"Остров Весёлых Робинзонов" - читать интересную книгу автора (Санин Владимир Маркович)ЗАВТРАК НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕПод утро мне приснился страшный сон. Я пробираюсь сквозь джунгли, держа наготове ружье и зорко всматриваясь в экзотические заросли. Вдруг какое-то шестое чувство мне подсказывает: «Оглянись, растяпа, если тебе дорога жизнь!» Осторожно оглядываюсь – тигр! Огромный зверюга, в новой, с иголочки шкуре, смотрит на меня, урчит и облизывается. Мгновенно вскидываю ружье, нажимаю на спусковой крючок… Боже, ружье не заряжено! А тигр подмигивает, корчит рожи и танцующей походкой приближается ко мне. Я бросаю ружье, задираю кверху руки и ору: «Сдаюсь!» – «Поздно!» – рычит тигр, делает громадный прыжок, и я с воплем просыпаюсь. Положив мне на грудь свою грязную морду, на постели во всю длину вытянулся Шницель. Я с огромным облегчением столкнул его на пол и наорал на Антона, который спокойно скреб свою физиономию безопасной бритвой. Я потребовал, чтобы Антон отныне выгонял на ночь собаку во двор или на худой конец спал с ней сам. В ответ Антон цинично заявил, что спать с собакой он не будет, поскольку это негигиенично. «Ведь у Шницеля могут завестись блохи, – нагло пояснил он. – Не понимаю, как ты можешь такое предлагать мне, своему другу!» Я хотел взорваться, но сдержался. Впереди еще много времени, запомним. По удару гонга мы собрались на завтрак. Около красного уголка, во дворе мы расселись за длинным, вбитым в землю столом и позавтракали чем бог послал (в роли бога выступил Потапыч, соорудивший гигантскую яичницу на сковороде величиной с паровозное колесо). Полдюжины яиц, кусок масла и хлеб были вручены Ракову и Прыг-скоку, которые молча сложили снедь в подаренную Потапычем старушечью кошелку и удалились, язвительно усмехаясь. – Нуждаетесь ли вы в чем-нибудь? – крикнула им вдогонку сердобольная Машенька. Раков обернулся, что-то злобно хрюкнул и пошел за Прыг-скоком в свою охотничью резиденцию. Несколько минут все молча трудились над яичницей и пузатыми крынками молока. Потапыч, бывший моряк, встречавший на своем веку «людей с аппетитом», только крякал, глядя, как Зайчик стремительно опустошает сковородку. Как два хорошо налаженных автомата, работали Юрик и Шурик, да и остальные не корчили из себя чопорных джентльменов. Все было съедено настолько основательно, что нескольких воробьев, нетерпеливо щебетавших в ожидании нашего ухода, ждало жестокое разочарование. – Необъяснимые люди, – отдуваясь и набивая табаком трубку, сказал Игорь Тарасович. – Мне не дает покоя эта парочка индивидуалистов. Я, признаться, надеялся, что за сутки они одумаются и придут, как блудные дети, полные раскаяния. Но, взглянув на их лица, я понял, что ошибся. Вспоминаю, как мне улыбнулось счастье, и после изнурительных раскопок я обнаружил челюсть древнего человека. По моей просьбе профессор Герасимов, ученый, которого я глубоко чту за огромную эрудицию и уникальный талант, восстановил лицо нашего предка. Я надеюсь, что вы простите меня, но это полное животной страсти, жестокое лицо мне казалось симпатичнее и человечнее, чем обезображенные саркастическими усмешками физиономии наших неудавшихся друзей. – Я отдал бы год жизни, – скорбно вздохнув, сказал Лев Иванович, – чтобы услышать наивные, но, безусловно, трогательные мелодии первобытных композиторов. Недавно, прочитав очаровательную и поэтичную книгу Рони-старшего «Борьба за огонь», мне захотелось рассказать о ее событиях языком музыки. Две недели я провел в зоопарке, глядя на диких зверей и записывая их голоса на магнитную пленку… – Рассказывай дальше, рассказывай, – поощрила профессора Ксения Авдеевна. – О том, как на тебя подали в суд соседи, у которых от волчьего воя взбесилась собака, о том, как… – К чему, Ксенечка, эти подробности? – несамокритично реагировал на реплику жены профессор. – Собака могла взбеситься от одного созерцания своих хозяев. – Как вам сегодня спалось, друзья? – возвращая нас в современную эпоху, с улыбкой спросила Машенька. – Надеюсь, обошлось без люминалов и барбамилов? – За нарушение приказа номер два по коммуне… – торжественно начал Борис. Машенька охнула. – Выбираю картошку! – воскликнула она. – Я думаю, – неожиданно покраснев, пробасил Зайчик, – что на первый раз Машеньку можно простить. – Это почему же, юноша? – ухмыляясь в усы, спросил Игорь Тарасович. – За какие заслуги? Зайчик беспомощно пожал плечами и с надеждой посмотрел на Бориса. – Я вам помогу, мой молодой друг, – великодушно продолжил археолог, обволакивая себя густыми клубами дыма. – Вы прощаете Машеньку за ее красивые глаза. Если бы нарушил приказ старый чудак вроде меня или даже эти братья-разбойники, которые думают, что я не понял, кто вчера вечером запустил мне под одеяло ежа, вы, юноша, злорадно хихикали бы вместе с остальными. Да, вы простили Машеньку за ее красоту. – Игорь Тарасович, – укоризненно проговорила Машенька. – Но в том и заключается великая сила женской красоты, – не обращая внимания на умоляющие Машенькины глаза, продолжал археолог, – что она покоряет не разум, а чувства, которые, безусловно, сильнее разума. На разум воздействуют идеи и события, то есть вещи, подвластные логике, но в красоте логики нет. Ибо логичное – предмет спора, а безупречная красота бесспорна, как бесспорно это озеро, эти холмы, весь этот пейзаж, которым я не устаю любоваться. Вот почему я считаю, что вы, мой друг, хотите освободить Машеньку от наказания не разумом, а чувствами, что вызывает во мне решительный протест. Как раз сегодня ночью мне не спалось, и я подумал о том… – Я знаю, о чем вы подумали, – хладнокровно сказал Антон. – Что за нарушение приказа номер два вы будете сегодня мыть корову. Игорь Тарасович поперхнулся дымом и закашлялся. Потапыч гулко зааплодировал, Машенька радостно улыбнулась, а Юрик и Шурик прошлись на руках вокруг стола. Зайчик, с лица которого медленно сползал багровый румянец, был отомщен. – А теперь – за работу! – делая пометки в своей записной книжке, сказал Борис. |
||||||
|