Щупов АндрейСтихи

Андрей Щупов

Стихи

Снеговика усталым взором,

С гримасой красного вождя,

Заботя череп взрослым вздором,

Смотрел вчера я на дитя.

Я со скамьи, он из коляски,

Он, улыбаясь, я -- грустя,

Я из реалий, он из сказки,

Я -- здешний монстр, а он дитя.

Два дуэлянта безоружных

На берегах немой реки

Друг другу нужных и ненужных,

Сближенных судьбам вопреки.

Он постигал меня, как небо,

Как ветер пыльный, как ландшафт,

Он это МОГ, он БЫЛ, я НЕ БЫЛ,

Такой вот скучный брудершафт.

Явилась няня, он поплыл

В коляске-лодке-корабле,

Но взгляд его прикован был

Не к погремушкам, а ко мне.

И, показалось, он рукой

Чуть помахал, мне все простя,

Он это МОГ, он в жизнь вплывал,

Любовью мачты золотя...

x x x

Капельки зла

Уходили в ресницы,

Как партизаны в леса,

И одинокая плавала птица,

Падая в небеса.

Снег ослеплял и сыпал напрасно,

Видели мы сквозь туман,

Мир был ненастным и мир был несчастным

От ран, забытья и нирван.

Воздух искрился от телеканалов,

В поисках тишины

За город мы выбирались устало

Серп созерцать Луны.

Только и здесь слуха касался

Вой озябших волков,

Космос над нами беззвучно смеялся,

Стайкой смущенных мальков

Мы возвращались в свои катакомбы,

Мы погружались в дела,

Небо лепило градины-бомбы,

Знойно метель мела.

x x x

Испить испитое, как рассказать избитое...

Зачем тогда нужны поэты? Кому они нужны?

С прицелом вдаль бьем из коротышек-минометов,

И минам несть числа, как нет числа желаньям.

Быть может, кто-нибудь из нас да переплюнет

Увесисто из века в век?

Или как голубь клювом по асфальту

Нам каменное время не пробить?

Зачем тогда потеть? Водить пером гусиным?

Что проку в рукотворных кипах,

Растимых автором в надежде на потомков?

Воистину мы не жалеем наших внуков,

О детях их не думаем совсем.

Внук внука -- враг нам, судя по тому,

Что мы творим за скорые шесть-семь десятилетий.

Глупцу, должно быть, мало современья,

Рифмованной строкой швыряет он, как камнем,

И невдомек ему, что сель словесный

Из года в год все тяжелей и набирает силу,

А в мутной глубине грозит сокрыть

Последние жемчужины вселенной...

Смешно от резвости людской,

От гибкости бесстрашной:

Ногами встать на собственные плечи -

И топтаться!..

Такое может в ум прийти лишь нам -

В наследие оставить разоренный дом

И гору завещаний!

Однако же зачем тогда придумано перо?

Зачем столь гладко скользит оно

По клеточкам тетради,

Своей чужую глупость умножая

И радость доставляя, как ни странно,

Стрелку и жертве обоюдно?..

Зачем? Кто сможет объяснить,

Тому готов я отослать

Полфунта репчатого лука.

Лук в холодильнике,

Я жду...

x x x

Ночь мягкой жабой улеглась на землю,

И бородавки звездные, лучась,

Дразнили светом, обведенным чернью,

Плодя, как сыпь, бугорчатых внучат.

И под огромным темно-теплым брюхом

Земля, проглоченная тьмой, спала,

И тишина, расправившая ухо,

Цикадами в полет ночной звала.

Толкал я шар земной в прыжке ногами,

И континентов улетало вдаль круженье,

Бодал планету острыми рогами

Трехдневка месяц, рвущийся в сраженье.

x x x

Завидная и горькая судьба

Всех согревать последними часами,

Будь это свадьба, смерть или гульба,

Каприз игры с Верховными Весами.

Цветы я покупаю с сожаленьем,

Их светлый аромат почти задушен,

И именинников приветствуют рожденье

Безмолвно отходящие их души.

x x x

Вы живете незадумчиво,

Быстротечно и печально,

Не желая переучивать

"Я", возникшее случайно.

Страшно вам остановиться,

Чтоб в настигшей тишине

Пред незримым повиниться

И расплакаться втуне.

Вы живете все в движенье,

Мчась в бесцелье, как в загон.

Жизнь проходит в погруженьи,

Вас засасывает сон.

В хоре голоса не слышно,

И немею, видя как

Образ ваш далекий, пышный

Обрамляет ватный мрак.

Я молчу, лишенный силы

После хриплого надрыва,

Времени тупые пилы

Вас склоняют над обрывом.

Больно, что не докричаться

До сердец, плывущих вдаль,

Мне с потерей долго мчаться

В край, где плещется печаль.

В край пустынный, бесприютный,

Где не будет наших встреч,

Где в церквушках голых, мутных

Я зажгу Вас в виде свеч.

x x x

Зрачок от солнца гонит в тень,

Ему моргнуть, должно быть, лень,

Таращится он целый день,

Каля затылки.

Раскрытый неба страшный глаз

Не смотрит, -- косится на нас,

И му, уставши от проказ,

Стремимся в ночь.

Но свет с утра нас обжигает,

Трещит земля, изнемогает

И во вращеньи убегает

От злых лучей.

Когда же небо плачет тихо,

Снега ли, дождь, иное лихо, -

От кашля корчимся, от чиха

И ждем тепла.

Вот так вся жизнь в смешном движеньи,

С жарой ли, холодом сраженье,

Нас всех до головокруженья

Доводит небо.

x x x

Небесная живительная влага,

Рождая радугу,

На землю пролилась,

А здесь ушла в подполье,

В каналы и миазмы водостоков.

Последние из капель,

Сползая вниз по моему окну,

Как по щеке отвергнутой,

В десятый раз с тоскою

Вопрошали:

Зачем все это нам?

Зачем вообще мы были?

x x x

В моем саду среди других

Есть хризантемы, розы, орхидеи,

Их поливают бабушка и мама,

А я из лепестков варю варенье, -

С чаем -- оно прекрасно,

Без -- терпимо...

В моем саду среди других

Есть Каменный Цветок -

Огромный и ужасный.

Он ненавистен мне,

Но оттого

Цветет лишь с более улыбчивым упорством.

Он неподвластен засухам, поскольку

Его питают

Реки лютого ненастья...

С вареньем из орхидей

Он горек,

Без варенья -- яд.

x x x

Чуть оторвался, воспарил,

Покинув скорченное тело,

Я столько в жизни натворил,

Что справился и с этим делом.

Диагноз, химия, врачи -

Все позади, вернее, снизу,

Других, мой друг, теперь лечи,

А я прошел уж по карнизу.

Теперь по ветру я растерян

Туманным пеплом, дождь-душой,

И под могилку уж отмерян

Земной квадратик небольшой.

И все иначе... Как-то пусто,

Как не бывало на Земле,

Но ни письмом тебе, ни устно

Не передать того уж мне.

x x x

Скучнее не было б счастливого Ромео,

Сочувствуют, увы, погибшим,

И умерев, он сделал верный ход,

Сманив к местам событий

Два полчища зевак,

Болельщиков игры: "Монтекки-Капулетти".

А был бы жив -- и был бы скучен,

Не выжав ни слезинки.

Слеза идет на зов сестры, на зов крови и горя.

Да он и сам бы нам не стал кричать.

Зачем? Его Джульетта рядом.

Должно быть, счастье -- это заткнутые уши,

По-рыбьи ускользнувшая душа,

Ушедшая в свой маленький мирок,

Что вдруг назвался раем.

Все прочее вдали. Стучи -- не достучишься.

Итак... Свеча Надежды -- горит наедине с собой,

Поленья, хворост ей не нужны,

Как не нужно дыханье ветра.

Она лишь дразнит лепестком тепла и гаснет,

Едва мы объявляемся вблизи.

Так, описав словами чувство,

Мы лепкой форму искажаем,

А, искажая, губим. Человек,

Коль скоро мы ему подправить профиль

попробуем, -- не выдержит и сгинет...

И напоследок без морали:

Оркестр, занавес и публике на выход

Пора бы, но сидит...

Седой конферансье чуть удивлен:

Уснули все до одного? Или мертвы?

Такая смерть и скука -- эти пьесы!..

x x x

Как я устал от смертей и наездов

Вечно родных и внезапных гостей,

Скучных экранов, томительных съездов,

Схожести фраз и печальных вестей.

Выспаться б вволю, залечь на неделю,

Выпив всю чашу единым глотком,

Кончить постылый забег на пределе

И позабыть всех, с кем просто знаком.

С хрустом в тайгу, что еще может где-то,

В джунгли лианные, полные змей,

Ждущих так тщетно тепла и привета,

Чтобы не стать сволочнее и злей.

Мыслям своим сшить из нерва упряжку,

Кнут засвистит, погоняя гурьбу,

С воем помчат и со злобой за ляжку

Будут кусать хромоножку-судьбу.

x x x

В лесу, удрав от городских хлопот,

Платил я кровью за свободу,

Кормя слепней и комаров,

Моргая солнцу,

Растянувшись

Усталой ветвью на поляне.

Я жить мечтал и раствориться

В пейзаже, что казался мне

Природой.

Растроганный, я думал,

Если их не гнать,

Они отстанут. Сами.

И воздух надо мной пищал

От жадного многоголосья.

Промчалось утро, день прошел,

И капля крови, что была последней,

Меня оставила с последним

Из летунов.

Я все еще не верил,

Не понимал, что вот и сбылось

Мое желанье -- раствориться средь всего...

x x x

Антенны махом об колено,

А провода -- на гибкий лук,

Нацелим каверзные стрелы

На сердце -- средоточье мук.

Я потерял свою весну,

Свои зеленые глаза,

Нырнула зелень в глубину,

Не воротить ее назад.

Я -- одуванчик на ветру,

Лист под ногой у пешехода,

Слуга унылому перу,

Замерзший след средь ледохода.

Кровь загустела от кручин,

Душа -- бесформенный комок,

Лицо устало от личин,

Всего привычнее -- зевок.

x x x

В искристом тумане ресниц -- силуэт,

И в парке ерошит метла -- твой след,

И в память вплывают слова -- твои,

А сердце устало опять -- сбоит.

Снег, хрустко сминаясь, уходит -- под снег,

Трусцой, разгоняясь, бежит -- человек,

Удобное место здесь -- для него,

Деревья, могилы и -- никого...

Я чуть не в себе, я сейчас -- далеко,

И вот потому мне идти -- нелегко,

Бреду по сугробам и в мыслях -- бреду,

А тропку свою все никак не найду.

Кресты гулким лесом маячат -- кругом,

Но мысли мои совсем -- о другом,

С тобой я молчу, с тобой -- о тебе,

И кажется, правда, чуть-чуть -- не в себе.

Дошел... У ворот я прощаюсь -- с тобой,

А дальше один, с городскою -- толпой,

Ты там, за оградкой, а здесь же -- обман,

И воздух исчез, я вдыхаю -- туман.

x x x

Осыпается лето, пора умирать,

Отчего остановка чужая?

Человек по алее бредет, но не сам,

Это ноги его бредут.

Ветер -- голос невидимых певчих,

Тех, что с неба -- лица голубого.

Гололед -- это месть, гололед -- это кость,

Расщепленная сеточкой трещин.

Сын не спорит с отцом, исходящим в недуге,

Он бы лег в колыбель, если б смог,

А свободу -- цепочку блестящих оков

Подарил бы врагам в знак прощенья.

x x x

Увяли за ночку глаза,

Мышонком стала гюрза,

Сгустились морщины, похоже,

С глазами сменилась и кожа.

И я был бы рад, но из рук

Вдруг выплыл спасательный круг,

И в лапах больших якорей

На дно чужестранных морей,

Утратив желанья и голос,

Цепляясь за тоненький волос,

Мы тихо и грустно спустилсь

И в пару мальков превратились...

x x x

В этот день, окутанный печалью,

Хочется того, чего не будет,

Чтоб меня, как вздох не замечали,

Глупо? Но желания не судят.

Чтобы память не считала безвременья,

Чтобы мозг не сокрушался зря,

С высоты смотря на поколенье

Глазом чудо-небогатыря,

Чтобы не было тортов и славословий,

От чего так тянет убежать,

Подарите мне молчанье без условий,

Отпустите, не пытаясь удержать.

x x x

Стакан, как маленький колодец,

Стоячий омуток из льда,

И чудный, звучный колоколец

Рождают с ложечкой вода.

Таракан склонился над крошкой,

Старый черт, как он жаден и лыс!

Мышь таращит глазенки на кошку

Писком дразнит: "Эй, дура, кыс-кыс!"

Равновесие сна и желудка,

Не споткнется же посох веков,

Глупость тешится мерой рассудка

Да рифмованной пеной стихов.

x x x

Я -- березовой кожи пергамент

Разгорюсь, только ты подыши,

Положи на ладони воробышком

И уста к нему приложи.

Метраномом мне стать не пришлось,

На прикладе моем нет зазубрин,

Мне себя хоронить довелось,

Порывая с морозами будней.

Отчего я чужой, не пойму,

Мне б глядеть на листочек в прожилках,

И беду, и суму, и тюрьму,

Если б можно, то никому...

Ту тропу, что грустит под ногами,

Некто в прошлом уже протоптал,

Превращаясь в дорогу веками,

Вьется ввысь за Большой Перевал.

Повернуть бы обратно, но сзади

Чащи мгла голубая и бездны,

Кто-то дышит и мнется в засаде

Для судьбы и законов полезный.

Где же ты, обостренная воля,

Где слепые роднятся с мечтою,

Где наш сон -- твоя вечная доля,

Где навеки со мной и с тобою?..

Я из времени сделаю шаг,

Поселившись однажды в обратном,

И заветное скажет мне маг

Добрый маг будет он, вероятно...

x x x

Стерео в ушах,

Мозг в тумане звука,

Перед матом шах

Объявляет скука.

Сердцу наплевать -

Колокольчик затхлый,

Надо бы поспать,

Прыгнуть в сон, как в шахту,

Мыслям вопреки

Мыслями сную,

Бомбу без чеки

Молотом кую.

Легкая рука

Давит комара,

Горькое "пока!"

Слышал я вчера.

У стены тепло,

С краешку верней,

За окном светло,

Утро фонарей

Открывает мгла,

Та, что день лихой

Сожрала до тла,

Даровав покой.

Сон стучит в висок

Стареньким наганом,

Всадник невысок,

Дышит перегаром.

Дать ему бы волю,

Он бы всех нас кончил,

Раскатав по полю,

Усыпив бы к ночи.

Пуля от бессонниц -

Лучшее лекарство,

Только сколько ж конниц

Примет наше царство?

Посчитай баранов,

Скажет мне иной,

И быть может, прав он,

Пред людьми не ной.

Но опять капель

Кухонного крана,

Улицы свирель,

Забытая рана.

Мыслям вопреки

Мыслями сную,

Бомбу без чеки

Молотом кую...

x x x

Темный слон ступил на паркет

Моего Хрустального Дома,

А вчера принесли мне пакет

От седого дядюшки Гнома.

Между строк -- пожелтевшие кляксы,

В строках -- нервные срывы пера,

Я с душой, перепачканной ваксой,

Выхожу подышать в вечера.

А с утра мне опять на Охоту,

Отдохнувший скакун подо мной,

Я ловлю не зверей, не кого-то,

Я крадусь за ничьей Тишиной.

x x x

Отчего во сне так сладко

Все в душе растворено?

Все, что днем жило украдкой,

Прорубает в мир окно.

Я любим, как я любим!

Наяву такое блажь,

Я чудовищно терпим,

Глуп и нежен мой мираж.

Воздух нотами ласкает,

Сердце властвует над всем,

Мозг покорно замолкает,

Он уснул. Уснул совсем.

ОДА ДИВАНУ

Знакомьтесь, старый друг-диван,

Почти жена, но не ревнует,

Не злится -- пьян я иль не пьян,

Не подведет и не надует.

На нем взлетаю я во сне,

Сквозь стены, явь и облака,

На нем, как будто на коне,

Хоть до утра и до пока.

Чего ж скрипишь? Ведь я хвалю!

Будь горд, осанкой удиви,

Вот так, за это и люблю,

Ну ладно-ладно, не реви.

Мой друг-диван сентиментален,

Он стар, как я и потому

Любой исход для нас летален,

Нам не прожить по одному.

x x x

Рассыпанная средь подруг,

Незримая средь бытия,

Вы мой ошейниковй круг

Свинцово-горького литья.

По стянутому в нерв, по мне

Вы поцарапанной рукой,

Как медиатром по струне,

Касаясь, рушите покой.

Гарсон, задорное лицо

И голос с вызовом -- кому?

Вино пока еще винцо,

А волос в нитяном дыму.

Смеетесь, прерывая плач,

И все не рядом, хоть со мной,

Мышонок мой и мой палач,

Меня вы сделали совой.

Но филин ваш, увы, бескрыл,

Так оказалось, уж поверь,

Что он невольно вдруг открыл,

Что он не хищник и не зверь.

СМУТНОМУ ГОДУ ЛОШАДИ

Журавли пусть остаются журавлями,

Мы силки поставим на синиц

И помчимся резвыми конями

За лошадками, за годом кобылиц.

Пусть завидуют нам вороны-кликуши,

Подавившись предсказаньем слов,

Мы заткнем от будущего уши

И от вещих отгородимся от снов.

Мозг из черепа, как лишнюю причуду!

Душу вон, чтоб долго-долго жить!

Совесть -- эту гнусную зануду

Панцирем костистым окружить.

Жрать до треска кожного покрова,

Наслаждаться избиеньем дураков,

Талисманом -- ржавую подкову

На запястье вместо сброшенных оков.

x x x

Лес в спину дышал, а над лесом

Взмутненным из ваты навесом,

Как йог на верхушечках елей

Не знающее колыбелей

Лежало уснувшее небо,

И с корочкой мерзлого хлеба

Я стыл на скорлупке из наста,

Пытаясь учиться напрасно

Шагать по обману из хруста,

Опору искать там, где пусто,

И падал с вершин наважденья,

Мой шаг начинался с рожденья,

Ползком выбираясь на сушу,

Я видел, что слаб, что я трушу,

Что жалкую, зыбкую долю

Лес с легкостью выправит в поле,

И следа неровную цепь

Окутает дальняя степь,

И взрежут мечту на закате,

Заглохнут грома на раскате,

И шашкой рассеченный надвое

На нас небосвод упадет.

НЕМНОГО ЖЕЛЧИ

Мы -- путанники в вестибюле

Среди блуждающих дверей,

Мы -- пыль средь брошек в ридикюле,

Свои меж братьев упырей.

Всегда слабы пропитым телом,

Блуждаем в поиске опор

И, прислоняясь между делом,

Вникаем с вежливостью в спор.

Изображая умиленье,

Восторг и гнев или тоску,

Мы по ничейному веленью

К чужому тянемся куску

И бродим с краской от скамеек

На вечно согнутых горбах,

Хлебая дождь из детских леек,

Изображая на гербах

Личину воли и бессердья,

Чтоб дрогнул всяк сторонний взор,

Потея гнилью от усердья

Другим на смех, себе в позор.

И наша вечная погода -

Зима и осень, грязь и снег,

Мы празднуем всего полгода,

Но каждый век, но каждый век.

Когда одних средь нас неярких

Сжигают с воем на кострах,

Всем прочим выдают по чарке,

Перерождая детский страх,

И мы смиреем, как крольчата,

Мычим с доверием коров

И в скользких, липнущих перчатках

Сгоревших стаскиваем в ров.

x x x

Жизнь моя страницы -- вырванные дни,

Корочки-границы... Почему я сник?

Вычитано мало, край еще далек,

Но души запала стлел уж уголек.

Не рисуют кисти, высохли глаза,

Память не очистить -- "пролистнув" назад.

В середине книги я -- глубокий старец,

И мои вериги -- все, что мне осталось.

Замереть бы буквой в задушевной строчке,

Чтобы сын и внук мой не желали точки.

Пусть читают фразу, проникаясь чувством,

Не пытаясь сходу постигать искусство.

Пусть страничный шелест будет, как гаданье,

Смыслом жизни станет чудо без названья.

x x x

Правя шлюпку на закаты,

Подбирая снов дукаты,

В паруса ловя пассаты,

Мы несемся в небесах.

Ничего никто не ищет,

Лишь в снастях ветрище свищет,

Скучно смерть под килем рыщет,

Жизнь песком струится ввысь...

Сколь нас много -- одиноких,

Гордых, мудрых и двуногих,

Почему же мы пороги

Отираем не свои?

Я любил ее, не грея,

Через силу и болея

Той болезнью, что милее

Всех здоровых моих лет.

Вирус грянул, как эпоха,

Распалив с лихого вздоха,

И звезда, такая кроха,

Разгорелась надо мной.

Но здоровье и природа

Излечили все ж урода,

В представителя народа

Вновь меня оборотив...

x x x

Туманный свет, в толчках дорога,

Рубаху ветром пузырит,

На месяц дальний недотрогу

Скрипуче воют упыри.

Глаза, как в изморози окна,

И сердце стянуто кольцом,

Плюется дождь, и тихо мокнет

Мое унылое лицо.

Тень под ногами ходит валко,

От фонарей качая тьму,

Сухую, длинную, как палку,

Ее стопами тяжко мну.

Мне четвертной, душе столетье -

Такая разница времен,

Но как в дешевой оперетте

Финалом умиротворен.

Пусть не любил -- и не любили,

Кого-то бил -- бывал избит,

Хамил -- и мне в ответ хамили,

В итоге вычеркнут, забыт.

И жизнь крученою тропинкой,

Столь напетлявши на пути,

Вдруг перед тонкой паутинкой

Остановилась -- не пройти.

На перекур дают минуту,

На дымное мое "прости",

Чтоб по неслышному салюту

Поднять себя и подвести,

Перешагнуть, порвать и птицей

Поверх мерцающих лампад

С гвоздикой ссохшейся в петлице

Нырнуть в последний водопад.

ВОИТЕЛЯМ

Мысли -- тени суетливые,

Липкий снег в ночной буран,

К холоду неприхотливые,

Вас сомнет слепой уран.

Вы замрете в жутком хороводе,

Вытолкнув вперед одну из вас -

Ту, которой меньше б верховодить,

Ту, что жаркий страх мне передаст.

Так в последнем плавном, смертном танце

Ненавидящих, немых теней

Накалится злобой костный панцирь

К тем, кто доказал, что был сильней.

x x x

Крепко лишь то, что с детства нам дают,

Где милостивейший приют

Для всякой свежей мысли,

А Сименон, Ладлэм и Пристли

Читаются легко, весьма легко,

И чахнет в нас невзросшее древко

Без цвета, без коры, без листьев,

Одни безъягодные кисти

Чуть шелестят под мерзлым ветерком,

Грустя о чем или о ком,

Не существуя -- прозябая

И все ж при этом назидая,

Что слишком мало прорасти

Зерном рассыпанной горсти,

Еще и кем-то надо быть,

Стараясь как-то не забыть,

Что горсть другая подле ног

И ты отнюдь не одинок,

И смерть твоя лишь озачала б

Для них свободное начало.

РОДНОМУ ВАГОНЧИКУ

Ржавым клеем прихваченный к рельсам,

В мелкотравье ушедший по оси,

Он стоит, и сколь глазом не целься,

Он не тронется и не попросит.

И о чем? Он свое отгремел давно,

Отслужил в заарканенном строе,

Колесил там, гда все было выгодно,

И по времени вывалил втрое...

Ветераном он цокал на стрелках

И наверное, понял не сразу,

Что работает в "пристарелках"

И уж списан давно по приказу.

В тупичок, словно в холмик могилки

Врылся сточенными ободами,

Спрятав трещины под опилки,

Не пятная вокруг следами.

Мир, споткнувшись, застыл перед ним,

Все движение -- в днях и ночах,

И свое -- лишь с собою одним

При далеких вокзальных свечах.

ПОЖЕЛАНИЕ

Бабочкой, не самолетом -

Пусть звучит по-девичьи,

Воробьишкой-махолетом -

Милый, славный перечень!

Не гидравликой, а сердцем,

Не бензином, а душой,

И чтоб мог ты опереться,

Чтобы был нам не чужой.

Чтобы ЗАВТРА -- рядом жило,

Чтобы мигом все года,

И не жаль их, пусть бы было

ЧТО-ТО в них хоть иногда.

x x x

Палящие дали, морозные дни,

Не знаю... Едва ли -- увидим огни,

Как до, так и после не сменим одежды,

Мир -- злобненький ослик, пустые надежды.

Чугунные выси -- отливки веков

В жабо из когда-то замерзших снегов,

Для спин альпинистов готовы хрящи,

Как вертел насадят, ищи не ищи.

Теснящихся пиков ликующий ряд,

Туманное небо, космический взгляд,

Ты взял не вершину, -- ты влез на себя,

Усталостью выбив: "Вы все -- это Я"...

x x x

Женщина настоящая,

С грудью, с глазами блестящими,

Часто усталая, грозная,

Милая и бесхозная.

Я у тебя с ладошки

Слизывал хлебные крошки,

Падая в глубь зрачков

Мимо ресничных пучков

Дна никогда не касался,

Просто сгорал, растворялся

В жарком течении встречном

Женщины моей вечной.

НЕРИФМОВАННОЕ

Клавиш белых поля,

Черные блестки лака,

С чувством благоговенья

Пальцы кладу на них,

Недвижно сижу и сижу.

x x x

Готовую на свалку рухлядь

Неосторожно взялся перебрать,

Но с памятью ожившей все оставил,

Пусть выбросят потом,

После меня...

x x x

Мне нынче легче,

Словно ржавь с души убрали;

Тишайший лес, хвоя ковром,

А из газет

Леплю кораблики.

x x x

Часы -- на семь,

Чтобы проснуться в девять,

Пообещать

И не прийти

И самого себя стыдиться.

x x x

Я за машинкой, лампа слева,

Бра надо мной и солнце бьет в затылок.

Чудно, но тени нет.

Возможно,

Я -- бестелесен в час, когда пишу.

x x x

Тротилом рельсы рвали,

Вдруг...

Увидел оглушенную листву,

Устлавшую, как саваном, поляны,

И голые от грохота деревья.

x x x

Я в грустном настроении

Устало

На скамью присел,

И тотчас подхромал ко мне

Седой подбитый голубь.

x x x

После ссоры -

Хлопотные мысли:

Завтра будет у меня седая прядь,

Прядь седая

Завтра будет у меня.

x x x

Он так трудился, так шутил,

И так все ладно

Выходило у него,

Что я не выдержал

И попросил лопату.

x x x

Я что-то говорил

И откровенно любовался речью,

Но лишь в конце заметил:

Слушают

Другого.

x x x

Вся наша жизнь -

Лилово-приторный коктейль

С соломинкой,

Увенчанной

Губами дьявола.

x x x

Бумажный сморщенный комок в углу

Личиной старичка

С укором наблюдает,

Как меряю

Я комнату шагами.

x x x

Причуды памяти... Мне многое забыть бы,

А многое наоборот оставить,

Просеять все сквозь сито милосердья.

Но нет его, а есть всего лишь

Причуды памяти...

x x x

Я весь комок

Сопротивленья холоду и ветру,

Застывши в изумлении, взирал

На краснощеких, малолетних

Довольных игроков в снегу.

x x x

Я наклонился, чтобы срезать гриб,

Но вдруг увидел муравьев,

Пережидавших дождь под шляпкой,

И тотчас, спрятав нож,

Я отошел в сторонку.

x x x

Иные, знаю, плачут,

Забившись в ванну,

Заглушая слезы

Рокочущей водой

Из крана.

x x x

Забытая в пыли

Игрушка среди хлама

Легла в ладонь

И ожила вдруг, -

Пальцы вмиг ее узнали.

x x x

Стол скрипнул старчески,

Исторгнув кашель,

И в первый раз

Прислушался, застыв,

К нему.

x x x

Увидев вспоротый ростком асфальт,

Я вдруг представил

Город без людей

Лет черех десять

Съеденный природой.

x x x

Какая пустота и боль,

Когда разрушен в пыль

Твой лучший из миров -

Хромой и зыбкий, злой,

Чудной, неповторимый.

x x x

Как старый лист, как блеклый лепесток,

Жизнь выцвела с годами,

И наши солнечные яхты

Уплыли вдаль за горизонт

Иль утонули в бурю.

x x x

Я не заметил, как забрел сюда,

В случайную забытую аллею,

На шорох листьев, в тополиные стволы,

И забрезжило что-то, хоть не помню,

Но что-то было здесь же и со мной.

x x x

Самое горькое зло

Самые близкие люди

С самым благим побужденьем

К нам

На ладонях несут.

x x x

Светлый квадрат на полу,

Я пяткой его прижимаю,

Тепло проникает мне в кровь

И детством проходит по сердцу...

Какой же ты грустный, зайчик.

x x x

Есть люди,

На лице которых

Я вижу не глаза,

А как у статуй

Лишь глазницы.

x x x

Мы воем по жизни,

Мы воем по песням, -

Мы -- правнуки серых

Волков.

x x x

Бежать бы по склону,

Чуть-чуть не лететь,

Не чувствуя тела и лет,

И тут же, упав на колени,

Рыдать над сбитою мошкой.

x x x

Тушь медленно стекает по щекам,

Дрожат и голосок и губы.

Он рядом, здесь, и нет его...

Холодный, скучный,

Дорогой.

x x x

Бедные, бедные женщины!

Бабушки, мамы и сестры...

Произнося комплимент,

Я говорю непотребное:

Бедные, бедные женщины!..

x x x

Он дочь ударил сгоряча,

А через пять минут

Еще со следом на щеке

Она к нему ручонками тянулась...

Ему хотелось задушить себя.

x x x

Все свои десять пальцев

Спьяну я целовал,

Горько моля о прощеньи

За пилы, за финки, за тысячу

Подлых и жутких вещей.

x x x

Для прохожих -- шарил по дороге,

Будто что-то потерял на ней,

Но, дрожа всем телом словно вор,

Из чужого растворенного оконца

Слушал дивную мелодию.

x x x

Мой бранный смех,

Когда чужую кровь я с кулака стирал,

Мне жаром щеки опалил

При виде матери его

Усталой женщины с авоськой.

x x x

Сухи капризные глаза,

Им даже в горе

Нужен тихий и безлюдный уголок,

Чтобы расплакаться

По-человечьи.

x x x

С тех горьких пор

Мне в каждой женщине седой

Родной и близкий образ

Чудится

Ушедший в безвременье.

x x x

Как сладко быть песчинкой средь толпы!

И вместе с ней метать и рвать

Себе подобных,

Тех, кто успел остановиться,

Увидев среди жертв самих себя.

x x x

Приятель заметил впереди,

Почуял скуку

Предстоящей встречи,

И ноги сами повели

На дальний тротуар.

x x x

О, сколько вас живет

По тусклым комнаткам

И тусклым жизням

В неярких оболочках ярких душ,

Судьбой обязанных лишь злой судьбе!

x x x

Красноголовый музыкант

Меня увидел,

В смущеньи спрятался за ствол,

Чтоб понял я,

Что он не просто дятел...

x x x

Как изменился этот лес,

Лишившись сосен, птиц, вороньих гнезд,

Травы и листьев,

Щитом укрывшись от людей

И превратившись в площадь.

x x x

Мой детский двор, вселенная когда-то,

И маленький до слез теперь.

Его, как снег,

Умяли в ком

И отпустили в небо.

x x x

Я заказал здороваться с глупцами

И никому из них

Руки не подаю.

Вчера подумал,

Может, это мне не подают?

x x x

Я опоздал во все года

Своей летящей жизни,

И утешеньем мне

Являлся огонек

Последнего и уходящего вагона.

x x x

Перо к бумаге -- есть контакт!

И прорва электричества,

Что за ночь накопилась,

Искрясь,

Сжигает лист.

x x x

Лишь пять у звезды лучей,

Пять троп в заповедные дали,

Но может быть, только одна

Стремится

В сторону Рая.

x x x

Мне б однажды проснуться без грусти,

Ощутить на лице губы солнца,

Улыбнуться нечаянно сразу

И с восторгом понять:

Это утро!..

x x x

Разрывая природные узы,

Разучаемся слушать с годами

Голос звезд и мечты. Из детей

Превращаясь зловеще

В кого-то.

x x x

В захлебе

Рассказал ему, что знал.

Едва дождавшись,

Повел он разговор,

Мне стало скучно.

x x x

Какое мужество порой

Необходимо,

Чтоб только их произнести

Всего-то:

"Да" и "нет".

x x x

Его заметили,

Как только

Он начал свой волнующий рассказ.

Курносый, маленький -

Он словно вырос.

x x x

Странные улыбки, бормотанье,

Взгляды устремленные в себя -

С каждым годом

Я ИХ встречаю

Чаще.

x x x

После стен, переживая робость,

Шалунишкою испуганным петлял,

Спотыкаясь об отсутствие преграды,

К синеве без тучного покрова

Неумелый, удивленный взгляд.

x x x

Чудный цвет

Именинных роз

Подметаем с чужого ковра,

Что вчера под ударник топтали

Каблуки опьяненных гостей.

x x x

Унылый зной...

Изнемогающий от пекла,

Я возмечтал вдруг

О промозглых днях,

О дрожи, о колючем снеге.

x x x

Еще один

Из сверстников моих

За просто так

Роскошно и бездумно

Нас сократил всех на чуть-чуть.

x x x

Сверканье ваз и пар

Над строем угощений,

В неловкой тишине

Торжественно жуют,

В семействе праздник.

x x x

Лопата, лом, мозоли на руках,

Сон беспробудный,

Зверский аппетит -

И не хотелось ни театра мне,

Ни книг...

x x x

Я лишь вчера узнал о том,

Что есть еще

Живые люди в нашем городке.

И вот спешу,

Пока живой, пока они живые.

x x x

Слепой старушкой

Бродит по лесам

Седая Мудрость,

Ставшая, как всякая старушка,

Ненужной людям.

x x x

Чтоб лучше влезла, ствол сломили,

И новогодняя царица

Легла на мусорное дно,

Последнюю иссохшую хвою

Роняя словно слезы.

x x x

Все веселы,

Сказать бы что-то тоже,

Но почему-то грустно среди них,

И от смеющихся

Иду в свой вечно темный угол.

x x x

Всякий раз

Вагон увозит вдаль

Только тело и тоску мою,

А со мною

Дом не расстается.

x x x

Я наблюдаю жизнь,

А он живет.

Не знаю до сих пор,

Что лучше?

x x x

Слова -- наборы шипа,

Но позднее

Научимся мы петь

И музыкой делиться

Ежедневно.

x x x

Да, это правда:

Сердца людские,

Как рыбешки,

На берег Жизни

Вылиты волной.

x x x

Из жара в снег

И как щенку резвиться,

Дивясь искристому восторгу тела

И в тайне от себя гадать,

Что есть такое мозг? И что в нем разум?

x x x

Сумею ли зажить?

Шепнул боец

И просквозившей грудью

Прижал к планете

Маленькую рану.

ТРЕХСТИШИЯ

Таганка, дождь, билетов нет,

Но приобщился тем уже,

Что постоял я подле.

Летать, как птице, -- вот полет!

Не глупо-ль о таком мечтать?

Не сны бы, я и не мечтал.

У тротуара на углу -- пустая урна,

Горсть окурков -

Рядом.

Я раньше с фонарем

Читал под одеялом,

А нынче под газетой сплю.

Мы уезжаем, чтоб понять,

Как хочется

Назад вернуться.

Ты загляни в глаза детей!

И подивись на нас,

На взрослых.

Лес сделался иным,

Лишь стоило

Мне позабыть ружьем.

Десятки известных фамилий

Записываю на листке

И с наслажденьем сжигаю.

Подпрыгнуть и смеяться бы от новостей твоей!

А я молчу,

А я лишь холодно киваю.

За разговором он вошел

И встал у двери,

И комнату обвил тончайший нерв.

Подобно многим,

Может быть, подобно всем

Я тоже -- чей-то тяжкий крест.

Я навестил старушку в выходные

И понял вдруг,

Что прожил их не зря.

С пустой душой, в пустом трамвае

Я по пустынным улицам ночным

Как будто плыл.

Он стар и впрямь,

В нем целый хор

Давно уж отзвучавших голосов.

Включили свет, и мысль ушла,

А в пустоте осталось

Одно лишь горькое недоуменье.

Я чуть сильней нажал,

И карандаш сломался.

И почему-то разозлился на соседа.

Когда-то он

Мне эту весть горчайшую принес,

И с той поры его я избегаю.

Набрякшее небо, как черная топкая тина,

Глотает сегодня

Нас всех.

Мне в тиканье часов порою слышится

Угроза смутная,

И хочется спешить.

Огромное творенье -- город,

Но обычный парк

Мне кажется оазисом в пустыне.

Смешна привычка одного,

Привычки общества

Не вызывают смех.

Тебя коснулся,

Холод замороженного тела

Как будто и в меня вошел.

Тайфун, политика, тревоги...

Сейчас пойду, наемся до отвала,

И бед не станет...

Напором слов его беспечный свист

Я уничтожил.

Желчь излив, и сам чуть засвистал себе под нос.

Вчера убрел за город, лег на землю

И может быть, впервые над собой

Увидел небо...

Дождь -- два часа!

Промокнувши до нитки,

Повеселел, -- зонт стал уже не нужен.

Я в детстве темноты боялся,

Я ЧТО-ТО видел в ней,

Теперь ОНО исчезло.

Поссорившись, я хлопнул дверью -

И я был прав, но мир угас в глазах...

Там может черт с ней -- с правдой?..