4

Наконец Шарлотта Мейден пришла в себя. Посмотрела в синие, спокойные глаза Силье.

– Вы… Вы… – выдавила она. Рывком села в кровати:

– Нет, я не узнаю эти вещи. Уходите! Заберите все с собой! Я сейчас позову на помощь!

– Фрекен Шарлотта, все это очень серьезно. Вы должны меня выслушать. Я же вижу, вы их узнали.

Губы фрекен презрительно скривились; в маленьких, глубоко посаженных глазах отразился дикий страх:

– Жалкая вымогательница! Попрошайка! Говори, сколько тебе надо?!

– О нет, нет! – отчаянно пролепетала Силье. Она не привыкла к тому, что кто-то подвергал сомнению ее честность. – Я же сказала, что не хочу сделать вам больно.

– Вы ищите свою выгоду в несчастье других, разве это не скверно? Как вы нашли меня?

Теперь она смотрела на Силье с отвращением, которое и не пыталась скрыть. С лица исчезли все краски.

– Ваша монограмма. Я много лет знаю, кто вы, но не решалась вас тревожить. И только сейчас, когда я оказалась в тупике… Однажды один злодей пытался выкрасть у нас эти вещи. Он слышал, что на них вышиты инициалы. Вот он был вымогателем. Но я и мой муж спрятали их. Я много о вас думала, фрекен Шарлотта, о том, как вам должно быть тяжело. И теперь, когда я вас увидела, сразу поняла, что это ваш ребенок. Я узнала вас.

Фрекен вопросительно посмотрела на Силье и присела на стул. Ноги ее не держали.

– Мы с вами уже встречались. Не помните?

Тонкие, поджатые губы на грушевидном лице едва шевельнулись. Шарлотта произнесла ни звука. Она пыталась вспомнить.

Эти голубые невинные глаза?…

После долгой паузы Шарлотта неуверенно произнесла:

– Да… Помню. В ту ночь… у городских ворот. У вас на руках была малышка. Вы были молоды и страшно замерзли. Вы мне сказали…

– Да. Вы не подумайте, фрекен Шарлотта, я никогда о вас плохо не думала. Я знала, вы были в отчаянии. И… не хотели совершить того, что сделали. Знаете, я нашла кружку молока…

Неумолимые воспоминания нахлынули на Шарлотту. Должно быть, дитя ее знало холод и голод, одиночество. А она бросила его, бросила, бросила!

Шарлотта снова села, сложив руки на коленях. А слезы все текли, из груди вырывались отчаянные рыдания.

– Вы не должны были приходить, – пробормотала она сквозь рыдания. – И вы не имели права бередить старые раны. Я не смогу пройти через это еще раз! Убить своего собственного… Зачем вы пришли? Что вы могли принести мне, кроме боли?!

– Я должна, – тихо сказала Силье. – Мы… я и муж, мы сделали все что могли, чтобы дети были счастливы. Сейчас они страдают и будут страдать, пока не умрут от голода и усталости. И ваш маленький сын тоже.

Наступила такая тишина, словно все вдруг вокруг замерло – время и воздух. Шарлотта рассматривала стену.

Молчание длилось долго, очень долго.

Шарлотта медленно повернулась к Силье, и та ужаснулась бледности фрекен.

– Вы хотите сказать, что… ребенок жив?

– А как же! Я нашла его сразу после встречи с вами и взяла с собой. Не могла же я бросить его там, – сказала Силье, как бы извиняясь. – Было так холодно… и он так плакал. Неужели вы не понимаете, если б ваш сын умер, я никогда бы не пришла сюда. Я не такая…

Тонкие пальцы крепко вцепились в руку Силье:

– Мальчик?

– Красивый малыш, – улыбнулась Силье. – Ему скоро пять. Вы и сами знаете. А зовут его Даг. Даг Кристиан. Кристиан – в вашу честь.

Шарлотта снова всхлипнула. Раз. Другой.

– О, Боже! Господи, спасибо тебе! – Шарлотта судорожно вздохнула. Раздался стук в дверь.

– Шарлотта?

Молодая женщина в ужасе подняла глаза, полные слез:

– Это мать! Нет, – прошептала она и побежала в будуар.

Мать дергала ручку двери:

– Шарлотта! Шарлотта! Что тут происходит?

– Ничего, мама. Мы просто разговариваем.

– Почему так долго? У тебя такой странный голос! Я могу войти?

– Подожди, мама. Я скоро спущусь. Пожалуйста, подожди меня внизу!

Ворча, мать удалилась. Шарлотта заперла вторую дверь.

– Это правда? – надломленным голосом спросила она. – Правда, что ребенок жив? Мой мальчик. Почему вы назвали его Дагом?

– Потому что я нашла его в темноте, и его необходимо было защитить от темных сил зла! А нашла его маленькая девочка. Я хотела идти дальше, но девчушка, которую я только что подобрала около мертвого тела ее матери, заупрямилась и захотела посмотреть, что там. Именно она спасла малыша. Девчушку мы тоже взяли к себе.

– Да, мне тогда показалось, что вы слишком юная для такой большой дочки, – отсутствующе согласилась Шарлотта. – Он красив?

Силье улыбнулась:

– Он похож на вас, фрекен.

У Шарлотты на лице появилась ироническая гримаса:

– Бедное дитя!

Глаза Силье заблестели. У этой знатной дамы было, оказывается, чувство юмора! Их глаза встретились – и женщины почувствовали симпатию друг к другу. Они стали заговорщицами.

– Он еще очень мал, – тепло сказала Силье. – Блондин. Лицо длинное, тонкое, благородное. Утонченный нрав. Иногда бывает привередливым и даже капризным, но вообще-то он очень интеллигентный мальчик.

Шарлотта мечтательно улыбнулась. Потом вдруг встрепенулась.

– Вы сказали, он страдает? – Она подбежала к Силье и схватила ее за руку.

– Все наши дети страдают, – серьезно сказала Силье, – и у нас больше нет будущего, фрекен Шарлотта. Несколько дней назад с нами случилось большое несчастье. Мой муж повредил ногу, а… – Она долго держалась, но все же разрыдалась.

Шарлотта растерянно посмотрела на Силье. Она явно не знала, что предпринять.

– Но, дорогая, – совсем растерялась фрекен, – садитесь же! Простите меня, я была холодна и груба с вами. На самом деле я совсем не такая, но с простыми людьми надо быть осторожными. Мы ведь принадлежим датскому высшему свету, и нас далеко не все любят в этой стране. А эти пять последних лет… Я не помню ни одного счастливого мгновенья! Чувствую одно только горькое разочарование. Сколько у вас детей?

– Трое, – невнятно пробормотала Силье и неимоверным усилием воли взяла себя в руки: – Трое. Мальчика и девочку мы нашли, а еще у нас есть своя дочь. Ей три годика.

– И ждете еще одного?

– Как вы… Ну, конечно, вы ведь тоже женщина.

– Я вижу по вашей коже. Она такая прозрачная. Надо что-то делать. Я хочу видеть сына. Где он?

– Недалеко от Тронхейма. В ужасной хижине. Мы потеряли свой дом, нас преследовали. Еда кончилась, муж не может идти. Я не видела другого выхода, кроме как пойти к вам.

Молодая женщина снова схватила Силье за руку. От нее приятно пахло духами:

– Спасибо, что пришли. Я как бы заново возродилась к жизни. Вы… Я могу взять его к себе… Ясно, что он…

Силье смотрела на нее потемневшими от горя глазами.

– Но ведь это мой ребенок, – продолжала фрекен. – Господи, – она прикусила язык. – Милая, но ведь это так сложно! Это будет очень трудно сделать!

– Да, – согласилась Силье.

Шарлотта опомнилась:

– Да и мой отец никогда этого не позволит. Вы его не знаете. Он сразу укажет мне на дверь.

– И внуку? – Силье была удивлена.

– Внуков у него много. Он едва их терпит. А когда они приезжают сюда, то должны вести себя тихо и сидеть в другой комнате. А ведь они законнорожденные!

– Так что у вас были серьезные причины отказаться от ребенка?

– Да, конечно, хотя я поступила трусливо и малодушно. Но у меня не было другого выхода. Я не думала о последствиях. Дорогая Силье… ведь я могу вас так называть? Мне надо все обдумать… Теперь-то уж я ни за что не откажусь от своего сына. И позабочусь о вас. Ведь все это время он жил с вами. Но мне надо время. Пока расскажите о себе, а я решу, что делать.

В ней вдруг появилась энергия, глаза заблестели. Силье порадовалась за нее.

– А ваша мать… Вы расскажите ей?

Шарлотта долго размышляла:

– Даже не знаю. Видите ли, трудно сказать, как она к этому отнесется. Давайте сделаем вот что. Вы вернетесь немного погодя, а я пока все обдумаю…

Силье была взволнована. Шарлотта облокотилась о стол, подперев рукой голову:

– Нет, тоже не годится. Ведь вам некуда идти.

– Да. Последние остатки пищи мы съели сегодня утром.

– Боже, голова идет кругом. Я так хочу его увидеть. И так раскаиваюсь… Я попрошу у него прощения… Нет, не могу.

– Знаете, я тоже как-то растерялась, – проговорила Силье. – Когда я пришла к вам, то не знала, что буду делать и говорить. Я была в панике. Мне кажется, фрекен Шарлотта, что ваша мать все поймет.

– Да?

– Может быть, не сразу. Но если бы моя родная дочь страдала так, как вы, то я бы сделала все, чтобы помочь ей. Я, наверно, рассердилась бы, обругала и наказала бы ее… но потом помогла. Думаю, нам нужен совет более зрелой женщины, ваш отец дома?

– Нет, ездит по округе. Приедет не раньше, чем через несколько дней. И слава Богу. – Последние слова предназначались не для ушей Силье, да и сказаны они были так тихо, что вряд ли кто мог их расслышать.

Силье молча ждала. Звуки улицы почти не доносились сюда через высокие, драпированные бархатом окна. Крики торговцев, ржанье лошадей…

– Ладно, – сказала Шарлотта. – Я буду сильной. Слишком долго я боялась. Пойду за матерью, а заодно попрошу принести нам поесть. Вы давно ели?

– Вчера вечером. Хлебную корку.

– Что? Я сейчас же пришлю еду. Останемся здесь, чтобы слуги не смогли нас подслушать.

Шарлотта остановилась в раздумье:

– Отказаться от собственного сына? Нет и еще раз нет.

Полная решимости и страшно нервничая, она направилась к двери.

– Может, вы хотите поговорить с матерью наедине?

– Нет. Без вас я не осмелюсь. И потом, я хочу услышать обо всем, что произошло за эти пять лет! Я ведь даже ничего не знаю о вас.

Силье ждала у окна. С удивлением обнаружила, как сильно дрожат руки. Впрочем, это совсем не странно.

Она еще раз огляделась. Обстановка в комнате была изысканной. У стены стоял изящный столик для шитья. Силье погладила обои из тисненной кожи. Интересно, как их делают? Она обратила внимание и на кровать с балдахином, на неяркие элегантные цвета покрывала.

А они с Тенгелем так гордились своим витражом. Витраж! У них не было даже стены, не то что дома! Но, быть может, этот витраж значил для них с Тенгелем больше, чем вся эта роскошь для Шарлотты?

Тут Силье услышала голоса.

– Ты с ума сошла, как можно оставлять эту нищенку одну в комнате? Она же все украдет!

– Не бойтесь, мама!

– Что с тобой, Шарлотта? – вдруг спросила баронесса. – Такого живого блеска в глазах я не видела у тебя уже много лет. Что за тайны тебя распирают?

Они вошли в комнату. Силье присела еще раз, не стесняясь своего убогого вытертого платья.

– Я сказала, чтобы сюда принесли еду на всех. – Шарлотта явно нервничала. – Пожалуйста, к столу!

Все трое сели. Шарлотта нервно сглотнула, она была бледна, но щеки ярко горели румянцем.

– Мама, я должна вам кое-что рассказать. Надеюсь, вы поймете меня.

– Что ты придумала? Ой, надо же, а вот и шаль, что мы так долго искали!

Баронесса взглянула на Силье так, словно та украла эту шаль, а теперь принесла назад, не выдержав угрызений совести. Но откуда такое смятение? Ведь все знают, что эти плебеи воруют все, что могут утащить.

Шарлотта дрожала всем телом. Но глаза блестели от радости. Все эти годы она только и думала как бы повернуть время вспять. Уж тогда бы фрекен ни за что не бросила ребенка, до дна испила бы горькую чашу стыда.

– Ну, что же ты собираешься сообщить мне?

– Мама… Помните, пять лет назад я вела себя очень странно?

– Да, этого я никогда не забуду. А потом ты все время ходила как в воду опущенная.

Шарлотта кивнула:

– До сегодняшнего дня. А теперь я расскажу вам все.

Баронесса снова взглянула на Силье:

– Это как-то связано с ней?

– Это она попросила меня рассказать вам обо всем. Она считает, что нам потребуется совет и поддержка более зрелой женщины.

– Я слушаю!

Шарлотта глубоко вздохнула:

– Я родила ребенка.

Мать уставилась на нее:

– Фу, что за чепуха! К делу.

– Но это правда!

– Не глупи. Я бы увидела. Ты же все время была на виду.

– Это правда, поймите. Никто не заметил! Одежда скрывала мое тело, а я всегда была очень худа. И потом, я тщательно шнуровалась.

– Нет, Шарлотта, этого я понять не могу. Чтобы моя дочь… А потом горничная бы наверняка…

– Эта гусыня? Я все время обманывала ее, одевалась только сама.

– Шарлотта, я надеюсь, это несерьезно?

– Напротив. – Дочь явно была испугана, но решимость не оставляла ее. Но почему ей не верят! – Я родила на сеновале, завернула ребенка в эти вещи и оставила в лесу. Потом горько раскаивалась и беспрестанно плакала, но сделать ничего не могла. Я даже хотела уйти в монастырь, если помните…

Баронесса Мейден широко распахнула глаза:

– Не верю ни одному твоему слову!

Шарлотта взяла с ночного столика Библию и положила на нее руку:

– Клянусь Богом и своей душой, что каждое сказанное мной слово – истинная правда.

– Да, это правда, Ваша милость, – тихонько произнесла Силье.

Баронесса страшно побледнела и упала в обморок. Шарлотта принесла нюхательную соль, и баронесса постепенно пришла в себя.

– Не может быть! Этого не может быть! Просто скандал! А что скажет отец? – рыдала она.

– Ему совсем необязательно знать об этом. Но ваша помощь нам просто необходима.

– Кто-то видел… как ты оставила ребенка в лесу? Эта женщина? Ну да, шаль и теперь она требует денег?

– Нет, мама. Я тоже сначала так думала.

– Как могла ты, Шарлотта, оставить маленькое дитя? – голос баронессы задрожал, она все еще никак не могла понять, что случилось.

Именно этого от нее все время ждала Силье. Теперь она знала, что Ее милость не бессердечна, что есть надежда…

– Мне, верно, следовало оставить ребенка. Но что сказали бы родители?

Мать опустила глаза:

– Да, наверно, ты права. Но ведь ребенок был мертв?

– Нет.

Мать ахнула и поднесла руку ко рту. Она как-то сразу постарела.

– И ты оставила его на верную смерть? О, дочь моя!

Так она сидела долго – с рукой у рта и отчаяньем в глазах. Слышались только тихие, несчастные всхлипы. Баронесса пыталась взять себя в руки и вновь обрести душевный покой.

Наконец она пришла в себя.

– А какое отношение имеет эта женщина к нашему разговору? И в чем тебе нужна помощь? Теперь даже священник вряд ли сумеет тебе помочь.

– Но ребенок жив, мама, – мягко сказала Шарлотта. – Я сама только что об этом узнала. Силье заботилась о нем и растила его. Это мальчик.

Баронесса не могла оторвать взгляда от Силье.

Шарлотта тем временем продолжала:

– А сейчас они и сами в крайней нужде, и она пришла просить меня о помощи. Что нам делать?

Ее мать долго молчала, пытаясь вытереть слезы, но они все текли и текли…

– Но Шарлотта… а кто отец? Ты же не можешь…

– О его имени умолчим, – сухо произнесла дочь.

Мать встала:

– Его имя?

– Йеппе Марсвин.

– Но ведь он женат!

– Я этого не знала. Он обещал жениться и так пылко ухаживал за мной… А я была молода и глупа.

Баронесса зло глянула на дочь, развернулась и дала ей звонкую пощечину.

– Фу! – сказала она. Видимо, это было самое крепкое ругательство, на которое баронесса способна. – Фу! Пойду лягу. Я больше не могу. Слишком много свалилось на мою бедную голову.

Шарлотта совершила ужасное преступление против невинного младенца и должна быть наказана. Да и с точки зрения морали это совершенно возмутительно. Надо было все обдумать на трезвую голову.

И она выплыла из комнаты.

Шарлотта схватилась за голову:

– Это ужасно, – потерянно воскликнула она.

– Дайте ей немного времени, – мягко сказала Силье. – Большего мы не могли ожидать.

Слуги принесли еду, недвусмысленно давая понять, что спальня – не совсем подходящее для трапезы место. Блюда появлялись одно за другим, и Силье просто не верила своим глазам. Стол ломился от яств.

– Пожалуйста, Силье. Я не смогу съесть ни кусочка.

– При таком потрясении и я вряд ли смогла бы есть. – Силье в отчаянии посмотрела на стол: – Я тоже не могу… Если бы только мне позволили взять с собой, детям, хоть одну тарелку…

– Не волнуйтесь. Им достанется всего вдоволь. Ешьте со спокойной душой.

Силье ела в полной тишине, пытаясь соблюдать хорошие манеры. Когда она утолила первый голод, Шарлотта тихо попросила:

– Расскажи о сыне!

Силье только начала, как в комнату вошла баронесса и попросила продолжать рассказ.

Мать и дочь внимательно слушали обо всем, что случилось с Дагом за эти годы. Шарлотта утирала порой слезу, но никак не могла наслушаться. «Типичный Мейден», – часто улыбались они. Когда рассказ подошел к концу, баронесса встала и с достоинством произнесла:

– Я думала об этом деле. Все не так просто. Мы не можем взять мальчика из семьи, которую он считает родной. Твой отец никогда не позволит…

Шарлотта упала на колени:

– Мама! Вы меня поняли! Спасибо вам!

– Ладно, ладно, – мать погладила ее светлые волосы. – Я понимаю, что Шарлотта мечтает его увидеть. Мне тоже хочется на него взглянуть. Конечно, мы вознаградим вас за ваши заботы…

– Нет, – вскричала Силье. – Я не поэтому сюда пришла.

– Простите меня, – просто сказала знатная дама. – Но я так мало знаю о вас…

– Надо, чтобы Силье рассказала о себе, не только о Даге. Даг… Как приятно звать его по имени. Даг Кристиан…

Она позвонила в колокольчик и слуги унесли остатки еды.

Силье еще раз поведала о той незабываемой ночи, когда вдруг все смешалось в ее жизни. Вспомнила, как нашла двух малышей, как увидела Хемминга, привязанного к столбу. Вдруг за ее спиной возник человекозверь и попросил спасти юношу, вырвать его из рук палача. Она сначала колебалась. Тогда тот пообещал накормить их и найти кров ей и детям.

– И он сдержал свое слово, – тепло произнесла Силье. – Мы приехали в чудесную усадьбу, к самым добрым на свете людям. К Бенедикту – он расписывает церкви, – его работнику и двум старушкам – Грете и Марии. А Грета так полюбила Дага – как будто собственного сына. Мария заботилась о Суль – той малышке, что я нашла раньше. Господин Бенедикт позволил мне даже писать в церкви. И знаете, он сказал, что я истинный художник! Да я и сама чувствую, что мое призвание не в домашней работе! Тут она смутилась, но продолжала: – И все время этот человекозверь находился где-то поблизости. Я никогда не видела его, но он появлялся каждый раз, когда мне было плохо. Потом я узнала его имя. Звали его Тенгель из рода Людей Льда…

– Люди Льда? – переспросила баронесса. – Я слышала о них. Разве это не ужасное сборище ведьм и колдунов?

– Так говорят, – кивнула Силье. – И я не стану отрицать, что многие из них кое-что умеют.

– Тенгель из рода Людей Льда? – повторила знатная дама. – Я думала, что это призрак, злой дух. Кто-то, правда, это было давным-давно, вспоминал его на костре.

«Да, это достойное развлечение для высшего света», – подумала Силье.

– Тенгель Злой жил много веков тому назад. Согласно преданию он продался Дьяволу и проклял свой род. Говорят, что некоторые его потомки получают в наследство его таинственную силу и безобразный вид. Одно из преданий гласит, что проклятие будет передаваться из поколения в поколение до тех пор, пока не будет найден котел Тенгеля Злого с травами. Но никто не знает, где тот котел зарыт.

Говорят также, что скоро родится один из потомков Тенгеля Злого, и он будет знать и уметь больше, чем весь род человеческий. Да, вообще-то, много чего болтают. Хотите – верьте, хотите – нет. Но тот, о ком я говорю, человекозверь, – это совсем не тот Тенгель, всего лишь один из потомков колдуна.

Женщины молча сидели и слушали. Силье видела, что им интересно, но так и не поняла – поверили они или нет.

– Но вот как-то раз на хутор к Бенедикту приехала ужасная женщина, какая-то дальняя родственница со своими детьми. Звали ее Абелона. Она решила выгнать нас оттуда. Абелона боялась, как бы хутор не перешел к нам. Она донесла на меня фогду. Сказала, что меня следует сжечь на костре, так как меня часто видят вместе с Тенгелем из долины Людей Льда.

– Ой, какой ужас! – застонала Шарлотта.

– Еще бы. Но Тенгель вовремя пришел и увел нас в горы, в скрытую ото всех долину Людей Льда. И все эти годы мы жили там.

– В горах? Круглый год?

– А что еще оставалось делать? Было трудно, но мы были счастливы. Мы с Тенгелем поженились, и вскоре у нас родилась малышка Лив.

– И вы вышли замуж за человекозверя?

– Да. И никогда об этом не жалела.

– Но… я слышала, что тот, кто приблизится к долине Людей Льда, приговаривается к смерти?

Силье печально улыбнулась.

– Люди Льда – обычные несчастные люди. Летом они выставляют караулы, чтобы никто не тревожил их. Но я не знаю, что они делали с теми, кто подходил к долине слишком близко.

– А что случилось дальше?

Силье вздохнула:

– Хемминга снова схватили. Он ведь тоже из рода Людей Льда, был у повстанцев. Между прочим, фрекен Шарлотта, именно он собирался вымогать у вас деньги.

– Да, мы слышали об этих смутьянах, – сказала мать Шарлотты. – Понять не могу, почему они так настроены против нас, датчан? Выродки! Вы просто не понимаете, как хорошо живете.

Силье решила промолчать. Да и не время сейчас было говорить о политике.

– Так вот, чтобы спасти свою жизнь, Хемминг предал всех участников повстанческого движения и показал дорогу в долину. Вскоре пришли кнехты и сожгли наши дома. Они убили всех из нашего рода, в живых осталась только наша семья. Мы бежали, но какой ценой! Пришлось бросить все, что имели! Они взяли даже Бенедикта. Хемминг донес и на него.

– А что, он не был в рядах смутьянов?

– Да нет же. Он очень спокойный, пожилой человек. Но Абелона не хотела упустить своего, и вот теперь он сидит в тюрьме в Тронхейме. А Грету и Марию просто выставили из дома. Двух старых, таких милых женщин. – Силье пыталась сдержать слезы. Наконец она переборола себя: – Вот и вся моя история. Сама я – дочь кузнеца. Он зарабатывал на хлеб тем, что подковывал лошадей. Жил недалеко от Тронхейма. Все мои родственники умерли от чумы, и я осталась совсем одна.

Шарлотта спросила:

– А этот Тенгель – ну тот, кого вы называете человекозверем, он что – колдун?

Силье заколебалась:

– Да. Но свою силу он применяет только для благих целей.

– А д… детей он не может испортить?

– Испортить? – взвилась Силье. – Лучше него вам не найти во всей Норвегии! Но вы должны понять… он и его племянница, маленькая Суль… на них лежит печать наследия Тенгеля Злого. Если их увидят, тот тут же схватят и убьют.

– Так вы не можете жить в городе или деревне?

– Нет. И нашего дома в долине тоже больше нет. – Силье с трудом подавила рыдания.

– Ну-ну, – баронесса похлопала ее по плечу. – Я знаю, как нам все устроить. Должна сказать, мне в голову пришла замечательная идея.

– Какая же, мама?

– Я должна все еще раз хорошенько обдумать. Вы просили меня о помощи – и я не обману ваше доверие. Иногда кажется, что знатные люди напыщенны и поверхностны. Но мы, Силье, воспитаны в искусстве общения с высшим светом. Да, мы хорошо образованны, но и у нас есть сердце. Далеко ли от Тронхейма эта лесная хижина? Силье объяснила.

– Дорога дальняя, сегодня выезжать уже поздно. Ты ведь хотела увидеть мальчика, Шарлотта?

– О, да.

– Милая Силье, да не волнуйтесь вы так. Мы не скажем ему, кто мы такие. Просто поговорим немного с Дагом. Поедем завтра рано утром. Вам покажут комнату, где вы сможете отдохнуть, а мы с Шарлоттой должны еще кое-что обсудить. И… не думайте больше об этой Абелоне. Я ее знаю, познакомилась с ней как-то в Тронхейме на одном из пиров. Такая чванливая! Но у меня есть влиятельные друзья. Помогать смутьянам я не желаю, а этому старику помогу, вызволю его из тюрьмы. И позабочусь о том, чтобы Абелона вернулась в город. Конечно, добрым людям надо помогать!

– Мама! – Шарлотта была в восхищении. – Я даже не знала, что вы такая…

Мать приложила палец к губам:

– А теперь помолчи! Я делаю это только потому, что с болью в сердце наблюдала за тобой все эти годы. Ведь ты была глубоко несчастна. Мне кажется, это твое спасение. Да и я… Жизнь в Тронхейме и в этом дворце ужасно скучна. Она порядком испортила мне характер. Сегодня я вспомнила, что когда-то и я была другой. Бенедикт и его люди позаботились о моем внуке в трудные времена. А за все на свете надо платить, – усмехнулась она.

Силье сияла.

Ее отвели в комнату. Спальня с полукруглыми окнами была отделана темными деревянными панелями. Посредине стояла резная кровать.

Сначала Силье думала, что не сможет уснуть от сильного возбуждения.

Последнее, о чем она успела подумать: «Разве сможет эта взбалмошная женщина придумать что-то мудрое? Ведь положение такое сложное!»

А Шарлотта Мейден не спала. Она еще долго беседовала с матерью, а потом ушла к себе. Преклонила колени в жаркой молитве:

– Спасибо! – повторяла она. – Спасибо! Спасибо тебе, Боже!

Слезы текли ручьями. Шарлотта плакала так, что заболела грудь.

В этот день она была самым счастливым человеком на земле!