"Скандальные намерения" - читать интересную книгу автора (Робинс Сари)

Глава 24

Шарлотта присоединилась к Джорджине, чтобы выпить в салоне китайского чая с бисквитами. Она обожала этот черный чай и с благодарностью приняла чашку.

– Спасибо... Джорджи.

Она еще не привыкла к столь фамильярному обращению.

Джорджина отщипнула кусочек бисквита.

– Ах, мне почти хочется, чтобы Хуанита не была столь изумительным кондитером! – Она погладила себя по животу. – Мне следовало бы ограничивать себя, но с появлением детей Эйвери, кажется, не возражает против моей полноты.

Она протянула тарелку с аппетитными бисквитами.

Шарлотта благодарно улыбнулась, однако покачала головой:

– Спасибо, завтрак был замечательный, и я не голодна.

Джорджина вздохнула.

– Я не помню, когда в последний раз я чувствовала себя сытой. В особенности когда я кормила, перерывы между едой казались мне слишком большими.

Шарлотта вежливо кивнула и сделала глоток чаю.

– Так скажите мне, Шарлотта, как вы в конце концов подцепили Джеймса? Эйвери и я несколько лет пытались уговорить его обзавестись семьей. Но он, похоже, был совершенно равнодушен к этому мероприятию.

Шарлотта уклончиво улыбнулась, не зная, что ответить. Прерывая неловкую паузу, Джорджи ободряюще улыбнулась.

– Нет нужды стесняться меня, дорогая. Я знаю, что случилось у Бальстрэмов.

Шарлотта посмотрела поверх чашки на Джорджину, пытаясь скрыть удивление.

– Вы знаете?

– Да, Джеймс написал нам. Мы знаем, что Джеймс и тот негодяй оказались в вашей комнате. Не надо этого стыдиться. Мы знаем, что вы и Джеймс обуздали негодяя.

– Ну, тогда вы знаете, почему мы помолвлены.

– Мы знаем лишь, что когда Джеймса обнаружили в вашей комнате, он объявил всем о вашей помолвке.

– Чего здесь больше? – невинно спросила Шарлотта.

– Конечно же, правды.

– Правды?

– Я знаю Джеймса. Если бы его обнаружили вместе с девственной весталкой, он не попросил бы ее выйти за него замуж просто из чувства долга. Он бы каким-нибудь образом выпутался из этого положения. Конечно, он позаботился бы о репутации леди, ибо он джентльмен до мозга костей. Но женился бы он лишь в том случае, если бы сам того хотел. И до вас он не желал даже приближаться к пасторской мышеловке. Что вы сделали, чтобы он так перестроился, Шарлотта?

– Честное слово, я ничего не делала, Джорджи.

– Ничего? – с сомнением переспросила Джорджи.

– Вообще-то мне бы тоже хотелось знать, почему он попросил моей руки, – совершенно искренне сказала Шарлотта.

Похоже, Джорджину это застало врасплох. Очевидно, она ожидала встретиться с женщиной, которая провела энергичную кампанию, чтобы заполучить Джеймса в качестве мужа.

– Ну что ж, – проговорила Джорджина, – как вы отнесетесь к прогулке по саду?

– С удовольствием! – ответила Шарлотта, испытав облегчение.

– Отлично. Не будем откладывать. И не будем оставлять надолго мужчин наедине. Иначе они могут такое натворить...

Шарлотта и Джорджина прогуливались по длинной аллее, обсаженной невысокими кустами с красивыми белыми цветками. Воздух был напоен приятными ароматами. Лениво жужжали пчелы, над головой слышался щебет птиц.

– Теперь, после смерти папы, сады в Гринвуд-Мэнор оказались заброшенными, но я помню то время, когда они были ухоженными. Я скучаю по тому времени, когда гуляла по саду, – с грустью проговорила Шарлотта. Уловив немой вопрос Джорджины, она добавила: – Он долго болел и умер в прошлом году.

– Приношу соболезнование по поводу вашей утраты.

Когда они остановились, чтобы рассмотреть живую изгородь, Джорджина деликатно спросила:

– Я рискую быть назойливой, Шарлотта, но ваша мама также умерла?

– Да. Она умерла, когда я была совсем юной.

Джорджи вздохнула.

– Честно говоря, не могу себе этого представить. Должно быть, вам было очень тяжело перенести такие потери. Моя мама до сих пор сводит меня с ума, однако я не знаю, что бы я делала без нее.

– Мы все делаем то, что должны.

– Вы по этой причине согласились выйти замуж за Джеймса? – спросила негромко Джорджи. – Потому что вы чувствовали, что должны?

Они остановились перед высокими кустами роз.

– Должно быть, это такая прелесть, когда они цветут! – восхищенно проговорила Шарлотта.

Джорджи кивнула, очевидно, соглашаясь с желанием Шарлотты проявить сдержанность.

– Да, это настоящий праздник во всех смыслах.

– Я слышала, что если розы зацветают слишком рано, это к несчастью.

– Вздор! – Джорджина решительно покачала головой. – Не может быть ничего плохого, когда дело касается роз. Они зацветают, когда им подсказывает природа. – Она провела пальцами по листьям розы. – Любовь тоже как розы. Мне понадобилось много месяцев, чтобы понять, что Эйвери и я созданы друг для друга... Так что проявите терпение с Джеймсом, – медленно добавила она. – Хотя это для него несколько трудно – почувствовать себя в семейном кругу.

Шарлотта согласилась. Правда, лицо Джеймса всегда было чертовски невозмутимо. Порой он бывал прямолинеен, откровенен до грубости. Иногда казался отстраненным, словно находился в другом графстве. Она вздохнула. Ничто из того, чего она ожидала, не подтверждается. Джеймс не был негодяем, однако какое-то неблаговидное обстоятельство он скрывал. Шарлотта это чувствовала. Его интерес к ее приданому был минимален, но тогда что еще могло быть? Возможно, Джорджина сообщит какую-нибудь информацию о Джеймсе, поскольку сама она терялась в догадках.

– Он очень сдержан в последнее время, – осторожно проговорила Шарлотта.

– Кто может его обвинить за это? Он не жил в доме, где в первую очередь ценятся любовь и сильные чувства. Честь, уважение, ответственность – вот те качества, которые в нем воспитывали.

– Вы считаете, что его намерения благородны? – попробовала нащупать почву Шарлотта.

– Без сомнения.

Некоторое время они шли по аллее молча.

– Что касается его сдержанности, то это для него характерно в отношениях почти со всеми. Исключение составляет Эйвери, иногда я.

Шарлотта испытала некоторое удовлетворение, узнав, что Джеймс все-таки способен, пусть и в редких случаях, раскрываться.

– Вероятно, мне не следовало бы говорить это вам, но вы могли бы услышать это от любых сплетниц, – сказала Джорджи. – Отца Джеймса нельзя назвать в прямом смысле любящим. Я сказала бы, что он был властным и во многом старомодным. Он был погружен в политику и многие месяцы проводил в Лондоне, в то время как Джеймс и герцогиня оставались в Монтроузе. Джеймса отправили в школу, на мой взгляд, слишком рано. Не могу себе представить, чтобы своего Альберта я отправила в школу в восемь лет. Впрочем, ему пока лишь четыре года, и я не могу представить его восьмилетним.

Шарлотта покачала головой.

– Джеймс говорил мне, что его отец умер, когда ему исполнилось девятнадцать. Они мало общались в последние годы. Это было большой потерей для них обоих.

– Да, и поэтому было славно, что Ричард, дядя Джеймса, проявил к нему большой интерес.

– Дядя Ричард? Вы имеете в виду мистера Ричарда Блэнтона?

– Ну да! Вы его знаете?

– Не слишком хорошо. Он наш ближайший сосед, но большую часть времени проводит в Лондоне.

– Стало быть, вы знаете кузена Джеймса, Мортимера?

– Мы знакомы, – нейтральным тоном ответила она.

Они снова продолжили путь в молчании. Шарлотта пыталась найти способ вежливо выяснить, не испытывал ли Джеймс каких-либо финансовых затруднений, но тут аллея кончилась и они оказались перед садовой верандой.

– Войдем? – показала Джорджина рукой в сторону домика.

– Конечно, – с облегчением кивнула Шарлотта.

По какой-то причине ей не хотелось бы узнать о том, что Джеймс жаждал ее алмазов. Она вступила на веранду, гадая, поймет ли она когда-либо Джеймса и его загадочные намерения.

Когда Шарлотта вошла в гостиную, беседа поспешно завершилась, оставив у нее ощущение, что она появилась не вовремя. Джеймс быстро отвернулся, Эйвери направился к бару, а Джорджина зарделась до такой степени, что щеки ее сравнялись по цвету с ее рыжими волосами.

Шарлотта осталась стоять в растерянности на пороге, сцепив перед собой руки.

– Вы говорили, что обед в половине восьмого, если не ошибаюсь?

– Да, дорогая! – поспешила ее заверить Джорджина. – Трое из нас пришли чуть пораньше и успели кое-что перехватить.

В глазах ее было смущение. Она подскочила к Шарлотте и жестом пригласила ее войти в комнату. Красивые белоснежные кружева прикрывали ее корсет, рукава слегка развевались при каждом шаге.

Подошел Джеймс и галантно поклонился. Его черные как смоль волосы были прихвачены кожаной лентой.

– Добрый вечер, Шарлотта!

Сердце у нее привычно заколотилось. Было такое ощущение, что ее грудная клетка опутана веревкой и с помощью этой веревки кто-то притягивает ее к нему. Она облизнула губы и окинула взглядом его широкие плечи, облаченные в черный фрак, а когда перевела взор на его черные, в обтяжку панталоны, у нее пересохло во рту.

Шарлотта подняла голову, встретилась с его темно-синими глазами, и ей показалось, что в них блеснуло удивление. Не мог же он догадаться, о чем она думала? Ее щеки предательски зарумянились.

– Добрый вечер, Шарлотта! Вы выглядите великолепно, – проговорил Эйвери, держа в руке бокал с золотистой жидкостью.

Он торжественно поцеловал ее затянутую в перчатку руку. Было всего лишь половина восьмого. Кажется, он уже успел выпить не один бокал.

Джеймс поморщился, отнял у друга ее руку и прижался губами к ее запястью, отчего у нее побежали по руке мурашки. Да что же такое происходит с этими мужчинами?

Она испытала облегчение, когда Эйвери, погладив себя по животу, заявил:

– Должен сказать, что я умираю от голода и от желания выпить французского шампанского.

Джеймс вскинул бровь.

– Ты осмеливаешься?

Друг отмахнулся.

– Оно у нас появилось еще до эмбарго. Поэтому мы должны прикончить всю партию. – Он подвел жену к двери и игриво проговорил: – Пошли, дорогая, тебе известно, какой ты бываешь, когда подают эту славную шипучку.

Оказавшись внезапно наедине с Джеймсом, Шарлотта почувствовала себя выбитой из колеи. Она с особым старанием готовилась в этот вечер произвести впечатление на друзей Джеймса, да и на него самого. Какая женщина не поддастся искушению пленить такого великолепного мужчину?

Она дотронулась рукой в перчатке до бедра, надеясь, что ее шелковое платье понравится Джеймсу не меньше, чем оно понравилось ей самой в ее комнате. Платье плотно обтягивало тело и способно было вызвать грешные мысли, несмотря на длинные рукава и высокое декольте. Кстати, это избавляло от необходимости надевать докучливые украшения.

Джеймс молча разглядывал ее из-под опущенных век. Шарлотта в смущении подняла руку к волосам.

– Что-то не так?

– Я смакую увиденное, Шарлотта. Вы выглядите восхитительно. – Положив ей ладонь на сгиб руки, он зашептал на ухо: – Если бы мы были не у Эйвери и Джорджины, я постарался бы сбежать с обеда, чтобы пообедать вами.

Она вспыхнула, почувствовав теплую волну во всем теле.

– Вы тоже весьма представительны, ваша светлость. Но я не стала бы вас есть. Слишком много шансов получить расстройство желудка.

– Я не заслужил даже того, чтобы вы назвали меня красивым?

– Вы не нуждаетесь в комплиментах для того, чтобы поднять ваше самоуважение.

Джеймс приложил руку к сердцу и театрально произнес:

– Вы зверски жестоки.

– Зверски честна. Довольно того, что вам льстят все леди и господа в высшем свете.

– Я бы предпочел услышать лестные слова от вас.

– Да полно, Джеймс, – увещевающим тоном сказала Шарлотта. – Зачем вам нужны мои комплименты?

Он вдруг сделался серьезным.

– Потому что я хочу именно вашего одобрения, а не чьего-нибудь еще. Для меня важно: нравлюсь ли я вам?

Она настороженно посмотрела ему в глаза. Этот мужчина, едва войдя в комнату, вызвал у нее желание лечь с ним... о Господи! Откуда у нее эта мысль? Она закусила губу и стала стряхивать с платья невидимый волос, опасаясь, как бы ее лицо не выдало фривольные мысли. Сделав глубокий вдох, Шарлотта выпрямилась.

– Вы знаете, что красивы. Зачем же вы заставляете меня говорить это?

– Красив, – повторил он, как бы смакуя это слово. – Меня никто не называл красивым. Говорили: элегантный, привлекательный, желанный. Но не «красивый». Вы действительно находите меня красивым?

– Не насмехайтесь надо мной. Это не делает вам чести.

– Когда я с вами, я хочу быть очаровательным, привлекательным и безупречным.

– Никто не может быть безупречным.

– Эйвери для Джорджины.

– Пожалуйста, объясните мне, почему он устроил настоящий спектакль, целуя мне руку?

Джеймс сделал гримасу.

– Он считает своим долгом подать пример.

Шарлотта вопросительно подняла бровь. Джеймс отвел глаза.

– Я стараюсь быть... более внимательным суженым.

Она заморгала.

– Для чего?

– Ну, потому что я хочу вам понравиться.

Господи, Джеймс был точно такой, как и любой другой мужчина; ему было приятно нравиться.

– Вы мне нравитесь, Джеймс, – негромко проговорила Шарлотта.

И это было правдой. Ей доставляло удовольствие общение с ним, у нее екало в груди, когда он подходил к ней. Ей было приятно разговаривать с этим красивым дьяволом.

Он наградил ее легкой улыбкой. Улыбка озарила его лицо, сделала его по-мальчишески открытым. И к тому же неотразимо красивым.

– Мы должны поработать над тем, чтобы вы почаще улыбались, Джеймс. Когда вы улыбаетесь, вы становитесь по-настоящему красивым.

– А вы для меня неизменно очаровательны. Давайте присоединимся к нашим друзьям.

Шарлотта чувствовала, как горят ее щеки, ощущала легкое щекотание в животе, и все это не имело никакого отношения к шутке Эйвери. Внезапно пришло осознание: она пьяна. Шарлотта подняла руку, чтобы почесать нос, но вместо этого коснулась щеки. Подавив смешок, она посмотрела на сидящего напротив Джеймса. Смуглые щеки его слегка покраснели, но выглядел он вполне пристойно. Сколько они выпили? Пять или шесть бутылок превосходного французского шампанского. Он смахнул со лба завиток волос. Боже, как ей нравились его волосы! И эти губы. Она готова умереть, лишь бы поцеловать его снова. Он поднес бокал к губам. Даже руки этого человека были красивы. Она наблюдала за тем, как он кончиками пальцев трогал хрустальный бокал, и ей хотелось, чтобы эти пальцы касались ее.

Лицо ее полыхало. Мог ли этот человек знать, что каждую ночь она мечтает о том, чтобы он лежал рядом с ней и касался ее? Такая ли уж это страшная вещь – выйти за него замуж, даже если его намерения были не вполне благородны?

– Вы не слышите меня, Шарлотта?

Она вдруг обнаружила, что Джеймс стоит рядом с ней.

– Мы отправляемся для осмотра портретной галереи.

– О да! – Она встала.

Комната вдруг закачалась и поплыла.

Джеймс схватил ее за руку и помог выпрямиться.

– Как вы себя чувствуете?

– П... превосходно.

Она позволила ему вести себя позади хозяев и была довольна своим поведением, когда они ходили по галерее. Она с умным видом кивала, когда он говорил, но ни за что не могла бы повторить того, что он сказал. Она редко выпивала лишнее и сейчас настолько наслаждалась своим нынешним состоянием, что не заметила, куда исчезли Эйвери и Джорджина и как они вдвоем оказались в бальной комнате.

Свечи были распределены в просторном зале таким образом, чтобы лишь обозначать свет, оставляя помещение в полумраке. Шарлотта подумала, что Планкертоны экономили воск, но вслух этого не сказала. Она оглядела зал в золотых и бежевых тонах с красивым резным орнаментом по потолку и элегантными статуями по углам. Благодаря Джорджине все было в полном порядке даже тогда, когда не ожидали ничьего приезда.

Звуки скрипки донеслись из другой части дома – звуки нежной, тихой мелодии.

Шарлотта улыбнулась.

– Это определенно не Альберт.

– Мисс Миртл, я полагаю.

– Это вальс.

Джеймс протянул ей руку и поклонился.

– Могу я пригласить вас на вальс, моя дорогая?

– Здесь? Сейчас? – Шарлотта смущенно подняла руку к губам и хихикнула.

– Именно. Я не намерен упустить шанс потанцевать с самой красивой леди в этом зале.

Легкий трепет пробежал по телу Шарлотты.

– Право, не знаю, Джеймс. Моя танцевальная карта вся заполнена.

– Ага, вы вынуждаете меня вызвать на дуэль вашего партнера! Этот трус убегает. Он не понимает значения вальса с моей Шарлоттой.

Он положил ей руку на талию и искусно повел на середину зала. Шарлотта ликующе засмеялась. Свечи кружились вокруг нее, она пыталась совладать с дыханием, когда они совершали круги по залу. Они танцевали, то погружаясь в круг света, то выныривая из него.

Скрипка продолжала петь, и Шарлотта больше не смеялась. Она притихла, прислушиваясь к трепету, который пронизывал все ее тело. Она млела, ощущая себя в объятиях Джеймса, млела от того, что все ее движения сопровождает божественная музыка. Она впервые до конца поняла всю опасность вальса. Не случайно некоторые до сих пор считали, что его следует запретить в высшем обществе. Бедро легонько касалось бедра, ее полная грудь мягко прижималась к твердой груди Джеймса. Она испытывала пьянящее ощущение полета.

Шарлотта закрыла глаза, прислушиваясь к биению пульса. Как ей нравился острый, мускусный запах его тела! Он держал ее по-хозяйски крепко в своих сильных руках. В какой-то момент он привлек ее к себе еще ближе, прижав свое твердое бедро к ее бедрам и вызвав у нее сладостные ощущения в животе.

На мгновение она представила Джеймса своим реальным мужем, представила, как он прикасается к интимным местам и прижимает обнаженное тело к ее телу, как это делают муж и жена. Он поцелует ее открытым ртом, как он это умеет делать, проникнет вглубь языком, станет ласкать ей груди, и ее тело наполнится сладостной истомой... У нее пересохло во рту. Сердце ее колотилось столь громко, что он, вероятно, мог слышать его удары.

Она украдкой посмотрела на его красивое лицо. Должно быть, он чародей, поскольку еще ни один мужчина не вызывал столь сладостных ощущений в ее теле и еще никогда она не была так готова согрешить. Она со всей определенностью осознала, что сделана не из камня.

Они замедлили движение, следуя замирающему шепоту скрипки, прижимаясь друг к другу, ощущая, как смешивается тепло их тел. Своей кожей она ощущала каждый его вдох. Он дышал тяжелее обычного, как бы успокаиваясь после долгой пробежки. Впервые она задалась мыслью, чувствует ли невозмутимый герцог Жирар, какая буря ощущений пронизывает все ее существо. Ее ладонь скользнула под черный шелковый фрак и мягкую рубашку. Кончиками пальцев она ощутила, что его сердце колотится с такой силой, с которой, должно быть, оно бьется у объятого паникой быка. Сглотнув, она подняла на него взгляд.

– Я не из дерева сделан, Шарлотта, – хрипло прошептал он. – Вы не представляете, какие ощущения я сейчас испытываю.

Знаменитый черный локон спустился ему на лоб, гармонируя с блестящей синевой его глаз. В них читалось такое желание, что Шарлотта задохнулась. Время остановилось. Более ничего не существовало в мире, кроме этого взгляда, да еще жара, который порождал у нее желание броситься в пламя.

Ей казалось, что она висит на краю обрыва. Ее тело ныло и рвалось к нему. Она была шокирована своим желанием, но еще больше ее пугало то, что она упустит возможность испытать это пьянящее, сладостное ощущение. Она облизнула пересохшие губы.

– Вы всегда испытываете такую страсть, такое желание?

– О Господи, Шарлотта, никогда в жизни и никого я не хотел с такой силой! Вы искушаете меня нарушить все запреты. – Он коснулся губами ее лба. – Вы так пленительны в своей невинности...

– Я не ребенок! – воскликнула она. – Мне уже почти двадцать три года.

– Но что вы знаете об отношениях между мужчиной и женщиной?

Шарлотта закусила губу.

– Мне известны некоторые вещи... Но я должна признаться, что мне они казались надуманными, пока я... ну, пока я не пережила ощущения, когда вы целовали меня.

То ли под влиянием шампанского, но сейчас вся ее жизнь казалась более значительной, более насыщенной, более красочной с того момента, когда она узнала его. Инстинктивно она понимала, что его поцелуи и прикосновения – лишь пролог чего-то более яркого. И ее тело стремилось к этому, она отчаянно хотела это познать.

– Джеймс, а можно измерить... силу притяжения между нами?

Он сделал прерывистый вдох, его руки крепко обвились вокруг ее талии.

– Вы не понимаете, что вы предлагаете.

– Думаю, что понимаю. – Она вдруг пришла к ужасному выводу, что ее жизнь будет совсем не такой после Джеймса, что после окончания сезона она не сможет упасть в скучные объятия другого мужчины.

– Подобное решение нельзя принимать слишком легкомысленно или, – Джеймс сделал гримасу, – после солидной дозы шампанского. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату.

О Господи, он отвергает ее? После того, как она только что сказала, до какой степени она его желает? Она не знала, откуда пришла к ней эта бравада, но, откинув назад голову, спросила:

– Разве вам не хочется узнать, что я буду чувствовать, лежа под вами?

Он весь напрягся, его тело крепко прижалось к ее животу.

– Это не игра, Шарлотта, – хрипло проговорил он.

– Или вы боитесь, что вами овладеют более сильные эмоции, когда вы окажетесь во мне? Что касается меня, то мне очень хотелось бы ощутить то, что находится под вашей одеждой...

– Черт возьми, Шарлотта! – Его рот впился в ее губы с неистовой силой.

Этот мощный напор заставил ее задрожать. Пытаясь сохранить равновесие, она схватилась за его волосы, стянула кожаную ленту и распустила волнистую гриву. Она бессознательно погрузила пальцы в густую шелковистую массу, одновременно отдаваясь обжигающему, опьяняющему поцелую.

Она не помнила, как оказалась на диване, а он прижался к ней всем телом, не прерывая поцелуя. Его руки жадно скользили по всему ее телу, и она не оказывала ни малейшего сопротивления. Она наслаждалась этими прикосновениями и жаждала новых. Она услышала чей-то стон и поняла, что стонет она сама. Не существовало ничего во времени и пространстве, кроме этих сладостных прикосновений и трепета, который пронизывал все ее тело.

Он оторвался от нее, и она, протестуя, вскрикнула. Он сорвал с себя фрак, галстук, сбросил рубашку на пол. При свете свечей был виден его силуэт, смуглая кожа, окруженная золотистым ореолом. Шарлотта проглотила комок в горле: она никогда не видела мужчину без одежды и восхищенно смотрела на его великолепные широкие плечи, мускулистую грудь, могучие руки и плоский живот.

Он снова лег на нее, и она не могла сдержать улыбки, когда ее пальцы ощутили его гладкую спину. Она прижала рот к его обнаженному плечу, ощутив солоноватый, мускусный вкус, который и был Джеймсом.

Его губы снова отыскали ее рот, и она почувствовала, как страсть и жар распространяются по всему ее телу. То, что она ощущала между ног, было божественно сладостным!

Он завозился с пуговицами на ее платье, проклиная неуклюжесть своих пальцев. Когда он стянул тонкую рубашку через голову, ее тело ощутило прохладу воздуха, по коже побежали мурашки.

Джеймс снова бережно уложил ее на диван и стал целовать ей шею и плечи, при этом его длинные волосы мягко и щекотно скользили по ее чувствительной коже. О Господи, да что же он делает с ее грудями? Он так их лизал, посасывал и целовал, что можно было сойти с ума! Откинув голову назад, схватив руками его за волосы, Шарлотта наслаждалась блаженными ощущениями. Тайный голос внутри ее говорил, что она совершает безумие, но она прогнала его.

Она ждала этого мгновения, и оно настало. Пальцы Джеймса нежно и бережно коснулись опушенной девичьей плоти. Шарлотта задрожала, но не от страха или стыдливости, а от страстного желания. Она развела ноги и выгнулась ему навстречу.

– Дж... Джеймс...

Словно электрический разряд пробежал по всему ее телу, когда он вошел в нее. Все мысли покинули ее. Она закричала от все возрастающего чувства сладострастия. Джеймс двигался и скользил в ее лоне, а она задыхалась, кричала, просила о чем-то, ее рот был широко открыт, глаза закрыты. Она прерывисто дышала, крепко вцепившись в его широкие плечи, выгибалась ему навстречу, чувствуя, что в ней что-то созревает и готово выплеснуться. Откинув голову назад, она снова закричала. Внутри ее все пульсировало и содрогалось, волны экстаза пробегали по всему ее телу.

Джеймс глубоко погрузился в нее. В ней что-то разорвалось, и ее накрыла волна холодного страха. Она толкнулась навстречу Джеймсу. Он продолжал покачиваться и двигаться внутри ее. Затем вдруг вскрикнул и резко вошел глубже в нее, породив новые волны наслаждения во всем ее теле. Его разрядка совпала с ее пиком. Она лежала бездыханной, сердце ее гулко стучало в груди. Умом она пыталась осознать то, что сейчас совершила. Он забрал ее девственность, и победа эта досталась ему довольно легко. Но он был объектом ее бурной страсти, и она не смогла совладать со своим желанием. Это был весьма впечатляющий переход к женственности.

Джеймс продолжал тяжело дышать, сердце его гулко стучало, но он был расслаблен и неподвижен. Медленно подняв голову, он посмотрел на Шарлотту.

В его темно-синих глазах читалось удовлетворение. Он нежно поцеловал ее в пухлые губы, их дыхание перемешалось. Улыбнувшись, он уронил голову ей на шею.

По крайней мере она не вызывала в нем отвращения своей распущенностью. Шарлотта вздохнула. Несмотря на дурные предчувствия в отношении своего будущего, она ощущала себя необъяснимо спокойной и удовлетворенной.

Она погладила его удивительные шелковистые волосы и стала смотреть на освещенный неярким светом позолоченный потолок. Запах воска и пьянящий мускус их любви наполнял комнату.

Джеймс медленно оторвался от Шарлотты и сел рядом на диване.

– Больше не звучит музыка, – поговорил он, лениво смахнув со лба волосы.

Скрипка молчала. Шарлотта села и ощутила мокрое между ног. Она посмотрела вниз и увидела розоватую жидкость на внутренней стороне бедер. Щеки у нее заполыхали от стыда. Джеймс подал ей свой носовой платок, на котором были вышиты его инициалы.

– Я не хочу его пачкать...

– Не будь смешной. Мне очень жаль... – он наклонился к ней и убрал ей завиток за ухо, – что я причинил тебе боль.

Она воспользовалась платком и поправила смятые одежды. Как она будет после всего этого смотреть ему в лицо? Он взял ее за руку.

– Я не хочу, чтобы ты когда-либо переживала это еще.

Шарлотта закусила опухшую губу.

– Ну, тут была не только боль.

Он улыбнулся и, обняв ее за плечи, легонько поцеловал в лоб.

– Как мне рассказывали, вначале чувствуется только боль. Затем не будет ничего, кроме удовольствия. Для нас обоих.

У нее было множество вопросов. Ей так много хотелось узнать. Отбросив чувство стыда, она спросила:

– А ты испытывал такое могучее... такое ошеломляющее... оно происходило с тобой?

Джеймс широко улыбнулся белозубой улыбкой.

– Вполне определенно.

– Так бывает всегда, – она покраснела, но мужественно закончила вопрос, – когда это делаешь?

– Если все идет так, как надо.

Шарлотта медленно кивнула.

– Это изумительно.

– Я рад, что ты так считаешь. – Он поднялся, надел рубашку и панталоны. – У нас будет много возможностей для того, чтобы все шло как надо, когда мы поженимся. У меня нет намерения жить в отдельных комнатах. У нас все будет общее.

Шарлотта ощутила легкий холодок в позвоночнике. Прежний страх из-за того, что хотят ее приданое, а не ее самое, поднял свою мерзкую голову. Она посмотрела на Джеймса сквозь густые ресницы.

– То есть если мы поженимся, то все мое станет твоим?

– В общем, таков смысл, разве не так?

Мысль о том, что он хочет ее за ее приданое, словно ударила ей в грудь. Она поправила платье, тщательно скрывая появившийся на щеках румянец. Почему это так ранит ее, если она уже раньше подозревала эту истину? Тем не менее она хотела услышать это от него самого.

– Почему ты объявил о нашей помолвке в Саутбридже?

– Прошу тебя, не надо об этом, Шарлотта. – На его щеке нервно дрогнул мускул. – Это сейчас неуместно.

Она почувствовала, что ею овладевает гнев. Как же это унизительно – находиться в такой ситуации! Он не имеет никакого права обращаться с ней как с несмышленышем.

– Я могу сама решить, что уместно и что неуместно. Или же, если это намек на то, как ты будешь обращаться со своей женой, я могу пересмотреть свою позицию.

– Мы только что занимались любовью. – Джеймс сцепил руки и выглядел так, словно собирался грызть ногти. – Нет никаких оснований что-либо пересматривать. Ты моя, я обладал тобой и буду обладать впредь.

Шарлотта прищурила глаза.

– Я не какая-то вещица, черт возьми, Джеймс! Я сама делаю выбор, и меня насильно не втянут в брак.

– У тебя небольшой выбор в этом деле, Шарлотта. – Он схватил запачканный розовый носовой платок с дивана с торжествующим видом показал его ей. – Свой последний выбор ты сделала.

Она вдруг ужаснулась, насколько правильно он оценивал ситуацию. Тем не менее она не возьмет на себя всю вину.

– Это несправедливо. Я невинна... то есть была невинна. Ты опытный мужчина... вероятно, у тебя было много женщин... – При мысли об этом она ощутила спазм в желудке и нервно глотнула. – Я не думала о замужестве... или о чем-то таком... – Голос ее прервался.

Он провел ладонью по волосам.

– Должен признать, что разум мой слегка затмился в силу твоей соблазнительной игривости. Мы были немного пьяны...

– Пьяны как сапожники... – Эти слова показались нелепыми даже для ее ушей.

– Ну и в чем беда? Мы помолвлены. Мы можем даже продолжить это.

– Я настаиваю на том, чтобы ты сказал, почему ты попросил у меня руки.

– Какое это имеет значение? – резко спросил Джеймс.

– Это основа... основа всего. – Шарлотта откинула локон за ухо. – Я имею в виду, что на этом строятся наши ожидания, наши перспективы – одним словом, все.

Возникла напряженная пауза.

– Мне нужно знать правду, Джеймс.

У него было такое ощущение, будто кто-то уронил на его голову карету, пригвоздив его к земле. Им овладел панический страх, во рту пересохло. Он не хотел этого делать, однако же, оторвав взгляд от ее блестящих голубых глаз и уставившись в дальнюю стену, он хрипло проговорил:

– Ты была тогда в Саутбридже, и ты отлично знаешь, что произошло. Мне нечего больше сказать.

Она долго молчала, и Джеймс засомневался, расслышала ли она вообще его слова. Она сидела мрачная, насупленная, плотно сжав губы, и ему стало не по себе.

Он отошел на пару шагов, затем снова вернулся, пытаясь понять смысл и причину ее неожиданного требования. Она должна попытаться принять все как есть и не настаивать на раскрытии правды.

– Я просто попросил тебя быть моей женой, Шарлотта. Моей герцогиней. Чтобы избежать все возможные скандалы, которые неизбежно возникнут, если мы разорвем помолвку. Чтобы ты была со мной, спала со мной. Я предлагаю тебе жизнь в качестве моей жены и матери моих детей.

Она распрямила плечи и поднялась.

– То, что ты мне предлагаешь, Джеймс, меня не устраивает.

Круто повернувшись, она подошла к двери и вышла из комнаты. Звук ее шагов еще долго раздавался в коридоре.

Джеймс смотрел ей вслед, будучи не в силах ее остановить. Он не мог вынести, чтобы она узнала, каким монстром он сделался. Он понимал, что с потерей ее в его груди образуется пустота. Он окинул комнату взглядом. Все шло так хорошо. Так удивительно, фантастично хорошо! А затем она попросила его поделиться с ней одной истиной, которую он не хотел раскрывать.

Он заметил маленькую кожаную ленточку с ее головы, лежащую на полу. Нагнувшись, он поднял ее, покрутил между пальцами. Затем увидел испачканный в розовый цвет носовой платок, который она оставила на диване. Он владел ею. Она отдалась ему. С желанием и любовью. Она любила его. Джеймс прижал кожаную ленточку к губам, ощутив легкий аромат. Война не завершилась за ночь победой. Он добьется того, что эта идея завладеет ею. А он будет сражаться. Сражаться со всем. Он вдруг понял, что воевал не просто за то, чтобы уложить ее в постель, или за ее руку. Он воевал за ее доверие. И несмотря на всю заварившуюся кашу, он докажет, что достоин доверия. И если Шарлотта сможет поверить ему, сможет полюбить его, то никаким монстром он не будет.