"Список черных дел" - читать интересную книгу автора (Авророва Александра)

Глава 7

Возможно, я пролежала бы так до самой своей голодной смерти, пребывая в прострации и ни о чем не думая. Но Касьян замяукал, а Амишка заскулил. Оказывается, настало утро, и один хотел есть, а другой гулять. Разве они были обязаны мучиться лишь потому, что их хозяйка — круглая дура? И я встала, и накормила их, и вывела во двор. А потом поехала на работу. Жизнь продолжается, хочу я этого или нет.

В «Сириусе» настроение почти у всех было бодрое. Исключение составлял лишь Олег, искоса бросающий на меня полные изумления и упрека взоры. Видимо, он не привык, чтобы при виде него женщин тошнило. Или считает сие несомненным признаком беременности? Это еще ладно. А что будет, когда он поймет, что теперь я, а не Леня, знаю его страшную тайну, а в дополнение к ней еще и другую — более страшную. Возможно, тогда и мне судьба уготовит безвременную кончину? Впрочем, у меня есть тайное оружие — фотографии. Стоит передать их Анатолию Анатольевичу, и Олег никогда больше не встретится на моем пути, а его преступление — идеальное преступление! — будет наказано. Только я этого не хочу.

Зато Витя, обнаружив, что между мной и Олегом пробежала черная кошка, сильно повеселел. От его вчерашнего дурного настроения не осталось и следа. Он долго и нудно повествовал мне о какой-то очередной книге, а я участливо кивала, думая о своем. Я пыталась заставить себя вернуться мыслями к первому и главному убийству. Итак, подозреваемых осталось всего двое — Зинаида Ивановна и Андрей. Интересно, что же я в таком случае делаю в «Сириусе»? Ответ прост — работаю. Раз уж взялась, должна довести документацию до конца.

Итак, Зинаида Ивановна и Андрей. Из них скорее он. Он был в городе в день преступления и скрывал это. Позвонить ему? Или… В конце концов, что я теряю? Только чувство собственного достоинства и ничего более. А осталось ли у меня достоинство после вчерашнего? Осталось ли у меня хоть какое-то чувство, кроме вечного, грызущего, отвратительного чувства долга? Я обещала, и значит, я обязана. А нужную страницу тетради я помню наизусть. Вот она.

Седьмое отделение милиции располагалось в центре. Я вошла и попросила Павла Сергеевича. Меня послали в большую комнату, где стоял дым коромыслом и дружно галдело не меньше десятка людей. Я осмотрела их и увидела — он! Тот самый, который запечатлен на фотографиях Софьи Александровны вместе с Андреем. Лет тридцати пяти, довольно приятной внешности, невысокий и спокойный.

— Павел Сергеевич, — обратилась я. — Здравствуйте. Я хотела бы с вами поговорить.

— Добрый вечер. О чем?

— Об Андрее Пескове.

Брови милиционера поползли вверх, он обвел взглядом помещение и предложил:

— Давайте пройдем наверх. Там тише.

Мы поднялись на второй этаж и зашли в кабинет.

— Присаживайтесь, барышня. Как ваше имя?

— Надежда. Надежда Андреева. — Я машинально отметила, что куколкой, слава богу, меня здесь не назвали. Или мой внешний вид теперь не располагает к подобным прозвищам?

— Очень приятно. И кто же вы Андрею Пескову? Неужели невеста?

— Нет. Просто знакомая. Скажите, пожалуйста, Павел Сергеевич, Андрей действительно ваш… кажется, это называется «осведомитель»?

Наверное, моя судьба — смешить мужчин. По крайней мере, Нецветаев не удержался и захохотал, потом выпил воды, чтобы успокоиться, и, все еще улыбаясь, сообщил:

— Вы странная личность, Надежда Андреева. Вам не приходило в голову, что подобных вопросов служебным лицам посторонние не задают… или, по крайней мере, что служебные лица посторонним на них не отвечают?

Я смутилась и покраснела. Действительно, глупо! Надо было действовать поделикатнее.

— Разумеется, Надежда, если у вас имеются веские мотивы задать этот вопрос — а они, полагаю, имеются, — то я с удовольствием их послушаю.

Я подняла глаза на лицо собеседника. Чуть насмешливое, однако совсем не похабное. Не то что у того, с которым я пыталась разговаривать сразу после смерти Софьи Александровны. Была ни была!

— Шестого числа неизвестный хулиган напал во дворе на Софью Александровну Знаменскую, мою хорошую знакомую. Она почти сразу умерла. Но перед смертью она успела сказать мне, что я найду ее убийцу, если изучу ее бумаги.

Я замолчала.

— Звучит завораживающе, — поощрил меня Павел Сергеевич.

— Там оказались тетрадь с записями, фотографии и справки. А в тетради — страница, посвященная Андрею, — и я процитировала ее на память. — И его фотографии. Вот они.

Нецветаев изумленно уставился на собственное изображение.

— Фантастика! Ваша знакомая… у нее какой объектив?

— Не знаю. А это важно?

— Просто не представляю, как она могла это снять. Век живи, век учись. А я-то всегда считал себя крайне осторожным человеком! И какие кадры! Прямо говорящие. Ну, надо же! Я-то думал, со стороны выглядит, будто мы встречаемся как бы мимоходом, а здесь на снимке словно словами написано «Важная тайная встреча». Я б взял эту Знаменскую к себе фотографом, честное слово. Подобные кадры в случае чего — просто готовые улики. Только откуда она узнала о… о наших с ним взаимоотношениях?

Я осторожно заметила:

— Она умная. Андрей — ее сосед по даче. А она старенькая, и самой заниматься дачей ей тяжело. Но Андрея же просто так помочь не попросишь! Вот она и решила сперва о нем разузнать. Он вышел из колонии, и она вправе была предположить, что у него могут быть порочащие его связи. Вот она и стала за ним наблюдать.

— С фотоаппаратом, — потрясенно прервал меня Павел Сергеевич. — И обнаружила крайне порочащую связь — меня. Грандиозно! Так вы говорите, она старенькая?

— Восемьдесят шесть. Но здоровье было отменное. А в глазах Чушки от Серого вы действительно порочащая связь. Я его видела, он очень неприятный. Да вот он!

И я указала на мордоворота с одного из снимков.

— Так, интересно. Значит, старушка обнаружила меня. Что дальше?

— Андрей начал помогать ей по даче. На машине возить, грядки полоть, — опуская логическую связку, продолжила я. — А потом ее убили. И Андрей настойчиво утверждал, что в день убийства был на даче. А сам не был.

— Почему вы так уверены?

— На даче шел дождь, а он говорил, что было ясно. Ну, я и подумала — а где ж он был?

Нецветаев задумчиво кивнул:

— Да, интересно. Какого, вы говорите, числа? Шестого? Этого месяца?

— Да.

— А во сколько?

— Около десяти вечера.

Он отрицательно покачал головой:

— Не годится. Он был со мной. В одиннадцать мы расстались у его дома. Никак невозможно.

— Я, в общем, так и подозревала, — вздохнула я.

— Да? — хмыкнул милиционер. — И почему, позвольте поинтересоваться, вы так и подозревали?

Я пожала плечами:

— Потому что мне показалось, что обмануть он хотел скорее не меня, а Чушку. А что скрывать от Чушки, если не вас? Но я хотела удостовериться.

— Вам это удалось. А скажите, у вашей старенькой знакомой… подозреваю, у нее имелись также другие… ммм… добровольные помощники? Разрешите-ка…

И он осторожно, но настойчиво вытащил у меня из рук заветную тетрадь.

Изучал он ее довольно долго. Потом поднял голову и заинтересованно спросил:

— И какой микрорайон?

Я ответила.

— Это не наш участок. Вам надо в местное отделение милиции.

— Я там была.

— С этими бумагами?

— Да.

— И что? — полюбопытствовал Павел Сергеевич.

Я спокойно поведала ему, что. Он постучал пальцами по столу, посвистел и выпил еще воды. Затем снова постучал пальцами и констатировал:

— Вполне логично. Кому охота делать лишнее? Только некоторым… которых, понимаете ли, работа любит.

— Я, видимо, из них, — призналась я.

— Очень приятно, — хмыкнул он. — Дурак дурака видит издалека. Итак, Надежда, самым перспективным выглядит некий «Сириус». Вы о нем что-нибудь знаете?

— Я теперь там работаю, — поведала я. — Временно. Специально устроилась.

Нецветаев закашлялся, хотел выпить еще воды, однако обнаружил, что графин пуст. С легким упреком посмотрев на меня, он напился прямо из-под крана, горько заметив:

— Гублю из-за вас свое здоровье.

Я предложила:

— Хотите, и я выпью? За компанию.

— Ну, еще не хватало. Нести ответственность за смерть молодой цветущей девушки — это для меня слишком. Итак, рассказывайте.

И тут я поняла, что расставила сама себе ловушку. Вернее, не совсем себе, но все-таки… Откровенно говоря, я пришла в милицию не только и не столько из-за алиби Андрея, сколько по другой причине. Перед милицией я посетила почту, где поинтересовалась, могу ли я по номеру абонентского ящика узнать фамилию адресата. Мне сообщили, что тайна сие великая есть и что именно из-за таких ревнивых жен, как я, несчастные мужчины вынуждены заводить абонентские ящики. Конечно, я сама во всем виновата. Следовало хорошенько продумать тактику, а потом лезть. Историю какую-нибудь сочинить. Только состояние мое было неподходящим для разумных поступков. Душа болела, вновь и вновь переживая вчерашний вечер, а остальное оставалось где-то на периферии сознания. Я продолжала расследование, но не увлеченно, как раньше, а словно сомнамбула. Сомнаблулы же не способны выбирать умнейшие пути.

Короче, на почте меня отшили. А вот милиционера отошьют вряд ли! Это вторая причина, приведшая меня в седьмое отделение. Похоже, мне, наконец, улыбнулась удача. Я встретила порядочного и заинтересованного человека. Однако этот человек — представитель закона, а мои сведения касаются вещей, за которые закон карает. А мне было жалко своих знакомых! Да, убийцу Софьи Александровны следовало найти и наказать, но вот остальных…

Посудите сами. Костик занимался торговыми аферами, Светлана Петровна о них знала. Как я могу рассказать о шантаже, утаив его причины? Итак, я должна выдать Светлану Петровну и Костика. Не хочу! Хочу, чтоб Костик прекратил махинации, но сажать его в тюрьму или лишать лицензии — не хочу, не хочу, не хочу! Тем более не хочу наказывать бедную Светлану Петровну. И Зинаиду Ивановну, честно говоря, тоже. Одно дело, если б ее вранье вскрылось сразу, а теперь она много лет живет себе в квартире, и вдруг — раз! — из-за меня ее лишится. И где будет жить — на улице? А больше всего не хочу говорить ничего об Олеге. И не скажу, хоть режьте! Только раз ничего не скажу, зачем явилась и морочу несчастному собеседнику голову?

Он изучал выражение моего лица с некоторым недоумением.

— Что-то не так? Я не вызываю у вас доверия? Вообще-то репутация у меня неплохая…

— В том-то и дело! — вырвалось у меня.

Нецветаев помрачнел:

— Вы что, натворили что-то незаконное?

— Нет, но… Я знаю о некоторых незаконных вещах. Или догадываюсь. Вот по этой тетрадке. Не убийства, а просто всякие… ну, махинации. А люди, которые их совершали, хорошие.

— Неужели? — съязвил Павел Сергеевич.

— Или почти хорошие. Они не сделали мне ничего плохого, а я возьму и их выдам. Их из-за меня посадят в тюрьму или еще что-нибудь. Я так не могу. Простите! Я пришла, не подумав, и зря вас затруднила.

— Ага! И среди этих почти хороших кто-то убил вашу знакомую. Поэтому, чтобы, не дай бог, их не обидеть, вы оставите убийцу гулять на свободе. Так?

— Что вы! — обиделась я. — Я же ей обещала. Просто я опять попытаюсь найти его сама.

Нецветаев как-то странно на меня посмотрел и меланхолически заметил:

— Я, кажется, уже сообщал, что не собираюсь нести ответственность за смерть молодой цветущей девушки. Только поэтому я вас слушаю, теряя свое рабочее, — он глянул на часы, — вернее, уже свое личное время. Если вы полагаете, что мне совсем уж нечего делать и я загорюсь желанием расследовать какое-нибудь уклонение от налогов или тому подобную текучку, случившуюся не на моем участке… особенно учитывая, что хозяйственными преступлениями занимаемся не мы…

И я решилась. Я рассказала почти все. О Зинаиде Ивановне, об Андрее, о взаимоотношениях в «Сириусе», о торговых аферах. Даже о связи Олега с Ириной. Схитрила я совсем немного. В самом начале повествования я мимоходом вставила, что двоих можно из списка подозреваемых смело исключить — программист Дима до преступления уехал в отпуск, а коммерческий директор Леня утонул. Я не сообщила, к о г д а он утонул, а собеседник не спрашивал. Зато я акцентировала внимание на странной ситуации с повторным шантажом и на абонентском ящике.

— Я понял, — кивнул Павел Сергеевич. — Хорошо, узнаю. А вам советую больше на работу в этот «Сириус» не выходить. Они там наверняка не слепые и догадались, что с вами дело нечисто. А береженого бог бережет.

— Если б со мною там должно было что-нибудь случиться, оно бы уже случилось, — с улыбкой возразила я. — Я уж доработаю. Немного осталось. У них там дел сейчас навалом, не могу ж я все бросить. А вы скажете мне, чей это ящик, или это сразу станет служебной тайной?

— А это мы поглядим. Ого! Кстати, уже темно. Не собираясь нести ответственность за смерть молодой цветущей девушки, я вынужден отвезти вас домой на машине. Заодно познакомлюсь с замечательной собакой вашей замечательной старушки. Вы согласитесь нас друг другу представить?