"Добыча" - читать интересную книгу автора (Крайтон Майкл)День первый: 10.04В жизни никогда не бывает так, как ты того ожидаешь. Я ведь никогда не собирался сидеть дома и заниматься детьми и домашним хозяйством. Однако последние полгода как раз это и делал. И вот теперь я находился в магазине «Корзина и бочка», расположенном в центре Сан-Хосе, и выбирал подставки под тарелки – те овальные, плетеные, что Джулия купила год назад, совсем износились, покрылись пятнами засохшего детского питания. Мне приглянулись желтые, яркие и приятные на вид. На полке шести подставок не оказалось, а мне было нужно именно шесть, и потому я попросил продавщицу сходить на склад, посмотреть, не найдется ли там еще несколько штук. Когда она ушла, зазвонил мой сотовый. Это была Джулия: – Привет, милый. – Привет, Джулия. Как дела? Я слышал размеренное пыхтение какого-то механизма. Скорее всего, это был вакуумный насос электронного микроскопа в ее лаборатории. Она спросила: – Ты чем занимаешься? – Да вообще-то подставки под тарелки покупаю. В «Корзине и бочке». – А, хорошо, – сказала она. Мне было ясно, что разговор этот Джулии совершенно не интересен. У нее было на уме что-то другое. – Послушай, Джек, мне правда страшно жаль, но я сегодня опять задержусь. – Угу… Продавщица вернулась с желтыми подставками. Я, по-прежнему прижимая телефон к уху, поднял три пальца, и она добавила к тем, что я отобрал, еще три штуки. Я спросил у Джулии: – У тебя все в порядке? – Да, но, как всегда, сплошная суматоха. Мы сегодня транслируем через спутник презентацию для потенциальных инвесторов из Азии и Европы, и у нас, разумеется, сложности с подключением. В общем, вернусь самое раннее в восемь. Ты сможешь покормить детей и уложить их спать? – Нет проблем, – ответил я. И их действительно не было. Я уже привык. В последнее время Джулия подолгу засиживалась на работе. Ее компания «Ксимос текнолоджи» пыталась собрать двадцать миллионов долларов, чтобы вложить их в развитие нанотехнологий. Получив образование детского психолога, Джулия стала в результате специалистом, помогавшим еще не оперившимся компаниям, которые работали в сфере высоких технологий, разворачивать свое дело. В конце концов она ушла из консалтингового бизнеса и поступила в «Ксимос», где была теперь уже вице-президентом. – Слушай, Джек, хочу тебя предупредить, – виноватым тоном сказала она. – Эрик, наверное, расстроится. Я обещала ему прийти на футбол. – Зачем было обещать? Ты же ведь с самого начала знала, что не сможешь. Игра начинается в три. – Надеялась успеть. Я вздохнул: – Ладно. Не волнуйся, милая. С этим я разберусь. – Спасибо. Да, и еще, Джек. Насчет подставок. Покупай какие хочешь, только не желтые, хорошо? – И она повесила трубку. На ужин я приготовил спагетти, поскольку спагетти никогда у детей возражений не вызывали. К восьми часам двое младших уже спали, а Николь, ей двенадцать, доделывала домашнее задание. Младшенькой, Аманде, было всего девять месяцев, она начала ползать и делала это очень активно. Восьмилетний Эрик был помешан на футболе – будь его воля, он играл бы с утра до вечера, прерываясь лишь для того, чтобы переодеться рыцарем и, размахивая пластмассовым мечом, погонять по дому старшую сестру. Когда я потерял работу в «МедиаТроникс», я с интересом наблюдал за соперничеством между детьми. И мне нередко казалось, что оно мало чем отличается от происходившего в нашей компании. В «МедиаТроникс» я заведовал отделом программирования – пас стадо даровитых молодых программистов. В свои сорок я был уже староват для того, чтобы самому работать программистом; написание кодов – это занятие для людей молодых. Вот я и управлял командой, которая, как и большинство команд Силиконовой долины, пребывала, казалось, в постоянном кризисе: разбитые «порши», супружеские измены, ссоры с родителями и неадекватное поведение, связанное, возможно, с употреблением наркотиков, – все это помимо неукоснительного выполнения работы в срок, помимо ночных авралов, во время которых потреблялись целые ящики кока-колы и чипсов. Впрочем, работа была интересная, на самом переднем крае. Мы писали то, что называлось у нас распределенными агентскими программами параллельной обработки. Эти программы моделируют биологические процессы – создают в компьютере виртуальных агентов и затем позволяют им взаимодействовать, разрешая вполне реальные проблемы. К примеру, одна из наших программ имитировала поведение муравьев-фуражиров – тех, что отыскивают кратчайший путь к пище, – с целью маршрутизации трафика в крупных телефонных сетях. Другие программы моделировали поведение роящихся пчел и загоняющих добычу львов. Все это было занятно. Я, наверное, и сейчас работал бы там, если бы не взялся исполнять кое-какие дополнительные обязанности. В последние несколько месяцев я отвечал за безопасность, заменив сотрудника, не заметившего кражу исходного кода – на основе этого кода вскоре была написана программа, поступившая в продажу на Тайване. Мы знали, что это наш код, потому что все закладки в нем остались нетронутыми. Программисты всегда вставляют в свои коды подобные закладки. Тайваньская компания ни одной из них не изменила, так что при одновременном нажатии клавиш Alt-Shift-M-9 открывалось окошко, сообщавшее дату женитьбы одного из программистов. Чистой воды воровство. Мы подали в суд. Первое, что я сделал, возглавив службу безопасности, – это наладил мониторинг использования всех рабочих станций. Производился он в открытую – восемьдесят процентов компаний следят за тем, что делают их сотрудники, сидя за компьютерами. Возглавлял компанию Дон Гросс, человек жесткий, бывший морской пехотинец. Когда я рассказал ему о новой системе, он спросил: «Но за моим-то компьютером вы следить не будете?» Конечно, нет, ответил я. На самом-то деле я установил программу мониторинга всех компьютеров компании, включая и его. И две недели спустя обнаружил, что у Дона роман с девицей из финансового отдела и что он разрешает ей пользоваться автомобилем компании. Я пошел к нему и сказал, что, судя по электронной почте, поступающей к Джин из финансового, создается впечатление, что у нее роман с кем-то из сотрудников, причем она, возможно, пользуется не положенными ей привилегиями. Я рассчитывал, что Дон мой намек поймет, и он его понял. Но теперь он попросту отправлял обличающую его электронную корреспонденцию из дому, не понимая, что вся она проходит через сервер компании. Так я и узнал, что Дон предоставляет иностранным дистрибьюторам «скидки» на наше программное обеспечение и в ответ получает немалое «вознаграждение за консультации». Это было абсолютно незаконно, и просто закрыть глаза на махинации Дона я не мог. Я проконсультировался с моим поверенным, Гэри Мардером, и тот посоветовал мне уволиться. – Уволиться? – переспросил я. – Ты советуешь мне уволиться из-за того, что он нарушает закон? – Нет, – ответил Гэри. – В качестве поверенного я рекомендую тебе, узнав о незаконной деятельности, исполнить свой гражданский долг и сообщить обо всем властям. Но в качестве друга советую заткнуться и быстро мотать оттуда. Я решил, что он не прав. Больше того, теперь я начал гадать, действительно ли код у нас украли. Может, его попросту продали? Я переговорил с одним из членов совета директоров нашей компании. Оказалось, что и он во всем этом замешан. На следующий день меня уволили за халатное отношение к служебным обязанностям. Чтобы не лишиться выходного пособия, мне пришлось дать уйму подписок о неразглашении. Всей бумажной волокитой занимался мой поверенный, вздыхавший над каждым новым документом. Когда мы с ним наконец покинули здание компании, я сказал: – Ну, по крайней мере все закончилось. – Ты так думаешь? – спросил Гэри. Разумеется, ничто не закончилось. Каким-то таинственным образом я превратился в меченого. Квалификация у меня была превосходная. Но куда бы я ни приходил поговорить о возможной работе, быстро обнаруживалось, что собеседникам я не интересен. В конце концов я попал на собеседование к человеку, которого немного знал, к Теду Ландау. Когда все закончилось, я сказал: – Тед, я прошел десять собеседований за десять дней. Скажите, что вы обо мне слышали? Он вздохнул: – Джек Форман. Возмутитель спокойствия. Агрессивен. Вспыльчив. Не умеет работать в команде. – Он помялся и добавил: – Предполагается также, что вы участвовали в каких-то махинациях. – Я участвовал в махинациях? – воскликнул я. Я чуть не сказал Теду куда больше, но сообразил, что тогда действительно буду выглядеть вспыльчивым и агрессивным. А потому смолчал и лишь поблагодарил его. На прощание он мне сказал: – Джек, переждите немного. В Силиконовой долине все быстро меняется. Подождите несколько месяцев… Я понимал, что он прав. И в конце концов перестал слишком уж суетиться. До меня дошли слухи, что «МедиаТроникс» того и гляди рухнет, что ее руководству могут быть предъявлены обвинения. Я чуял, что дело идет к моей реабилитации, но пока мне оставалось только одно – ждать. И я начал водить детей в школу, забирать их оттуда, ездить с ними к врачу, на футбольные тренировки. Первые несколько обедов, которые я состряпал, были ужасны, однако потом дело пошло на лад. И вот, не успел я как следует оглядеться, как уже покупал в «Корзине и бочке» подставки под тарелки. Причем это казалось мне совершенно нормальным. Джулия вернулась домой около половины десятого. Я смотрел по телевизору бейсбол и на время особого внимания не обратил. Джулия подошла, поцеловала меня сзади в шею и спросила: – Все спят? – Кроме Николь. Она еще возится с домашним заданием. – Не поздновато ли? – Нет, милая, – ответил я. – Мы с ней договорились. В этом году она может ложиться в десять. Джулия пожала плечами. – Как Аманда? – Простуда вроде проходит. И есть она стала лучше. Я пошел за Джулией в детские спальни. Она зашла к Аманде, склонилась над ее кроваткой, нежно поцеловала спящую дочку. Глядя на нее, я думал, что в материнской заботливости присутствует нечто такое, чему отец никогда научиться не сможет. Джулия вслушалась в спокойное дыхание Аманды и с явным облегчением сказала: – Да, ей лучше. Она проверила Эрика, потом отправилась в комнату Николь. Та сидела за ноутбуком, но, когда Джулия вошла, захлопнула его крышку. – Привет, мам. – Не кажется ли тебе, что уже слишком поздно? – Но мам… – Ты вроде бы должна заниматься уроками. – Я их сделала. – Тогда почему ты не в постели? Я не хочу, чтобы ты целыми ночами болтала по компьютеру с подружками. – Мам… – обиженно сказала Николь. – И нечего смотреть на отца. Сейчас я разговариваю с тобой. Я обнял Джулию за плечи и сказал: – Да, действительно уже поздно. Хочешь чая? – Джек, я разговариваю с Николь. Пожалуйста, не вмешивайся. – Милая, мы договорились, что она может не ложиться до десяти. Не знаю… – Если она сделала свое домашнее задание, ей надо тут же отправляться в постель. Я не желаю, чтобы она день и ночь сидела за компьютером. – Она этого и не делает. Тут Николь залилась слезами и, вскочив на ноги, закричала: – Ты всегда ко мне придираешься! Ненавижу! Она убежала в ванную и хлопнула дверью. Шум разбудил малышку, и та расплакалась. Джулия повернулась ко мне: – Будь любезен, Джек, позволь мне самой разобраться с детьми. И я ответил: – Ты права. Прости. По правде сказать, я так вовсе не думал. Я думал, что она не права. В последнее время мне начало казаться, что Джулия изменилась. Стала более напряженной, жесткой. Аманда рыдала. Я вытащил ее из кроватки, прижал к себе и проверил, не мокрая ли она. Мокрая. Я положил ее на столик и начал менять ей подгузник. Джулия спустилась вниз. Я решил, что надо дать малышке бутылочку, и понес ее на кухню. Свет там был потушен, горели лишь лампочки над разделочным столом. Джулия сидела за столом посреди кухни и прямо из бутылки пила пиво. – Когда ты наконец-то найдешь работу? – спросила она. – Я пытаюсь. – Правда? И когда ты в последний раз ходил на собеседование? – На прошлой неделе. Джулия хмыкнула. – Хорошо бы тебе поторопиться, а то нынешняя ситуация уже начинает меня бесить. Я подавил вспышку гнева. – Знаю. Нам всем нелегко, – сказал я, искоса глядя на нее. В свои тридцать шесть Джулия была по-прежнему хороша – изящная, темноволосая и темноглазая, со вздернутым носиком и чем-то таким во всем облике, что принято сравнивать с игристым вином. В отличие от многих деловых женщин она оставалась привлекательной и простой в общении. Джулия легко обзаводилась друзьями, славилась самообладанием и почти никогда не выходила из себя. Хотя сейчас она, конечно, была взбешена. Даже смотреть на меня не желала. Сидела в полумраке за круглым кухонным столом, уставясь перед собой в пространство. Глядя на нее, я вдруг понял, что она изменилась и внешне. Разумеется, в последнее время она сильно похудела – работа отнимала у нее много сил. Лицо ее отчасти лишилось прежней мягкости, стало более резким, но в чем-то и более завораживающим. И тут я сообразил, что в ней изменилось все – повадки, внешность, настроение, буквально все, – и меня словно озарило почему: у моей жены роман. Я где-то читал, что так часто бывает: муж лишается работы, жена перестает его уважать и начинает погуливать. Неужели это правда? Или я просто устал и выдумываю всякие глупости? Вероятно, дело в том, что я сам ощущаю себя неполноценным, непривлекательным. Отсюда и проистекает моя неуверенность в себе. Но никакие разумные доводы мне не помогали. Я был уверен, что моя догадка верна. Аманда с удовольствием присосалась к бутылочке. В этой полутемной кухне она смотрела на меня тем странно пристальным взглядом, которым часто смотрят младенцы. Спустя немного она закрыла глазки и перестала сосать. Я положил ее головкой на плечо, чтобы она срыгнула, и отнес обратно в спальню. Уложил в кроватку, выключил ночник. Повернувшись, чтобы выйти, я увидел в дверном проеме силуэт Джулии. Она шагнула ко мне. Я замер. Джулия обняла меня, положила голову мне на грудь. – Пожалуйста, прости меня, – сказала она. – Ты все делаешь чудесно. Я просто ревную, вот и все. Плечо мое намокло от ее слез. – Понимаю, – сказал я, прижимая ее к себе. – Все в порядке. Я ждал, что напряжение, сковавшее мое тело, ослабнет, однако этого не произошло. Я был насторожен. Меня обуревали подозрения. Из душа она прошла в спальню, вытирая полотенцем короткие волосы. Я сидел на кровати, пытаясь досмотреть окончание игры. Мне вдруг пришло в голову, что прежде Джулия душ на ночь не принимала – только по утрам, перед работой. Теперь она, приходя домой, нередко направлялась прямиком в душ, даже не поздоровавшись с детьми. – Как прошла твоя презентация? – спросил я, выключая телевизор. – Что? – Презентация. У тебя же сегодня была презентация. – Ну да. Мы ее провели. Когда техника наконец заработала, все пошло хорошо. У меня есть запись. Хочешь посмотреть? Я удивился. Пожал плечами. – Да, конечно. – Мне действительно хочется узнать твое мнение, Джек. Я отметил покровительственные нотки у нее в голосе. Я смотрел, как она вставляет диск в плеер, как возвращается к постели, чтобы устроиться в ней рядом со мной. Все очень уютно, как в прежние времена. Все еще чувствуя себя неспокойно, я обнял ее. – Ну вот, поехали, – сказала она, указывая на экран. Замелькали черно-белые полосы, потом появилось изображение. Джулия находилась в просторной лаборатории, обставленной как операционная. На металлическом столе на колесах лежал мужчина, к руке его была подведена трубка для внутривенных вливаний, рядом стоял анестезиолог. Над столом висела круглая металлическая пластина метров двух в диаметре. Вокруг стояло множество мониторов. На переднем плане вглядывалась в один из них Джулия. Рядом с ней застыл видеотехник. – Ужас что такое, – говорила она, указывая на монитор. – Откуда эти помехи? Я не могу показывать инвесторам изображение такого качества. С Марса и то лучше картинки приходят. Сделайте что-нибудь. Джулия, лежавшая рядом со мной на кровати, сказала: – Я и не знала, что они все это записывают. Это еще до начала презентации. Перемотай вперед. Я нажал кнопку на пульте, подождал несколько секунд и снова включил воспроизведение. На экране вновь появилась Джулия, теперь она стояла перед металлическим столом. – Привет всем, – улыбаясь в камеру, сказала она. – Я Джулия Форман из «Ксимос текнолоджи». Мы собираемся продемонстрировать вам нашу самую новаторскую разработку. Рядом со мной лежит на столе наш испытатель, Питер Моррис. Через несколько мгновений мы с небывалой доселе легкостью заглянем в его сердце и кровеносные сосуды. Она пошла вокруг стола, продолжая говорить на ходу: – В отличие от катетеризации сердца наша процедура стопроцентно безопасна. И опять-таки в отличие от катетеризации мы способны заглянуть в любой уголок тела, в какие угодно сосуды, все равно – большие или малые. Мы можем сделать это, потому что видеокамера, которую мы вводим в сосуд, меньше, чем красные кровяные тельца. Намного меньше. Компания «Ксимос текнолоджи» способна производить эти камеры в любых количествах – быстро и дешево. На острие карандаша могут поместиться тысячи наших камер. А мы способны производить килограмм видеокамер в час. Уверена, что вы могли воспринять сказанное мной скептически. Мы сознаем, что нанотехнология уже давала обещания, сдержать которые так и не смогла. Как известно, проблема заключалась в том, что ученые сумели спроектировать устройства молекулярных размеров, но не могли изготавливать их. «Ксимос текнолоджи» эту проблему разрешила. До меня вдруг дошло, о чем она говорит. – Как? – спросил я, садясь в постели. – Ты шутишь? Если это правда, вы сделали поразительный шаг, настоящий технологический прорыв, а значит… – Это правда, – спокойно ответила Джулия. – Мы уже приступили к производству в Неваде. Она улыбнулась, наслаждаясь моей реакцией. Экранная Джулия тем временем продолжала: – Одна из камер «Ксимос» находится у нас под электронным микроскопом, вон там, – она указала на экран. – Сейчас вы увидите ее рядом с красной кровяной клеткой. Изображение стало черно-белым. Я увидел тонкий зонд, подталкивающий нечто, похожее на крохотного головоногого моллюска с заостренным носиком и развевающимися сзади волоконцами. Красная кровяная клетка превосходила его размером раз в десять. – Наша камера имеет в длину одну миллиардную долю миллиметра, – сказала Джулия. – Изображение регистрируется носовой ее частью. Хвостовые микроканалы обеспечивают стабилизацию, примерно так же, как хвост бумажного змея. Но они могут также и создавать движущую силу. Джерри, поверните камеру так, чтобы мы увидели нос. Хорошо, вот так. Спасибо. Итак, видите, спереди, в самом центре, находится углубление? Это миниатюрный детектор фотонов, а окружающая его область биолюминесцентна, она обеспечивает подсветку того, что находится перед камерой. В носовой части находится также довольно сложная цепочка спиральных молекул. Это запатентованный нами аденозинтрифосфатный усилительный каскад. Его можно назвать примитивным мозгом, управляющим поведением камеры. – А где линзы? – спросил я. – Линз нет. – Какая же это камера – без линз? – Я думала, ты в курсе, – ответила она. – Ты сам отвечал за эту часть работы. – Я? – Ну да. «Ксимос» подрядила твою группу писать алгоритмы для управления сетью частиц. – Так ваши камеры связаны в сеть? Все эти крохи поддерживают связь друг с другом? – Да. В общем-то, это подобие роя. Она все еще улыбалась, очень довольная моей реакцией. – Рой… Я задумался. Конечно, моя группа написала множество программ для управления стаями агентов, взяв за образец поведение пчелиного роя. При столкновении с новыми, неожиданными условиями такие программы не отказывают, они просто как бы обтекают препятствие и продолжают работать дальше. Однако работа наших программ сводилась к созданию виртуальных агентов в памяти компьютера. Джулия же создала реальных агентов, работавших в реальном мире. И я не понимал, как можно было приспособить наши программы к тому, что сделала она. – Мы использовали их для образования структуры, – сказала она. – Программа создает структуру роя. Ну конечно. Очевидно же, что отдельная молекулярная камера изображения зарегистрировать не может. Стало быть, изображение должно создаваться миллионами одновременно работающих камер. А это значит, что «Ксимос» соорудила аналог… – Вы создали глаз. – Вроде того. – Но где же источник света? – Биолюминесцентный периметр. Смотри. Тем временем экранная Джулия изящно повернулась, указывая на систему внутривенного вливания, и извлекла из ближайшего контейнера со льдом шприц. – Этот шприц, – сказала она, – содержит примерно двадцать миллионов камер, помещенных в изотоническую соляную взвесь. В данный момент их поведение ничем не примечательно. Однако в потоке крови они нагреются и собьются в стаю, имеющую форму сферы. По сути дела, эти частицы воссоздадут глаз. Передаваемое изображение будет составлено миллионами фотонных детекторов. Точно так же глаз человека создает изображение с помощью колбочек и палочек. Джулия подала сигнал, плоская антенна начала опускаться, потом замерла в нескольких сантиметрах над испытателем. – Эта антенна поставляет камерам энергию и принимает изображение, – сказала Джулия. Она надела на шприц иглу и воткнула ее в резиновую пробку системы внутривенного вливания. – Начали. Быстро вдавив шток шприца, Джулия выдернула иглу. – Обычно надо подождать секунд десять, прежде чем образуется сфера и начнет поступать изображение… А, вот и оно. Теперь мы увидели, как камера с большой скоростью летит вперед сквозь нечто, похожее на поток астероидов. Вот только астероиды эти были красными кровяными тельцами, шустрыми лиловыми мешочками, движущимися в прозрачной, слегка желтоватой жидкости. Время от времени на передний план вылетали более крупные белые кровяные тельца, они на миг заполняли собою экран, а потом исчезали. – Джулия, это поразительно! Она еще ближе прижалась ко мне. – Я надеялась, что на тебя это произведет впечатление. Тем временем экранная Джулия говорила: – Мы вошли в вену, поэтому красные кровяные тельца не насыщены кислородом. Сейчас наша камера приближается к сердцу. Вы увидите, как по мере ее продвижения сосуды начнут расширяться… увидите пульсации, порождаемые сжатиями желудочков сердца… Я увидел, как камера притормозила, потом продвинулась вперед и снова притормозила. – Мы приближаемся к правому предсердию, сейчас появится митральный клапан. Вот он. Теперь мы в сердце. Камера пронеслась сквозь клапан в предсердие и снова оказалась снаружи. – Сейчас мы войдем в легкие, и вы увидите то, чего никто прежде не видел: процесс насыщения клеток кислородом. Я смотрел на быстро сужающиеся кровеносные сосуды, на то, как вспухают одна за другой, становясь ярко-красными, клетки. Все произошло очень быстро – меньше чем за секунду все они покраснели. – Красные кровяные тельца насытились кислородом, – сказала Джулия, – мы возвращаемся в сердце. Я повернулся к Джулии. – Это и вправду фантастика, – сказал я. Однако ее глаза уже закрылись, а дыхание стало ровным. Джулия спала. Она всегда засыпала, глядя в экран телевизора. А заснуть, просматривая собственную презентацию, было уж совсем естественно – в конце концов, Джулия сама ведь ее сегодня проводила. Да и время было позднее. Я решил досмотреть запись потом. Повернулся, чтобы выключить телевизор, и тут на глаза мне попался временной код внизу экрана. Там же была указана дата: 21.09.02. 21 сентября. Вчера. Презентация проходила вчера, а не сегодня. Я выключил телевизор, потом свет у кровати. Опустил голову на подушку и постарался заснуть. |
||
|