6

Зима победила чуму. Для распространения болезни требовались тепло, влажность и гниение. Теперь можно было услышать лишь об отдельных случаях заболевания, но в целом чуму как ветром сдуло.

Горы за хутором имели над Силье удивительную власть, как это и было всегда, но чувство, которое они вызывали теперь, не было уже страхом. Бессознательно она связывала их с определенной личностью, и, когда смотрела на них, робко и виновато, у нее пересыхали губы, а сердце билось быстро и взволнованно.

Она видела, пожалуй, не больше странных снов, чем другие люди, и забывала их обычно сразу при пробуждении. Но такой запретный сон, как тот с горными духами, она увидела еще раз. Теперь он был другим, но таким же бесстыдным. Проснувшись, она также продолжала лежать совершенно обессиленная. Она не помнила, как сон начинался. Помнила, как она стояла, плененная, между фогдом и его помощниками. Палач и его люди тоже были здесь. Ее в чем-то обвиняли, она не знала, в чем, но все люто ненавидели ее. Чтобы погасить их ненависть, она сделала то единственное, что могла придумать с отчаяния. Она начала раздеваться, постепенно снимая с себя одежду, а они опустили свое оружие и стояли, уставившись на нее – выжидательно, с искаженными потными лицами. Но фогд сказал: «Это тебе не поможет, ты все равно умрешь!»

Но в это мгновение все люди были оттеснены в сторону, и тут показался человек в волчьей шубе. Его волосы походили скорее на щетину, а оттуда торчали рога. На его лице было написано вожделение, хотя он пытался это скрыть, став вполоборота. Но вот он медленно повернулся к обнаженной Силье и повел ее за руку на вершину холма. И на виду у всех он гладил руками ее тело сверху вниз, и ее единственным желанием было, чтобы он снял с себя волчью шубу. Но он повернул ее и встал сзади нее, как дьявол на церковной стене. И на глазах у всех он положил руки на ее грудь. Сознание того, что все это видят, наполняло ее тупым, тяжелым возбуждением. Так или иначе, она понимала, что это был сон – и тут она могла быть свободной, быть самой собой. Его длинный жесткий язык стал лизать ее шею, ямку у горла, щеку… Он снова повернул ее и упал перед ней на колени, облизывая языком ее бедра, пока между ними не потекло что-то теплое и мокрое…

Силье проснулась оттого, что тихо стонала со сжатыми губами, встревоженная, страдающая от вожделения и стыда. Потом пришло отчаяние оттого, что не смогла утолить желание, которое в ней бушевало.

Бенедикт позаботился о том, чтобы привести к себе домой несколько молодых парней с соседних хуторов. Он понимал, что Силье нужно встречаться с ровесниками, чтобы не думать так часто о Хемминге. Бенедикт только посмеивался, когда она пыталась объяснить ему, что совсем не думает о Хемминге.

– Тебе необходимо встречаться с нормальными приятными парнями, – сказал Бенедикт. – Ты думаешь, я не вижу, какие у тебя мечтательные глаза?

Юноши были, действительно, приятные и обходительные. Когда они пытались беседовать с Силье, то говорили все сразу, перебивая друг друга. Они пытались превзойти друг друга в галантном поведении, что привело к тому, что один юноша споткнулся о другого. Но когда под конец этой встречи один из молодых людей отважился и спросил ее шепотом, не могут ли они навестить ее вечером в субботу, Силье действительно испугалась. Она знала, что такие посещения были обычны и что она должна была надеть на себя всю одежду, а парню разрешалось лежать на кровати и снять с себя только башмаки. Все происходило вполне пристойно. Но Силье никогда не имела таких «ухажеров», она не была к этому готова и не испытывала к этому желания. Когда Бенедикт оценил ситуацию, он помог ей выйти из затруднения. После того как парни ушли, он признал эксперимент не очень удачным.

Однажды, когда Бенедикт был в отъезде, а обе женщины отправились в гости, прихватив с собой детей, на хуторе появился Хемминг.

Силье вздрогнула, когда раздался стук в дверь, но увидев, кто стучал, сразу открыла.

– Добро пожаловать! – сказала она, улыбаясь. Он нагнулся перед низким притолокой и вошел.

– У тебя так уютно! – произнес он. – Пахнет свежевымытым полом, и вереск на столе. Ты сама выткала этот ковер? И резьбой по дереву ты тоже занимаешься! Ты, действительно, что-то вроде художника, Силье!

Она смущенно улыбалась. Назвать маленький вытканный четырехугольник ковром было преувеличением. И хотя она и делала все возможное, чтобы им было уютно в маленькой хижине, это было не больше, чем мог бы сделать любой другой человек.

– Не хотите ли присесть? Скоро придет работник, – сказала Силье, намекая на то, что она порядочная девушка.

– Я, к сожалению, не могу остаться здесь теперь, дорогая Силье, так что твоя добродетель вне опасности. Но я вернусь через несколько дней. Нет, нет, я порядочный мужчина, сказанное насчет добродетели – просто шутка. Сейчас мне только ужасно хочется пить. Не найдется ли у тебя пива для меня?

– Сейчас принесу, – сказала она и вприпрыжку побежала в главное здание.

Когда она вернулась с большой кружкой, он сидел за столом. Она обратила внимание на то, что на сей раз он был элегантно одет. Возможно, он должен был посетить кого-то из своих более знатных друзей. Потому что, она была в этом уверена, Хемминг был родом из благородной семьи. Она села за стол с другой стороны.

– Могу я задать тебе нескромный вопрос? – спросила она пугливо.

– Конечно, только спрашивай, – ответил он, глядя на нее дразнящими глазами. – Но могу тебе сразу сказать, что я не женат, что люблю тебя до безумия, но ради тебя надену на себя узду.

– Не смейтесь надо мной, – сказала она смущенно. – Я хотела бы узнать, почему вас зовут Фогдеубийцей?

Он пожал плечами.

– Потому что я им являюсь. Это старая история и причина того, что я вне закона. Видишь ли, мужчина должен драться за то, во что он верит. И я дерусь за свободную Норвегию. Ты не должна думать, что я был в засаде и напал на фогда сзади, не верь этому. Это было честное единоборство, и я победил.

Силье кивнула. Ей было не по себе.

– Разве это не жестоко?

– Да, ты, конечно, права.

– Так вы – ближайший помощник Дюре Аулсона? – Она не смогла скрыть в голосе восхищения.

– Это, пожалуй, так, – ответил он равнодушным тоном, но она все же заметила, что он был этим горд. На этот раз он не стал отрицать существование своего господина. Силье приняла это как добрый знак – значит, он мог положиться на нее.

– Но… королевское письмо? С печатью и остальным… как оно у вас оказалось?

– Ты уже спрашивала меня об этом, Силье. Но если хочешь… Это было мое первое задание от мятежников. Нам нужно было такое письмо … и курьер прибывал верхом. Ну, так мы и получили письмо.

– А курьер?

– Нет, его больше нет в живых. Но я должен тебе сказать, что нам это письмо очень пригодилось!

Силье представила себе, как это могло произойти. Она должна была собрать все свои силы, чтобы скрыть свое состояние. Хемминг откинулся назад и положил руки за голову.

– Ты понимаешь, Силье, я достаточно много значу для движения. По разным причинам, о чем я не могу тебе рассказывать.

– Да, я понимаю это. Он выпил пиво и встал.

– Не хотите ли чего-нибудь поесть? – попыталась она его удержать.

– Нет, не сейчас. У меня мало времени. Но я вернусь. Скоро, очень скоро.

Последние слова он прошептал и, прежде, чем она опомнилась, слегка поцеловал ее в губы. После этого он ушел. Она, совершенно растерянная, продолжала стоять и трогать свои губы. Он поцеловал ее! Самый красивый мужчина на свете поцеловал ее, Силье Арнгримсдаттер, девушку, ничего не представлявшую собой! И как он себя вел! С ее стороны было не совсем правильно впускать мужчину в комнату, но Хемминга ей ничего опасаться. Он сам сказал, что он рыцарь, и это действительно так и есть! Однако, она ощущала во рту неприятный вкус.

Ей не понравилось то, что он рассказал, а также тон, каким он это рассказывал. Но ведь он был довольно молод, она не должна забывать об этом.

Силье быстро пошла к окну, чтобы взглянуть на него в последний раз. Но в тот же миг она как будто ударилась обо что-то ногой, что причинило сильную боль. Она наклонилась, чтобы лечь в постель. Но что это? Сундук? Это был сундук. Его угол выглядывал из-под кровати. Но ведь она так давно к нему не прикасалась… Одним рывком она вытянула его из-под кровати и открыла. Тут лежали ее передник, жакет и… Она почувствовала, что ее сердце колотится, а руки дрожат. Вещи, в которые был завернут Даг, исчезли! Белый плащ Хемминга мог скрыть так много… Так вот почему он расспрашивал, надежно ли она спрятала эти вещи, так чтобы никто их не украл! И она оказалась достаточно глупой – попала в ловушку и рассказала ему, что вещи надежно спрятаны в сундуке под кроватью. Интересовался, как живется детям! Вот спасибо! Горе и разочарование переполняли ее. Нет, этого не может быть, не может! Она выскочила за порог дома. Хемминг, сидя верхом на коне, выезжал с хутора на большую дорогу. Силье потеряла голову и побежала за ним.

– Подожди! – кричала она, и ее слабый голос терялся среди заснеженных полей и лугов. – Подожди! Будь так добр!

Она бежала до перекрестка на большой дороге. Хемминг давно исчез в направлении Тронхейма. Силье продолжала бежать, не думая о том, что это совершенно бессмысленно. Из-за нее Даг потерял единственное, чем он владел!

– Вернись назад, по крайней мере, с шалью, – обращалась она, всхлипывая, к безлюдной дороге. – Это самое красивое, что у него есть. Это его! Никто не может воровать у ребенка!

Один раз все обитатели хутора осмотрели вместе его вещи. На белье, это была наволочка, были вышиты витиеватые буквы, а над ними корона, принадлежавшая, по словам Бенедикта, барону.

Лишь когда Силье приблизилась к лесу, она снова стала приходить в себя. На дорогу падали тени высоких гор. В голове у Силье сразу всплыли легенды о Людях Льда. Она вспомнила, что Бенедикт рассказал однажды о Тенгеле Злом, о том, что он следил за теми, кто живет в этой долине с одной из горных вершин, о том, как с помощью заклинаний, чар и колдовства он принес несчастья тем, кто прогнал его с земли и из дома. Все, что он делал, было плохо. А за службу Сатане он получил личное благополучие и способность жить в мире духов. Так, несколько расплывчато, рассказывал Бенедикт.

Силье казалось, что тень, падавшая на дорогу, была тенью Тенгеля Злого, который сидел на одной из горных вершин и смотрел на нее с дьявольской усмешкой. Она прогнала эти видения и поняла, что замедлила шаги, но продолжала свой путь на север, истово и безнадежно, на подгибающихся ногах. Она должна получить эти вещи назад! По крайней мере, чудесную, с золотыми нитями, шаль.

Лес сомкнулся вокруг нее.

Как мог Хемминг так ее обмануть? И притом целовать! «Скоро вернусь!» Спасибо, хотела бы она это видеть! О нет, он, пожалуй, больше не появится. А если бы он посмел, то… она бы вытолкала его! Слезы горечи и унижения текли по ее щекам и превращались почти в льдинки в этот холодный зимний день. Она вытирала их, но слезы все текли.

Сумерки подкрались незаметно, сменив дневной свет. Силье неутомимо продолжала свой бессмысленный путь. Вдруг ей послышался впереди конский топот. Она вытерла слезы, чтобы лучше видеть. Может быть, он все-таки раскаялся? В ней затеплилась надежда.

Но это был не Хемминг. Это был его господин и мастер, которого Хемминг не хотел знать и от которого открещивался, и которого все боялись. Это был тот мужчина, который помогал Силье раньше. Тот, кто никогда не выходил у нее из головы, хотя она и молилась о том, чтобы его забыть. Два раза видела она его, лишь два раза. И все же он преследовал ее в самых сокровенных мечтах.

Он остановил коня. Силье подошла совсем близко и положила руку на седло.

– Он взял ее, – плакала она. – Он взял ее!

Мужчина оцепенел.

– Что он взял?

– Единственную собственность Дага, его материнское наследство. Прекрасную шаль и другие вещи, в которые он был завернут. Те, которые вы просили меня беречь. Он обманом выпроводил меня из комнаты и украл их. Что я теперь должна делать? Ведь вещи принадлежат Дагу.

Она обессилено прислонилась головой к его ноге, почувствовала его тепло сквозь темную зимнюю одежду. Ей показалось, что он расслабился, когда она сказала о вещах Дага. А что он, собственно, подумал? Он посмотрел на ее хрупкую шею, плечи, сотрясавшиеся от отчаянных рыданий, и подержал минуту свою руку на ее голове. Она услышала, что он смеется, и подняла голову.

– Они здесь, Силье. Я встретил Хемминга на дороге и заставил его отдать их.

Он показал ей вещи Дага, все три. Ее лицо было в это мгновение достойно восхищения: полосатое от слез, но освещенное изнутри солнцем благодарности.

– Они у вас!

Но ее улыбка погасла, она почувствовала опасение. Может быть, он задумал оставить их теперь у себя? Но он покачал головой.

– Они твои, – сказал он. – Ты распоряжаешься ими вместо Дага. Но закрывай их теперь лучше! Садись на коня, доедем до хутора.

Он помог ей взобраться на лошадь, посадив ее впереди себя так, чтобы обе ноги были по одну сторону.

– Но как ты отправляешься в дорогу зимой? – спросил он низким голосом. – Без плаща и с непокрытой головой? Хорошо, что еще не так холодно. Моя шуба достаточно широкая, чтобы прикрыть нас обоих. А на голову ты наденешь шаль Дага.

Силье возражала, явно взволнованная тем, что придется сидеть так близко от него.

– Я не могу надеть это, – сказала она о шали. – Она слишком красивая.

– Не для тебя, маленький филантроп. Я не знаю никого, кто бы заслуживал этого больше.

Он обернул ее голову тонкой шалью и завязал ее под подбородком. Силье была удивлена, как хорошо она согревала. Уши у нее были такими холодными, что ныли. Потом он накрыл ее шубой, и ей показалось, что она сидела в маленьком теплом доме, который нагревался от его тела. Силье немного помедлила.

– Могу я… держаться за вас, господин?

– Мне кажется, тебе придется, – засмеялся он. – Иначе ты, пожалуй, свалишься.

Осторожно и боязливо она обняла его и ухватилась за его плечи. У него было хорошо сложенное и жилистое тело, она это ощущала. Под ее рукой вздымались огромные плечи, неестественно сильные. Она пыталась держаться от него на небольшом расстоянии, но сидеть так было невозможно, и, вздохнув, она прислонила голову к его плечу. Она почувствовала у виска его ключицу и теплоту его шеи.

– Неужели ему так плохо, что он должен красть одежду бедного ребенка? – негодующе спросила она.

– Разве ты не поняла, Силье? – Низкий голос вибрировал у ее щеки. – Бенедикт рассказал мне о монограмме и баронской короне. Ребенок был найден рядом с городскими воротами. После этого для Хемминга не составляло особого труда узнать, кто мать Дага. И тогда он стал бы вымогать у нее деньги. Это могло продолжаться очень долго, потому что, как ты понимаешь, он не отдал бы эти вещи, которые сами по себе не представляют такой уж большой ценности.

– Так подло! – вырвалось у Силье. – Так бессовестно использовать трудности женщины! Он знал о вышитых на белье буквах?

– Не точно, но он знал, что белье помечено. Он, видимо, хотел изучить это без посторонних.

Силье села поудобнее, чтобы не соскользнуть вниз.

– Должна признаться, что я не раз осуждала мать Дага за то, что она выбросила беззащитного ребенка. Но имеем ли мы право судить? Что мы знаем о причине?

Он не отвечал. Было тепло и приятно под волчьей шубой, из нее выглядывал только кончик ее носа. К своему ужасу, она обнаружила, что что-то начало твориться с ее телом. Она почувствовала, что ей стало жарко и слегка отодвинулась от него. Мужчина сделал вид, что ничего не заметил, не говоря уже о том, что он молчал очень долго. Она чувствовала, как бьется его сердце. Тяжелые быстрые удары.

– Как вы его нашли? – спросила она. – Я имею в виду, рассказал ли он вам, что у него вещи Дага?

– Теперь это не существенно, Силье. Я хотел бы лучше узнать, как ты живешь?

Силье вдруг очень отчетливо почувствовала жар, который мучил ее тело, и ритмичные, покачивающие движения лошади.

Она ответила, что ей живется на хуторе Бенедикта отлично.

– Но ты хотела бы опять с ним рисовать?

– Да. Откуда вы это знаете?

– Он рассказал об этом.

– Так вы с ним разговариваете?

– Да. Время от времени.

Силье немного помолчала.

– Могу я спросить вас об одном? Где вы, собственно, живете? Я имею в виду, когда вы не должны прятаться.

Тут он засмеялся.

– Когда я должен прятаться, то живу в покинутом доме высоко в лесу.

Он показал направление. Силье нахмурила брови.

– Я ходила там не так давно и была, наверное, совсем близко.

– Я знаю это. Я видел тебя и маленькую девочку.

– А, – сказала Силье. – Вы были тот, кто… был недалеко? Кто наблюдал за нами?

– Ты заметила это? Я видел, что ты остановилась и огляделась вокруг.

– Да. Почему вы не дали о себе знать?

– Я не хотел без надобности пугать тебя.

– Я бы только обрадовалась, – просто сказала Силье.

Он глубоко вздохнул, словно что-то внезапно причинило ему боль и заставил себя говорить нормальным голосом.

– Ты казалась тогда взволнованной.

– Да. Убой скота. Я ухаживала за животными.

Она заметила, что он кивнул, он явно понимал ее.

Тогда он тихо сказал:

– Так ты меня не боишься?

– Нет, почему я должна бояться?

– Но разве никто тебе не рассказывал?

– О, конечно, я видела, как глупо они себя ведут. Они просто невежественные. Словно что-то дурное в том, что у вас знания по медицине.

Он сделал нетерпеливый жест.

– Доброе дитя! Знания по медицине? Силье, что бы ты ни делала, ты не должна никому рассказывать, что знаешь меня! Это может стать твоей смертью. Поверь мне, знакомство со мной опасно для жизни. Никто, никто не хочет общаться со мной. А ты сама, впрочем, знаешь слишком много для той среды, откуда ты вышла. Бенедикт рассказал мне, почему. Ты должна хранить молчание о своих знаниях. Несколько лет назад здесь сожгли женщину как ведьму только потому, что она была более грамотна, чем большинство.

– Как много встречается зла… – сказала Силье задумчиво.

– Да, и самое ужасное заключается в том, что много зла от этого невежества приходит с теми, кто должен проявлять милосердие. Священнослужители. Их рвение искоренить все сатанинские произведения было не намного лучше, чем мучения и убийства людей.

Насколько он мужественнее и взрослее, чем Хемминг!

– Хемминг был сегодня поистине элегантен. – В ее голосе был привкус горечи. Ее спутник хмыкнул.

– Да, одна из его любовниц была так любезна, что подарила ему кое-что из гардероба своего супруга.

Силье покачала головой.

– Как только я могла считать его привлекательным? Я была, очевидно, слепой.

– Он привлекателен, – спокойно возразил мужчина. – Это его главное преимущество, и он использует его до последней капли. А ты очень молода и неопытна. Я надеюсь, что он… – ему было трудно продолжать, – что он не использовал тебя.

– Не более, чем я уже рассказала. На другое я бы не пошла.

Всадник промолчал, но она почувствовала виском, что он улыбался. Ее наивности? Нет, вздох, который последовал, был скорее похож на вздох облегчения. Но, может быть, он просто неудобно сидел?

Внезапно лошадь остановилась. Они были во дворе хутора. Из дома вышел работник, но остановился на почтительном расстоянии. Силье была огорчена. Ведь она так о многом не успела спросить. Мужчина спрыгнул с коня и протянул ей руки, чтобы помочь сойти. Она доверчиво оперлась на него, и на мгновение его лицо оказалось так близко от ее, что она заглянула прямо в зеленоватые, мерцающие золотом глаза. То, что она в них увидела, ошеломило ее. Ошибиться в этом было невозможно – это была скорбь, такая глубокая и полная душераздирающей боли, что из глаз Силье снова хлынули слезы, она не могла их сдержать. Она смахнула их резким движением руки. Он выпустил ее и отдал вещи.

– Спасибо за твое доверие ко мне, – прошептал он быстро и тихо, так тихо, чтобы только она могла это расслышать.

Затем он попрощался и снова вскочил на коня. Она проводила его взглядом, пока он не скрылся из вида. Мучительный жар в теле не проходил.

– Ты куда-то ходила? – осторожно спросил работник.

– Да, кое-кто украл эти вещи, и я пыталась догнать. Дюре Аулсон помог мне.

Работник нахмурился.

– Дюре Аулсон?

Как раз в это время подъехала коляска Бенедикта, и разговор переключился на другое. Пока выпрягали лошадь, Силье должна была повторить рассказ.

– Дюре Аулсон? – переспросил Бенедикт, когда она закончила. – Но это не так, он сейчас не здесь. Он, действительно, был здесь?

Работник отрицательно покачал головой. Бенедикт понял это и обратился к Силье.

– Ты видела Дюре один раз в церкви. Того, кто прятался на крыше вместе с Хеммингом. Это он был здесь?

Силье смотрела на них обоих озадаченно.

– Так это тот Дюре Аулсон?

– Именно.

Она стояла, раздумывая.

– Но я думала… Кто же тогда тот, кто был здесь сейчас? Тот, кого я изобразила Дьяволом? Тот, который всегда приходит, когда я нуждаюсь в нем?

– Я знаю, кого ты имеешь в виду, я встретил его сейчас по дороге. Он выглядел совершенно удрученным, а это не сулит ничего хорошего.

Бенедикт сделал глубокий вдох. Он обменялся взглядом с работником. Потом сказал:

– Как ты переносишь мясную пищу, Силье?

– Я этого не знаю. Я хочу только знать, кто он, потому что я очень устала от всех уклончивых ответов и испуганных взглядов.

– Ты не должна никого осуждать за боязливость. Ты, действительно, хочешь знать, кто твой внушающий страх покровитель?

– Да, ради всего святого, да!

– Его имя – Тенгель, – сказал Бенедикт и откашлялся. – Тенгель – предводитель Людей Льда.