"Пожиратели душ" - читать интересную книгу автора (Фридман Селия)

Глава 5

– Итак, – голос Рамируса прокатился под сводами, как замогильный стон в склепе, – принц Андован умирает, и повинен в этом какой-то магистр. – Распростертыми руками он обвел зал и всех, кто присутствовал в нем. – Теперь вам ясно, для чего я собрал вас здесь.

Магистр по имени Дель издал нечто среднее между кашлем и смехом.

– Мне ясно, что боги сыграли жестокую шутку с твоим августейшим покровителем, Рамирус, – но чему же тут удивляться? Переход не различает ни страны, ни возраста, ни положения. Вполне понятно, что жребий рано или поздно должен был выпасть на члена королевской семьи. Меня удивляет лишь то, что этого не случилось раньше.

– Ты не понимаешь. – Голос Рамируса был тих, как предостерегающее рычание льва.

Коливар всеми силами сдерживал улыбку. Дело наисерьезнейшее, это так, но до чего же приятно видеть вражеского магистра посрамленным при стольких свидетелях. Хоть какая-то награда за долгое и пыльное путешествие.

– С твоего позволения… – Он с учтивостью придворного дождался кивка Рамируса. – Суть не в том, что Андован умирает, – до этого никому из нас дела нет; даже не в том, что умирает принц Дантеновой державы, – до этого дела нет большинству из нас; суть в том, какие последствия может иметь его смертельная хворь. Так ли?

– В точности так, – согласился Рамирус. Он махнул рукой в сторону двух ламп над камином, заставив их гореть ярче. Даже теперь они недостаточно заменяли солнечный свет, переставший проникать в зал сквозь узкие окна. Из-за обилия темного дерева и нетесаного камня казалось, будто ночь уже наступила, и Коливар не мог догадаться, который теперь час. – Все мы знаем, что такое Угасание. Все знаем, сколько трудов положили магистры, чтобы скрыть эту истину от непосвященных. Разве и мы с вами не способствовали этому на своем веку? Не наводили на больного лихорадку, чтобы представить болезнь естественной? Не наделяли его оспинами, гнойниками или чем-нибудь в этом роде?

Столетия подобных уловок убедили людей, что Угасание есть то самое, чем его называем мы, – изнурительная болезнь, и только. Даже лекари, сокрушаясь, что самые действенные их снадобья пользы не принесли, иной причины не ищут. Они расточают свое время, составляя новые зелья или бальзамы, могущие дать облегчение недужному. Мы же, зная истинную причину, знаем и то, что облегчения быть не может. Если уж душа магистра начала пить из человека его жизненные соки, иного исхода, кроме смерти, для жертвы нет.

– Есть еще вероятность, что магистр просто перестанет пить эти соки, – небрежно заметил Коливар, – но вряд ли кто-то из нас согласится на это лишь ради спасения чьей-то жизни.

– Совершенно верно, – кивнул Рамирус. – А ведь в этом случае речь идет не о крестьянине, умирающем в своей мазанке без ведома всего остального мира. Речь о принце крови. Его окружают лекари, желающие его спасти не менее рьяно, чем сам Дантен. Они испробуют на нем все известные средства и все запишут до мелочей. Сюда свезут всех известных свету целителей – не добром, так силой. Король уже заявил, что не пожалеет никаких денег и пойдет на все, лишь бы мальчик был жив… и в этом таится нешуточная угроза для нас.

– Магистерских секретов ни за какие деньги не купишь, – сухо вставил Келлам из Ангарры, – а без них они вряд ли доведаются правды.

– Ты так крепко в этом уверен? – возразил ему Рамирус. – За тысячи лет каких только сказок и суеверий не наросло вокруг этой болезни. Многие ведьмы на смертном одре были на волосок от прозрения. Невежды в подпитии высказывают домыслы, пугающе достоверные для ушей простолюдина. Кто поручится, что теперь, когда король готов платить за всякую досужую сплетню, никто не соберет эти россказни воедино и не захочет в них покопаться?

– В природе есть существа, которые питаются атрой, – заметил Дель. – Отчего подозрение непременно должно пасть на людей?

Рамирус сощурился. В сочетании с белыми бровями это придало ему до странности хищный вид, словно у старого филина, в чьи владения вторгся чужак.

– Ты недостаточно образован, брат. Известно лишь одно существо, которое питается таким образом, и на землях, населенных человеком, оно не встречается уже много веков. Все прочее – это сказки, придуманные нами самими, чтобы скрыть от людей наши мерзостные обычаи. Долго ли продержатся такие басни, когда владыка наподобие Дантена вложит все свое богатство и всю свою власть в раскрытие истины?

– Болезнь изнуряет тело, – промолвил Лазарот, – а магистр – душу. Любая ведьма, которая не зря ест свой хлеб, способна увидеть разницу… если найдет нужным до нее доискаться.

– Стало быть, надо убить принца и тем избавить себя от хлопот. – Коливар все-таки не сдержал улыбки. – К тому же время обеденное, – добавил он, взглянув на стену, где висели часы.

– Невозможно.

– Отчего так? – Коливар зловеще сощурился. – Он нужен королю? Нужен государству? Политические соображения магистру должны быть чужды, Рамирус.

– А твое предложение политики не касается? – вскинулся Рамирус. – Недурную награду ты получишь от своего короля, Коливар, приехав домой с вестью о смерти Андована. Особенно присовокупив, что сам ей поспособствовал.

– Господа, – вмешался Келлам. – Я никого не хочу обидеть, но опасность для нас действительно велика, не так ли? В сравнении с ней все прочее и плевка не стоит – и кто на каком троне сидит, и сколько у него сыновей. Пусть Коливар тебя раздражает, Рамирус, но значит ли это, что он не прав? Объясни нам, почему юноше нельзя умирать. Кстати, обед – не такая уж плохая мысль. Многие из нас с утра ничего не ели.

Сердитый Рамирус все же подчинился законам гостеприимства и позвонил в колокольчик. В дверь робко постучали, появился мальчик-слуга, явно опасавшийся входить в покои магистра.

– Холодный ужин моим гостям, – приказал Рамирус. – Позвони, когда он будет готов.

Глядя на Коливара, он поднял бровь, словно желая знать, доверяет ли тот местной пище и местным слугам. Тот ответил поклоном и суховатой улыбкой. В этом сквозила надменность – он как будто побуждал Рамируса нарушить долг гостеприимства и быть на том пойманным.

«Не подзадоривай меня стать твоим убийцей, – подумал Рамирус. – Против такого искушения мало кто устоит».

Когда дверь опять затворилась и шаги мальчика затихли, Рамирус заговорил снова.

– Дело вот в чем. Зло, причиненное принцу открыто или даже тайно, грозит нам разоблачением. Дантен уже обратился к ведьмам, и некоторые из них довольно сведущи. Трудно ли расследовать подобное деяние? Любой из нас на это способен, и есть возможность, что ведьма тоже сумеет – быть может, и не одна.

– Так убьем ведьм, – пожал плечами Коливар.

– Лучшего совета ты дать не можешь? – вспылил Рамирус. – Уморить всех – и кончено?

– Магистры, – вмешался Дель, – вы ведете себя неподобающим образом. Гость не должен говорить в таком тоне, брат, – укорил он Коливара.

– Южные манеры, – проворчал Рамирус.

– А ты, – напустился Дель на королевского магистра, – позволил делу зайти слишком далеко. Нам следовало собраться еще до того, как Дантен прибег к помощи ведьм. Тогда мы покончили бы с принцем без шума, приписав это несчастному случаю. Теперь же… – он переводил взгляд с Коливара на Рамируса, – теперь все значительно усложнилось.

– Вот именно, – подтвердил Коливар, поблескивая темными глазами при свете ламп.

– Послушайте-ка меня, – подал голос Фадир, смуглый, широкоплечий и мускулистый. Коливар предполагал, что до обретения Силы тот был воином. – В моих краях такого бы никогда не случилось. Нельзя забывать, что мы ходим по канату и всякое уклонение в сторону равносильно гибели. У нас каждый, кто грозит раскрыть секреты магистров, умирает. Таков Закон. Я согласен с моим братом, -сказал он, глядя прямо в глаза Рамирусу, – ты слишком долго тянул. Однако сделанного не воротишь, – обратился он уже к Коливару, – и мы должны принять существующее положение дел. Возможно, когда все останется позади, нам следует определить, как поступать в таких случаях далее, чтобы это больше не повторилось.

– Согласен, – сказал Коливар.

– Надо найти виновного, – высказался Анши.

– Быть может, он среди нас, – предположил Келлам.

– Нет, – решительно возразил Рамирус. – Помните – я, приглашая вас, спрашивал каждого, не брал ли он себе нового консорта последние два года? Даже если предположить, что кто-то солгал… – он улыбнулся углами губ, – никого из вас здесь и близко не было.

– Если уж лгать, так о более свежем союзе, – произнес Коливар.

– Вот-вот.

– Стало быть, среди нас его нет, – проворчал Фадир. – Что же тогда? Найти звено, выяснить, кто пожирает мальчишку? Вы знаете, что этого делать нельзя. Всякий, прикладывающий магию к консорту, рискует, что его самого съедят. Паскудный способ покидать этот мир, доложу я вам. Не так бы я желал завершить свои дни.

– А хоть бы мы его и нашли? – тихо промолвил Дель. – Я не стану убивать брата ради какого-то смертного.

– И я тоже. И я, – хором подхватили остальные.

– Для того-то я вас и созвал, господа, – твердо произнес Рамирус. – Для того, чтобы лучшие умы, когда-либо управлявшие атрой, поразмыслили вместе и нашли решение более мудрое, чем доступно одному-единственному магистру.

Где-то вдали, в каменных коридорах, зазвонил колокол.

– Вот и ужин готов. Предлагаю после трапезы отправиться на покой, а утром поделиться мыслями и вместе разрешить эту неприятную ситуацию.

– Быстрые же у вас слуги, – сказал Коливар. – Или на здешней кухне ведьмы работают?

Среди чувств, с которыми посмотрел на него Рамирус, явственнее всего проглядывала надменность.

– Я, разумеется, велел все приготовить заранее. Не нужно недооценивать меня, Коливар. Когда-нибудь дело может коснуться не ужина, а чего-то большего.

Ночь, теплая и влажная, не удручала, однако, духотой. Две луны на противоположных сторонах небосклона освещали рыночную площадь, которой до рассвета завладели гуляки и продажные девки. Обыкновенный человек не разглядел бы их из дворца, но магистр мог наблюдать за ними почти без труда.

Рамирус, стоя на крепостной стене, смотрел в ночь. Коливар поначалу следил за ним издали, скрытый тенью восточной башни, затем подошел, ступая намеренно громко. Седовласый магистр слегка кивнул, но не повернул головы.

Коливар, остановившись на приличном расстоянии, стал смотреть туда же, куда и он. В королевских лесах перемещались неясные тени, с площади доносились голоса. Густые запахи смоченной дождем зелени сбивали магистра с толку. На юге дождь выпадает редко, и каменные изваяния там привычнее дикой растительности. Коливар сам не знал, нравится ему здесь или нет.

Видя, что Рамирус не намерен нарушать молчание, он заговорил первым.

– Знаешь, что сказали бы о тебе на Юге? «Он кормит свою семью верблюжьим навозом».

Рамирус посмотрел на него.

– Я помню время, когда ты одевался в меха и проклинал обычаи северных жителей. – Взгляд старого магистра снова устремился на площадь. – Тогда ты был мне больше по вкусу.

– Бог хамелеонов наделил меня редкой способностью приспосабливаться ко всему.

– Бог этот переменчив, как подсказывает мне память.

– Он не требует особых почестей – надо лишь жить одним мгновением и не цепляться за прошлое. А вот ты, брат мой, никогда не меняешься. – Коливар издал тихий смешок. – Признаю, однако, что борода твоя во время стригущей чумы вселяла немалое почтение.

– И каждую ночь кто-то тратил несколько минут своей драгоценной жизни, чтобы я мог ее сохранить. – Рамирус погладил бороду любовно, точно молочно-белое плечо куртизанки. – Хочется думать, что это была женщина.

– Ты можешь в таких делах отличить мужчину от женщины? – встрепенулся Коливар.

– Мне нравится воображать, что могу, – пожал плечами Рамирус. – Природа мужчин и женщин столь различна, что их атра должна как-то отражать это. Но можно ли знать наверняка? Консорты безымянны для нас и в жизни, и в смерти. Наши догадки о них подтвердить нечем. Я порой задумываюсь, могли бы мы делать то, что делаем, будь все по-другому.

Его глаза на старом лице казались поразительно молодыми, и это тоже была ложь.

– Зачем ты пришел, Коливар?

Гость вместо ответа задал свой вопрос:

– Почему жизнь этого мальчугана так много для тебя значит?

– Я уже говорил тебе почему. При встрече.

– Верблюжье дерьмо.

Рамирус вздохнул, продолжая смотреть в темноту:

– Твои манеры просто невыносимы. Не знаю, как король Фарах тебя терпит.

– Ты же знаешь, что смерть мальчика – наилучший для нас исход. Никакие твои мудреные северные речи этого не изменят. В чем же дело? Для чего ты из кожи вон лезешь, чтобы убедить нас в обратном?

Рамирус молча стиснул зубы.

– Хочешь, угадаю?

– Если это тебя забавляет.

– Я думаю, ты боишься.

Рамирус помрачнел, но опять не сказал ни слова.

– Чего же, однако? Не телесного вреда, в этом я уверен. Слыханное ли дело, чтобы кто-то осмелился тронуть магистра? Нет, тут материя другая, потоньше. Политика, что ли? Но разве стал бы великий Рамирус мараться политическими дрязгами смертных…

– Ты переходишь все границы, Коливар, – процедил сквозь зубы седобородый.

– Кто? Я? – Южанин отвесил поклон – скорее насмешливый, чем почтительный. – Я всего лишь усталый путник, проделавший много миль в пыли, чтобы дать моим собратьям совет. Кое-кто сказал бы, что нехорошо звать человека в такую даль, а потом отделываться полуправдами и увертками.

– Кое-кому лучше вспомнить, где он находится, и не давать воли своему языку, чтобы не оскорбить кого-нибудь ненароком.

– Одно мое присутствие здесь уже оскорбительно, и ты это знаешь. Можно только догадываться, с какой пеной у рта Дантен встретил твое предложение.

Слабая, почти неприметная улыбка тронула губы Рамируса.

– Ну… не то чтобы с пеной у рта.

– Думаешь, я не слышу, как стражники шмыгают у моей двери крысиной побежкой, подслушивают и подглядывают? Я бы им показал представление, да не хочу сжигать нынешнего моего консорта до времени.

– Чего же ты ждал? Он король, а ты служишь его врагу. Удивляться нечему.

– Неужто он вправду ждет какой-то пользы от своих соглядатаев? Мало же он знает о нас, если хочет подкрасться к магистру незаметно.

– Быть может, я веду более тонкую игру, чем ты, хамелеон. Быть может, мои покровители в отличие от твоих видят только тень правды.

– Быть может.

– Магистра убить трудно, однако возможно. И я знал нескольких, к которым в самом деле «подкрались незаметно», когда они были чем-то отвлечены. – Рамирус снова взглянул на Коливара. – Короля Дантена тоже опасно недооценивать. Те, кто совершал такую ошибку, теперь кормят червей.

– И магистры в том числе?

– Нет, насколько я знаю. Но я видел, как он довел до гибели ведьму. Это… внушает тревогу.

– Должно быть, она была не очень искусна.

– Напротив, большая мастерица. Он ловко провел ее, побуждая видеть врагов в каждой тени, и она сожгла себя за пару недель, обороняясь от них, так и не поняв притом, кто все это затеял. – Рамирус помолчал и добавил задумчиво: – Не совершила ли она Переход вопреки своему полу? У нее достало бы духу на это. Достойно она отомстила бы Дантену в таком разе.

– Вряд ли свет когда-нибудь увидит подобное.

– Да, – согласился Рамирус. – Есть границы, которых Природа нарушать не дозволяет.

Сказав это, он устремил взгляд в чащу леса, давая понять, что разговор окончен.

– Так что же мальчик? – стоял на своем Коливар.

– Он принц, – вздохнул Рамирус, – и все наши затруднения проистекают из его титула. Только и всего.

Коливар больше из любопытства, чем по необходимости, протянул магическое щупальце, чтобы исследовать ложь другого магистра. Щупальце, как и следовало ожидать, тут же отскочило назад.

– Я думаю, ты боишься, – повторил он. – Боишься, что в случае смерти Андована тебя притянут к ответу. Не за то, что ты вызвал болезнь, а за то, что не сумел ее вылечить.

– Люди то и дело умирают от разных болезней. А Угасание, как все знают, излечить почти невозможно. Моей вины в этом никто не усмотрит.

– О да… особенно Дантен. Он как раз из тех, кто способен понять.

На лице Рамируса снова проступили желваки.

– А если бы Андован умер по другой причине? Ну, скажем, камень свалился бы с крыши ему на голову? Вина и в этом случае наверняка пала бы на тебя, разве нет? Кто же, как не королевский магистр, должен предвидеть и предотвращать удары судьбы! Вот почему ты не позволяешь нам действовать. Вот почему мы следуем этим опасным путем, рискуя, что наши тайны будут раскрыты.

– Допустим, он в самом деле меня обвинит – что из этого? Не в его силах причинить мне вред, что бы он там себе ни воображал.

– Может, и так, но с насиженного местечка тебя прогонят.

– Найду другое. Не бывало еще, чтобы магистр не нашел себе покровителя.

– После того, как ты вызовешь недовольство Дантена Аурелия, короля Высоких Земель? Его слово много значит, Рамирус, – и не только в пределах подвластных ему стран. Если он объявит тебя бездарностью – или, хуже того, изменником, – тебе куда как не скоро удастся найти столь же удобный насест. В пустыне, конечно, всегда отыщутся кочевые вожди, готовые взять к себе неудачливого магистра, только бы он держался подальше от их сыновей… и коз. По нраву ли тебе пустыня, Рамирус?

– Твой тон просто несносен, – пробормотал тот.

– Есть, правда, другое решение. Сначала убить мальчика, а затем, если отец начнет доставлять хлопоты, убить и его. Но тогда королевство отойдет к наследному принцу, напыщенному болвану Рюрику… что чревато революцией, вещью столь же нежелательной в послужном списке королевского магистра, подыскивающего себе новое место. – Коливар тихо, невесело рассмеялся. – Да, Рамирус, не хотел бы я сейчас быть в твоей шкуре. Твоя репутация грозит разлететься вдребезги, и все, что ты можешь сделать для ее спасения, – это уговорить два десятка магистров выследить еще одного. А потом что? Убить его? Посадить под замок, пока принц Андован не состарится и не умрет своей смертью? Или ты придумал нечто такое, чего братство еще не додумалось запретить?

– Я надеюсь, – Рамирус тщательно подбирал слова, словно боясь, что иначе они не достигнут цели, – что мы, отыскав виновного, сумеем разорвать связь между ним и принцем. Магистру тогда придется всего лишь взять себе другого консорта, Андован же будет свободен.

– Превосходно, Рамирус! – Коливар беззвучно похлопал в ладоши. – Мудрая мысль. Правда, раньше такого ни разу не делали…

– Вернее, ни разу не пытались сделать.

– Но тебе по-прежнему нужны союзники, чтобы убедить остальных. Так?

Седая бровь недоверчиво выгнулась.

– Ты предлагаешь себя? Верно ли я расслышал? Быть может, я перебрал меду за ужином, и это помутило мой разум?

– Все зависит от цены.

– Ага, – одобрительно кивнул Рамирус. – Все тот же старый стервятник.

– Все мы стервятники. Иначе никого из нас давно не было бы в живых.

– И то правда.

– Враг для тебя сейчас особенно ценен. Когда все увидят, что даже Коливар, имеющий веские причины желать тебе зла, на твоей стороне… это будет куда убедительней вялой поддержки друзей, разве нет?

При упоминании о друзьях Рамирус вздернул кверху уголок губ. Как будто между магистрами может существовать что-то, кроме честного соперничества. Это в лучшем случае – в худшем соперничество перестает быть честным, и борьба приобретает столь грозный характер, что смертным, не умеющим пользоваться душевным огнем, такое и во сне не привидится.

Чего не сделаешь, чтобы скоротать пару веков.

– Какова же твоя цена? – спросил Рамирус. – Назови ее.

– Она вполне разумна, – развел руками Коливар. – Какая-нибудь мелкая услуга, возможно. Слово, сказанное на ухо королю Дантену, когда он попросит совета.

– Сущий пустяк, – холодно признал Рамирус. – Ты, как я понимаю, подразумеваешь какой-то определенный совет?

Коливар огладил свою бородку – более обидчивый собеседник счел бы, что его передразнивают.

– Я подумываю об… Авремире. У Рамируса перехватило дыхание.

– Ты в самом деле перешел все границы.

– Прелестный порт, не находишь? Дантен явно думает именно так – я слышал, он замышляет войну с правителями этого города.

– Это задевает интересы твоего хозяина? Я не знал.

– Мой покровительне имеет к этому никакого касательства.

– Неужели? – поднял бровь Рамирус. – Значит, ты сам теперь подался в политику?

– Люди смертны, даже короли. Мудр тот, кто не зависит от воли одного-единственного монарха… и одного-единственного народа.

– Истинная правда, хотя и за рамками традиционной магистерской философии.

– Ты скоро узнаешь, что меня трудно вместить в какие-то рамки, – сумрачно усмехнулся Коливар.

– Начинаю это понимать. Так что же порт? Он нужен тебе самому?

– Ничего похожего. Он вполне устраивает меня таким, как есть, – маленький вольный город, окруженный врагами. Меня беспокоит одно: если кто-то из упомянутых врагов нарушит равновесие в тех местах…

– … то это дурно скажется на политике смертных.

– Вот именно.

– Кому-нибудь всегда надлежит печься о них. Коливар почтительно склонил голову:

– Теперь ты меня понимаешь.

– Я понимаю, как много ты просишь. Авремир – один из самых важных портов в Вольных Странах. Если Дантен положит глаз на такую жемчужину – я говорю «если», заметь, – отговорить его будет трудненько.

– Не труднее, чем спасти репутацию магистра, когда могущественный монарх вознамерился ее погубить, – развел руками Коливар. – Я прав?

Молчание затянулось надолго. В конце концов Рамирус повернулся спиной и к лесу, и к Коливару. Ветер раздул его черную мантию, как крылья летучей мыши.

– Я не считаю полезным для Дантена занимать Авремир сейчас. – Голос магистра не выдавал ни одного из чувств, которые излучала его аура. – Такой совет он от меня и получит. – С этими словами он сердито направился к башне, заранее приказав тяжелой двери открыться, чтобы не задерживаться ни на миг.

Коливар, в свою очередь, позаботился о том, чтобы Рамирус не услышал его смеха.