"Наследие" - читать интересную книгу автора (Сэвил Стивен)

Пролог СМЕРТЬ И ДЕВА

Замок Дракенхоф. Зима, 1797

Старик умирал скверной смертью, и ни лекарь со всем своим мастерством, ни жрец со своей верой не могли сделать ничего, чтобы предотвратить это. Тем не менее, они взбивали отсыревшие от пота подушки, благодаря которым старик мог хотя бы полусидеть, и суетились подобно базарным торговкам, мечась по комнате с огарками и занавесками, стараясь не подпустить к постели тени и сквозняки, - но все же в покоях стоял пронзительный холод. Аккуратно уложенные в камине, где полагается реветь жаркому пламени, поленья и растопка оставались нетронутыми. Вместо очага двое мужчин разожгли курильницу, дым которой отгонял дурные мысли, и принялись возносить молитвы всемилостивому Сигмару. Но все это было совершенно ни к чему. Отто ван Драк умирал. Они знали это, и, хуже того, это знал он. Вот почему они были с ним; они пришли, чтобы нести вахту у постели умирающего.

Его нижняя губа вяло отвисла, и нитка слюны свесилась на подбородок. Отто вытер ее тыльной стороной ладони. Кисть его сплошь покрывали желтовато-коричневые печеночные бляшки. Старость уничтожала графа с ужасающей быстротой. За тридцать дней Отто одряхлел на тридцать лет. Все жизненные силы, поддерживавшие этого человека, покинули его за несколько коротких недель, оставив лишь шелуху человеческого обличья. Кости выпирали из-под натянувшейся землистой кожи. В смерти графа Сильвании не было никакого достоинства.

Смерть, понял он, наконец, великий уравнитель. Она не питает уважения к происхождению и благородству кровей, и его собственная унизительная кончина тоже пренебрегает всем этим. Неделю назад он утратил контроль над мышцами лица, а его язык так распух, что с трудом шевелился, рождая едва разборчивые звуки. Большинство слов, которые ему удавалось выдавить, звучали как невнятный пьяный лепет.

Для человека, подобного Отто ван Драку, это, возможно, являлось самым оскорбительным в умирании. Не для него чистая смерть на поле боя в бешеной кровавой схватке, не для него сияющая слава ухода в сражении. Нет, смерть с ее мрачным чувством юмора припасла для него только унижения. Его дочери приходилось мыть отца и помогать ему облегчаться, пока он потел, дрожал и из последних сил проклинал богов, обрекших его на это.

Он знал, что происходит. Органы в его теле сдавали один за другим. Он даже дышал лишь благодаря немыслимому напряжению силы воли. Он не был готов умереть. Отто был своеволен: он хотел заставить их ждать. Его упрямство доигрывало последний акт трагедии.

Его дочь Изабелла нагнулась над постелью и влажным полотенцем вытерла пот с горящего в лихорадке отцовского лба.

- Тише, папа,- успокаивающе проворковала она, видя, что он пытается что-то сказать.

Отчаяние исказило лицо графа, неприкрытая ненависть полыхнула в глазах. Он смотрел на своего брата Леопольда, ссутулившегося в роскошном кресле, обитом малиновым бархатом. Тот выглядел крайне раздраженным всей этой бессмысленной суетой. Хоть они и были братьями, но братская любовь никогда не связывала их. Мать девушки всегда утверждала, что глаза - это врата души. Изабелле глаза отца казались гипнотизирующими. В них бурлили такие напряженные эмоции и чувства. Ничто не могло укрыться от них. Эти глаза были так выразительны. И сейчас, всматриваясь в зрачки отца, она видела всю глубину его страданий. Старика мучила его унизительная смерть, но скоро все будет кончено.

- Уже недолго, - эхом ее мыслей прошептал лекарь жрецу.

Он, сложившись чуть ли не вдвое, склонился над своим кофром с пилками и скальпелями и принялся рыться в нем, пока не отыскал кувшинчика с жирными пиявками.

- Возможно, это принесет ему некоторое облегчение, - сказал жрец, когда лекарь откупорил сосуд и погрузил в него руку.

Перемешав пиявок, он извлек одну и приложил ее к синей вене на шее Отто.

- Пиявки? - Голос Изабеллы ван Драк дрогнул от нескрываемого отвращения. - Это действительно необходимо?

- Кровопускание полезно для сердца,- заверил ее лекарь.- Чем меньше ему надо качать крови, тем меньше нагрузка и тем дольше оно будет биться. Поверьте, госпожа, мои красавицы подарят вашему отцу еще много, много времени, если мы дадим им делать их работу.

Судя по выражению лица молодой женщины, она отнеслась к этим словам скептически, но не остановила лекаря, пристроившего еще шесть кровопийц к телу ее отца.

- Все… говорят обо мне… точно я… ушел… Я… еще… не мертв… - прохрипел Отто ван Драк.

И словно в доказательство, вслед за последним словом, сорвавшимся с его губ, разразился жестоким кашлем. Безрезультатно попытался он прихлопнуть сосущих его пиявок.

- Лежи спокойно, папа.

Изабелла вытерла отхарканную отцом слизь.

- Будь я… проклят… если… сдамся…без… борьбы. - Отто с трудом складывал звуки в слова. Разочарование было слишком велико для него.

Леопольд оторвался от кресла и пересек комнату. Он шепнул что-то на ухо лекарю, и тот кивнул. Леопольд подошел к окну и оперся ладонями о подоконник, чувствуя подушечками пальцев шероховатость деревянной панели. Он прислушивался к тяжелому дыханию старика, и ногти его впились в мягкую древесину.

Зазубренная стрела молнии осветила комнату, бросив искривленные тени на тех, кто находился в ней. Мгновение спустя зарокотал гром, и по толстым стенам замка Дракенхоф пробежал трепет. Леопольд едва сдержал самодовольную ухмылку. Дождь стегнул по стеклу, распался на капли и побежал ручейками слез по отражению человека. Он злорадно хмыкнул. Уж что-что, а плакать он не собирается.

- Ты все равно будешь проклят, старый ты козел. Уверен, ты еще не подох только потому, что дико боишься того, что поджидает тебя на той стороне. Ну как, правильно, а, братец ты мой? Боишься несчастных душ, которые ты с таким удовольствием предал смерти. Ты слышишь их, не так ли, Отто? Ты слышишь, как они зовут тебя. Ты знаешь, чего они ждут. Представляешь, что они сделают с тобой, когда, наконец, получат шанс отомстить? Ох… ну что за восхитительная мыслишка.

Глаза Отто сверкнули бессильным гневом.

- Давай, Отто. Прояви хоть немного чувства собственного достоинства в свои последние часы. Как граф Сильвании обещаю тебе сделать все, что в моих силах, чтобы осквернить память о тебе.

- Пошел… вон!

- Что? И пропустить твой последний вздох, брат мой? О нет, ни за какие пряности Аравии. Да, дорогой Отто, ты всегда был неисправимым лжецом и мошенником. Непорядочность - одна из немногих твоих подкупающих черт, а возможно, и единственная. Так что, скажу тебе, я не удивлюсь, если окажется, что все это было лишь грандиозным розыгрышем. Я не желаю быть посмешищем из-за тебя, братец. Нет-нет, если бы пришлось, я бы выдавил из тебя жизнь собственными голыми руками, и я не покину этой комнаты, пока не удостоверюсь, что ты надежно и истинно мертв. Ничего личного, ты же понимаешь, но я выйду отсюда графом Сильвании, а ты оставишь эти покои только в гробу, и никак иначе. Уверен, на моем месте ты сделал бы то же самое.

- Ты будешь… проклят…

- О да, вполне возможно. Но я, похоже, пересеку этот мост много позже тебя. А теперь будь хорошим мальчиком и умри.

- Подлец…

- И снова вполне возможно, но я не могу не размышлять над тем, что бы подумал отец, если бы видел тебя. Не хочу показаться невежливым, но ты гадок, Отто. Умирание тебе явно не к лицу. Впрочем, оно почти не изменило тебя. Ладно, довольно о твоих ошибках. Ты по-прежнему слишком скуп, даже чтобы разжечь чертов камин в собственной спальне, так что мы вынуждены мерзнуть, дожидаясь, когда же ты, наконец, отбросишь копыта.

- Будь ты… проклят… ты… и твои дети… пусть… сгниют… в адских… ямах. Никогда ты… не станешь… графом. - Пальцы Отто вцепились в мятые простыни, кожа на костяшках стала белее савана. - Никогда!

Снова ударила молния, озарив синеватым светом искаженное яростью лицо Отто ван Драка. Близнецы-зигзаги врезались в землю где-то на горной тропе между замком и городом Дракенхоф. Хлынул ливень, побежавший по стеклу освинцованного окна. Еще одна зазубренная молния расколола грозовую черноту. Взвыл ветер. Грохнули о стену деревянные ставни.

- Вот уж не знаю, что бы ты мог сделать в связи с этим, - заметил Леопольд. - Это фиктивное замужество, которое ты так легко устроил для Изабеллы с коротышкой Клинсманом, - это же смешно. Не стану утверждать, что удивился, когда мальчишка бросился вниз головой с крыши благотворительной лечебницы. Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается, а, братец?

Присев на край постели старика, Изабелла промокнула кровавую слюну, забрызгавшую подбородок отца. И снова внимание ее переключилось на дядю.

Она знала его всю свою жизнь. Некогда она боготворила землю, по которой он ступал, но, повзрослев, девушка поняла, что брат отца не человек, а червяк.

- Полагаю, я не имею права вмешиваться в обсуждение данного вопроса?

Одну неприятную секунду Леопольд изучал свою племянницу, отводившую от лица прядь длинных темных волос. Она была по-своему красива: бледная, тонкокостная. Эта обманчивая комбинация придавала девушке очарование хрупкой утонченности, хотя на самом деле она унаследовала скверный характер ван Драков и, когда на нее накатывало, могла быть хитра и увертлива, точно ласка.

- Боюсь, что нет, дорогая. Возможно, в других обстоятельствах… но я не законник. По чистой случайности ты родилась женщиной. За неимением сыновей род твоего отца прерывается, и начнется мой, как самого старшего из оставшихся в живых мужчин. А твой брак пришел к такому… безвременному финалу… Но чему быть, того не миновать. Нельзя бороться с традициями, в конце концов, они становятся традициями не зря. - Леопольд погрузился в размышления, как будто ему только что пришла в голову некая идея. Затем он повернулся к жрецу: - Скажи, брат Гутман, как великодушный Сигмар относится к союзу близких родственников - допустим, дяди с племянницей? Я ведь по натуре добряк, меня можно убедить принести эту жертву, чтобы успокоить разум моего брата Мы ведь не хотим, чтобы единственная ценность, которую он ухитрился сотворить, оказалась вынуждена продавать себя на панели, не так ли?

- Сигмар осуждает подобное, - ответил пожилой жрец, даже не взглянув на Леопольда.

В воздухе над головой Отто священник начертал знак молота Сигмара.

- Что ж, ладно. Ну, я хотя бы попытался, дорогая. - Леопольд похотливо подмигнул девушке.

- Будь так добр, выбирай слова, дядюшка, - холодно произнесла Изабелла. - Это все еще мой дом, и ты в нем в одиночестве, поскольку тут достаточно слуг и стражников, оставшихся верными моему отцу, а значит, и мне.

- Оскорбленная женщина и все такое, а? Ну конечно, дорогая. Угрозы пусты. Ты же знаешь, я люблю тебя, как собственную плоть и кровь, и не вынес бы вида твоих страданий.

- Ты бы повернулся спиной, чтобы не смотреть, - закончила за него Изабелла.

- Проклятье, девочка, да ты с характером, отдаю тебе должное. Настоящая ван Драк. Сердцем и душой.

- Ненавижу… это. Не хочу… умирать.

Пиявки на горле и висках Отто ван Драка пульсировали, насыщаясь. За несколько минут, прошедших с того момента, как лекарь посадил их на кожу своего пациента, они раздулись почти втрое, но продолжали жадно сосать кровь умирающего графа.

- Жаль, но у тебя нет выбора, старик. Сперва ты подохнешь, потом отправишься к Морру, и, уверен, владыка Нижнего мира с наслаждением станет обдирать твою душу слой за слоем. После прожитой тобой жизни я и представить себе не могу, сколько нашему другу-жрецу надо пресмыкаться и хныкать, чтобы помочь тебе избежать предстоящего. Скажи-ка, брат Гутман, что говорит твой бог по этому поводу? - поинтересовался Леопольд у сгорбившегося жреца Сигмара.

Священник, к которому обратились напрямую, определенно чувствовал себя неловко.

- Лишь раскаявшейся душе можно отпустить грехи, лишь исповедовавшегося можно очистить от пятен тьмы, - ответил жрец.

Изабелла помогла пожилому священнослужителю опуститься на колени у постели Отто.

- Слышишь, братец, что говорит глашатай воли самого благодетельного Сигмара? Ты проклят.

- Готов ли ты облегчить душу, сбросить с нее тяжесть грехов перед встречей с Морром? - спросил Виктор Гутман у Отто, не обращая внимания на злорадство Леопольда.

- Убирайся… от меня… священник. - Отто плюнул комком густой слизи в лицо жреца. Мокрота прилипла к скуле старика прямо под глазом и соскользнула в серую тень щетины. Хилый жрец смахнул плевок дрожащей рукой.- Мне… не в чем… раскаиваться. Не трать… зря… сил… ни своих… ни моих.- Отто обуял приступ ярости, он стал выхаркивать бессмысленный поток нечленораздельных слов и проклятий.

- Пожалуйста, папа, - мягко увещевала отца Изабелла.

Но бесполезно - старик не собирался очищать душу.

- Ох, это чудесно, Отто. Поистине чудесно,- ухмыльнулся Леопольд. - Как ты думаешь, у меня еще есть время вызвать жрецов Шальи и Ульрика, чтобы ты мог отвергнуть и их богов тоже, а? Или еще кого-нибудь, кого ты предпочитаешь оскорбить?

Новый зигзаг молнии расщепил тьму. Гроза усиливалась. Ставни стучали о каменную кладку стен, теряя отколовшиеся щепки. Ветер выл в водосточных трубах, пронзительные стоны рвались из оскаленных пастей потрепанных стихиями горгулий, которые охраняли четыре угла высокой башни.

- Каждое горькое слово, которое ты выбулькиваешь, Отто, конечно же, вздор, но какой дивный вздор. Брось все это. Твое пыхтение, должно быть, жутко утомительно. Я тоже уже устал от него.

Смех застрял у него в горле.

Три ударивших одно за другим копья молний на миг превратили черную ночь в ясный день. Гроза ворвалась во двор замка. Деревья гнулись, кланяясь урагану. Голые ветви трещали, едва не ломаясь. Гром рокотал в холмах, тяжелые звуки ворочались, сливаясь друг с другом, напоминая оглушительный хор боевых барабанов орков.

Мурашки побежали по спине Леопольда, дрожь пробрала его до мозга костей. Позади него жрец убеждал Отто исповедаться в грехах.

- Бессмысленно, - сказал Леопольд, с улыбкой поворачиваясь к усердствующему священнику. Руки старика тряслись, с лица его сбежали все краски. - Если он начнет, то не успеет дойти и до своей юношеской поры, как Морр заберет его. Наш Отто был очень плохим мальчиком.

- Морр… заберет… тебя. - Отто, охваченный очередным приступом кашля, слабо выругался. Его вырвало кровью. Брат Гутман взял у Изабеллы полотенце и принялся было вытирать красные хлопья мокроты, но Отто с неожиданной силой отдернул голову. - Убирайся… от меня… жрец… не желаю… чтобы ты… прикасался… ко мне.

Истощенный порывом старик тяжело откинулся на подушки.

Словно отброшенный силой выплеснувшейся на него ненависти Отто, жрец отступил на шаг, рука его слабо трепыхнулась, потянувшись к Изабелле за поддержкой, но тут колени старика подогнулись, он пошатнулся и рухнул. Висок и плечо священника врезались в край прикроватного столика с тошнотворным хлюпаньем отбиваемого сырого бифштекса.

Меллин, лекарь ван Драка, поспешно кинулся к упавшему жрецу.

- Жив,- сообщил он, нащупав слабый пульс на шее брата Гутмана. - Хотя едва-едва.

Молния вспорола багрово-черную небесную ткань, будто заплывшую гигантским кровоподтеком, и беспрестанный стук полновесных дождевых капель внезапно прекратился.

Хрупкого жреца скрутили жестокие судороги, тело его неистово задергалось, словно притягивая к себе все грозовое электричество. А потом старик вытянулся и застыл, точно труп.

В последовавшей за этим гробовой тишине раздался одинокий резкий стук, и дверь открылась.

В проеме стоял испуганный слуга со смиренно опущенной головой. Мимо него, не дожидаясь официального представления, протиснулся неотразимо привлекательный мужчина. Незнакомец был выше Леопольда на целую голову, если не больше, - ему пришлось слегка пригнуться, чтобы войти в спальню. В руке он сжимал трость с серебряным набалдашником. Рукоять палки была изготовлена в форме омерзительной волчьей морды, скалящей зубы в лютом рычании. Темный плащ пришельца выглядел еще чернее на плечах, где он промок от дождя и воды, капающей с полей шляпы.

- Благородный Влад фон Карстен, м-милорд, - промямлил слуга.

Взмахом руки прибывший отпустил лакея, который с видимым облегчением поспешно удалился.

Шум дождя вновь обрушился на покои, нарушив тишину, воцарившуюся в самом центре бури.

Гость приблизился к постели. Его сапоги оставляли мокрые отпечатки на холодном деревянном полу. Леопольд смотрел на них, пытаясь понять, откуда появился этот человек.

- Прямо из грозы,- побормотал он, качая головой.

- Смиренно приветствую вас, граф ван Драк. - Человек говорил с необычайно сильным акцентом; очевидно, он был иностранцем.

«Возможно, из Кислева или с еще более дальнего востока», - подумал Леопольд.

- И вас, прекрасная леди, - продолжил незнакомец, поворачиваясь к Изабелле. - Прекрасная и очаровательная. Бледная роза, растущая меж этих колючих шипов.

Ее лицо вспыхнуло от этого незамысловатого комплимента. Девушка улыбнулась уголком рта и присела в реверансе, не отрывая глаз от мужчины. Какие у него были глаза! Они светились звериной мощью, их переполняли невыразимые страсти. Она чувствовала, как его взгляд пожирает ее, и охотно отдавалась этому ощущению. Этот человек обладал силой и явно был не прочь пользоваться ею. Лицо его расплылось в медленной хищной улыбке. Изабеллу тянуло к пришельцу. Чувство было едва уловимо, но непреодолимо. Девушка сделала шаг к нему.

- Перестань пялиться, женщина, это неприлично, - прорычал Леопольд. - И вы, сэр, - обратился он к чужаку. - Спасибо, что пришли, но я уверен, вы видите, что вторглись в весьма интимный момент. Мой брат быстро сдает, а поскольку умирают лишь однажды, мы хотели бы разделить его последние минуты в тесном семейном кругу - убежден, вы это понимаете. Если вы соблаговолите подождать, пока… э… немного подождать, я буду счастлив встретиться с вами в одной из приемных и обсудить дело, с которым вы пришли к графу.

Он указал на дверь, но, вместо того чтобы уйти, пришелец снял свои белые перчатки, стягивая их палец за пальцем, взял руку Изабеллы, поднес ее к губам и приник к белой коже долгим поцелуем, игнорируя трескотню Леопольда, конвульсии жреца и онемевшую фигуру лекаря,- все это явно не интересовало его.

- Я Влад, старший в семье фон Карстен…- обратился гость к умирающему графу, не обращая внимания на указующий перст Леопольда.

- Я не знаю такого семейства, - несколько раздраженно перебил его Леопольд.

- Я и не ожидал этого от вас, - невозмутимо парировал незнакомец. Он взирал на Леопольда совершенно равнодушно, как смотрят от нечего делать на муху, угодившую в кувшин с медом и тонущую в густой липкой сладости. - Но я веду свой род со времен, предшествующих эпохе ван Хала, с основания Империи и ранее, чего никак нельзя сказать о большинстве нынешних знатных семейств, не так ли? Истинное благородство крови передается по наследству, это не подделка, заработанная военными грабежами, согласитесь.

Влад расстегнул пряжку своего дорожного плаща и кинул тяжелую ткань на спинку малинового кресла. Трость с волчьей головой он прислонил к подлокотнику, положил белые перчатки на оскаленные серебряные клыки, а мокрую шляпу водрузил на перчатки. Его черные как вороново крыло волосы были собраны в косицу, спускающуюся до середины спины. В этом человеке чувствовалась надменная самоуверенность, тревожившая Леопольда. Он двигался с грацией хищника, крадущегося за чуткой добычей, но при этом никто не стал бы отрицать, что он обладает определенной притягательностью.

- Поистине так, - согласился Леопольд. - Но что же, скажите на милость, привело вас к нам в столь бурную ночь? Не задолжал ли мой брат вам тридцать сребреников, или, возможно, он велел казнить вашу нареченную, поддавшись одной из своих дурацких прихотей? Позвольте мне вас заверить: как новый граф, я приложу все усилия, чтобы выплатить вам любые долги нашего семейства. Это самое меньшее, что я могу сделать.

- У меня дело к графу, а не к его лакею.

- Не понимаю, что…

- А вам и не нужно что-либо понимать, сэр. Я просто оказался по соседству, направляясь на свадьбу близкого друга, и подумал, что будет правильно засвидетельствовать свое почтение нынешнему графу ван Драку и предложить ему свои услуги - любые, какие он может счесть подходящими для себя.

Лежащий в постели Отто злобно хмыкнул. Смешок перешел в очередной жестокий приступ кашля.

- Женись… - Глаза Отто вспыхнули мстительным весельем. - Да, - злобно прошипел умирающий граф. - Да… да.

- Абсурд! Я не потерплю подобной ерунды! - Леопольд фыркнул, кровь прилила к его щекам с такой силой, что под кожей прорисовалась сеточка лопнувших сосудов. - Через несколько часов я буду графом, а ты будешь выпотрошен, четвертован, и твоя голова очутится на пике еще до рассвета, слышишь, старый дурак?

Отто выдавил нечто среднее между кашлем и смехом.

Лежащего на полу жреца охватил второй, еще более яростный приступ конвульсий. Лекарь пытался удержать его, не давая бьющемуся в припадке старику откусить и проглотить собственный язык.

- Клянусь… адом… ты… сдохнешь… первым! - выплюнул старый граф. То, что еще осталось от прежнего Отго ван Драка, бросало противнику последний вызов.

- Сэр, - Влад опустился на колени у кровати, - если на то будет ваша воля, я к вашим услугам, как ответ на ваши молитвы; я буду несказанно счастлив принять руку вашей дочери Изабеллы и назвать ее своей женой, и вы еще при жизни своей увидите нас обвенчанными.

- Нет! - Леопольд схватил Влада за плечо. Колени жреца стучали о пол аккомпанементом к вспышке Леопольда.

- Прошу прощения, - тихо сказал Влад, а затем, поднявшись, развернулся одним неуловимо-плавным движением. Его рука с головокружительной скоростью метнулась вперед и сомкнулась на горле Леопольда ван Драка

- Ты раздражаешь меня, коротышка! - рявкнул Влад, приподняв Леопольда, так что носки его сапог заскребли пол.

Теперь они были лицом к лицу. Леопольд слабо трепыхался, пытаясь оторвать от себя пальцы Влада, безжалостно стискивающие его глотку и выдавливающие из него жизнь. Леопольд не мог втянуть в себя ни глотка воздуха. Он лягался и царапал руку Влада, но хватка фон Карстена не ослабевала.

А потом, почти небрежно, Влад отшвырнул его в сторону.

Леопольд шлепнулся на пол, ловя разинутым ртом воздух.

- Итак, священник у нас, кажется, есть. Можешь вернуть его к жизни? - обратился Влад фон Карстен к лекарю. - Тогда мы приступили бы к церемонии. Держу пари, графу ван Драку осталось немного, и позор падет на наши головы, если мы лишим его радости увидеть свадьбу его любимой дочери, не так ли?

Меллин кивнул, но не сдвинулся с места. Он смотрел на пытающегося подняться Леопольда.

- Ну! - произнес Влад. Слово, слетевшее с его губ, было не громче шепота, но оно словно бы само по себе обладало властью.

Лекарь нащупал свою сумку и перевернул ее, рассыпав содержимое по полу. Стоя на четвереньках, он принялся рыться в мешанине, пока не нашел маленький пузырек с вяжущим бальзамом. Встряхнув склянку, лекарь смазал снадобьем верхнюю губу брата Гутмана. Жрец Сигмара содрогнулся, залопотал что-то, брызгая слюной, и замахал руками, шлепая себя по губам. Очнувшись и увидев Влада, престарелый священник отпрянул и инстинктивно начертал в воздухе между собой и пришельцем знак молота Сигмара.

- Мы нуждаемся в твоих услугах, жрец, - проговорил Влад бархатным голосом, окутывая мягкими словами старика, лаской вынуждая его выполнить приказ. - Прежде чем уйти, граф увидит свадьбу своей дочери.

- Ты не можешь так поступить со мной! Я не допущу! Это мое право по рождению! Сильвания, замок - это все мое! - бушевал Леопольд. Чтобы встать, ему понадобилось опереться на стену.

- Отнюдь, милостивый государь. Граф может делать все - все - что пожелает. Он сам себе закон. Если он попросит меня голыми руками вырвать из твоей груди сердце и скормить его псам - что ж… - Он вытянул руки ладонями вверх, затем перевернул их, словно изучая. - Дельце может оказаться трудным, но если граф пожелает, поверь мне, оно будет исполнено.

Он повернулся к Изабелле:

- А вы, миледи? По обычаю невеста в определенный момент действа говорит «да».

- Со смертью моего отца он, - Изабелла ткнула пальцем в сторону съежившегося Леопольда, - наследует его имущество, его замок, титул: все, что по праву должно принадлежать мне. Всю свою жизнь я просуществовала в тени мужчин семейства ван Драк. У меня не было своей жизни. Я играла роль покорной дочери. Мной владели - а теперь мой отец умирает, и я жажду свободы. Я жажду ее так отчаянно, что почти ощущаю ее вкус, и с тобой я, возможно, наконец обрету ее. Так что дай мне то, что я хочу, и я отдамся тебе всецело, телом и душой.

- И что же это?

Она повернулась к своему отцу, покоящемуся на смертном одре, и увидела на его лице злобное удовлетворение. Девушка улыбнулась:

- Все. Но сперва, в знак верности… Утренний дар - кажется, так это называется. От жениха невесте, как доказательство его любви.

- Чушь! - крикнул Леопольд ломким от напряжения голосом.

- Все что угодно, - сказал Влад, не обращая на него внимания. - Если в моей власти это дать, ты это получишь.

Она снова улыбнулась - и словно сбросила этим простым выражением довольства все годы покорности. Девушка притянула мужчину к себе и прошептала что-то ему на ухо, а он нежно поцеловал ее в щеку.

- Как пожелаешь, - произнес Влад.

Он повернулся к багровому от злости Леопольду:

- Я честный человек, Леопольд ван Драк. Я не хочу, чтобы ты страдал чрезмерно, так что у меня есть к тебе предложение. Я дам тебе время все взвесить. Пяти минут будет вполне достаточно. Подумай об этом, пока жрец готовится к церемонии, а моя будущая жена устраивает поудобнее своего отца, и потом, только потом, по прошествии пяти полноценных минут, если ты сможешь посмотреть мне в глаза и сказать, что действительно хочешь, чтобы я отступился, что ж, тогда я подчинюсь твоей воле.

- Ты серьезно? - недоверчиво спросил Леопольд. Он не ожидал, что чужак так легко пойдет на попятный.

- Я всегда серьезен. Что это за мужчина, если в его словах нет чести? Я дал тебе слово. Так ты согласен с моим предложением?

Глаза Леопольда встретились со сверкающими холодом глазами Влада, и несостоявшийся наследник невольно попятился под напором изливающейся из них убийственной ненависти. Он пятился, пока не почувствовал, что край подоконника врезается ему в крестец.

- Да, - ответил он, осознавая, что позволил заманить себя в ловушку.

- Хорошо,- ровным голосом проговорил Влад фон Карстен. Четырьмя быстрыми шагами он пересек комнату. Одной рукой он взял Леопольда за загривок, а другую, точно таран, вонзил в его грудь, расколов ребра. Пальцы его сомкнулись на сердце уже мертвого человека. Одним свирепым рывком он выдернул плотный комок мышц и выбросил труп в окно. Криков не последовало.

Держа в руке сердце мертвеца, Влад перегнулся через подоконник. Вдалеке сверкнула молния. Глаз бури миновал Дракенхоф и двигался прочь. В тусклом грозовом зареве Влад различил распростершееся на плоской крыше тремя этажами ниже тело Леопольда с непристойно раскинутыми и вывернутыми руками и ногами.

Изабелла тоже подошла к разбитому окну. Пальцы девушки встретились с пальцами жениха, скользкими от крови ее дяди. Если бы не кровь, жест этот можно было бы ошибочно принять за глубоко интимный. Но нет, он давал понять, какая тьма кроется в душе молодой женщины: взяв руку мужчины, она заявляла о своих правах на него и его жизнь, предложенную ей, точно так же, как он заявлял о своих правах на нее и на власть, предоставленную ее наследством.

Власть.

- Это дар тебе,- сказал он, протягивая ей сердце.

- Выброси его. Теперь, когда оно перестало биться, оно мне не нужно, - ответила она и потянула его прочь от окна.

Где-то в ночи завыл волк. Его горестный вой звучал в унисон с погребальной песней дождя и ветра.

- Он кажется таким… одиноким.

- Он потерял свою пару. Волки - среди тех немногих зверей, которые выбирают себе спутника на всю жизнь. Теперь он не узнает другой любви. Он обречен на одиночество.

Изабелла вздрогнула и притянула Влада к себе.

- Не будем больше говорить об одиночестве.

Встав на цыпочки, она поцеловала мужчину, пообещавшего дать ей все, чего пожелает ее сердце.