12

Но в тот день Элизабет подстерегали новые неожиданности.

Госпожа Тарк приняла их с бьющей через край любезностью. Лиллебрур с тем же проклятым собачьим подобострастием поцеловал своей матери руку, что она восприняла с благосклонной милостью. Затем она попросила Элизабет проследовать с ней на второй этаж.

– Лиллебрур уже рассказал тебе, что у нас будет костюмированный бал? – спросила госпожа Тарк, слегка обняв за плечи Элизабет, когда они поднимались по широкой лестнице. – Я обдумывала, как мы представим тебя. К нам приедет очень много знаменитостей из лучших кругов Кристиании, поэтому важно, чтобы ты произвела хорошее впечатление.

Элизабет пожала плечами, пытаясь избавиться от назойливой интимности. Для нее было кошмаром, что так близко от нее были хорошо напудренное лицо и волосы Эмили Тарк. Из последних сил она сдерживала чихание.

Госпожа Тарк тонко чувствовала настроение окружавших, поэтому она равнодушно отвела свою руку, продолжая разговор.

– Ты ведь из княжеского рода, Элизабеточка, так что и одевать тебя нужно соответственно. Несколько помпезно. Я нашла для тебя отличный костюм, который, несомненно, тебе подойдет. Это костюм валькирии.

Они прошли через верхнюю гостиную, и Элизабет попала в большой будуар госпожи Тарк, такой же элегантный и выдержанный в общем стиле этого дома. Сильный запах пудры в будуаре раздражал Элизабет.

Продолжалась любезная беседа:

– Я считаю, что ты можешь оставить как они есть свои темные волосы.

– А кого будете представлять вы, госпожа Тарк? – спросила Элизабет, надеясь, что не выдала своей злости.

– Пастушку, дорогая. Довольно скромную.

«Нет уж, спасибо! Она обворожительная, изящная и женственная, в то время как Элизабет будет здоровенной, мускулистой валькирией!»

Весьма любезно и учтиво Элизабет поинтересовалась:

– А кем будет Лиллебрур?

– Пастухом. У него восхитительная накидка, широкополая шляпа и пастуший посох.

«Чертова баба, – подумала Элизабет. – Она все прикинула, эта мамаша-чудовище, желающая, чтобы сын принадлежал только ей. А мне придется стоять как дуре и выглядеть посмешищем в панцире и со щитом. Нет уж, спасибо!

Можешь спокойно получить назад своего сына-жополиза, – подумала она, используя выражения, от которых ее мать упала бы в обморок. – Я хочу твоего другого сына – отступника, которому надоело сидеть у твоих ног и ласкать самую красивую мать в мире! У него такое большое сердце, что он заботится о твоей дочери, которую все вы в этом доме забыли !

Элизабет была настолько возмущена, что у нее слезы подступили к горлу. С этой минуты она неизменно будет на стороне Вемунда и Карин. Как можно было делать вид, как будто несчастная дочь не существует? Разве мать не должна прежде всего быть рядом с ней, помогая ей бороться с болезнью? Как можно было поместить ее в сумасшедший дом, а самим счастливо жить дальше?

«Несчастная, – сказал Лиллебрур. – Бедная мать, чья дочь унаследовала душевную болезнь и сожгла дом чувствительной матери!»

Унаследовала? Действительно ли у Карин наследственный дефект? Согласно Вемунду, у нее такого дефекта не было . Согласно Вемунду, ее рассудок помутился вследствие шока. А Вемунду Элизабет верила. Безгранично!

Ее мысли вернулись к очаровательной госпоже Тарк.

– Но я уже продумала свой костюм, – непринужденно сказала она. – У меня есть платье, которое я, немного изменив, могу переделать в костюм Титании, королевы эльфов.

В глазах госпожи Тарк замелькали искры. Она не привыкла, чтобы ей перечили.

– Но, дитя мое, я уже была эльфом на прошлом балу. Это будет повторением. А вот валькирии раньше не было.

И не будет!

– Госпожа Тарк, я не подходящий типаж для перевоплощения в валькирию. С моими резкими движениями и бесстрашным стилем я стану слишком мужеподобной. Мне нужно мягкое обрамление, иначе ничего вообще не получится.

Приторная улыбка.

– Дорогая моя, я помогу тебе избавиться от бесстрашного стиля. Лиллебрур довольно чувствителен в этом вопросе, избалован своей мамочкой.

Самодовольный извиняющийся смех. Она продолжала:

– Лиллебрур любит все нежное, женственное.

Она беспомощно развела руки.

– Но если ты будешь эльфом, дорогая Элизабет, то тебе нужно будет напудрить волосы.

– Это не обязательно. У меня есть белый парик без пудры. Вообще-то я не выношу париков, но ради одного вечера готова потерпеть.

Но госпожа Тарк была настроена скептически. Она произнесла извиняющимся тоном:

– Но ведь эльф такой… эфирный, дорогая моя! А ты не совсем…

Она не решилась закончить предложение.

– Тогда я приду в обычном платье, – отрезала Элизабет. – Я не могу себя представить в костюме валькирии.

Эмили Тарк сдалась.

– Ладно, тогда будешь королевой эльфов. Но что ты сделаешь со своей загоревшей кожей? Здесь пудра была бы действительно к месту.

– Исключено, – сказала Элизабет. – Пудра – это не для меня! Я никогда не слышала об эльфе, страдающем одышкой.

– У тебя хорошее чувство юмора, Элизабет, – улыбнулась Эмили Тарк. С каждым произнесенным ею словом она отдалялась от непослушной Элизабет. – Подожди здесь, я принесу замечательную принадлежность к костюму Титании. Вуаль со множеством сверкающих звезд…

Она исчезла из комнаты и спустилась вниз по лестнице. Элизабет, не желая оставаться в чужой комнате, вышла в гостиную.

Эмили Тарк не было довольно долго. Наконец, Элизабет услышала ее голос в одной из комнат:

– Буби! Буби, друг мой, зайди сюда на минутку! Ты не видел мой чемодан с нарядами для маскарадов?

Элизабет застыла.

Буби?

Буби здесь – в Лекенесе?

Голос ответил:

– Что ты сказала, Эмили?

Шаги внизу. Мужские шаги.

Элизабет быстро подошла к широкому поручню лестницы. Оттуда она просматривала холл.

Она видела сверху, как он пошел в направлении голоса Эмили. Он был лысоват, что скрывал снятый им только что парик. Сверху он выглядел, как бочка.

Он опять удалился.

Элизабет сделала глубокий выдох. Его легко можно было узнать – грузное тело, темно-красная кожа.

Буби был Мандруп Свендсен.

Но что же в тот раз произошло? Когда Вемунд почти до смерти обидел Карин. Буби, который так и не вернулся… Сгоревшая усадьба.

И когда это произошло?

Настала суббота, день маскарада. И как будто сам дьявол сидел и дергал за ниточки, в этот день само зло стало скапливаться в Лекенесе.

Все началось с того, что доктор Хансен случайно встретил госпожу Шпитце на пути к очередному пациенту. Он уже обогнал было ее на улице, как тотчас вспомнил слова Элизабет.

– Извините, – вежливо обратился он к ней. – Вы не госпожа Шпитце?

Страх, пробежавший по ее лицу, несколько ослаб. Было очевидно, что у этого мужчины не было дурных побуждений.

– Да, – тихо ответила она.

Доктор Хансен посмотрел на маленькую, птицеподобную женщину, которая была примерно одинакового с ним возраста. Он представился и на одном дыхании продолжил:

– Одна моя знакомая молодая дама хочет с Вами поговорить.

Она опять попыталась держать его на дистанции.

– Вот как?

– Похоже, что для нее это исключительно важно. Ее зовут Элизабет Паладин из рода Людей Льда.

Госпожа Шпитце казалась сбитой с толку.

– Не могу сказать, что это имя мне знакомо…

– Нет, не думаю.

– Она больна? Или у нее душевные страдания?

– На это не похоже. Я не знаю, о чем там речь, но это дело не терпит отлагательства. Я могу дать Вам ее адрес, а там Вы уже сами решайте.

Госпожа Шпитце резко кивнула головой. Она смахивала на дятла, нашедшего что-то вкусное в стволе дерева.

– У меня сегодня есть время после обеда. Я загляну к ней. Я всегда готова помогать везде, где имеется потребность в благотворительности.

Доктор Хансен, горячо поблагодарив, дал ей адрес. И отправился по своим делам дальше.

Этого врача коллеги особо не привечали. По их мнению, он был слишком человечен с пациентами. Врач должен знать свое место, свое высокое положение в обществе. Ему следует разговаривать достойно и непонятно и лишь в крайнем случае похлопать больного снисходительно-вдохновляюще по голове. Доктор Хансен был слишком приветлив и внимателен. Пациенты боготворили его. Подобное было ужасно недостойным.

Но критика не беспокоила доброго доктора Хансена. Вот и теперь он опять помог другу. Эта замечательная маленькая госпожа Элизабет обрадуется. Да она просто кремень, а не девушка!

Такой приличный дом! Интересный пациент.

Он смог бы найти повод, чтобы тоже сходить туда после обеда. Не был там уже пару дней. Карин Ульриксбю наверняка нуждалась в его советах…

Элизабет не видела Вемунда с тех пор, как Лиллебрур забрал ее с собой у его дома на опушке леса. Позавчера… Это действительно было лишь два дня тому назад? Для нее это показалось двумя неделями.

Госпожа Окерстрем, к которой Элизабет обратилась с вопросом, сказала, что Вемунд проводит дни в конторе в Кристиании. «Просматривает счета», – добавила она.

Обязательно этим заниматься именно сейчас?

Элизабет была в ужасном настроении, раздраженная и растерявшаяся. Она знала, что в этот вечер, когда съедутся все знаменитые гости, будет объявлено о ее помолвке с Лиллебруром. Графиня Элизабет Паладин из Людей Льда. Княжна по крови.

Катитесь вы все к черту!

Она должна поговорить до маскарада с Лиллебруром и его родителями. Сказать, что его она не хочет. Что она хочет Вемунда. Им должно быть все равно, кто из сыновей получит так называемую маркграфиню – о, Боже, что за титул – но Вемунду не все равно! Поэтому ей надо сначала поговорить с ним. Сообщить, что она отказывается от соглашения. Ему ей не нужно было говорить, что она хочет выйти замуж именно за него, сватовство пусть он берет на себя. Во всяком случае, у него были обязательства перед ней.

Но существовала опасность, что он вообще не станет свататься. Что он выбрал пистолет или веревку, или что он еще там себе выдумал.

Проклятый упрямец!

Она с отвращением посмотрела на лежавший на кровати маскарадный костюм. Переодеваться! Именно сейчас, когда она пребывала в таком замешательстве!

У нее не было угрызений совести в отношении Лиллебрура. Сейчас он ею восхищался, но ему безразлично, на ком жениться. Он хочет по-прежнему влюбляться в юных дам и, вероятно, уже установил с ними тесное знакомство. Во всяком случае, она достаточно знала Лиллебрура, чтобы понимать, что его никогда не будет беспокоить вопрос о супружеской верности.

А Элизабет не смогла бы жить, зная, что ее муж делил свою любовь и тратил ее на других.

Она должна отказать. Сейчас, сегодня. Чем раньше, тем лучше.

Это не соответствовало представлениям Элизабет о жизни. Это было бы обманом от начала до конца.

Карин позвала ее со второго этажа, и она заставила себя переключиться на что-то другое.

Во всем этом шторме чувств Вемунд и Элизабет забыли предупредить дорогого для Карин доктора Хансена – которого, кстати, уже порядочное время здесь не было, – чтобы он ни в коем случае больше не подъезжал близко к Лекенесу.

Они не знали, что она с нетерпением ждала, когда он вновь придет к ним, и что она собиралась просить его опять прокатить ее в экипаже. Чтобы еще раз взглянуть на этот необычный особняк. Быть может, посетить людей, которые там жили, чтобы больше узнать об этом красивом доме. До этого она видела только его фасад. Карин ужасно хотелось посмотреть, что же было за этим величественным фасадом.

Эх…

Эмили Тарк посмотрела на себя в зеркало, довольная увиденным, напудрила себе волосы и повернулась к своему мужу.

– Мне кажется, что Вемунд мог бы сегодня и появиться – он ведь получил приглашение. Ты от него что-нибудь слышал?

Красивый Арнольд Тарк поправлял кружевной шарфик. На его лице были явные признаки усталости.

– Вемунд пропадает в конторе уже несколько дней. Он и пара исполнителей из ведомства инкассации.

У него тряслись руки, и он никак не мог справиться с шейным платком.

– Вемунд позволяет себе какие-то глупости, – с презрением произнесла госпожа Эмили. – Так оскорбить Мандрупа. Якобы мой двоюродный брат виновен в растрате!

– Д-дело еще х-хуже, чем ты думаешь, милая Эмили.

– Что значит хуже? – резко спросила она.

– Мы были слишком несообразительными – я и Вемунд. Мандруп получил слишком большую свободу. Слишком большую.

– Чепуха! Стоило ему немного ошибиться со счетами, как ты уже готов пуститься во все тяжкие. Тебе не следовало передавать дело так рано Вемунду. Его там никогда не бывает – он то в лесу, то на реке. Так дело не пойдет, я всегда это говорила. Бедный Мандруп, он работал в этой конторе на износ за Вемунда.

– Ну уж, на износ. Это, пожалуй, не совсем точное слово, – промямлил Арнольд Тарк, но он побоялся сказать это достаточно громко, чтобы его услышала жена.

Эмили жаловалась.

– Я не понимаю, что произошло с Вемундом. Он всегда был такой милый и послушный мальчик. Ты думаешь, что я его упустила из-за Лиллебрура, когда они были маленькими?

Арнольд не осмеливался отвечать. Но он думал о том, что, по существу, были упущены оба сына. Их мать почти всегда была с ними, но та любовь, которую они получали от нее, была ни чем иным, как требованием с ее стороны. Чтобы мальчики ее боготворили, ублажали во всем.

Или он был сейчас несправедлив? Он был раньше так редко дома, сконцентрировавшись полностью на работе компании. То, что Лиллебрур обожал свою мать, сомнению не подлежало. Так что она должна была им что-то дать? Лиллебрур считал, что он любим своей матерью.

А Вемунд?

Что произошло с этим парнем в последние годы? Почему он покинул родительский дом? Лиллебрур утверждал, что Вемунд совершил такой дурной поступок, что не в состоянии больше смотреть своим родителям в глаза.

Но он ведь знал, что его отец готов ему все простить! И его мать тоже. Ей так нравилось показывать на обозрение своих красавцев сыновей. Разве он не понимает, какую боль причиняет своей матери? Она уже не может рассказывать другим о двух своих сыновьях…

У Арнольда появился странный привкус во рту от своих собственных слов – ему не хотелось глубже копаться в том, о чем он и думал. Было проще размышлять о том, чем Вемунд занимается сейчас. Ревизией экономического положения компании.

Арнольда затрясло.

Главным образом оттого, как он сможет сообщить Эмили, что же произошло в действительности. Пусть сначала состоится этот прием – он не хотел портить ей веселье.

Всю свою жизнь Арнольд посвятил тому, чтобы угождать своей Эмили. Вначале из любви. Затем по устоявшейся привычке. А потом из страха.

Вошла горничная.

– Прибыл господин Мандруп Свендсен.

– О, Мандруп, – расцвела Эмили. – Пусть он войдет!

Огненно-красное лицо Мандрупа Свендсена было более пунцовым, чем обычно. Кожа блестела от пота, и по его глазам было видно, что он сегодня крепко выпил. Но он не желал упускать шанса побывать на вечеринке, как бы плохо дела ни обстояли в компании. Он уже все распланировал: на следующее утро он заказал экипаж, который отвезет его в порт. Оттуда уходило судно в Данию, а затем он собирался перебраться в Германию. У него было припасено достаточно наличными…

Здесь, на маскараде, ему было спокойно, спокойнее, чем у себя дома.

– Эмили, я просто больше не могу надеть костюм Робин Гуда – он ужасно сел, – сказал Мандруп. – Нет ли у тебя римской тоги, в которую я мог бы завернуться? И лаврового венка и пары сандалий? Не нарядиться ли мне в Цезаря?

– Скорее в Нерона, – пробормотал Арнольд Тарк.

– Мы сейчас что-нибудь тебе найдем, дорогой, – сказала Эмили, вставая. Опять появилась горничная.

– Прибыла госпожа Элизабет Паладин.

– Ну, наконец-то, уже время! Марта, и отныне называй ее маркграфиней.

Арнольд уже вышел встречать Элизабет, которая ему нравилась. У него были нехорошие предчувствия по поводу того, как сложатся отношения между нею и Эмили. У его будущей невестки довольно большая сила воли, а таких Эмили обычно любила усмирять.

«Но, Бог мой, как же решительно выглядит поднимающаяся по лестнице Элизабет, – подумал он. – Это не обещает ничего хорошего!»

В столовой был накрыт ужин. Слуги постарались на славу, работая как рабы, боясь угроз госпожи Эмили, завуалированных ангельской мягкостью.

Начали один за другим подъезжать экипажи со знатными гостями. Редко кто отказывался от участия в костюмированном балу в Лекенесе.

К ужасу Мандрупа Свендсена пригласили и полицмейстера. Сколько мог знать этот человек? Нет, очевидно, скандал о компании Тарка еще не достиг его ушей. А мелких судебных исполнителей сюда не приглашали. Он мог чувствовать себя в безопасности. Наверно…

От пота тога прилипла к спине.

А в это время в городской дом Карин пришел визитер. Доктор Хансен поинтересовался, не желает ли она совершить с ним поездку в город в такую теплую погоду. «Да, конечно, с удовольствием». И она заторопилась переодеться к выезду. «А нельзя ли вновь отправиться к прекрасному дому?»

Доктор немного колебался, но затем кивнул головой. Если он не ошибается, то он знает в этом доме посудомойку, которая как-то обращалась к нему за медицинской помощью. Она могла бы показать Карин усадьбу изнутри. Хотя бы ее часть. Необязательно было встречаться с владельцами, теми, кто, согласно Вемунду и Элизабет, могли задать нежелательные вопросы. И вообще это походило на преувеличенную осторожность со стороны Вемунда.

Доктор не знал, насколько опасен был Лекенес.

Карин от нетерпения хлопала в ладоши, затем она отдала распоряжения госпоже Воген относительно Софии Магдалены, поцеловала любимое дитя и удалилась.

В это время к дому подошла госпожа Шпитце.

Дверь открыла госпожа Воген.

– Нет, госпожи Элизабет Паладин сейчас нет дома.

– Бог ты мой, а мне сказали, что это срочное дело! А до конца недели у меня не будет времени…

– Если дело срочное, то… Я знаю, где она…

Итак, госпожа Шпитце получила адрес Лекенеса. Но ей не дали имен тех, кто там проживал.

Наверно, ей нужно было их назвать?

Или, может, нет? Наверно, то, что произошло, было наилучшим вариантом.

Гораздо позже на пороге дома Карин появился Вемунд, усталый и расстроенный после совместного с судебными исполнителями изучения документов.

Он повстречал лишь госпожу Воген.

– Где Элизабет?

Вемунд не видел ее два дня.

– Госпожа Элизабет ушла на прием в Лекенес.

– Ах да, этот проклятый прием – я о нем совсем забыл. А где госпожа Карин?

– Госпожу Карин забрал доктор Хансен. Они хотят прокатиться в экипаже.

– А, ну это для нее хорошо. А как наша маленькая девочка? Она оправилась от простуды к завтрашним крестинам?

– Полностью поправилась, господин Вемунд. Она сейчас спит, но если Вы хотите?..

– Нет, не хочу ей мешать. А доктор Хансен сказал, куда они собираются ехать?

– Я слышала, как они говорили что-то о посещении старого пациента в красивой усадьбе. Это, должно быть, Лекенес, не правда ли?

Вемунду стало одновременно холодно и жарко.

– Что? Но я же говорил…

Нет, он этого не говорил. И, очевидно, Элизабет тоже. Госпожа Воген была не виновата в этой катастрофе, доктор Хансен тоже был не виноват. Элизабет тоже не знала всего о том, почему Карин не должна была там показываться. Только на нем была вина за это. Он забыл сказать доктору Хансену, чтобы тот не возил ее туда больше. Он тихо простонал.

– Госпожа Воген, я должен тотчас же туда отправиться! Хотя я этого не хочу, но я должен поехать туда сейчас. Как давно они уехали?

– Да уже прошло довольно много времени. Кстати, сюда приходила одна дама и интересовалась госпожой Элизабет. У нее было ужасно срочное дело, и я направила ее в Лекенес.

– Дама, которая интересовалась Элизабет? Это была ее мать?

– Нет, нет! Это был маленький воробышек, который говорил с небольшим иностранным акцентом.

– Как же она назвалась?

– Госпожой Шпитце.

Вемунд стал белее мела.

– Что Вы сказали?

– Я что, неправильно поступила?

Нет, нет, это была не Ваша ошибка. Но можно подумать, что сегодня все черти преисподней вышли на охоту! Да сохранят небеса Карин Ульриксбю!

Он выскочил, чтобы успеть в Лекенес, пока еще не поздно. В этом доме он не был почти три года.