"Золотая девушка" - читать интересную книгу автора (Гандольфи Саймон)

Глава 11

Несмотря на то что тайфун передвинулся к северу, жестокие порывы ветра продолжали терзать горы, непрерывно обрушивая на поляну потоки дождя. Трент ле жал на крыше под прорезиненным пончо, которое нашел на кухне. Он находился здесь уже полтора часа. Дождь и ветер высосали из него тепло, и он не переставая дрожал. Но дождь был ему на руку. Если начнется атака, атакующие, уверенные в своем численном превосходстве, из-за дождя будут действовать быстрее и неосмотрительнее, и это даст Тренту небольшое преимущество. Он приступил к наблюдению за час до восхода солнца и вот сейчас увидел, что приближаются полицейские, которых прислал Каспар. Даже без бинокля Трент различил полицейские значки на передних дверцах двух "лендроверов". Минут через десять они приблизятся к небольшому завалу у подножия склона. Пять минут уйдет на то, чтобы растащить деревья. Еще через пять минут они подъедут к V-образному завалу, где им придется оставить машины. И еще пять минут на путь по поляне…

Соскользнув с крыши, чтобы его не было видно с дороги, Трент спрыгнул на землю. Вернувшись на кухню, он раздул тлеющие угли, подбросил пару поленьев и поставил чайник. Марианна по-прежнему лежала на диване, но он понял, что она проснулась.

– Полиция – хорошие ребята, – сказал он. – Они будут здесь через двадцать минут. Чайник на плите.

Вернувшись на кухню к теплой печке. Трент разделся и натянул на себя вещи, в которых приехал. Они были влажные, но теплые. Он перекинул по патронташу через каждое плечо, рассовал по карманам мотки с прочной тесьмой, сварил кофе и отнес в комнату кофейник и три кружки.

Марианна села. Видно было, что она по-прежнему сердится. Ее прическа в стиле афро помялась, курчавые волосы с одной стороны упали на лоб.

Тренту захотелось подойти и поправить их, но он не был уверен в ее реакции. Вероятно, она оттолкнет его руку, решил он, и улыбнулся.

– Ты похожа на единорога.

Она откинула волосы со лба и достала из сумочки, лежавшей у ее ног, эбонитовую заколку.

– Никто не заставляет тебя смотреть. Он подошел к окну. "Лендроверы" все еще были у небольшого завала.

– Ты же сказал, что это полиция, – удивилась Марианна, взглянув на его снаряжение.

– Считай, что это деловой костюм. Я разбужу твоего дедушку.

Взяв с подноса кружку кофе, он понес ее в спальню. Старик выглядел совсем разбитым. Трент пришел в замешательство, увидев удивительно знакомое выражение на его лице: вина, гнев и горечь. Так выглядел его отец, когда в очередной раз опускался на ступеньку ниже. Секретарь жокей-клуба, секретарь поло-клуба, затем – клубы, находящиеся на самой периферии конноспортивного мира. Трент вынес из этой одиссеи владение иностранными языками и диалектами, подкрепленное образованием, которое он получал вместе с детьми из высших слоев общества и детьми служащих конюшен. Капитан Гамильтон Махони, несмотря на свои финансовые промахи, был любящим, понимающим и заботливым отцом, но страдал провалами памяти после выпивок…

Неуверенный в том, насколько хорошо президент помнит события вчерашнего дня, Трент заново представился:

– Трент, сэр. Отдел по борьбе с терроризмом. Великобритания.

Президент пошарил по ночному столику в поисках очков. Трент поднял их с пола и подождал, пока старик наденет.

– Сюда поднимается полиция, мистер президент, – предупредил Трент, намекая на то, что старику следует привести себя в порядок. – Кажется, теперь вы в безопасности, но все равно на всякий случай держите пистолет под рукой.

Старик на секунду растерялся, потом вспомнил и вытащил из-под подушки вальтер Трента. Он понял, как смешно, должно быть, выглядит, сидя в кровати, с седой щетиной на щеках, кружкой кофе в одной руке и длинноствольным пистолетом – в другой.

– Спасибо, мистер Трент, – произнес он с легкой иронией. – Мне уже лучше, "Политики – мастера быстро приходить в себя", – подумал Трент, возвращаясь в гостиную.

– С ним все в порядке, – бросил он Марианне и подошел к окну, глядя на часы. Сейчас полиция должна показаться в поле зрения.

Наконец один "лендровер" взобрался на скалу и остановился у препятствия. Второй, должно быть, застрял у первых деревьев, или водитель не смог там проехать. Трент наблюдал за тем, как полицейские выскакивают из машины. Их четверо, лиц не видно. Поверх униформы – пончо, такие же, каким он укрывался, лежа на крыше. Один из них помахал в сторону хижины в знак приветствия. "Сержант", – подумал Трент. Растянувшись, они пошли вверх по холму, под дождем и ветром, иногда пошатываясь под его порывами. На груди – автоматические винтовки. Четверо друзей, собравшихся поразвлечься…

– Вот они, – кивнул Трент Марианне и, обернувшись в сторону спальни, крикнул:

– Мистер президент!..

И вдруг ему вспомнилось другое утро. Тогда он был в составе спецназа США в Юго-Восточной Азии. Рейнджеры выпрыгивали из вертолета и шли точно так же, немного растянувшись, самоуверенные, как большинство американских солдат, которых кино и телевидение убедили в их превосходстве над остальным миром. Полиция же Бельпана вообще-то была обучена в соответствии с британскими нормами.

Четверо у подножия холма, остальные прикрывают дом с тыла, со стороны гор. Они медлили, чтобы дать время второй группе занять позиции. Трент даже слегка удивился, что не испытывает страха. Чего бояться, когда видишь врага? С этого момента началась его работа. Теперь или пан, или пропал.

Он оглянулся и посмотрел на Марианну. Она словно застыла, сидя с сердитым видом. Трент вдруг вспомнил женщину из лагеря для голодающих, качавшую мертвого ребенка и отрешенную от внешнего мира. Она не разжимала рук, поскольку тогда у нее ничего не осталось бы. И несмотря ни на какие объяснения, он по-прежнему был для нее врагом.

– Извини, Марианна, – сказал Трент. – Я ошибся. Хорошие парни оказались плохими.

Он поставил стол на середину комнаты, перевернул его на бок и пододвинул к дивану так, чтобы образовалось укрытие. На диван рядом с Марианной Трент положил обрез. Выражение ее лица оставалось прежним.

– Затаись. Не двигайся и не выглядывай. Как только они войдут, стреляй.., если сможешь, – добавил он. Пусть делает выбор.

С трудом открыв дверь, которую прижимал ветер, Трент вышел, помахал приближавшимся полицейским и отошел от хижины, чтобы они убедились, что он безоружен. Наблюдая за ним, они могли лишь догадываться насчет того, чего от него ожидать.

И вдруг он побежал, не пригибаясь и не петляя, изображая приступ паники. Побежал через всю поляну к деревьям, перепрыгивая через невысокие кусты, под звуки выстрелов. Чтобы показать им, что он ранен, Трент поскользнулся, бросился вперед, упал и быстро покатился к оврагу, где было спрятано первое ружье. Один кувырок, другой, третий, руки цепляются за землю – и он с треском влетел в невысокие кусты, немного полежал, переводя дыхание, затем встал, перекатил валун и сбросил его вниз. Он не услышал, как камень упал с горы. Слышали ли нападавшие, и если да, то поверили ли, что это он сам сорвался вниз? Как бы то ни было, это единственный шанс, на всю операцию ушло всего несколько секунд. Разорвав веревки, Трент достал помповое ружье, снял чехол и быстро побежал вверх через сосняк. Он все тщательно спланировал и каждое движение заранее проделал мысленно.

Когда он появился на открытом месте, часть отряда, что шла поверху, уже должна была быть на дороге над скалами. Трент рассчитывал, что они там и останутся, так как оттуда местность отлично просматривалась. У них должны быть рации.

Он пересек дорогу и прополз еще метров сто, прежде чем начать обходить бандитов. Сначала следовало вывести из игры того, кто находился от него дальше всех и был меньше всего готов к нападению.

Ветер и дождь были на руку Тренту, маскируя его. Знакомая игра, и Трент в ней специалист. Его мишень – на скале в том месте, где дорога немного поворачивает и откуда хорошо видно в обе стороны. Оружие – один из тех "Калашниковых", с яхты – он держал на изготовку. Дождавшись порыва ветра, он спрыгнул на землю и прополз оставшиеся несколько метров. – Привет, приятель, – прошептал Трент и увидел, как напряглись плечи "полицейского". – Тихо и не двигаться, – предупредил он. – У меня ружье заряжено картечью. Шелохнешься – и твой позвоночник вывалится через дырку в животе.

Будь у Трента простое ружье, противник мог бы рискнуть, но спорить с дробовиком…

– Повернись ко мне лицом. Медленно и чтобы я мог видеть твои руки, – предупредил Трент.

Человек повернулся. В его темных, внимательных глазах не было ненависти. Невысокий, худой, лет тридцати пяти. Достаточно взрослый для того, чтобы не лезть на рожон, доказывая свое мужество, и, подобно Тренту, профессионал.

– Мы с тобой пешки. Пускай умирают боссы.., если хотят, – посоветовал Трент. – Как тебя зовут?

– Хосе.

– Хорошо. Смотри вниз. Сколько вас там?

– Трое.

– Где они?

Хосе кивнул направо, туда, где дорога спускалась.

– Как зовут того, кто к тебе ближе всех?

– Хуанито.

– А третьего?

– Мы зовем его Эл…

– Возьми рацию и вызови Хуанито, – приказал Трент. – Скажи ему, что тебе кажется, будто внизу кто-то есть. И ничего лишнего. Мне не хочется тебя убивать.

Из-за дождя, шумевшего в листве деревьев, и свиста ветра у Хосе не было никакого шанса предупредить товарища интонацией. Удовлетворенный тем, как прошел разговор, Трент приказал Хосе повернуться к соснам, затем изо всех сил ударил его по шее ребром ладони и подхватил, когда тот стал валиться на землю. На то, чтобы заткнуть ему рот и связать руки и ноги, ушло меньше минуты. Затем Трент поднялся и снова побежал – важно было успеть к Хуанито до того, как тот вызовет Хосе. В противном случае Хуанито будет обеспокоен его отсутствием.

Дорога пролегала вдоль края естественного амфитеатра. От двадцатипятиметрового обрыва ее не отделяло ни одно деревце. Отсюда открывался вид и на дорогу, и на поляну внизу. Из-за дождя хижина едва просматривалась. Оттуда пока не раздалось ни единого выстрела.

Хуанито не оправдал своего имени. Он оказался крупнее и гораздо тяжелее Хосе, с перебитым носом, – машина для убийства, неспособная мыслить, опасная, потому что ее действия могли быть необдуманными. Сильный замах, удар ребром ладони по шее должен был свалить латиноамериканца. Но кто мог подумать, что под пончо у него кожаный воротник, покрытый шипами? Шипы вонзились Тренту в руку. Хуанито, тряхнув головой, повернулся, и Тренту пришлось выбирать – либо оставаться на близкой дистанции, либо лезть под пули. Правда, в ближнем бою у громилы было преимущество в весе и силе.

Трент ударил его в правое колено. Хуанито был готов к этому и ответил, опустив приклад "Калашникова" на ногу Трента. Трент схватился за ствол автомата и повалился на землю так, чтобы использовать вес Хуанито. Упав, Трент перевернулся и вырвал автомат из рук латиноамериканца.

С яростным ревом Хуанито бросился на него, метя ногой ему в голову. Это ему удалось, но сам он зашатался, потеряв равновесие, и, улучив момент, Трент ударил между ног. Хуанито с воплем упал, и, ухватившись за ремень громилы, Трент приподнял его и подтолкнул к краю тропинки. Не удержавшись, латиноамериканец с воплем покатился с обрыва и плюхнулся в воду. Трент отбежал от края тропинки и схватился за ружье.

– Замри, гринго!

"Эл", – пронеслось в голове у Трента. Высокий, худой мужчина с маленькими злыми глазками. Капли дождя блестели на его черной, гладкой коже. Автомат Калашникова будто прирос к рукам.

– Брось ружье! Трент бросил.

– Руки за голову!

Трент выполнил приказание.

Эл плюнул с обрыва:

– Избавил всех нас от этой свиньи… А Хосе?

– Жив, – ответил Трент. – В лесу.

– Веди меня к нему. Иди медленно, – предупредил Эл.

Немного впереди, метрах в пяти ниже края тропинки, на обрыве росла сосна. Оттуда до поверхности воды метров двадцать пять. Он наверняка разобьется, даже если не ударится о скалы. Дождь шел не переставая. С гор в озеро скатывались потоки воды. Какова теперь его глубина? Немного ниже сосны из трещины вылезло с десяток кустов, под ними – выступ, а затем – отвесная скала высотой метров двенадцать, спускавшаяся к озеру. Что выбрать – это или пулю в затылок? Разница небольшая.

Перед глазами опять всплыл убитый пилот. Трент в отличие от него не был ослеплен осколками стекла. И он должен во все глаза смотреть по сторонам, пока они спускаются вниз. Отметкой стал кусок кремневой гальки. "Осталось семь шагов", – подумал Трент. Его сознание как бы отделилось от тела, он видел себя со стороны. Знакомое состояние – способность в момент опасности отдавать приказания телу, словно оно становилось отдельным существом. "Пора", – подумал он и прыгнул к дереву. Не успев ухватиться за него, он начал падать по другой траектории. "Не думай! Смотри!" – приказал он себе, чтобы побороть желание закрыть глаза в страхе перед высотой. Правым бедром он ударился о выступ скалы над кустами, ухватился за них и почувствовал, что вырвал из камней. Тогда он вцепился в выступ скалы и распорол себе ладони. Руки, казалось, вот-вот вывернутся из суставов, когда он на сотую долю секунды повис на выступе, пытаясь ногами нащупать хоть какую-то опору.

Изо всех сил оттолкнувшись от скалы, Трент попытался развернуться спиной к ней. Он переворачивался в воздухе так долго, что, как при замедленной съемке, увидел тучи, горы, дальнюю сторону долины, поляну, хижину и, наконец, озеро, красное от глины. Он подобрался, как тугой мяч, но в последний момент, испугавшись того, что под водой могут быть камни, повалился на бок. От удара перехватило дыхание, жидкая глина забила рот. За глиной шел слой грязи. Он смягчил удар, но камни надавили на ребра, рот открылся, и он снова глотнул жижи, ему залепило глаза.

Выступ скалы закрывал его от Эла. Правая нога Трента не двигалась, вся правая сторона тела была разодрана и кровоточила. Значит, сломано несколько ребер, вопрос только в том, сколько.

Эл, переговариваясь по рации с приятелями, должно быть, бежит сейчас вниз по тропинке, по которой накануне Трент съезжал на мотоцикле. Трент посмотрел на другую сторону озера. Даже если бы у него хватило сил и он бы поплыл, выступ все равно перестал бы его скрывать. Он стал продвигаться под выступом, волоча по камням правую ногу. На голову обрушивались потоки воды с камнями и гравием.

Пятьдесят метров. Он твердил себе, что расстояние совсем небольшое. Каждый раз, перехватываясь руками, он считал это за полшага. Он ободрял себя тем, что через десять шагов можно будет отдохнуть, затем приказывал себе пройти еще пять, и еще, пока не сбился со счета. Сквозь шум дождя ему чудился скрип шагов Эла по гравию. Он представил себе, как в него попадет пуля, как он будет уходить под воду и она заполнит его рот и легкие, вытесняя из него последние капли жизни. "Собачья смерть". – подумал Трент.

Слева открылся маленький пляж, где Марианна, наверное, играла в детстве. Он почувствовал под ногами гальку и, пошатываясь, вышел из воды. Взглянул на поляну, вниз, в сторону хижины. Оставшихся четверых пока не видно, но Эл совсем рядом. Трент рухнул на песок, подложив правую руку под голову. Он лежал, не желая ни о чем думать. Испачканные глиной волосы закрывали глаза.

Из кустов вышел Эл, увидел его и закричал от радости. Подошел к нему, не торопясь, качающейся походкой. Высокий, худощавый, беспощадный, он не стал направлять "Калашникова" на Трента, потому что в этом не было нужды. Гринго ведь пришел конец. Чтобы убедиться в этом, он дважды пнул лежащего.

– Готов, – сказал он в рацию.

"Пора! – подумал Трент и резко выбросил вперед правую руку. Латиноамериканец выронил автомат, руками потянулся к горлу; колени подогнулись, и он медленно осел, с застывшим в глазах удивлением. Трент осторожно подполз, вытащил из горла матово-черный нож, вытер лезвие и убрал его в ножны, висевшие между лопатками. Он хотел было взять автомат, но решил, что тот слишком тяжел. Под веткой большой сосны он отыскал свое второе ружье, припрятанное с вечера. Во время падения Трент потерял один патронташ, а в другом патроны слишком разбухли от воды и не входили в патронник. "Восемь выстрелов", – подумал Трент, заставил себя встать и облокотился о сосну. Вряд ли они появятся все вместе, одновременно, но, видимо, это должно быть именно так.

Он оказался прав: они шли группой, с автоматами в руках, смеясь и болтая, как охотники, направляющиеся посмотреть на добычу после славной охоты.

Трент подождал, пока они приблизятся. Он слишком устал, чтобы беспокоиться о морали. Надо делать то, что следовало в этих обстоятельствах. Он вышел из-за дерева и стал стрелять с бедра. Болью отозвались разорванные мышцы правой руки и плеча. Хорошо бы прихватить у них хотя бы один патрон, но Тренту было уже не до этого. Он с трудом двинулся вниз по холму, даже не взглянув на трупы. Ему показалось, что вдалеке он видит президента с Марианной, карабкавшихся ему навстречу.

Говорить он не хотел. Он хотел спать. И лучше всего – на чистых белых простынях в собственной постели, в своем коттедже на улице Хэмбл. Но он тут же вспомнил: коттедж продан, деньги положены на имя бабушки – матери отца, а доход поступает на счет дома престарелых, где она целыми днями трясется в кресле-каталке – болезнь Альцгеймера. Продажа коттеджа и помещение денег в банк было делом рук полковника Смита, ибо хозяин дома, Патрик Махони, умер. Трент устал от всего этого. Устал. Он не мог больше идти и повалился на редкую мокрую траву.

Марианна первая подбежала к нему, и Трент позволил ей взять его ружье.

– Они не обидели тебя? – спросил он.

– Нет.

– Нет… – повторил Трент. – Я так и думал, они не должны, – добавил он и, подняв глаза, увидел направленный на себя ствол своего собственного пистолета, который твердо сжимала рука президента.