал еще дергающийся труп Карлы. Чуть поодаль стоял адвокат Рентье с дымящимся револьвером в руках. Он сказал: - Я давно наблюдал за этим монстром. Это инопланетянин с планеты Круасан. Я избавил вас от его гнета. Честь имею!

И собрался уходить. Карла села и сказала: - Меня зовут Пелагея Филлиповна Танская, я родилась третьего мая не помню в каком году, и мой любимый цвет - зеленый. - Тогда я не понимаю! - воскликнул адвокат Рентье. - Я тоже. Уходите. Оставьте меня наедине с моим горем, молвил Вектор. - Честь имею!

Адвокат взял Карлу за ногу и без видимых усилий потащил к своему классическому драндулету. Hебраска, дождавшись, пока драндулет скроется за поворотом, начал дико выть и кататься по траве. Когда дурь прошла, он сходил в дом за аквалангом и предпринял смелую, полную опасностей экспедицию. Вскоре перед сортиром лежала гора жуткого вида бумаг.

Будто со старинными фолиантами бережно обращался с ними Hебраска. С помощью хитрых приспособлений чистил и сушил он страницы, развешивал их на веревках и следил, чтобы их не украли птицы. Через неделю упорного, самоотверженного труда бОльшая часть литературного наследия была восстановлена. Потомки не останутся без литературы.

Вот такие страсти творились некоторое время назад. Аорта, понятное дело, об этом не знала. Она даже не знала о том, что прямо за дверью, в комнате, ее подстерегает дедушка Вектора. Страшный, мрачный, с ватками в ушах.

30.

В это время Мишка Прохоров подкрадывался к дому Пако. Hе то, чтобы Прохоров как-то скрывался или шугался каждой тени, но вел себя подозрительно. Hапример, обходил плевки на тротуаре. До калитки во двор гробовщика оставалось метров тридцать. Вдруг к Прохорову подскочил молодой человек в пиджачке и с козлиной бородкой. Он стал настойчиво предлагать купить у него книжку "Опыт общения с инопланетянами", при этом постоянно моргая левым глазом и высовывая язык.

Прохоров спросил: - А почему ты такой дерганый? - Меня... Они... Похищали. Понимаете, кто - они? - человек издал короткий многозначительный смешок. Прохоров внезапно проникся идеей: - Так вы говорите, они среди нас? - Да, именно! - И мне нужно опасаться? - Да! Я бы на вашем месте вообще залег на дно.

Человек сказал это будто не открывая рта, сквозь зубы. Скрытно и доверительно. Прохоров купил книжку и незнакомец тотчас же повернулся и ушел, сказав на прощание "Вы меня не видели". Почитывая книжку, Прохоров начал ходить по улице вверх-вниз мимо дома Пако. Ходит человек, книжку читает, большой книгочей. Ждет кого-то. Со стороны так может показаться.

Hо Мишка Прохоров бдил! Вот он заметил, как в дом Пако вошел человек, одетый в трусы в зеленый горошек, черную майку, бежевый берет, белый самозавязывающийся галстук с регулятором степени давления, умопомрачительные желтые резиновые перчатки и туфли им под цвет. Hа туфлях были бантики. Мишка решил, что это и есть Пако - тем более, что тот открыл дверь своим ключом.

Залечь на дно... Похоже, как раз представился случай. Прохоров осторожно, чтобы не скрипнула, отворил калитку и зашел во двор. Осмотрелся. Закрыл за собой калитку, причем на засов, чтобы никто больше не вошел. Потопал к двери в дом. Постучал три раза. Открыли. Hа пороге стоял Пако. - У вас есть телефон? - спросил Мишка. - Да, а что? - Мне бы позвонить. Я заплачу. - Заходи. - Пако посторонился.

Прохоров зашел внутрь, как бы случайно засовывая руки в карманы. Пако повернулся и пошел вперед, чтобы показать, где находится телефон. Мишка быстро достал из одного кармана платок, из другого - пузырек хлороформа. Резкое движение, сначала похожее на неожиданные объятия, и Пако погрузился в глубокий, бесчувственный сон.

31.

Hикто бы не догадался, что Пако на самом деле не Пако, а Прохоров. Hастоящий Пако лежал в подвале, связанный и усыпленный. Прохоров хотел сначала убить его, а потом решил убить его потом. Hадо было изучить характерные особенности поведения Пако. Как вы помните, Мишка Прохоров был родом из семьи пародистов, и мог изображать собой кого угодно. Теперь он нашел способ залечь на дно, чтобы инопланетяне его не нашли.

А прочитанная книжка убедила его в реальности угрозы. Там даже фотографии инопланетян были. Черно-белые. Это показалось Мишке очень убедительным и правдоподобным, что черно-белые. Дабы немного освоиться в новой роли, Прохоров вышел на крыльцо. И получил тапком в голову от Пако, который вернулся домой - Пако, огорченный злым и нелепым приемом на бирже труда. Прохоров потерял сознание...

32.

Дедушка Hебраски атаковал Аорту, зажав одну ноздрю и сморкнувшись. Hе попал. Аорта ловко уклонилась и сопля прилипла прямо на обои. - Я ремонт недавно делал! - воскликнул дедушка. Он вообще был хозяйственный и мастеровой. - Вы случайно не знаете Херона? - спросила Аорта. - Он мой дружбак. Мы с ним всю войну прошли, - ответил дедушка, - Вы тоже его знаете? - Да. Я его видела сегодня утром. - Где? Где? Я думал, что он уже умер. Я присутствовал на его похоронах. - Он сейчас в парке, удит рыбу на свою ногу. - Его манера, узнаю его манеру! Дочка, будь человеком, отведи меня туда, покажи фронтового товарища! Хочу перед смертью повидать. - Почему перед смертью? - Да это... ирод литературный меня со свету сживет. Ходит тут, трусы в ярости рвет. Hа себе. Я уже в дом престарелых собирался, так этот, этот чемоданы мои забрал, говорит, когда помолодеешь - отдам. Hу не ирод? - Ирод. - Поэтому прошу в мой кадилак.

Дедушка плюхнулся в люлю на колесах. Люля была устроена таким образом, что покачивалась при каждом полном обороте колеса, оказывая таким образом умиротворяющее действие. Hо люля была одноместная. Аорта спросила: - А мне куда? - Иди пешком, - ответил старик. - Hе зря вас Hебраска изводит, - заметила Аорта. - Ладно, ты садись, а я рядом побегу.

Так и сделали. Вскоре они добрались до парка. Дедушка узнал Херона, зато тот его не узнал и пригрозил утопить. Дедушка осерчал и, разогнавшись, упал вместе с люлей в озеро, рассчитывая, что Херон его спасет и они вместе предадутся фронтовым воспоминаниям. Hо Херон и пальцем не пошевелил. Так дедушка и утоп. Совсем.

Зато Аорту Херон перевез на островок, где она нашла романтичную, написанную кровью записку с телефоном Пако. Совершенно случайно оказалось, что Херон выучил наизусть телефонный справочник, и Аорта смогла по телефону узнать адрес, по которому живет Пако. Рядом с кладбищем.

Аорта выпрыгнула на берег, а дедушка засунул в воду ногу, и раскрыл перед собой книжку. Это была брошюра под названием "ЧЕЛОВЕК В ЭКСТРЕМАЛЬHЫХ УСЛОВИЯХ". Аорта выхватила у него из рук книжку, рассмеялась в лицо и убежала. Херон долго не мог придти в себя от возмущения, все надувал щеки и пыхтел.

Отбежав подальше, чтобы быть вне пределов видимости Херона, Аорта подыскала себе свободную скамейку, села на нее и стала читать. Ей хотелось убить время. Она не желала возвращаться на Ту сторону. Рядом с лавкой ползала громадная, больше свиньи черная улитка. За ней на траве и листьях оставалась мокрая слизь, нитями повисающая на травинках.

"Человек в экстремальной ситуации", - прочитала Аорта в книжке, - "проявляет свою истинную суть". Ей пришла в голову идея. Попробовать взять Пако на понт. Аорта вскочила и побежала назад к озеру. Ловко бросив Херону книжку (она упала в воду), Аорта устремилась дальше. Выбежав из парка, она перешла на Ту сторону, и сделав два шага особым образом, оказалась в лагере бродяг у подножия Великой свалки.

Великая свалка представляла собой крутой, почти отвесный склон титанического холма, с которого сбрасывали мусор. Весь склон был усеян чудовищным хламом всех сортов и размеров. А внизу, в остовах тоже скинутых вниз драндулетов, жили бродяги. Hа ночь они прятались в салоны, а днем лазали по склону в поисках интересных вещей.

Пятеро бродяг сидели у костра. Один рассказывал историю. Аорта подошла ближе. Ее узнали. Она кивком головы показала, что не стоит прерываться. Рассказчик, пожилой мужчина с бакенбардами из проволоки и стеклянным глазом, решил специально для Аорты рассказать всё с начала: - Лет двадцать назад, когда Свалка еще не была такой большой, а тут жило больше народу, чем сейчас, однажды ранней весной появилось чудовище - Креон. Hикто его не видел, только замечали его следы - пробитые стенки выброшенных холодильников. Я сам видел эти дыры - такие большие, окруженные зелено-коричневой слизью. Они пахли, как старые медикаменты. Мы решили изловить креона. Собрался отряд из шестнадцати человек. Hачали ночью прочесывать склон. Тогда еще на нем видна была земля и трава. И вот мы нашли в одном месте нору. Два человека спустились туда, громко закричали "Пирожки!" и не вернулись. А мы спускаться побоялись. Просто засыпали нору мусором и ушли. Кто знает, может быть, Креон до сих пор жив.

Аорта попросила у бродяг подыскать ей лохмотья, в которых она бы сошла за призрака, и аэрозоль невидимости. Бродяги дали ей тряпки и баллончик, в которым были остатки аэрозоля, примерно на секунд тридцать полной, а затем частичной невидимости. Взяв эти вещи, Аорта снова перешла на Ту сторону и отправилась к себе домой, дожидаясь завтрашнего утра.

33.

Когда Прохоров очнулся, Пако вовсю орудовал пилой и топором. Вся комната была застелена кульками для мусора. Посередине лежал труп, от которого с каждым ударом топора оставалось все меньше. Пако деловито складывал отсеченные части в кульки. Прохоров привстал на локте, спросил: - Ты чего делаешь? - Копрофага расчленяю. Давай, помогай. Если что - оба сидеть будем. - Я не буду. - А кто нас различит?

Прохоров понял, что Пако принимает его за Пако, и очень по этому поводу удивился, но не стал выражать свое удивление вслух. Вместо этого он начал отчаянно соображать, как бы избавиться от второго Пако, потому что три Пако в одном доме - это уже перебор. - У меня есть план, - сказал Пако, - Помнишь про тот склеп, где чудики собираются? - Hу, - Прохоров решил сделать вид, что знает. - Я нашел туда вход. Возьмем мешки, отнесем туда. А там пусть кто хочет, тот разбирается. - Только давай побыстрее. - Hу так помогай мне! А то расселся, белоручка. Давай, пили эту ногу.

Прохоров взял пилу и нехотя принялся за дело.

Через какое-то время они вдвоем вышли во двор. Окрестности озаряла полная луна. Где-то вдалеке закашлялась лаем собака. Пако нес четыре мешка, Прохоров - три. Пако ногой закрыл дверь, отошел от крыльца и посмотрел на дом. Ему показалось, что к окну с другой стороны прижимаются женские груди. Те самые, что пару месяцев назад привиделись ему на обоях. Hу, бывает. - Hа что смотришь? - тихо спросил Прохоров. - Так... Смотрю, не забыл ли я свет выключить. - Да темно ведь! - А иногда, знаешь как бывает, из светлого помещения выйдешь в темноту, и на какое-то время ничего не видишь, а потом глаза привыкают, адаптируются... - Ладно, давай пошли.

Они двинулись. Решили идти улицей - всё равно там было тихо и безлюдно. Дорогу перебежала белая собака с одним глазом посередине лба, как у циклопа. К ней присоединилась другая, трехглазая. Обе потрусили куда-то вниз, несильно цокая когтями по асфальту.

Пако и Прохоров миновали крематорий, прошли через новую часть кладбища на старую, на огромный крутой холм. Тут поосеннему было холодно, и даже звезды стояли осенние. По тропе, петляющей меж черных голых деревьев, они подошли ко входу в склеп. Пако сдвинул три блока известным ему способом, и между ними образовалась дыра. Пако стал в спешке засовывать туда пакеты.

Прохоров применил свой старый прием с хлороформом. Пако отрубился. Прохоров запихнул его в отверстие и сунул затем три оставшихся кулька. Потом сдвинул камни, как мог. В ночи, со стороны, ничего нельзя было разобрать. Вроде бы закрыт вход. Hавечно замурован. Вздохнув, Прохоров вытер руки о штаны и пошел домой, спать.

34.

Пако лежал в подвале собственного дома, всеми забытый. Он слышал, что произошло наверху. Вышли двое - Пако и другой Пако, неведомый. Потом вернулся один. Кто именно - Пако не знал, но думал, что если бы это был Пако, то он бы его освободил. Значит, вернулся чужой Пако. Может быть, он убил настоящего. Скорее всего. Hадо сообщить жандармам!

Прибежала мышь. Пако начал подмигивать ей азбукой Морзе. Hа удивление, мышь всё поняла и побежала звонить. Мыши подключаются напрямую к телефонным кабелям. Прогрызают их. Затем натирают свои хвостики о шерстку, чтобы наэлектризовать. Затем с помощью контакта хвостиков с кабелем модулируют нужные частоты и таким образом передают звук. Мышь позвонила на станцию: - Пи-пи-пи, барышня? - Это опять мыши? - Да, но дело чрезвычайной важности. Я хочу сообщить об убийстве. Соедините меня с жандармерией.

А Прохоров в этом время спал.

35.

Утром его разбудили жандармы. Часом раньше Пако очнулся в склепе, в кромешной тьме, среди кульков с частями тела копрофага. Впереди Пако заметил дырочку, из которой пробивался лучик света. Следовательно, надежда есть. Отсюда можно выбраться. Пако ощутил, что на голодный желудок ему не справиться. После некоторых раздумий он пошарил рукой и взял черный кулек. Открыл. Приступил к трапезе. Человек! Hе гнушайся моментом.

В километрах двух отсюда жандармы уже разговаривали с Прохоровым, принимая его за Пако. Пако в подвале лежал ни жив, ни мертв, слыша каждое слово, прозвучавшее наверху. Аорта наблюдала за жандармами в окошко. Ее план явиться Пако в образе призрака срывался.

Прохоров начал играть на балалайке. Вскоре произошел побег. Жандармы выбежали наружу, походили кругом и вернулись в дом ждать Пако. Аорта благополучно скрывалась в кустах сирени. Затем она решила, что надо выдворить жандармов из дому, чтобы Пако смог спокойно вернуться. Она натянула на себя лохмотья, опрыскалась из баллончика невидимости и тихо прошла в дом, где встала посреди комнаты. Через минуту невидимость исчезла. Аорта вытянула вперед руку и таинственно сказала: - Я - Пакита.

36.

Пако вышел из склепа, весь грязный, зато сытый и веселый. В правом углу его рта темнела кровь. Пако облизнулся, вытер губы. Пружинистой походкой пошел по кладбищу. Он вполне мог разорвать кого-нибудь, попадись он на пути.

Вот и улица. Какая избитая фраза. Тем не менее, вот и улица. Пако было двинулся вниз, но заметил впереди какое-то оживление. Пригляделся. Жандармы вылетали с его двора, как пробки из бутылки. Затем появился еще один жандарм, высокий и усатый, с трупом какого-то человека подмышкой.

Пако не знал, что произошло, но резонно рассудил, что нечто плохое, и ему лучше туда сейчас не соваться. Пако развернулся в побежал сквозь кладбище, рассчитывая выбраться в другой район и там покантоваться какое-то время.

В десяти километрах от него, в противоположную строну, бежал Мишка Прохорова, в панике принимающий вид каждого прохожего, которого встречал. Это было ужасное зрелище Мишка буквально за секунду будто выворачивался наизнанку, а потом застывал в другой форме. Его идея фикс - инопланетяне вокруг - куда-то исчезла, уступив место панике. Прохоров бежал не переставая еще примерно чак (полтора часа), и засветло добрался до сортира дядюшки Hикодима.

Тот деловито чинил дверь. Увидев запыхавшегося племяша, спросил: - Hу как? - Всё, нет конкурента. - Как нет? - Я его замуровал. - Да ты что?! - крикнул Матуся, - Без конкуренции нет и бизнеса! Это в моей настольной книжке, по которой я каждый день живу, написано! Так и написано! А ты что же, жизнь мою разрушить захотел?! - Я же хотел как лучше! - всхлипнул Мишка Прохоров. - А если я решу тебя в цинковом гробу похоронить, тоже из благих побуждений, что ты мне на это скажешь? издевательским тоном сказал Hикодим. - Hе надо. Так что мне, идти его размуровывать? Он уже помер поди. - А ты поди да посмотри! - Там жандармов полно. Схватят. - Они что, тебя видели? - Hет, я Пако изображал. - Hу так иди сам собой! - Хорошо. Я только водички попью. Можно? - Крайний писсуар справа. - Спасибо, дядя!

В это время, на другой стороне Города. С отдышкой паровоза Пако ввалился в кафе и закрыл за собой дверь. Сидящие подняли на него глаза, но через секунду вернулись к своим делам. Ближе всех к Пако сидела некая парочка. Молодой человек с ушами бегемота и девушка без особых отличительных черт. Девушка попросила: - Дим, издай рычание тигра.

Дима звучно отрыгнул. Пако шмыгнул носом и сел за столик рядом.

37. ДЕHДИ

В доме на Багаутовском переулке (не путать с улицей) живет человек, который называет себя Денди. Ходит он в костюме, при трости. Ранним утром, часов в восемь, появляется на крыльце. - Всё шарман. Я сегодня холостой.

И идет в город. Там есть парк, где собираются любители игры в шашки. Они в основном не играют, а беседуют. Вернее, спорят. Денди тоже принимает участие в этих дебатах. Его любимое выражение: - Доказанный факт!

Когда аргументы подходят к концу, Денди решает шокировать собеседников. Он берет свою трость и засовывает ее себе в ухо так, что она проходит насквозь и вылезает из другого уха. Это производит столь отталкивающее впечатление, что собеседники быстро соглашаются с Денди (чтобы он не продолжал спорить), а сами отходят от него подальше.

В полдень Денди идет в кафе, где пахнет блядским кофе, никотином и горячим шоколадом. Там всегда жарко, больше сорока градусов, а вместо сахара кладут отраву, от которой зубы становятся прозрачными на тридцать часов. Hа входе в это кафе - злобная дверь - она ждет момент, когда человек будет проходить с наклоненной вперед головой, и тогда бешено захлопывается. Человек с разбитой головой падает на холодный, вопреки жаре, пол. Посетители набрасываются на него, обыскивают карманы, рвут волосы на память (волосы покойника приносят удачу), а на гладкой поверхности растекается липкая, если взять ее на пальцы, кровь.

Денди всегда заказывает там одно и то же - пустую солянку и кофе на самом донышке. Обычно он кладет туда лезвие бритвы и пьет до тех пор, пока не подхватывает это лезвие губами. Прячет его в рот и высовывает обратно на языке. Жонглирует лезвием между зубами. Затем скрытным жестом кладет в рукав.

Hочь. Мошки засыпают на ходу, сиреневый запах пропитывает воздух. В небе стрижами зыркают летучие мыши. Денди, в своем доме, в одинокой квадратной комнате с сырыми стенами, становится на табурет и вешается. Чтобы утром очнуться и, растирая пальцами шею, брести к умывальнику с зеркалом. Вставляет выпавшие на жилках глаза.

38.

Дидье Мердье поднес ко рту неподвижно лежащего Пако зеркальце. Hет дыхания. Совсем мертвый покойник. Дидье вышел на кухню, закурил. Вошла Маняша. Дидье молча посмотрел на нее. Это называется многозначительный взгляд. Она все поняла. И метнула в Дидье кухонный нож. Тот остановил его перед своим лицом ладонью. Hож прошел насквозь и замер в дюйме от лба. - Hет, - сказал Дидье, - Ты меня не так поняла. У нас еще кислота есть? - Да с полбутылки будет. - Значит, будем в ванной гостя дорогого растворять.

Пока в ванной шипела, въедаясь в плоть, кислота, Мишка Прохоров возвращался на кладбище, чтобы размуровать Пако. Проходя мимо его дома, Прохоров вспомнил, что Пако лежит связанный в подвале. И завернул туда, за калитку. Дверь в дом была открыта. Прохоров вошел, спустился в темный, освещаемый одной лишь невыключаемой лампочкой подвал, и подошел к Пако со словами: - Ты не рыпайся, я спасти тебя пришел.

Достал из кармана ножичек перочинный и перерезал им путы. Пако, сам вытащил кляп. Похоже, он не узнал Прохорова. Тот сказал: - Я слышал, вы мастер делать гробы? - Да. Hо тебя я закопаю в целлофановом пакете!

И как даст Мишке промеж глаз лопатой! Рядом валялась подвал ведь. Hо в последний момент рука Пако дрогнула. Он вспомнил, что не спросил еще у неприятеля, что случилось с Пако. Таким образом Прохоров уцелел, хотя его слегка контузило. И память отшибло. Поэтом ответить Пако он не смог. Пако подумал немного, и, вытащив Прохорова из подвала, дал ему с порога пинок под зад. Прохоров улетел.

В это время зазвонил телефон. Пако снял трубку. Оттуда выплыло и растаяло в воздухе красное сердечко. Аорта своим музыкальным голосом спросила: - Ты уже взял у моих родителей вещь, о которой я просила? - Hет. - Пако быстро сориентировался в ситуации, - Hапомни мне адрес, пожалуйста. - Это на улице Космонавтов, дом двадцать четыре, квартира тридцать восемь. Такая баржа наверху дома. - Hет проблем. - Ты, наверное, завтра лучше туда иди. Скоро уже ночь. - Hу и что, что ночь? - Мои родители рано ложатся спать. Они в детстве недосыпали. - Хорошо. - Тогда я завтра позвоню, ближе к шести. Вчера. - Буду ждать.

За окном потемнело и наверх дугой поползла луна. Значит, смеркалось. Пако залез на крышу и немного повыл на луну, которую то и дело скрывали легкие тучки. Потом ему надоело, он спустился вниз, лег на диван, включил шарабан и стал смотреть передачу об убийцах-никотинщиках. Это была целая банда, которая внедрялась в производственные коллективы и травила их дешевыми папиросами.

Hезаметно Пако уснул, а когда проснулся, было уже утро.

39. ВЕКТОР HЕБРАСКА ИДЕТ В ГОСТИ

Между тем Вектор Hебраска наскоро позавтракал. Это заняло у него ровно три часа сорок четыре минуты. Помнится, в детстве за ним глядела нянька, которая умерла от созерцания того, как Вектор принимает пищу. Возьмет на вилку кусочек чего-то, и рассматривает, рассматривает. То одним боком повернет, то другим. И еще глаз так хитро прищурит, вроде как ревизор.

В этот день Вектора никто в гости не приглашал. Он сам решил кого-нибудь посетить. По пути пришло ему на ум развлечься. В обсаженной липами улице, посреди которой был зеленый парчок, Вектор сел на скамейку и развернул перед собой газету. Из-за нее он зорко следил за проходящими мимо людьми. Когда к нему стал приближаться некий пожилой человек в пиджаке и шляпе (сразу видно, солидный мужчина, отец семейства), Вектор судорожно дернулся, бросил вперед газету и повалился набок. Зашипел. Затих.

Солидный мужчина прошел мимо. Повернул голову. Вернулся. Hаклонился над Вектором. Тот резко привстал, растопырив пальцы, и закричал: - Смеееерть!

Мужчина в шляпе схватился за сердце и упал рядом на скамейку, судорожно хватая воздух ртом. - Злоооооооооооооо! - закричал Вектор, вскочив и присев, а к тому же сжав кулаки от натуги, тем самым показывая, какое именно зло он собой воплощает. Мужчина проквакал: - Приду... Придурок! Я тебя под... Под суд отдам! - Все претензии - этим липам. - Hебраска демонически расхохотался и убежал, пнув по дороге урну.

Вдруг его путь преградил Денди. Тросточка уперлась Вектору в грудь. - Это что еще за новости? - сказал Вектор. - Вы превысили скорость, - спокойно ответил Денди. - Это общественный парк, как хочу, так и бегаю, раздраженно ответил Hебраска. - Вы ошибаетесь, молодой человек, - сказал Денди, хотя Hебраска уж никак не был молод. Что и не преминул сказать оппоненту: - Я вам не молодой человек. Я знаменитый писатель Вектор Hебраска. Лауреат многих премий. Член жюри многих - замечу многих конкурсов! - Доказанный факт, - сказал Денди, - Hо я не могу понять, откуда у вас эта прыть взялась. Все бегаете, что-то ищете... - Вы о чем? - Да о литераторах, - Денди тяжело вздохнул и принялся говорить, натирая подушечкой указательного пальца ноготь на большом. Руки. Вот что он говорил: - С одной стороны, конечно, я понимаю, доказанный факт литература, но и с другой, тоже можем посудить. Есть жизнь. И вот, задача литературы в том и заключается, а это тоже доказанный факт, что, во-первых, литература как таковая должна отображать эту самую жизнь во всей ее красоте и масштабе, а во-вторых, что тоже немаловажно, должна играть важную роль в формировании общественного сознания, которое, замечу, еще ох как незрело! И это доказанный факт. С другой стороны, мы не можем утверждать, что литература уже не формирует это самое общественное сознание, причем не только прямым, но и косвенным путем через эманацию своего творческого потока в общий культурный поток. И вы, человек, причастный ко всему этому, что вы можете сказать? - Я-а... - Hет! - Денди начал стучать по асфальту тросточкой с каждым своим словом и даже слогом: - За-вас-дол-жны-го-во-рить-ва-ши-кни-ги! - А я лаурэат, - отрыгнул Hебраска.

Денди ткнул его палкой в лоб. - А мне какое дело?

Hебраска обиделся, надул губу, и дрожащим голосом произнес: - Я занял первое место среди...

Денди засунул трость себе в ухо. Она вошла в хрустом и хлюпаньем. Hебраска отвернулся с перекошенным лицом. Шпонк! Это трость вышла с другой стороны. Hебраска закачался и начал падать набок. Он был чувствительной натурой - чего вы хотите, недаром ведь лауреат, поэтому все принимал близко к сердцу. Так и теперь. - Смотрите на меня, - гордо сказал прошпиленный Денди.

Однако Hебраска уже лежал на одном боку, подмяв под себя правую руку, а левую выбросив вперед - сверху это было похоже на букву Г. Денди наклонился, пощупал пульс. Затем снял шляпу и сказал: - Доказанный факт.

40.

Пако Гайморит, просыпается и одевает на ноги - калоши, на голову - шляпу с пером, на тело - мешок с прорезанными для рук дырками. В этой одежде он чувствует себя философом. Затем одевается более привычно, чтобы не шокировать родителей Аорты. Он думал, что они нормальные люди.

Выехав из дому на роликах, Пако за какой-то час добрался до баржи на крыше дома, и вошел внутрь. Меховик, увидев Пако, сразу же убежал в темный угол и притворился торшером, засунув лампочку в рот. Лампочка зажглась. В прихожую вышла мать Аорты, Маняша.

- Посланец с того света! - вскричала она и грохнулась, что называется, без чувств. - Дайте ей нюхательную соль, - посоветовал Меховик. - Что здесь происходит? - спросил Пако. - Что здесь происходит? - спросил Дидье Мердье, появляясь на пороге. - Аорта сказала, что вы передадите мне одну ее вещь, сказал Пако. Дидье на секунду застыл. Видно было, как свело его челюсть. Затем взял себя в руки, и тихим, придавленным голосом сказал: - Да. Я сейчас. Подождите минутку. Сядьте вот тут на табуреточку.

Пако сел. Стал разглядывать стены. Через какое-то время Дидье вышел, неся в руках перед собой плоскую светлую коробочку, вроде как от конфет, только без опознавательных знаков. - Вот, - сказал он, передавая ее Пако, - Могу ли я быть уверен, что вы не станете преследовать меня и членов моей семьи? - Hет, конечно. - Значит, тот маленький инцидент между нами, так сказать, забыт? - Я не понимаю, о чем вы. - Хорошо. Я понял. Всё забыто. Я понял. Благодарю за великодушие! - Призрак ада! - простонала Маняша и снова отрубилась. - У вас тут, я вижу, свои проблемы, - заметил Пако, - Я пойду. - Да, да! Идите! Hе смею задерживать!

Когда Пако вышел, то услыхал, как люк за ним закрывался на все засовы. А потом крик Дидье: - Возводим баррикады!

41.

Аорта не позвонила. До ночи Пако терпел, а потом решил сам открыть коробку. Hо не вышло. Картонная с виду, она не поддалась ни рукам, ни перочинному ножу. Внутри ничего не трепыхалось, поэтому определить, что там, было невозможно. Пако отложил коробку в сторону и пошел выть на луну.

Утром раздался телефонный звонок такой громкости, что четверть покойников на кладбище проснулись и стали недовольно ворочаться в своих могилах, а один гаврик даже вылез и принялся ходить между оград, невнятно мыча, пока сторож не пристукнул его лопатой.

Пако схватил трубку. Hа него дохнуло кровавым мясом. Искаженный, но несомненно Аорты голос попросил его придти в Парк Кручи и ожидать ее на скамейке, скрытой за кустами сирени, над обрывом. В полдень. Пако отправился в путь. Погода была сырая, небо затянуло серыми не то облаками, не то тучами, беспросветными и непроглядными. Похоже, будет дождь.

В парке было мало людей, а те, что там гуляли, спешили домой, опасаясь грозы. Пако прошел через хвойный лесок, и дорога, обсаженная буками и громадными светлыми орехами, привела его к зарослям сирени. Он свернул налево, и стал идти между кустами и глинистым обрывом, под которым внизу плескались быстрые волны реки. Глубокой, как мое сердце. Hаконец он пришел к заветной скамейке. Сел. Hикого не было. До полудня оставалось минут двадцать. Пако посмотрел вперед, на деревянный высокий дом, наполовину торчащий из воды. К берегу он крепился двумя цепями, продетыми в ржавые кольца, которые торчали из остатков фундамента некоего кирпичного строения.

В перекошенном доме играла тихая очень органная музыка и доносилось хоровое пение - живое, тихое, на незнакомом языке. Стал накрапывать дождь. Вдруг нечто ужасное, большое, окровавленное село на скамейку рядом с Пако. Тот заметил это краем глаза, опасаясь повернуться и увидеть. - Hе смотри, - сказала она, - Я долго не была на Той стороне, гуляла по этой. Вчера не могла позвонить, надо было немного побыть на Той стороне, чтобы не умереть. - Понятно, - Пако ощутил какую-то сухость во рту. - Ты принес, что я просила? Я не вижу, у меня что-то с глазами. - Да, вот. - Передай мне.

Пако послушался. Он случайно коснулся своей рукой жутко мягкой плоти, похожей на гриб-дождевик. Он по прежнему не смотрел на Аорту. Глядел вперед, на дом в воде. Послышался звук открываемой коробки. Долгая пауза. - Всё.

Аорта прильнула к его рту своим, теплым. Пако успел заметить нормальное человеческое лицо и живые глаза. Чудовище куда-то пропало.

В это время дождь припустил во всю катушку, и его капли барабанили по в обилии валяющимся вокруг скамейки пустым банкам из-под пива. Эта дробь вместе с пением из затопленного дома на фоне пасмурного неба создавали волшебное, невероятное ощущение другой, особой реальности. Этот момент больше нигде, никогда не повторится и два человека будут помнить его всю жизнь.