"Бомба для председателя" - читать интересную книгу автора (Семенов Юлиан Семенович)

2

– Милый мой, нежный, добрый... Люс, родной, я не могу... Ты обязан понять. Ты не должен был даже приезжать ко мне с этим. Ты понимаешь, что это может повлечь... Дети останутся без матери, я никогда не смогу им ничего доказать... не говорить же им, что я полюбила тебя, а их отца я разлюбила давно и что мы просто поддерживаем видимость дома... что все у нас пакостно и мерзко... Они так любят отца.

– Я бы не просил тебя об этом, Эжени, если бы не попал в капкан... Что-то случилось, понимаешь? Меня взяли в капкан...

– Мои родители тоже не смогут понять меня, они такие люди, Люс...

– Прости меня... ты права, я не должен был приходить к тебе с этой просьбой... Просто я оказался в тупике. Я растерялся.

– Ты не назвал меня?

– Я не назову тебя. Я сниму показание... Вернее, это не было показанием. Это был разговор...

– Если бы ты любил меня, ты бы не упомянул моего имени даже в разговоре.

– А если из-за того, что ты не хочешь дать показаний, я попаду в тюрьму?!

– Я провела с тобой ночь, Люс... Это невозможно, пойми... Я ведь не потаскуха с улицы... Я увлеклась тобой, но ты – это мое, и никто никогда не должен об этом узнать...

– Я – это твое, – повторил Люс, – ты заметила, мы все время говорим каждый о себе...

– Я говорю сейчас не о себе. Я говорю о детях. Прости меня, может быть, я сентиментальная немецкая клуша, но я...

– Я такой же сентиментальный немецкий отец. В этом мы квиты. Будь здорова, Эжени, постарайся на меня не сердиться.

– Если бы ты любил меня, ты бы не сказал сейчас так жестоко.

– Да? Может быть. Но мы что-то не очень говорили о любви. Мы ею занимались. Наверное, это очень плохо. Тебе плохо дома, и мне плохо, и мы решили попробовать обмануть самих себя. А в этом нельзя обманывать, потому что тогда начинается скотство... Ну, я пойду. А то наговорю еще каких-нибудь гадостей. Единственное, на что я не имел права, так это слушать тебя, когда ты рассказывала мне, какой у тебя мерзавец муж, как он жесток с тобой и как он предает тебя со шлюхами... Нора, видимо, говорит про меня то же самое.

Люс поднялся и, не попрощавшись, ушел. Он ехал по городу на огромной скорости, и ветер рвал его волосы, и это было все, что он воспринимал сейчас в мире, – ветер, который рвал его волосы.

«В столб, – лениво и как-то отстраненно думал Люс, – и все. Хватит. Я даже боли не почувствую – машина взорвется... Кто может понять, как устает художник? Каждая картина – это пытка. Даже если предаешь себя ради денег. И предательский фильм надо сделать так, чтобы в нем была закончена логика предательства, сюжет предательства и чтобы это понравилось зрителям-предателям... Хорошо, что она сейчас мне все сказала... Хоть не будет иллюзий! Я – пуля на излете. И надо признаться себе в этом. Поэтому сейчас надо вернуться к прокурору и показать зубы, а не искать столб. Хотя это же он призывал показать зубы? Он тоже играет какую-то свою игру, эта старая сволочь».

После того как Люс сделал дополнительные сообщения Бергу, и в частности сказал, что никакой женщины с ним в ту ночь не было и что он был один, Берг предъявил ему обвинение в лжесвидетельстве, в сокрытии фактов по делу гибели Дорнброка и, для того чтобы следствие могло продолжаться нормально, вынес постановление о его аресте.