"Самозванец" - читать интересную книгу автора (Брэдли Селеста)

Глава 14

Далтон занервничал. Теплое тело Розы сводило его с ума. Призывая ее к осторожности, он слегка наклонил голову и теперь никак не мог заставить себя отодвинуться. Она благоухала так, как, должно быть, пахли райские кущи. Запах женщины и лепестков роз был неожиданным и дурманящим, как страсть.

Он чувствовал тепло ее губ. Еще совсем чуть-чуть, и он сможет ощутить их вкус. И, Боже милостивый, ему так этого хотелось!

Звуки за пределами их убежища изменились – разговор стих, серебро перестало звякать о фарфор, послышался шум отодвигаемых стульев. Обед закончен, компания скорее всего переберется в кабинет. После того как прислуга уберет со стола, они смогут покинуть свое убежище.

Ему не хотелось уходить. Ему хотелось сидеть в этом тесном темном шкафу, плотно прижавшись к так вкусно пахнущей женщине, прислушиваться к ее теплому дыханию и чувствовать ее осторожные движения, напоминавшие па старинного танца. Вообще-то ему хотелось большего, гораздо большего.

И он уступил. Всего лишь короткий украденный вкус. Всего лишь шепот его языка на ее ароматной коже.

Она осторожно пошевелилась, и он крепче сжал ее округлое упругое бедро. Она не протестовала, более того, склонила голову ему на плечо, словно приглашая поцеловать нежную кожу шеи.

Почти беззвучный вздох слетел с ее губ, как ему показалось, вздох покорности и чувственности, впрочем, он мог принять желаемое за действительное.

Клара не чувствовала ничего, кроме его прикосновений и сладко-терпкого запаха. Кромешная тьма действовала успокаивающе. Если не видишь, что делаешь, то вроде бы ты этого и не делал.

И все же тепло его тела и прикосновения губ были абсолютно реальны, как, впрочем, и его руки, уверенно оглаживающие ее бедра.

Каждое новое прикосновение словно пламенем обжигало ее. Ей даже показалось, что в темноте буфетного чрева на ее коже вот-вот запляшут язычки пламени.

Она почувствовала его возбуждение и посильнее сжала ноги, но ее бедра независимо от нее начали совершать круговые движения. В ее ягодицы упиралось нечто подобное железному пруту довольно внушительных размеров.

Она призывно шевельнула бедрами и ощутила, как его чресла прижались к ее ягодицам. Будто горячий воск залил ее лоно, до боли распухшее от неутоленного желания.

Ее собственное тело казалось ей чужим. Откуда в ней эта чувственность? Кто эта женщина, бесстыдно прижимающаяся в темноте к почти незнакомому мужчине?

Это Роза. Это она прикрыла рукой его широкую теплую ладонь на своем бедре. Наклонила голову, маня его губы прикоснуться к мочке ее уха.

Позволяла его жару проникать внутрь, пробуждая давным-давно уснувшие желания.

Это она медленно направила его руку к своей талии, а потом к груди.

Когда он провел большим пальцем по соску, вздыбившая под лифом, Клара издала слабый стон, который, словно гром, прозвучал в темноте убежища.

Оба оцепенели, от страха учащенно забилось сердце. Но разговор в комнате не прервался, и парочка вздохнула с облегчением.

Обострившееся чувство опасности лишь усилило желание и в то же время оправдало попытку до конца использовать этот момент эротического уединения.

Не довольствуясь ласками груди, скрытой под тканью, Далтон стал стягивать с ее плеч серое невзрачное платье горничной. Каждый дюйм медленно обнажавшихся плеч он приветствовал поцелуем.

Розу била дрожь. Далтон засомневался: может, она дрожит от страха, а не от вожделения? И он вовсе ей не нужен?

Но когда Далтон замешкался, она издала слабый стон и нетерпеливо задвигала ягодицами, стараясь сильнее почувствовать его возбужденную плоть. Далтон скрипнул зубами и закатил глаза, изнывая от неудовлетворенного желания.

Его дыхание участилось, сердце билось как сумасшедшее, он окончательно потерял над собой контроль.

Длинный узкий рукав платья соскользнул достаточно низко, но грудь все еще оставалась в плену ткани.

У Далтона имелся опыт расстегивания платьев в полной темноте.

С чувством обреченности Клара чувствовала, как поддавалась каждая пуговка.

– Любимая, – выдохнул он, освободив ее от платья. – Я Розой бы тебя назвал…

Шекспир? Боже, разве может быть что-нибудь более притягательное, чем дерзкий грабитель в маске, знающий поэзию? Клара буквально растаяла от его нежного шепота.

Знай он, кто она такая, наверняка испытывал бы те же самые чувства, разве статус имеет какое-то значение?

Когда последняя пуговка выскользнула из петли, лиф платья легко соскользнул с плеч. Она вспомнила ночь, когда, полуобнаженная, очнулась в саду. Но эта мысль сгорела в пламени, вызванном его прикосновением.

Она почувствовала, как теплое нежное дыхание омыло ее обнаженную грудь, когда Монти коснулся губами ее разгоряченной кожи.

Ни разу в жизни она ни перед кем не стояла обнаженной, и вот сейчас Клара чувствовала себя такой порочной, незащищенной и все же свободной. Когда его теплая ладонь обхватила ее грудь, она вздрогнула, ощутив жар его тела.

Положив руку на ее грудь, он нежно сжал мягкую, но упругую плоть, затем его пальцы, заскользив по уменьшающейся спирали, коснулись ее соска и начали легко пощипывать его.

Она извивалась в его объятиях, и тогда он, чтобы заставить ее замереть, нежно прикусил тонкую кожу шеи. Его рука скользнула ко второй груди и повторила дразнящее пощипывающее движение. Новые ощущения, вызванные его ласками, сладкой истомой разлились внизу живота.

Она умрет. Прямо здесь, прямо сейчас.

Но его рука покинула ее грудь, а столь возбуждающее покусывание сменилось ласковым поцелуем. Она вся дрожала от желания, и ей хотелось большего.

– Не останавливайся, – выдохнула она.

Он молчал, но его рука, скользнув по ее талии, опустилась к ноге, тут же начав неспешное движение обратно.

– О да, – прошептала она. – Прошу тебя.

Он приложил палец к ее губам, продолжая поднимать подол платья, сначала до колен, потом до бедер. Она почувствовала, как легкий сквознячок омывает ноги, после чего его ласковые пальцы огладили внутреннюю сторону бедер.

– Раздвинь ноги, – шепнул он, прижавшись губами к ее уху.

Она повиновалась.

Она почувствовала слабое касание его руки на своих завитках, потом ощутила нежное исследующее прикосновение. Он безошибочно определил центр ее удовольствия, тот, который так и не удалось отыскать Бентли. Его пальцы увлажнились, и он продолжил ласкать ее лоно, отчего у нее перехватило дыхание.

Клара извивалась, прижавшись к нему, а он возносил ее все выше и выше к вершине блаженства своими прикосновениями. Все сильнее и сильнее прижимал свое естество к ее ягодицам.

Его губы коснулись ее уха.

– Не издавай ни звука, – приказал он. Потом рывком ввел в ее лоно палец. Она с трудом сдержала рвущийся из груди стон.

Придя в себя, Клара вдруг вспомнила, где и почему они находятся.

– Они не могли нас слышать? – в ужасе прошептала она.

Он поцеловал ее в ухо.

– Мой прекрасный цветочек, они давно ушли. Слуги убирали со стола, когда ты рухнула на меня.

Почувствовав, как он убирает руку из-под ее юбок, Клара вновь ощутила желание. Что она натворила?

– Думаю, нам лучше отправиться на чердак, мой розовый бутончик.

– Д-да, – запинаясь, пробормотала она, приоткрыла дверцу шкафа и выглянула наружу. Убедившись, что в комнате никого нет, она быстро выскользнула из укрытия.

Покрасневшая, не в силах поднять на Монти глаза, она почти выбежала в холл и дальше в уютный полумрак черной лестницы.

Он догнал ее, притворил за собой дверь, и парочка вновь оказалась в темноте.

– Думаю, сейчас не стоит зажигать свечу. – Он взял ее за руку, – Поэтому веди меня, мой цветочек.

Клара молча поднималась по ступенькам, все еще охваченная желанием.

Кровь бешено пульсировала в жилах Далтона, ценой невероятных усилий он держал себя в руках.

Она возбуждена и явно готова на все, размышлял Далтон.

И она не девственница.

Но этот факт не уничтожил преграды между ними, и он все еще был полон решимости отослать ее в безопасное место. Будь он действительно мистером Полуночным Вором, не раздумывая разделил бы чердачное ложе с прелестной Розой.

На чердак через открытое окно струился лунный свет. Серебристое мерцание покрыло сказочным флёром потрепанные пожитки, и сейчас чердак больше походил на дом волшебника. Было прохладно и сыро, но именно поэтому атмосфера казалась еще более нереальной.

– Ох! – Она оперлась о подоконник и подняла лицо к небу. – Как я люблю лунный свет!

– И он любит тебя, – прошептал Далтон за ее спиной. Она была так очаровательна – эта девушка из сказки, рожденная из цветка розы и на одно последнее мгновение подаренная ему луной.

Мечта, он понимал это. Но, потеряв Розу, он до конца жизни останется один на один с чувством долга.

– Я не вернусь, – сказал он. – Это становится слишком опасно.

Она повернулась к нему, в полутени ее лицо напоминало изящную маску. А ведь он еще так и не видел ее при дневном свете.

– Опасно для тебя?

Он улыбнулся и покачал головой:

– Нет, милый розовый бутончик. Для тебя.

Она долго смотрела на него, потом перевела взгляд на луну.

– Значит, я больше тебя не увижу?

– Нет.

Так будет лучше. Он устроит ее на более приличное место, и его жизнь станет чуточку радостнее от сознания, что хоть в какой-то степени она счастлива.

– Тогда на одну эту ночь, Монти…

– Да?

Она повернулась и посмотрела ему в глаза.

– На одну эту ночь ты станешь моим любовником?

У Клары было такое чувство, что если Монти тотчас не даст ответа, она сгорит как пылинка в пламени, бушевавшем внутри ее.

Возможно, ему необходимо напомнить о том удовольствии, которое они могли бы доставить друг другу. Она шагнула к нему, провела ладонью под его курткой, скользнула пальцами по грубому жилету и круговым движением огладила его грудь там, где билось сердце. Кончиками пальцев она чувствовала его стук.

– Позволь мне дать тебе то, что ты дал мне, Монти.

– Но… я не вернусь, Роза. Я не могу сделать это, а потом покинуть тебя.

Ее благородный грабитель. Она подошла вплотную и коснулась губами его щеки.

– Не оставляй меня нелюбимой, дорогой, – прошептала она. – Я никогда не встречала мужчину, которого хотела бы так, как тебя. И никогда не встречу. Неужели ты допустишь, чтобы, прожив жизнь, я так и не узнала, какое наслаждение могут подарить друг другу мужчина и женщина?

Он дрожал. Она чувствовала, как бешено бьется его сердце под ее ладонями. И все же он не прикоснулся к ней, не сделал ни единого движения навстречу.

Она ждала, отрешенно отсчитывая удары своего сердца.

Итак, все кончено. Клара отстранилась и прошептала, опустив глаза и признавая свое поражение:

– Простите меня. Я подумала…

Он привлек ее к своей груди и поцеловал. Это был грубый голодный поцелуй, и она ответила на него со всепоглощающей страстью.

На этот раз, чтобы ласкать ее, у Далтона были свободны обе руки. Он попытался вспомнить, почему ему не следует проводить ладонями по ее стройной спине до округлых ягодиц, но последние остатки здравого смысла испарились, как только он прикоснулся к ней.

Не существовало никакого лорда Этериджа. Не было «Клуба лжецов».

Была только холодная пустота его одиночества и тепло Розы в лунном свете.

Кларе никогда не хотелось прикоснуться к мужчине так, как она прикасалась к Монти. Ее руки дрожали от желания ощутить его тело. Она слегка посмеялась над своими робкими попытками расстегнуть его жилет, он лишь прикрыл ее улыбку своими горячими губами и рванул жилет так, что пуговицы посыпались на землю.

Она хотела его, о, как она его хотела! И все же сила ее желания казалась ничтожной в сравнении с его всепоглощающей страстью.

Никто никогда так не жаждал ее. Его желание было грубым, обнаженным, всеобъемлющим. Он похищал ее дыхание своими поцелуями, воспламенял своими руками и, казалось, не мог насытиться.

Она только коснулась его рубахи, и он тут же сорвал ее с себя и отбросил в сторону. Одно движение ее пальцев в направлении пуговиц его брюк заставило его поторопиться, и его упругая пульсирующая плоть вырвалась на свободу, озаренная серебристым светом.

У него было потрясающее тело. Она никогда не видела обнаженного мужчины, никогда не прижималась к мужскому телу с такой интимностью, которая затмила все, что когда-либо было у нее с Бентли.

Монти был обнажен, словно греческая статуя, но под своими ищущими руками она чувствовала не холодный мрамор. Это был горячий сильный самец, заставлявший ее сгорать от желания. Будь у нее возможность, она серебристыми, как лунный свет, красками, нарисовала бы каждый дюйм этого обнаженного божества, во всей его дикой, первобытной, волнующей силе.

На нем оставалась только маска, скрывавшая лицо. Маска, которую, слава Богу, она не попыталась снять. Это был символ той тайной мечты, какой оставался для нее Монти.

Как бы сильно ей ни хотелось увидеть его, в глубине души она понимала, что вместе с маской, если она ее снимет с Монти, исчезнет мечта. И Роза снова превратится в соблюдающую приличия Клару.

Ее платье последовало за его одеждой, а их обнаженные тела, казалось, сверкают в лунном свете.

Не отрываясь друг от друга, они подошли к импровизированному ложу из занавесок и упали на него.

Монти навис над ней, и когда начал раздвигать ей бедра, она остановила его. Чтобы отдышаться и подумать о том, что ее волновало.

– Я не зачну, – произнесла она. – Сейчас не опасно.

Монти эта проблема не волновала. Клара же все объяснила Бентли, который не очень хотел ребенка.

Монти нежно поцеловал ее, с трудом сдерживая желание.

– Жаль, что обстоятельства не позволяют зачать ребенка, мой цветочек.

Неожиданно на глаза Кларе навернулись слезы, и она нетерпеливо смахнула их.

– Если бы обстоятельства позволяли, мой милый, тебе не пришлось бы уходить от меня.

Она взяла его лицо в ладони и еще раз поцеловала.

– Но такова реальность. Этот чердак, эта ночь – вот все, что у нас есть. Так давай не будем больше терять ни минуты.

Далтон чувствовал, что лицо ее мокро от слез. Они жгли его. Он поступал нечестно, неправильно, но искренне. В этот момент он был самим собой.

Клара обхватила ногами его бедра.

– Войди в меня, – прошептала она. – Я готова держать тебя там всегда.

У Далтона защипало глаза. Это не было лихорадочное совокупление, как он представлял, поднимаясь по лестнице. Это был священный момент, обещание, точнее, обет. Если он примет участие в судьбе этой женщины, то никогда уже не станет прежним.

Он целовал ее долго и медленно, так же медленно погрузился в нее. Это было похоже на возвращение домой.

Боль, вызванная толщиной его плоти, слегка потревожила ее, но она подалась ему навстречу. Это был не Бентли и не какой-то неизвестный любовник, а красивый и неповторимый Монти, и момент их соития был таким же прекрасным, как он сам.

Спустя несколько секунд боль утихла, и Клара расслабилась. Он ускорил темп, и Клара, ощущая его внутри себя, забыла обо всем на свете.

Каждый толчок был откровением, каждый вздох, которым они обменивались, – обещанием. Она оглаживала ладонями его великолепное тело, запоминая каждый дюйм. Он же продолжал раскачиваться над ней, все с большим неистовством погружаясь в нее неторопливыми, но неумолимыми толчками.

Его резко очерченные скулы блестели от пота в призрачном лунном свете, контрастируя с черной маской, закрывающей верхнюю часть лица. Глаза сверкали в темноте, загадочные и опасные.

Ей бы надо испытывать отвращение к самой себе, но она знала, что не сможет жить дальше, если не произойдет то, что произошло.

Он. Внутри. Над ней. Его прикосновение. Его жар.

Его любовь.

Пик приближался, и она без колебаний переступила грань, ее взгляд был неотрывно прикован к ярко блестящим глазам под маской. Прежде чем взлететь на вершину блаженства, она поняла, что любит этого мужчину и будет любить всегда.