2

Александр Паладин вернулся на военный совет, где явно были недовольны его долгим отсутствием. К тому же на совет прибыл сам король Кристиан IV.

Александр решил взять быка за рога и направился прямо к королю.

– Могу ли я почтительнейше попросить Ваше Величество уделить мне время для беседы сразу после окончания этой встречи?

– Согласен, – кивнул Кристиан, пристально взглянув на своего надоедливого придворного.

Военный совет продолжался.

Когда же он закончился и король почти выразил свою волю, – а он был рьяным сторонником католическо-протестантской войны на территории немецких государем», – он увел Александра Паладина в небольшую комнату.

– Так что же у Вас на сердце, маркграф?

Оба они хорошо знали, что жизнь Александра зависит от решения суда, который состоится через четыре дня.

– Ваше Величество, – сдержанно произнес он. – На следующей неделе я отправляюсь вместе с армией в Хольстен. Времени в обрез, так что я прошу Вашего разрешения жениться. Завтра утром, если получится.

У короля поползли вверх брови, на лице застыло выражение изумления, но потом он овладел собой.

– И кто же Ваша избранница? – медленно произнес он.

– Баронесса Сесилия Мейден.

В глазах короля загорелись веселые искорки.

– Я так и знал! Норвежская фрейлина моей супруги или, вернее, гувернантка моих детей. Очаровательная девушка, я обратил на нее внимание. Способная. Ее дедом по матери был легендарный господин Тенгель с целительными руками. Я никогда сам не видел его, но мои приближенные из Норвегии говорили о нем только хвалебные слова. Но… я не знаю, насколько благородно ее происхождение. Мейдены, конечно, дворяне, но у них столько раз получался мезальянс… Вы ведь давно уже знакомы с фрекен Мейден, не так ли?

– С того самого момента, как она прибыла ко двору. Уже четыре года, Ваше Величество.

– Порядочно!

Король Кристиан стоял и смотрел через небольшое окно: в его глазах был триумф, и только Александр знал причину этого. Как обычно, Его Величество был в ссоре со своей женой, Кирстен Мунк, и причиной этого явился, как всегда, ее флирт с другими мужчинами. Однажды, когда до нее еще не дошли слухи о нем, она надумала соблазнить даже Александра Паладина, ведь он был необычайно привлекательным мужчиной. Весьма бесцеремонно отклонив ее притязания, он напомнил ей о ее супружеском долге, и король случайно услышал слова Александра. Когда же его жена пришла к нему и, словно супруга Потифара, стала жаловаться, что Александр Паладин домогался ее, король холодно изложил ей содержание их разговора и описал, как все было на самом деле. Кирстен Мунк посчастливилось в тот раз выкрутиться, сославшись на то, что она просто испытывала лояльность рыцаря к своему господину. Но с этого момента она стала заклятым врагом Александра, и причиной многих ее преисполненных ненависти выпадов против Сесилии был именно тот факт, что Александр часто бывал вместе с этой норвежской девушкой и явно отдавал ей предпочтение перед Кирстен, чего эта красивая дама простить не могла. Она хотела верить, что его не интересуют женщины. Так что мысль о предстоящей свадьбе веселила теперь короля Кристиана.

– Я согласен удовлетворить Вашу просьбу, – произнес он с широкой, немного злорадной улыбкой. – Но я настаиваю на том, чтобы венчание происходило в моей заново обустроенной церкви в замке Фредриксборг. С помпой и блеском!

«Это будет подлинным триумфом над Кирстен», – подумал Его Величество.

«Избави Бог», – подумал Александр.

– А стоит ли? – осторожно спросил он. – Мы решили пожениться из-за моего скорого отъезда, да и родственников баронессы Мейден здесь нет…

– Свадьба будет! Ведь Ваша возлюбленная скоро должна отправиться во Фредриксборг, не так ли? Предоставьте все моему гофмейстеру, дорогой Александр Паладин!

Король чуть ли не потирал от удовольствия руки. Его интерес к Кирстен Мунк никогда не ослабевал. Она была необычайно привлекательна, – и она это хорошо знала, – так что ее красота делала из короля пленника, хотя более глубокие, внутренние, брачные узы давно уже были порваны.

Один из придворных метко охарактеризовал Кирстен Мунк: «Обольстительная, красивая, со стройной, статной фигурой, сочными, чувственными чертами лица, светловолосая, с годами рискует располнеть. Живая и льстивая, знает толк в развлечениях, до страсти увлекается играми и танцами. Капризная, своенравная, необузданная и эротичная. Скупая и жадная. Далеко не любящая мать, одних детей предпочитает другим. Удивила всех, выразив желание сопровождать своего мужа на войну в Германию – если вообще эта война состоится».

Большинство считало, что Кристиан, несмотря на трещины в их браке, по-прежнему испытывает чувство горькой преданности к своей супруге Кирстен.

– Мы так и сделаем, – воскликнул король, – мы устроим пышную свадьбу в замке, маркграф!

Александр поблагодарил его, весьма смущенный этим неожиданным решением.

Сесилия сидела за изысканным письменным столом в своей спальне в имении Паладина Габриэльсхус, находящимся рядом с Фредриксборгом. Она по-прежнему была занята вышиванием и одновременно писала своей матери Лив в Гростенсхольм. Ее рука слегка дрожала, так что ей приходилось делать множество остановок.

«Дорогие мать и отец!

О, мне так много нужно рассказать вам, так что я не знаю, с чего начать. Мне так досадно, что вас теперь нет здесь, нет всех, кто мне дорог, но времени так мало, потому что Александр должен отправиться на войну, и это так ужасно, что ему придется сражаться и, возможно, умереть совершенно напрасно за…»

Нет, уж, что за чушь она пишет! Закончив предложение, она продолжала уже более вразумительно:

«Дорогая мама,

Александр Паладин позавчера попросил моей руки! И я от всего сердца сказала «да», потому что он очень хороший человек и добрый друг. Но свадьбу решили сыграть сразу же, до начала войны, так что мы не сможем прислать вам приглашения и тем более поехать в Гростенсхольм, что было бы так кстати.

О, если бы вы только были здесь! Сегодня мы обвенчались, дорогие мои мама, папа, Таральд и Ирья. Его Величество настоял на том, чтобы венчание происходило в церкви его замка во Фредриксборге, в его любимом замке.

Все было так великолепно! Присутствовали король и весь двор и все королевские дети, за исключением самой маленькой, Элизабет Августы. Все было так красиво и торжественно. Обе мои воспитанницы, бедная Анна Катерина и самоуверенная Леонора Кристина, возглавляли процессию, а Александр…»

Здесь Сесилия остановилась и мысленно увидела все снова. Теплый, спокойный взгляд Александра, обращенный к ней, испуганно стоящей перед алтарем, его едва заметная усмешка, свидетельствующая о смысле, надувательстве и фарсе всей этой церемонии. Он был таким элегантным в своем наряде! Она представила себе, как они стояли рядом на коленях, как он крепко пожал ее руку, когда она задрожала, волнуясь и трепеща, оказавшись у всех на виду. Вспомнила свой испуг, когда священник перечислял все его имена и титулы, такие, как Шварцбург, Люнебург, Геттинген, Готторп, маркграф, граф, герцог и так далее. Сесилия была просто уничтожена всем этим. Кто она, собственно, такая, чтобы выйти за него замуж? В сравнении со всем этим великолепием ее собственный маленький титул баронессы Сесилии Мейден из рода Людей Льда выглядел чересчур куцым.

А потом…

Самый неожиданный момент во время роскошного банкета, когда товарищи разом попросили Александра поцеловать невесту…

Сесилия не заметила, что лежащее на подставке для письма перо оставило чернильное пятно.

…Раздражение Александра. Его глаза просто почернели от гнева после этой причуды друзей. Но, возможно, он понял, что может обидеть ее, и его взгляд стал мягче, когда он обнял ее и приподнял, а потом нежно и осторожно поцеловал, хотя оба они знали, что все это лишь спектакль, и Сесилия даже подумала, что у него может появиться отвращение к ней, и почувствовала себя такой скованной, словно тело ее превратилось в кусок дерева.

Если бы это было несколько месяцев назад, до того как она узнала о его извращенных наклонностях! Тогда она наверняка почувствовала бы блаженную слабость и счастье во время этого поцелуя. Теперь же она чувствовала лишь печаль и упадок сил.

Но весь двор аплодировал, а рот Кирстен Мунк презрительно кривился. И Сесилия подумала не без злорадства: «Этот виноград висит высоко, да к тому же он еще и зелен, сказала лисица!» Александр рассказал ей, почему ее так невзлюбила Кирстен. Это объяснение позабавило Сесилию. Ведь даже если Александр и не принадлежал ей, они были вместе и понимали друг друга. Они могли относиться друг к другу терпимо, пока их не принуждали к таким крайностям, как этот поцелуй. Она живо представила себе ярость этой кокетливой фру Кирстен, когда Александр дал ей отставку. Не было ничего удивительного в том, что она хваталась за любую возможность выставить на показ его извращенные наклонности. Причиной всего этого было ее неудовлетворенное тщеславие и жажда мести за свою неудачу.

Очнувшись от грез, Сесилия посмотрела на полуисписанный лист бумаги и принялась живо описывать свое венчальное платье, которое она взяла взаймы, а также сверкающие наряды придворных и убранство церкви.

Тяжелая дубовая дверь распахнулась, и вошел Александр. Этого она не ожидала! Это была комната для невесты, которую он предоставил ей, выбрав себе комнату по соседству.

Огромная, роскошная постель со взбитыми для свадебной ночи перинами, с вышитым льняным бельем и тяжелым шелковым покрывалом, украшенным ручной вышивкой. Свежие цветы распространяли по комнате свой аромат, на изысканно накрытом столике стояло вино и всевозможные сладости.

Сесилия посмотрела на Александра. Одетый в роскошный халат, он был так привлекателен!

– Я пришел, чтобы обсудить с тобой кое-что, – с извиняющейся улыбкой произнес он. – Будет некрасиво, если в день нашей свадьбы я буду спать в соседней комнате.

– Да-а… – выдавила из себя Сесилия. – Разумеется, ты прав. Но…

– Так что я решил, что могу спать в этом глубоком кресле.

– Но это бессмысленно! Разве ты не устал?

– Нет, я бодр и свеж.

– Я тоже. Так что скоротаем время вместе и будем сидеть оба.

– Хорошая идея, – улыбнулся он. – Но… – он запнулся. – Мы должны так или иначе использовать эту постель…

– Да, – согласилась она. – Может быть, нам поиграть в какую-нибудь игру?

Александр изобразил на лице гримасу.

– Единственная игра, которую я признаю, это шахматы, но женщины в них ничего не смыслят.

– Почему же? Я знаю все ходы.

– Спасибо, – сухо произнес он. – Это худшее, что можно сказать заядлому шахматисту. И все те немногие женщины, которые пытались играть в шахматы, не были достаточно терпеливы, чтобы обдумывать ходы. Они хотят переставлять фигуры как можно быстрее, все время пристают: «Ты еще не идешь?» и играют совершенно без головы. Так кто же научил тебя… ходить? – закончил он не без иронии.

– Мой отец. Ему не с кем было играть, поэтому мне пришлось научиться.

– Вот как? Тогда попробуем сыграть партию. Он принес шахматную доску из слоновой кости.

– Из Ост-Индии, – пояснил он. – Датчане торгуют там. Но предупреждаю тебя, Сесилия, я не собираюсь играть «мягко», чтобы ты выигрывала.

– А я и не надеюсь на такую милость с твоей стороны.

– Хорошо, – с удовлетворением произнес он, не скрывая при этом вздоха по поводу того, что ему предстоит сыграть короткую победную партию.

Пока она расставляла фигуры, восхищаясь каждой из них, он посмотрел на письменный стол и сказал:

– Ты написала письмо. Домой?

– Да, – ответила она и убрала листок. – Хотя мы теперь муж и жена, но я не думаю, что есть необходимость обсуждать это.

– Я и не думал читать его, – коротко и слегка обиженно произнес он.

Сесилия проклинала свою бестактность.

– Извини, – взволнованно произнесла она, и он печально улыбнулся в ответ.

Они поставили шахматную доску прямо посреди огромной постели, устроившись полулежа по обе стороны от нее.

– Ты не хочешь это снять? – сказал Александр, указывая рукой на ее платье.

– Да, конечно же. Как я не подумала об этом? Он подождал, пока она не переоденется в будуаре в кружевную ночную рубашку. Она стянула тесемку на шее чуть туже обычного, почти не оставив никакого декольте. Потом вернулась в спальню.

Александр выразительно посмотрел на нее. «Ты хорошо выглядишь, – говорил его взгляд. – Очень соблазнительно и привлекательно, но не стоило так по-девически стягивать шнурок. Ничто в тебе не соблазнит меня».

Выражение его лица красноречиво говорило об этом.

Они начали игру.

Сделав несколько ходов, Сесилия разгадала его план. Она хорошо знала метод продвижения королевы и одной из пешек. Это был так называемый «школьный мат»: быстрая, безжалостная атака на новичка.

Она легко обнаружила ловушку. Александр не придал этому значения, решив, что она слишком глупа, чтобы обнаружить засаду, что она случайно продвинула нужные фигуры.

После этого он – как это обычно делают те, кому не удалась первая попытка, – сделал ложный ход королевой. Но Сесилия это заметила, она сама много раз пыталась обманывать так отца. Так что эта попытка Александра не вызвала у нее никаких осложнений.

А он продолжал атаку, стараясь разбить ее в пух и прах. Сесилия парировала все удары и не потеряла ни одной фигуры. Чтобы отвлечь ее внимание, Александр, производя рокировку, заметил:

– Его Величество говорил про твоего деда, господина Тенгеля. Ты тоже раньше упоминала о нем. Он, видимо, был необычным человеком?

– Да, это так, – ответила она, наконец-то выводя своего второго коня. – К сожалению, он умер, пока я находилась здесь, в Дании. Думаю, он покончил с собой. Так же как и бабушка Силье.

– Что ты такое говоришь?

– Я точно не знаю, я только так думаю. Из-за того горя, которое им причинил мой маленький племянник Колгрим. Он один из тех в нашей семье, кто отягощен злым наследством. Кстати, Александр… есть какая-то, пусть даже крохотная, возможность того, что ребенок, которого я ношу, будет иметь злое наследство. Ты не должен забывать об этом!

По рассеянности он неправильно поставил ладью.

– Шах, – спокойно сказала Сесилия. Он выругался и исправил ошибку.

– Не расскажешь ли ты мне об этом злом наследстве? Я кое-что слышал об этом, но недостаточно.

– Хорошо. Ты слышал о нашем злом прародителе, поставившем клеймо заклятия на своих потомков. И с тех пор в нашем роду, в каждом поколении, регулярно рождается «меченый». Мои родители знали в детстве одну ведьму по имени Ханна, ее племянника, тоже «меченого», звали Гримар. В следующем поколении «меченым» был мой дедушка по матери.

– Он был обременен злым наследством?

– Да. Но он использовал его в добрых целях. Свои фантастические качества он отдавал на благо людям. Он был удивительным человеком.

– А потом? Кто пришел ему на смену?

– В поколении моих родителей была знаменитая Суль, кузина моей матери.

– Да, о ней я наслышан, – улыбнулся Александр. – А в твоем поколении?

– Среди внуков Тенгеля? – задумчиво произнесла Сесилия, забыв про шахматную игру. – Да, фактически, никого! В следующем поколении – маленький негодник Колгрим, этот обольстительный мошенник. Вот почему я не думаю, что ребенок, которого я ношу, будет «меченым», поскольку уже есть один. Но мне иногда кажется, что в моем поколении я сама «меченая», хотя никаких особых качеств я за собой не замечала.

– Ну, ладно, – сухо заметил Александр. – Ты играешь в шахматы как мужчина. И это комплимент.

– Сомнительный, – сказала Сесилия, считавшая, что женщины ни в чем не уступают мужчинам. – Ты бы знал, как часто мне приходилось сдерживать себя, чтобы не сказать: когда же ты пойдешь?.. Нет, я думаю, что «меченые» являются ясновидцами, обладают какими-то сверхъестественными способностями или же являются носителями зла. Но – и это очень важно – у всех у них кошачьи глаза. Желто-зеленые, почти светящиеся. У меня же таких глаз нет.

Александр повернул к себе ее лицо, внимательно посмотрел ей в глаза.

– Нет, они совершенно темные. Я не вижу в них ничего кошачьего.

– Но я считаю себя «меченой» потому, что мне говорят, будто я фантастически похожа на ведьму Суль. Разница лишь в том, что она была в тысячу раз красивее меня.

– Ну, этого я бы не сказал, – галантно заметил Александр.

– Благодарю. Но некоторые из «меченых» совсем некрасивы. Многие из них почти уроды: Ханна, Гримар… Настоящие страшилища. А на новорожденного Колгрима было просто страшно смотреть. В последний раз, когда я видела его, он был очаровательным маленьким шалуном, со своим собственным отношением ко всем, кто жил в доме. И поскольку от него можно было ожидать всякие гадости, служанки позволяли ему все. Такое начало не обещает ничего хорошего. Мой дед Тенгель тоже был не такой, как все. Только он и Колгрим отняли у своих матерей жизнь при рождении.

– С тобой этого не произойдет! – горячо воскликнул Александр.

– Я уже говорила, что не думаю о какой-то опасности. Но одно меня беспокоит…

– Что же?

– То, что сказала однажды бабушка Силье, глядя на нас, внуков. Конечно, она могла и ошибиться, она говорила это самой себе, просто так: «Ни у одного из них нет желтых глаз!» Она не знала, что ее слышат, да и могла ли я тогда понять смысл того, что она говорила?

– Значит, твой дед обнаружил злые черты у одного из вас?

– Именно такое впечатление у меня и осталось. Или речь шла только о кошачьем блеске в глазах, я точно не знаю…

– Сколько же у него было внуков?

– Шестеро. Но бедная Суннива, которая, собственно, не была его настоящей внучкой, а только моей троюродной сестрой и дочерью Суль, умерла, родив Колгрима, и я не думаю, что речь шла и о ней. Речь шла о трех моих двоюродных братьях – Тарье, Тронде и Бранде.

– Тарье очень умный, талантливый и одаренный человек, не так ли? У него способности к медицине? Не может ли это быть он?

– Да, так можно подумать. Но Тарье был великой надеждой моего деда. Хотя бабушка Силье была чем-то озабочена, бормоча эти слова… Мне с трудом верится, что это мог быть Тарье, хотя, кто знает…

– Шах, – сказал Александр.

– Черт возьми, ты совсем заговорил меня!

Ей пришлось снова сконцентрироваться на игре, чтобы спасти партию.

Когда же положение нормализовалось, она сказала:

– Это так здорово, что мы спасли друг друга, вступив в этот брак, но за всей этой суматохой я как-то забыла, что, возможно, навязываю тебе нежелательного ребенка.

– Наоборот, дорогая Сесилия! Я очень скорблю о том, что не могу продолжить свой род дальше. И поскольку этот священник похож на меня и такой замечательный человек… и у тебя есть такие же качества, я думаю, что все будет превосходно.

– Я рада слышать это от тебя. Я всегда считала, что иметь дочь так же хорошо, как и иметь сына, но, учитывая, что твоему славному роду грозит исчезновение, у нас имеется единственный шанс, и я надеюсь, что это будет мальчик.

Александр прикусил губу, не желая ранить ее своим предположением: если это будет девочка. И она решила, что он думает так же, как и она.

– Моя сестра не поверит своим ушам, когда узнает об этом.

– У тебя есть сестра? Я не знала.

– Она живет далеко отсюда, в Ютландии. Она бывает здесь, в Габриэльсхусе, очень редко.

Сесилия была явно растеряна, впервые услышав о его родственниках.

– У тебя есть еще братья и сестры?

– Нет, только Урсула. Тебе не следует бояться ее, – мягко добавил он. – Хотя мы с сестрой и не особенно близки, у нее доброе сердце.

– Понятно, но я и не боюсь. Я просто думаю. Ты никогда не говорил о своей семье. Тогда как я все время болтаю о своей.

– Это потому, что ты рада своей родне, дорогой друг. Я всегда хотел иметь семью, к которой был бы привязан.

Сесилия взяла одну его ладью. В ответ он объявил ей шах. Она легко нашла выход из положения, хотя мысли ее в данный момент были рассеяны.

– Ты не хочешь рассказывать? – тихо спросила она.

Он понял, что она имеет в виду.

– Нет! – горячо ответил он.

Они сосредоточились на игре. Александр налил вина, и, глядя в глаза, они выпили за здоровье друг Друга.

Где-то в доме часы пробили два. «Наступила ночь», – подумала Сесилия.

Но ей было хорошо и так. Даже уютно. Она сказала об этом слух.

Он улыбнулся, обнажив белые зубы.

– Мне тоже хорошо. Хочешь что-нибудь поесть?

– Потом. Сначала я одержу над тобой победу.

– Вот как? В таком случае тебе не следует так ходить королевой. Иначе я ее возьму. Будь внимательнее.

Он и в самом деле мог взять ее королеву, но она этого не боялась: она поставила сзади две ладьи и теперь только ждала возможности ходить ими.

Александр начал атаку. Не думая о последствиях, он взял ее последнего коня.

– Нет, ты так неосторожна, Сесилия, ты устала.

– Шах, – сказала она и передвинула ладью. Он онемел.

– Что за чертовщина… – только и мог сказать он. Теперь ему оставалось одно: спасать короля. Сесилия снова взялась за ладью, обдумывая на ходу, как нанести ему последний, смертельный удар, но потом вдруг заколебалась. Ей не хотелось побеждать Александра. Поэтому она сделала совершенно невинный ход пешкой.

– Сесилия! Не надо никого щадить, и меня в том числе. Я не прощу тебе, если ты дашь мне выиграть из милости.

– Это не милость, Александр. Это женская стратегия! Но как хочешь. Могу я сделать повторный ход?

– Ты должна его сделать, – убежденно произнес он. – Даже пятилетний ребенок не сделает такого идиотского хода, как перестановка пешки, когда есть возможность разбить меня в пух и прах. В три хода!

Она послушно поставила пешку на место. И тогда вперед пошла вторая ладья.

– Шах, – спокойно сказала она.

Александр долго думал, очень долго. А Сесилия тем временем изучала его красивые руки и вышивку на халате. «Пламя свечей укорачивается», – рассеянно думала она.

Положение Александра было критическим, но он не думал сдаваться. И тут он нашел выход. Крайне рискованный выход.

– О! – воскликнула Сесилия. – Ты такой изобретательный, Александр!

– Не смейся, – сказал он, явно гордясь собой, ведь этот ход давал ему не только передышку, но и возможность опять занять атакующее положение. И теперь уже не имело значения, что он потерял много важных фигур.

Настала очередь Сесилии обдумывать свое положение, прежде чем продолжать массированную атаку. Она оказалась в тупике. Чтобы выиграть время, она сделала ход пешкой.

Это была ошибка, сделанная из опасения, что она заставит его слишком долго ждать. Этот ошибочный ход подверг опасности одну из ее любимых ладей. Она тут же бросилась на помощь, и ей удалось ее спасти.

Через полчаса у обоих на доске осталось лишь несколько фигур, их было так мало, что Сесилия посмотрела на Александра и сказала:

– Нет, эта затянувшаяся партия уже надоела мне. Может быть, согласимся на ничью?

– Как хочешь, – ответил он. – Благодарю за необычайную партию, Сесилия! Был момент, когда я всерьез боялся проиграть. А я-то думал, что такого со мной никогда не случится! И это после сказанных мною в начале игры слов!

Она улыбнулась про себя. Она вовсе не хотела оказаться победительницей. У нее дважды была такая возможность, но она не воспользовалась ею. Хорошо было иметь такой острый ум, но не стоило опережать события. Всему свое время.

– Не мешает поесть, я что-то голодна. И это посреди ночи, как это неприлично!

– Это нормально, – улыбнулся он.

Убрав шахматные фигуры, он поставил на доску еду, делая все уверенно и умело. Они молча ели и пили, чувствуя, что между ними крепнет общность, дружба и понимание.

Сесилия видела, что его что-то тревожит, и вдруг он неожиданно произнес:

– Моя жизнь была адом, Сесилия.

«Ой, – подумала она. – Он рассказывает! Он хочет рассказать мне об этом… Одна лишь я удостоилась его доверия».

Ее сердце стучало от волнения и страха.