"Рождение империи" - читать интересную книгу автора (Браун Саймон)

ГЛАВА 18

Под началом тысяцкого Маркеллы Монтранто имелось всего три десятка воинов, однако, по мнению Паймера, он держал себя так, будто командовал целым полком.

Маркелла восседал в седле подобно генералу, позирующему перед скульптором. Одна рука, затянутая в перчатку, держит поводья и картинно прижата к бедру; другая, без перчатки, покоится на рукоятке сабли. Грудь выпячена вперед, спина ровная, лицо повернуто к окружающим в три четверти. Одним словом, герой высшей пробы.

Паймер находил такую напыщенность смехотворной. Чего ради вся эта показуха? Неужели только из-за того, что тысяцкому выпало сопровождать пожилого человека в рыжем парике?

Каждый раз, когда они приближались к какой-нибудь деревне, Монтранто непременно отправлял вперед всадника, чтобы на главную улицу высыпали любопытные – встречать кавалькаду. Каждый вечер он прилагал усилия к тому, чтобы к вящей славе своей довести до сведения местных жителей важность возложенной на него миссии…

Манеры кавалеристов, входивших в эскорт, также оставляли желать лучшего. Всякий раз, обращаясь к Паймеру или Идальго, они кривили губы в язвительной усмешке. Понемногу герцог начал ощущать себя не посланником, а пленником. Однако теперь он хотя бы был избавлен от встреч с бывшими Акскевлеренами. Ведь ему ни за что не перенести еще одной ночи под одной крышей с кем-либо вроде Чиермы.

Возникла и еще одна серьезная проблема. В последнее время герцогу почему-то стало довольно трудно общаться с Идальго.

При мысли об Избранном у Паймера всякий раз становилось тяжело на сердце. Он перевел взгляд на сидевшего рядом с ним Акскевлерена и принялся украдкой рассматривать его.

Неожиданно старик поразился тому, что, зная Идальго долгие годы, привыкнув к постоянному присутствию рядом с собой Избранного, он не мог мысленно представить себе его лицо – которое, казалось бы, знал лучше, чем свое собственное. Но если от него ускользает внешность Идальго, то что говорить о душе Избранного? Впрочем, разве герцог когда-либо пытался понять своего наперсника?..

Словно почувствовав на себе взгляд Кевлерена, Идальго улыбнулся. Паймер поспешно отвел глаза в сторону, как будто его поймали на том, что он исподтишка любуется чужой невестой.

«Что же он может обо мне думать», – подумал герцог. Поразмыслив, старик пришел к выводу, что не знает, какого мнения Идальго был о нем всю жизнь. Паймеру стало стыдно, что он усомнился в верности своего Избранного. Пять десятков Идальго служил ему верой и правдой, не давая даже малейшего повода усомниться в верности господину. Однако герцога по-прежнему преследовала тревожная мысль, что в свержении Кевлеренов участвовали и Акскевлерены. Это они передали своих друзей в руки заклятых врагов.

Впервые в своей жизни Паймеру стало не по себе от того, что он – Кевлерен.

В отличие от Омеральта, расположенного на высоком плато, Беферен, столица Ривальда, стоял на побережье.

Дорога, по которой следовал кортеж посла Хамилайской империи, пошла под уклон. После залитого солнцем степного плоскогорья путники попали под своды темного хвойного леса, где сквозь густые кроны пробивались лишь редкие солнечные лучи. Воздух в лесу был сырым и холодным. Идальго вытащил из-под сиденья покрывала и предложил одно из них Паймеру. Тот молча принял предложенное, не удостоив слугу даже благодарного кивка. Избранному подумалось, что настроение хозяина сделалось таким же мрачным и холодным, как лес, по которому они ехали.

Идальго догадывался почему, однако не осмелился заговорить об этом с Паймером; подобные темы имел право поднимать в разговоре только герцог. Давняя, выработанная за долгие десятилетия службы привычка проявлять сдержанность не позволяла Избранному заводить разговор о взаимоотношениях с хозяином. Подобное не в обычае Акскевлеренов.

Дорога уводила путешественников все дальше в чащу леса. Идальго изо всех сил напрягал слух, пытаясь услышать пение птиц или жужжание насекомых, однако до него доносились лишь скрип седел да позвякивание оружия.

Вскоре кавалькада выехала на открытое пространство, и дорога, следовавшая вдоль впадавшей в океан реки, сделалась шире и ровнее. Через какое-то время Идальго ощутил запах моря.

Солнце уже коснулось линии горизонта, когда кортеж добрался до окраины Беферена. Местные жители с любопытством разглядывали карету и эскорт. Идальго, в свою очередь, пытливо вглядывался в дома и их обитателей, надеясь увидеть следы обнищания, которое – он был в этом почти уверен – должно было прийти в эти края после свержения Кевлеренов. Акскевлерен прямо-таки жаждал, чтобы ему наконец подвернулся повод сказать хозяину: «Видите, изгнав ваше семейство, этот народ обрек себя на тяжкие страдания».

Увы, ему на глаза попадались такие же фермеры, торговцы, рабочие и пастухи, что и близ Омеральта. Обычные люди, занятые каждый своим привычным делом. Даже если революция что-то и изменила в их жизни, это никоим образом не отразилась на лицах ривальдийцев.

В отличие от Омеральта Беферен был городом низким. Берег, на котором он раскинулся, являлся верхней частью склона затопленной долины, которая теперь оказалась почти на одном уровне с морем. Неподалеку от устья реки город окружала крепостная стена, однако, кроме нее, не было ничего такого, что придавало бы ландшафту какое-либо своеобразие.

В свете угасающего дня Беферен казался чернильным пятном, растекшимся по листу пергамента. Большая часть домов была сложена из серого камня; их южные стены поросли мхом, который серебристо поблескивал в сумеречном свете. С моря потянуло ветром, и в карете стало еще прохладнее.

– Прекрасно, – произнес Паймер. Вытерев с лица капельки влаги, закрыл окно кожаной занавеской.

– Утром здешние места кажутся более привлекательными, – с надеждой в голосе произнес Идальго и плотнее укутался в покрывало.

Карета ехала вдоль крепостной стены. Путешественники увидели, что дома в этой части города преимущественно деревянные, крытые пучками высушенных водорослей. Толстые стекла окон покрывали разводы морской соли, а металлические переплеты поросли коростой ржавчины.

Было уже совсем темно, когда они добрались до бывшего дворца королевы Сарры. Идальго высунулся из окна кареты, чтобы лучше рассмотреть здание, но наступившая темнота помешала ему. Однако он разглядел, что дворец также построен из дерева. Из дерева была сложена и крыша, и украшавшие ее жутковатые фигурки гаргулий. Избранный предположил, что в таких суровых погодных условиях пожаров местные жители не боятся.

Карета и сопровождавшие ее всадники остановились перед широкими двустворчатыми воротами, выкрашенными зеленой краской. Маркелла Монтранто, нисколько не утративший самоуверенного вида, спешился. Подойдя к воротам, он несколько раз ударил в них рукояткой сабли.

Одна створка со скрипом отворилась; наружу высунулось чье-то бледное лицо и тут же скрылось. В следующее мгновение ворота распахнулись. Карета въехала внутрь, оставив эскорт снаружи.

Слуга с поклоном открыл дверцу экипажа с той стороны, где сидел Идальго. Акскевлерен поспешил выйти наружу и протянул руку, предлагая ее хозяину. Однако герцог даже не посмотрел в его сторону и выбрался из кареты самостоятельно.

Перед ними снова оказались двери, на этот раз распахнутые настежь. Гостей ожидал почетный караул из военных и гражданских, чьи одеяния были богато украшены золотым шитьем, драгоценностями и наградами. В столь поздний час этот парадный наряд смотрелся крайне нелепо и совершенно неуместно. Солдаты – на сей раз это были пехотинцы, вооруженные копьями – тут же образовали живой коридор между каретой и встречавшими.

Когда мимо копейщиков проходили Паймер и Идальго, они мгновенно вытянулись по стойке «смирно». Вышедшие встречать посланника обитатели дворца вежливо улыбались, однако в их радости сквозила плохо скрываемая фальшь. Избранному показалось, что ривальдийцы встревожены прибытием герцога.

Очевидно, еще свежа память о том, что они сделали с местными Кевлеренами… Впрочем, здешние простолюдины восприняли приезд посланника довольно равнодушно.

На какое-то мгновение возникла неловкая пауза. Нарушил ее один из военных, молодой человек, столь щедро увешанный медалями, что Идальго подумал, как бы этот воин под их грузом не рухнул на землю.

Юноша шагнул вперед и, прочистив горло, произнес:

– Ваша светлость герцог Паймер Кевлерен, приветствуем вас от имени Комитета Безопасности. Добро пожаловать в Беферен!

Высокого гостя тотчас окружили остальные встречающие. Идальго принялся разглядывать гражданских. В большинстве своем они явно испытывали неловкость, оказавшись среди военных. Лишь один человек выделялся из общей массы встречавших: в отличие от остальных он держался уверенно и с несомненным достоинством. Внешности незнакомец был вполне заурядной, однако от прочих его отличало то, что он не сводил с Паймера глаз.

Это он, подумал Идальго. Этот самый человек возглавляет Комитет Безопасности. Он – главный правитель Ривальда.

Паймер важно кивнул ривальдийцам.

– От имени императрицы Лерены Кевлерен благодарю вас за гостеприимство. Я испытываю огромную радость от вашего добросердечия…

Молодой офицер, на которого обратил внимание Идальго, сделал шаг вперед.

– Я – тысяцкий Крофт Харкер, президент Комитета Безопасности.

Затем тысяцкий представил остальных военных – членов Комитета. Никто из присутствующих не был более высокого звания, нежели сам Харкер. Среди них не нашлось ни одного генерала. А еще, как только сейчас понял Идальго, ни один из них не был старше сорокалетнего возраста.

– А кто эти господа? – поинтересовался Паймер, указывая на гражданских.

– Наши советники, – непринужденно ответил Харкер. (гкупду помедлив, он добавил: – Ничего особенного они не представляют.

Идальго продолжал разглядывать человека в штатском платье, по-прежнему не сводившего взгляда с его хозяина. На лице незнакомца играла ироничная улыбка.

– Должно быть, вы устали после долгого пути, – продолжил Харкер, обращаясь к Паймеру. – Для вас уже приготовлена комната. Туда же принесут ужин. Верительными грамотами мы обменяемся завтра, если вы не возражаете.

– Меня это вполне устраивает, – ответил герцог и глубоко вздохнул. – Дела дипломатические всегда могут подождать до утра.

Харкер и второй ривальдиец вежливо рассмеялись, как будто их гость отпустил необычайно остроумную шутку. Идальго решил, что они боятся его хозяина.

После позднего ужина, который они съели в отведенной для них комнате, Паймер долго не мог уснуть. За последние несколько часов они с Идальго перемолвились лишь парой слов. Герцог постоянно думал о том, как бы случайно не завести разговор о Чиерме или…

Акскевлерены, все они – Акскевлерены, думал он, вспоминая гражданских «советников» Комитета Безопасности. Харкер опасался, что я узнаю их, как только они осмелятся заговорить. Они такие же члены Комитета, как этот тысяцкий и его подручные…

Герцог рассеянно похлопал рукой по краю постели. Если бы не Сефид, он ни за что на свете не согласился бы ехать сюда, выполняя поручение племянницы. Посмей он ответить Лерене отказом, она наверняка бы нашла способ подчинить его своей воле.

«Нет, я, конечно, бы мог показать ей, что на меня не следует полагаться в подобном деле. Но как долго мне в таком случае осталось бы жить на белом свете?..»

Отвечать на этот вопрос ему не хотелось. И вот еще что. Чего он наверняка не стал бы делать, так это пытаться войти в контакт со своими собратьями в Ривальде при помощи Сефида. Подобного желания герцог не испытывал еще до приезда в Беферен. К тому же, рискни он прибегнуть к заклинаниям, Избранные вполне могли догадаться об этом, а ведь они изменили делу его семьи.

Мир Паймера окончательно рухнул, и это не давало ему покоя, лишило аппетита и сна. Такого рода революции должны вершить молодые и энергичные люди – те, кто еще не успел привыкнуть к домашнему уюту и размеренной жизни. А разве он сам может сказать, что свил уютное домашнее гнездышко? Нет, конечно, однако ему не хочется ничего менять в этом мире. Жизнь, черт побери, почти прекрасна.

Жизнь была почти прекрасна, черт побери, мысленно поправил себя Паймер. Сейчас же от прошлого остался лишь неприятный осадок.

До него донеслось приглушенное дыхание Идальго. Избранный безмятежно спал, нисколько не заботясь о несовершенстве окружающего мира. Но действительно ли ему все безразлично? Неужели его не тревожит то, что произошло в Ривальде? И что он думает об Акскевлеренах, свергнувших своих хозяев?..

Этот вопрос непременно следует задать, вот только хочется ли герцогу услышать ответ на него? Ведь королева Сарра Кевлерен была так же уверена в преданности своей Избранной, как и он – в своем Идальго.

Разрушенного доверия уже никогда не вернуть.

Но могут ли их отношения продолжаться на какой-то другой основе?

Паймер с горечью упрекнул себя за себялюбие и трусость. Сейчас не время предаваться мелким личным переживаниям.

Пopa подумать о судьбе империи. Какими будут последствия вчерашних событий для Кевлеренов в Хамилае? Что произойдет, если ривальдийский Комитет Безопасности попытается разжечь огонь революции за пределами своей республики?

Все это заставляло сделать неизбежный вывод. Хамилаю не избежать войны с Ривальдом. Комитет Безопасности нужно свергнуть, Акскевлерены уже продемонстрировали, как это можно сделать.

Иного выбора у империи нет.

Когда Идальго проснулся, герцог все еще спал. Избранный оделся, подошел к единственному в комнате окну и, стараясь производить как можно меньше шума, распахнул деревянные ставни.

Отведенная гостям комната располагалась на втором этаже. Выше была лишь одинокая сторожевая башня. Идальго предположил, что дома в Ривальде все такое низкие потому, что море здесь часто штормит или почва слишком мягкая и ей не выдержать груз более высоких строений. Внизу находился небольшой внутренний дворик, вымощенный булыжником, где происходила смена караула. Ривальдийские солдаты в своих бело-голубых мундирах смотрелись весьма живописно. В отличие от высоких фуражек хамилайских пехотинцев на головах у них были береты с пером, засунутым за узенький ремешок.

Вскоре церемония закончилась, и во дворе на какое-то время вновь стало тихо.

Бросив взгляд в сторону города, Идальго испытал радостное чувство. В свете туманного утра Беферен показался ему чистым и аккуратным. Ровно проложенные улицы и низенькие домики не загораживали вид на море, которое простиралось до линии горизонта. Впадавшая в него река разделяла Беферен на две равные части.

Море спокойно поблескивало в лучах неяркого солнца. Над водной гладью с пронзительными криками носились чайки. Холодный воздух пах водорослями и йодом. Хотя Идальго нашел запах слишком насыщенным, он был ему приятен и заставил улыбнуться.

Избранный сделал глубокий вдох, отступил назад и бесшумно закрыл ставни.

За его спиной беспокойно заворочался на постели Паймер. Обернувшись, Идальго увидел, как герцог поднимается с кровати.

– Как вы себя чувствуете? – участливо поинтересовался он.

– Устал, только и всего.

Акскевлерен поспешно приблизился к хозяину.

– Позвольте помочь вам…

– Пожалуйста, распорядись, чтобы нам принесли завтрак, – произнес каким-то сдавленным голосом Паймер.

Идальго замер на месте и судорожно сглотнул. Он отчаянно надеялся, – потому что больше ему ничего не оставалось, – что по окончании путешествия отношения между ним и хозяином войдут в прежнюю колею.

– Слушаюсь, ваша светлость, – сказал Избранный и вышел из комнаты.

Как только за Акскевлереном закрылась дверь, Паймер прекратил одеваться и, чувствуя, что им овладевает стыд, медленно опустился на край постели. Он намеренно обидел Идальго, совершил то, чего раньше никогда себе не позволял по отношению к своему Избранному. Это вышло само собой; герцог даже не подумал, что будет потом, и вот теперь он испытывает ту же душевную боль, что и Идальго. Нет, этому кошмару просто не видно конца.

Чувствуя тяжесть на сердце, Паймер закончил одеваться. В следующий момент в комнату вошел Идальго в сопровождении двух слуг. В руках у них были подносы, на которых стояли тарелки с горячей кашей, свежеиспеченным хлебом и ломтиками соленой рыбы. В высоких деревянных кружках пенилось пиво. Слуги поставили подносы на стол, придвинули по обеим сторонам по стулу и удалились.

– Ну что ж, на вид вполне аппетитно, – прокомментировал Паймер с наигранной бодростью в голосе. Он нагнулся к тарелке, понюхал кашу и жестом предложил Идальго садиться. – Садись, Идальго. Ешь.

Взяв ложку, герцог принялся за кашу.

Он скорее почувствовал, нежели увидел, что его Избранный колеблется.

– Нужно хорошенько подзаправиться, – с набитым ртом проговорил Паймер. – Вот увидишь, сегодня нас ждет трудный день. Придется много ездить.

Идальго сел и попробовал кашу. Герцог попытался перехватить его взгляд, однако Акскевлерен быстро отвел глаза в сторону. Паймер чуть было не выговорил ему за это, но вовремя спохватился и постарался взять себя в руки.

Герцог отложил ложку и собрался поднять кружку с пивом, однако передумал и вздохнул.

– Извини.

Паймеру хотелось, чтобы это короткое слово прозвучало громко и искренне, но все получилось вовсе не так, как он надеялся. Извинение было высказано тихо, едва ли не шепотом.

Идальго перестал жевать. На этот раз он посмотрел хозяину прямо в глаза. Паймер подумал, что сейчас его Избранный скажет что-то вроде «Вам незачем извиняться, ваша светлость». Однако вместо этого Акскевлерен коротко ответил:

– Понимаю.

Впервые в своей жизни герцог понял, что его простили. У него словно камень свалился с души. Ему захотелось рассмеяться, но он заставил себя сдержаться. А вот улыбку герцог скрыть не смог. Идальго улыбнулся ему в ответ.

Больше герцог и Акскевлерен не сказали друг другу за завтраком ни слова.

Как только они покончили с трапезой, в комнату вошли слуги и принялись убирать со стола.

– Вашу светлость ждут в библиотеке. Если вы готовы, я охотно провожу вас туда, – произнес старший из них.

Вскоре Паймер и Идальго шагали вслед за слугой по настоящему лабиринту коридоров. По сравнению с ним замок Юнары мог показаться чистым полем. Путь освещали фонари, висевшие снаружи, по ту сторону окон, поэтому в коридорах царил полумрак. Выглядело так, будто хамилайцы шли по лесной чащобе.

Паймер подумал: такие лабиринты понастроили из-за того, что дворцовые помещения нужно было уместить на двух этажах. Впрочем, герцог нисколько не удивился бы, узнай он, что оказался в театре теней, призванном создать у посетителей ощущение, будто на самом деле дворец имеет гораздо большие размеры.

В конце концов они оказались в просторном коридоре, довольно сносно освещенном, с окнами почти под самым потолком. Слуга остановился перед скромного вида дверью. Предварительно постучав, он открыл ее и проводил Паймера и Идальго в просторную библиотеку.

Вдоль стен тянулись изящные резные полки, уставленные книгами в кожаных переплетах. Крофт Харкер встал со стоящего в центре комнаты массивного кресла, чтобы поприветствовать гостей. Он был в библиотеке один. Стоявшее рядом второе кресло пустовало. Между креслами стоял низкий столик, на нем – графин красного вина и два бокала.

– Президент Харкер, герцог Паймер Кевлерен! – с поклоном объявил слуга и отступил в сторону.

Хамилайский посланник и хозяин обменялись рукопожатиями. Харкер указал герцогу на кресло.

– Этим утром нам предстоит многое обсудить. Идальго собрался занять место за спиной хозяина, но слуга взял его под руку.

– Я знаю, что у вас в Хамилае иные порядки, нежели у нас, – пояснил президент Комитета Безопасности, – особенно после рево… после недавних событий. Но мы не приглашаем на наши переговоры Акскевлеренов. Паймер напрягся.

– Я не привык обходиться без моего Избранного, – заявил он. – Понимаю, что теперь в Ривальде многое изменилось, однако, как посланник императрицы Лерены, я…

– Как посланник вы обязаны следовать нашим обычаям, подобно тому, как наш посланник в вашей стране обязан соблюдать ваши, – мягко возразил Харкер.

Паймер сделал глубокой вдох. До чего же ему хотелось развернуться и выйти из библиотеки вон!.. Интересно, как поведет себя в таком случае Комитет Безопасности? С другой стороны, горячиться не стоит. Ведь он здесь по поручению племянницы, и чем скорее справится с порученным делом, тем раньше вернется в Хамилай.

– Хорошо, – выдавил из себя герцог. – При условии, что обсуждение этого вопроса мы отложим на более поздний срок.

Харкер обиженно поджал губы, однако кивнул.

– Решено, – коротко ответил он и снова указал на кресло.

Паймер сел и кивком велел Идальго выйти.

Как только они остались одни, тысяцкий заметно повеселел.

– Итак, с чего начнем? – спросил он и улыбнулся герцогу.

Идальго ожидал, что его отведут обратно в отведенную им с герцогом комнату, однако Избранного проводили через внутренний дворик в другое крыло дворца, немного отличавшееся от той части, в которой они уже были.

Деревянная постройка имела более светлый оттенок, как будто была сооружена совсем недавно. Идальго поинтересовался у слуги, куда его привели, однако на вопрос тот ответил лишь загадочной улыбкой.

Они вышли во второй внутренний дворик, меньшего размера, чем предыдущий, весь усыпанный мелкими белыми камешками. Здесь было высажено несколько хвойных деревьев. Невысокая живая изгородь делила двор на квадраты; в каждом имелось по деревянной скамье. Над двориком нависали балконы второго этажа. Солнце еще не успело позолотить крыши домов, а воздух был влажным и прохладным.

Слуга проводил Идальго в средний квадрат. Там сидел человек в гражданском платье, из числа тех членов Комитета Безопасности, кого Избранный герцога видел прошлой ночью во дворце. Незнакомец встретил Идальго чуть ироничной улыбкой. У него были умные голубые глаза и изрытое оспинами лицо. Чем-то он напомнил Акскевлерену Нетаргера, Избранного Юнары.

Слуга удалился, не сочтя нужным представить их друг другу.

– Ты – Акскевлерен, – заявил Идальго. – Как твое имя и кому ты принадлежишь?

– Я не принадлежу никому, кроме себя, – ответил незнакомец бесстрастным тоном, чеканя каждое слово. – Мое имя – Атилас.

– Атилас Акскевлерен.

Атилас спокойно покачал головой.

– Кевлерены больше ничего не значат в Ривальде. Акскевлеренов здесь тоже больше не существует. Я просто Атилас.

– А я – Идальго Акскевлерен.

– Ты произносишь это с такой гордостью, – саркастически заметил Атилас. – Мне давно хотелось встретиться с тобой – с тех пор как только стало известно, что императрица Лерена отправила сюда посланником своего родного дядю.

– Это – дипломатический визит, не более того… – Идальго запнулся. Атилас улыбнулся еще шире – Надеюсь, то, что меня сейчас разлучили с его светлостью, не имеет ничего общего с новыми порядками Ривальда, верно?

– Разумеется, нет. Если бы герцог Паймер настоял на своем и потребовал твоего присутствия, думаю, Харкер наверняка пошел бы на уступку.

Атилас нагнулся и вытащил откуда-то из-под скамьи бутылку вина и два стакана.

– Это из Оффры, – пояснил он. – Я подумал, что вам с герцогом понравится здешнее вино. Присаживайся. – Он кивком указал на скамейку.

– Могу я спросить тебя, зачем члену Комитета Безопасности Ривальда сидеть рядом с прислужником Хамилайской империи и тем более разговаривать с ним?

– Тысяцкий Крофт Харкер объяснил вам минувшей ночью, что мои соплеменники и я не являемся членами Комитета. Как гражданские лица, мы не имеем на это права. Ведь революцию осуществила Боевая Ассоциация.

Идальго собрался было возразить своему собеседнику, но передумал. Этому человеку незачем знать о его с Паймером подозрениях.

– В таком случае, полагаю, что наша встреча состоялась с ведома Комитета Безопасности, – сказал он.

– Это для тебя действительно важно?

– Как ближайший помощник герцога Паймера Кевлерена, я не допущу, чтобы его дипломатическая миссия была чем-то скомпрометирована.

Атилас понимающе кивнул.

– Ясно. Даю тебе слово, что Комитет Безопасности в курсе этой встречи.

– Но зато герцог не в курсе, – с нажимом произнес Идальго.

Глаза Атиласа недовольно сузились, как будто слова Избранного вызвали у него раздражение.

– Он узнает, когда ты ему об этом скажешь, – ровным голосом проговорил он, после чего разлил содержимое бутылки по стаканам. – А пока давай посидим, выпьем вина.

Идальго на секунду замешкался. Пить с Атиласом ему не хотелось, но и обижать своего собеседника он тоже не желал. В конце концов он опустился на скамью и взял протянутый стакан.

– Хорошее вино, – заметил Идальго, сделав глоток.

– Ты давно знаешь герцога? Ты всегда был его Избранным или тебя приставили к нему за какие-то заслуги?

– Я поступил в услужение к герцогу, когда ему было семь лет, Я – его единственный Избранный, других у Паймера никогда не имелось. Ему никогда не нужна была многочисленная свита.

– Разумеется. Герцог ведь не владеет даром Сефида. Зачем содержать штат потенциальных жертв, если жертвоприношений не будет?

– Акскевлерены – нечто большее, нежели просто потенциальные жертвы.

– Тогда почему у Паймера их нет?

Услышанное потрясло Идальго. Во-первых, Атилас назвал его господина просто по имени, а во-вторых…

Чтобы скрыть охватившее его волнение, он сделал второй глоток вина. Конечно, Акскевлерены предназначены для того, чтобы их приносили в жертву, но большинство живут полнокровной, нормальной жизнью и доживают до глубоких седин…

– Детей отрывали от родителей, – продолжал Атилас. Идальго почувствовал, что бесстрастный голос собеседника вызывает у него нарастающее раздражение. – Они вынуждены прислуживать правящей династии пришедших с гор узурпаторов. А сколько их приняло мученическую смерть! Тебе крупно повезло, что Паймер не обладает даром Сефида. По сравнению с остальными ты просто счастливчик.

Идальго был уверен, что Атилас сейчас добавит нечто вроде «Счастливее, чем остальные из нас».

– Вообще-то обладание Акскевлеренами – это разновидность утонченной жестокости. Сама фамилия, которую они носят, постоянно подчеркивает их рабскую зависимость от хозяев. Они во многом напоминают животных. Правда, у них есть язык, дарующий им речь, и сердца, безраздельно любящие своих господ…

– Наши хозяева тоже нас любят, – робко возразил Идальго.

– Совершенно верно, – согласился Атилас. – Как ты и я любим верного пса.

Идальго захотелось встать и уйти, но по какой-то причине он сдержался. Возможно, потому, что Атилас только что озвучил его собственные сомнения – сомнения, на которые он привык реагировать так, как приучили его Кевлерены. Вряд ли намерения Атиласа входило проверить, насколько он предан к герцогу, однако тот факт, что его собственные мысли только что были произнесены вслух, потряс Избранного до глубины души.

– Я значу для герцога много больше, чем верный пес!..

– Нисколько не сомневаюсь в этом, но нам известно, что твои отношения с герцогом Кевлереном носят особый характер.

С этими словами Атилас снова наполнил стаканы.

Во время разговора его улыбка сделалась печальной, даже страдальческой, как будто он терпел те же муки, что и безымянные Акскевлерены, о которых беседовал с Идальго.

– Кто же ты? – спросил Идальго.

– Атилас Акскевлерен, – признался его собеседник и, секунду помедлив, добавил: – Когда-то меня звали Атилас Ньюком.

Идальго изумленно посмотрел на него.

– Ты что-то знаешь о своей семье?

– Случайно узнал.

Идальго смущенно закашлялся: ему стало неловко за бестактный вопрос. Присутствуй при их разговоре Паймер, Избранному пришлось бы извиниться перед своим хозяином.

– Я хотел узнать, кто избрал тебя на роль Акскевлерена.

– Наверное, желаешь спросить, кто сделал из меня Акскевлерена? Однако тебе скорее всего больше всего хочется узнать о моей настоящей семье.

На этот раз Идальго все-таки встал. Разговор принимал оборот, который он посчитал опасным, едва ли не предательским.

Атилас протянул руку и взял его за рукав.

– Прошу тебя, не уходи. Я больше слова не скажу о моей семье.

– Извини. Я не могу тут больше оставаться, – сказал Идальго, хотя на самом деле был бы рад продолжить беседу.

– Давай поговорим о твоей семье.

– Но герцог…

– О твоей настоящей семье.

Голос Атиласа собеседника сделался вкрадчивым, словно ривальдиец инстинктивно понял, что с Идальго нужно действовать осторожно, чтобы он не обиделся и не ушел раньше времени. Иными словами, Атилас попытался едва ли не соблазнить Избранного Паймера Кевлерена.

– Ты не допил вино. Кроме того, президент с герцогом еще не закончили свой долгий разговор.

Идальго остался стоять, однако уйти уже не пытался.

– Что тебе известно о моей семье? – спросил он и сразу же добавил: – Я имею в виду мою настоящую семью.

– Мы с тобой разумные, понимающие люди. Мы оба знаем, что происходит в мире. Поэтому я не выдам тебе государственной тайны, если скажу, что и Хамилай, и Ривальд имеют шпионов, действующих на территории друг друга.

Атилас на мгновение замолчал, видимо, ожидая реакции Идальго на свои слова. Но Избранный герцога Паймера Кевлерена был нем, как статуя.

– Один из наших людей, находящийся на территории Хамилайской империи, выяснил – разумеется, совершенно случайно, – где живет твоя семья.

– Это никакой не секрет, – отозвался Идальго с легкой насмешкой в голосе. Почему-то на какой-то миг он поверил, что этот человек скажет ему нечто такое, что повергнет его в трепет, поразит настолько, что содрогнутся сами основы жизни. – Я родился в Кастелле. Надеюсь, мои родственники по-прежнему живут там.

Атилас отрицательно покачал головой. Затем отпил глоток вина и сказал:

– Твой отец был зажиточным владельцем суконной мануфактуры. Он обычно приобретал шерсть у купцов, которые привозили ее морем, на кораблях, прибывавших в порт Кастелла…

– Мой отец?.. – изумленно переспросил Идальго. Ему стало нехорошо, как будто чья-то невидимая рука ударила ножом прямо в его сердце.

– Именно. Ему сопутствовала удача. Он скупил складские помещения. Нанял множество чесальщиков, ткачей и красильщиков. В Омеральте твой отец создал мануфактуру, которая отнимала у него почти все время. Дела шли хорошо, и семья вскоре перебралась к нему. Я имею в виду, конечно же, остальных членов семьи. Твою мать, двух братьев и сестру. У тебя была еще одна сестра. Но она умерла при родах, пытаясь дать жизнь третьему своему ребенку. Имеется у тебя также и несколько племянников и племянниц…

Идальго растерянно опустился на скамью.

– Мои мать и отец… Они живы?..

– Увы, нет.

Идальго почувствовал, как у него перехватило дыхание.

– Идальго!

– Когда… когда это… случилось?

– Извини, но наш шпион не сумел этого выяснить. Как я уже сказал, ему удалось лишь узнать об их кончине, да и то потому, что он занимался торговлей и имел дело с твоими родственниками. Ему удалось подружиться с одним из твоих братьев. Как-то раз, на совместной пирушке, тот обмолвился, что его старшего брата отдали Кевлеренам. Дальнейшая же судьба мальчика неизвестна. Твой брат помнил лишь имя – Идальго. И еще то, что тебя отдали кому-то из придворных, некоей высокопоставленной особе. Нашему соглядатаю – он, разумеется, знал по именам всех старших Кевлеренов и их Избранных – не составило особого труда понять все остальное. Теперь он знал, откуда у Паймера появился Идальго. И посчитал, что эти сведения смогут нам каким-то образом пригодиться.

Идальго встряхнул головой, как будто пробуждаясь от кошмарного сна.

– Нам?..

Атилас сдержанно усмехнулся.

– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали разговор. Впрочем, мы оба знали, что так оно и будет.

Идальго не совсем понял, к чему клонит его собеседник, но одно уяснил точно: Атиласу нужно, чтобы Избранный Паймера думал, будто сам Идальго направляет разговор в нужное русло.

– А что такое Комитет Безопасности?

– Это – мы. Те, кого ты с герцогом видел прошлой ночью. Военные и гражданские.

– И все гражданские – Акскевлерены?

– Больше чем Акскевлерены.

Идальго пристально посмотрел на Атиласа.

– Значит, вы все – Избранные?

– Мы были ими.

– И Избранная королевы Сарры тоже?

Атилас отвел взгляд в сторону.

– Нет. Джалале осталась…

– Верна… – закончил за него фразу Идальго.

– Верна старым обычаям, – нехотя кивнул Атилас, и Идальго лишь сейчас уловил в его голосе легкую нотку грусти. – Верна Кевлеренам.

Ривальдиец оглянулся по сторонам, затем снова повернулся к Избранному Паймера. На его лице снова заиграла саркастическая улыбка.

– Но, как оказалось, верность Ривальду она не сохранила.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Атилас только развел руками.

– Чтобы открыть для тебя мир, Идальго. Чтобы ты увидел то, что находится за горизонтом.

Обсуждение самых разных вопросов – включая проблемы торговли, таможенных пошлин и стычек на границе – длилось примерно час, после чего беседа между Паймером и Харкером прекратилась сама собой.

Они сидели молча в окружении вековой премудрости бесчисленных книг, потягивая вино и проникшись взаимным недоверием. Паймер уже было подумал, что вряд после этого разговора будет принято какое-либо существенное решение, но тут Харкер неожиданно покашлял в кулак и сказал:

– Самую щекотливую тему я оставил под конец нашей беседы.

Паймер вопросительно посмотрел на президента Комитета Безопасности и подумал о том, сколько же еще щекотливых тем им предстоит затронуть. Однако, будучи гостем, он не пожелал делать первый ход.

Герцогу хотелось, например, узнать, удастся ли ему встретиться с Кевлеренами, пусть даже в присутствии посторонних. Он также желал осведомиться, сколько еще придется ждать решения Комитета Безопасности о создании постоянной дипломатической миссии Хамилая в Беферене, необходимости в которой раньше не было, поскольку местные Кевлерены могли сноситься со своими братьями на территории империи при помощи Сефида. Паймеру хотелось быть в курсе планов Комитета Безопасности относительно здешних Кевлеренов. Если эти вопросы еще не были официально рассмотрены Харкером или другими членами Комитета, то в конечном итоге ему, посланнику императрицы Лерены, придется поднять их, невзирая на возможные нарушения дипломатического этикета.

– Это касается ваших родственников…

Паймер натужно рассмеялся.

– Каких именно? Кевлеренов на свете много.

– Я имею в виду Генерала Третьего Принца Мэддина Кевлерена.

– Продолжайте, – после секундной паузы сказал герцог.

– Мы получили сведения о том, что генерал недавно покинул континент. Признаюсь вам, нам стало известно, что его отъезд состоялся сразу после отправки главной экспедиции, имеющей целью создание новой колонии на Каеле.

– И что из этого следует?

– На остров Каел будущие колонисты отправились в сопровождении нескольких сотен профессионально обученных воинов. А корабли, на которых они плывут, оснащены лонггонами.

– Собственно говоря, лично мне об этом практически ничего не известно…

– Но в порту Сома видели, как вы провожали генерала в плавание.

– Что ж. Меня иногда приглашают на подобные официальные мероприятия, – сказал с невозмутимым видом Паймер и пожал плечами.

– Но на Каеле нет никакой опасности для колонистов. Там вовсе не требуется присутствие такого количества солдат.

– Однако остров еще толком не освоен.

– Да неужели, ваша светлость? Даже наши люди нашли время, чтобы хорошенько изучить его прямо у вас под носом… Нам также известно, что местные жители, подобно всем остальным подданным империи, хранят верность императрице Лерене. Куда же все-таки держит путь экспедиция?

– Не думаю, чтобы это каким-то образом касалось вас, – ответил Паймер. – Хамилайские колонии не имеют никакого отношения к делам Ривальда.

– До тех пор, пока они не затрагивают интересов нашей страны. Давайте не будем ходить вокруг да около, ваша светлость. Нам с вами прекрасно известно, что вы знаете о колонии Сайенна на Новой Земле. Мы не допустим никаких посягательств на нашу территорию – ни здесь, ни где-либо еще.

– Даю вам честное слово, что экспедиция под командованием принца Мэддина Кевлерена не преследует никаких интересов в Сайенне. Кстати, красивое название.

– Но зачем же тогда посылать в те края солдат? – гнул свою линию Харкер, не желая отвлекаться от главной темы.

– Не каждому в Новой Земле понравится появление у стен своего дома нескольких сотен человек с другого берега Бушующего моря.

– Кидан.

Услышав это короткое слово, Паймер невольно покраснел, как будто его и впрямь уличили в посягательстве на интересы Ривальда. Однако он быстро справился с собой и удивленно поднял брови.

– Комитет Безопасности хотел бы сообщить вам, что Кидан находится в сфере наших интересов на Новой Земле.

Вот тут герцог растерялся. Ему показалось, что он плохо расслышал слова Харкера.

– Комитет Безопасности желает иметь гарантии того, что ее величество императрица Лерена правильно понимает нашу позицию в этом вопросе. Сайенна вызывает у нас самую серьезную озабоченность. Комитету Безопасности не хотелось бы лишаться своей единственной заморской колонии сразу же после прихода власти в государстве. С другой стороны, судьба чужого города, который может причинить больше бед, чем он того стоит, безразлична Комитету Безопасности.

Паймеру показалось, что он снова ослышался. Хотя ни сам герцог, ни Лерена не ожидали, что Кидан станет предметом спора между Хамилаем и Ривальдом, что два народа пойдут из-за него друг на друга войной, однако и он, и императрица предполагали, что город можно будет использовать в качестве дубинки, которой Хамилай попытается добиться уступок в других вопросах.

Паймер погрузился в долгое молчание. Но последняя фраза, произнесенная тысяцким, всплыла на поверхность его сознания, будто дохлая рыбина.

– Больше бед, чем он того стоит? – переспросил герцог. Президент Комитета безопасности мрачновато улыбнулся.

– Это мы предоставляем решать вам. В конце концов, это ведь ваша экспедиция.

К ним подошел слуга, чтобы заново наполнить графин вином, но Харкер жестом остановил его.

– Остались ли еще какие-то вопросы, которые ваша светлость желали бы обсудить?

Паймер отрицательно почал головой, продолжая думать о том, что президент Комитета Безопасности сказал о Кидане.

– В данный момент – никаких. Хотя ответы еще на некоторые вопросы мне хотелось бы услышать от вас до момента моего возвращения в империю.

– Разумеется, – добродушно ответил Харкер. – Уверен, что вы желали бы узнать, как поживают ваши здешние родственники.

Герцог быстро поднял на него глаза. Похоже, что этим утром тысяцкий приготовил для него немало сюрпризов.

– Разумеется.

– Тогда мы с вами встретимся завтра примерно в такое же время. А сейчас, ваша светлость, я вынужден покинуть вас: меня ждет масса неотложных государственных дел.

Паймер поднялся с кресла.

– Понимаю. Я и так отнял у вас слишком много времени. Комитет Безопасности был крайне любезен ко мне. Значит, встретимся завтра.

Харкер повернулся к слуге.

– Пожалуйста, проводите герцога в его апартаменты. Обменявшись рукопожатием с президентом, герцог вслед за слугой вышел из библиотеки.

Он был слишком погружен в раздумья и потому не заметил, что возвращается обратно к себе другой дорогой. Проходя через внутренний дворик, Паймер увидел своего Избранного.

Идальго о чем-то оживленно беседовал с человеком, который был среди тех, кто прошлой ночью встречал имперского посланника.

Один из изменников-Акскевлеренов.