"Остров Весёлых Робинзонов" - читать интересную книгу автора (Санин Владимир Маркович)

КОРОЛЕВА ОСТРОВА ВЕСЕЛЫХ РОБИНЗОНОВ

Катер ожидался после обеда, и в полдень, закончив работу по последним нарядам, все разбрелись по остро­ву. Машенька, Антон и я лениво загорали на берегу. Из­далека доносился сочный баритон Прыг-скока. Раков согласился сделать на обед окрошку, которую Станис­лав Сергеевич страстно любил, но с одним условием. Что ж, окрошка – это удовольствие, а за каждое удо­вольствие нужно платить. И над островом неслась ис­поведь цыганского барона, влюбленного в одну прехо­рошенькую цыганку. Стоя в своем колпаке на кухонном крыльце, Раков аплодировал и требовал петь на «бис».

Из озера выскочил Шницель. Он отряхнулся, обдав нас брызгами, и улегся на теплый песок, блаженно заж­мурив глаза и высунув длинный красный язык. Мы ле­жали молча. Машенька думала о чем-то и улыбалась.

– Хотите, я отгадаю ваши мысли? – предложил Антон. – Вы сейчас думаете о том, что авантюра за­кончилась с большим успехом, чем можно было ожи­дать. Правда?

– Правда! – вырвалось у Машеньки. – Правда! А как вы угадали?

– Очень просто. Сначала вы долго смотрели на причал и вспоминали, как мы прибыли на остров. Потом, когда послышались голоса Ракова и Прыг-ско­ка, думали о былых, связанных с ними неприятностях: в этот момент ваши глаза погрустнели. Затем появилась улыбка: вы начали перебирать в памяти последующие успехи и в заключение размечтались о триумфе, с кото­рым будет встречен в институте ваш доклад. А сейчас вы возмущены тем, что какой-то нахал без разрешения раскладывает по полочкам ваши тайные мысли.

– Самое смешное, что все это абсолютная правда! – Машенька и не пыталась скрыть свое удивление. – Вы, Антон, совсем неплохой физиономист. А теперь я вам отомщу и скажу, что читаю в ваших глазах. Вы…

– Что-то припекло, давайте искупаемся! – Антон торопливо встал и пошел в воду. Мы с Машенькой по­смотрели друг на друга. Машенькины глаза смеялись. Я укоризненно покачал головой.

– Миша, я все время говорю не то, – еле слышно сказала Машенька. – Я болтаю сплошные глупости, я сама виновата, что он меня боится…

Машенька опустила голову. Подошел Антон, бронзо­вый и бодрый. Он подхватил Шницеля и швырнул его в воду. Берег огласился радостным лаем. В восторге, что хо­зяин уделяет ему внимание, Шницель прыгал вокруг, ста­новясь на задние лапы и всем своим видом требуя про­должения игры. Наконец Антон снова сел на свое место.

– Простите, что я вас недослушал, – вызывающе сказал он. – Вы, кажется, хотели продемонстрировать свое ясновидение?

– Друзья, – помолчав, сказала Машенька, чуть улыбаясь, – какого вы мнения о моем поведении в первый день, даже в первый час нашего пребывания на острове?

Я искренне оценил это поведение на пятерку и вы­разил свое восхищение железной выдержкой и мужест­вом, с каким Машенька вышла из невероятно трудного положения.

Антон высказался менее лирично. Он полагал, что десяток собравшихся вместе чертей не могли бы так взбаламутить компанию мирных и тихих людей, как это ухитрилась сделать Машенька. Однако он признал, что в этой достаточно острой ситуации главный врач санатория держала себя с редким самообладанием.

– Вы все ошибаетесь, – спокойно подытожила Ма­шенька. – Я перетрусила, как мышь. Я была почти увере­на, что меня выпорют ремнем, и надеялась только на сча­стливый случай и… на Зайчика. Я сразу заметила, что он…

– Ну! – нетерпеливо потребовал Антон.

– Меня уважает, – закончила Машенька. – А по­чему вы…

Я приложил палец к губам, Машенька запнулась и едва заметно кивнула. Антон, который уткнулся носом в песок и замер в ожидании расплаты за неосторожную реплику, облегченно вздохнул. Машенька продолжала:

– И теперь открою вам один секрет, друзья: если бы в тот момент вы проявили твердость и настояли на не­медленном возвращении, я вынуждена была бы усту­пить. Так приказал Иван Максимович. Потапыч знал все. По первому же моему знаку он готов был отравиться на лодке за катером, и спустя несколько часов вы оказались бы в настоящем санатории. Да, не удивляй­тесь! Это в пяти километрах, на острове Сосновка. Там были приготовлены для вас места, и там вас ждали. Я просто плакала от радости, что вы решили остаться!

– Недурно, – проговорил Антон. – Ослы мы пер­востатейные, ничего не скажешь. Хотя теперь, пожа­луй, с этим не согласится даже Раков. Однако скажите, мадонна: зачем вам лично понадобилась вся эта робин­зонада? Только для того, чтобы научить Прыг-скока доить корову?

– Хотите знать правду? – Машенька смущенно улыбнулась. – Вы – первая моя научная работа, моя тема, понимаете?

– «Олег, не будь ретроградом, в науке каждый идет своим путем!» – процитировал я.

Машенька засмеялась.

– Это я говорила в кабинете, я думала, что вы корреспондент. Ох, как страшно было! Если бы не Иван Максимович, мою тему на ученом совете подня­ли бы на смех. А он поверил и сказал «да». Я побывала в районных поликлиниках и сделала выписки из исто­рий болезни. У многих действительно была сильно рас­шатана нервная система. Кроме Антона, конечно, у ко­торого вместо нервов – капроновые нитки. Я знала, что Лев Иванович страдает сильными головными боля­ми, что бессонница у Ладьи приняла хроническую форму, а Станислав Сергеевич очень раздражителен.

Но я была убеждена, что труд и сон на свежем воздухе лучше любых ванн излечивают нервную систему, и мне было радостно видеть, как крепко спят и наливаются силами мои любимые робинзончики…

– Это я могу подтвердить! – послышался сверху го­лос Шурика. – Мы с Игорем Тарасовичем сейчас бок­сировали, и он так двинул меня в подбородок, что до сих пор звенит в ушах! Поднимайтесь наверх, Раков при­глашает всех к столу. Миша, Антон, целуйте Машеньку, Потапыч сказал, что ей сегодня двадцать пять лет!

Машенька укоризненно посмотрела на Шурика. Мы церемонно пожали ей руку.

– Не устроить ли нам по этому поводу небольшой сабантуй? – предложил я, одеваясь.

– Посмейте только, – сердито сказала Машень­ка. – Подумаешь, событие, каких-то жалких двадцать пять лет.

Антон согласился, что событие, безусловно, не из тех, которые влияют на ход истории, но мое предложение поддержал. Машенька взмолилась, пыталась спорить, но было уже поздно: к нам сомкнутой колонной прибли­жался весь наличный состав коммуны. Слышались при­ветственные клики. Мы не позволили Машеньке убежать и заставили ее испить чашу до дна. Борис произнес речь, в которой высокопарно назвал Машеньку «королевой Острова Веселых Робинзонов» и перечислил ее заслуги. Затем он преподнес августейшей особе искусно вырезан­ную из дерева коровенку с надписью «АЗОКЮЛГ». Игорь Тарасович подарил королеве свою книгу «В поисках ка­менного века», Ксения Авдеевна – вязаную кофточку – продукт трехнедельного труда, а Зайчик – боксерские перчатки. Юрик и Шурик вручили Машеньке отличную авторучку, но Прыг-скок вовремя заметил пропажу и поднял скандал, после чего преподнес авторучку сам.

Едва ли не до слез всех растрогал Шницель. Пес, с которым Антон быстро провел соответствующую ра­боту, жалобно скуля, положил к Машенькиным ногам свое величайшее сокровище – чуть начатую кость. Видя, что сердце у пса буквально обливается кровью, Машенька великодушно возвратила подарок, и Шни­цель, не тратя времени даром, тут же умчался подальше от этого опасного места.

Едва мы уселись за стол, как Борис провозгласил:

– Трепещите, любители сенсаций! Сейчас Зайчик всех нас пошлет в нокаут: у него в колодце охлаждается бутылка шампанского!

Мы зааплодировали, а Машенька благодарно кив­нула чрезвычайно польщенному Зайчику. Спустя мину­ту он уже священнодействовал над заветной бутылкой.

– Стаканы, держите стаканы! – суетясь, кричали Юрик и Шурик. – А то сейчас как брызнет! Ух, как брызнет! Берегись!

– Что такое? – тупо спросил Раков.

– Ну и шутник же вы, Зайчик! – неодобрительно проговорил Прыг-скок.

Не в силах дать оценку этому сверхъестественному факту, Зайчик оторопело смотрел, как Машенькин ста­кан наполняется самым обыкновенным молоком.

– Му-у-у, – тихо протянул Шурик.

Зайчик поставил на стол бутылку и с глубоким по­дозрением посмотрел на братьев, которые тут же выпу­чили на него свои блестящие глаза.

– Где шампанское? – грозно спросил Зайчик.

Братья дружно замотали головами и неожиданно начали подмигивать Прыг-скоку.

– Что вы хотите сказать своими глупыми знаками? – возмутился Прыг-скок. – Уж не то ли, что я украл шампанское?

Братья охотно закивали, а Шурик восторженно шепнул:

– Ох, и ловкач же вы, Станислав Сергеевич!

– Даже смешно! – Прыг-скок засмеялся искусст­венным смехом. – Какая нелепость!

Юрик обиженно повел плечами, поднялся и извлек из-под полы пиджака Прыг-скока пропавшую бутылку шампанского. Над столом пронесся стон.

– Я… не я… – пролепетал Прыг-скок, растерянно глядя на Зайчика, стоявшего в самой угрожающей позе.

– Стыдно, Станислав Сергеевич, – сурово сказал Юрик. – А еще известный артист, заслуженный! Из-за вас могли пострадать ни в чем не повинные порядоч­ные люди. Правда, Шурик?

– Угу, – промычал Шурик, набивая рот свежим теплым хлебом.

– Вот салаки! – восхитился Потапыч. – И смотрят еще, воблы сушеные! Да я сам видел, как они бутылку пустую молоком наливали, а потом настоящую товари­щу Прыг-скоку подложили!

Юрик и Шурик, точно сдутые ветром, уже лезли на спасительную сосну. Прыг-скок облегченно вздохнул и вытер платочком вспотевший лоб.

Выстрелила пробка. Мы выпили за Машеньку и ее удачу, за наш Остров Веселых Робинзонов, за Потапыча, за дружбу. Зайчик так расчувствовался, что разрешил братьям-разбойникам сесть за стол, даже налил им по капельке шампанского. Это был самый долгий обед в истории коммуны. Мы сидели, вспоминали, смеялись и записывали адреса. Игорь Тарасович заявил, что на будущий год он этот остров перероет до основания, он заставит его отдать свои клады в смысле костей и раз­ного рода предметов древней материальной культуры. Ладья выразил общее мнение, когда попросил Ма­шеньку будущим летом снова взяться за восстановле­ние наших нервных систем.

– Присоединяюсь к пожеланию коллеги Ладьи, – благосклонно изрек Лев Иванович. – Тем более что это первая толковая мысль, которую я от него услышал.

– Договорились! – с энтузиазмом согласилась Ма­шенька. – Но с одним обязательным условием. Немед­ленно помиритесь!

Лев Иванович крякнул, и Игорь Тарасович начал набивать трубку.

– Я долго буду ждать? – настаивала Машенька.

– Левушка… – умоляюще произнесла Ксения Авдеевна.

Игорь Тарасович решительно отложил в сторону трубку.

– Я, пожалуй, готов, – проворчал он. – Я… я был не прав, Лев Иванович. Я, если хотите, очень люблю музыку и знаю многие ваши вещи. Я даже часто вспо­минаю это прелестное место: ля-ля-ляля-там-там-там-там! Просто и очаровательно.

– Это я был неправ, дорогой коллега! – сияя, возразил Лев Иванович. – Простите меня, вы – бла­городный человек! Я высоко ценю вашу научную де­ятельность, и ваша книга лежит в моей библиотеке на видном месте. Руку, коллега!

– Вот она! – воскликнул археолог, вытирая пла­точком глаза.

И гордость нашей коммуны, два бывших врага креп­ко обнялись. Над островом разнеслось могучее «ура!».

– Слово для сообщения имеет Потапыч! – про­возгласила Машенька.

– Какое там слово, – проворчал Потапыч. – Как на собрании… В общем деньги вам причитаются. Вы платили по сто рублей, а для туристов положено по шестьдесят. Одним словом, получайте по сорок рубли­ков на душу обратно!

Короткая, но яркая речь Потапыча была встречена бурными аплодисментами.

– Катер! Катер! – закричали Юрик и Шурик.

– Снова они первые заметили, – огорчилась Ксе­ния Авдеевна. – А я-то все глаза проглядела.

– Ну, собирайтесь, друзья, – со вздохом сказала Машенька. – Я приду к причалу с вами проститься.

– А вы? – хором воскликнули все.

– Приезжает директор турбазы, мне нужно сдавать дела, – огорченно ответила Машенька. – В Москве увидимся обязательно!

– Так вы остаетесь? – вырвалось у Антона.

Машенька пристально посмотрела на него и ничего не ответила.

Антон пожал плечами, и мы пошли собираться. Мой друг был неразговорчив. Он запаковывал в чемодан ве­щи и не смотрел на меня. Несколько раз он равнодушно поглядывал в окно, делая вид, что ищет Шницеля, и мы­чал про себя что-то невнятное. Потом, чувствуя на себе мой пристальный взгляд, начал бодро насвистывать ка­кую-то мелодию, в которой я с трудом узнал ускоренный раза в три похоронный марш Шопена.

– Приятно уезжать в таком безоблачном, жизнера­достном настроении, правда? – по возможности не­винным голосом поделился я своим наблюдением.

– Оставь при себе свои идиотские реплики! – воз­мутился Антон. – Тоже еще психолог нашелся!

В дверь постучали. Антон вздрогнул. В комнату во­шла Машенька.

– Почему вы за столом не записали мой адрес и те­лефон? – без предисловий набросилась она на Антона.

Мой друг уже взял себя в руки.

– А я и не собираюсь у вас лечиться! – вызывающе ответил он. – Вы сами сказали, что у меня вместо не­рвов капроновые нитки.

Машенька сердито посмотрела на Антона.

– Вы меня удивляете, – непривычно громким го­лосом сказала она. – Если вы немедленно не запишете мой адрес, то я…

– То вы? – глядя в сторону, спросил Антон.

– То я рассержусь и никогда не буду с вами разго­варивать!

– Может, мне уйти? – спросил я, чувствуя себя яв­но третьим лишним.

Антон резко повернулся. Лицо его пылало.

– Чего ты хочешь? – яростно спросил он, хватая Машеньку за руку. – Ну, говори… девчонка!

Машенька молча покачала головой.

– Говори же, черт возьми! – взревел Антон.

– Говори сам, – тихо сказала Машенька.

– Ну, что мне с ней делать? – простонал Антон, жалобно глядя на меня. – Я же говорил тебе, что она тигрица!

Я деликатно вышел из комнаты и прикрыл за собой двери.