"Заказное убийство" - читать интересную книгу автора (Парецки Сара)

Глава 2 Отказ от школы бизнеса

Следующий день с самого утра обещал быть таким же жарким и душным, как и предыдущий. Четыре раза в неделю я стараюсь заниматься какими-либо физическими упражнениями. Надеясь, что жара спадет, я уже пропустила два дня, но это утро я не могла пропустить. Когда тебе уже за тридцать, чем больше времени ты не занимаешься физическими упражнениями, тем труднее бывает возобновить здоровый образ жизни. К тому же я предпочитаю заниматься упражнениями, чем изнурять себя диетой, и бег помогает мне сохранить вес. Хотя это отнюдь не означает, что я люблю бегать, особенно в такую вот жаркую погоду.

Пятьсот долларов, которые накануне вручил мне Джон Тайер, приятно подбадривали меня, и я даже с некоторым удовольствием надела кроссовки и тенниску. Деньги помогали мне отвлекаться от духоты. Я с легкостью пробежала пять миль — к берегу озера, вокруг Белмонт-Харбор и обратно к моей большой, хотя и дешевой квартире на Холстед. Было еще только половина девятого, но я уже хорошенько пропотела. Я выпила высокий бокал апельсинового сока и чашку кофе, прежде чем принять душ. Свою спортивную одежду я бросила на стул и не стала убирать кровать. Ведь мой рабочий день уже начался, и у меня нет времени на всякую ерунду, да и кто увидит, в каком состоянии моя квартира.

Попивая кофе и обгладывая копченую селедку, я размышляла, какой подход лучше всего употребить к Питеру Тайеру, чтобы узнать о его пропавшей девушке. Если его семья не одобряет сделанного им выбора, он скорее всего будет возмущен тем, что его отец нанял частного детектива, чтобы найти его пропавшую подругу. Лучше всего, видимо, выдать себя за студентку, которой необходимы какие-то записи. Но я выглядела старовато даже для аспирантки, а что, если девушка даже не зарегистрировалась на летний семестр. Может, выдать себя за представительницу какого-нибудь самиздатовского журнала, мол, хочу попросить ее написать статью? Что-нибудь о профсоюзах, Тайер ведь сказал, что она хочет, чтобы Питер стал профсоюзным лидером.

Я уложила грязную посуду в мойку и задумчиво ее осмотрела: еще день, и мне придется ее мыть. Затем я вынесла мусор: может, я и не приучена к порядку, но я не белоручка. У меня скопилась большая куча газет, и я отнесла их к мусорным бакам. Сын коменданта подрабатывает, сдавая их в макулатуру.

Затем я надела джинсы и желтую спортивную майку и со скептическим одобрением обозрела себя в зеркале. Летом я всегда выгляжу лучше. От своей матери-итальянки я унаследовала оливковый загар. Усмехнувшись, я как будто услышала ее голос: «Да, Вик, ты у меня хорошенькая, но это еще не самое важное. Хорошеньких девушек хватает. Но чтобы позаботиться о себе, у тебя должна быть прежде всего голова на плечах. И у тебя должна быть профессия». Она надеялась, что я стану певицей, и терпеливо занималась со мной пением; мою нынешнюю профессию она вряд ли одобрила бы. Как и мой отец. Он был полицейским: поляк среди ирландцев. Ему так и не удалось подняться выше сержанта: и помешали ему не только недостаток честолюбия, но и то, что он принадлежал к другой нации. Но от меня он ожидал очень многого... Кислая улыбка, и я резко отвернулась от зеркала.

Прежде чем отправиться в Саут-Сайд, я зашла в банк и положила на свой счет пятьсот долларов. Дела надо начинать с самых важных. Кассир принял их не моргнув глазом; для него это сущая мелочь.

Было десять тридцать, когда я выехала на своей «шеви-монза» сквозь Белмонтские ворота на Озерную набережную. Небо уже поблекло, и небольшие волны озера поблескивали медью. В это время дня на улицах были только домашние хозяйки, дети и детективы; за двадцать три минуты я добралась до Гайд-парка и припарковала машину на Мидуэе.

Я не была в университетских городках целых десять лет, но за это время здесь мало что изменилось, сама я изменилась куда больше. Я где-то вычитала, что в пятидесятые годы запущенный внешний вид университетов изменился к лучшему. Это стремление к чистоте, однако, обошло Чикаго стороной. По двору рука об руку или группами разгуливали молодые люди неопределенного пола: нестриженые, косматые, в разрезанных брюках-лохмотьях и нарочито рваных рабочих рубашках; это было, пожалуй, единственное, что соединяло их с работой. Вероятно, каждый пятый студент принадлежал к семье с ежегодным доходом более пятидесяти тысяч долларов, но я ни за что не взялась бы определить более зажиточных по их наружности.

Я зашла в прохладный каменный вестибюль и позвонила оттуда в ректорат.

— Я ищу одну из ваших студенток, мисс Аниту Хилл, — сказала я.

Голос на другом конце провода, старый и скрипучий, велел мне подождать. Я слышала в телефонную трубку, как шуршат бумаги.

— Не могли бы вы продиктовать мне ее имя по буквам?

Я продиктовала.

Снова зашуршали бумаги.

Наконец скрипучий голос сказал, что у них нет студентки с таким именем. Я осведомилась, не означает ли это, что она просто не зарегистрировалась на летний семестр. Нет, ответили мне, у них просто нет студентки с таким именем. Тогда я спросила о Питере Тайере и была немного удивлена, когда мне дали его адрес, — странно, девушки нет, а молодой человек все же существует.

— Извините, что доставила столько беспокойства, но я его тетя. Вы не могли бы мне сказать, в какой аудитории он сегодня. Дома его нет, а в моем распоряжении всего один день.

Должно быть, я была сама учтивость, ибо мисс Скрипучий Голос соблаговолила ответить, что Питер не зарегистрировался на летний семестр, но факультет политических наук в колледже, вероятно, сможет дать интересующие меня данные. Я столь же учтиво поблагодарила и повесила трубку.

Наморщив лоб, я задумалась над своим следующим шагом. Если Аниты Хилл не существует, каким образом я смогу ее найти? И если Аниты Хилл не существует, почему меня просят ее найти? Почему он сказал мне, что они оба студенты университета, когда девушка даже не зарегистрирована? Но если она не студентка, тут он, возможно, ошибся, отнюдь не исключено, что она живет в Гайд-парке. Я решила зайти на квартиру и проверить, нет ли кого-нибудь из них дома.

Я снова села в машину. Внутри было жарко, и руль обжигал мне пальцы. Среди кипы бумаг на заднем сиденье валялось и полотенце, которое несколько недель назад я брала на пляж. Я нашла его и прикрыла им руль. Я так давно не бывала в этих местах, что запуталась в улочках с односторонним движением, но в конце концов я все же выехала в Харпер. Номер 5462 оказался трехэтажным, возведенным из когда-то желтого кирпича домом. В парадном воняло словно на станции надземки, пахло плесенью и застоялой мочой. В углу валялся скомканный пакет с этикеткой «Курятник Гарольда» и несколько обломков костей. Внутренняя дверь болталась в своем проеме. На ней уже давно, видимо, не было замка.

Некогда коричневая краска облупилась почти начисто. Я сморщила нос. Вполне естественно, что Тайерам не нравится дом, где живет их сын. Я первая не решилась бы осуждать их за это.

На панели для звонков были приклеены визитные карточки с выведенными от руки фамилиями жильцов. Квартиру на третьем этаже занимали Тайер, Берне, Стейнер, Мак-Гро и Харата. Должно быть, та самая коммуна, которая возмутила моего клиента. Фамилии Хилл здесь не значилось. То ли мой клиент переврал ее фамилию, то ли она жила под вымышленной. Я нажала на звонок. Никакого ответа. Еще раз нажала. И опять никакого ответа.

Был уже самый разгар дня, и я была не прочь подкрепиться. Насколько я помнила, ресторанчик «Уимпси» в ближайшем торговом центре был вытеснен прохладным, уютным, квазигреческим рестораном. Я съела великолепный крабовый салат, запила его стаканом шабли и вернулась к дому. Летом ребята, вероятно, работают и возвращаются домой к пяти. Но в этот день у меня не было решительно никаких дел, кроме как, может быть, попробовать поймать своего должника.

Наконец на один из моих звонков появился неопрятно одетый молодой человек.

— Простите, вы не знаете, нет ли кого-нибудь в квартире Тайера — Берне? — спросила я.

Он посмотрел на меня стеклянными глазами и пробормотал, что не видел никого из них вот уже несколько дней. Я вытащила из кармана фото Аниты и сказала ему, что разыскиваю свою племянницу.

— Она должна быть дома, но, возможно, я ошиблась адресом, — добавила я.

Он со скучающим видом покосился на меня.

— Кажется, она живет здесь. Но я не знаю ее имени.

— Анита, — поспешила сказать я, но он уже прошаркал на улицу.

Прислонившись к стене, я несколько минут раздумывала. Так ведь можно прождать и до полуночи. С другой стороны, если я войду в дом без позволения, я смогу узнать больше, чем с помощью расспросов.

Я открыла внутреннюю дверь, лишенную, как я давно уже заметила, замка, и быстро поднялась на третий этаж. Громко постучала в квартиру Тайера — Берне. Не получив никакого ответа, прижала ухо к замочной скважине и услышала слабое гудение кондиционера. Вытащила из кармана связку ключей и после нескольких неудачных попыток подобрала подходящий.

Войдя, я спокойно закрыла за собой дверь. Небольшая прихожая вела в гостиную. Комната была почти пустая — на полу лишь несколько больших полотняных подушек и стереосистема. Я подошла ближе и осмотрела ее: проигрыватель «Кенвуд» и дорогие акустические системы. Кто-то из здесь живших был человек богатый. Очевидно, сын моего клиента. От гостиной начинался коридор с комнатами по обе его стороны. Что-то вроде гаража с боксами. В коридоре стоял запах, похожий на запах залежалого мусора или мертвой мыши. Я заглядывала по очереди во все комнаты, но ничего не видела. Коридор упирался в кухню. Запах здесь был сильнее всего, но я не сразу поняла его источник. Над кухонным столом, склонив голову, сидел молодой человек. Я подошла к нему. Несмотря на работающий кондиционер, его тело находилось в состоянии начального разложения. Именно от него и исходил сладковатый тошнотворный запах. Съеденные крабы и выпитое шабли немедленно дали о себе знать, но усилием воли я подавила тошноту и подняла тело молодого человека за плечи. Во лбу у него виднелась небольшая дыра. Вытекшая из нее струйка крови застыла на неповрежденном лице. Зато затылок был весь разворочен.

Я бережно опустила его на стол. Моя женская интуиция подсказывала мне, что я смотрю на останки Питера Тайера. Я знала, что должна немедленно выйти и вызвать полицию, но я также знала, что другого шанса осмотреть квартиру у меня не будет. Парень убит уже достаточно давно, и полиция может подождать еще несколько минут.

Я вымыла руки под краном и пошла назад по коридору, чтобы осмотреть спальни. Я недоумевала, почему никто из его товарищей до сих пор не вызвал полицию. Это недоумение слегка развеял приклеенный возле телефона список летних адресов Берне, Стейнера и Харата. В двух спальнях я нашла бумаги и книги, но никаких одежд, которые могли бы принадлежать троим отсутствующим.

Третья комната принадлежала убитому молодому человеку и девушке по имени Анита Мак-Гро. Ее имя было написано крупным размашистым почерком на форзацах многочисленных книг. На старом деревянном столе я увидела необрамленную фотографию убитого молодого человека и девушки на берегу озера. У девушки были золотисто-рыжие волосы; и от всего ее облика исходила такая жизненная сила, что фотография казалась одушевленной. Это была куда лучшая фотография, чем та, которую клиент дал мне накануне вечером. Ради такой девушки вполне стоило пожертвовать школой бизнеса. Мне захотелось познакомиться с Анитой Мак-Гро.

Я просмотрела бумаги и брошюры, но ни одна из них не носила личного характера — тут были листовки, призывающие бойкотировать непрофсоюзные издания, кое-какая марксистская литература и большая кипа блокнотов и конспектов, — словом, все то, что бывает в комнатах у студентов. В одном из ящиков я нашла пару корешков квитанций страховой компании «Аякс» о выплате денег Питеру Тайеру. Очевидно, Питер где-то работал летом. Я подержала корешки квитанций на ладони, затем сунула их в задний карман джинсов. Под квитанциями лежали некоторые другие бумаги, включая регистрационное удостоверение избирателя с адресом в Виннетке[3]. Удостоверение я также забрала. Кто знает, что может понадобиться впоследствии. Затем я взяла фотографию и покинула квартиру.

Оказавшись снаружи, я сделала несколько глотков свежего воздуха. Я даже не представляла себе, что он так хорошо пахнет. Зайдя в торговый центр, я позвонила в двадцать первый полицейский участок. Вот уже десять лет, как умер мой отец, но я все еще помню наизусть номер.

— Отдел расследования убийств. Говорит Драккер, — пробурчал чей-то голос.

— В доме номер пятьдесят четыре шестьдесят два по Саут-Харпер, в квартире номер три находится убитый человек, — сказала я.

— Кто вы?

— Дом номер пятьдесят четыре шестьдесят два по Саут-Харпер, квартира три, — повторила я. — Все понятно? — и повесила трубку.

Я села в машину и уехала. Я знала, что копы потом отыграются на мне за то, что я не дождалась их, но мне нужно было кое-что срочно сделать. За двадцать одну минуту я домчалась до дома и приняла долгий душ, как бы стараясь вымыть из памяти зрелище головы Питера Тайера. Затем я надела белые льняные брюки и черную шелковую рубашку — эта чистая элегантная одежда должна была возвратить меня в мир живых. Все украденные бумаги, лежавшие в заднем кармане моих джинсов, и фотографию я переложила в большую наплечную сумку. Затем я отправилась в свой офис, убрала все добытые мной свидетельства в стенной шкаф и проверила все сделанные во время моего отсутствия записи по автоответчику. Никаких записей не оказалось. Затем я позвонила по номеру, оставленному мне Тайером. После трех гудков женский голос ответил: «Набранный вами номер — 674-9133 — в настоящее время не включен. Проверьте номер и позвоните снова». Этот монотонный голос разрушил последние сомнения относительно личности клиента, который заходил накануне вечером. Конечно же это не Джон Тайер. Кто же он в таком случае, и почему он хотел, чтобы я обнаружила тело убитого? И для чего он попытался втянуть во все это девушку, которую назвал не ее подлинным именем?

Итак, тело не опознано, клиент также не опознан — в чем же должно было заключаться порученное мне дело, — девушка, вероятно, использовалась лишь как предлог, чтобы я обнаружила тело. И все же... Мисс Мак-Гро не видели несколько дней. По всей видимости, мой клиент хотел только, чтобы я обнаружила тело, но меня очень заинтересовала судьба девушки.

Известить отца Питера о смерти его сына, если он уже не узнал об этом, по-видимому, никак не входило в круг моих обязанностей, но, прежде чем окончательно убедиться, что моим ночным посетителем был не Джон Тайер, я должна была раздобыть его фотографию. Моим девизом всегда было: «Последовательно выясняй все подробности». Прикусив нижнюю губу, я мучительно долго размышляла, пока наконец не догадалась, где я смогу, не поднимая лишнего шума и не вызывая ничьих подозрений, достать его фотографию.

Заперев свой офис, я отправилась пешком через Луп в Монро и Ла-Салль. Форт-Диаборнская трастовая компания занимала четыре массивных здания, по одному на каждом углу перекрестка. Я вошла в здание с золотой вывеской над парадным входом и спросила, где находится отдел информации и рекламы.

— На тридцать втором этаже, — пробурчал привратник. — Вам назначена встреча?

— Да, конечно, — ответила я с ангельской улыбкой и, оставив его дожевывать кончик сигары, отправилась на тридцать второй этаж.

Сотрудники отдела информации и рекламы всегда имеют лощеный вид, а их одежда — последний крик моды. Та, с которой я разговаривала, была одета в облегающий, цвета лаванды шерстяной костюм, самый, пожалуй, броский во всем банке. Она одарила меня заученной улыбкой и протянула мне экземпляр последнего годового отчета. Я ответила ей такой же заученной улыбкой, спустилась на лифте вниз, милостивым кивком попрощалась с привратником и вышла наружу.

Желудок мой все еще не успокоился, и я зашла в заведение Рози и, прежде чем начать просматривать отчет, заказала мороженое и кофе. Изображение Джона Л. Тайера, ответственного вице-президента трастовой компании, я нашла на форзаце, вместе с другими высокопоставленными чиновниками. Это был худой, загорелый, в характерном для банкиров темно-сером костюме человек, и мне не потребовалось даже неонового мерцания, чтобы определить, что между ним и моим ночным посетителем не было ничего общего.

Снова прикусив губу, я задумалась. Полиция будет опрашивать всех соседей. Единственный ключ к тайне, который они могли бы найти, а именно корешки квитанций, я унесла с собой.

Главная штаб-квартира страховой компании «Аякс» помещалась как раз в Лупе, недалеко от меня. Было три часа дня, стало быть, еще не слишком поздно для делового визита.

«Аякс» занимал все шестьдесят этажей современного стеклянно-металлического небоскреба. Что до его наружного вида, то я всегда считала его одним из самых безобразных предместных зданий. Нижний вестибюль выглядел очень убого, и ничто так и не опровергло это первое впечатление. Привратник здесь оказался более придирчивым, чем в банке, и потребовал пропуск. Я сказала, что у меня назначена деловая встреча с Питером Тайером, и спросила, на какой этаж я должна подняться.

— Не так быстро, леди, — отпарировал он. — Сперва мы позвоним, и, если джентльмен здесь, он даст разрешение пропустить вас.

— Даст разрешение пропустить меня? Но он же не мой начальник.

Привратник подошел к телефонной будке и позвонил. Отсутствие мистера Тайера, естественно, меня не изумило. Я попросила, чтобы меня принял кто-нибудь другой из его конторы. Мне уже надоело быть женственной и мягкой, и я заговорила таким угрожающим тоном, что меня тут же соединили с секретарем.

— Говорит Ви.Ай. Варшавски, — решительно заявила я. — Мистер Тайер должен ожидать меня.

Мягкий женский голос на другом конце провода извинился и сказал:

— Мистер Тайер отсутствует всю неделю. Мы даже звонили ему домой, но никто не отвечает.

— Тогда я должна поговорить с кем-нибудь из вашей конторы, — проговорила я все с той же решительностью.

Секретарь спросила, какое у меня к нему дело.

— Я детектив, — сказала я. — Молодой Тайер хотел поговорить со мной о каких-то сомнительных делах. Если его нет, я хотела бы побеседовать с кем-либо, посвященным в его дела. — Самой мне мои доводы показались довольно слабыми, но она попросила меня подождать и пошла с кем-то проконсультироваться. Все пять минут, пока я стояла там в ожидании ответа, привратник, не сводя с меня злобных глаз, поигрывал револьвером. Через пять минут позвонила все та же женщина с мягким голосом и, запыхавшись, сообщила, что меня примет мистер Мастерс, вице-президент искового департамента.

Привратник никак не хотел пропустить меня — он даже позвонил мисс Софти в надежде, что та опровергнет мои слова. Но в конце концов я все же поднялась на сороковой этаж. Как только я сошла с лифта, мои ноги глубоко погрузились в зеленый ворс пышного паласа. Я прошла в приемную, которая помещалась в южном конце здания. Скучающая женщина-администратор оторвалась от своего романа и поручила меня заботам молодой женщины, которая сидела за столом тикового дерева с пишущей машинкой на одной его половине. Та отвела меня к Мастерсу.

Кабинет Мастерса был достаточно велик, чтобы в нем поместились Большая и Малая Медведицы; из него открывался великолепный вид на озеро.

У мистера Мастерса было полное розоватое лицо, характерное для преуспевающих бизнесменов, которым за сорок пять. Элегантный летний серый костюм и лучезарная улыбка.

— Отключите мой телефон, Эллен, — сказал он вслед уходящей секретарше.

Мы обменялись рукопожатием, и я вручила ему свою визитную карточку.

— Итак, что вам угодно, мисс?.. — Он покровительственно улыбнулся.

— Мисс Варшавски. Я хотела бы поговорить с Питером Тайером, мистер Мастерс. Но, как я понимаю, его нет, и поскольку вы любезно согласились встретиться со мной, я хотела бы знать, почему вашему молодому сотруднику понадобился частный детектив.

— Вряд ли я могу вам это сказать, мисс... Вы не возражаете, если я буду звать вас просто... — Он посмотрел на визитную карточку. — Что означает Ви.?

— Мое имя, мистер Мастерс... Вы не могли бы мне сказать, чем здесь занимается мистер Тайер?

— Он мой помощник, — со снисходительным добродушием объяснил Мастерс. — Джон Тайер — мой хороший друг; и когда его сыну, студенту Чикагского университета, понадобилась работа на летнее время, я был рад оказать ему эту услугу. — Тут он изобразил обеспокоенный вид. — Разумеется, если мой юный друг в таком трудном положении, что нуждается даже в помощи детектива, я полагаю, что мне следует знать об этом.

— Чем занимается мистер Тайер как ваш помощник? Разбором всевозможных исков и претензий?

— Нет, конечно. — Он снова лучезарно просиял. — Все претензии разбираются в наших филиалах и отделениях. Здесь же мы занимаемся основой основ — бюджетной работой. Питер производит для меня подсчеты. Делает важную административную работу, пишет отзывы, отчеты и т.п. Юноша он хороший; надеюсь, он не попал в какую-нибудь беду из-за этих хиппи, с которыми связался? — Он понизил голос: — Между нами говоря, Джон говорит, что он усвоил от них превратное понятие о деловом мире. Его летняя работа была для того и задумана, чтобы он составил себе кое-какое представление о деловом мире «изнутри».

— И этот замысел оправдался? — спросила я.

— Надеюсь, мисс... э... надеюсь. — Он потер руки. — Я бы очень хотел вам помочь... Вы не могли бы мне подсказать, какие трудности были у парня?

Я покачала головой:

— Он не сказал... Просто пригласил меня зайти... Надеюсь, здесь не могло происходить ничего такого, что требовало бы присутствия детектива.

— Начальник отдела часто не имеет представления о том, что делается в его отделе. — Мастерс с важным видом нахмурился. — Его положение отделяет его от подчиненных, они не поверяют ему своих тайн. — Он снова улыбнулся. — Но я был бы очень удивлен, если бы ваше предположение оправдалось...

— Почему вы приняли меня? — спросила я.

— Я обещал Джону Тайеру присматривать за его мальчиком. И то, что к нему приходит частный детектив, естественно, настораживает. Но я не вижу особых причин для беспокойства... И все же мисс... э... мы могли бы нанять вас для того, чтобы вы нашли Питера. — Он улыбнулся собственной шутке. — Вот уже целая неделя, как его нет на работе, дома его тоже нет. Я еще не сообщил об этом Джону — его и без того расстраивает поведение мальчика.

Он проводил меня по коридору к лифту. Я спустилась на тридцать второй этаж, вышла и вновь поднялась.

— Я хотела бы посмотреть, где сидел молодой Тайер, — сказала я Эллен. Не зная, что ответить, она посмотрела на дверь Мастерса, но дверь была закрыта.

— Не думаю...

— Вполне вероятно, — перебила я. — Но я должна осмотреть его стол. Надеюсь, кто-нибудь непременно его покажет.

Она нехотя отвела меня к отгороженной квадратной комнатке.

— Боюсь, что мне влетит, если мистер Мастерс обнаружит вас здесь, — сказала она.

— Не вижу для этого причин, — сказала я. — Это же не ваша вина. Я скажу, что вы всячески пытались помешать мне выполнить это мое намерение.

Стол Питера Тайера был не заперт. Несколько минут Эллен смотрела, как я просматриваю ящики, перелистываю бумаги.

— Вы сможете обыскать меня на обратном пути и убедиться, что я не взяла с собой ничего, совершенно ничего, — сказала я, не поднимая глаз. Она фыркнула, но вернулась к своему письменному столу.

Все эти бумаги представляли для меня так же мало интереса, как и бумаги на его квартире. Многочисленные страницы из гроссбуха, представляющие различные аспекты исполнения бюджета, пачка компьютерных оттисков с предлагаемыми размерами компенсации пострадавшим рабочим, многочисленные запросы специалистам по претензиям: «Мистер такой-то и такой-то, пожалуйста, проверьте ориентировочные цифры возмещения для следующих лиц, обратившихся к нам за пособием». Тут не было ничего такого, что могло бы заставить убить парня.

Я почесывала голову, размышляя, что предпринять дальше, когда заметила, что кто-то за мной наблюдает. Я подняла глаза. Это не была секретарь.

— Вы выглядите куда более эффектно, чем молодой Тайер, — заметил наблюдавший за мной незнакомец. — Вы займете его место?

Этот сотрудник компании был в одной рубашке, без пиджака, ему было уже за тридцать, и он был так красив, что не нуждался в комплиментах. Я в полной мере оценила его узкую талию и хорошо подогнанные брюки фирмы «Брукс братерс».

— Есть ли тут кто-нибудь, кто хорошо знает Питера Тайера? — спросила я.

— Секретарша Ярдли просто сохнет по нему, но я не уверен, что она хорошо его знает. — Он подошел ближе. — Почему вы проявляете к нему такой интерес? Вы состоите в международной налоговой компании? Может быть, Питер не уплатил налогов с переданного ему обширного семейного имущества? Или похитил денежные фонды департамента исков и претензий?

— Вы высказываете очень убедительные гипотезы, — сказала я. — Он и в самом деле исчез. Я никогда с ним не разговаривала, — осторожно добавила я. — А вы его знаете?

— Лучше, чем многие другие. — Он весело улыбнулся и, несмотря на свое высокомерие, произвел на меня приятное впечатление. — Предполагалось, что он собирает необходимые данные для Ярдли, Ярдли Мастерса, с которым вы только что беседовали. Я помощник Ярдли по бюджетным вопросам.

— Не пропустить ли нам по рюмочке? — предложила я. Он поглядел на часы и вновь усмехнулся.

— Заметано, молодая леди.

Звали его Ральф Деверё. Пока мы ехали в лифте, он успел сообщить мне, что лишь недавно переехал в город из пригорода, оставив своей жене, с которой только что развелся, дом в Даунерз-Гроув. Единственный бар, известный ему в пределах Лупа, был бар Билли, где пасся весь Отдел претензий. Для того чтобы он мог избежать встречи со своими сослуживцами, я предложила бар «Голден глоу», чуть западнее. Пока мы шли по Адамс-стрит, я купила воскресный номер «Таймс».

«Голден глоу» в своем роде достопримечательность Саут-Лупа. В этом небольшом салуне, построенном еще в прошлом столетии, находится бар красного дерева, в форме подковы, где сидят настоящие любители спиртного. Вдоль стен расставлены восемь-девять небольших столиков и кабин. Здесь сохранилась еще пара настоящих люстр Тиффани[4], которые распространяли кругом приятное мерцание. Барменша Сэл — великолепная черная женщина почти шести футов роста. Я видела, как она остановила драку несколькими словами и взглядом: никто не связывается с Сэл. В этот день на ней был сногсшибательный брючный костюм.

Она приветствовала меня кивком и отнесла в кабину бокал старого виски. Ральф заказал джин и тоник. Четыре часа — время слишком раннее даже для серьезной клиентуры «Голден глоу»; в салуне было почти пусто.

Деверё положил пятидолларовую бумажку на столик перед Сэл.

— А теперь расскажите мне, почему такая прелестная леди интересуется таким щенком, как Питер Тайер?

Я вернула ему его деньги.

— Сэл ведет мой счет, — объяснила я.

Я бегло просмотрела газету. Происшествие еще не успело попасть на переднюю полосу, но на седьмой полосе ему уделили две четверти столбца. Заголовок гласил: «УБИТ ОСНОВНОЙ НАСЛЕДНИК БАНКИРА». В последнем абзаце коротко упоминался отец Тайера; основное внимание уделялось его четырем товарищам по комнате и их радикальной деятельности. О страховой компании «Аякс» вообще не упоминалось.

Я свернула газету и показала колонку Деверё. Он быстро проглядел ее, затем взял у меня газету и несколько раз перечитал колонку, после чего поднял на меня изумленные глаза.

— Питер Тайер? Мертв? Что это такое?

— Не знаю. Но хотела бы знать.

— Вы уже знали об этом, когда покупали газету?

Я кивнула.

Он взглянул на газету, затем на меня. Его подвижное лицо вспыхнуло гневом.

— Откуда вы знали?

— Я видела тело.

— Какого же черта вы не сказали мне об этом в «Аяксе», а устроили это кино?

— Но ведь его мог убить кто угодно. Вы, Ярдли Мастерс, его подружка... Я хотела видеть вашу реакцию на эту новость.

— А кто вы, черт побери, такая?

— Я частный детектив. Расследую дело об убийстве Питера Тайера. Зовут меня Ви.Ай. Варшавски. — Я вручила ему свои документы.

— Вы? Да вы такой же детектив, как я танцовщик балета, — воскликнул он.

— Хотела бы я посмотреть на вас в трико и пачках, — сыронизировала я, доставая завернутую в прозрачную пленку фотокопию моей лицензии. Внимательно ее изучив, он пожал плечами, но так ничего и не сказал. Я убрала копию в сумку.

— Один вопрос по существу, мистер Деверё. Это не вы убили Питера Тайера?

— На кой черт мне его убивать? — проговорил он, сердито шевеля челюстями. Он начал говорить, часто останавливаясь, не в силах совладать со своими чувствами.

Я кивнула Сэл, и она принесла нам еще две порции спиртного. Бар уже заполнялся своими завсегдатаями. После второй порции джина Деверё почувствовал себя свободнее.

— Хотел бы я посмотреть на Ярдли, если бы вы спросили его, не он ли убил Питера, — сухо заметил он.

— Но я не спросила. Не могу, однако, понять, зачем он захотел поговорить со мной. Он и в самом деле очень заботился о Тайере? Так он, во всяком случае, дал понять.

— Нет, — раздумчиво ответил Деверё. — Он не слишком-то о нем заботился. Однако тут могли быть семейные соображения. Если бы Питер оказался в беде, Ярдли должен был бы позаботиться о нем — ради Джона Тайера... Убит... При всех своих радикальных идеях он был очень славным парнем. Господи, это будет большой удар для Ярдли. И для отца Питера тоже. Тайер не одобрял образа жизни своего сына. И вот теперь его пристрелил какой-то наркоман.

— Откуда вы знаете, что отец не одобрял его образа жизни?

— Тут нет никакой тайны. Вскоре после того как Питер начал работать у нас, Джон Тайер поднял жуткую бучу, орал, что Питер предает всю семью своими дурацкими разговорами о профсоюзах, возмущался, почему он не может жить в приличном месте; для него, видимо, купили специальный особнячок, так я думаю. Должен признать, что Питер вел себя очень пристойно, ни словом даже не огрызнулся.

— Работал ли Питер над секретными документами в «Аяксе»?

Деверё был поражен.

— Уж не хотите ли вы связать его смерть с «Аяксом»? Я был уверен, что его пристрелил один из этих наркоманов, которые убивают уйму людей в Гайд-парке.

— Послушать вас, так тут орудует какая-то китайская банда, мистер Деверё. Из тридцати двух убийств, совершенных в прошлом году на территории двадцать первого полицейского участка, лишь шесть приходятся на Гайд-парк — по одному на каждые два месяца. Я не думаю, чтобы Питер Тайер был просто жертвой статистики за июль — август.

— Почему же вы предполагаете, что его убийство связано с «Аяксом»?

— "Предполагаю" — не то слово. Я просто пытаюсь исключить все возможности... Вы когда-нибудь видели мертвое тело — я имею в виду простреленное пулей?

Он покачал головой и занял оборонительную позицию в своем кресле.

— А вот я видела. По положению тела часто можно судить, пыталась ли жертва дать отпор нападающему. Питер сидел в белой рубашке за кухонным столом — видимо, как раз собирался в этот понедельник на работу, — и кто-то аккуратно пробуравил дырочку в его голове. Это мог бы сделать профессионал, но он должен был бы привести с собой кого-нибудь хорошо знакомого Питеру. Не могли ли это быть вы, или Мастерс, или его отец, или его подруга?.. Я как раз обдумываю, почему это не могли быть вы.

Он покачал головой.

— У меня нет никаких опровергающих доказательств. Кроме того, что я не умею стрелять из пистолета, но я не уверен, что мог бы вам это доказать.

Я рассмеялась.

— Может, и могли бы. А как насчет Мастерса?

— Ярдли? Перестаньте. Это один из самых уважаемых людей во всем «Аяксе».

— Это отнюдь не гарантирует, что он не убийца. Почему вы не хотите мне рассказать, чем занимался Питер?

В конце концов мне удалось его уломать, и он рассказал мне о своей работе и о том, что для него делал Питер. Это вроде бы никак не увязывалось с убийством. Мастерс отвечал за финансовую сторону операций по удовлетворению претензий; Питер вел для него различные подсчеты, сверял копии с оригиналами, проверял, чтобы расходы местных отделений не превышали бюджетных ассигнований, и осуществлял все те нудные ежедневные операции, которых требует дело. И все же... И все же... Мастерс сразу же согласился принять меня, незнакомого ему человека, частного детектива. Если бы он не знал, что Питер попал в беду, а может быть, и мертв, не думаю, чтобы преданность Джону Тайеру заставила его пойти мне навстречу.

Я внимательно присмотрелась к Деверё. Что он, действительно ничего не знает или просто притворяется? Он, кажется, и в самом деле был потрясен и даже разгневан, когда узнал, что Питер убит. Но гнев — неплохое прикрытие для всех других чувств. После недолгих размышлений я решила зачислить его в разряд сторонних наблюдателей.

Между тем к Деверё стала возвращаться его природная ирландская заносчивость — он стал подтрунивать над моей работой. Я чувствовала, что выудила из него все, что могла, поэтому прекратила разговор о делах и перешла на более легкомысленные темы.

Я подписала счета Сэл — она присылает их мне каждый месяц — и вместе с Деверё отправилась в офицерский ресторан, чтобы поесть поплотнее. Этот индийский ресторан, на мой вкус, одно из самых романтических заведений подобного рода во всем Чикаго. Есть у них и очень приятный свой фирменный напиток. Поданный после шотландского виски, он с особой силой ударил мне в голову, и я смутно помню, как танцевала под радиолу. Вероятно, я и еще выпила. Домой я вернулась одна, после часа. С великим облегчением скинула с себя платье и буквально бросилась на кровать.