"Кому улыбается океан" - читать интересную книгу автора (Санин Владимир Маркович)


ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО

В Камышовой бухте я быстро разыскал свой «Канопус». Он показался мне огромным и симпатичным. Потом, сравнив его с доброй сотней других судов, я снял эпитет «огромный», но симпатичным «Канопус» так и остался. На борту меня встретил белобрысый и вихрастый юноша лет пятнадцати, который надел на себя папину форму с золотыми нашивками на обшлагах. Я дружески потрепал его по плечу и спросил, где могу увидеть его папу или кого-нибудь из начальства. Юноша фыркнул.

– Третий штурман Иванов Владимир Петрович, – отрекомендовался он. – Возраст двадцать два года, рост сто шестьдесят семь сантиметров, женат. Можете называть меня Володей и подняться в отведенную для вас резиденцию.

Я пробормотал извинение и в сопровождении Володи отправился осматривать судно.

– «Канопус» два месяца назад вернулся из Индийского океана и снова отправляется туда же на полгода, – рассказывал он. – Наш траулер типа «Тропик», он приспособлен для плаванья в тропических морях. Жара нам не страшна – в каждой каюте есть кондиционная установка. На палубе тридцать пять – сорок градусов, а в каюте – восемнадцать. Здорово?

Я согласился, что это действительно здорово.

Володя показал мне рулевую и штурманскую рубки, каюты, корму с траловым хозяйством, камбуз, рыбный цех и машинное отделение. И час спустя я убедился в том, что «Канопус» лучший в мире рыболовный траулер, с лучшим в мире экипажем и что мне неслыханно повезло, что я попал именно сюда. Затем к Володе пришла Галя – удивительно миловидное существо с круглыми черными глазами. Супруги взялись за руки и влюбленно зарделись.

– Пробыл два месяца и опять уходит, – прохныкала Галя. – Валерик даже не успел к нему привыкнуть.

– А вот и успел, – возразил Володя. – Он сегодня утром посмотрел на меня, и в его глазах я прочитал: «Ты мой папа!»

– И зачем только я с ним связала свою жизнь? – вздыхала Галя, ставя на стол кастрюльки и пакеты с домашней снедью. – Рыбу, видите ли, он ловит, этот мальчишка! А как жену любит и сына растит? По радио! Даст раз в неделю радиограмму – и ужасно собой доволен. Тоже мне муж называется.

– Но ведь я хороший! – протестовал Володя. – Внимательный, заботливый и красивый.

– Тоже мне красавец! – Галя хмыкнула и дернула мужа за вечно торчащий парусом хохолок. – Худой, белобрысый, смотреть не на что. Кушай, а то ветром за борт сдует!

Я оставил супругов вдвоем – общество, в котором они больше всего нуждались, – и пошел бродить по судну. Группа матросов переносила с причала на корму бочки, ящики и прочий традиционный морской груз. Мы разговорились.

– Только не пишите, пожалуйста, что мы работаем «с неслыханным энтузиазмом», – попросил один.

– «Не щадя своих сил и с огромным трудовым подъемом», – добавил другой.

– И что у нас «мужественные лица», – вставил третий. – А то к нам как-то заскочил на пять минут корреспондент, а потом накатал такое, что стыдно было смотреть друг на друга.

Я тут же поклялся, что для энтузиазма, подъема и лиц буду искать другие эпитеты. Клятва была скреплена рукопожатиями.

Мне хотелось бы представить вам еще несколько новых моих знакомых, имена которых часто будут встречаться на страницах повести.

Капитан-директор «Канопуса» Аркадий Николаевич Шестаков. Интеллигентный, общительный и веселый человек. У него смуглое, надолго запоминающееся лицо: великолепная черная шевелюра, высокий лоб, очень мягкие черные глаза – мягкие только с виду, потому что капитан, как я впоследствии убедился, человек достаточно твердого характера. Два года назад, в возрасте двадцати четырех лет, он стал самым молодым севастопольским капитаном и до сих пор продолжает носить этот почетный титул. Начальство гордится тем, что сделало такой смелый шаг, и это наводит на размышления. Нынче стоит только на крупный пост выдвинуть молодого человека, как все начинают ахать и сбегаются смотреть на это удивительное явление природы. «Смотрите вы, – шепчутся вокруг, – только бриться начал, в сыновья мне годится, а ишь ты, куда забрался!»

Чушь! Двадцать четыре года – золотой возраст для руководителя. Наполеон и Тухачевский в эти годы командовали армиями и делали это так здорово, что битые ими генералы даже про себя не называли их «мальчишками». Добролюбов и Писарев в эти годы формировали общественное мнение, Эйнштейн придумал теорию относительности, а Ленин создал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». Двадцать четыре – это те годы, когда голова битком набита умными идеями, когда энергии и здоровья хватает на двадцать часов работы в сутки, когда хочется дерзать, спорить с авторитетами, бросать камни в стоячее болото и не признавать мудрой старческой осторожности, которая охраняет от ошибок и не дает развить скорость, как ограничитель на моторе новой автомашины.

Первый помощник капитана Александр Евгеньевич Сорокин. Сначала я не думал, что на «Канопусе» он станет одним из самых близких мне людей. Сдержанный, экономный в словах, очень тактичный, он раскрывался постепенно. В свои тридцать пять лет он строен и худощав. Александр Евгеньевич умен и остроумен – качества, не всегда встречающиеся вместе.

Виктор Котельников – судовой врач. Он только что закончил Симферопольский мединститут и с выпускного бала попал на корабль. Он среднего роста, даже чуть ниже, но его плеч и грудной клетки хватило бы на трех врачей. До ухода в море я успел заметить только это, да еще, пожалуй, то, что Виктор весьма привлекательный малый. Поговорить же с ним было делом невозможным, поскольку все свободное от подготовки медпункта время доктор уделял своей Ирише. Я не обижался, сознавая, что в дни расставания даже самая заурядная жена дороже интеллигентного и начитанного собеседника, тем более что Ириша была отнюдь не заурядная: весь рейс доктор тяжело вздыхал, глядя на приколотую к переборке каюты фотографию красавицы жены.

По ходу дела я буду рассказывать вам о ребятах с «Канопуса», которые стали моими друзьями: о старпоме Борисе Павловиче Серенко, о штурманах Георгии Биленко и Володе Иванове, о радистах Саше Ачкинази и Николае Цирлине, о моем соседе по каюте четвертом штурмане Славе Кирсанове, старшем тралмастере Валерии Жигалеве, гидроакустике Геннадии Федоровиче Долженкове и о многих других.