"Те же и скунс" - читать интересную книгу автора (Семенова Мария, Милкова Елена)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЗНАКОМСТВО

На Турбинном заводе

Валерий Александрович Жуков ещё числился в НИИ Электромаше ведущим научным сотрудником и даже иногда получал там зарплату. Она выдавалась со средним опозданием в два месяца и была вполне достаточна, чтобы одному человеку не помереть с голоду в течение двух недель. У Жукова в семействе была ещё жена Нина, шестой год сидевшая на инвалидности, и Стаська. Начальство тоже понимало, что у всех сотрудников – семьи, и уже давно не спрашивало с них никакой производственной дисциплины. Рассказывали, будто лет десять назад замдиректора по кадрам носился с идеей поставить на проходной турникеты с жетонами, словно в каком-нибудь «ящике». Теперь это воспринималось только как хохма.

Сегодня была пятница, к которой Жуков готовился тщательно и заблаговременно. Ради денег он тянул разом чуть не десяток халтур, но всё имеет предел. Надо же когда-то и «расслабить лицо»! Сегодня он собирался уйти с обеда домой, раскочегарить «Москвич» и отвезти семейство в Орехово. Соответственно, он приложил немало усилий, чтобы «разгрести» ради этого пятницу и выходные. И, как водится, всё рухнуло в один миг.

Вчера, уже часов в одиннадцать вечера, ему позвонил с Турбинного завода Рудаков, начальник лаборатории наладки. «Загляни к нам завтра часика в три, – поздоровавшись, сказал он Валерию Александровичу. – Каширин велел нам вместе с тобой подойти».

Жуков, помнится, сразу подумал, что Турбинный завод не зря назывался ещё по старой памяти «Ленинградским». От прежних времён там явно задержалось не только название. Взять хоть вот это обыкновение начальства проводить всякие совещания в пятницу вечером. Или с раннего утра в понедельник…

«А что такое, Евгений Германович?» – ещё на что-то надеясь, спросил он Рудакова. «Да тут программа твоя не работает, – ответил начлаб. – Эта, как её… ну, ещё такие красивые характеристики рисовала…» – «„Процесс“», – сквозь зубы выговорил Жуков название программы, написанной им с полгода назад по хоздоговору. Он отлично помнил и саму программу, и то, как объяснял её принципы подающим надежды рудаковским сотрудникам. Витя и Миша слушали его едва ли не с пренебрежением, всем своим видом показывая: каждый из них элементарно написал бы точно такую же и ещё лучше, вот только руки, занятые вещами более важными, никак не доходили. «А в чём там загвоздка?» – спросил Жуков, мысленно обозревая программную конструкцию в поисках возможного слабого места. «Да я толком не в курсе, – сказал Рудаков. – В общем, приезжай, разберёмся».

Жуков повесил трубку и сообщил своим женщинам, что намеченная поездка откладывается. «Ну вот!.. – вздохнула Нина. – А я уже коробки сложила!..» – «Вы не расстраивайтесь, дядя Валя, – сказала Стаська. Дядей Валей она его называла с младенчества: сперва – для экономии усилий по выговариванию, потом – по привычке. Она чмокнула опекуна в щёку: – Подумаешь, сегодня не срослось, другой раз срастётся. Вы не расстраивайтесь».

Легко сказать!.. У Жуковых не было дома компьютера, так что Валерий Александрович не мог сразу сесть и начать всяко-разно гонять злополучную программу, выискивая вероятный отказ. Мудрено ли, что он целую ночь вертелся в постели, как коленчатый вал, а утром, раньше всех явившись на службу, сразу включил машину и сунул в неё захваченную из дому дискету. Программа работала. Жуков прошёлся по меню, задавая самые невообразимые сочетания, условия и режимы. Программа работала. Он расстроился окончательно, сделав вывод, что недоучёл какие-то тонкости, выплывшие при конкретной работе, и в таком состоянии, взвинченный и почти виноватый, отправился на Турбинный завод.

И что у них эти самые тонкости вечно выявляются не сразу, а полгода спустя, наверняка накануне показа каким-нибудь важным заказчикам?..

У Жукова имелся на ЛТЗ временный пропуск. Хоть то хорошо, что не надо было тратить время на проходной, дожидаясь, пока разыщут девицу, час назад посланную заказывать для него разовый пропуск. Жуков без помех проник на территорию, миновал стенд с портретом Эльхана оглы в траурной рамке и зашагал к административному корпусу. Идти было через несколько длинных дворов.

– Валерий Александрович!.. – почти сразу окликнули его сзади. Он обернулся и увидел рудаковскую сотрудницу Гончарову, даму примерно его лет, то есть сорока с небольшим.

– Здравствуйте, Новелла Сергеевна, – сдержанно поздоровался он. Гончарова мило улыбнулась:

– Вы в лабораторию?..

Про себя Валерий Александрович считал Новеллу Сергеевну изрядной змеюкой, но делать нечего – пошли вместе, перешагивая через рельсы. На рельсах стояли могучие полосатые краны, способные поднимать и переносить исполинские стальные детали. Пути змеились по заводской территории, заползая в цеха. Была и ветка, упиравшаяся прямо в Неву. Сейчас на этой ветке стояла платформа с турбинным колесом, приготовленным для отгрузки. Бублик нержавейковых лопастей издали сиял, как ёлочная игрушка, но Жуков знал, что вблизи колесо окажется шершавым, словно только что из-под рашпиля. Во времена Перестройки Турбинный завод посетили американцы, носившиеся с мыслью о возможном сотрудничестве. Жуков при историческом визите не присутствовал, только слышал из разговоров, будто американцы, прощаясь, дружески посоветовали ЛТЗ перейти на выпуск контейнеров. Больше проку, мол, будет.

– Там у Рудакова мой «Процесс» вроде забарахлил, – сказал он Гончаровой. – Вы не в курсе случайно?..

– Случайно нет, – улыбнулась Новелла Сергеевна. – я теперь другим занимаюсь.

Жуков только кивнул. Когда ещё начинали внедрять повсюду компьютеры, Новелла Сергеевна часто и надолго брала у него литературу о машинных языках, собираясь, по собственному выражению, как-нибудь на досуге попрограммировать для души. Взятые книги она возвращала со скрипом невероятным, и Жуков в конце концов их ей давать перестал. Вероятно, поэтому она ни одной программы так и не написала. Интересно, на какой работе она горела теперь?.. На всякий случай он решил сменить тему:

– Как вообще жизнь, как дома?

Она махнула рукой:

– Да что… как у всех. Рабочим ещё что-то платят, а нам – сами понимаете. Хотя вы-то, Валерий Александрович, наверное, далеки от подобных проблем. Вы, я слышала, уже миллионами деньги считаете?

Жуков, внутренне закипая, некоторое время молчал. На той неделе, идя по институтской лестнице, он действительно сказал сослуживцу, что за прошлый месяц притащил домой почти два миллиона и даже, может быть, купит Стаське видеоплейер. Кто ещё присутствовал при том случайном разговоре, вспомнить он теперь, конечно, не мог. «Ах ты, тварь подколодная…» – мысленно обратился он к Гончаровой. А та, ласково улыбаясь, продолжала его поучать:

– Не все ведь такие везучие, Валерий Александрович, как вы. Вы вот сейчас вернётесь домой, сядете в машину и на дачу поедете, а я на одном валидоле держусь. У мужа на работе сокращения, живём в кошмаре, без конца разговоры, кого уволят, его или коллегу. Все друг друга подсиживают, а я ему каждый день говорю:

«Геночка, лучше останься без работы, только не иди по головам, не иди по головам…»

«А я, значит, вам тут всем на головы наступил», – с молчаливой злобой констатировал Жуков и… вспомнил, что изначально «Процесс» поручен был Гончаровой. Та разложила на столе ватман, выписала трафаретных линеек и принялась чертить алгоритм. Занималась она этим девять месяцев. Не дождавшись по истечении естественного срока не то что родов – даже и беременности, Рудаков, что называется, взвыл и обратился в НИИЭлектромаш. Через две недели Жуков принёс ему живую работающую программу.

– И вообще, – сказала Новелла Сергеевна, – вы знаете, у меня такое впечатление, что честные люди сейчас редко хорошо живут. В основном всякие жулики да проходимцы…

– Да, – не сдержался Жуков. – Такие вроде меня.

– Ну что вы, Валерий Александрович! Господи, ну что вы всё на свой счёт принимаете? Вы просто поймите не у всех ведь такие родители, чтобы дачи и машины дарить, многим старикам помогать ещё надо. Вот у Гены мамаше лекарства нужны, а откуда он денег наберёт, с его-то зарплатой?..

«Импотент он, твой Гена!!! – чуть не брякнул Жуков, заводясь уже окончательно. – Ведь не из горячей точки без штанов убежал, не слепой, не глухой, не парализованный,!.. Мужик в доме!!! Принципы высокие ему матери на таблетки заработать не позволяют!.. Выдумали фиговый листочек, только чтобы жопу от кресла перед телевизором не отрывать!.. Иди мусор во дворе подметай, газеты рекламные разноси, если мозгов не хватает извилинами зарабатывать…»

Лаборатория наладки помещалась на верхотуре одного из цехов. Первоначально Жуков хотел завернуть туда прежде, чем идти к Каширину на ковёр: надо же посмотреть самому, что там у них случилось с «Процессом». Однако идти куда-либо в обществе Новеллы Сергеевны – слуга покорный. Он сухо пожелал ей всего самого хорошего и пошёл к административному корпусу уже один.

Что касается дачи (которая, кстати, официально по-прежнему числилась за Ниниными предками), то это был подгнивший и покосившийся домишко в Орехове. Да и машина (действительно отданная Валерию отцом) являла собой далеко не «Мерседес». Насквозь ржавый четыреста восьмой «Москвич» отметил серебряный юбилей и по этой причине редко извлекался из гаража: не ровен час, ещё рассыплется по дороге. То есть хорошие автомеханики, способные вдунуть в него новую жизнь, в природе, естественно, существовали, но… Жуков просто не мог собраться с духом и оторвать на это дело от семейного бюджета энную сумму. До Орехова и назад кое-как доползает – и слава Аллаху. Он вспомнил о том, что аккурат сейчас должен был бы выруливать со двора, и вздохнул. А потом твердо сказал себе: Стаська права, не надо расстраиваться. Сегодня не получилось, ну и плевать. Завтра поедем.

Павел Георгиевич Каширин был заместителем главного конструктора, и в кабинет к нему проникали через большой зал, сплошь заставленный кульманами; на некоторых кульманах красовались даже чертежи. Навстречу Жукову из кабинета выглянул Рудаков:

– Во, а я уже звонить тебе собирался, думаю, не забыл ли… Давай проходи. А то одному отдуваться…

В лабораторию не заглядывал?

– Гончарову встретил, – сказал Валерий Александрович.

– А-а… – понимающе усмехнулся Рудаков, – Сложная женщина.

Жуков переступил порог кабинета. К его некоторому удивлению, внутри оказалось довольно много людей. С одними он был хорошо знаком (не первый год всё же сотрудничали), других видел впервые. Похоже, происходило важное совещание, и злополучный «Процесс» был всего лишь одной из обсуждаемых тем.

– Так что там у вас с этой программой? – спросил Каширин примерно через сорок минут, когда наконец дошёл черёд до рудаковской лаборатории. – Когда результаты думаете показать?

Жуков открыл рот, собираясь ответить, но ничего сказать не успел: зазвонил телефон.

– Минуточку, – поднял руку Каширин. У него был до того большой письменный стол, что при виде его хотелось сказать: «Таких столов не бывает!», а телефон ещё и стоял за его пределами, на тумбочке – не больно дотянешься. Каширин оттолкнулся руками, и кресло, снабжённое роликами, ловко прокатилось в сторону: – Алло?

Жуков терпеливо ждал.

– Да что с программой, – сказал Рудаков, когда начальник положил наконец трубку. – Не работает она.

– То есть в каком смысле?..

– В самом прямом. Зависает. Ни тпру ни ну…

– А твои орлы что же? Не разобрались? – удивился Каширин.

– Так ведь он никакого исходного файла нам не оставил… – начлаб кивнул в сторону Жукова, – а без текста поди разберись. И не посидел с ребятами, не объяснил как следует, что там к чему. Знаете, всё на раз-два всё на бегу, пальцем тык, готово… Мальчики которую неделю бьются, пытаются запустить…

Жуков задохнулся от возмущения. Он начал понимать, что, собственно, происходило. На современном языке это, кажется, называлось «положить крайнего шпалой». То есть отстаивать свою правоту было заведомо бесполезно. Крайний, он крайний и есть. Всё же Валерий Александрович поинтересовался:

– Она что, все полгода так и висит? С первого дня?

– С первого, не с первого… – отмахнулся Рудаков. – Мы тут ещё другими делами иногда занимаемся.

– Игры, например, переписываем, – ощетинился Жуков. – С вирусами. Жёсткий диск давно проверяли?

Для него было очевидно, что вплотную «Процессом» они занялись в лучшем случае позавчера. И теперь усиленно валили с больной головы на здоровую.

– Так, – постучал ладонью по столу Каширин. – Давайте только оставим эмоции. Бог ним там, «кто виноват», давайте «что делать». С эталонной дискеты не пробовали заново переписать?

– Нету дискеты.

– То есть?

– Потеряли…

– Кто потерял? – грозно осведомился Каширин, забыв, что сам минуту назад призывал не искать виноватых.

– Да он же и потерял, – снова кивнул на Валерия Александровича Рудаков. – Сунул в общую коробку, ну и на ней, естественно, тут же какие-то данные заархивировали…

– Что ж вы так, Валерий Александрович? – повернулся Каширин.

– И не позвонил, не зашёл, – сокрушённо покачал головой Рудаков. – Даже сегодня не заглянул…

Вот тут терпение Жукова лопнуло окончательно и бесповоротно. А надо сказать – тот, кто вольно или невольно доводил его до подобного состояния, в следующий раз остерегался. Ибо если Жуков чувствовал за: собой правду, то шёл уже напролом и ничьими больными мозолями не интересовался.

– Моя дискета, – проговорил он звенящим от напряжения голосом, – была с соответствующей этикеткой: «ПРОЦЕСС. Программа демонстрации и исследования регулятора гидроагрегата в различных условиях». Синим фломастером. Сантиметровыми буквами. Я её в директорский сейф должен был запереть?

– Валерий Александрович, – сказал Каширин.

– И защищена была от записывания!.. – упрямо повысил голос Жуков. – Всякими способами. В том числе ма-аленьким таким переключателем в уголке. То есть я всё понимаю, за чистой далеко руку было тянуть. Естественно!.. Ну и автор, опять же, то ли на Луне, то ли в Антарктиде живёт, на связь выйти никакой нет возможности… Хорошо, пойдёмте посмотрим, что там и как у вас зависает! Прямо сейчас. Пойдёмте, Павел Георгиевич? Евгений Германович? Я, кстати, копию эталонной дискеты с собой захватил…

– Ближний свет – вниз, потом на пятый этаж… – проворчал Рудаков. Жуков интриганом был никудышным, но то, что начлаб пытался спасти лицо, просто-таки бросалось в глаза. – Давайте вашу дискету, посмотрим, как с неё у нас пойдёт…

– Не дам! – Валерий Александрович сдёрнул очки и сунул в карман. – Чтобы на ней ещё какую-нибудь леталку-стрелялку заархивировали?.. – Рудаков уже начал разводить руками – о чём, мол, толковать при таком подходе к делу, – но Жуков стремительно ткнул пальцем в сторону укрытого полиэтиленом компьютера в углу кабинета: – Эта штука фурычит?..

– Ну-ка, ну-ка… – Каширин снова лихо прокатился на кресле и сунул вилку в розетку. Жуков уселся за клавиатуру и почувствовал, как дрожат руки. Он вытащил из кармана очки и стал протирать их краем рубашки, ожидая, пока машина запустится.

– Эмблему завода видите? А меню видите? – неслось в полуоткрытую дверь кабинета несколькими минутами позже. – Ну и объясните мне, что тут непонятного? Что я тут вашим юным дарованиям недообъяснил?.. Какую станцию будем смотреть? Братскую, Саяно-Шушенскую, Зейскую, Усть-Хантайскую, Нурек-скую? А регулятор? Изодромный, пропорционально-интегральный, с производной? Параметры настройки? Или от предыдущего опыта сохранённые?.. Теперь давайте заказывайте процесс! Сброс нагрузки? Хорошо, сброс… Bcё видно? Да, вот эта красненькая… Принтер есть в хозяйстве? Ах, унесли!.. Потом будете говорить, что опять я результаты распечатывать не научил?..

Ещё через полчаса, всклокоченный и свирепый, с пятнами пота на спине и вокруг подмышек лёгкой рубашки, Жуков спускался по лестнице административного корпуса, мысленно кляня на чём свет стоит и Турбинный завод, и собственное невезение. И особенно Рудакова, которого по всей справедливости надо было бы утопить в нужнике. Больше всего Валерию Александровичу хотелось схватить свой временный пропуск, разорвать его на мелкие части и выбросить в урну. Этаким жестом благородного полисмена из американского боевика, бросающего свой значок шефу на стол. Он знал, конечно, что не сделает этого. Платили на ЛТЗ всё же неплохо. Гордость гордостью, но в колодец плевать…

– Валерий Александрович!.. – донёсся сверху голос Рудакова. – Валерий Александрович, погоди!..

– Что опять? – неласково спросил Жуков, остановившись. – Опять якобы зависает?

Евгений Германович догнал его и доверительно взял под руку.

– Да Бог с тобой, – проговорил он добродушно. – Сам видел, Паша от твоего «Процесса» прямо на уши встал. Голова ты, однако. Слушай, а переходи к нам насовсем? Вместо Гончаровой? Или оболтусов выгоню…

Жуков промолчал.

– Ну, это ты на досуге обдумаешь, – продолжал Рудаков. – У меня к тебе вот какое дело. Я говорил, что компьютер своему троечнику на день рождения приволок?.. Тут же, ясное дело, дружки из класса понабежали… В общем, отказывается он теперь русскими буквами печатать. Может, подъедем заодно уж ко мне домой, глянешь, что там пацаны натворили?

Жуков хотел сказать: «Деньги на бочку!», но язык, как и следовало ожидать, не повернулся. Отрыжки бескорыстного совкового воспитания.

– Поехали, – пробормотал он устало.

– На коммерческих основаниях, конечно, – поспешно заверил его Рудаков. – Сто тысяч устроят?